Текст книги "Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 7 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

Адвокат поджал тонкие бледные губы.

– Не скрою, что в определенном смысле я некоторым образом связан с человеком, которого вы упомянули, – витиевато ответил адвокат.

Вот так номер. А Фомин оказался крепким орешком. Спровоцировать его будет не так просто, как мне казалось на первый взгляд. Видимо, генерал понимает, что пока он находится в Краснодаре, ему ничего не угрожает. По крайней мере физически. Потому и не оставляет попыток решить все через посредников. Ну что ж. Я ему такой возможности не дам. Ему придется приехать, чтобы обсудить передачу компромата. И тут я буду уже готов к его визиту.

– Как вас, говорите, зовут? – Переспросил вдруг Степаныч.

Адвокат изобразил добродушное выражение, приподнял реденькие брови.

– Филип Семенович Чешский-Кононенко, – повторил он. – Я человек не местный. Специально, чтобы встретиться с вами, сегодня же утром выехал из Краснодара. Мой водитель ожидает на стоянке. Признаться, я еще даже не обедал, так торопился с вами увидеться. Считаю, мне крупно повезло, что я застал вас в конторе вашего предприятия.

– А я про него слышал, – шепнул мне Степаныч.

– Знаешь его?

– Лично – нет. – замявшись, помедлил с ответом старик. – Но не раз слышал от знакомых.

Я глянул в какие-то мокроватые глаза Чешского-Кононенко. Адвокат бесстрастно наблюдал за тем, как мы перешептываемся.

– Если вам требуется время, чтобы обсудить какой-то вопрос, – адвокат снял шляпу, глянул на лавку, стоящую у входа, – я могу подождать. Разрешите, я присяду.

– Присядьте, – сказал я.

Вежливо кивнул, присел на стул. Мы со Степанычем обратились к нему спиной. Сделали вид, что идем к кабинету.

– Что ты о нем знаешь, Степаныч?

– Слышал эту фамилию и не раз. Мужики, кто бывает в Краснодаре, говорят, что это местный крутой адвокат. Что у него серьезная крыша, потому он не бриться работать с самыми отмороженными бандитами города. Например, помнешь того хмыря, Михалыча?

– Такого забудешь, – пробурчал я.

– Ну вот. Когда его батю, Михайловского, насмерть забили железной арматурой, Чешский-Кононенко защищал в суде одного из киллеров, который попался ментам.

– Не знаешь, чем все кончилось.

– Мужики рассказывали, – продолжил Михалыч, – что его посадили. Но Чешский-Кононенко умудрился срок ему скостить. Как-то умудрился доказать, что-то было не заказное убийство, а личная неприязнь на почве бытовых отношений.

– Что за бред? – Нахмурил я брови.

– Так говорят, – пожал плечами Степаныч. – Я знаю, что Чешский-Кононенко защищал других бандосов, блатных, авторитетов. Кого-то, вроде даже отмазывал.

– Полагаю, вот мы и познакомились с его крышей, с Фоминым.

Промолчав, Степаныч покивал. Потом спросил:

– Ну? И что делать будем?

– Я украдкой глянул за спину, на адвоката.

Тот задумчиво смотрел в потолок. Делал вид, что рассматривает какое-то одно только ему известное интересное место на свежей побелке.

– Значит, ваш наниматель не соизволил приехать сам, – обратился я к адвокату.

– Как вы могли понять, – Чешский-Кононенко заулыбался, – у него немало других забот. Потому нет ничего удивительного в том, что он поручил такой деликатный вопрос профессионалу.

– Он вообще любит поручать своим профессионалам деликатные вопросы, – недовольно пробурчал Степаныч.

Старика раздражал деланно дружелюбный и спокойный тон адвоката. Это было видно по недовольному лицу и тону Степаныча.

– Мне кажется, это вполне естественно, – пожал плечами адвокат.

– Признаюсь, я несколько удивлен тем, кого Фомин прислал к нам сейчас. Раньше от него приезжали люди несколько иного рода занятий, – ухмыльнулся я.

– Иного рода? – Чешский-Кононенко изобразил непонимание.

Мне этот гад тоже не нравился. Скользкий сукин сын…

– Оперативки, которые приехали в город. Которые убивали, похищали, шантажировали и пытали людей, – буднично проговорил я.

– Ну что ж, – вздохнул Чешский-Кононенко, – Армавир сам по себе довольно неспокойный город. Я очень сочувствую вам, раз уж вам пришлось столкнуться с такими отвратительными людьми. Но уверяю вас, мой наниматель – это исключительно честный и порядочный человек. Я не могу поверить, что он может пользоваться подобными недостойными методами. Я знаю его исключительно как очень порядочного мужчину, решающего свои проблемы только в правовом поле.

