Текст книги "Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»"

Автор книги: Артем Рыбаков

Глава 17

 
Сквозь леса дремучие с песнею веселою,
С острыми клинками на лихих конях
Движутся колоннами казаки кубанские,
Чтоб сразиться доблестно с немцами в боях.
 
 
Эх, бей, кубанцы! Руби, гвардейцы,
Рази фашистов подлых, пощады не давай!
На дела победные, на защиту Родины
Нас водил Доватор, любимый генерал. [101]101
  «Песня доваторцев». Музыка – Вано Мурадели, слова – мл. политрука И. Кармазина, 1942 г. Слова песни написаны младшим политруком Иваном Кармазиным после рейда кавалерийской группы Доватора в августе 1941 г. Кармазин участвовал в этом рейде.


[Закрыть]
 

Район деревни Воробьи Демидовского района Смоленской области, РСФСР.

26 августа 1941 года. 5:28.

– Чем порадуете, Исса Александрович? – Спрашивавший сидел, завернувшись в мохнатую бурку и привалившись спиной к покрытому мхом стволу толстенной поваленной ели.

– Не спите, Лев Михайлович? – Полковник со смуглым лицом и аккуратными усами под тонким носом опустился на чурбак. – Хорошие новости, товарищ полковник! Головные разъезды наконец-то вышли к шоссе Велиж – Демидов. Перевозки противника очень активные, но я распорядился пока не выдавать наше присутствие.

– Это правильно, Исса Александрович, – пусть осмотрятся пока. С штабфронта связи нет?

– Нету. То есть прямой нет – ночью нам пришла радиограмма с какой-то странной станции. Пока расшифровывают. Код вроде наш, но точно, от кого, сказать пока не могу.

– Немцы? – спросил командир кавгруппы, отводя взгляд от светлеющего неба.

– Разве ж скажешь сейчас? Картавенко сказал, что как расшифровку закончат, так сразу к нам. Вот и узнаем.

Два полковника, осетин и белорус, молча посидели еще пару минут. Наконец Доватор спросил:

– Исса Александрович, как твои-то?

– Да нормально. Патроны вот только на исходе. Пришлось приказать почти всем конникам сдать весь боезапас к карабинам, а то из пулеметов стрелять нечем.

– На немецкие перешли? – спросил командир кавгруппы, словно не он сам вчера рекомендовал своим комдивам шире использовать трофеи.

– Так точно. Бойцы из 47-го полка связки трофейных гранат попробовали – неплохая штука! Почти как наша противотанковая долбает.

– Минометы немецкие к делу не пристроили?

– Нет, сам знаешь, Лев Михайлович, артиллеристы с тылами отстали, а после шашки такую машинерию освоить непросто. В 53-й вроде нашли умельцев… Но то у Кондрата надо спросить.

Вдалеке послышался частый перестук копыт, командиры, как опытные кавалеристы, определили – всадник явно торопился. Понятно, что он не летел во весь опор, поскольку надо совершенно не жалеть коня, чтобы гнать его галопом по местным буеракам в предрассветных сумерках, но рысью он шел.

Оба командира повернулись в ту сторону.

– Вестовой, что ли? – спросил Доватор. – С чего бы это?

Донесся негромкий разговор – часовые обменивались паролями с прибывшим.

– Пойдем, товарищ полковник, посмотрим, кого там принесло? – Доватор упруго, словно и не было последних бессонных ночей, поднялся на ноги.

Окрестности села Иванова Демидовского района Смоленской области РСФСР. 26 августа 1941 года.

– Если ты, Федька, опять такую же дурость, как и позавчера, учудишь – подзатыльником не обойдешься! – старшой, как все называли старшего лейтенанта Веселева, погрозил кулаком молодому, только девятнадцать исполнилось, пулеметчику. – Стреляешь ты хорошо, не скрою, но и про этот, – командир постучал себя пальцем по лбу, – инструмент забывать не стоит!

Старший лейтенант входил в довольно многочисленную группу приданных кавалеристам «истребителей». Поначалу казаки называли их между собой «вьюками», особенно когда по подразделениям молва разнесла подслушанные у костра слова одного из гостей: «Этих, с большими ножиками, надо срочно от кавалеризьму лечить!»

