Текст книги "«Попаданец» ошибается один раз. Взорвать рейхсфюрера СС! (сборник)"
Автор книги: Артем Рыбаков
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
ГЛАВА 41
Бродяга. Взгляд сбоку. [44]
«Потом на машинах они поедут…» – Слова Арта продолжали звучать у меня в голове.
«На машинах…»
Понятно, что свой автомобиль Гиммлер в самолете не привезет, чай, не на «Боинге» летит.
Значит, встречать его будут машины из местного гаража. Учитывая ранг визитера, это уж точно не «Опель» будет.
Любимая машина гитлеровской верхушки – «Хорьх». Как это писалось в наставлении для американских парашютистов-диверсантов в 1944-м? «Если вы увидите „Хорьх“ – стреляйте сразу, в девяноста девяти случаях из ста вы уничтожите важную птицу».
Что еще может быть? «Майбах»? Ну, может быть…
Не суть. Сколько этих машин в городе? Навряд ли много. Десяток, ну полтора-два. И все. Обслуживают они исключительно шишек, значит, и гараж у них, скорее всего, один на всех. Время визита мы знаем. Перед встречей машины проверят и подготовят к выезду. Так… На аэродром они приедут заранее. Но, по-всякому, не менее чем за полчаса-час. Стартуют они из охраняемого гаража, так что их, скорее всего, на предмет закладок в пути и на аэродроме проверять уже не будут. Эта проверка будет вечером накануне, после подготовки. Проникнуть в гараж? Надо посмотреть. Охрана, степень укрепленности. Сигнализации там нет – не изобрели еще, а даже если и придумали где-нибудь, то в массы эта идея еще не пошла. Собаки? Вряд ли, если только у патруля.
Хорошо… залезли, что дальше? Куда мину совать? В машину гауляйтера он не сядет, будет своя. Какая – надо смотреть по степени оттопыренности авто и по тщательности подготовки. Отдельный пост? Вполне вероятно – значит, и отдельный бокс. Теплее!
Так…
Ладно, допустим, что с гаражом облом. Охрана бдительная, стена толстая, да мало ли что еще. Все равно смотреть на него надо, будем знать, какие машины и в каком количестве отправились за гостем. Значит, один человек с рацией и в гражданке – туда. Еще один – на подходе к месту встречи. К нему в напарники еще один – с миной. Колонна прошла – мину на дорогу. Такую же парочку уже после «точки рандеву». С той же задачей. Это на случай отхода назад или прорыва уцелевших вперед. По пулемету им придать для страховки. Мало ли, не пришибет его взрывом, тогда что? Тогда в госпиталь, вот на этот случай ребята на дорогу сюрпризов и насуют. Санитарку они ждать не будут, повезут на уцелевшем транспорте, так что тут грех на душу не возьмем. Так, а госпиталь у нас где? Офицерский. Ибо в солдатский его точно не повезут. Туда еще парочку ребят, на кратчайшую дорогу. С той же экипировкой. Точку эту минируем, пулеметы после стрельбы бросаем, не до них.
Так, значит, нужны несколько комплектов гражданской одежды или… немецкая форма? Язык? Черт, не помню, были у немцев в начале войны чешские и словацкие части или нет? В сорок втором точно были, а сейчас? А у них форма своя и где ее взять? Отпало… жаль.
Добровольцы? Хиви! Это прокатит. Были они уже? Надо у Арта спросить, сам уже и не помню. Документы? Ну, тут проще. Муравейников в округе тьма, у Казачины в трофеях я самописку видел. Тотен по-немецки напишет все, что надо. Полицаи. Эти точно в городе есть, на вторых ролях. Тихонько задавить парочку, вот и форма. Документы – ох, скажет мне Тотен пару ласковых слов… потом. Когда все кончится.
