355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Артем Рыбаков » «Попаданец» ошибается один раз. Взорвать рейхсфюрера СС! (сборник) » Текст книги (страница 17)
«Попаданец» ошибается один раз. Взорвать рейхсфюрера СС! (сборник)
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 02:40

Текст книги "«Попаданец» ошибается один раз. Взорвать рейхсфюрера СС! (сборник)"


Автор книги: Артем Рыбаков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

ГЛАВА 49

Как я помнил, дом дядьки Остапа был пятым или шестым с левой стороны, поэтому, обогнав на дороге Люка с Зельцем, я повернул перед самой деревней в сторону мостика через мелкую речушку, названия которой даже не было на карте. Закатив мотоцикл под мост, я поднялся назад на дорогу, дал отмашку Люку, а сам бегом двинулся вдоль берега к дому Остапа.

От моста до крайнего дома было метров сто пятьдесят, которые я преодолел минут за пять. Мы же договорились с Люком, что после отмашки он даст мне запас в десять. Согнувшись, быстро шел вдоль заборов. Сплошных заборов, к которым я привык в своем времени, тут не было – изгороди из жердей да стены сараев. У пятого дома мне пришлось остановиться, спрятавшись за сараем, поскольку я услышал доносившиеся из-за сарая голоса нескольких мужчин:

– … от тварь!

– Да ладно тебе, Гриня, его еще в комендатуру свезти надо…

Звук глухого удара.

– Ниче, довезем… А сдохнет – невелика бяда.

Еще удар.

– Глянь, там старый пес не сдох?

На въезде в деревню послышался звук мотоциклетного движка. Я торопливо полез в карман и вытащил рацию. Быстро вставил в ухо наушник и, нажав на тангенту, зашептал:

– Арт в канале. Люк, ответь!

Тишина.

– Арт вызывает Люка! Люк, ответь!

Тишина в эфире. «Да что же это такое? Он что, рацию забыл включить?»

– Люк, ответь Арту. Прием!

В наушнике – тишина, а звук мотоцикла уже метрах в тридцати.

«Люк… твою за ногу! Что же делать-то?» Судя по звукам за забором, во дворе у дядьки Остапа – трое или четверо полицаев. Как они стоят и чем вооружены, я не знаю. Сколько всего врагов в деревне – тоже. Как задницей чувствовал, что ничем хорошим этот визит не кончится! Но ребят выручать надо.

Аккуратно выглядываю из-за угла. Вижу троих мужиков в гражданском с уже знакомыми белыми повязками на рукавах. Точно – полицаи. В траве у их ног виден лежащий человек. Скорее всего, это на нем Гриня отрабатывал удары. Все трое смотрят в сторону улицы, там-то забор глухой, и они не видят, кто едет. До ближайшего – метров семь, не меньше… Я убираю голову за сарай и аккуратно снимаю «ППД» с предохранителя.

– Хайль Гитлэр, пан официр! – приглушенно доносится с улицы. – А мы комуняк злавилы! Што… – Вопрос прерывается нечеловеческим, звериным ревом, и я слышу выстрел из «нагана».

«Дымов! За ногу тебя и об забор!»

Выныриваю из-за сарая. Один из полицаев сдернул с плеча двустволку, а второй уже стоит на изготовку с обрезом. «А где же третий?» Резко выдохнув, «сажаю» того, что с двустволкой, на мушку и плавно нажимаю на спусковой крючок. С такого расстояния не промахнулся бы и слепой. Полицай выгибается дугой – пули попали ему куда-то в область таза. Я быстро перевожу ствол на второго. Еще одна очередь. Готов!

Внезапно сбоку, в моей «мертвой зоне», раздаются два слитных выстрела из охотничьего ружья. На меня сыплется древесная труха. «А вот и третий!» – И я откатываюсь назад за сарай.

«Черт, ну не дурак я? Ему же сейчас перезаряжаться… Теперь не успею», – молнией проносится в голове. Из дома доносятся заполошные крики. Слышится звон разбиваемого стекла, и гулко бахает выстрел из винтовки. «Ладно, Люк с ними разберется, а у меня свои проблемы имеются», – думаю я, отползая еще дальше за сарай. Обострившимся из-за мощного вброса адреналина слухом даже не слышу, а скорее улавливаю за сараем щелчки взводимых курков.