Остроты обиде добавило то, что эти слова были сказаны сразу после того как бойцы одного из эскадронов, прямо не слезая с седел, закидали бутылками с горючей смесью два немецких танка. Это случилось буквально во время прорыва в немецкий тыл. Вместе со своим полком переходил дорогу снятый с заслона эскадрон старшего лейтенанта Иванкина. Кавалеристы уже были на опушке, когда послышался рокот моторов и лязганье гусениц. По дороге, переваливаясь на ухабах, шли три танка. Первым заметил боевые машины комэск Иванкин. Нельзя было терять ни секунды времени, так как вражеские машины могли разгромить тыловые подразделения дивизии, как раз в этот момент пересекавшие дорогу. Иванкин подал необычную в конном строю команду:

– Бутылки с горючей смесью, гранаты, к бою! Галопом!..

Эскадрон помчался в атаку на танки. Минута, и послышались взрывы гранат. Танкисты, захваченные врасплох, не успели произвести ни одного выстрела. Головная машина, объятая пламенем, остановилась. Из открывшегося люка выпрыгивали танкисты и, поднимая руки, испуганно смотрели на проносившихся мимо всадников. Вскоре подожгли и второй. Последний танк, отстреливаясь, отступил. [102]102
  Случай описан в книге Сергея Николаевича Севрюгова «Так это было… Записки кавалериста (1941–1945)». – М.: Воениздат, 1957.


[Закрыть]

Потребовался прямой приказ командира корпуса, чтобы лихие парни в кубанках стали прислушиваться к словам «какой-то махры».

Впрочем, и сами «истребители» очень скоро доказали свою полезность и завоевали уважение, с показной легкостью вырезая вражеские дозоры, пешим ходом опережая конные разъезды, но больше всего – молчаливой своей яростью и холодной расчетливой беспощадностью к врагам.

– Ты, дурик, подбитые машины хоть осматривал? – Веселев хмуро уставился на пулеметчика. – Что головой киваешь? У «блица» баки где? Не знаешь? Так слушай и на ус мотай! «Блиц» – машина у немчуры очень распространенная, и бак они в ней по-умному ставят – сзади под кузовом. Вроде для нас хорошо – если рванет, так тем, кто в кузове едет, мало не покажется! Но фриц – не дурак! Запомни, боец! Как решил для себя, что фриц – дурак, так сразу можешь письмо мамке писать, прощаться. Что лыбишься? – старший лейтенант резко повернулся к сидевшему у него практически за спиной бойцу, на коленях у которого лежал «дегтярь». – Это не хаханьки! Сколько путевых ребят через такое в землю легли… Ладно, слушайте про машины дальше… Так вот, бак у «блица» с обеих сторон рамой прикрыт, навроде рельса широкого, оттого пулей его доставать замаешься. Миной или гранату подкатить – запросто. А пулей – хрен вам! Потому даже не старайтесь. Дал короткую по мотору и кабине – и хреначь тех, кто в кузове. Радиатор или там сам мотор достал – хорошо, шофера завалил – еще лучше, но на бак не целься. К тому ж не всегда это нам надо – бензинчик если слить, то и бутылки-зажигалки сделать можно, и свою технику заправить. Дальше! Ты, Федька, как вчера стрелял?

– Хорошо стрелял… – пожал плечами боец, не понявший смысла вопроса.

– Не хорошо, а целко! – покачал пальцем у него перед носом «истребитель». – А это, боец Федор Вихрев, совсем разные вещи! Скажи, за каким горбатым делать в машине полста дырок, если хватит и двух дюжин, а? Тоже мне – великий пулеметчик Земли Русской! Патроны-то не ты на горбу носишь. Короче! – старшой хлопнул красноармейца по плечу. – Запомни: залипать на одной цели нельзя! Дал раза – переноси огонь на следующую цель! Немец – вояка опытный, но тут нам наука поможет. Психология называется! Что хороший вояка, попав под пулемет, делает?

– На землю падает? – полувопросительно-полуутвердительно сказал «воспитуемый».

– Верно. Или в нашем случае – в кузове залегает. Борты те видимость дают, что в тебя не попадут, по-научному – иллюзия. Значит, уже на какое-то время враг лишь о жизни своей фашистской думает и в тебя и друзей твоих не стреляет. Вот, смотрите. – Привстав, командир подгреб несколько шишек и разложил их змейкой на земле. – Это колонна фрицевская, а вот – ты! – Палочка изобразила позицию пулемета. – А это ты, «блинопек»! – Еще одна легла в нескольких сантиметрах от первой, чуть дальше к концу построения из шишек. – Как работать будете?

– По головному вдарим! – подал голос стрелок ручного пулемета.

– А вот и в «молоко»! По головному – это первый позыв, а потому, скорее всего, не всегда наиболее подходящий для конкретного дела. У тебя, Федька, мысли есть?

Белобрысый пулеметчик несколько секунд рассматривал композицию, потом несколько раз зачем-то измерил пальцами расстояние между «пулеметами» и от них до «колонны».

– Сергей Филимонычу рассеивание давать сложнее, чем мне, все ж таки «Дегтярев» это делает хуже, – неожиданно сказал он. – А до хвоста колонны ему ближе. Я так думаю: я с «максима» торможу головную машину и тут же переношу огонь на вторую и третью, а он по концу стреляет. Мы их запрем тогда. Я продольным их давить стану, покуда лента не кончится, а Филимоныч с «дегтяря» под шумок сможет по кому-нибудь важному работать. Короткими. Это – если окромя двух пулеметов ничего нет. Есть – тогда с винтарей можно поодиночке всех выщелкать.

– Во, говорил же, что голову включать надо! Включил – ажур на выходе! Чаще будешь делать так – ВПЗРом станешь.

– Кем? – не понял Федор.

– Говорил же уже – великим пулеметчиком Земли Русской.

Из плотных зарослей ивняка, что росли в полусотне шагов от «класса», долетел негромкий свист.

– Ну, на сегодня все, – «истребитель» поднялся на ноги. – Два часа на сон, а потом в дорогу собираться будем. Или на дорогу. Отбой, бойцы!

Ветки, потревоженные ушедшим командиром, еще колебались, а пулеметчики уже расстелили на земле попону и устроились на отдых.

– Филимоныч, а где он этому научился, как думаешь? – задумчиво уставясь в светлеющее небо, спросил Федя.

– Так он еще в Финскую нахлебался. Слышал я, как хлопцы со второго эскадрона рассказывали… Да на этой с первого дня. Старшой этот на границе служил. Сам кумекай, если сюда живым добрался, да, к тому же назад сам пошел – повидал кой-чего, я, чай. Обратно, говорят – готовят их. Вон во второй эскадрон они две книжицы передали – так там и не такие захиря прописаны.

– Это какие же?

– Ну как «лимонку» в землю закопать, чтоб под ногой у вражины жахнула, или как из шрапнели долбать без пушки.

– Шрапнелью? Без пушки? Враки небось…

– Знаешь что, Федька? Спи давай и меня не береди!

Приказ командующего 3-й танковой группой [103]103
  «Order of Panzer Group 3, 9 September 1941, Concerning the Treatment of Partisans and Partisan Followers», in Trials of War Criminals Before the Nuernberg Military Tribunals Under Control Council Law No. 10. Vol. 10: United States of America v. Wilhelm von Leeb, et al. (Case 12: 'The High Command Case'). US Government Printing Office, District of Columbia: 1951. pp. 1153–1154. Перевод авторский. Дата изменена, в оригинале – приказ датирован 9 сентября.


[Закрыть]

«О партизанах и их помощниках»

Командный пункт. 28 августа 1941

Танковая группа 3

Отдел Ic/офицер контрразведки

Тема: Партизаны в тыловых районах

Ссылка: Приказ командующего группой № 19 от 26 августа

7 танковая дивизия, 1

14 пехотная дивизия (мот.), 1

Запасная бригада, 1

Офицеру Ic 1

Дополнительные экземпляры, 3.

В случае захвата предполагаемых пособников партизан в присутствии гражданских лиц следует обращаться с ними хорошо (угощать едой и сигаретами), с тем чтобы о подобном обращении стало широко известно и у солдат противника исчез страх перед сдачей в плен. Таким образом, казни следует проводить в отдаленных от населенных пунктов местностях и стараться делать это тайным образом, особенно в районах с имеющейся активностью партизан. Если проведение экзекуций может быть сопряжено с нарушением требования о секретности, следует отправлять захваченных в лагеря военнопленных.

Период, когда они могут добровольно сдаться в плен, по-прежнему ограничен 15 сентября (как и было указано в подготовленных листовках).

Возможна выплата вознаграждения в сумме до 25 Рейхсмарок местным жителям, сообщившим о местонахождении партизан, если эта информация привела к захвату последних. (Выплаты вознаграждений должны быть утверждены казначеем дивизии согласно форме F.N.B1.20, BII.)

Если при задержании подозрительных лиц обнаружено оружие или имели место акты публичного насилия в отношении военнослужащих Вермахта, партизаны должны быть расстреляны или повешены по приказу командующего офицера. Основание для казни должно быть доведено до местного населения любым удобным способом. (Например, на шею повешенного вешается табличка с надписью: «Это случится с каждым, кто спилит телеграфный столб».)

При проведении подобных мероприятий следует учитывать наличие среди местных жителей пособников партизан.

Старший офицер Генерального штаба Оберст фон Хюнерсдорф

Город Борисов, БССР. 26 августа 1941 года. 11:05.

Начало нового русского контрнаступления сильно изменило размеренную жизнь штаба группы армий. И дело было не только в масштабах или силе ударов Красной Армии, но, скорее, в несколько необычной для Вермахта ситуации, которую Грейфенберг охарактеризовал на одном из совещаний, сказав: «Господа, нас поймали со спущенными штанами!»

Атака по всему фронту пришлась на крайне неудобный для планирования момент, когда часть соединений еще действовала в соответствии с предыдущими планами, а часть уже пришла в движение для выполнения новой директивы фюрера. Добавили к ситуации сложности и незамеченные ранее на флангах войска, занимавшие к тому же какие-никакие, но укрепленные позиции, отчего бодро стартовавшие на север и юг подвижные соединения безуспешно пытались достичь запланированных темпов наступления. Следовательно, парирование атак русских обходами и контр-окружениями в ближайшие несколько дней осуществиться не могло.

Начальник Оперативного отдела повернулся к своему заместителю:

– Хеннинг, что с кавалерией русских в тылу у Штрауса? Есть свежие новости?

– До сих пор не удалось выяснить местоположение основных сил. Сам не понимаю, как им удается с такой эффективностью прятать пять дивизий. Утром имели место разрозненные нападения на гарнизоны и колонны в районе шоссе Велиж – Демидов, но ни разу не было зафиксировано участие сил свыше полка. – Фон Тресков пододвинул шефу несколько листков бумаги: – Вот радиограммы.

– Авиаразведка? – сидевший во главе стола Клюге оторвался от очередного документа.

– Фиксируются перемещения отдельных групп всадников и пехоты, но командование авиационных соединений сомневается в эффективности наносимых ударов. Привлекать эскадрилью для бомбового удара по роте, спрятавшейся в кустах, их не прельщает. К тому же основные силы бомбардировочной авиации и штурмовиков сейчас стянуты к Смоленску и Великим Лукам, – ответил представитель Люфтваффе. – На северном направлении сейчас функционирует только один нормальный аэродром. Сейчас, правда, формируется временная группа из вспомогательных самолетов для поиска и атак прорвавшейся кавалерии.

– Это хорошо. Оберст, а возможно ли наращивание усилий авиации в районе Смоленска? Сейчас русских остановили буквально в нескольких километрах от городской окраины, и если Люфтваффе немного чаще будут их бомбить, уже в самом скором времени пехота отбросит противника.

– В течение следующей недели нам обещали перебросить тридцать самолетов для восполнения потерь. Или же мы можем перенацелить часть сил с южного направления.

– Перенацеливайте. Недели у нас нет! – Фельдмаршал посмотрел на карту, где в глубину позиций германских войск севернее и южнее Смоленска вклинились два «языка». Вернее, три – на северном участке противник наступал по двум направлениям, охватывая Духовщину. Русские наступали, безрассудно растянув фланги атакующих группировок, но проблема была в том, что для сбора сил, способных отсечь их у основания, требовалось время. Пока же русских удавалось сдерживать лишь за счет использования «внутренних резервов», то есть бросая в бой пекарей, кашеваров и прочие тыловые части. Конечно, дивизии 3-й танковой группы уже разворачивались от Великих Лук на юг, но, во-первых, часть из них к текущему моменту была скована боями по прорыву обороны противника южнее и юго-восточнее этого города, во-вторых, из-за смешивания на узких лесных дорогах двух разнонаправленных потоков движение в том районе практически встало… Клюге снова, словно не видел ее десятки раз до этого, внимательно вгляделся в огромную карту, расстеленную на столе. «Вот они, слабые точки! В Духовщине много войск, и их правый фланг опирается на не менее сильную группировку в районе Смоленска. А вот севернее от Репино и до озера Белинского по 120-километровой дуге вытянулись в нитку всего лишь пять пехотных дивизий: 35, 106, 129, 6-я и 26-я, – генерал-фельдмаршал пробежал глазами с юга на север отметки частей. – Уже участвовавшие в боях, некоторые сильно нуждаются в пополнениях. А 129-й еще и приходится отвлекать значительную часть своих сил для противодействия прорвавшемуся в глубокий тыл кавалерийскому корпусу русских… А на другой стороне обозначенной синим пунктиром линии фронта – целых две советские армии. Да, каждая из них равна по силе немецкому корпусу, да еще многие стрелковые дивизии в них были практически разбиты во время отступления, но что мешает Тимошенко накопить силы, как он уже сделал южнее?»

– Ханс, что у Гудериана? – командующий отвлекся от размышлений.

– Он сообщает, что разведка вскрыла концентрацию большой массы русских войск юго-восточнее Ельни, и отказывается перебрасывать танки Эрленкампа [104]104
  Вилибальд фон Лангерман унд Эрленкамп (нет.Willibald Freiherr von Langermann und Erlencamp; 29 марта 1890 г. – 3 октября 1942 г.) – барон (фрайхерр), немецкий офицер, участник Первой и Второй мировых войн, генерал танковых войск, кавалер Рыцарского креста с Дубовыми листьями. В описываемый период командовал 4-й танковой дивизией, входившей в состав 24-го моторизованного корпуса генерала Швеппенбурга.


[Закрыть]севернее.

– А он не боится, что его отрежут от Смоленска?

– Ничего такого он не сообщает. Сердился, что русские гаубицы со снарядами, которые мы обещали ему отправить, так и не прибыли. Его артиллерия на голодном пайке – они потратили слишком много снарядов, пытаясь прорвать оборону русских.

– А почему орудия не прибыли? – Помнить каждую мелочь – это задача для начштаба и офицеров оперативного отдела, но никак не командующего.

– Эшелон с ними, отправленный по одной из второстепенных дорог, потерпел крушение. Но это сейчас даже к лучшему – мы можем задействовать эти гаубицы у Смоленска. Наши артсистемы истратили почти весь боезапас, да и имеющиеся в городе трофейные – тоже.

– Хорошо. Отправляйте. – Голову Клюге сейчас занимали совсем другие мысли. Нет, конечно, ситуация на фронте была сложная – пожалуй, наиболее сложная за всю его полководческую карьеру, – но беспокоило фельдмаршала сейчас другое. Безоговорочно веря в немецкого солдата и немецкую военную машину в целом, он считал, что парировать прорывы русских, а то и организовать несколько новых «котлов» – не более чем вопрос времени. А вот необычные или, скорее, непривычные приемы, применяемые противником, лишали воспитанника прусской школы спокойствия.

Кавалерийский корпус даже не на фланге, а в тылу – это достаточная угроза, даже если не принимать в расчет тяжелые условия местности. Но корпус – не иголка, в лесу не спрячешь. Рано или поздно летчики или разведдозоры его обнаружат, и тогда русским останется только с честью погибнуть или сдаться в плен. А вот танки противника в тридцати километрах от его штаба вызывали недоверие, смешанное с опасением. Да, выдвинувшаяся на север от Борисова кампфгруппа в составе пехотного полка, двух сводных батальонов и практически всей бронетехники, оказавшейся под рукой, вытеснила противника, который даже серьезного боя не принял, ограничившись короткими налетами арьергардных заслонов.

Клюге показалось, что он начинает понимать идею русского командующего. «В чем мы, безусловно, превосходим противника, так это связь. И организованность. А что мы имеем на настоящий момент? Первое направление связи – „сверху-вниз“, пока функционирует нормально, но отдельные попытки ее нарушить… – Фельдмаршал быстро нашел в стопке бумаг записку начальника связи группы армий и быстро пробежал ее глазами. – Да, насчет „отдельные“ я погорячился, – скорее уж „постоянные“. Если верить докладу оберст-лейтенанта, а не верить у меня пока основания никакого нет, то в ближнем тылу проводные линии связи в среднем „живут“ четыре дня, а в оперативном – шесть. С другой стороны, ближе к фронту они, как правило, просто повреждаются, а вот дальше ситуация сложнее – диверсанты не только перерезают провода, но и с большой долей вероятности уносят большие отрезки с собой, из-за чего уже возник дефицит кабеля… Вот просто берут и уносят! – Клюге не заметил, как у него на щеках заходили желваки. – Но это еще не все! Сколько тут нападений на ремонтные бригады? Девятнадцать за месяц! И это не считая семи случаев минирования, также приведших к жертвам среди связистов. Добавим к этому несколько нападений вражеских диверсантов на дивизионных и корпусных связистов. В отчет Бергера они не вошли, но Тресков о них докладывал… Вроде того знаменитого разгрома батальона связи 7-й танковой. Надо понимать, что мелкие происшествия, вроде „прилетела из леса пуля и попала в рацию“, вообще дальше непосредственных начальников не уходят. А ведь у нас в группе армий даже резерва для пополнения убыли в связистах нет. Максимум можем запрос в Германию отправить. На армейских же складах недостаток в запасах средств связи уже приближается к сорока процентам! Бергер уже отдал приказ о демонтаже гражданских линий и передаче кабеля и аппаратов в подразделения. Но Россия – не Рейх и не Франция – телефоны еще поискать нужно. Похоже, кто-то у русских догадался, как нам серьезно осложнить жизнь».

– Хеннинг, – фельдмаршал посмотрел на фон Трескова. – Подготовьте приказ об усилении охраны подразделений связи, особенно тыловых – в зоне пятьдесят-сто километров от линии боевого соприкосновения.

– Слушаюсь! – невозмутимо ответил начальник Оперативного отдела. Интересоваться причинами, побудившими командующего отдать то или иное распоряжение, было не в его привычках.

«Второе направление – „связь слева направо“, – вернулся к анализу ситуации Клюге, – уже дает сбои. Из-за прорыва в районе Духовщины наземная связь между левым флангом и центром практически прекратилась, а радиосвязь работает с огромными нагрузками. Если же русский кавкорпус выйдет на меридиан Демидова, все равно где – западнее или восточнее, то связь штаба с войсками 3-й танковой группы на Великолукском направлении будет под угрозой. Угрозу объединения группы Доватора с неизвестными, что базируются севернее Борисова, отбрасывать тоже не стоит. Даже наоборот: если соединить ударную мощь одних с данными о местности и обстановке других – смесь получается гремучая. А западнее линии Витебск – Орша крупных соединений у нас нет, если не считать за таковые дислоцирующуюся в районе последней 286-ю охранную дивизию и действующую западнее Полоцка 403-ю охранную. Можно, конечно, прибегнуть к привычной тактике создания боевых групп, но на базе каких частей их создавать? Кто послужит „цементом“, скрепляющим пекарей, шорников, связистов и прочий тыловой люд?»

– Ханс! Бригада Фегелейна уже закончила передислокацию?

– Да, но ее первый полк ведет бои в районе Турова и Мозыря, а второй полк осуществляет специальные операции в районе Пинска, как они сообщают, уже ликвидировано… [105]105
  Всего, по данным исследователя Мартина Дина, 1-я кавалерийская бригада СС с 29 июля по 12 августа ликвидировала в Полесье 13 788 евреев, коммунистов и их пособников.
  Дин, Мартин.Пособники холокоста (Текст): преступления местной полиции Белоруссии и Украины, 1941–1944 гг. / Мартин Дин; (пер. с англ. М. И. Беккер). – Санкт-Петербург: Академический проект: Изд-во ДНК, 2008. – 267 с.


[Закрыть]

– Избавьте меня от ненужных подробностей, прошу вас! Немедленно отзывайте их и как можно скорее перебрасывайте в район Демидова. Есть шанс, что если они оставят тылы, то лесными дорогами прибудут в заданный район уже через два дня. Мне кажется, что кавалерийский корпус русских будет прорываться на соединение с «Чудесным полком». Насколько я помню, в отчете было что-то о свежих русских газетах.

– Так точно, в поселке у озера Палик были обнаружены обрывки московских газет примерно недельной давности.

– Выводите эсэсовцев из боя и перебрасывайте на север. Тех, что ловят убийц Гиммлера в окрестностях Слуцка и Минска, – в первую очередь.

– Да, но они подчиняются фон дем Баху!

– А я командую группой армий, так что не думаю, что нам откажут. Что по охранным дивизиям?

– Часть сил 286-й задействована сейчас против русских окруженцев примерно в том районе.

– Часть – это сколько?

– 3-й батальон 354-го полка, 317-й полицейский батальон, моторизованная команда ГФП и специальная кинологическая группа. Всего, – фон Тресков заглянул в бумаги, – восемьсот двадцать человек при тридцати двух пулеметах и трех минометах. Все подразделения мобильны – батальон охранной дивизии на велосипедах, а полицейские части все моторизованы.

– Очень мало! Передайте генералу Мюллеру, чтобы он перебросил туда еще как минимум один батальон. Тогда у них будет хоть какой-то шанс связать русскую кавалерию.

Берлин, Ораниен-штрассе 51–52.

26 августа 1941 года. 21:07.

– Добрый вечер! – Вошедший, услышав эту, казалось бы, безобидную фразу, резко обернулся.

На этот раз встреча проходила на его территории, и Генрих не смог отказать себе в маленькой «шалости». Комната, в которой он ждал встречи с рейхсляйтером, была освещена таким образом, что, несмотря на множество горевших ламп, в ней образовалось много укромных, хорошо затененных уголков. В одном он как раз и сидел, когда Борман вошел. Причем не только вошел, но и прошел мимо, не заметив сидящего буквально в двух шагах начальника гестапо.

– Добрый! – Первая оторопь прошла, да и владел собой партийный функционер неплохо, так что голос его звучал спокойно. Положив фуражку и перчатки на столик, гость опустился в кресло, стоявшее рядом. – В чем срочность? Признаться, я отменил несколько весьма важных встреч, группенфюрер.

– Чтобы не тянуть время, рейхсляйтер, перейду сразу к делу… – Мюллер достал из внутреннего кармана конверт из плотной бумаги и, положив его на стол, толкнул по полированной поверхности в сторону собеседника.

Борман поймал его и, открыв, достал сложенный пополам листок бумаги. Быстро пробежав написанное на нем, он аккуратно сложил записку обратно и положил на стол:

– Это все замечательно, но я в ваших шпионских играх разбираюсь не сильно. Вы можете пояснить, что это такое?

– Эту радиограмму чуть больше недели назад перехватили мои люди. Передача велась из района юго-западнее Минска. – Мюллер сделал многозначительную паузу и, дождавшись кивка, означавшего, что информация принята к сведению, продолжил: – Один из моих «мальчиков»… Очень способный «мальчик», надо сказать… Правда, я ему немного подсказал… Он попробовал на зуб это послание с помощью шифров, применяемых некоторыми отделами известного вам учреждения. И сегодня с утра добился некоторого успеха. Позывной рации ДубльВэГэЭн. В ней говорится, что ГэЭм занимается делом ЭрХа, но успеха вряд ли дождется. Надеюсь, вы понимаете, что за первыми инициалами кроется ваш покорный слуга, а за вторыми – рейхсфюрер. Далее… – Начальник тайной полиции сделал вид, что тянется к бумажке, но потом несколько показно продемонстрировал, что в подсказках не нуждается. – Далее сказано: «Но прыть его можно поумерить» и следующая фраза: «ФауДэБэ не знает ни о чем». И вряд ли эти три буквы обозначают кого-либо иного, нежели хорошо вам и мне известного Бах-Целевски.

– Минуточку! – Борман даже привстал в кресле. – Вы хотите сказать, что исполнители все еще там?!

– Вряд ли. Скорее представитель организатора. Но предупреждаю, что поймать его практически нереально. Это послание было расшифровано только потому, что мои люди знали, что искать. Тонкостями я вас морочить не буду, просто поверьте, что расшифровывать сообщения, написанные на немецком, если дешифровщик думает, что это русский, – довольно трудно.

– Верю вам на слово. Обрисуйте, что нам, – заместитель фюрера выделил голосом это слово, – дает это послание.

– Ну, во-первых, в сторону русских мы можем теперь даже и не смотреть. Я имею в виду, в связи с известными событиями. Во-вторых, на основании ее… – Мюллер запнулся в попытке подобрать более точную формулировку. Впрочем, заминка длилась не больше секунды. – Круг подозреваемых резко сузился! Будем честны: человек, приславший это, – свежеиспеченный группенфюрер взял со столика листок, – метит так же высоко, как и летает! И если у вас есть соображения по поводу других кандидатур, кроме той, что мы упоминали во время прошлой встречи, я с удовольствием их выслушаю.

Закончив тираду, Генрих достал из кармана пиджака зажигалку. Щелчок – и по краю шифротелеграммы побежали язычки пламени. Дождавшись, когда большую часть листка охватит пламя, он бросил улику в массивную бронзовую пепельницу.

– Теперь ваш ход, рейхсляйтер.

27.07.1942

Беседа шефа с Борманом перед обедом

«Вервольф»

Записано рейхсляйтером Борманом [106]106
  Цит. по: Пикер Г.Застольные разговоры Гитлера. – Смоленск Русич, 1998.


[Закрыть]

Исключительное положение рейхсфюрера СС объясняется вовсе не тем, что, как может показаться на данном этапе, ему подчиняются войска СС и полиция, но его обязанностям как имперского комиссара и уполномоченного НСДАП по укреплению германской народности.

Тем самым рейхсфюрер СС несет ответственность за объединение после войны мелких земельных наделов и переселение их прежних владельцев на Восток. Далее, он также ответственен за переселение малоземельных и безземельных крестьян, а также крестьян из горной местности с неплодородной почвой. А на неплодородной почве следует произвести лесопосадки.

Это переселение – поистине титаническая работа. Поэтому рейхсфюрер СС несет также ответственность за то, чтобы методика оценки земельной и прочей собственности была предельно упрощена: ведь при использовании нынешней методики составления кадастра такая всеобщая консолидация земельных участков будет длиться 300 лет.

Наряду с такой чрезвычайно сложной задачей, как разработка простейших методов проведения в Рейхе консолидации и расчета полагающейся компенсации, предстоит также выполнить такую грандиозную задачу, как переселить в кратчайший срок на восточные земли миллионы семей, построить для них там хорошие дома и усадьбы, выделить им на Востоке необходимое количество земли.

Рейхсфюрер СС обязан в будущем в соответствии с волей фюрера объединить в СС лучших представителей партии, а значит, и всей нации. СС обязаны подходить с гораздо более строгими мерками к своей элите, чем партия. СС обязаны также предъявлять гораздо более суровые требования к свойствам характера и поведению тех, кто зачислен в их ряды, чем партия. Идейно-воспитательная работа здесь должна проводиться в гораздо более широких масштабах, чем в партии, и давать гораздо более эффективные результаты. Ведь СС – это лишь малая часть всей партии и численность их должна быть незначительной, чтобы сохранить их элитарный характер.

Ни в коем случае нельзя одинаково оценивать тех, кто зачислен в войска СС, и тех, кто служит в подразделениях СС, непосредственно подчиненных партии. Ныне тех, кто зачислен в войска СС, требуется, прежде всего, оценивать как солдат; такой подход сохранится и в будущем, и, видимо, так и должно быть. И если боец войск СС проявит выдающиеся солдатские качества, но в идейном отношении окажется далеко не столь хорошо подкованным, то при определенных обстоятельствах никто не поставит это ему в вину.

Точно так же о сотруднике полиции судят по тому, как он проявил себя при расследовании уголовных преступлений или командуя одним из отрядов государственной полиции, в то время как при оценке тех, кто служит в подразделениях СС, непосредственно подчиненных партии, в первую очередь смотрят на поведение, характер и заслуги перед народом.

В этих подразделениях должны служить под началом рейхсфюрера СС лучшие представители партии и нации.

Рядом с ними должны стоять войска СС, под знамена которых он обязан собрать всех, кого вдохновляет великогерманская идея, и воспитать из них стойких в идейном плане бойцов.

Не следует забывать, что ему предстоит еще выполнить такую грандиозную задачу, как подготовить вышеуказанных лиц на территории Рейха к переселению на Восток, затем осуществить сам процесс переселения и, наконец, умело разместить их там. Кроме того, ему также предстоит организовать переселение на Восток не только жителей Рейха, но и голландцев, датчан, норвежцев и т. д.

Москва, улица Дзержинского, дом 2.