Время! Вот главная проблема! Город изучить надо, мины поставить, да и просто сделать, наконец. Ставить можно заранее, о направленных, а уж тем более совмещенных зарядах тут еще никто не знает. Проверять будут дорогу, ну, кусты, обочины. Кюветы будут смотреть там, где они есть. Дальше пяти метров от дороги не отойдут. Значит, смотрим, что проверяют, и следом ставим. Ну вот, уже скелет операции и вырисовывается понемногу…
ГЛАВА 42
Примерно за полчаса до назначенного времени пастух пригнал в деревню стадо. Подтолкнув локтем Бухгалтера, я, памятуя о летних каникулах в деревне, сказал:
– Давай, в четыре глаза смотрим. У них сейчас кутерьма начнется.
– Какая кутерьма?
– Коров по дворам разбирать будут. И если там, паче чаяния, немцы есть, они тоже вылезут – за свежим молочком.
В два бинокля, а Трошин не расставался с великолепным цейсовским артиллерийским биноклем, найденным им на поляне, мы пристально вглядывались в происходящее в селе. От этого увлекательного занятия меня отвлек голос в наушнике:
– Бродяга – Арту. Бродяга – Арту. Как погода? Как облачность?
– Арт в канале. Ясно и сухо. Ветер – умеренный.
– Понял тебя. Проконсультируй брата-акробата, с неба свалившегося. – И в канале появился Люк.
– Здесь Люк. Арт, где у вас кондитерская?
– А ты где нарисовался?
– На тропинке, ползу за «ублюдком» с большим чемоданом.
– Как из кустов вылезешь, поворачивай в сторону Афгана, – припомнив прошлое Сашки, дал я ему оригинальную наводку. – А там тебя девки у пруда уже ждать будут.
– Понял тебя. Биндюжники будут? – спросил Люк о возможной помощи при погрузке.
– Да.
– Отбой.
– Отбой.
Повернувшись к Славе, я стал раздавать указания:
– Так, Бухгалтер, бери двух бойцов, и назад, к снарядам. Там сейчас ребята на «Опеле» подъедут, их навести надо.
– Антон, а можно я с тобой останусь?
– Боец Трошин, с каких это пор приказы в армии обсуждаются? – сволочным голосом поинтересовался я. Но потом примирительно добавил: – В этом-то и основная трудность нашей службы. Так мы все – Саши да Тоши и прозвища смешные, но приказ есть приказ. Так что исполняйте, товарищ Бухгалтер!
Трошин козырнул и, не говоря ни слова, забрал бойцов, и они осторожно поползли в направлении «полевого склада». Мы же с Дедом Никто приготовились страховать наших. На дороге со стороны леса показалось несколько машин. «Так, „Крупп“ и „Опель“ – это понятно… О, да они при полном параде решили поехать!» – подумал я, разглядев в бинокль еще и «эмку». Особенно меня порадовал самопальный номер, прикрепленный к правому переднему крылу: «WH2008» – гласила надпись, сделанная псевдоготическим шрифтом. «Хорошо, хоть не „ДМБ-91“!» – только и мог подумать я, дивясь креативности своих друзей.
Поскольку наша колонна двигалась довольно быстро, нам с Кудряшовым следовало поторопится. Где на четвереньках, а где и просто пригнувшись, мы двинулись к дому старосты. До забора оставалось каких-нибудь полсотни метров, когда заполошно выскочившая из дома женщина бегом метнулась к забору и торопливо сняла полотенца.
«А это – хороший знак! – подумал я. – Староста узнал, что в деревню едут немцы, и отменил встречу! Надо нашим сообщить».
– Бродяга, Арт в канале, – нажав тангенту, вызвал я начштаба.
– Слушаю тебя.
– Клиент снял «маячок», вы его спугнули.
– Молодец дед! Только он за себя боится или нас палить не хочет?
– А я откуда знаю? Отбой.
– Погоди, вы где сейчас?
– До сортира клиента нам – два плевка да три прыжка.
– Оки-доки. Отбой.
