Текст книги "Банда вампиров"

Автор книги: Артур Орновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

«Тьфу ты, невезуха!» – подумал он.

– Ну а чего в Беларусь так часто ездите, гражданин хороший? – поинтересовался раздосадованный полицейский.

Несмотря на неимоверную дрожь в коленках, Игорь довольно быстро совладал с собой, включил смекалку, напряг свою единственную извилину и довольно быстро и качественно, как и подобает жулику, начал врать:

– Да бабушка у меня там, инвалид первой группы, гражданин начальник. Вот я её и навещаю каждый день, хавку там, лекарства всякие отвожу. Один я у неё остался, бедненькой, – с искренними влажными глазами и дрожащим голоском отвечал он.

– Ух ты, какой заботливый! Повезло бабушке с внуком, – с явной иронией в голосе заметил Балабулис, но ничего не поделаешь: проверить достоверность слов Игоря нереально, поэтому о нём было забыто.

Вторым свой волчий билет протянул Станислав (его паспорт был заложен в баре за ящик пива, поэтому выданная в тюрьме справка заменяла ему все остальные документы). Завидя знакомый формуляр, Балабулис повеселел и уверенно заявил:

– Ну вот, это уже наш человек, сразу видно! – И, крутя билет в руках, приступил к моральному давлению: – То-то я смотрю, лицо знакомое, не ты ли это, милый человек, на прошлой неделе пенсионера ограбил, забрав у него пенсию? На перекрёстке улиц Конарского и Миндауго?

– Не бери на понт, начальник! Хорош фуфло гнать. Какой ещё пенсионер? Знать ничего не знаю, – не растерявшись, отрезал Стаська.

Пару секунд Балабулис был в раздумье, но, видимо, решив, что не пролезло, оставил и босса в покое.

Пришёл черёд дубины Морозика, который, быстренько всё взвесив, решил сотрудничать со следствием, поэтому вместо документа искренне протянул приготовленный кастет с битой, опустил глаза в пол, раскраснелся и полностью отдался в руки правосудию.

– Ну вот, хоть один умный человек нашёлся! – обрадованно потирал потные ручонки Балабулис и, конфисковав у Мороза холодное оружие, положил на подоконник. – Ты, я смотрю, парень неглупый. Думаешь о будущем, молодец, хвалю! Но одним добросердечным признанием делу не поможешь. Тут уже статья, дорогой мой. Срок годиков на пять-шесть минимум. Так что думайте, господа хулиганы, думайте, – уже обращаясь ко всей банде, заявил он, намекая собравшимся, чтобы дали денег, и побольше.

В этот момент инициативу в свои руки взял лидер Вампиров Станислав.

– Я думаю, что мы добазаримся, начальник, – тихо, но уверенно произнёс он, подсчитывая в голове убытки, понесённые от бездумных и своевольных действий Мороза.

– Вот это другой разговор, цивилизованных и деловых молодых людей! – подсчитывая в голове доходы, радостно констатировал страж порядка. – Итак, я жду ваших предложений, а то время поджимает, – показывая пальцем на часы и уже почти без акцента забалаболил Балабулис.

– Ну есть у нас двадцатка зелёных, – нехотя промолвил Стаська, уставившись следователю прямо в глаза.

– Что-о-о?! – как дикий кот, которому на кое-что наступили, заорал представитель закона. – Ты что удумал, наглец?! – надрывался он. – Да у вас тут дел на десять лет с конфискацией имущества минимум. Плюс банда по сговору! А ты мне двадцать долларов. Самому не стыдно, молодой человек?!

Стаське отнюдь не было стыдно, но он не на шутку испугался напористого столичного следователя, поэтому поозирался по сторонам и быстренько выпалил:

– Ладно, ладно, понял. Сто! – И жалобно добавил: – Больше и правда нету, командир, в натуре.

Услышав заветное слово, Балабулис заметно успокоился, перестал пыжиться и возникать.

