Текст книги "Банда вампиров"

Автор книги: Артур Орновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Затем пообещал в течение недели, максимум двух, восстановить линию, зачем-то рассказал о положении дел в мире, о своих семейных делах, пообещал надбавку к пенсиям, строго предупредил, что цены на электричество будут расти, и примерно через часик засобирался. Но не тут-то было: одна из представительниц прекрасной половины, бабушка лет эдак девяноста на вид, которой Мантас пришёлся ужасно по вкусу, потребовала у представителя автограф в свой старенький блокнотик. Порученец поначалу засмущался, покраснел и растерялся, не будучи готовым к такому вниманию со стороны собравшихся, но быстро оклемался, был даже польщён, поэтому размашисто и уверенно написал у бабы Нюры в блокноте «Мантас, представитель компании» и поставил жирную подпись. А затем, понаобещав с три короба, откланялся и удалился в неизвестном направлении.

Народ заметно подуспокоился после выступления и обещаний этого амбициозного молодого человека, и жизнь в деревне потекла в обычном темпе, вроде идя на поправку.

***

Это я немного отвлёкся от темы и описал вам сценку из жизни села, однако отнюдь не начала девятнадцатого века, когда люди об электричестве только слышали, но не имели его в домах. А дело тут было вот в чём.

После того как Стаська с компанией потерпели фиаско в делах со школьниками, бомжами и счётчиками, какой-то умник из криминальной среды присоветовал им заняться металлом и стать, как говорилось в народе, металлистами. Нет, не создать музыкальную группу с определённым музыкальным направлением, а начать проворачивать куда более банальные и тёмные делишки: троица попросту крала электропровода и сдавала их в пункт приёма металла, таким образом обесточивая целые поселения в районе и оставляя недоумённых жителей на целые недели без электричества.

А вышеописанная сценка как раз и есть результат жизнедеятельности наших героев. За дело олухи взялись с энтузиазмом и размахом, временами оголяя километры линий электропередач за ночь. Руководство электросетей, участковые и обесточенные жители были в шоке и били тревогу. Сами же «коммерсанты» разбогатеть с этого, конечно, не разбогатели, но горя и неудобств людям, да и себе доставили.

В этой истории с металлом оставалось тайной одно: почему Стаська решил, что роль электрика-высотника должен выполнять именно (не самый, хочу заметить, умный) Морозик. Тот, не обладая даже элементарными познаниями в этой профессии, довольно смело и ответственно подошёл к делу. С уверенным лицом, закатав рукава, он лез в трансформаторную будку и нажимал на все клавиши и рычаги подряд. Как ни странно, методом научного тыка ему всё же удавалось обесточить линию. Пару раз, правда, бедолагу шандарахнуло током, да так сильно, что братва грешным делом подумала, что всё, потеряли товарища и пора отпевать. Но не тут-то было: полежав на сырой земле около часа, постонав и поматерясь от души, он возвращался буквально с того света, немного обгорелый и чумной, но живой. Лишь позже он жаловался на резкие головные боли и головокружение, но Стаська быстренько успокаивал коллегу по цеху:

– Так мол и так, в нашем сложном деле всякое бывает. Не в офисе работаем, братела. А что до головных болей, так у кого их сейчас нет. Времена тяжёлые: бандитизм, проституция, ментовской беспредел, короче. – Пожимал плечами и тихо и иронично добавлял: – Терпи, братуха, терпи!

И тот терпел, не понимая, что после каждой такой электровстряски остатки ума покидали его и без того травмированную голову. Кстати, роль высотника, обреза́вшего провода, отводилась всё тому же кретину Морозу. Не обходилось без несчастных случаев и на этом этапе операции. Не имея навыков и практики лазанья по электрическим столбам, он срывался и падал, причём не раз и не два, а как-то систематически, всё больше приземляясь маковкой вниз и по уши зарываясь в землю.