Бах! Бах!

«Картечь, не иначе, – отмечаю я, увидев дырки, появившиеся на задней стенке сарая. – Теперь пора!» – вскакиваю и рывком бросаюсь вперед, вскидывая к плечу автомат…

«Твою, в богаааа…» – Мои ноги запутываются в полах немецкого мотоциклетного плаща, и я кубарем выкатываюсь из-за угла сарая.

Грохнулся я так, что в глазах потемнело, а в шее что-то хрустнуло! Автомат отлетел в сторону, причем по закону вселенской подлости – на ту сторону изгороди. Как при замедленном показе в кино вижу, как полицай, тот самый, с оспинами, который днем разговаривал с дядькой Остапом, вскидывает к плечу ружье… Единственное, что я успеваю сделать, – что есть силы толкнуться руками в попытке откатиться. Очередной дуплет перебивает нижнюю перекладину изгороди, и пара картечин попадает мне в бедро… Аааа, больно-то как! К невероятному моему везению, сразу за забором начинается откос, сбегающий к реке, поэтому, перекатившись, я исчез из поля зрения противника. С трудом остановив вращение и превозмогая боль в бедре, я заполошно пытаюсь вытащить «ТТ» из набедренной кобуры. Пола треклятого плаща обмоталась вокруг моей правой ноги и прижала кобуру. «Как умирать не хочется!» – всплывает из глубины сознания гадкая, размягчающая мышцы и сокрушающая волю мысль. «Ну уж нет, мы еще повоюем!» – Я практически оторвал плотную прорезиненную полу плаща, но пистолет достал. Тут я понял, что не помню, есть ли патрон в патроннике! Как это вылетело у меня из головы – ума не приложу. Судорожно передергиваю затвор как раз в тот момент, когда на гребне появляется полицай. Ружье – у плеча, на лице – хищное выражение охотника, подкараулившего ценную дичь. Тут он замечает пистолет в моей руке. Глаза его расширяются… Побелевший палец тянет спусковой крючок… «ТТ» в моей руке дергается… Первая пуля попадает в локоть его левой руки, и сноп картечи очередного дуплета улетает куда-то в сторону реки. Еще выстрел… Пуля пробивает шею полицая… Еще выстрел… Темное отверстие появляется на щеке противника… Все…

Так, теперь – ревизия собственных повреждений. Аккуратно ощупываю левое бедро – одна картечина навылет прошла через мышцу, а вот другая… другая застряла в верхней трети бедра. «Ну что, рискнем слабым здоровьем, товарищ псевдостарший лейтенант?» Откинув полы плаща, приспускаю пропитанные кровью штаны. Надо торопиться, пока в крови бурлит адреналин! Спасибо Доку, что, невзирая на игрушечность наших забав, к комплектации аптечек он подходил серьезно. В пластиковом пакете, что каждый член команды таскает в одном из подсумков, – все, что может понадобиться, и даже немного больше. Педантичный Сережа вдобавок ко всему и заставляет ежегодно обновлять аптечки, закупая медикаменты по оптовым ценам. В бауле у меня, кстати, валяются аптечки прошлого и позапрошлого сезонов… Не выбрасывать же, все одно, не на горбу их таскаю. Так, вот стерильная салфетка, вот йод… Аккуратно, шипя от боли, вытираю кровь вокруг раны. Теперь – стрептоцид. «Что делать будем, когда все это богатство израсходуем?» – приходит в голову неуместная сейчас и крайне неприятная мысль.

Частая стрельба на подворье отвлекает. «Быстрее давай! Ребятам помочь надо!» – подгоняю сам себя.

Заглотив две таблетки кетанова, приступаю к операции. «Тоже мне – Сенкевич недоделанный!» Картечина вроде неглубоко… «Нежнее, еще нежнее… Ой, мляяя!» Подцепив концом клинка складного ножа деформировавшийся свинцовый шарик, вытаскиваю его из раны. Аж в глазах потемнело! Накладываю тампоны и туго перебинтовываю бедро. Натягиваю штаны. Остальное – потом! Загоняю в пистолет свежий магазин… Кто знает, что там наверху? Стиснув зубы и стараясь не охать, когда переношу вес на раненую конечность, лезу по косогору.