– Сто – это, конечно, не двести, – логично рассудил бывалый взяточник и прохвост. – Но всё же лучше, чем двадцать. – Ещё разок строго и внимательно окинув взглядом всю банду с головы до ног, он протянул руку Станиславу под нос, как будто прося милостыню и давая понять Стаське, что он согласен.

Заметив, что лидер шайки тормозит, Балабулис громко и отчётливо крикнул:

– Ну-у-у? Не тяни кота.

– Ах, да-да-да, гражданин начальник! – залепетал босс и молнией полез в баул за заначкой.

Как только на свет появилась новёхонькая, хрустящая стодолларовая купюра, нужно было видеть, с какой профессиональной ловкостью гражданин начальник схватил её и сунул в карман брюк, похлопал по нему и тяжело вздохнул.

– А это пойдёт в утилизацию, – указывая на биту с кастетом, равнодушно и снова с заметным акцентом заговорил инспектор.

«Вот падла мусорская», – уныло подумал Игорёня.

«Ну Мороз, ну дебил!» – думал разъярённый босс.

«Фу, кажись пронесло», – пробежало в голове у виновника всей этой кутерьмы, безалаберного Мороза.

В этот самый момент дверь вампирской усыпальницы приоткрылась, и в дверном проёме показалась лысая голова ещё одного оперативного сотрудника, лейтенанта Поцюса. Своего напарника Балабулис ужасно не любил. Поцюс был опером нового поколения криминалистов, который взяток не брал, пропагандировал борьбу с коррупцией и взяточничеством, отлично владел компьютером, всевозможными гаджетами и иными технологическими штучками. И вообще, по мнению Балабулиса, вёл себя странно: уважал преступников, проституток и прочих неблагонадёжных элементов, кричал на каждом углу, что они тоже люди, имеют права и с ними также нужно считаться.

– Нашли! – радостно на литовском отрапортовал Поцюс своему начальнику.

– Кого?! – вопросительно глянул на него Балабулис.

– Девушек лёгкого поведения, – политкорректно выразился помощник.

– Проституток, что ли? – заинтересовался начальник.

– Ну да! – отвечал тот.

«Ну сегодня и везучий день!» – подумал Балабулис и, совершенно позабыв о Вампирах, прихватил биту с кастетом и направился в гостиную, чтобы пообщаться с задержанными.

В гостиной с унылыми и заплаканными лицами стройно в ряд, как в армии на плацу, стояли Симона, Лина, их дурковатый и пару недель назад сбежавший из психдиспансера отец Рататуй и какой-то пожелтевший доходяга с безразличным ко всему происходящему лицом.

– Так-так-так! – с распростёртыми объятиями подошёл к построившимся Балабулис. – Как же долго я ждал этой встречи, – заговорил он, обращаясь непосредственно к падшим девам. – Мы вас уже больше года по всему Вильнюсу ищем. А вы, значит, вот где прячетесь?

Так как разговор проходил на литовском языке, то вся заплаканная страшненькая и прыщавенькая Симона решила воспользоваться своими правами, которые разгульный образ жизни заставил выучить досконально, и попросила:

– По-русски, гражданин начальник. – И отчего-то разрыдалась ещё громче.

– По-русски, по-русски! Литовский учи, бестолочь! – заорал Балабулис, высоко поднимая руки и брызгая слюной. – В Литве живёшь, дура! – уже на русском добавил он.

– Имею право! – рыдая, жаловалась она, громко шмыгая носом и подтирая сопли рукавом застиранной до дыр блузки.

– Ишь ты, умными все стали, слова не скажи, права им подавай! – запротестовал Балабулис.

Но вскоре остыл и начал успокаивать задержанных дам, так как не мог выносить женского плача и воплей, после чего решил перейти непосредственно к делу.

– Вы зачем дедушку клофелином напоили и обобрали его до нитки, а? – строго поинтересовался он.

– Какой же он дедушка, начальник? – проговорилась молчавшая доселе глупая Лина. – Ему лет сорок было, не больше.

– Молчи, тупица! – перебила её более хитрая Симона и смачно высморкалась в рукав.