Но ему и тут всё время везло (видимо, ангел-хранитель оберегал своего подопечного): без особых очевидных последствий он тут же приходил в себя, тряс пустой башкой, что-то мычал и матерился с полчаса. Затем залпом выпивал бутылку чистого спирта, но выживал всем бедам назло, быстро восстанавливая силы и искренне веря, что творит для братвы нужное и благое дело.

Видимо, сам Господь Бог, напрочь лишивший Эдика разума и смекалки, смилостивился над ним, даровав ему неимоверно прочную черепную коробку (к которой мы ещё не раз вернёмся), что и спасало его от окончательной погибели.

Но всему есть конец, наступил он и на этом металлическом поприще. Где-то ближе к девяносто восьмому году на очередной сходке Стаська официально заявил братве:

– С металлом покончено, чувачки! Менты на хвосте сидят. Они нам, падлы, жизни не дадут. Меня чуйка не подводит никогда. И она мне говорит, – озираясь по сторонам, шептал босс, – что свинтят нам ласты, братки, если не завяжем с этим делом.

К тому же боссу было искренне жаль Мороза, так как стало очевидно, что его кукушка покидает гнездо, и долго так работать он не сможет: ещё пара хороших электровстрясок – и койка с бесплатным трёхразовым питанием в дурдоме товарищу гарантированы.

И они завязали, или, как ещё говорится в криминальном мире, легли на дно, но ненадолго, а лишь на пару месяцев, живя весь этот период застоя за счёт родителей или бабушки с дедушкой.

Расцвет же банды пришёлся уже на самый конец девяностых. Наступала новая эпоха, когда в Литве вовсю развернулась контрабандная деятельность, построенная на коррупции. Братва лихо и новаторски взялась за этот вид преступности и добилась довольно неплохих и заметных результатов. Навели мосты, обзавелись связями в столичных преступных кругах, стараясь по старинке держать слово и не допускать перебоев в поставках товара широкого потребления, а именно контрабандного табака и спирта.

Ребята наконец обзавелись стареньким, ржавеньким, но зато своим автомобилем, на котором катались, естественно, без водительского удостоверения. (До этой покупки банда была лишь первоклассно велосипедирована.) И только бедолага Мороз так и не освоит принципа вождения авто, а так всё время и просидит на заднем сиденье с широко открытым ртом и вечно удивлёнными глазами. Но зато если обычный человек в среднем поднимал и переносил две-три коробки с сигаретами (так как в большем количестве не было надобности), то Мороз мог поднять и притом довольно быстро бегать аж с шестью коробками – давали о себе знать врождённая сила и невероятное природное здоровье контрабандиста. Он очень гордился этим своим талантом.

– Сдыхлики, дрыщи, – орал он на тех, кто поднимал меньше его, всячески стараясь их пристыдить.

Чем ещё ужасно восхищался Эдик, так это своей неимоверно твёрдой и шитой-перешитой черепной коробкой. Бывало, напьётся до чёртиков и давай, неизвестно зачем, бить об эту самую коробку пустые пивные бокалы и бутылки из-под водки. Результат этой нелепой демонстрации силы всякий раз был очевиден и предсказуем: больница, залитый кровью салон авто и одежда, слёзы матери-старушки, которая своей поседевшей от горя головой никак не могла понять, и в кого сынок такой дурак. Но по-матерински продолжала любить его не за твёрдый череп, а за родную кровушку, что текла в его жилах.

Апогея своей деятельности ОПГ достигла в 2000 году, когда (в это трудно поверить) Стаська с его гениальным умом и навыками крепкого хозяйственника сумел организовать и реализовать проект по прокладке ни много ни мало спиртовой трубы из Республики Беларусь в Литовскую Республику! Трубы, из которой, стоило только повернуть обычный питьевой кран, шумной струёй тёк самый настоящий качественный белорусский спирт. Спирт, который, кстати, был очень востребован на нашем литовском рынке. Вместе со спиртом из трубы в общак банды бурным потоком потекли и денежки от компаньонов по бизнесу из самой столицы.