О, вот и мой «ППД», странно, почему этот тип не подобрал мою «машинку», а так и попер с двустволкой? На заднем дворе – никого, но со стороны дома, выходящей на улицу, только что донеслись какие-то крики и грохнул винтовочный выстрел. Перевалившись через нижнюю, перебитую выстрелом перекладину изгороди, подбираю автомат и ковыляю в сторону дома. Люк, конечно, боец крутой, но автомат может серьезно помочь.

Замечаю, что человек, которого до нашего появления обрабатывали полицаи, пошевелился.

– Эй, ты кто? – окликнул я невезучего.

В ответ – только невнятное мычание. «Хм, а что это на нас надето? Какая-то заляпанная кровью и землей хламида серо-мышиного цвета. Неужто немец? Хотя сейчас – это неважно. Важно ребятам подсобить».

– Арт, ты где там? – доносится до меня из-за дома.

«Люк или Зельц?»

– Тут я, окружаю гадов! – кричу в ответ.

– Ага, гранату в окно давай!

«Какую гранату? Он что, ошалел?» – думаю я, шкандыбая, другого слова подобрать не могу, вдоль глухой стены дома.

– Эй, начальник! – А этот голос мне незнаком, если только Дымов в ударном темпе не спился за последние пять минут. – Давай, дашь на дашь! Я эту курву целой отпущу, а вы меня со двора?

«Хо-хо, это кто там такой хваткий? Судя по голосу и речевым оборотам, урка, в полицаи подавшийся… И кого это он там так неласково величает?»

– Начальник, я спросил! А где ответ? У, твою… – Реплика прерывается криком. Женским или детским.

Вот это пат! Нет, не технический, психологический. И уважать себя не будешь, если отпустишь гада, а если невиновные погибнут – то тем более!

«Так, что у нас тут?» – внимательно оглядываю дом.

Дом как дом. Большой. Примерно в таком я как-то провел половину лета, отдыхая у двоюродной бабки в Тверской области. Я находился на хозяйственном дворе, если смотреть на дом с улицы – то с правой стороны. Вокруг – сараи, поленницы. В дальнем углу – курятник. Вход с сенями – с противоположной стороны дома. На эту сторону выходит только маленькое окно то ли кладовки, то ли чулана. С простреленной ногой я туда точно не влезу. Задняя стена – глухая.

«Интересно, почему Саня не отвечает? Варианты просчитывает? А если мы вот так поступим?»

С максимально возможной для моей хромой ноги скоростью я дошел до угла дома и осторожно выглянул на улицу. Вон Зельц притаился в тени забора… Так, а где Люк? Ага, он затаился в палисаднике, сразу и не разглядишь! Тихим свистом я привлек его внимание. Затем жестом показал себе на ухо и похлопал себя по нагрудному карману. Даже с этого расстояния я увидел, как перекосилось его лицо. Саня молитвенно сложил руки и быстро полез в карман за рацией. Достал. Разглядывает. Сокрушенно качает головой, а потом жестами показывает мне, что связь – йок! Весело!

«Интересно, – думаю, – а чего они стрелять начали? Ведь Дымов точно первый начал из „нагана“ шмалять, даже „глушак“ не прикрутил, торопыга».

И тут мой взгляд зацепился за то, что я вначале принял за кучу тряпья, валяющуюся на земле. «Да это же дядько Остап! Вон и памятный мне по первой встрече картуз валяется в пыли. Это кто же его, наши или все-таки полицаи?»

Люк, привлекая мое внимание, покачал рукой, согнутой в локте. Хочет, видать, жестами пообщаться. Это мы могем.

Спрашиваю его: сколько противников и чем они вооружены?

– Один. Винтовка и, возможно, пистолет, – отвечает Люк.

– Сколько заложников и кто они?

– Двое или трое. Одна женщина и дети.

«Вот это кисло, по-настоящему кисло! Еще минут тридцать провозимся, и от немцев тут будет не продохнуть, но и уходить, оставив за спиной вооруженного полицая, мы не можем. Даже до мотоцикла не дойдем – он нас из окна перестреляет. Мотоцикл бросить нельзя, там шмоток иновременных много осталось. Да, дилемма!»