– Ладно, помолчите и не плачьте! – замахал руками Балабулис. – Поедем на Лукишки, а там разберёмся. – И, указав рукой на компанию, скомандовал на литовском Поцюсу: – Пакуй этих клиентов, повезём в участок.

– И душевнобольного? – всё так же политкорректно поинтересовался помощник.

– Кого? – переспросил удивлённый Балабулис, но заметив, что Поцюс указывает рукой на Рататуя, ответил: – Не-а, дурика в дурку по дороге завезём.

Ну а доходягу с болезненным и безразличным лицом, видимо, взяли за компанию или для количества.

Наблюдавшие за всем происходящим из дверного проёма Вампиры грустными взглядами проводили Симону и Лину, а когда убедились, что угроза миновала, плотно закрыв дверь, начали бурно обсуждать ситуацию.

– Плакали наши барабульки. Секса не будет, – уверенно заорал Игорёк и, от переживания схватившись за живот, на полусогнутых погнал к знаменитой яме.

В комнате остались Морозик и разгневанный босс, который обозвал Мороза всеми известными ему матерными словами, а также пытался повесить на него долг за так называемую клубничку.

– Я хотел как лучше, – пролепетал виновный Морозик.

– Ты чё, дебил?! – орал Станислав, крутя пальцем у виска. – Мы же не на Колыму едем, придурок! Там, – замахал он руками куда-то в сторону окна, – так не принято, там эта… как её… позабыл… культура – во! И цивилизация, – заикаясь от переживаний, еле выговорил босс.

Затем грозился натянуть Морозу жопу на глаз, вырвать ноги, ветки вставить – и вообще, было видно, что он явно не в духе.

Морозу нечем было крыть, он молча стоял, опустив взгляд в пол и слушая заслуженную брань в свой адрес, а после согласился отработать сто отданных Балабулису долларов.

Так, ничем во всех отношениях, и закончился ещё один день на этой перевалочной базе.

День третий, заключительный.

С самого утра шёл проливной дождь с порывистым ветром, что ужасно портило настроение и быт обитателей объекта.

Игорь, пожелавший посидеть у выгребной ямы с утренней прессой, чтобы узнать последние новости и расширить кругозор, вернулся весь прозябший и мокрый, зло кинул газету в угол, плюхнулся на матрас и, закинув руки за голову, глухо простонал:

– Ну и дыра, ну и жопа!

Часикам эдак к девяти подтянулся также весь промокший хозяин всего этого маскарада Саулюс. Когда он узнал новости и заметил, насколько поредели строительные ряды после полицейского рейда, лишь схватился руками за голову и начал причитать, как церковная бабка, посылая на голову Балабулиса (которого имел честь знать лично) и его помощников проклятия и нецензурную брань.

– Ах, боже мой, что творится?! Козлы, нелюди, твари, мрази! – надрывался он.

Припомнил, как это модно сейчас, и Страсбургский суд, и абсолютно не относящийся к делу Гаагский трибунал, пообещал посадить Балабулиса на кол, на баланду и на какие-то проценты. Пригрозил всему угро мэром, вышестоящим начальством и почему-то конституционным судом.

Выговорившись и наоравшись вволю, он ворвался в комнату Вампиров, где от сигаретного дыма ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

– Ну и накоптили вы тут, – убавив тон и разгоняя имеющимися в руках бумагами дым, сказал он.

– Да, мы такие, – отозвался грубый голос.

– Любим подымить, – добавил другой.

– А тебе чего, командир? – поинтересовался третий.

– Ну так это… – растерялся менеджер, – сегодня в путь! Вы готовы, товарищи?

– Всегда готовы, – за всех ответил босс, решивший не ворошить проблем с отданными за девиц деньгами, посчитав, что у Саулюса сейчас и так проблем выше крыши.

Ближе к полудню взбунтовались и остатки стройбригады, которые под предводительством обедневшего и спившегося польского интеллигента Юзефовича осмелились требовать себе всевозможных социальных гарантий и надбавок в виде алкоголя и табака.

Покуда проходили переговоры по урегулированию конфликта, Вампиры сбегали в близлежащий магазин и отоварились в дорогу, накупив огромное количество алкоголя, чуть поменьше табака и совсем минимально продовольствия.

