Текст книги "Загадка золотого кинжала (сборник)"

Автор книги: Артур Конан Дойл

Соавторы: Джек Лондон,Роберт Льюис Стивенсон,Гилберт Кийт Честертон,Редьярд Джозеф Киплинг,Клапка Джером Джером,Роберт Ирвин Говард,Эдгар Ричард Горацио Уоллес,Фрэнсис Брет Гарт,Эрнест Уильям Хорнунг,Жак Фатрелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

* * *

Ни один юрист не посмел бы однозначно утверждать, насколько, исходя из условий договора об экстрадикции между Британией и Италией, можно было бы привлечь Мону Кеддлер за совершенное в Риме деяние. Джон Кеддлер мудро воздерживался от этих споров. Он имел беседу с нанимателем; тот обрушился на него водопадом гневных угроз и отправился восвояси. Мона пережидала бурю в безопасном месте – но эта буря была лишь легким ветерком.

Зима сменилась весной, а весна – летом. Итальянское правительство заверило всех заинтересованных лиц, что «история» с убийством Делла Гарда – семейная трагедия, в которой нельзя найти виноватого. Когда лето вновь сменила осень, Мона Кеддлер отправилась в Нью-Йорк.

Как ни странно – хотя супруги встречались за обедом, за ужином и за чаем бесчисленное количество раз, – они доселе ни разу не обсудили как следует вопроса о разводе. И как ни странно, только стоя у трапа отправлявшегося на Нью-Йорк корабля, Мона задала так мучивший ее вопрос.

– Не понимаю, Джек, зачем вы на это пошли…

– На что?

Помедлив, Мона пояснила:

– На этот брак. Вы ведь, по сути, разрушили свою карьеру детектива. И развод… не представляю, как его можно будет получить без… без неприятных подробностей. В Англии ведь все так строго с разводами. И вы теперь, по сути, соломенный вдовец. С моей стороны все это было диким актом эгоизма, но с вашей… Я не понимаю!

Он посерьезнел.

– Все это было сделано по самой невероятной причине.

– По какой же?

Но он был тверд и незыблем:

– Пусть она останется в тайне. Но если пожелаете, я сообщу ее вам в письме – только пообещайте не вскрывать конверт до тех пор, пока корабль не выйдет в открытое море.

Она пообещала, и он печальным взглядом с легкой болью в душе провожал уходивший из Саутгемптона «Олимпик» до тех пор, пока тоненькая фигурка на прогулочной палубе и носовой платок, которым она махала, не слились с другими фигурами и другими отчаянно трепетавшими носовыми платками.

Тогда он вернулся в город с камнем на сердце и четким пониманием, что жизнь его кончена.

В это время Мона в сотый раз перечитывала неровные карандашные строки:

Потому что я люблю вас с того дня, как увидел в лодке на озере Комо.

Ее багаж лежал на палубе, и она смотрела на приближающийся французский берег с невыразимо радостной надеждой в глазах.

Кеддлер забыл, что корабль останавливался в Шербуре на пути в Америку[7]7
  Шербур – ближайший к Лондону французский порт (потому корабли британских трансатлантических линий и делали в нем остановку, принимая французских пассажиров). Вернуться оттуда в Лондон можно было буквально за несколько часов.


[Закрыть].

Ричард Марш
Тайна Дубовой виллы

I

Трагедия в Барнсе стала событием дня – о ней кто только не говорил и в каких только газетах она не обсуждалась. А жертвой этой трагедии оказалась миссис Незерби, пожилая вдова, которая жила со своей служанкой в маленьком уединенном коттедже в Барнсе, на Шелбурн-стрит: коттедж этот был известен в окрестностях под названием «Дубовая вилла».

Они занимали коттедж лишь вдвоем, и когда служанка, которую звали Мэри Фриман, заболела, а вызванный на дом врач обнаружил все признаки тифа, в результате чего ее увезли в больницу, вдова Незерби осталась в доме совершенно одна. И с того момента, как карета «скорой помощи» увезла служанку в больницу, никто уже больше не видел вдову в живых.