Мои соратники появились в деревне с помпезностью Киркорова, приехавшего на концерт в Нижний Тагил. Когда «ублюдок» остановился у дома старосты, из него высыпали четверо бойцов и споро (видать, командиры заставили репетировать несколько раз), под крики Тотена, восседавшего в обнимку с пулеметом в заднем отсеке «Круппа», взяли под контроль улицу. Из подъехавшей «эмки» важно вылез Бродяга в немецком мундире с лейтенантскими погонами и в сопровождении Зельца направился к воротам.
Я повернулся к Кудряшову:
– Дед, а Дед, ты свистеть умеешь?
– Конечно! – обиделся он.
– Значит, так, слушай мою команду! Ты лежишь здесь и контролируешь подходы со стороны поля и той стороны села. Вот тебе бинокль. – Я протянул ему свой «Никон». – Если увидишь что-нибудь странное – даешь сигнал, два свистка. Понял?
– Так точно! – Чувствуется, нахватаются мужики от нас «старорежимностей»…
Перемахнув через забор, я занял позицию за одним из сараев как раз в тот момент, когда хозяин дома вышел из сеней и направился открывать ворота. Распахнув одну из створок ворот, он сделал приглашающий жест и тут застыл, уставившись во все глаза на Дымова.
«Неужто узнал?» – промелькнула в моей голове мысль.
Между тем Неущенко в явном замешательстве попятился назад, а Бродяга и Зельц как ни в чем не бывало вошли во двор. От сарая до них было метров десять, да и говорили они вполголоса, так что обмен любезностями я пропустил. Пора было вступать в игру.
Высунувшись из-за сарая, я помахал рукой Шуре и расслабленной походкой жителя эти мест направился к «высоким договаривающимся сторонам».
Староста обратил внимание на то, что его странные гости смотрят ему куда-то за спину, и развернулся в мою сторону. Я увидел, как его нижняя челюсть устремилась к земле. Ну еще бы! У него на дворе одновременно и немецкий лейтенант, стоящий в обнимку с его бывшим сослуживцем из райотдела, и советский диверсант, с ухмылкой гуляющий по его двору, как по своему собственному. Причем никто ни в кого не стреляет, банальностей, вроде «хендэ хох» или «Рус, здавайса!», не кричит. Все тихо-мирно, я бы сказал, по-семейному. Чтобы немного успокоить хозяина, я приветливо улыбнулся и сказал:
– Ну что, дядько Пилип, брезент-то в хозяйстве пригодится?
Поняв, что еще немного, и от непоняток нашего старосту хватит кондрашка, Шура аккуратно взял его за локоток и тихо сказал:
– Может, в хату пойдем?
Староста вздохнул и пробормотал:
– И то верно… Прошу в хату, гости дорогие…
Я первый вошел в сени. За мной – хозяин, а мои товарищи чуть подзадержались – Бродяга отдавал распоряжения, как нести службу.
В большой светлой комнате я увидел молодую, лет двадцати пяти, женщину, что стояла у печи и нервно мяла в руках подол передника.
– Вечер добрый, хозяйка! – поприветствовал я ее.
– И вам – добрый! – несколько нервно ответила она. Странно, но ставшего привычным за сегодняшний день белорусского акцента я в ее речи не заметил. – Садитесь, угощайтесь! – И она сделала приглашающий жест в сторону накрытого стола.
– Спасибо за приглашение, но остальных гостей подождать надо, – ответил я, оглядывая комнату.
«Так, икон нету, значит, Филипп – комсомолец или коммунист. Хотя нет, для комсомольца староват, лет тридцать пять ему. В комнате чисто и, учитывая „горку“, полную тарелок и чашек, – даже богато по нынешним-то временам. Хозяйственный Филипп мужик – видно по всему».
– Вы бы, товарищ майор, – обратился ко мне Неущенко, – проходили. Располагались.
«Да, быстро он в себя пришел! Видно, не просто так в старосты пошел», – подумал я.
– Только после вас, дорогой Филипп… Как по батюшке вас?
– Христофорыч.
– …дорогой Филипп Христофорыч… – закончил я, слегка офигев от такого хитрого имени.