– Нажрёмся, заснём и проспим всю дорогу! На хрена деньги на хавку переводить? – рассуждали они.

Волоча под завязку наполненные пакеты с горячительными напитками, они вернулись на базу и поспешили припрятать всё это богатство подальше от посторонних глаз.

К тому времени Саулюс погасил вспыхнувший было бунт, пообещав собравшимся, что сегодня же вечером лично пройдётся по вокзалу и другим злачным местам да наберёт новых специалистов, чтобы как можно быстрее возобновить работы на объекте.

– А пока гуляй, рванина!

И закупив работягам качественного спирта, сигарет с фильтром и закусок заморских, устроил им выходной за счёт заведения, естественно.

«Мы тоже люди», – любил говаривать предприимчивый аферист в таких случаях.

– Мама с папой не заботятся о вас так, как я забочусь, – попрекнул он протестующих, глядя на них влажными глазами и тяжело вздыхая.

Увидев накрытую поляну, Вампиры единогласно решают, что и они точно так же, как строители, могут претендовать на выпивку и яства, от которых ломился стол. Деньги за Симону с Линой отданы, рассудили они, но дело не выгорело, поэтому мы тоже потерпевшая сторона.

– Так с паршивой овцы хоть шерсти клок, – решает босс, и, ни у кого не спрашивая разрешения, с наглющими рожами братки усаживаются за стол, причём о своём алкоголе благоразумно умалчивая, а гуляя исключительно за счёт рабочего класса.

– Ну что, тифозники, дистрофики, будем прощаться?! – прогорланил Станислав, несильно пнув ногой под зад одного из присутствующих.

– Будем, – сипло ответил пнутый и молча перекочевал на противоположный край стола.

По прошествии часа, как вы, наверное, догадались, тон на банкете начали задавать Вампиры. По указанию Стаськи, из-за стола по-хорошему были попрошены «слишком умные»: Юзефович и ещё один, из бывшей интеллигенции (который, опьяневший, орал, что Польша своё возьмёт, вспомнил Пилсудского и контрибуцию, которую Германия должна выплатить всё той же Польше), предварительно заработавшие от громилы Мороза по увесистому лещу.

Ну а два часа спустя за столом остались лишь свои, как считали по-особому мыслящие и на мир под иным углом смотрящие Вампиры. Ну а если быть точнее, то остались лишь сидевшие, не включающие умняка и свободно владеющие феней.

Наблюдая за всем происходящим со стороны, Саулюс не решился вмешиваться и защищать права своих подданных. Он искренне побаивался пьяную троицу и, когда пришло время расставаться, то, чтобы у ребят не возникло лишних неудобных вопросов насчёт грядущих перемен в их жизни, Саулюс решает покинуть объект тихо, по-английски, и удалился через чёрный вход, так и не попрощавшись со странноватыми и непонятными в вопросах целей и приоритетов Вампирами.

Глава 6

Поездочка

Подробно описывать саму поездку Вампиров не стоит, слишком много мороки и скуки. Всё прошло обычно и стандартно, ребята сдержали данное себе слово, нажрались, как и обещали, до беспамятства, попросту проспав весь кайф, что сулила поездка по Европе на «микрушке». Правда, произошёл один казус, стоящий внимания и подчёркивающий особенности характера и уровень интеллекта наших героев.

Войдя в микроавтобус, который обязался доставить рабочую силу на остров, Стаська охмелевшим, но довольно расчётливым взглядом окинул пассажиров и места, что были предложены вновь отбывающим. Он быстренько по-своему проанализировал и оценил заднее сплошное сиденье из четырёх мест, логично рассудив, что, нажравшись, там можно будет дрыхнуть во весь рост.