В субботу утром доктор Энсон решил навестить ее. Шторы были опущены во всем доме, и он казался необитаемым. Доктор сперва постучал, затем позвонил и, не дождавшись ответа, ушел[8]8
  Типичный алгоритм делового визита, действовавший многие десятилетия подряд, начиная с середины Викторианской эпохи, но сейчас он требует некоторых дополнительных комментариев. На двери дома снаружи укреплен специальный «дверной молоток» (представляющий собой массивное чугунное кольцо, подвешенное на подвижной скобе). Им пользуются те посетители, которые адресуются непосредственно к хозяевам: гости, родственники, домашний врач – причем у постоянных посетителей обычно вырабатывается своя манера стука. Рядом с молотком расположена и кнопка электрического звонка, но эта новая система вызова считается менее престижной, поэтому ею пользуются, когда хотят вызвать служанку – или если хозяева почему-либо не услышали звук дверного молотка. Так что дочь хозяйки (см. далее) была уверена, что по стуку молотка ее узнают; поставщики продуктов, не пытаясь стучать, сразу звонили; а доктору, знающему, что служанки нет дома, подобало сначала воспользоваться дверным молотком – и звонить лишь после того, как не смог достучаться.


[Закрыть]. По его словам, тогда он предположил, что миссис Незерби не захотела оставаться одна и уехала погостить к друзьям.

Приходили и звонили в дом также различные поставщики, но затем, видя, что им не отвечают, удалялись. Итак, насколько было известно, никто не посещал вдову Незерби до вторника 26 марта.

Вечером этого дня вдову решила навестить ее дочь с мужем, Джорджем Пентоном. Пентоны жили в Путни, а воскресенье 24 марта провели в Вестклиффе[9]9
  Вестклифф – курортный городок на морском побережье, всего в 55 км от Лондона.


[Закрыть]. Оттуда миссис Пентон послала матери извещение, прося ее провести с ними вечер во вторник. Однако в Вестклиффе она ответа не дождалась и предположила, что мать написала ей домой, – но, вернувшись в Путни, тоже не нашла письма. И лишь через пару дней решила вместе с мужем навестить мать, чтобы узнать, не сталось ли с ней чего-нибудь.

Когда в семь часов вечера они с мужем подъезжали к Дубовой вилле, свет в доме виднелся лишь в одной из комнат – на втором этаже с фасада.

– Нигде ни огонька, кроме маминой спальни! – испуганно воскликнула миссис Пентон. – Что бы это могло значить?

Миссис Незерби имела привычку после наступления сумерек зажигать свет повсюду, даже в холле. В шутку она говорила, что без света ей скучно.

Как правило, миссис Пентон стучала в дверь особым образом, чтобы предупредить мать, что пришла именно она. Мистер Пентон, оставшийся внизу, заметил, что, когда жена постучала, свет в окне наверху исчез.

– Что случилось с Мэри? Она обычно такая проворная, – изумилась миссис Пентон.

– Свет в комнате твоей матери погас – наверно, она спускается к входной двери, – сказал ее муж.

– Могла бы поторопиться…

Миссис Пентон постучала еще раз, но снова никто не ответил. Она тревожилась все больше и больше.

– Джордж, наверное, что-то произошло! – срывающимся голосом воскликнула она. – Я чувствую, случилось что-то ужасное… Но что именно?

Теперь и муж разделял ее беспокойство. Они обошли дом со стороны кухни. Там было так же темно, как и с парадной стороны. Мистер и миссис Пентон знали, что все окна в доме миссис Незерби закрываются с помощью запатентованных задвижек – и, чтобы проникнуть в дом, нужно действовать со взломом.

– Как же нам быть?

Дрожа, миссис Пентон прижалась к мужу, чувствуя себя беспомощной и слабой перед лицом нависшей над ними неясной угрозы.

– Джордж, ради Бога, что же это?! Похоже, как будто…

Он прервал ее:

– Похоже, кто-то отворил и закрыл входную дверь.

– Джордж, только не уходи!

Миссис Пентон держала мужа за рукав и цеплялась за него со всем упорством женской слабости.

– Тогда иди со мной! – возразил супруг. – Но поскорее! Нужно посмотреть, кто вышел через парадную дверь.

– Джордж!

По ее восклицанию и судорожным движениям руки он понял, что сейчас начнется нервный припадок. Джордж успокоил жену, как мог, но при этом потерял драгоценное время. Теперь было уже не узнать, кто открыл и закрыл входную дверь и вышел за ворота. Если бы миссис Пентон не задержала мужа, тайна перестала бы быть тайной в первую же ночь.

В соседнем доме жила семья Томас – муж, жена и взрослые сын и дочь. Томас, будучи адвокатом, посоветовал прежде обратиться в полицию, а уже затем вместе с ее представителями входить в дом.