Эти временные успехи настолько вскружили головы членов группировки и помутили им рассудок, что они наивно начали полагать, что так будет всегда, а они хозяева жизни и положения. Частенько за рюмкой охмелевший босс поговаривал об открытии второй, а то и третьей трубы. Орал, что всех купит и накажет, не углубляясь, правда, в детали и имена.

Но судьба-злодейка и в это, казалось бы, сверхприбыльное и продуманное до мелочей дело внесла свои коррективы, в очередной раз поставив группировку на грань банкротства и развала. И снова здесь отличился Игорёня, который, ведомый желанием славы, на приобретённую заграничную видеокамеру наснимал короткометражных роликов, где и запечатлел, видимо, для будущих поколений, тот самый знаменитый краник с трубой да и весь процесс добычи, транспортировки и реализации сигарет с алкоголем. Процессом съёмки увлеклась и вся банда. А случилось это прекрасным осенним днём, когда ничто беды не предвещало. Братки как раз дегустировали поставляемый спирт с целью проверки, а не подгоняет ли часом белорусский батька фуфло. Оказалось, нет, спирт был удивительно качественный и разил наповал, как обух топора, опущенный на голову. Морозик в процессе распивания горячительного перед камерой разбил о свою голову аж три пустые бутылки из-под водки, всё время орал как дикий, матерился и страшно закатывал глаза. До конца съёмок он не дотянул: у него начался микроприступ эпилепсии, в уголках рта показалась пена, а потом он и вовсе куда-то пропал из кадра.

А вот Игорь и Стаська оторвались по полной. Кривясь и корча рожи, как мартышки перед зеркалом, они тоже ужасно матерились, несли какую-то несуразицу и небылицу, передавали приветы всем: погранцам, ментам поганым, зачем-то батьке Лукашенко, каким-то Топору, Кирпичу и Кабану. Затем классика жанра: маме с папой. Продемонстрировали на камеру невесть откуда добытый, весь ржавый и нерабочий газовый пистолет, знаменитые биту и кастет Мороза. Пару часов спустя, опустошив все свои пробники, они тихо и мирно уснули на контрольной приграничной полосе в заведённом автомобильчике, который тихо и мирно пыхтел, испуская из выхлопной трубы клубы чёрного дыма, а в салоне из кассетного магнитофона доносилась негромкая мелодия русского шансона.

Естественно, тут их и задержала та самая полиция, которой они недавно так пламенно передавали приветы и желали здравствовать. Камера была конфискована в качестве вещдока и приобщена к делу, ну и, разумеется, раскрыла все карты следователю, который давно уже охотился за бандой и был наслышан о её похождениях и о кране со спиртом. После задержания всех членов ОПГ, кроме Морозика, которого увезла скорая помощь зашивать в трёх местах разбитую голову, по санкции прокурора закрыли в обезьянник с местными маргиналами и алиментщиками.

На утро протрезвев, Стаська поступил, как говорится, по понятиям и взял всю вину на себя, дабы не усугублять положение дел и освободить ребят от уголовной ответственности. Он как мог выгораживал Игорёню, ну а Мороза с зашитой головой вообще пытался представить пострадавшим свидетелем, который якобы собирал грибы неподалёку от места преступления (в ноябре месяце), затем каким-то странным образом напился до беспамятства, упал аж пять раз, разбил голову о камень; заметив стоявший поблизости автомобиль, прилёг в него отдохнуть и уснул, ну а эти изверги полицейские дубинами его разбудили, наставив тумаков и ссадин. Ну чем не пострадавший?

В итоге после недлительного расследования этих двоих сделали свидетелями по делу банды Вампиров. (Да-да, наконец они определили свой статус и придумали официальное название, правда, почему Вампиры, вразумительно объяснить не смогли. «Это круто», – лишь пожимал плечами загнанный в угол босс, отвечая на этот вопрос во время допроса.) С Игорем, правда, адвокату пришлось повозиться – слишком уж он известная птица и фигурант многих уголовных дел, но заплатили кому надо, и его в конце концов отпустили под подписку о невыезде.