На красовавшуюся над его головой наклейку «Не пить и не курить» он, естественно, не обратил никакого внимания, тревожило его совсем другое: места, которые он заприметил, увы, оказались заняты. Там мирно и тихо сидела старушенция лет шестидесяти на вид с большой волосатой бородавкой на носу, какая-то женщина с крупными чертами лица и пушистыми кудрями да щеголеватый на вид мужичок, весь какой-то вертлявый, неспокойный и словно испуганный, понаблюдав за которым минут пять можно было подумать, что он находится в республиканском розыске и в данный момент уходит от погони.

«Ага!» – подумал хмельной босс и, выскочив из «микрушки», подбежал к Игорю с Морозом, которые курили неподалёку.

– Значит, слушай сюда, братва! – скомандовал он разгорячённо. – Там, короче, в бусе наши места заняли какие-то терпилы. Но спокуха, кентухи, есть план-хулиган. Сейчас мы разгоним кодлу этих чухонцев. – И он сплюнул аккурат на проходящую мимо приземистую бабульку.

Та в свою очередь остановилась, обозвала Станислава хамом невоспитанным и повертела пальцем у виска. Босс в ответ показал ей фигуру из трёх пальцев и грозно прорычал:

– Сдристни, старая перечница.

Старуха решила не связываться с кучкой баранов, а босс, видимо, вообще не понял, что произошло, и быстро продолжил, обращаясь к Эдику:

– Мороз, братела, возьми-ка кусман туалетки, прикрывай ей рот, громко кашляй и кричи «Туберкулёз проклятый», – уже озираясь, шёпотом договаривал Стасик. – Эти козлы плешивые, как засекут тебя такого типа больного, сами поразбегутся, я вам базарю. Ха-ха-ха, – не мог нарадоваться своей идее стратег босс.

Сказано – сделано. Через минуту троица уверенно заваливается в автобус и, сделав обеспокоенные лица, прямой наводкой направляются к задним сиденьям. Долго не раздумывая, Морозик, прикрыв рот туалетной бумагой, плюхается на единственное свободное место аккурат промеж двух женщин и начинает своё шоу.

В выполнении поставленной Стасиком задачи он явно перегибал палку, слишком громко кашлял, плевался и даже сморкался, чем привлёк всеобщее внимание, породив ропот и недовольство среди пассажиров.

– ТБЦ, падла! Лёгкие скоро выплюну, а печень высру! Помоги, мать! – орал он, глядя прямо в глаза пожилой женщине и жалостливо сложив ладони.

Та перепугалась, молчала и хлопала глазами в ответ, не зная, что и сказать. А Мороз между тем в прямом смысле слова заплевал и захаркал пушистую женщину с кудрями, чем она была явно недовольна.

– Да что ж это такое?! Такого больного человека возите! – возмущалась она. – Ему в больницу надо, а не за границу!

– Ах, святая Мария! Ах, Езус Христос, – присоединилась пожилая женщина, которая начала усердно и часто креститься сама и крестить больного Морозика, а юркого мужичка и след простыл, видимо, сообразив, что к чему, он молча, со скоростью пули перекочевал на свободное переднее сиденье.

Вскоре больной заплевал и старушку, не оставляя им с крупнолицей женщиной шанса сидеть на этих местах. Обе тётки тоже переместились в переднюю часть автобуса, а на борту транспортного средства назревал нешуточный бунт. Вплоть до отказа ехать в одном салоне с этим подозрительным типом, который, весь заплёванный, теперь молча сидел на заднем сиденье совершенно один и явно довольный собой.

Пришлось Стаське вмешаться и, проявив недюжинные дипломатические способности, урегулировать казус.

«Да уж, пошутили», – раздосадованно подумал он, а сам как ошпаренный замельтешил по салону, убеждая присутствующих:

– Не стоит париться, граждане отбывающие. Это лишь сирота убогий, на голову больной человек, – тыча пальцем в Мороза, распинался и врал босс. – На улице, в холоде и голоде его никчёмная жизнь прошла. У него закрытая и совершенно безопасная форма туберкулёза, тётеньки, не сцыте! И вообще, что взять с полоумного и недалёкого человека?

Вскоре к комедии подключился и Игорёня.

