Текст книги "Раскаты"

Автор книги: Артем Приморский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Пятнадцать.

– Пятнадцать?– удивленно выдавил Филев.– Ты с ума сошел?

– Почему же? Просто напился,– Журов широко улыбнулся, но выглядел вполне серьезным.– Она тебе понравилась, Филев? Вижу по глазам, что понравилась. Не бойся – ее сначала в моих Хрониках отпечатают, а потом я продам ее тебе в Альманах. За двадцать пять.

– Ты с ума сошел…– зашептал Филев.– Точно, сумасшедший…

– И ты ее купишь, как миленький,– продолжая улыбаться, сказал Журов.– Как бы ты сейчас не кривлялся – я вижу, ты ее купишь…

– Антон, я дам тридцать,– обратился Филев к Маркову.– Давай сюда статью.

Глаза Маркова блеснули от радости – ровно столько, сколько хотел выручить! Он уже отдал было листки в руки Филеву, но вдруг остановился:

– Подожди.

– Что такое?– Филев почти взвыл от нетерпения.– Больше не дам! Никто не даст!

– Да дело не в этом. Твой Альманах когда выходит?

– В конце декабря, а что?

Марков положил статью перед Журовым:

– Пятнадцать, здесь и сейчас. Можешь даже имя свое поставить, мне плевать.

– Без проблем,– Журов полез за бумажником.

– Что?!– вскричал Филев.– Почему?!

– Статья должна выйти завтра, а не в декабре,– пояснил Марков.– Понимаешь, Филев? Это горячий материал, и его должны читать сейчас, а не в конце года.

– Наш человек,– Журов передал деньги и пожал руку.– Понимает, о чем говорит.

Марков спрятал помятые, свежезаработанные купюры в карман и пошел к стойке, заказать еще два бокала. Когда он вернулся к столу, Журова уже не было.

– Пошел отсыпаться,– сказал Волчков.– Завтра с утра хочет в редакцию зайти с твоей статьей. Да и мне уже пора, наверное… Фонвизин ждать не будет, чтоб он сдох…

Он неспешно поднялся и, аккуратно переставляя нетрезвые ноги, направился к выходу.

– Дурак ты, Антон,– обиженно проговорил Филев. Вместо ответа Марков придвинул ему один из бокалов.

Марков покинул пивную только под утро. Пьяно шатаясь, дошел до соседнего дома. В нем, на последнем этаже, он за сущие гроши снимал жилье – крохотную, грязную комнату.

– Надо было все-таки Филеву статью продать,– прямо в одежде, не разуваясь, Марков рухнул на кровать. Та жалобно скрипнула, словно попросила обращаться с ней аккуратнее. Скинув с себя стоптанные ботинки, Марков перевернулся на бок и немедленно заснул.

Тем же утром хмурый и совершенно не выспавшийся Журов вошел в редакцию «Хроник Петербурга».

– Вот,– он кинул перед редактором измятую пачку листов.– Накидал вам материал на сегодняшний выпуск. Пойду теперь домой, спать. До вечера не ждите…

3

В самый близкий и тесный круг общения Маслова, помимо его собственной жены с детьми и овдовевшего отца, входил его бывший однокурсник Семен Викторович Камский. Масловы и Камские тесно сплелись между собой семейными корнями – жена Маслова приходилась Семену Викторовичу родной сестрой. Вторая его сестра, помолвленная с братом Маслова, терпеливо дожидалась, когда он вместе со Второй эскадрой вернется с войны…

Между Масловыми и Камскими завелась традиция – раз в неделю, поочередно, приходить друг к другу в гости на семейный ужин. Проводить ужин в этот раз досталось Масловым. К этому небольшому, но все-таки важному событию Масловы готовились очень старательно – в комнатах провели тщательную уборку, отмыли и отчистили весь хрусталь; а повару, готовившему изысканные блюда, выписали двух помощников из злосчастной «Астории».

Камский и его супруга прибыли на полчаса раньше – мужчинам, как и женщинам, хотелось поговорить о своих, важных только им самим делах. Но когда объявили к ужину, семейства бросили разрозненные разговоры, чинно и скромно прошли в столовую, занимая положенные им места.

Отец Маслова, Геннадий Кириллович, занял место во главе стола. Справа и слева от него устроились сын и его друг – два старых, хитрых приятеля. Жены сели друг с дружкой, словно сестры; а дети Маслова (Камские жили пока бездетно) спрятались в дальнем конце стола, вместе с сестрой Камского.