Спустя короткое время явился полицейский сержант с двумя констеблями. В их присутствии из окна кухни было выдавлено стекло, и первым через него проник мистер Пентон. Потом он отворил для остальных кухонную дверь.

Сержант, миссис Пентон и Томас с сыном вошли в дом. Они осмотрели его, зажигая газ в каждой комнате, в которую заходили, но никого и ничего, что свидетельствовало бы о причине трагедии, не обнаружили. Дом был пуст.

Только один предмет во всем доме привлек их внимание… Полоска ковра у постели миссис Незерби оказалась влажной, вернее мокрой, до такой степени, как если бы кто-то умышленно полил его водой. Именно в этой комнате Пентон и видел свет через штору. Кто-то был здесь, когда они стучали снаружи, и залил ковер. Но кто это был, оставалось неясным.

Ковер тотчас отослали на экспертизу, однако специалист, проводивший исследование, пришел к выводу, что в нем нет ничего примечательного – от крови, если она там и была, очевидно, не осталось и следа.

И главный вопрос, который встал перед полицейскими: что же случилось с миссис Незерби?

Казалось, она исчезла с лица земли. Известно было лишь, что в пятницу горничную увезли в больницу и пожилая женщина осталась одна, а в понедельник утром чеки с ее подписью обналичили в нескольких местах – но только не у ее обычных банкиров! Чеки на разные суммы, как обнаружилось, были обналичены у поставщиков товаров, с которыми миссис Незерби вела те или иные дела. Для такого состоятельного человека, как она, кредит был открыт повсюду.

И, видимо, эти места хорошо знал кто-то из преступников: всюду повторялась одна и та же история. В лавку входила женщина и заявляла, что она пришла от миссис Незерби из Дубовой виллы, заказывала массу товаров и рассчитывалась чеками, которые каждый раз намного превышали сумму покупки. Потом женщина брала сдачу и уходила. Кроме того, она во всех случаях упоминала, что миссис Незерби уехала ненадолго отдохнуть и просила послать ей товары по новому адресу. Каждый раз адрес она сообщала иной, но неизменно это был адрес какой-нибудь гостиницы. Покупки исправно доставлялись в каждую из названных гостиниц, но за ними никто не являлся.

Что было характерно, все чеки вместе – а их насчитывалось двадцать три – почти в точности достигали суммы, аккредитованной в банках на имя миссис Незерби. Очевидно, некто в общих чертах знал дела вдовы – и не желал возбуждать тревоги среди банковских служащих, превышая счет.

Кроме того, вскоре выяснилось, что в понедельник утром, на третий день после того, как Мэри увезли в больницу, какая-то женщина явилась в банк, где находился сейф миссис Незерби, с якобы собственноручно написанным ею письмом. В письме миссис Незерби, ссылаясь на то, что больна и не может выйти из дому, просила отдать ключи от сейфа своей горничной Мэри Фриман.

Ключ отдали, и, когда потом служащие банка вновь получили возможность заглянуть в сейф, оказалось, что «Мэри Фриман» захватила с собой все, что в нем находилось…

II

Газеты не очень-то сочувственно отнеслись к Скотленд-Ярду и возможностям его сотрудников. Об этом легко можно было догадаться даже по разговорам, которые вели между собой его агенты.

– Дэвис, вы читали вечерний выпуск «Скричера»?

Инспектор Дэвис, которому был адресован этот вопрос, издал восклицание, ничуть не выражавшее удовольствия.

– Да, читал… – неохотно сознался он. – Хорошо им трепаться, писакам, а вот попробовали бы сами расследовать это дело!

– И до сих пор тайна Дубовой виллы остается тайной и мы не знаем, где находится миссис Незерби…

– А я говорю вам, Эллис, что с нашей стороны было сделано все, что дозволяют английские законы. Этим писакам только и дел, что давать заурядным случаям самые незаурядные названия.

Как раз в это время затрещал телефон, и Эллис взял трубку.

– Слушаю.

– Кто говорит?

Судя по голосу, вопрос был задан девушкой или молодой женщиной.

– Скотленд-Ярд.

– А кто у телефона?

– Помощник инспектора Стивен Эллис. А со мной кто говорит?

На вопрос ответили вопросом:

– Хотите разгадать тайну Дубовой виллы?

– Кто вы?

Эллис, следуя примеру своей загадочной собеседницы, тоже начал отвечать вопросом на вопрос.