Пока мы «крутили политесы», в комнату вошли и остальные участники «тайной вечери». Увидевшая их хозяйка удивилась, но не сильно. Хотя, на мой взгляд, сочетание немецкой формы на Бродяге и камуфляжа на Зельце выглядело довольно странно. Хозяин же посмотрел на Дымова, а затем шагнул ему навстречу:
– Ну, здравствуй, Алексей! – И протянул руку для рукопожатия.
«М-да, а быстро мужик соображает! Просек, что немецкая форма – для маскировки. Хотя, может, я и ошибаюсь».
– И тебе не хворать, Филипп! – ответил Дымов, пожимая протянутую руку.
– А друзей-товарищей своих не представишь, а, Алексей? А то мне как-то неудобно – гости пришли, а как звать-величать, я и не знаю… – Что удивительно, но и в речи Неущенко акцент был малозаметен.
– Это това…
– Мы сами представимся, – перебил его Бродяга.
– Я – капитан Заславский, а это, – и он показал на меня, – майор Таривердиев.
«Вот что значит опыт! – подумал я. – Шура и „шпалы“ мои срисовал, и псевдонимы мгновенно придумал!»
– Прошу товарищей командиров к столу, – церемонно произнес староста. И, садясь вместе с нами за стол, спросил у Дымова: – А ты, Алексей, сержант или уже нет?
– Сержант, сержант, – успокоил хозяина Бродяга. – Мы к вам, Филипп Христофорович, вот по какому делу… Хотим обменять кой-какие товары на продовольствие.
– Да я уж понял, чай, грамотный. Одного не могу понять, товарищ капитан, а почему вы ко мне обратились?
Но старого опытного чекиста на мякине не проведешь! Шура пристально посмотрел в глаза Христофорычу и медленно и веско произнес:
– Вы, наверное, пароля ждете? Так не будет пароля, не успели его нам сообщить.
«Оп-па! Выходит, Бродяга его уже „прокачал“ и понял, что Неущенко специально оставлен в тылу у немцев!» – это единственное, что я смог понять из всей этой сцены. Правда, многое в поведении Христофорыча весьма удачно укладывалось в эту версию: и скорость, с которой он сориентировался в обстановке, и то, что он не забыл снять «маячок» при появлении в деревне немцев, и его спокойствие в общении с нами.
– Ну, значит, вы меня не знаете и я вас не знаю… – спокойно ответил хозяин.
– Филипп Христофорыч, да ты что! – вскочил с лавки Зельц. – Мы же свои!
– Сержант, остыньте! – не сказал, а именно приказал Бродяга.
Зельц осел, как будто он был надувной игрушкой и из него выпустили воздух.
– Жаль, очень жаль… – тихо произнес Шура. – Ну что ж, значит, не судьба… Кстати, Филипп Христофорыч, вы поляну в лесочке этом знаете?
– Как не знать… А что такое?
– На ее юго-восточном краю, метрах в трех от сосны, вершина которой раздваивается, вы, если вдруг понадобится, найдете двадцать карабинов с БК.
– Да зачем они мне, товарищ капитан? Я – человек мирный.
Мне показалось или эти двое играли в какую-то непонятную мне словесную игру, вроде буриме?
– Ну что же, товарищи, я думаю, нам пора… – сказал Бродяга, вылезая из-за стола.
– Что же, вы даже не повечеряете? – спросил Неущенко.
– Некогда нам. Дела. Сами понимать должны…
– Да я понимаю.
Но когда мы уже стояли в дверях, он обронил как бы невзначай:
– А что на обмен-то привезли?
Бродяга ответил так, как будто он не общался с подпольщиком в тылу врага, а разговаривал с соседом по даче:
– Керосину литров пять, колес тележных три пары, брезенту немного, котелков штук тридцать.
– Ну, так оставьте, что вам их назад тащить-то?
Дымов даже рот открыл от подобного предложения, но Бродяга спокойно ответил:
– А какой нам с этого гешефт?
Хозяин долго, секунд десять, смотрел в лицо Саше, а потом медленно и раздельно произнес:
– Немцы. Никогда. Ничего. Не меняют. Они просто берут. И евреев среди них нет! – И уже совсем другим, я бы сказал, извиняющимся тоном добавил: – Так что прошу меня извинить, товарищ капитан, что сразу своих не признал.
* * *
«Начальнику оперативной группы YYY оберштурмфюреру СС Бойке.
Хайль Гитлер!
Докладываю вам, что 14 июля сего года патрулем вспомогательной полиции в лесу неподалеку от хутора Горелый был задержан Асанович С. Ф., племянник убитого ранее местного жителя Валежного Д. И. Убийство Валежного произошло одновременно с нападением на мобильный патруль фельджандармерии под командованием ефрейтора Гершвина.
На допросе задержанный показал следующее:
10 июля во второй половине дня (более точного времени задержанный указать не может) во двор усадьбы Валежного Д. И. постучался мужчина в штатской одежде, ранее незнакомый задержанному. После короткого разговора с Валежным тот запер мужчину в сарай, где уже находилась группа ранее задержанных хозяином бойцов Красной армии и один офицер. После чего Асанович С. Ф. подал условленный ранее сигнал на пост фельджандармерии (поднял над крышей хлева пустой мешок). Через некоторое время на мотоцикле подъехали сотрудники фельджандармерии. Самого нападения на них Асанович С. Ф. не видел. Сего слов, он находился в доме и вышел, когда услышал выстрелы. Во дворе он увидел убитых немецких солдат и своего дядю, тоже уже убитого. По мнению Асановича С. Ф., стрелял по ним тот самый мужчина в штатском. После этого со стороны неизвестного в адрес Асановича были высказаны неоднократные угрозы убийством и нанесены телесные побои. Со слов Асановича, прочие солдаты Красной армии обращались к мужчине „товарищ старший лейтенант госбезопасности“. Воспользовавшись кратковременным отвлечением внимания (красноармейцы стали грабить дом), Асанович спрятался в кустах и впоследствии убежал. Издали он видел, как красноармейцы и неизвестный мужчина направились на захваченном мотоцикле к лесу. Со слов Асановича, он этого мужчину никогда ранее не встречал, но готов опознать при очной ставке.
При изучении списков л/с Заславльского УНКВД установлено, что там имелся только один офицер, имевший аналогичное звание, – ст. лейтенант госбезопасности Веретенников А. В., который был убит в стычке с нашими передовыми частями более двух недель назад. Его документы находятся в архиве Заславльского отделения гехаймстаатсполицай.
Словесный портрет неизвестного „старшего лейтенанта госбезопасности“ прилагается.
Начальник Заславльского отдела вспомогательной полиции лейтенант Райнес.14 июля 1941 г.»
ГЛАВА 43
После того как лед недоверия был растоплен, мы чудно провели время в гостях у старосты. «Чудно» в данном случае не значит «весело и беззаботно», педант скорее сказал бы «плодотворно». Быстренько перекусив вареной картошкой с салом, мы отправили Зельца разбираться с товаром, а сами с хозяином расположились за столом и продолжили общение.
Филипп оказался мужиком хватким и рассудительным, а юмор его был изящен и своеобразен:
– А скажите-ка мне, товарищи командиры, не вы ли на Старом шоссе мостик случайно поломали?
Изобразив на лице оскорбленную невинность, Бродяга ответил:
– Да как вы могли такое только подумать, Филипп Христофорыч? Мы же приличные люди!
– Ну не вы так не вы… А то вчера поутру гонец из комендатуры приехал, взмыленный – что твой цыган после кражи… И строго-настрого наказал, что, буде я замечу колонну из двух грузовиков и мотоциклета, так сразу гонца засылал в Рогово, в комендатуру ихнюю.
– И что же, видели вы такую колонну?
– Не, не видел… – И он подмигнул мне.
«Ага, – подумал я, – похоже, что „Опель“ он тоже срисовал».
А вслух я поддержал эту «игру в поддавки»:
– Да, кстати, Филипп Христофорыч, похоже, я нашел то, что вы обронили…
– И что же это я такое обронил? – несколько удивленно спросил Неущенко.
– А вот это! – сказал я и протянул ему магазин от ДТ, который достал из «транспортного» подсумка на спине.
Глаза Христофорыча лукаво сверкнули, как будто он хотел сказать: «Я непрост, но и вы, видать, не лыком шиты».
– Ой, спасибо вам, товарищ Таривердиев, – («Надо же, влет фамилию запомнил», – удивился я про себя), – а то с возрастом память меня подводит все чаще и чаще…
– Филипп Христофорыч, – посерьезнев, прервал нашу беседу Бродяга, – а у нас к вам еще одно дело есть. На настоящий момент, пожалуй, самое важное.
– Это какое же? – также став серьезным, спросил староста.
– Связь.
– От чего няма, того няма.
– Да мы и не просим. Только есть кое-какая информация, которую нужно срочно переправить туда. – Саша голосом выделил последнее слово.
– А вы мне передайте, а я в лесу сороке какой расскажу…
– А вдруг сороке ворона дорогу перебежит? – поинтересовался Бродяга.
– Ну, сорок-то в наших краях много. Не одна, так другая…
– Товарищ майор, расскажите новости для сорок, – обратился ко мне Бродяга.
«Черт, а почему я? – спохватился я. – Хотя, да, я же экспертом по обстановке числюсь. Вот Шура и переводит стрелки на меня, как на самого знающего».
И я попытался в темпе вспомнить самые важные моменты. Неущенко же, истолковав мое молчание по-своему, сказал:
– Да вы, товарищ Таривердиев, не сомневайтесь, сороки у нас быстрые.
Глубоко вздохнув, я начал излагать:
– Самое срочное – это прорыв Второй танковой группы под командованием Гудериана на юг через Могилев на Смоленск. Пусть… сороки учтут, что многие болота и ручьи из-за жары пересохли. А с какой скоростью немецкие мотомехчасти двигаются, там уже должны бы понять. Третья танковая группа Гота будет охватывать Смоленск с севера, через Витебск… – Я принялся вспоминать книгу, написанную самим генералом Готом, которую читал лет пять назад.
Пока я задумчиво молчал, Неущенко спросил:
– А это данные надежные? – И посмотрел на Бродягу.
– Надежные, надежнее не бывает! Давай, Антон, продолжай…
– Танковые корпуса группы Гота будут действовать раздельно: тридцать девятый – в направлении Витебска и после – Ярцево, а пятьдесят седьмой – в направлении Полоцк – Невель.
С выходом Гудериана и Гота к Смоленску дальнейшее давление на наши войска на московском направлении будет осуществляться пехотными соединениями Группы армий «Центр», а танковые группы будут переброшены на периферию: третья – в направлении на Ленинград через Лугу, а вторая – на юг, с охватом Киева через Гомель.
Вот как-то так, – закончил я свое сольное выступление.
За столом воцарилось тягостное молчание. Потом Филипп покачал головой и спросил:
– А силы точно известны?
– Этим мы и будем заниматься… – ответил Бродяга. – Да вот беда – рация есть, а ни позывные, ни сетку нам не успели дать.
Христофорыч почесал затылок.
– М-да… Вы назавтра прийти сможете? Вечерком?
– А может, через тайник какой? – предложил Шура.
– Тогда так решим… Вы же со стороны Нового двора, через мост ехали, так?
– Верно.
– Перед мостом, по левую руку, если на нашу веску смотреть, есть старая ива. На стороне, обращенной к реке, на ней есть дупло. Завтра в восемь вечера проверьте его.
– Договорились.
И мы засобирались в дорогу.
Уже в дверях Бродяга остановился и сказал старосте:
– Да, и если несложно, передайте привет Илье Григорьевичу и скажите, что его великолепную идею с колесом мы постараемся творчески развить. И Павлу Анатольевичу – низкий поклон.