– Спокуха, товарищи отбывающие, – замахал он руками, приняв какой-то нелепый вид лица. – Просто гражданин больной, имеет белый билет и выписку из дурхаты, вот и несёт абы что. Короче, расслабьтесь, всё нормуль.

Оскароносный Морозик был явно недоволен, что его в открытую так унижали и обидно обзывали никчёмным, но промолчал, внутренне ликуя и гордясь своими актёрскими достижениями: «Пусть полоумный, но план ведь сработал!»

Эти новые обстоятельства насчёт больного и убогого пассажира заметно успокоили путешественников, и после короткого совещания они согласились, чтобы Игорь и Стаська уселись рядом с сиротой и присматривали за ним всю дорогу, оказывая оному необходимую помощь.

Когда наконец всё утихло, микроавтобус тронулся навстречу заветной мечте. Игорь зачем-то поспешил снять пропитанные потом кроссовки, наполнив салон неимоверным смрадом. Молча и грустно глянул на прощание в окошко и тихо-тихо промолвил:

– Поехали…

Ну и вишенка на торте.

Оказалось, что во время посиделок со стройбригадой разбойники закусывали просроченной и некачественной пищей, в состав которой входило до восьмидесяти процентов гороховой пудры. В сочетании с контрафактным алкоголем это дало довольно опасную химическую реакцию. А когда вырвавшиеся наружу газы соединились со зловонием Игоревых носков, это было что-то. Не спасали ни интенсивная вентиляция салона, ни настежь открытые окна.

Глава 7

Лондон

Лондон – одна из величайших столиц мира встречала Вампиров безразлично, холодно и обыденно. Огромнейший мегаполис со своим невероятным движением, бурлением и кипением обычно какой-то невидимой силой пришибал вновь прибывшего человека, давил на мозг, появлялась усталость, непонятная грусть и тревога.

Наши же герои лишь таращились своими похмельными и ошалевшими глазами на пролетавшие за окошком автобуса здания, будучи не в силах дать какую-то оценку своим эмоциям. Чтобы ощутить это давление от жизни большого города на мозг, надо было как минимум его иметь. А для Вампиров просто пробегали картинка за картинкой, улица за улицей – вот и всё, что можно было сказать о чувствах, посещавших их в тот момент. Правда, Морозик заявил что-то вроде:

– Ну и много же тут черноты!

Да Игорь с очевидной тревогой в голосе спросил на весь автобус:

– Когда же мы приедем? Срать охота, командир!

А тем временем за окном бурным потоком неслась жизнь, которой они отдались всецело и безотказно, ни о чём не беспокоясь. И если у Стасика, как вожака, имелся мало-мальский план на ближайшее будущее (на два-три дня, если говорить конкретней), то Морозик с Игорем полагались лишь на последнего и его величество случай.

С пустыми желудками, головами и бутылками их и доставили по адресу, указанному их протеже Саулюсом.

– Ну что, прибыли, рабочий класс! – весело и с явным облегчением на чистом литовском объявил водитель.

Ребята засобирались, закопошились, зазвенела тара, которую они пытались быстро и технично припрятать под переднее сиденье. Но план не удался, водители оказались не простаками в этом вопросе и легко заметили попытки Вампиров насорить в салоне, да и юркий мужичок, когда под его сиденье Мороз пытался засунуть бутылку из-под пива, проявив гражданский долг и инициативу, завозмущался и закричал:

– Некрасиво, молодой человек, что вы себе позволяете?!

– Умри, гриб! – грозно заорал тот в ответ.

– Утухни, сморчок! – поддержал оскорблённого Мороза его брат по разуму Игорь.

– Я тебя сейчас, лиходея, покалечу! – поспешил встрять и сам босс.

Активист всё мгновенно понял, отвернулся и молча стал наблюдать за тем, что происходило за окном. Но водитель, в отличие от мужичка, и не думал уступать неотёсанным хамам, он грозно помахал массивным кулаком и велел братве собрать своё добро после пирушки. Игорь нехотя подчинился и засунул весь накопленный во время поездки мусор Морозу в баул.