А сам Станислав категорически отказался сотрудничать со следствием, обозвав их сучьей кодлой и купленными тварями, за что был нещадно бит.

Спустя месяц после описываемых событий босса под усиленным конвоем с мигалками этапировали в столичную тюрьму по решению местного судьи, который, не получив на лапу положенного вознаграждения, с контрабандистом не церемонился, а лишь вовремя продлевал его арест.

Напомню, дело приобрело нешуточный резонанс в республиканских масштабах, про Стаську и его банду заговорила вся страна, газеты запестрели их именами и кличками. Журналисты описывали краткую историю банды, рисуя её лидера эдаким смышлёным, новаторским контрабандистом 21-го века. Это обстоятельство льстило Стаське, слава, как снежный ком, обрушилась на его голову, и он купался в её лучах. Неведомое ему доселе ощущение величия распирало его изнутри, не давая покоя ни днём, ни ночью, а дремавший мозг начал вдруг много думать, потребляя огромное количество энергии, в связи с этим он похудел, осунулся, стал замкнутым и неразговорчивым.

«Тяжёлая это доля – думать и нести ответственность», – казалось ему тогда. А думал он вот о чём: «Трубу накрыли, бизнесу конец, светит мне пятак минимум. Короче, жопа полнейшая». К тому же он искренне переживал за двух своих горе-подельников.

Думать (правда, не так глобально и интенсивно, как Стаська) начали и Эдик с Игорем. Думали они в основном о том, как финансово помочь боссу и предоставить ему самого лучшего адвоката (в районных масштабах, разумеется). Думалось, правда, не всегда ладно да складно, но когда какая-нибудь тяжело разрешимая мысль долго сверлила мозг изнутри, топили эти думы в огромном количестве алкоголя, не оставляя им шансов хоть на сутки задержаться в головах. Они поступили со своим боссом так же, как он когда-то с ними (то есть по понятиям): честно потратили весь общак на содержание Стаськи в тюрьме, одели его с головы до ног в фирму, ни в чём ему не отказывая и не споря.

– Будем греть тебя, братуха, не парься, – успокаивали они его. – За нами не заржавеет.

И вот когда казалось, что банде должна прийти неминуемая погибель, тут-то судьба снова вносит свои коррективы и дарит Стаське в тюрьме судьбоносную встречу, после которой история наших героев пойдёт совершенно иным путём.

Глава 3

Яйценюх

Это произошло в один из прекрасных солнечных дней 2002 года, когда Стаська всё ещё чалился на нарах. Он лежал на шконке, запрокинув руки за голову, и думал о чём-то великом и вечном, покуривая сигарету и пуская дым колечками. Внезапно дверь камеры распахнулась, издав неимоверный скрежет, и в камеру вошёл худощавый молодой человек, занося за собой около пяти баулов с вещами.

«Крутик», – пробежало в голове у босса, ибо в последнее время и в местах не столь отдалённых о человеке, увы, начали судить не по проступкам, а по количеству вещей и денег на счету.

Человек, занеся баулы, запыхался, вспотел и несколько минут стоял, опершись о край шконки локтём, переводя дыхание. Затем прищурился, словно разыскивая кого-то вдалеке, покашлял в кулак и, поразгоняв ладошкой наполнявший камеру едкий табачный дым, громко и пискляво представился, при этом смотря прямой наводкой в Стаськины глаза, чем немного смутил оного.

– Здорово! Я соучредитель и основатель агентства по трудоустройству и свободному передвижению рабочей силы по Европейскому Союзу, – скороговоркой выпалил он и замолчал в ожидании Стаськиного ответа, но тот в силу узкого кругозора и примитивного мышления ничего не ответил, а лишь подумал: «Да, точняк, крутик», затем всё-таки поднял руку в знак приветствия и молча пошёл заваривать чифирок, чтобы выпить за встречу.