– Если хотите разгадать эту загадку, через полчаса будьте у Регент-серкус[10]10
  В Великобритании период Регентства – значимая эпоха, в честь нее часто называют улицы, парки, дорожные развязки и т. п. Правда, в Лондоне нет никакой Регент-серкус – но так иногда могут неофициально назвать участок дорожной развязки Пикадилли-серкус неподалеку от Регент-стрит.


[Закрыть], перед входом в кафе Пончини. Купите бутоньерку из подснежников и фиалок и воткните в петлицу пальто. Возьмите с собой двух-трех переодетых в штатское агентов – не разговаривайте с ними, но пусть они будут на всякий случай под рукой. Понятно?

Голос умолк, и на свой следующий вопрос Эллис ответа не получил.

– Похоже, опять кто-то желает сыграть с нами шутку, – задумчиво произнес он, вешая трубку. Он передал старшему инспектору услышанное и добавил: – Я отправляюсь в кафе Пончини, да и вам, Дэвис, хорошо бы туда пойти. Возьмем с собой трех парней покрепче. Возможно, это очередная идиотская шутка, но мы не должны упускать ни единого шанса, если уж он нам предоставляется.

Полчаса спустя Эллис вошел в кафе Пончини. Едва он перешагнул порог, как услышал:

– Добрый вечер, господин Эллис! Вы пришли исключительно вовремя.

Сказавшая это девушка была, как решил про себя Эллис, очень хорошенькой.

– Это вы говорили со мной по телефону?

– Пройдемте и возьмем кофе. Так будет намного удобнее разговаривать.

Она провела его мимо длинного ряда столов с мраморными досками. По обеим их сторонам тянулись скамейки, покрытые пунцовым бархатом. Незнакомка села и предложила Эллису занять место рядом с ней.

– Закажите кофе, и поговорим.

Кофе заказали. Эллис внимательно разглядывал собеседницу. Она с милой улыбкой встречала его взгляд. Помимо того, что она была очаровательна, особенно приметной ее чертой являлась живость в движениях и во взгляде.

– Кто же вы? – спросил он, когда кофе был подан. – И что побудило вас ко мне обратиться?

– Я читаю чужие мысли, – ответила она.

– Да неужели? И что вы можете прочесть в моих?

– Нет, ваши меня не интересуют. Но я гляжу на лица тех, кто сидит сейчас вокруг, и знаю не только то, что они думают, но и что говорят, даже не слыша их… Вот посмотрите на тех двух молодых людей в конце стола – один из них, с усиками, рассказывает другому о девушке, которая сидела рядом с ними в омнибусе. Он говорит, что она дала ему свой адрес, а вот сейчас он читает этот адрес по бумажке, которую только что достал из кармана. «Руфь Дэннис, Баркхамс-стрит, 21 – вот где она живет, и, клянусь, я навещу ее там!» – говорит он своему приятелю.

– Какой, вы сказали, адрес?

– Я записала его, так что ошибки быть не может, проверьте после, если хотите, дело не в этом… А вот наконец и тот, кто нам нужен, – продолжала загадочная девушка. – У него бритое лицо, и он сел как раз напротив – значит, сам дается нам в руки. На такой дистанции у человека не может быть от меня тайн…

– Это одна из обычных шуток над полицией? – сердито спросил Эллис. – Да кто там, собственно, сидит? И прежде всего, кто вы такая?

– Ах, не все ли равно, кто я! И я не знаю, как зовут этого человека, но знаю, что он тот, кто нам нужен. Вы скоро сами это увидите. Сейчас к нему присоединится приятель…

В тот самый момент, когда она это сказала, в кафе вошел мужчина и принялся оглядываться. Увидев человека за столом, он поторопился к нему подойти. Вошедший был невысоким, плотно сложенным мужчиной, еще сравнительно молодым, с квадратной челюстью.

– Вот это хуже, он сел спиной ко мне! – воскликнула собеседница Эллиса. – Я не смогу понять, что он будет говорить, но мы поймем достаточно по ответам другого.

По-видимому, собеседники даже не обменялись приветствиями, а сразу же погрузились в разговор.

– Пейте ваш кофе и не смотрите туда, – сказала девушка Эллису. – Я буду следить за ними, этого достаточно. Меня они не заподозрят. Ага, вот они замолчали на время, а потом один из них сказал: «Я принес».

– Принес что?