Жестами показываю Люку, что есть идея.

– Какая? – спрашивает он.

Показываю, что хочу проползти вдоль дома, а они, демонстративно уходя, должны выманить полицая из дома, а я его сработаю.

Жестом показав, что он понял меня, Люк крикнул в сторону дома:

– Эй, мужик, а как ты уходить будешь?

А я пополз вдоль дома.

Из глубины комнаты донесся все тот же сипатый голос:

– А вы сей момент винтари и пистоли покидаете и вдоль улицы пойдете себе…

– Ага, разбежался один такой об стену! – Это Люк.

– Чего? – не понял сипатый.

А я все ползу и ползу… Левая нога мозжит, пот лицо заливает, а я ползу. Стоп!

А ведь гад-то этот – от меня метрах в двух, не дальше, сипит. То есть я сейчас – аккурат под тем окном, у которого он стоит. Помахав рукой Люку, я показал ему, чтобы он продолжал забалтывать противника.

– А того! Где гарантия, что ты по нам не выстрелишь?

– Чего? Не боись, не стрельну!

«Ага, стоит в простенке, прямо у стены», – определил я.

– Давай так, я сяду на мотоцикл и уеду, а напарник мой покараулит, чтобы ты глупостями не занимался.

Я нежно кладу автомат на землю и вытягиваю из кобуры «ТТ». Взвожу курок «Черт, понять бы еще, где заложница эта?»

– Не, начальник, плохо ты торгуешься! Я этой девке мозги сейчас вышибу, чтоб ты думал быстрее…

«Да он же время тянет в расчете, что на стрельбу немцы среагируют!» – осеняет меня.

Пытаюсь сесть на корточки. Из-за раны левая нога слушается плохо, но пока держит. Так, подоконник метрах в полутора от земли.

Внезапно в доме бахает винтовочный выстрел, и раздается истошный женский визг.

«Вот гад!» – Я выпрямляю обе ноги.

– Не зассал, началь…

Бах! Пуля входит полицаю под подбородок. Ох, не зря я в свое время настрелял в МП-8 [55]себе второй разряд…

– Зельц, пулей сюда! – ору я.

Из палисадника, как медведь из малины, выламывается Люк. Оба бегут к дому, а я сползаю по стене.

Люк, чуть не снеся дверь, забегает в сени. Зельц останавливается передо мной:

– Товарищ старший лейтенант, Антон, что с вами?

– Да ногу немного зацепило.

– Я… я сейчас перевяжу вас.

– Не надо. Я уже сам справился. Ты лучше на двор сходи, там мужик какой-то валяется. Вроде живой был.

Подобрав «ППД», я оперся о стену и встал. «Надо посмотреть, кто там такой продвинутый был, что заложников догадался взять…»

С некоторым трудом – адреналин из крови уже улетучился, я дохромал до сеней и, взобравшись на крыльцо, вошел в дом.

В большой, когда-то чисто убранной комнате я увидел Люка, бормочущего что-то успокаивающее молодой, лет двадцати, не больше, девчонке, которая сидела на полу у русской печи, обнимая двух мальчишек лет пяти. На печке я заметил следы от пулевых попаданий. Застреленный мной полицай лежал на полу, вытянувшись во весь рост. Рядом валялся обрез трехлинейки.

«М-да, дядя, желание покуражиться сыграло с тобой злую шутку. Если бы ты не жахнул в печь, желая поторопить Люка, может, и был бы у тебя шанс опередить меня. И уж точно, ты бы от окна не отвлекся», – подумал я, усаживаясь на лавку.

– Сань, слышь, а чего вы пальбу открыли? – задал я Люку давно волновавший меня вопрос. – И что с рацией твоей?

– А, я сам дурак. Аккумулятор посадил. Видимо, забыл ночью выключить. А со стрельбой… Это у Зельца нервы не выдержали. Падлы эти, – кивок в сторону трупа, – дядьку… Ну, что нас молоком поутру угощал – к стене колышками прибили. А он – мужик пожилой уже был, вот у него сердце от боли не выдержало.

Что-то ухнуло у меня в груди.

– За что его так? – просипел я не хуже, чем застреленный мной полицай.