Пауза продлилась секунду, может, две, но для соучредителя этого было достаточно, чтобы понять, с кем он имеет дело и как себя с ним вести. Было очевидно, что Стаська, хотя и одет в фирму и баулов при нём тоже много (аж четыре штуки), груб и неотёсан, а повадки выдавали в нём провинциала и туповатого мужлана. Новичок это оценил, быстро взвесил все за и против и начал приветствие заново.

– Но менты базарят, что я типа аферист и торговец людьми, – усмехнулся он. – Сочиняют, падлы. Сам знаешь, братишка, как эти мусора работают.

Услышав наконец-то знакомые и сердцу милые слова, Станислав повеселел и, протянув новичку свежую газету со статьёй о гастролях банды Вампиров да кружку со свежим чифиром, наконец представился и подал руку.

– Во, почитай, как будешь время иметь. Тут про меня и моих написано, – с нескрываемой гордостью объявил он.

Наконец назвался и вновь прибывший. Оказалось, зовут его Саулюс, статья у него «мошенничество в особо крупном размере», сам он из Вильнюса и ранее даже не судим, хоть и попадал неоднократно под подозрение.

– Первоход, значит, зелёный, – деловито заявил Стасик, будучи сам точно таким же.

Но не имевший образования Стаська имел отличный жизненный опыт и развитое чутьё, которое присуще всем дворовым и криминальным элементам, и это чутьё подсказывало ему, что Саулюс что-то не договаривает и тщательно скрывает.

А скрывал он вот что. Фамилия у афериста была, скажем так, не самая подходящая для такого учреждения, куда он попал, а именно Яйценюх. Эта древняя, то ли украинская, то ли молдавская фамилия не особо котировалась в литовских тюрьмах, где основным языком общения оставался русский. Саулюс это понимал и, становясь на преступный путь, прекрасно осознавал, что его может ожидать не самый гостеприимный приём в камере, но всё же рискнул начать преступную карьеру и зачастую количество баулов спасало его от неминуемых разборок и насмешек со стороны сокамерников.

А в остальном он был парень хоть куда, весельчак с подвешенным языком, каких поискать, романтик с большой дороги, прекрасно владел русским и литовским матом, свободно говорил на трёх языках – русском, польском и литовском, немного разговаривал и матерился даже на английском (диковинным для Стаськи). Был широко эрудированным и начитанным и вынашивал в голове столько мыслей и идей, что с лихвой хватило бы на всю банду Вампиров. Бытует мнение, что человек за свою сознательную жизнь знакомится примерно с 80 000 людей, а этот прохвост к своим неполным двадцати пяти годам успел пообщаться и в большинстве случаев обмануть как минимум тысяч восемьсот доверчивых граждан.

Мало пил алкоголя, всё больше употребляя амфетамин с героином и другие столичные средства расслабления. Слушался маму с бабушкой (некогда сидевших по схожей статье и могущих дать дельный совет и поделиться опытом). Вид имел хоть и представительный, но малость потрёпанный: S-образный нос, подпухшие и в некоторых местах зашитые губы говорили о том, что жизненный путь афериста опасен и тернист. Правда, последнее время на английский манер он частенько называл себя ни много ни мало эффективным менеджером. Бабушка с мамой, очевидно, предугадав, какое будущее ждёт их чадо, после распада СССР поспешили было в паспортный стол, чтобы изменить знаменитую фамилию на литовский лад и скрыть всю эту историю с яйценюхством раз и навсегда. Своё желание они объясняли патриотическим порывом души и сердца.

Но случилось непредвиденное обстоятельство: переводить фамилию на литовский не стали, потому что получалась какая-то белиберда из семнадцати букв, менять на новую было накладно, дорого и влекло за собой много бюрократических проволочек. Авось пронесёт, понадеялись домочадцы, оставив всё как есть.

А сам Саулюс, когда уже в камере прояснялась его великая тайна (и косяк по совместительству), спокойно заявлял:

– Откуда мне знать, чем там занимались мои далёкие предки, что им втюхали такую фамилию. Я этим не балуюсь. – И громко хохотал на всю камеру.