– Вы скоро увидите это сами. Они обсуждают то, что приведет их на виселицу.

– Позвольте вам дать один совет, юная леди. Не заходите в своих шутках чересчур далеко! За кого вы меня принимаете?!

Эллис был разгневан сверх всякого предела.

– Если вы решите, что я шучу, то всегда успеете уйти, – хладнокровно возразила девушка. – А теперь сидите спокойно. Вы привели с собой констеблей? – спросила она после паузы.

– Да, и они пригодятся для вас, если зайдете в своей шутке слишком далеко!

– Не будьте глупцом! Пригласите одного из ваших людей сюда. Прикажите ему не спускать глаз с того, кто пришел первым, и следить за ним, когда он выйдет. Ваш человек не должен терять его из виду – и пусть потом сообщит о его действиях. А вот и второй уходит, мы с вами последуем за ним… Скорее пошлите вашего человека!

Тот из подозреваемых, который появился позже, встал с места. Что-то особенное в интонациях девушки заставило Эллиса, как ни странно, повиноваться почти против воли. Он тоже встал. Девушка прошептала:

– Тот человек говорит, что идет в «Эмпайр»[11]11
  Хакли Эмпайр, музыкальный театр, в 1901 г. открытый неподалеку от Пикадилли-серкус.


[Закрыть], и мы последуем за ним. Подождите меня снаружи…

Эллис покинул кафе, чувствуя, что не подчиниться он не может. Пока девушка расплачивалась за кофе, к Эллису приблизился инспектор Дэвис. Человек с квадратной челюстью вышел на улицу, и девушка направилась за ним.

Эллис шагал рядом с ней, не упуская из виду человека, который направлялся вдоль Ковентри к Лейчестер-сквер.

– Откуда вы узнали, что он идет в «Эмпайр»? – спросил Эллис у своей спутницы.

– Я видела, как он говорил об этом.

– Я не понимаю, что вы хотите сказать. Вы утверждаете, будто видели, как он говорил, но между тем мы его не слыша…

– Это вы поймете впоследствии. А пока вам достаточно знать, что он, как вы сами можете убедиться, идет в «Эмпайр» и что, стало быть, я права.

Человек действительно повернул к театру.

– Мы тоже пойдем туда, – сказала девушка. – Хотя я не думаю, чтобы он там долго оставался, ведь сегодня у него другая цель.

У театра они увидели, что человек говорит с какой-то женщиной, и остановились неподалеку от них.

– Он говорит ей, – отметила спутница Эллиса, – что ему жаль, что дело обернулось таким образом, но пренебречь ситуацией он никак не может… Теперь он уходит, и нам нужно подумать, как его выслеживать – в автомобиле или кэбе.

– Возьмем такси, – решил Эллис.

Размышления о загадочной девушке все больше и больше завладевали его сознанием. Его неотступно преследовала мысль, что она просто желает над ними подшутить, и в то же время возникало недоумение, чем все это закончится.

Коротышка тоже отъехал от входа в театр в такси, и, если бы верх его машины не была опущен, ему удалось бы увидеть, что следом едет другое такси, причем с открытым для лучшего наблюдения верхом.

Спустя некоторое время девушка снова обратилась к Эллису:

– Есть тут поблизости какая-нибудь крупная больница?

– Да, конечно! Суррей-хоспитал как раз перед нами.

– Вы не могли бы захватить пару констеблей? Сейчас они могут нам пригодиться.

Впереди рабочие ремонтировали мостовую. Преследуемый автомобиль притормозил, и, воспользовавшись этим, девушка вновь повернулась к Эллису.

– Вам нужно посадить в наше такси констеблей, чтобы они все время были с нами. Вон там, за углом, я вижу, стоят двое.

Эллис выскочил из машины и вскоре вернулся с двумя полисменами, которые по совету девушки разместились на полу автомобиля, держа каски в руках, благодаря чему стали полностью невидимыми извне.

Между тем первый автомобиль тронулся и, обогнув угловой дом, вновь показался на дороге. У Эллиса возникло впечатление, что за это время коротышка для чего-то выходил наружу.

– Интересно, взял ли он это с собой? – задумчиво произнесла девушка.

– Что?

– То, за что его повесят.

– Если бы вы наконец перестали говорить загадками… – сказал Эллис почти умоляюще.

Они проехали еще около мили, и шофер сообщил:

– Машина, за которой мы следим, остановилась, пассажир покинул ее и вошел в больницу.