– Это я виновата… – всхлипывая, сказала вдруг девушка. – Дура яааааа….

– Так, гражданочка, давайте без рыданий! – попытался вернуть разговор в конструктивное русло Саша.

– Яааааа, бинты постиралаааа и на забор повесилаааа… – захлебываясь слезами, проговорила девчонка. – Дядькоооо Остап увидел и пошел их снимать, а тууут немцы в деревнююю приехалиии… Вот он и пошел их молокооо… угощааать…

– Так, девонька, плакать позже будешь, а сейчас по порядку рассказывай! – прикрикнул я на нее.

Странно, но то, что я повысил голос, подействовало, а может, это немецкий плащ мне солидности добавил, однако девушка вытерла глаза и продолжила свой рассказ уже более внятно:

– Немцы уехали, но тут как раз эти гады приехали, – и она показала рукой на труп полицая. – А Федька ко мне давно уже приставал… Еще до войны начал, когда я к дядьке Остапу на каникулы приезжала.

– С этим понятно… – прервал я ее, – а бинты-то откуда взялись?

– Так у нас в сарае лейтенант раненый отлеживался. Танкист он.

«Так вот почему форма серая…» – понял я…

Стукнула входная дверь, и в сенях послышались шаги. «Зельц, скорее всего. Что-то быстро он…»

– Товарищ лейтенант, помогите мне, пожалуйста! – донеслось из «деревенской прихожей».

Люк, не задавая лишних вопросов, встал и вышел в сени. Вскоре они внесли в комнату высокого молодого парня, одетого в замызганную и изорванную серую гимнастерку и темно-серые бриджи. Лицо его «украшала» богатая коллекция синяков и ссадин. Левый глаз заплыл так, что было непонятно, видит ли он им вообще. Кисть и предплечье его левой руки были замотаны тряпками, а на черных петлицах действительно красовалось по два «кубаря».

– Давай его на лавку положим, – предложил Люк Дымову.

– Лучше – на пол, – вмешался я. – На полу просторнее и падать некуда.

– Ты бы, Антон, чем шутить – сбегал бы да мотоцикл во двор загнал.

– Извини, дорогой… Бегать мне сейчас – ну совершенно не с руки… Точнее – не с ноги.

– Это почему же? – странно, что Люк не заметил, что я хромаю.

– Дядя – пиф-паф, ножка – бо-бо! – жизнерадостно, насколько смог, пояснил я. – Так что, товарищ лейтенант, сами за транспортом… идите. А еще лучше, если ты сбегаешь и пригонишь мой мотоцикл, а я пока танкиста обихожу.

Немного полюбовавшись на удивленную Сашкину физиономию, я отлепился от лавки и похромал к лежавшему на полу танкисту.

– Ну, блин… Партизан хренов. Ты так бодро под окнами скакал, что я и не заметил…

– Не заметил – это хорошо. Но за моим байком ты все-таки сбегай.

Осмотрев руку танкиста и поняв, что имеет место перелом лучевой и локтевой костей, а также сильный ушиб мягких тканей кисти, я перешел к осмотру головы.

«Так, вроде ничего страшного – поверхностные рассечения. Выглядит страшно, но совершенно неопасно», – думал я, аккуратно ощупывая голову пациента. Попутно я продолжал «опрос местного населения»:

– Гражданочка, а как давно командир у вас?

– Две недели, как его дядька… (всхлип) Остап, (еще один всхлип) за речкой нашел. Товарищ командир без памяти был. Неделю почти в себя не приходил.

«Странно, рана пустяковая, а без памяти… Может, контузило его? Или сотрясение?»

– А вас, девушка, как зовут?

– Лида.

– Вы комсомолка?

– Да, товарищ… – Тут она присмотрелась ко мне повнимательней и осеклась.

Ее можно было понять, встреть я фотографию себя нынешнего неделю назад где-нибудь на просторах Интернета, ни за что не определил бы, кто на картинке изображен! Немецкий мотоциклетный плащ, измазанный грязью и кровью, из-под него выглядывают непонятные пятнистые штаны. Немецкую каску я оставил в коляске мотоцикла, а советскую пилотку потерял во время всех этих скачек, поэтому моя голова была украшена прямо-таки колтуном из мокрых и припорошенных уличной пылью волос. Добавим к этому трехдневную небритость и нездоровый блеск глаз, и образ «маньяка – грозы пионерских лагерей» готов.