Рано или поздно узнал правду и Стаська, почувствовав к сокамернику лёгкое недоверие. Босс нахмурился, делая вид, что интенсивно думает, затем всё же, не подумав, спросил:

– А ты в натуре не такой? Ну ты, короче, нормальный? – неуклюже поправился он. – Просто здесь пацанская хата, понимаешь?

Пришлось Саулюсу долго убеждать босса в том, что он абсолютно нормальный и даже где-то в глубине души честный и добрый человек. Заверения и обиженный вид афериста принесли свои плоды: Стаська заметно успокоился, разговорился и даже разоткровенничался, плачась на свою тяжкую долю, на нелучшее положение дел в банде и на своё будущее, в котором он не видел ничего светлого и хорошего.

Но получилось так, что овца искала утешения у волка. Саулюс был далеко не дурак, он быстренько просчитал выгоду, светившую ему от только что родившегося плана по вербовке банды Вампиров и отправке их за границу на заработки и буквально на следующий день приступил к его реализации.

Оба сокамерника только что откушали курятинки и копчёного сальца, съели по миске тюремной баланды, а чтобы желудки работали поскладней, запили всё это пиршество кружкой крепкого, ароматного чифирка, Стаська раскрутил Саулюса на сигареты с конфетками, и, долго не раздумывая, они затянулись, закурились и забылись.

«А может, и неплохая эта казённая жизнь?» – пуская дым кольцами и выколупывая остатки курятины из попорченных зубов, думал Стаська. Живот от похлёбки раздуло, веки потяжелели, приятное тепло и благодать распространились по членам его бренного тела, захотелось послеобеденного спокойствия и сна.

Саулюс же, наоборот, не собирался отдыхать. «Пора обкатывать этого валенка», – думал он, тем более обстановка располагала к серьёзному и продуктивному разговору, и он начал.

– Ты, конечно, человек авторитетный и знаменитый. – При этом в качестве весомого доказательства он потряс у Стаськи перед носом только что прочитанной газетёнкой, где банду Вампиров пропечатали отдельной двухстраничной статьёй.

Стаська приоткрыл один глаз (так как уже кемарил) и немного рот. Лесть, конечно, пришлась уголовнику по нраву, но его по-прежнему клонило в сон, и он только молча сопел, мирно сложив пухлые ручки на животе.

– Но, братела, менты лавочку прикрыли уже. Через месяцок-другой ты откинешься, и что? Назад к себе в деревню?

При слове «деревня» Стаська окончательно вышел из полусонного состояния, сел и промычал:

– Э-э-э! Не гони лошадей, старичок, следи за базаром.

Деревней быть он, очевидно, не хотел.

Саулюс понял свой промах и поспешил исправить положение.

– Ты посмотри, что они, козлы, творят?! – быстро, напористо и с огоньком в глазах, расхаживая по камере и интенсивно махая руками, продолжил Саулюс. – Позакрывали все границы, понастроили заборов, камер повсюду понатыкали, поумнели, Европа в жопе заиграла. Все правильные стали, честные. Тьфу! Беспредел один и показуха.

Стасика рот открылся ещё больше, он не ожидал такого натиска и даже некоторой агрессии со стороны этого щеголеватого парнишки. «Чего он завёлся?» – задумался Стаська, приобретя вид глупый, даже немного тупой, так как размышления были явно не его стихией.

А Саулюс рвал и метал, продолжая крыть матом всю правоохранительную систему и, видимо, её руководство, потому что назвал множество фамилий, не известных боссу, обвиняя их во взяточничестве и продажности. Успокоился он, лишь когда заметил, что Стаська подустал от такого неимоверного количества информации и скоро попросту уснёт. Дабы такого не случилось, он перевёл разговор на более актуальную для босса тему.

– Так что надо вам делать ноги, братан, – заявил он.

Но заметил, что после таких слов Стасик напрягся и опасно задумался. Действительно, много и долго думать было слишком необычно для него, хотя он прикладывал все усилия, искренне стараясь понять, о чём вообще речь.

«Чего ж ты такой тупой, мамочки мои?!» – начал мысленно нервничать Саулюс и, дабы окончательно не потерять Стаську, решил играть в открытую.

– Надо тебе, друган, с твоими кентухами за кордон валить, так как тут вам ничего не светит, – уверенно заявил он и, не давая Стаське опомниться, авторитетно добавил: – В Англию вам надо, на заработки.

Всё сказанное Саулюсом звучало достаточно красиво, но неприятное слуху слово «заработки» смутило босса, ведь ни он, ни члены его банды были совершенно не знакомы с какой-либо профессией или специальностью (могли разве что чернорабочими да подсобниками на стройке повкалывать). Да и вообще, лень как-то, скучно и не по-нашему, не по-пацански всё это, пригорюнился Стаська.

Но Саулюс на то и был аферистом высшей гильдии, чтобы понять переживания босса, и потому он спокойно, голосом учтивого отца, ведущего разъяснительную беседу с сыном, заявляет:

– Так там можно и не работать физически. – Он хитро, с прищуром заулыбался. – Пойми, родимый, ведь можно, например, отрабатывать по магазинам, по машинам. Ну или дурь пихать. Ну а уже на крайняк можно под инвалида или сироту косить, прося милостыню в переходах.

Но вот опять нестыковочка вырисовывалась: криминала Стаське также не хотелось, поэтому он уже в который раз глубоко задумался, а думая, сожрал две пачки печенья, шмат сала, скурил три сигареты подряд, смачно отрыгнул и уставился Саулюсу прямо в глаза, как бы пытаясь в них что-то прочесть.

Тот был на взводе и лишь раздражённо думал: «Рожай быстрей, бычара». Затем немного поменжевался от пристального Стаськиного взгляда и продолжил обкатывать этого дубину.

– Найдёте вы там себя, поверь мне. Там все находят место под солнцем, – хлопая по плечу Стаську и ещё больше щурясь, говорил аферист.

Смысла слов про солнце босс ясно не понял, но в целом идея ему пришлась по душе.

– А я вам за три косаря организую доставку в Англию и обеспечу работой по вашим способностям.

– А три косаря чего? – вдруг опомнившись, спросил Станислав.

– Ну не белорусских же зайчиков. Ха-ха-ха! Баксов и только их, родненьких, – весело защебетал Саулюс. – Я с другой валютой не работаю, это нереспектабельно.

– Э-э-э… – снова услышав незнакомое слово, замычал босс.

«Упс», – подумал Саулюс и поспешил объясниться:

– Баксы нынче рулят, братела.

И вот когда Саулюс, обрадованный, мысленно потирал свои худощавые ручки в преддверии долгожданной победы, Стаська огорошивает его своим ответом:

– Э, нет, это несерьёзно, – заявляет он, выпуская изо рта очередную порцию колец табачного дыма.

– Почему?! – испуганно спрашивает Саулюс и думает: «Что опять не так?»

– Почему-почему. Дорого! – честно ответил босс и направился к туалету отлить.

На сей раз пришлось интенсивно задуматься Саулюсу. «А с виду такой лопух, – пробежало у него в голове. – И печенье всё сожрал, и целую пачуху сигарет скурил, гад». Но он твёрдо решил, что такую крупную, а главное – тупую рыбу он точно не упустит (и ведь как-никак три клиента в банде).

Саулюс изобразил на лице отчаяние. Худенькие ножки его подкосились, отчего он грузно осел на нары, и на сей раз без азарта и огонька тихо продолжил:

– Так мы можем договориться. Мы ведь тоже люди. – Он выдавил из себя нечто вроде улыбки, а затем уже деловито и строго спросил у Стаськи: – Короче, твоя цена, братишка?

Стасик долго не думал – видимо, он ожидал подобной уступки со стороны менеджера, уверенно посмотрел Саулюсу в глаза и так же уверенно объявил:

– Пять сотен с рыла. Максимум. По рукам?

Саулюс за свою бытность на посту менеджера-афериста разводил и не таких лопушков, как наш герой, поэтому он не растерялся, не проявил ни малейшей паники, а так же, как Стаська, уверенно ответил:

– Замётано. – И тут же подумал: «А там посмотрим!»

На том и порешили, скрепив сделку кружкой чифира и крепким рукопожатием в виде краба. Вскоре на клочке бумаги Саулюс довольно аккуратным почерком написал все контактные данные конторы «В добрый путь», где были указаны адрес (с пометкой, что он может поменяться), номер телефона (с рекомендацией перед звонком написать СМС) и статус основателя данной конторы (менеджер по абсолютно всем вопросам – Саулюс Я.). Стаська надёжно припрятал маляву, засунув её в трусы.

Дельца и менеджера через неделю отпустили на волю под подписку о невыезде, ну а наш герой чалился ещё около месяца и, лишь благодаря усилиям нанятого братвой адвоката с многообещающей для его профессии фамилией Наибулин, вместо светивших ему пяти лет каторги с лёгкой руки судьи получил год. Но в связи с тем, что этот год он уже отсидел в СИЗО, Стаську под звуки фанфар отпускают домой на радость братве и на горе участковому.

Станислав вышел весь молчаливый и загадочный – как-никак год отсидки, опыт, стаж, знакомства, все дела! Вновь обвесился цацками в виде цепки и перстака (временно конфискованными на время пребывания в тюрьме) и при первой встрече деловито заявил друганам:

– Чалясь на нарах, я много думал, очень много думал и решил: надо нам валить за кордон, а что да как, я вам на сходке расскажу.

На том и порешили: встретиться вечером в любимом кабаке «Барабан» (который местные завсегдатаи прозывали по-своему: «Вдрабадан»), где босс будет толкать речь и определит дальнейший жизненный курс банды.

Глава 4

Сходка

Так называемая сходка планировалась в атмосфере спокойствия, трезвости и выдержки, но братва заявилась в кабак уже подшофе около восьми вечера. Всех членов банды работники и администрация бара прекрасно знали в лицо, но, несмотря на не самую лучшую репутацию, закрепившуюся за ними, была всегда рада таким клиентам. Ещё бы: пили они очень много, ели отменно, особенно Морозик, на чаевые не скупились, бывало, в пьяном угаре отдадут официантке всю имеющуюся наличность, а на завтра пытаются вспомнить, куда же они дели столько бабла. Могли, правда, разбить о пустую голову пару бокалов из-под пива (как частенько поступал Мороз) или своровать обделанный ёршик или туалетную бумагу из уборной (как Игорёк). Ну или поступить как Стаська, который, допившись до чёртиков и попутав всё и вся, мог нагло и громогласно заявить:

– Отныне кабак будет платить мне бабло за крышу и спокойную жизнь! – И деловито добавлял: – Потому что в этом городе я хозяин и босс!

Но абсолютно все понимали, что это временное помутнение рассудка и нелепая бравада подвыпивших мелких хулиганов и жуликов, а когда алкоголь их отпустит из– под своей власти, они снова станут нормальными людьми и компенсируют все убытки с лихвой. Именно поэтому их терпели и даже радовались им, чтобы под конец пьянки предоставить им к оплате чеки с двойным, а то и тройным тарифом.

Они были настолько желанны в «Барабане», что администрация выделила им отдельный столик в углу кабака, подле окна с унылым видом на прогулочный дворик местного КПЗ, а одна из официанток, сорокалетняя многодетная мать-одиночка, всё ещё пытающаяся устроить личную жизнь, зная, какую музыку любит слушать Стасик, не раздумывая, включала на музыкальном центре русский шансон, как только босс переступал порог заведения. Шансон – о шансон! – производил на него поистине неизгладимое впечатление, душа выворачивалась наизнанку, больно теребило в груди, слёзы наворачивались на глаза. Наступали те нечастые моменты, когда Станислав задумывался и подолгу молча и мрачно смотрел в прогулочный дворик, разглядывая какого-нибудь уныло блуждающего там местного выпивоху, вовремя не уплатившего алименты.