– Остановитесь там же, у подъезда! – приказала шоферу девушка. – Нам следует пойти за ним туда, – обратилась она к Эллису. – И предупредите швейцара, что мы должны увидеть вошедшего сейчас же, прежде чем он сумеет освободиться от того, что несет с собой!

Они вышли из экипажа. К ним сразу же приблизился швейцар с галунами.

– Проведите нас немедленно к господину, который вошел перед нами! – повелительно обратился к швейцару Эллис.

Тот заметно колебался.

– Как ваше имя и какое у вас к нему дело? – проговорил он наконец. – Может быть, док… э-э… этот господин не желает, чтобы его беспокоили!

– Я заместитель инспектора Скотленд-Ярда и приказываю вам тотчас провести меня к нему!

Швейцар повиновался. Эллис с девушкой направились за ним по коридору, следом шли полисмены. Остановившись перед дверью, швейцар сказал:

– Он здесь, вероятно.

– Подождите, – проговорила девушка, – полисмены пускай останутся у дверей, пока их не позовут… А теперь отворите дверь!

Все было сделано так, как потребовала девушка, и они вошли в комнату. Там был только один человек – именно тот, за которым они следили. Он стоял у стола и был занят разглядыванием содержимого какого-то свертка.

– Эй! – крикнул он, услышав, что дверь отворяется. – Кто там?

Девушка прошла вперед, Эллис вслед за ней.

– Видите! – воскликнула девушка, указав на страшный предмет, который человек небрежно вертел в руках.

– Что вам здесь надо? Симпсон, для чего вы завели сюда этих людей? – обратился он к швейцару.

– Вот голова миссис Незерби! – воскликнула девушка. – И, боюсь, это все, что от нее осталось…

Коротышка уставился на нее, и выражение его лица мгновенно изменилось. Теперь во взгляде его был страх.

– Энсон вам все рассказал? – проговорил он.

– Энсон… Вот имя, которое я не могла уловить. И до чего же я глупа, ведь могла бы догадаться: Энсон – это доктор в Барнсе, – сказала девушка. – А теперь быстро! Арестуйте этого человека, и поспешим к Энсону! Он-то нам больше всех и нужен… А вот этот джентльмен вряд ли будет отрицать, что предмет, который он держит в руках, – действительно голова миссис Незерби из Дубовой виллы.

– Ваше имя? – осведомился Эллис.

– Я доктор Линтот, хирург этого госпиталя. А кто вы такой и что вам здесь надо?

– Я полицейский и намерен вас арестовать, поскольку вы замешаны в убийстве миссис Незерби из Дубовой виллы в Барнсе.

Он позвал в комнату констеблей.

– Арестуйте этого человека! – приказал Эллис.

– Что за вздор! – воскликнул доктор Линтот.

– Вы слышали, что заявила эта леди? Действительно ли у вас в руках голова миссис Незерби?

– Откуда я знаю, чья это голова? Я принес ее сюда, чтобы препарировать, как обычно, поскольку завтра у меня практические занятия со студентами, и…

– А я вам говорю, что это голова миссис Незерби, – упорствовала девушка, – и нечего с ним разговаривать так долго! Если мы замешкаемся, то не поймаем доктора Энсона.

Несмотря на возражения, на доктора Линтота надели наручники, затем посадили его вместе с полисменами в то самое такси, на котором он приехал, и туда же поместили страшный предмет.

Эллис с девушкой отправились на втором автомобиле в Барнс. Их путь был длинным, и Эллис забрасывал спутницу вопросами, на которые она упорно отказывалась отвечать.

– Теперь вам осталось лишь разгадать тайну Дубовой виллы, – сказала она, – и вы это сделаете, я уверена, до наступления ночи. Какую роль я во всем этом играю, пояснять сейчас нет нужды… Закончив, вы получите все объяснения! Чувствую, что главный преступник, за которым мы сейчас гонимся, ускользает от нас.

Экипаж остановился. Некто, стоявший на мостовой, подошел к ним. Лицо его было неразличимо в опустившихся на город сумерках.

– Кто это? – проговорил Эллис. – Это вы, Дэвис?

– Человек, за которым вы велели мне следить, – инспектор Дэвис обратился с этими словами, разумеется, не к своему подчиненному, а к его спутнице, – оказался доктором Энсоном.

– Вы проследили его до самого дома? – быстро спросила девушка.