– Старший лейтенант… – успокаиваю я Лиду.

– А… каких войск? – не успокаивается комсомолка.

– Третьей, имени взятия Берлина, партизанской бригады!

«Ну вот что ты, дорогой, опять несешь, а?» – говорит мой внутренний голос, а я, отбив наступление любознательной студентки, продолжаю игру в вопросы и ответы. (Вы спросите, а как я догадался, что она – студентка? «Элементарно, Ватсон!» Она же сама сказала, что уже не первый год приезжает к дядьке на каникулы, а барышня – далеко не школьница, лет двадцать на вид).

– А как лечили командира?

– Дядька Остап руку ему в лубки положил, да эти мрази… – снова кивок в сторону покойника, – их сорвали. Из рожка отваром куриным кормили. Что мы еще сделать-то могли?

– Все правильно вы делали, Лида. Не волнуйтесь. Зельц, воды принеси – умоем лейтенанта. А потом на двор сходи – лубки найти надо.

В процессе умывания танкист очнулся. Разлепив неподбитый глаз, он уставился на меня, а потом, зашипев что-то грозное, попытался вскочить. «Прям дите малое», – подумал я, прижимая отощавшую тушку танкиста к полу.

– Спокойно, лейтенант… Свои здесь, свои…

– Аа… а кто вы? – тяжело дыша, спросил он.

Ну что ему было ответить? Не правду же…

– Разведка мы, партизанская. Сидеть можешь?

– Да.

В этот момент Дымов как раз принес лубки.

– Сержант, давай в охранение, а то сидим тут, как не знаю кто. Лида, это чьи дети? Ваши?

От подобного предположения комсомолка возмущенно вскинулась, но, видимо, осознав, что сейчас не время и не место для кокетства, ответила:

– Это тети Марьяны сыновья, они в гости к нам часто приходят.

– А кто такая тетя Марьяна? Где живет?

– В том конце деревни…

Уф, одной заботой меньше. Как представил, что придется тащить в лес детей, так чуть не расплакался. Ну, куда бы мы их дели?

– Лида, вам придется тоже перебраться к тетке Марьяне.

– Нет, я с вами к партизанам пойду. Я за ранеными ухаживать могу. И нормы БГТО я в нашей группе лучше всех сдала.

– Все это хорошо, но вам придется остаться! Это не обсуждается!

Комсомолка всхлипнула. «Вот только женской истерики нам не хватало!»

– Лида, у меня к вам задание как к комсомолке и сознательной советской девушке… – добавил я в голос «значительности».

– Слушаю вас, товарищ старший лейтенант! – О, совсем другое дело! Вон, как глаза вспыхнули!

– Вы сейчас отведете мальчишек к матери, а потом вернетесь сюда, и мы подробно обговорим ваше задание. Вам понятно? – кивок в ответ. – Так выполняйте, товарищ комсомолка!

Проводив взглядом девушку, уводившую ребятишек, я повернулся к танкисту:

– Как зовут-то тебя, лейтенант?

– Федор Скороспелый.

– На чем катался и в какой части воевал?

– Я из разведбата шестьдесят четвертой стрелковой. Взводом командовал. Мы западнее Козеково контратаковали, там меня и ранило.

– Это на поле севернее шоссе?

– Да, там. А вы откуда знаете?

– Видели мы ваши танки. А ранило тебя как?

– Я к прицелу наклонился, потом удар, и очнулся я только здесь, в деревне.

– Ты ведь на «тридцатьчетверке» ездил, лейтенант?

– Да. А как вы узнали?

– Похоже, это тебя через броню так приложило. Значит – прямое попадание в башню. Если бы ты на БТ или «двадцать шестом» был, то сгорел бы, контуженый-то. А скажи мне, лейтенант, почему вы не стреляли? И откуда в разведбате «Т-34» взялся?

Он вскинулся, но затем сник:

– А вы откуда про это знаете, товарищ старший лейтенант?

– Мы снаряды ваши из танка вытаскивали. Бэка у вас почти полный остался.