Адрес, куда доставили шайку, находился в самом криминогенном районе Лондона, где в большинстве своём проживали выходцы из африканских стран, бомжы, наркоманы и прочий подобный контингент, не внушавший доверия порядочному обывателю, а уж тем более коренному англичанину.

Водитель, как и было указано в негласном договоре с Саулюсом, довёл троицу до дверей, напоследок хотел им объяснить, как себя вести, рассказать уйму нюансов, что поджидали их при съёме жилплощади в новой стране, да и просто пожелать удачи, но в ответ напоролся на неоправданное хамство и вульгарность босса:

– Утухни, старый! Не учи жить, разберёмся сами.

Водитель на такое поведение и сквернословие в свой адрес лишь нахмурился, махнул рукой и удалился восвояси.

Дверь в квартиру оказалась открытой, поэтому все трое через мгновение уже стояли на пороге, озираясь по сторонам и оценивающе рассматривая скудный интерьер и убранство жилища.

Как оказалось, на этой жилплощади, состоявшей из одной комнаты с гостиной, уже жили трое постояльцев, также из эмигрантского сословия, которые тут же и предстали перед братвой, но, в отличие от последних, нисколечко не удивились, а отчего-то были грустны и малоподвижны. Так и стояли они пару секунд, молча глядя друг другу в глаза.

Тишину нарушил Игорь, который, обратившись к одному из жильцов, громко и сдавленно спросил на чистом русском:

– Где тут параша, папаша? А то срать охота, аж глаза режет.

– Тудой, – указав рукой на дверь, ответил также на русском один из присутствующих.

Сейчас я просто вынужден сделать короткую паузу и внести ясность по поводу самой квартиры и жильцов, в ней обосновавшихся, так как жить нашим героям с ними бок о бок целых шесть лет. Квартирка, так любезно предоставленная Саулюсом, находилась в собственности некоего пакистанца по имени Али (то был отпрыск беженцев, но уже закрепившийся, третьего поколения) и сдавалась целой куче эмигрантов за приемлемую цену и на очень выгодных для нелегального элемента условиях, а именно: жил ты неофициально, оплачивал уйму дорогущих коммунальных услуг и не имел абсолютно никаких прав, кроме как работать и исправно платить дяде Али за съём.

Само же жильё оставляло желать лучшего, по английским меркам оно давно уже находилось в плачевном и даже аварийном состоянии, требуя капитального ремонта и, соответственно, определённых денежных затрат, но хитрый Али всё кормил завтраками незадачливых нелегалов, ссылаясь то на занятость, то на болезнь, то ещё неведомо на что, лишь бы не вкладываться финансово в улучшение быта этих странных восточных европейцев, которые только работали, ничего не требовали (в отличие от избалованных английских съёмщиков) и постоянно пили. Апартаменты находились в огромнейшем жилом массиве (чем-то напоминавшем советские спальные районы), где имелось множество социального жилья. Именно поэтому не приходилось особо удивляться, когда твоими соседями по лестничной площадке становились бывшая или действующая ночная бабочка, опытный сиделец или наркоман, ну или, если повезёт, пять, а то и десять румын.

Не особо щедрый пакистанец совершенно не заботился и о быте домочадцев. Чтобы меблировать комнату, он притащил с улицы кровать, стол без ножки, два разномастных табурета – вот, собственно, и всё, на что обитатели могли рассчитывать. Узнав от Саулюса, что на днях к нему прибудут ещё трое работяг, пакистанец возле мусорного контейнера подобрал три матраса и, ничего толком не объяснив жильцам, разместил их в комнате, положив в ряд один подле другого.

Отсюда это отсутствие удивления на лицах старожилов, которые знали, что так оно и будет, свыкнувшись с суровыми условиями нелегальной эмигрантской жизни.

Но к условиям и быту эмигрантов мы ещё вернёмся, сейчас же поговорим о самих жильцах, которых судьба так удачно свела на острове.

Все трое познакомились здесь, в Лондоне. Несмотря на то, что ребята были литовцами, родного языка они так и не освоили, поэтому общались на языке, которому их научили в СССР, то есть на русском.