– Да. Он приехал в Барнс на поезде, а затем шел пешком.

– Как вы думаете, он знает, что за ним следят?

– Похоже, может предполагать… Он два раза останавливался и оглядывался.

– И видел вас?

– Этого я не скажу наверняка.

– Но это возможно? – настаивала девушка и, видя, что инспектор молчит, воскликнула: – Так я и знала! Вот откуда мое предчувствие…

Оставив автомобиль на дороге, они пешком направились к дому. Инспектор остался у ворот, а двое остальных проследовали в холл.

Открыла им горничная. На вопрос, дома ли доктор Энсон, она ответила, что сейчас доложит ему, и пригласила войти. На следующий вопрос – в какой именно комнате он может быть? – горничная ответила не словами, но жестом, указав на дверь в конце коридора.

Эллис, сообщив, что сам о себе доложит, направился к двери. Но напрасно он пытался повернуть ручку: дверь была заперта изнутри. Он постучал, ответа не последовало… Постучал громче, затем крикнул: «Доктор Энсон!» – но ответом ему по-прежнему было молчание.

– Вы уверены, что доктор там? – спросил Эллис горничную.

– Да, я видела, как он вошел, и не слышала, чтобы выходил.

– Придется ломать дверь, – сказала девушка, до сих пор стоявшая молча.

Эллис попробовал нажать плечом, но дверь не поддавалась. Тогда он вышел за Дэвисом.

– Горничная говорит, что доктор в кабинете, но на стук он не отвечает… Придется ломать дверь.

– Это запросто! В нынешних новомодных домах редко попадаются двери, которые я не мог бы выломить.

Сказав это, Дэвис обернул платком руку и резко ударил могучим кулаком по дверной филенке. Она проломилась, точно была сделана из картона. Дэвис заглянул в отверстие.

– Энсон сидит в кресле перед столом, но что-то тут неладно… – пробормотал он.

Потом, ударив еще раз, расширил отверстие, просунул в него руку и отворил дверь изнутри ключом.

Все трое вошли в комнату. Доктор Энсон действительно сидел перед столом в спокойной позе, но был мертв.

Инспектор прикоснулся к его руке.

– Еще теплый. Он умер минут пять назад, не более…

Эллис нагнулся к мертвецу, понюхал его губы.

– Это цианистый калий. Возможно, он принял его, когда я начал стучать. Конечно, это самоубийство.

– Я говорила, он понял, что за ним следят. Когда постучали в дверь, он решил, что все кончено… Теперь я могу уйти, я больше здесь не нужна.

И девушка повернулась к двери. Дэвис запротестовал:

– Да помилуйте, мисс! Теперь ваше присутствие необходимо больше, чем когда-либо. Еще не все разъяснено…

– Это очень легко и займет минут пять, не более, – возразила она. И, посмотрев на Эллиса, с лукавым блеском в глазах добавила: – Я учительница в школе для глухонемых детей…

– Но ведь это ровно ничего не объясняет!

– Нет, объясняет. Я учу читать по губам, то есть учу глухонемых замечать движения губ у здоровых людей и имитировать эти движения. Благодаря этому они учатся говорить сами и понимать речь других. В своем деле я считаюсь экспертом. Мои родители тоже были учителями глухонемых, и я унаследовала от них этот навык, довольно редкий, но, как видите, не связанный с чем-то сверхъестественным. Поэтому, где бы я ни была, мне стоит только понаблюдать за лицами, и я на расстоянии могу узнать, о чем люди говорят между собой.

– Неужели это правда? – с сомнением проговорил инспектор.

– Кажется, сегодня я достаточно это доказала. Вчера вечером я была в кафе Пончини. Против меня сидели двое – один из них был этот умерший, другой – доктор Линтот. Было уже поздно, и мне показалось, что они, должно быть, уже хорошо пообедали, особенно доктор Линтот, который и привлек мое внимание своим чрезмерно веселым видом. Я подумала, что, судя по всему, они врачи, потому что говорили о медицине, о препаратах и о том, насколько трудно их доставать. Вдруг доктор Линтот заинтриговал меня вопросом: «С этой старухой из Барнса мы почти покончили, ведь так?» Другой, доктор Энсон, не ответил. А Линтот продолжал: «По ней будут учиться во всех главных лондонских больницах. А ведь признайтесь, без меня бы вам не обойтись! Самому приятно вспомнить, как ловко я помог вам выйти из затруднения». Энсон потребовал, чтобы он больше не говорил такого. «Ну хорошо, не буду, – сказал доктор Линтот, – но все же вы не помешаете мне выпить за старушку Н. как за ценное учебное пособие!»