Первые полчаса хозяева и гости провели в молчаливом поедании блюд. Когда их желудки стали заполняться, а дети начали капризничать, Маслов повелел вынести десерты и заодно отвести близнецов в детскую. Услышав про десерт, дети мгновенно затихли. Прислуга поднесла каждому по бокалу тирамису.

– Невероятно!– покачав головой, сказала жена Камского.– Такое же воздушное, как в Астории…

– Вот только в Астории они жадничают со сливками, Евгения Афанасьевна,– вежливо улыбаясь, ответил Маслов.– Наш повар готовит исключительно для нас, и никогда не жалеет ингредиентов.

– Хочу сказать, друг мой,– отпив шампанского, заметил Камский.– Твой ужин прошел на славу. Я даже не знаю, чем ответить тебе в следующий раз.

– Спроси, что полегче,– предложил Маслов.

За столом прокатился сдержанный смех. Маслов, излучая в этот вечер само очарование, был в отличном настроении духа – его ужин удавался даже лучше, чем он ожидал! Правда, пара мелочей его портили – немного переохлажденное шампанское и скучное лицо сестры Камского, которое за весь вечер не озарилось улыбкой. Он решил исправить эту оплошность.

– Господа и дамы,– Маслов поднялся и обвел всех особым, торжественным взглядом.– Я хочу провозгласить тост.

– Браво!– жена Камского захлопала было в ладоши, но под взглядом мужа сразу притихла, поскромнела.

– Мы находимся здесь, в Санкт-Петербурге,– продолжил Маслов.– Мы радуемся жизни, но не стоит забывать, что на другом конце нашей необъятной империи кипит война. Не стоит забывать, как героически обороняется Порт-Артур; не стоит забывать, что ему на помощь идет Вторая Тихоокеанская эскадра, под командой блистательного вице-адмирала Рожественского. Не стоит забывать о моем брате, который добровольно вызвался в эскадру судовым врачом. Не стоит забывать об избраннице его сердца,– при этих словах глаза сестры Камского заблестели. Все посмотрели на нее, как на героиню.– Не стоит забывать, что мощь святого русского оружия всегда побеждала врага, каким бы грозным и сильным он не казался. Армия и флот – незыблемые опоры нашего могущества, которые из века в век испытывались на прочность штыками, ятаганами, пушками; но каждый раз двуглавый орел ломал и корежил вражеское оружие. Доблесть наших знаменосцев – Ушакова, Нахимова, Суворова, Кутузова – приносила нам победу и мир. Я хочу выпить за всех, кто сейчас, обливаясь кровью и потом, двигает нашу суровую военную машину – вперед, к победе! Я верю – Андреевский флаг взвеется над Тихим океаном, а красный дракон забьется в ужасе и страхе перед нашей мощью! За мир и счастье!

– За мир и счастье!– подхватили все, и опустошили бокалы.

– Великие слова – мир и счастье,– негромко заговорил отец Маслова.– Дожить бы нам до этого момента…

– Мы никуда не денемся, Геннадий Кириллович,– уверенно сказал Камский.

– Отец боится, что не увидит сына,– пояснил Маслов.– Я боюсь не меньше. Владимир хороший доктор, и после войны у него будет хорошая работа.

– Лишь бы он остался цел и невредим,– Геннадий Кириллович скромно перекрестился.– Каждое утро я встаю, и сразу к иконам. Я молюсь, чтобы мой младший сын вернулся, чтобы не сгинул в морской пучине, как многие до него…

– Моя сестра тоже молится,– сказал Камский.– Каждую неделю она отправляется в храм. Она носит кольцо твоего брата, Петр Геннадьевич, не снимая.

Мужчины посмотрели на сестру Камского. Та, утирая редкие слезы, шепталась о чем-то с близнецами.

– Она сказала мне, что если он разлюбит или не вернется, то она уйдет в монастырь,– добавил Камский.

– Да, вот она, любовь до гроба…– задумчиво проговорил Геннадий Кириллович.– Но что мы все о мрачном? У нас ведь ужин, а не поминки.

– Согласен. Поминать заранее – плохая примета,– сказал Маслов.