– «Тридцатьчетверку» нам на замену передали, мне, как командиру-отличнику, и поручили на ней воевать. А у нас после пятого выстрела накатник сломался, вот и не стреляли… А танк совсем новый был, только с эшелона сгрузили… Ну, мы и вперед выскочили – бэтэшки прикрывать от противотанкистов… Кто же знал, что у немцев две батареи уже в лесу стоят, прямо нам во фланг нацелившись? А вы, выходит, там были?

– Три дня назад.

– Больше никого не встретили?

– До того поля отсюда по прямой – километров пять будет, если не больше. Ушли ваши на восток, если и выжил кто. Хотя что это я, выжил – это точно! Тебя сюда ведь кто-то доволок.

– Товарищ старший лейтенант, а фронт где сейчас?

– Не хотел тебя расстраивать, но придется. Далеко фронт – под Оршей и Витебском. Так-то…

«Ну вот кто меня за язык тянет, а?» – в который раз подумал я, заметив, что эти новости совершенно не обрадовали танкиста.

– А вы из партизан, товарищ старший лейтенант, или к фронту пробиваетесь? – спросил меня танкист.

«А ничего себе выдержка у парня!» – отметил я про себя, а вслух сказал:

– Партизаним помаленьку.

– А мне с вами можно?

– Тебе бы отлежаться, лейтенант, но сейчас у нас другого выхода нет, так что собирайся.

За окном послышался звук приближающегося мотоцикла, и через минуту под окнами Люк припарковал моего стального коня. Я помог встать танкисту, а затем встал и сам. Нога болела, но уже не так сильно, и ходить, сильно прихрамывая, я мог. Сорвав с руки полицая повязку и подобрав обрез, я сунул повязку в карман, а обрез протянул Скороспелому:

– Держи. Какое-никакое, а оружие.

После чего, поддерживая друг друга, мы вышли на улицу.

Зельц как раз заканчивал грузить двустволки полицаев в коляску «моего» мотоцикла.

– Леш, погоди. В коляску лейтенанта посадим, а ружья он в руках повезет. Ты документы у гадов забрал?

– Да. Вот еще что у них в карманах нашел. – И он протянул мне картуз одного из полицаев.

Советские деньги, золотые украшения, авторучка и двое часов…

– А ты что думал, они немцам просто так, из идейности служить пошли? Шваль, она – везде шваль. Не удивлюсь, если они из твоего подотчетного контингента. Может, и наколки есть…

– Я могу посмотреть.

– Вот еще, время на них тратить!

– Эй, старшой, похоже, это – по твою душу… – окликнул меня Люк, показав рукой в дальний конец улицы.

«Черт, не успели!» – подумал я, увидев бегущую к нам Лиду.

Люк вопросительно посмотрел на меня.

– Ну, чего ты смотришь? Не в лес же ее с собой брать? Сейчас что-нибудь придумаю, – пояснил я боевому товарищу. – Да, кстати, а рацию ты включил?

Саня кивнул.

– Ну, и прекрасно. Ждите нас у моста, там холмик рядом есть, помнишь?

Еще один кивок, и мотоцикл сорвался с места…

«Меньше народу – больше кислороду!» – думал я, глядя вслед удаляющимся товарищам.

– Товарищ командииир! – закричала девушка, когда до нас было метров двадцать. – Подождите меня!

«Тьфу, дура… Еще бы по званию обратилась… Деревенские – они не глухие ни разу. И не немые».

Я замахал руками, показывая ей, что неплохо бы помолчать. Видимо, моя жестикуляция была весьма выразительна, так как комсомолка замолчала, только припустила быстрее. Ну, точно – с ГТО у нее все в порядке. Впрочем, как и с фигурой… «Отставить плотское!» – скомандовал я сам себе и нацепил на лицо «постное» выражение.

– Тха… тха… тхаварищ командир, а как же я? – спросила, запыхавшись, Лида, когда подбежала к нам.

– А у вас, Лидия, будет свое задание, особое. Вы только мне на вопрос один ответьте: вас в деревне хорошо знают?

– Да. Моя мама здесь родилась и выросла. Она – дядьки Остапа сестра младшая.

– А где сейчас ваша мать?

– Она в Минске осталась, я собиралась в начале августа домой возвращаться, а тут война. Так что про то, где мама сейчас, я ничего не знаю.