Последние его слова поразили меня. С самого начала разговора, когда он упомянул о старушке из Барнса, я почему-то подумала о миссис Незерби… Кроме того, передо мной лежал вечерний выпуск газеты, где была большая статья об этом деле. И тут я ясно увидела, как он сказал: «…старушку Н.»!

– А как далеко от вас они сидели? – спросил Эллис.

– Через два стола на другой стороне зала. Потом я видела, как Линтот спросил: «А что вы сделали с остальным?» Доктор Энсон, видимо, колебался, но сказал: «Остается голова…» Затем они наклонились друг к другу так, что я не могла видеть лиц, и принялись шептаться. И наконец оба встали, чтобы уйти. «Так, значит, завтра вечером в подходящем для этого месте?» – произнес Линтот. «Да, и по дороге домой вы ее захватите!» Они вышли из ресторана, я последовала за ними. Тут я с полной ясностью осознала, что старушка, о которой они говорили, действительно миссис Незерби из Дубовой виллы, о таинственном исчезновении которой говорит весь Лондон. Я была уверена, что права, поэтому решила позвонить вам.

– Вы сказали нам все, кроме своего имени, – заметил инспектор.

– Меня зовут Джудит Ли.

– Погодите немного, – проговорил Эллис, когда она собралась уйти, – вот предмет, которая вас заинтересует.

На столе лежала пачка исписанной бумаги, а поверх нее – обрывок листа, на котором было набросано несколько строк.

Эллис взял его в руки и громко прочел:

Три человека вошли за мной в вагон и сразу же пробудили во мне подозрения. Потом эти трое вышли за мной в Барнсе. Они стремились оставаться незамеченными, но тщетно – я прекрасно понимал, что у каждого из них в кармане лежит пара наручников для меня. Когда постучат в дверь, я умру. Кладу этот листок на рукопись, которая многих избавит от излишних хлопот.

III

Рукопись эта до сих пор хранится в архивах Скотленд-Ярда и служит любопытным образцом исповеди преступника.

Из первых строк становится ясно, что траты доктора Энсона намного превышали его доходы и наступило время, когда он оказался на краю пропасти. В таком же точно положении находился его закадычный друг, доктор Линтот из Суррей-хоспитал. Они были вполне достойны друг друга. Однажды вечером, когда они обсуждали свои расстроенные дела, Линтот спросил, нет ли среди пациентов Энсона человека, за счет которого они могли бы поживиться… Вопрос был задан в шутку, но Энсон воспринял его более чем серьезно. Он сразу же остановился на старушке Незерби, даме очень состоятельной и жившей достаточно одиноко. Кроме того, родные ее тоже были богаты, так что, кроме самой Незерби, Энсон и Линтот никому не причинили бы особых неприятностей, если бы решили поправить свои дела за ее счет!

Да, именно так они рассуждали…

На обдумывание плана у них ушло два дня. Как признавался доктор Энсон, они отнеслись к факту убийства пожилой женщины совершенно хладнокровно, их беспокоил только вопрос, куда деть тело. Линтот заявил, что улаживание этого вопроса он берет на себя. Если удастся сделать так, что в дом миссис Незерби хотя бы около суток никто не будет заходить, можно расчленить труп и развезти части тела по лондонским больницам в качестве материалов для обучения начинающих медиков…

В пятницу 22 марта выяснилось, что горничная миссис Незерби заболела тифом. Доктор Энсон сообщил об этом в муниципалитет, и девушку в тот же день отправили в больницу из-за опасности эпидемии. Как утверждал в своей письменной исповеди Энсон, лишь после того, как девушка была помещена в больницу и он остался в доме наедине с миссис Незерби… о, будто бы лишь тогда ему пришло в голову, какой это отличный случай привести в исполнение все, что они с Линтотом задумали… По его словам, искушение пришло в такой форме, что противостоять он не имел силы. И спустя всего десять минут после того, как девушку увезли, ее хозяйка была мертва: Энсон убил старую женщину собственными руками.

После этого он завладел бумагами старушки и увидел, какую сумму может получить в банке, а также извлечь из сейфа. Спрятав тело убитой под кроватью, он захватил с собой бумаги и отправился по обычным визитам…