– Ладно, тогда давай к другому,– Камский откинулся на стул. По тону его голоса Маслов понял, что тема будет щекотливая.– Ты читал газеты в последнее время?

– Смотря какие. А что?

– Хроники Петербурга, за вчерашнее число, напечатали очень странную статью про твоего начальника.

– Арцыбашев мне не начальник,– задетый за живое, прохладным тоном подметил Маслов.– Он хирург, а я его ассистент.

– Так ассистент или младший хирург?– уточнил Камский.

– Не имеет значения. Что за статья?– спросил Маслов.

– Про девушку, которая якобы выбросилась из Астории. Решила покончить с жизнью, на почве предательской любви.

– О боже!– Зина, ничего не знавшая до этого момента, тревожно посмотрела на Камского.– Она жива?

– Да, Петр, она жива?– переспросил он у Маслова. Тот посмотрел в глаза друга – не понять. То ли действительно интересуется, то ли откровенно издевается.

– Петя?– Зина обратилась к мужу.

– Не знаю,– неохотно ответил он.– Арцыбашев уехал обедать в Асторию, минут через сорок вернулся, с какой-то девушкой. Я его никогда таким взбудораженным не видел. Под вечер какие-то газетчики налетели с расспросами – я сам ничего не понимал. Потом пожаловал Яковлев.

– Помощник полицеймейстера?– уточнил Геннадий Кириллович. Маслов кивнул.

– А что, он теперь вместо всяких дознавателей приезжает?– спросила жена Камского.

– Не знаю, куда он и к кому приезжает, но Арцыбашева навестить не поленился,– важно сказал Маслов.– Они заперлись, но говорили совсем недолго. Предвидя ваши вопросы, скажу – не знаю, о чем.

– Наверное, о том же, о чем Петербург говорит,– пояснил Камский.– Госпожа Эльза, гимнастка из цирка Самсонова, по совместительству его возможная любовница, лежит в клинике Арцыбашева. Он уже лечил одну представительницу художественной деятельности, и все знают, чем это закончилось…

– Ничем,– твердо сказал Маслов.– Мелкая интрижка не в счет. А эта циркачка тем более…

– Так она жива или нет, Петя?– взволнованно спросила Зина.

– Тебе ли не все равно…– недовольно пробормотал Маслов, и громко добавил.– Жива, если это можно назвать жизнью.

– То есть?

– В коме,– пояснил он.– Не знаю, каким чудом, но Арцыбашев вытащил ее с того света. А она возьми – и в кому!– Маслов наполнил бокал шампанским и моментально выпил его.– Уснула, грубо говоря, очень крепким сном. Вот и вся история.

– Он мог ее в любую больницу отдать, почему же к вам?– спросила жена Камского.– Ведь его услуги совсем недешевы, а тут…

– Тю…– Геннадий Кириллович посмотрел на нее, как на полоумную.– Доктор клятву дает! Присягает – прийти на помощь кому угодно и когда угодно. Арцыбашев хорошее дело сделал. А что там дальше с девочкой будет, Всевышний сам разберется.

– А может ее Самсонов выбросил?– спросила Зина.– Так, мол, и так, надоела ты мне…

– Как там тогда Арцыбашев оказался?– Камский поднял палец, предостерегая друга.– Я уже слышал, Петр Геннадьевич, что он там ужинал; но ведь это он тебе так говорил.

– Узнать бы его мнение…– мечтательным тоном сказала жена Камского.

– Ну, его с нами нет,– развел руками Маслов.– И вряд ли когда будет. Он в больнице вторые сутки сидит. Только изредка уезжает домой – поесть, освежиться, и обратно.

– Она может проснуться?– взволнованно спросила Зина.

– Такое случается, но редко,– ответил Камский.– Очень, очень редко. И если она действительно упала с шестого этажа, она наверняка переломала себе все кости. А внутреннее кровотечение от разрыва органов? А сотрясение головы?

– Я не хочу слышать такие мерзости за столом,– заявила жена Камского.– У нас ужин, а не рабочая встреча.

– Я просто хочу сказать, что с такими травмами практически не выживают,– сказал ее муж.– А кома может длиться годами.

– Ох, в этом вся ваша проблема,– заметила Зина.– Вы говорите – очень редко, практически невозможно. А человек отлежится месяц-другой, встанет на ноги, и пойдет себе дальше.

– Пойдем, наверное, и мы,– решили Камский и Маслов.– У нас недоигранная партия с прошлой недели осталась.

Женщины тоже засобирались. Зина уложила близнецов спать, потом присоединилась к остальным – делиться сплетнями. Мужчины засели играть в бильярд.

Тема доктора и девушки осталась витать в столовой, над грязной посудой и недопитым шампанским.

4

Третий час ночи. Клиника окутана сонным мраком, и только на третьем этаже, в кабинете Арцыбашева, тускло светит настольная лампа.

Он сам, откинувшись на кресле, медленно тянул третью подряд сигарету. Накурившись, он склонился к столу – рука нависла над пепельницей, забитой до отказа. Окурок осторожно лег поверх остальных. Доктор поднялся и прошел по кабинету, растирая воспаленные, покрасневшие от бессонных ночей глаза. Остановился, крутанулся на месте, возвращаясь обратно к столу.

Медицинская карточка новой пациентки, «госпожи Эльзы», лежала поверх номера «Хроник Петербурга». Эту газету позавчера принес Маслов:

– Посмотрите, как быстро разносятся вести.

Арцыбашев посмотрел. Длинная статья вела хитрый, извилистый ход, выстраивая туманную любовную связь между Эльзой, Самсоновым и самим доктором.

«Марков,– гневно подумал Арцыбашев.– Попадись ты мне…»

Маслов находился рядом – он ждал, когда Арцыбашев прочтет статью, ждал его реакцию… Дочитав, доктор отложил номер и будничным тоном попросил узнать, как дела у новой пациентки.

Маслов явно растерялся. Он ожидал бурной реакции, угроз и проклятий.

Он просто забыл на мгновение, с кем работает.

Арцыбашев, устало шаркая по лестнице, спустился на первый этаж. Пройдя по коридору, завернул в нужную ему палату.

Девушка, укрытая одеялом до самого подбородка, с полностью обвязанной бинтами головой (только лицо и видно) тихо дышала. Она спала третья сутки подряд, и у Арцыбашева было гадкое ощущение, что она уже никогда не проснется.

Доктор включил мягкий свет ночника, взял стул и сел возле нее. «Сильное сотрясение мозга, травма шейных позвонков,– начал перечислять он, по памяти, содержимое медкарточки,– перелом правой ключицы, перелом первого, второго и третьего ребра. Гематомы и ушиб мягких тканей…»

Арцыбашев, медленно склоняя голову, засыпал. Ее травмы и переломы сливались воедино, в какое-то нелепое и убогое чудовище. Мужчина его не боялся. Гораздо страшнее то, что стояло позади этого монстра – маленькое, вертлявое, почти незаметное существо. Оно не имело облика; но многие, руководствуясь древними суевериями, могли представить его седой и мрачной старухой, или скелетом, облаченным в черные одежды, с неизменной косой. Арцыбашев нечасто бросал вызов этому существу; но когда такое происходило, разгорался нешуточный бой. В дело вступали все знания и хитрости, придуманные человечеством с момента зарождения, ну а Смерть… Даже если она проигрывала бой, то вряд ли ощущала себя побитой – ведь рано или поздно она наступала снова, на другую жертву. И все равно забирала свое…

– Александр Николаевич?– взволнованным шепотом спросила дежурная медсестра. Арцыбашев поднял голову.

– Что случилось, Надя?– спросил он сонным голосом.

– Да я просто обход решила сделать. Вижу – свет горит. А это вы,– медсестра перевела взгляд на девушку.– Как она?

Арцыбашев устало усмехнулся:

– Обычно я у вас спрашиваю, как дела у наших пациентов.

Медсестра виновато промолчала. Доктор вытянул из-под одеяла тонкую руку девушки, нащупал пульс. Все такой же ровный и четкий.

– Поставьте ей завтра капельницу,– сказал Арцыбашев, пряча ее руку обратно под одеяло.– Трубки для питания, и смените катетеры. О любом изменении состояния звонить сразу мне, ясно?

– Да, Александр Николаевич.

Арцыбашев вгляделся в бледный овал лица. Тонкие темные брови, огромные черные круги вместо глаз, мелкие конопушки вокруг капризно вздернутого носика, и еще немного на щеках. Маленький, словно детский, ротик. «Совсем девчонка».

– Вы ее остригли?– спросил Арцыбашев.

– А?

– Остригли, прежде чем повязку на голову накладывать?

– Так ведь… вроде вы накладывали…– смущаясь, ответила медсестра.– Меня не было, когда ее привезли… У Нюры надо спросить – ее смена была.

– Точно, совсем забыл. Помню только, что волосы у нее какие-то странные. Пепельно-светлые…– Арцыбашев призадумался.– Красивый цвет…

«И темно-карие глаза, в которых застыли слезы. Пока мы ехали, она не сводила с меня взгляда… Неужели укоряла?»

– Возможно, меня завтра не будет,– Арцыбашев поднялся.– Передай по смене мои инструкции. А мне пора домой.

Дом Чичерина смотрит в ночное небо темными окнами. Арцыбашев позванивал осторожно, чтобы не разбудить мать и дочь. Минут пятнадцать спустя, ему открыл заспанный управляющий.

– Александр Николаевич, как дела?

– Еда осталась?– кратко спросил он.

– Да, конечно. Я разбужу повара…

– Не надо. Сам найду,– Арцыбашев разулся, отдал ему пальто, и тихо пошел по лестнице.– Если кто придет спрашивать меня, говори – хозяина дома нет. Уехал.

– Вам еще нужна моя помощь?– спросил управляющий, но ответа не получил.

Похозяйничав на кухне, Арцыбашев разжился остатками мясного рагу и яблочным рулетом. Разложив еду в столовой, заглянул в кабинет за бутылкой коньяка и граненым стаканом. Теперь он готов приступить к позднему ужину.

Устроившись за столом, Арцыбашев первым делом налил в стакан и залпом выпил. Он услышал шорох шагов за стеной, в гостиной, а потом, жмурясь от света, в комнату вошла Софья Петровна.

– Привет,– кратко бросил доктор, и приступил к холодному рагу. Куски мяса, покрытые вместо соуса какой-то пряной слизью, оказались жесткими, с приторным привкусом сала. Арцыбашев мог только представить, каким блюдо было первоначально, когда только-только вышло из духовки.

Женщина села напротив сына. «Как подурнел»,– печально думала Софья Петровна, глядя на темные мешки под глазами, черную щетину на усталом лице и помятый костюм.

– Поедешь обратно?– спросила она.

– Нет. Хочу хоть раз поспать в нормальной обстановке, а не на диване в кабинете.

– Сегодня звонили из морга – Анну можно хоронить. Мы решили, что завтра подойдет.

– Хороните. Я оплачу, если надо.

– Сынок, да ведь дело не в деньгах,– сказала Софья Петровна. Арцыбашев поднял голову. Женщина с трудом вытерпела его тяжелый, злой взгляд.

– Не в деньгах? Ошибаешься, мама. Дело всегда кроется в деньгах. Мелочи и нюансы – это чьи-то деньги. Пока одни идиоты заявляют, что сила, мол, кроется в правде, другие эту правду затыкают толстыми пачками.

– Ты не поедешь на похороны?– спросила женщина. Она понимала, каким будет ответ, но робкая надежда…

– Нет,– отрезал Арцыбашев.– Езжай сама, если хочешь. Я встретил Прокофия в морге. Не говорил? Забыл, видимо… У нас с ним вышло небольшое столкновение… Не хочу, чтобы над могилой своей дочери он устроил новое представление.

– Нике надо сказать,– напомнила Софья Петровна.– Она ведь до сих пор не знает.

– Я скажу, когда придет время.

– Сашенька, завтра похороны!– шепотом вскричала женщина.– Когда, по-твоему, должно прийти время?..

– Так пойди и скажи ей прямо сейчас!– выкрикнул он. Софья Петровна, прошептав что-то горькое и безрадостное, поникла. Арцыбашев отодвинул тарелку с рагу, принялся за рулет.

– Как дела в больнице?– внезапно спросила она.

– А ты не знаешь? Подожди…

Арцыбашев ушел в фойе. Его портфель лежал на полке, возле стойки с зонтами. Выдернув из портфеля газету, он вернулся в столовую.

– Вот!– Арцыбашев положил номер перед матерью, вернулся к рулету. Софья Петровна редко читала газеты, но увидев громкий и похабный заголовок: «Принцесса мертва, да здравствует Принцесса!», сходила за очками и принялась за чтение.

– О боже! – вырвалось из нее.– Гимнастка… это ведь та девушка, которая…

– Да-да, та самая,– нетерпеливо оборвал ее Арцыбашев.– И теперь она у меня, лежит третьи сутки, в гипсе и бинтах.

– Кошмар… ужас…– Софья Петровна читала дальше.

– Почему сразу ужас?– улыбнулся Арцыбашев.– Ей повезло, что поблизости оказался лучший хирург Петербурга.

– Странное у нее имя – Эльза. Нерусская что ли?

– Почему? Очень даже русская. Эльза – всего лишь псевдоним. Есть у нее нормальное имя – Дымченко Ольга Витальевна, восемьдесят пятого года рождения.

– Девятнадцать лет, боже мой… Совсем ребенок…

– То-то и оно. Глупый легкомысленный ребенок. Хорошо, если хоть читать умеет по слогам. Черт их, циркачей, знает…– Арцыбашев закурил.– Яковлев ко мне в тот же день пожаловал – как там ваша пациентка? Передал, что Самсонов попросил особо не болтать, и дал тысячу рублей золотыми. Нашел идиота… Словно я сам не понимаю, что грязь ни к чему… А она все равно прилипла, черт…

Выкурив сигарету, Арцыбашев бросил ее на тарелку с остатками еды и пошел в ванную. Предстояло принять теплый душ и, наконец, лечь в постель.

– Саша,– мать неотступно следовала за ним по пятам,– может, все-таки поедешь?

– Я уже сказал – нет. Больше повторять не намерен. Хочешь – езжай сама. Купи цветы, выскажи соболезнования. Нику не бери,– предупредил он.– Ей не нужно видеть смерть…

5

В стороне от Невского проспекта (всего две улицы и мост через канал), стояло двухэтажное здание, огороженное по кругу витиеватой стальной изгородью. Днем оно, казалось, спало, зашторив все окна, слившись воедино со скучной улицей. Но едва над Петербургом сгущались сумерки, дом оживал. Его окна, одно за другим, загоралось разноцветными огнями. Витиеватые створки ворот раскрывались, дом постепенно наполнялся гостями. И чем быстрее наступала ночь, тем громче играла музыка внутри, перемешанная с французскими, английскими, изредка – русскими песнями…

Клуб-кабаре «Четыре короля» – его яркая вывеска загоралась вместе с уличными фонарями, имел скандальную репутацию веселого и бесшабашного места. Он гудел, свистел и гремел музыкой до самого позднего утра. Внутри клуба всегда было полно посетителей – тех, кому не хотелось ворочаться ночью в неудобной постели; тех, кому хотелось «пошуметь» и покутить; тех, кому проходящая мимо «клубная красавица» в соблазнительном корсетном платье с открытыми руками, подмигивала и завлекала на второй этаж. Там расположились комнаты, обставленные всем необходимым для проведения коротких минут любви…

На первом этаже размешался зал, в конце которого была сцена. В нем были расставлены столы – правда, их успевали занять только самые первые посетители. Остальные толпились вокруг, прижимались к стенам и сцене, едва не выскакивая на нее. Особый ажиотаж возникал, когда какая-нибудь красотка в полупрозрачном платье пела похабную песню о своей первой безрадостной любви, и постепенно избавлялась от элементов наряда. К концу песни, когда она оставалась только в ажурных чулках и белье, зал ревел и свистал, норовя схватить красотку и вытащить со сцены. Певица быстро дарила воздушный поцелуй кому-то из зрителей и убегала за кулисы. Занавес закрывался. Проходило минут пятнадцать – публике надо было остыть, отойти от увиденного, чтобы потом, с новыми силами, приветствовать другую исполнительницу…

За столиком, у самой сцены, сидели двое: Самсонов, в дорогом костюме с золотой цепью на жилетке, и его невзрачный помощник по фамилии Астафьев. Самсонов пришел сюда просто развлечься, «вылечить» расшатавшиеся за последние пару дней нервы. Он любил это место, и каждый раз, оказываясь в Петербурге, посещал клуб. Астафьев, с кучей записок и листов нашептывал ему едва различимые в общем шуме слова.

– Надоело! Не могу!– рявкнул Самсонов, когда Астафьев закончил.– Оставь меня в покое с этими Прохоровыми.

– Да ведь его труппа ждет ответа почти неделю,– возразил Астафьев.

– Пусть ждут еще или отстанут! У меня сердце стонет, как вспомню этого грязный газетный номер…

– Я бы на вашем месте, Игорь Николаевич, сплюнул и забыл. Петербургу дашь какую-нибудь новость, он ее зачитает до дыр, а потом выбросит из ветреной головы. Тем более, всего одна газета, с небольшим тиражом…

– Ты уверен, что этого писаку нельзя найти?– прерывая его, спросил Самсонов.

– Редактор отказал. Даже когда я предложил денег, он отказался. «Целый и невредимый газетчик полезнее, чем деньги!» – вот что он мне сказал.

– А в суд, за клевету?– предложил Самсонов.

Астафьев махнул рукой.

– Глупо и бесполезно. Так-то просто мелкий слух, а будет громкое дело, с громкими именами…

– Да, затея глупая,– неохотно согласился Самсонов.

– Я переговорил с Яковлевым, как вы и просили.

– Он побеседует с доктором?

– Само собой. Я выделил тысчонку – на лечение, так сказать. Да и прибавил, что у нас она не при делах.

– Правильно сделал,– Самсонов довольно кивнул, и тут же импульсивно продолжил.– Дрянная девка! Знал бы, что подобное учудит, в жизни бы не подошел! Надеюсь, она сдохнет. Испоганила мне все! Представляешь – звонят вечером из Франции и спрашивают – все ли у вас в порядке? А то мы слышали… Русская публика даже за границей наши газеты читает – во как! И про европейское турне получше нашего знают.

– Мы его обязательно проведем,– пообещал Астафьев.– С Эльзой или без, но проведем.

– У меня ее чертов контракт рассчитан как раз до конца турне,– Самсонов нервно сжал кулаки.– Как будто знала, как мне подгадить. А эти европейские воротилы любят, чтобы все было буковка в буковку, мать их…

Самсонов не зря так нервничал. Европейское турне, сулившее ему много денег, должно было начаться через неделю. Но сложность, состоявшая в прикованной к кровати Эльзе, начисто испортило картину. Самсонову требовалось либо дождаться, когда она оправится (к тому моменту никакого турне не будет и в помине), либо разорвать контракт. Со своей стороны он этого сделать не мог – денежные издержки, плюс очередные слухи; но со стороны Эльзы…

– Есть идея,– сказал Астафьев.– В больнице нарисуют справку о полном ее выздоровлении, мы прикладываем ее к договору и – вуаля! Госпожа Эльза больше не выступает у нас!

– Не понимаю,– искренне признался Самсонов.

– Да все просто. Полицеймейстеру глаза мы прикрыли – без показания потерпевшей дело-то все равно стоит! Подправят даты, чужие показания уберут, и выяснится, что никакого падения не было! А госпожа Эльза в тот день ходила на прием к врачу – Арцыбашеву. У него берем справку о состоянии здоровья пациентки – разумеется, там будет сказано, что она совершенно здорова и готова к выступлениям. В таком случае возникнет вопрос, и адресован он будет самой Эльзе – где вы гуляли три дня? Почему пропускали репетиции?

– А пропуск репетиции, это уже штраф на нее,– Самсонов, следивший за ходом мысли Астафьева, наконец, понял.– А я, в свою очередь, могу за такое разорвать с ней контракт в одностороннем порядке, в любой момент! Астафьев, ты гений!

– Вина!– зарычал Самсонов.– Побольше вина мне и моему приятелю!

Он изрядно выпил к этому моменту, но всплеск животной радости потребовал еще. Астафьеву, едва пригубившему бокал, он зашептал:

– Завтра ищешь хирурга и любыми способами берешь у него справку. Дай ему столько, сколько захочет! Но не слишком много!

Занавес открылся. Под веселую музыку на сцену, шагая в ногу, вышло несколько смазливых девиц. Взмахи их ног оголяли кружевные нижние юбки и черные чулки. Публика заревела, стала хлопать в такт ударов каблуков.

– С дороги!– Самсонов, расталкивая посетителей, побрел вглубь зала. Там ему встретилась одна из «клубных красавиц».

– Пойдем наверх!– хватая ее за плечо и дыша вином, потребовал он.

– Пойдем, раз ты такой нетерпеливый,– немного раздраженно ответила она.

6

Найти Арцыбашева оказалось гораздо сложнее, чем придумать план. Утром, едва одевшись и позавтракав, Астафьев отправился на квартиру к доктору. Но там его не оказалось.

– Уехал господин, по своим делам,– сказал управляющий.

– А когда прибудет?

– Не сказал.

Астафьев помчался в его клинику.

– Добрый день, Арцыбашев у вас?

– Не было с самого утра,– ответил ему вахтер.

«Куда же ты запропастился?»– Астафьев мысленно чертыхнулся.

В это время в фойе зашел человек в дорогом пальто.

– Петр Геннадьевич,– вежливо обратился к нему вахтер,– вы не видали Александра Николаевича?

– С чего бы? Я только из дому,– пожал плечами Маслов.– А что случилось?

– Я его ищу,– Астафьев подошел к нему.– Анатолий Астафьев, помощник господина Самсонова.

– Самсонова?– Маслов насторожился.

– Верно. Простите, а вы?..

Маслов представился. Астафьев на всякий случай уточнил:

– В отсутствии Арцыбашева вы управляете клиникой?

– Верно.

– Замечательно. Мне нужна ваша помощь…– Астафьев склонил голову, как бы говоря: «Не пройти ли нам в более укромное место?»

Маслов едва кивнул: «Почему же нет?»

– Пойдемте ко мне в кабинет, голубчик,– вежливо сказал он вслух.

Так состоялась встреча двух подхалимов.

– Итак, голубчик, я вас слушаю…– Маслов пропустил Астафьева в кабинет, затем вошел сам.– Присаживайтесь на диван, или в кресло, если хотите. Может быть, коньяку?

– Если позволите,– Астафьев, догадавшийся, что говорит с «собратом», осмелел и расправился.– Дело очень важное, касается моего начальника и вашей пациентки, госпожи Дымченко. Она так же известна, как госпожа Эльза.

– Да, у нас есть такая… пациентка,– Маслов достал из шкафа открытую бутылку и два квадратных бокала.

– У господина Самсонова намечается большое европейское турне. Гастроли пройдут по десяткам городов,– Астафьев зачарованно смотрел, как бокалы наполняются ароматным темным напитком.– Труппа уже готова отправляться, но госпожа Дымченко…

– Я понял,– Маслов придвинул ему бокал.– Скажу сразу – ее физическое состояние оставляет желать лучшего. Она сейчас в коме. Подключена к капельницам, питается через трубки.

– Ужасно. Надеюсь, она как можно скорее оправится от травм,– Астафьев залпом опрокинул коньяк в себя. «Черт, как хорош. Но пора переходить к делу».– Господин Самсонов, увы, не может ждать – турне начнется через неделю. Вот если, допустим, госпожа Дымченко не будет в таком плачевном состоянии, хотя бы на бумаге,– Астафьев особо подчеркнул последнее слово.– То и с гастролями все будет хорошо.

Маслов разлил по новой порции, но предлагать не торопился.

«Боишься?– понял Астафьев.– Значит, все правильно делаю».

– Посудите сами, Петр Геннадьевич. Госпожа Дымченко не местная,– продолжил он.– А Петербург город сырой, ветреный, пасмурный. Вот она и обратилась в вашу клинику, чтобы ей провели осмотр.

– Господину Самсонову нужна справка от врача?– уточнил Маслов.

– Да, если говорить прямо. Простите, я не знаю, как по-другому называется этот документ,– Астафьев немного растерянно улыбнулся.– Но да. Нужна справка. Причем, в ней должно быть указано, что госпожа Дымченко полностью здорова.

– Могу я узнать, с какой целью вам это требуется?– осторожно спросил Маслов.

– Вкратце – юридическое буквоедство требует решения по ее вопросу. Или никакого турне не состоится.

Маслов выпил из своего бокала, долил:

– А полиция? Я хоть и младший хирург, заведующий клиникой, но не знаю всех дел Арцыбашева и полицеймейстера. Знаю только, что Яковлев, его помощник, приезжал к нам, и о чем-то говорил с моим… коллегой. Может быть, хотел взять у нашей пациентки показания?– каждый раз, когда Маслов называл ее – беспризорную, пациенткой, его корежило внутри.

– Это было сделано с подачи господина Самсонова,– признался Астафьев.– Яковлев исполнял свой служебный долг, но подробностей он не знает. А подробности таковы – даже если госпожа Дымченко придет в себя, ее показания никому нужны не будут…