– Как считаете, сельчане вас немцам не выдадут, если вы пока в деревне останетесь?

– Нет, что вы! Как вы только такое о них подумать могли?

– Я – мог. По-вашему получается, что те выродки, которые сейчас во дворе валяются, – не из этого села…

Она потупилась:

– Из этого… но это ничего не значит! Федька – ну этот, которого вы в доме застрелили, он вообще – уголовник. Три года за кражу отсидел, да и остальные – не лучше! А сельчане меня с детства знают и ни за что не выдадут.

– А чем мама твоя в Минске занималась?

– Она врачом в депо железнодорожном работает.

«Полезное знакомство! Надо теле… адрес взять!»

– А как твою маму в городе разыскать, чтобы весточку от тебя передать при случае? Где вы жили?

– Ой, у вас бумага и карандаш есть, товарищ старший лейтенант? Давайте, я нарисую! И адрес напишу!

Достав из подсумка письменные принадлежности, я вырвал из блокнота листок и, помня о конфузе, приключившемся со мной у танка, оборвал росгосстраховскую «шапку».

– На, пиши!

– Я и нарисую, чтобы вы не плутали. – И Лида, присев на корточки, стала увлеченно черкать на листочке, положенном на колено.

«Надо было ей планшет дать», – подумал я, с трудом отрывая взгляд от девичьего декольте.

– Вот, товарищ командир! – И она протянула мне густо исписанный листок. – Я там, на обороте, маме записку написала, что со мной все хорошо. Вы же передадите?

– Обязательно передадим! – горячо заверил я ее.

– А какое мне задание вы дать хотели?

– Слушай внимательно! Эту неделю будешь жить – тише воды, ниже травы! Потом аккуратно. Еще раз повторяю – аккуратно, запоминай, какие немецкие части в округе стоят или по шоссе проходят. Раз в неделю записывай свои наблюдения на бумаге. Карандашом, да не химическим, а простым. Затем сделай из этой бумаги кораблик и отправь его вниз по этой вот речке. – Я показал рукой в сторону речки-переплюйки. – Донесения отправляй обязательно в разные дни недели, но ровно в пять часов вечера. Запомнила?

– Да! Могу повторить слово в слово!

– Повтори!

Выслушав ответ девушки, я добавил:

– И очень прошу, не лезь, куда не надо. Про части узнавай своими глазами и ушами, но с расспросами никуда не лезь. Увидела – хорошо. Не увидела – и не надо. Побереги себя.

– Хорошо, товарищ лейтенант. А может, вы все-таки меня с собой возьмете?

– Никаких «может», – я заглянул в записку. – Боец Лидия Рогозина, вы приказ командования поняли?

– Да.

– Ну, так выполняйте.

И, сунув в руки девушке мешочек с советскими купюрами, найденный у полицаев, я ударил по кик-стартеру.

* * *

«Командиру в/ч ****** п/полковнику тов. Рюмину Д. Б.

Докладываю Вам, что при повторном выходе на связь группы „Странники“ у тайника произошло боестолкновение означенной группы и подразделения противника. Согласно докладу агента, осуществлявшего наблюдение за тайником, „Странники“ прибыли в район тайника на автомобиле „ГАЗ-М“, вследствие чего установить точное количество прибывших не представлялось возможным, но, как показали дальнейшие события, можно предположить, что их было не меньше четырех.

Прибыв на место, члены группы замаскировали автотранспорт в лесном массиве и организовали прикрытие района расположения тайника, наш агент зафиксировал как минимум 2 поста.

Выемка была произведена одним из приехавших, одетым в форму вооруженных сил противника. При отходе от тайника неизвестный был перехвачен подразделением вспомогательной полиции под руководством офицера вермахта. Численность подразделения противника наш агент оценивает в 10–15 человек. При попытке задержания связного между двумя группами произошел огневой контакт. В группе прикрытия было, по показаниям агента, как минимум три единицы автоматического оружия. По оценке агента, подразделение немецкой вспомогательной полиции потеряло до 80 % личного состава и оба транспортных средства. Потерь у группы „Странники“ отмечено не было.

Заместитель начальника отдела капитан Климов В. А.»

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю