Текст книги "Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 7 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17

Хватка Учителя уже не была такой крепкой, как раньше. Раненный в голову ФСКшник даже на ногах держался с трудом, чтоб было говорить о его боевых качествах.

Приложив не слишком много усилий, я отнял его руку от своего горла, толкнул так, что тот рухнул на землю, слабо зашевелился, пытаясь подняться на ноги. При этом Учитель болтал тяжелой головой, словно подрезанный бык.

Любое активное действие вызывало обильное кровотечение. Кровь залила Учителю лицо и шею. Большое темное пятно выступило и на спине.

– Ты… с-сукин сын… – Пробурчал он, странно разжевывая слова, – ты думаешь, что меня так просто убить? Меня духи не убили… А ты…

Я приблизился к Учителю, старавшемуся устоять на четвереньках, толкнул раненного ногой. Перевалившись на спину, он застыл, тяжело дыша.

Понимая, что ФСКшник нежилец, я раздумывал только о том, стоит ли обрывать его мучения контрольной пулей, или же он и сам тихо умеет от смертельной раны.

– Стой! – Вдруг раздалось у меня за спиной.

Я обернулся.

– Живучий ты, – сказал я Нерону, медленно бредущему в нашу сторону.

Нерон тоже был ранен. Он подволакивал ногу и поддерживал левую, явно сломанную руку.

– Не убивай его, – сказал Нерон тихо.

Судя по тому, что Учитель уже почти не двигался, а только судорожно дышал, я понял, что он уже, по сути, мертв. Что еще одного выстрела не понадобится.

– Считай, он уже умер, – сказал я.

Нерон посмотрел на Учителя. Тот глубоко вдохнул, но уже не выдохнул. Грудь его только медленно опустилась, и оперативник замер окончательно.

– Ты нам солгал, – сказал он холодно. – Ведь так? Мы ехали не к даче твоего дружка.

– Верно, – пожал я плечами.

– У нас был уговор.

– По условиям которого вы должны были отпустить меня живым, когда все кончится, – проговорил я. – А теперь скажи, вы опустили бы?

В темноте сложно было различить эмоции на лице выжившего ФСКшника, но взгляд он все же опустил.

– Нет, не отпустили бы.

– Ну вот. Вы проиграли просто потому, что я оказался решительнее.

– И что теперь, меня тоже убьешь? – Спросил Нерон чуть погодя.

Я задумался на мгновение.

– Что такого было в машине, раз ты за ней вернулся? Ну, тогда, на Кубани?

– Товар, – после недолгих раздумий сказал Нерон.

– Конкретнее.

– Оружие, – выдохнул он.

– Ты приехал барыжить пушками? – Я хмыкнул и изобразил удивление. – Не лучший момент ты для этого выбрал.

– В багажнике оружие для братков.

Устав стоять, Нерон медленно опустился на траву, вытянул раненую ногу. Ругаясь матом от боли, потер лодыжку.

– Короткоствол, пять автоматов. Патроны ко всему этому добру. Гранаты. У нас был договор, что они получат половину сразу, а половину после того, как прикончат Фурсова. Правда, все пошло не по плану.

Я окинул взглядом багажник вольво.

– Там тайник. Двойное дно, – пояснил Нерон. – Но появился ты, и все пошло не по плану. После перестрелки братков осталось двое, и пришлось их ликвидировать, чтоб не брякнули где-нибудь, с кем работали.

– Полагаю, их ликвидировали бы в любом случае.

Ничего не ответив, Нерон только отвел взгляд, делая вид, что разминает ногу.

– Так что? – Спросил он наконец, – убьешь меня? Я бы не советовал тебе этого делать. Начальник…

– Почему вы решили убить Фурсова? – Перебил я его.

– После одного случая в Афгане, – не сразу начал Нерон, – Генерал потерял к нему доверие. Даже не так. К Фурсову у него возникла личная неприязнь. Но дела вместе мы тогда уже вели, и просто так избавиться от Фурсова было нельзя. Командировка в Армавире стала неплохим шансом.

Нерон скривился.

– Сука… Видать, у меня еще и ребра переломаны.

– Странно, что ты вообще живой, – холодным тоном проговорил я.

– Меня так просто не убить, – усмехнулся он кривовато. – Слушай, а про передачу, это тоже была ложь? Ты нам сбрехал, что вы отдаете Фурсова и компромат парням из контрразведки?

– Я солгал только про время и дату, – слукавил я. – Передача состоится, но не сегодня.

Говорить всю правду я Нерону не собирался. Более того, я хотел его использовать, чтобы разрулить все это дело. Я думаю, оперативник станет неплохой приманкой для их Генерала. Да. План у меня был именно такой: выманить Фомина из Краснодара, и Нерон неплохо подходил для этого. Скажем так, он мог бы послужить определенным мостиком для «переговоров». Пусть даже эти переговоры будут подставными.

– Вот значит как, – Нерон вздохнул. – Зря ты приплел сюда контрразведку.

– А я считаю, их помощь будет как раз кстати. Оружие есть?

Нерон покачал головой.

– Был только пистолет. Но, полагаю, он остался в машине.

Я молча показал ему ПМ, из которого убил Учителя.

– Другого нет.

– Из карманов все долой, – сказал я серьезно. – Ты, сукин сын, поедешь со мной.

* * *

Ранее той же ночью

Волков хрипловато выругался матом, потом удобнее накинул руку пьянющего вусмерть Кузи себе на плечи.

Ноги пьяницы постоянно заплетались, и несколько раз он сползал с Волкова на землю, а потом тут же старался устроиться там поудобнее, чтобы заснуть. Казалось, нипочем ему была даже неприятная морось, разыгравшаяся почти сразу, как только старый КГБшник повел пьяницу к нему домой.

– Да шагай же ты, харя пьяная, – пробурчал Волков, волоча пьянчугу. – Вот же свалился информатор на мою голову!

Информатор и правда был нетипичный. Нетипичный как минимум своим состоянием. В определенный момент Волкову даже стало казаться, что все это – какая-то глупая шутка. Однако старик решил не отступать. Решил разобраться в этом деле с Кузей до конца.

Опасности Волков уже не чувствовал. Создавшиеся обстоятельства скорее вызывали у него чувство неловкости и раздражительности, но никак уж не опасение за собственную жизнь. Ведь если его хотели бы убрать, вряд ли стали полагаться на ненадежного пьянчугу. А вот неопытность информатора и правда могла сыграть с последним злую шутку. Вероятно, в ожидании Волкова, он просто нажрался.

Что с Кузей делать дальше, Волков не очень представлял. Рассказать чего-то путного он уже не сможет. Это было очевидно. Тогда старик решил просто дотащить его до дома, а там уже действовать по ситуации.

Когда они добрались до железных, покрытых ржавчиной ворот, Волков проверил калитку. Она оказалась открытой. Он опустил железную ручку, открыл дверь и втащил невнятно бормотавшего что-то Кузю.

Волков попал в узенький, забетонированный двор. Тут его встретил невысокий, сложенный из старого красного кирпича домик с шиферной крышей. В небольших фасадных окнах горел свет.

Когда распахнутая Волковым калитка под порывом ветра громко захлопнулась, в окне мелькнул силуэт человека. ГКБшник напрягся. Примостив Кузю на кирпичные сходни, он сунул руки в карманы плаща, нащупал в правом наган.

Входную дверь открыли почти сразу. Волков нахмурился, увидев, кто появился перед ним. Крепкий мужчина лет тридцати пяти носил тельняшку с рукавами. У него было суровое лицо и бритая голова. На черепе уже проступал короткий ежик светлых волос. С хмурого лица в трехнедельной щетине на Волкова смотрели тяжелым, свинцовым взглядом маленькие голубые глаза.

Волков вынул руки из карманов. Если, увидев силуэт в окне, КГБшник напрягся, то теперь ему стало очевидно – опасности нет. Все потому, что молодой мужчина встретил его на костылях. У него не было правой ноги. Штанина треников оканчивалась узлом на культе.

– Это ты, значит, Волков? – спросил мужчина хрипловато.

– Твой дружок набрался, – Волков, указав взглядом на прислонившегося к стене дома Кузю.

Пьянчуга уже дрых, беспокойно похрапывая.

– Ты посмотри, – вздохнул мужик. – Вот сучий потрах. Говорил, бухать не будет. Даже денег ему дал, что б не прилаживался к алкашке. Ну что стоишь? Затягивай его в дом, пока он почки себе не отморозил. Сам-то я не могу.

Волков, кряхтя, затянул Кузю, бросил его на старый диван, стоявший в прихожей. Пьяница тут же свернулся на нем калачиком и заснул.

– Что-то подсказывает мне, что настоящий информатор – это ты, – сказал Волков, не отводя взгляд от пьяницы.

Парень хмыкнул.

– Информатор, – криво усмехнулся он. – м-да… Говорила мне маманя, не играть в весь этот СМЕРШ. Ну вот, доигрался. Лады, пойдем, поговорим.

Волков стал зыркать по сторонам. Дом был построен по-армянски. Основной жилой комнатой выступал просторный зал. Были тут еще две мелких спальни, в которых можно было разве что переночевать. Грязновой кухней служила дальняя часть прохожего коридора, тянувшегося через всю левую часть дома.

– Да не ссы ты, – сказал вдруг парень, – нет тут больше никого. Только я, Кузя да ты. Некого тебе бояться.

Волков не ответил, вместо этого он только сухо спросил:

– Воевал?

Вместе они прошли в зал, посреди которого стоял большой обеденный стол, заваленный хламом, грязной посудой и старыми газетами. Парень тяжело уселся в кресло, отложил костыли.

– Ты про это, что ли? – Он помассировал культю. – Ну, можно сказать и так. Полгода назад сильно ранили в бедро. Во время перестрелки. Мясуховские ранили. Ногу пришлось отнять. На этом моя, мать ее, карьера и кончилась.

– Бандюк, значит, – буркнул Волков.

– Бизнесмен, – хмыкнул парень в ответ. – Ну ты можешь называть меня как хочешь. Мне уже по#бать.

– Как звать-то? – Волков отодвинул один из стульев, стоявших за столом, сел.

– Тезка я твой. Тоже Сережа.

– Ты меня знаешь?

– Угу, – кивнул одноногий. – От братана моего. Он, кстати, и рассказал мне про тебя. Ну и про показания. Короче. Помощь мне твоя нужна.

– Помощь? – Нахмурил Волков брови.

– Ага. В обмен на информацию.

* * *

Настоящий момент

– Ты б хоть веревки ослабил, – пробурчал мне с заднего сидения Нерон. – Рука болит.

– Потерпишь, – я захлопнул дверь. – Переломов у тебя нету. Подумаешь, вывих плеча. Если будешь сотрудничать, может быть даже вправим.

Связанный на заднем сидении ФСКшник ничего не ответил. Через зеркало заднего вида я рассмотрел, как он пялится в окно отсутствующим взглядом.

Когда мы вернулись в город, первым делом я поехал на конспиративную квартиру к ФСКшникам. Правда, ничего полезного, кроме сотового телефона Нерона я там не нашел. В остальном были там только шмотки, предметы личной гигиены да немного оружия – пистолет и патроны к нему.

– Чтобы ты ни задумал, Летов, вряд ли это у тебя выгорит, – сказал Нерон.

– Посмотрим.

Я погнал машину со двора, выехал на трассу и помчал в сторону конторы. Нужно было срочно собрать моих, чтобы решать вопрос с Нероном. Кроме того, Волков остался один.

Сейчас мне было неизвестно, как дела у старика. Ведь мы так и не приехали ему на помощь. Выгрузив Нерона, я планировал поехать по тому адресу, где мы договаривались увидеться с Волковым. Мало ли что произошло. Может быть получится что-нибудь выяснить по этому поводу.

– Если ты хочешь договориться с генералом, вряд ли он станет тебя слушать, – снова пробурчал Нерон. – Особенно после того, что ты сделал с Учителем.

– Возможно, у него не будет выбора, а? – Оглянулся я к ФСКшнику.

В следующее мгновение запиликал сотовый телефон Нерона, который я оставил валяться на соседнем пассажирском. На зелененьком экране появились цифры неизвестно номера.

– Шеф звонит, – буркнул Нерон. – Кому-то надо ответить.

Глава 18

Я взял телефон. Он продолжал нервно пиликать в моей руке. Потом я глянул на сидящего на заднем сидении Нерона. Связанный, он выглядел отстраненно и смотрел куда-то в окошко.

Если отвечу я, Фомин может просто не согласиться со мной разговаривать. Тогда от разговора не будет толку. А если проигнорировать звонок, хитрый генерал тут же поймет, что дело неладно.

Оставался еще один вариант: дать Нерону ответить. И это казалось мне наиболее правильным. Кто бы ни ответил, Фомин так и так поймет, что дело у него в Армавире не ладится. Однако, если с ним заговорит Нерон, есть шанс выйти на контакт.

– Разговаривать будешь ты, – сказал я Нерону.

ФСКшник обратил на меня свой бесстрастный взгляд.

– И что мне сказать?

– Что Летов хочет договориться насчет передачи компромата, – ответил я. – Естественно, не бесплатно.

Конечно, по сути, деньги от этого Фомина мне были не нужны. Самое важное – умудриться забить ему личную стрелку. Я хотел, чтобы генерал сам приехал в Армавир. А самый действенный, по моему мнению, вариант – показать, что мы хотим продать ему этот его «компромат», раз уж он для него так ценен.

Фомин, очевидно, был осторожным человеком. А еще корыстным, раз уж решился на то, чтобы использовать свое служебное положение в целях заработка. Через много лет, в двадцать четвертом, таких людей можно было бы назвать «бизнесменами». Такой уж у них склад ума, что в любой ситуации они видят для себя пути, как заработать. Если для этого нужно обмануть – обманут. Если придать – придадут. А теперь, в это неспокойное время, в девяностые, ничего не помешает им отнять жизнь ради наживы.

Признаюсь, я всегда относился к людям, ставящим бабки во главу угла с неприязнью. Они казались мне мелкими, пустыми людьми, за душой у которых нет ничего кроме желания пополнить свой капитал. А таких, как Фомин, я просто презирал.

К несчастью, в девяностые, многие стали именно такими «коммерсантами», на гнушающимися убить ради денег.

Сам я всегда был далек от бизнеса только во имя самого бизнеса. То есть денег. Оборона всегда виделась мне не источником обогащения, а скорее инструментом, как обезопасить близких мне людей и меня самого от этого бардака, что твориться вокруг. Хозяйствовать мне приходилось исключительно через силу. Никогда я не получал удовольствия от того обстоятельства, что пополняется мой кошелек.

Но понимание сути коммерческих отношений давало понимание того, как мыслят сами коммерсы. Это было полезно, и сейчас это понимание может стать средством против Фомина. С комиксом, если он видит свою выгоду, можно договориться. Правда, если этот коммерс еще и отморозок, то он, скорее всего, воткнет нож тебе в спину, как только договор состоится.

Чутье подсказывало мне, что генерал Фомин был именно таким человеком. Он был отморозком, который не остановится не перед чем, если почувствует выгоду. И это чувство выгоды нужно ему дать.

Я протянул Нерону трубку сотового телефона. Пикнул кнопкой приема вызова.

Пару мгновений Нерон смотрел на меня волком, потом подставил щеку под телефон. Ответил:

– Алло. Нерон слушает.

* * *

– В том, что я остался одноногим отбросом виновен один человек, – пробурчал Сергей, потирая культю.

– Кто-то из мясуховских? – Холодным тоном спросил Волков.

– Не-е-е-т. Те ребята почти все или в могиле, или в тюрячке.

Одноногий ухмыльнулся.

– На них, честь по чести, я зла не держу.

– А что тогда?

Сергей на миг неприятно поджал губы. Глянул перед собой и взгляд его, на миг, будто бы провалился внутрь самого себя. Остекленел. Казалось, бывший бандит вновь переживает те неприятные ему воспоминания.

– Сергей? – Позвал его Волков.

Парень вздрогнул, стал быстро-быстро моргать.

– А… Да… Не обращай внимания. Накатывает время от времени. Эта сука у меня из головы не идет.

– Какая сука?

– Бригадир наш… Короче, дело было так. Отдыхали мы в тот день в пельменной одной. Ничего, как говорится, не предвещало. Выпили, закусили. Собрались домой ехать…

Сергей снова замолчал. Волков видел, что он силился не показывать своих эмоций, и потому делал паузы в речи, чтобы высказать такие тяжелые слова.

Волков на миг почувствовал, что испытывает к парню сострадание. Это чувство и эта мысль удивили его. Конечно же, своего удивления старый КГБшник не выдал. Он быстро разобрался в том, почему испытывает подобные чувства. Этот калека, как и его племянник, стал жертвой нового времени. Стал жертвой девяностых.

Кто знает, что двигало Сергея встать на скользкую дорожку. Может быть, дело было в предвкушении легкой жизни, легкой наживы. А может быть, как в случае с племянником Волкова, в страхе. В потребности быть защищенным от беспредела, что творился вокруг.

– Короче, налетели Мясуховские как саранча. Промчались мимо, расстреляли наших. Мы-то че? Мы все бухие, раненные. Сделать ничего не смогли. А на машине тогда один только бригадир был. Эта сука, к слову, тоже пулю получила. Но вместо того, чтобы пацанов спасти, он сам свалил. Сел в тачку и дал по газам. Трое в тот день погибли, я остался калекой. Мне тогда врач сказал: если б пораньше в больничку попал, может и спасли бы ногу. Типа, шину передержали.

Сергей сглотнул.

– Толку от меня теперь нету никакого. Отброс, а не человек. А мне, ведь, всего тридцать шесть лет…

– И что было дальше? – спросил Волков внешне бесстрастно.

– А что было? Хозяин пельменной вызвал скорую. Одного меня увезли. Я уж не помню, как там все было. Сознание потерял. А очнулся уже в больницы, безногим. А вот бригадир наш… Бригадир как ни в чем не бывало. Отбрехался, мол, думал, всех порешали. Погнал за пацанами, типа, трубы у него с собой не было позвонить. Да только брехня это все. Он просто в штаны нассал от страха и свалил. Перепугался, что от ранения коньки отбросит.

– Ты хочешь, чтобы я его нашел?

– Да. Черемушкинских больше нету. Эту суку защитить некому. А я сам разобраться с ним не могу.

Сергей снова будто бы демонстративно потер культю.

– Слабый я теперь. Толку от меня никакого. Взамен я расскажу тебе все, что знаю про эти показания, которые Кулыму передали.

– Откуда ты о них знаешь? – Кивнул вопросительно Волков.

– Да потому что я знаком с тем, кто эти показания и передал.

– Чем докажешь?

Сергей привстал со спинки кресла, выпрямился, подвигал затекшими плечами.

– Когда целыми днями сидишь сиднем, спина начинает ныть сильнее… Сильнее, чем эта культяпка, что у меня теперь заместо ноги.

Волков никак не прокомментировал его лирическое отступление. Он только вопросительно заглянул парню в глаза.

– Тебе же знакома фамилия Варламов? Бывший особист, КГБшник. Совсем как ты.

Когда Волков услышал фамилию своего товарища и протеже, он нахмурил брови. Удержался от того, чтобы задумчиво засопеть, стараясь не выдать Сергею своих чувств. Не то, чтобы он опасался показаться инвалиду слабым. Эмоции Волков скрыл скорее по привычке.

– Откуда ты о нем знаешь? – спросил он.

– Если согласишься помочь, расскажу все, что знаю.

– Как звали твоего бригадира? – Проговорил Волков, немного помолчав.

– Имени не помню, – покачал головой калека, – но погоняло у этой страшной, как война, скотины было Восьмера.

* * *

– И что он сказал? – Холодно спросил Женя, зыркая на Нерона через плечо.

– Сказал, что согласен созвониться со мной чуть позже, – ответил я, съезжая с высокого Сенного моста.

Когда Нерон ответил Фомину, они перекинулись буквально парой предложений. Нерон передал шефу мои слова, а тот, после недолгого раздумья согласился поговорить, но позже. Тогда уже я взял инициативу в свои руки, и сам стал разговаривать с этим генералом.

Прежде чем отключиться, ничего не ответив, Фомин успел услышать от меня, что если на связь он не выйдет, компромат будет передан куда надо.

Конечно, я не стал предусмотрительно и ему передавать ложь о военной контрразведке. Поостерегся, что у него есть какие-то связи и там. Если да, Фомин мог бы проверить мои слова и понять, что я просто блефую. Потому я не мог так рисковать.

Оставалось только ждать звонка.

– А если он пришлет еще убийц? – Спросил Женя тыкнув большим пальцем на Нерона. – Вот как эти двое.

– Мы с Волковым как-то обсуждали это, – сказал я. – КГБшник говорит, что ФСК сейчас неоднородно. Там внутри нее, сидит куча народу. Видя, что твориться с особистами, что нынешняя власть пытается ослабить силовиков в стране, те, в свою очередь, всеми силами пытаются удержаться на местах, чтоб система их не выплюнула в никуда, как вышло с Волковым. Там все грузиться между собой.

– А старик, видать, проиграл эту грызню, – безэмоционально констатировал Женя.

– Волков другое. Он идейный. Не привык к подкошенной возне, – покачал я головой. – Так вот, я это к чему…

Съехав с моста, я свернул направо и повел БМВ на Сенную улицу, которая проходила прямо под мостом. Медленно поехал вдоль небольших, спрятавшихся под опорами моста домиков, ларьков и магазинчиков. Стал взглядом искать рюмочную «на Сенной».

– К чему? – Спросил Женя.

– Волков считает, что присылать в Армавир еще людей будет слишком подозрительно для Фомина. Он сейчас сидит тише воды, ниже травы. Заботится только о том, чтобы о старых его делишках никто не узнал. Про компромат он вспомнил, видать, именно по этой причине. Напряженненько у них там сейчас, в ФСК. Видать, внутри полно своих недоброжелателей.

– Видать, – согласился Женя. – Который час-то? Рюмочная, похоже, закрыта.

Под мостом было светло от фонарей, что раскинулись вдоль автодороги. Окна домов уже не горели, но все же впереди я увидел пятно света. Фонарь над каким-то магазином горел, освещая узкую дорогу и кривой бетонный тротуар.

Когда я остановил машину прямо под ним, потертую вывеску рюмочной. Двери были закрыты, но внутри горел тусклый свет. Я вышел.

– Оставайся тут, Жень. Приглядывай за этим.

– Понял, – бросил Корзун, поигрываю наганом.

Я отправился к входу. Подергал ручку. Оказалось, что закрыто. Тем не менее внутри явно были люди. Сквозь тяжелую деревянную дверь, с толстым, заклеенным темной пленкой стеклом, я видел шевеление внутри помещения.

Отойдя посмотреть, я прикинул, может ли у рюмочной быть другой, черный ход. Тогда я завернул за угол, соседнего с ней дома, прошел немного глубже и там попал во двор нескольких соседствующих хрущевок.

Было темновато. Всего два источника света: один над козырьком дальнего подъезда, другой где-то за гаражами. За гаражи я и отправился.

Спугнув по дороге каких-то наркоманов, трущихся у гаражей, я зашел за ряд цветастых железных грарижков. По узкой дорожке между домами, попал в маленький задний дворик. Или даже, скорее въезд, закрытый железными воротами. Свет горел над входом. У низенькой железной двери курил полноватый мужик.

Как только я протиснулся между гаражами и задней стеной соседнего помещения, мужик напрягся.

– Здорова, – сказал я, – рюмочная это?

Мужик помрачнел. Поплевал на сигарету, выкинул, растоптал окурок.

– Чего, проблемы какие-то, братан? – Спросил он хрипловато.

– Я ищу одного моего друга. Старичок такой. Среднего роста, седой. Носит, обычно, шляпу и серый плащ.

Мужик, услышав описание, вдруг кинулся внутрь, попытался закрыть дверь, но я подоспел, схватил ее за торец, втиснул ногу между тяжелой железной дверью, которую почти закрыли изнутри, и косяком.

– От#ебись, мля! Чего тебе надо⁈ – Закричал толстяк с той стороны.

Поведение мужика было настолько неадекватным, что первой моей мыслью стало:

«С Волковым что-то случилось».

– Открой дверь, пес, – сквозь сжатые зубы процедил я.

– Сиська, Портной! Тут какой-то черт к нам ломится! – Заорал толстяк.

С обратной стороны тут же послышался топот ног, дверь ударили, но я успел отпрянуть от нее. Толстяк, в компании двух своих дружков вышли на улицу.

– Те че, фраер, жить надоело? – Пробурчал высокий, но худой как палка мужик в свитере под горло.

– Ты, это… – мычащим голосом заговорил второй, крепкий и бритый налысо, – вали отседова.

Я смерил всю троицу тяжелым взглядом.

– Вали, кому говорят! – Завыл бритый и замахнулся не пойми откуда взявшейся фомкой.

– Видать, по-хорошему вы не хотите, – проговорил я угрожающие и сжал кулаки. – Ну лады.