Самым старшим из них был Александр Квитко (именно он указал незадачливому серуну, где находится туалет). Ему было шестьдесят четыре года, по образованию он был инженер-строитель (по призванию политик-теоретик-русофил), когда-то даже успевший поработать по специальности, но поменялись строй, эпоха, и нашему государству такие специалисты оказались не нужны, а вот сортировать мусор на фабрике с подобным опытом и умом – самое то. Конечно же, деньги, потраченные Литвой на воспитание и образование личности, пошли коту под хвост, а вот более прагматичные в этом вопросе англичане с радостью принимали на работу таких образованных людей, так как те отлично зарекомендовали себя, быстро, качественно и усердно исполняя свои обязанности.

Александр был невероятно начитан, эрудирован, подкован в вопросах современной геополитики и всемирной истории, открыто ностальгировал по СССР, в любом вопросе отстаивал русскую позицию, всячески поддерживая славянский мир. Имел дар совмещать практически бесконтрольное распивание алкоголя с порядочным образом жизни, напиваясь до чёртиков, контролировал себя и свои действия, никогда не хамил, не матерился, был культурен и добродушен. Курил и после третьей рюмки позволял себе закурить в квартире, не выходя на площадку, чем в будущем очень порадовал братву. Имел семью, которую планировал переселить в Англию, считая, что Литва как государство не выполняет основных функций по защите и обеспечению своих граждан и не в состоянии вести независимую грамотную политику, а поэтому из него нужно бежать в страну, могущую дать тебе и твоим близким работу, социальную защиту и гарантии достойной жизни.

Винить его в непатриотизме не стоит, он рассуждал как здравомыслящий человек, заботящийся о своей семье и детях, которым желал дать всё самое лучшее, а если власти в его родной стране допустили такой массовый отток мозгов и интеллекта, его вины, как и вины других сбежавших, тут нет. Он никогда не употреблял слово «эмиграция»:

– Эмигрируют англичанине в Австралию или Испанию, немцы в Норвегию, ну или американец в Канаду. А люди из наших краёв бегут без оглядки. Бегство от произвола, бездарности и коррупции властей, – рассуждал он, бывало, после пары рюмашек. – Вы только вдумайтесь, что эти сволочи натворили. Такое количество людей по собственной воле, без предоставления выбора покидают свои дома, среду обитания, порывают со своими корнями и бегут сюда, на Запад, потому что всё, что десятилетиями строили наши предки, разрушено, разворовано и предано! Геноцид и преступление против своего народа! – весь раскрасневшись, с выпученными глазами разглагольствовал он.

Имелся у Александра и оппонент в вопросах славянского мира. Это был ещё один из жильцов этой странноватой квартиры, некий Семён Поликарпов. Тучный, вечно чем-то недовольный и проблемный человечек пятидесяти пяти лет от роду, с уже земельного цвета лицом и желтоватыми глазами. В отличие от Александра, он абсолютно не ностальгировал по Союзу, называя СССР империей зла. В вопросах политики, о которой частенько за бутылкой судачил с домочадцами, придерживался исключительно проамериканских взглядов, считая США единственной сверхдержавой, и просто боготворил политику, проводимую ей. Всячески защищал западные ценности и интересы (особенно когда напьётся), соглашаясь с Александром лишь в одном вопросе, а именно: что будущего у Литвы нет и нужно оттуда валить.

Образование имел под стать оппоненту высшее техническое и точно так же, как и последний, оказался ненужным своей родине, чему, впрочем, был несказанно рад, так как давно хотел переселиться куда-нибудь на Запад. Техническое образование прекрасно совместилось с цветочной фабрикой, где он трудился простым уборщиком, и, стоит заметить, трудился не покладая рук. Его в ответ за трудолюбие также ценили, уважали и, главное, хорошо платили. В доме, благодаря работе последнего, постоянно по поводу и без красовались довольно дорогие букеты.

Выпивал Семён, как и остальные сожители, изрядно и частенько, курил много, если не сказать слишком много, и, подпив, точно так же как и Александр, закуривал тут же, не отходя от кассы (то есть в квартире).