– И потому, вы приехали торговаться о компромате, способном в один миг загнать Фомина за решетку?

– Я приехал торговаться по поводу наградного оружия, которым очень дорожит мой наниматель. Это заслуга за многолетнюю и верную службу Родине. Мой наниматель очень дорожит этим предметом и крайне расстроился, когда его бессовестно выкрали, – невозмутимо сказал адвокат. – Я буду рад, если вы поспособствуете его возвращению. Естественно, за щедрое вознаграждение.

– А показания? – Не удержался Степаныч.

Я видел, как закипает старик. Степаныч терпеть не мог лицемерия. Особенно такого явного, что проявлял сейчас Чешский-Кононенко. Впрочем, стоило мне глянуть на Степаныча, как тот тут же смекнул, что может неосторожно брякнуть лишнего и взял себя в руки.

– Что ж, этот вопрос мы тоже можем с вами обсудить, – уклончиво ответил адвокат.

* * *

Непривыкшие к свету глаза Фурсова защипало, когда люк его подвала распахнулся. Сначала он решил, что это пришел кто-то из людей Летова. Во времени ФСКшник совершенно потерялся и слабо представлял который час. Знал он только, что раз в сутки ему приносят еды и воды. Поэтому Фурсову показалось, что сейчас как раз подходящее время для этого.

– Кто тут? – прошептал привычным делом Фурсов.

Каждый раз еду приносили разные люди. Если это был старик Степаныч, то Фурсов знал, что ничего интересного ему не перепадет. Степаныч вел себя с ФСКшником сдержанно и сухо. Можно было даже сказать «обязательно». Говорить он с ним не любил и просто оставлял еду, а потом быстро удалялся.

Один раз к нему приходил сам Летов. Обычно Летов говорил с ним о том, что Фурсова собирались убить свои же. Он раз за разом повторял эту мысль ФСКшнику. Фурсов постоянно отшучивался, однако, слова Летова уже давно заронили в душе оперативника зерно сомнение. С каждым днем, что он проводил тут, оно прорастало все сильнее.

Еще Фурсов был знаком с Женей Корзуном. Именно его ФСКшник и ожидал. Именно поэтому спросил, кто идет. В прошлый раз Казун дал ему сигарету, разрешил покурить. На это и надеялся Фурсов. Курива хотелось до такой степени, что казалось, уши скручиваются в трубочку.

– Фурсов? – Прозвучал знакомый голос Нерона.

– Нерон?

– Тихо. Не разбуди охранника.

– Откуда ты тут взялся? – Удивился Фурсов.

– Долгая история. Сейчас я спущусь и помогу тебе.

Нерон аккуратно и неуклюже стал слезать по железной лестнице. Фурсову сложно было скрыть своего удивления. Ведь он считал, что его напарник погиб. Что его застрелил старик Волков. Но вот он спускается к нему в темницу.

– Там, справа, есть выключатель, – прохрипел Фурсов.

Нерон покрутил головой, щелкнул светом, найдя черный тумблер. Потом он торопливо закрыл за собой люк, стараясь не издавать лишнего шума.

– Я думал, ты помер, – вздохнул Фурсов.

Нерон спустился к земляному полу. Прихрамывая, отправился к Фурсову, сидевшему в углу, на старом ватном матрасе.

– М-да… – Простянул Нерон, осматривая наручники, которыми Фурсова приковали за левую руку к железной, растущей прямо из стены полке для закруток.

В узком подвале было сыро, прохладно, и воняло затхлостью. Сам-то Фурсов уже давно не ощущал этого запаха. Однако понял, что Нерон в полной мере «насладился» им. Об этом говорил сморщившийся нос оперативника.

– А ты неплохо выглядишь, для пленника, – опустился Нерон к Фурсову. Взял его за полу теплой куртки. – Даже одежду дали, чтоб ты тут не задубел.

– Они относятся ко мне подозрительно бережно, – проговорил Фурсов. – Хорошо кормят. О каком-то физическом воздействии и речи не ведется. Только разговаривают.

– Летов о чем-нибудь тебя спрашивал? Что ты ему рассказал?

– Ничего. Он ни о чем не спрашивал, – поторопился ответить Фурсов.

Нерон задумался.

– Ты знаешь, что это означает, – мрачно сказал Нерон.

Фурсов знал, но смолчал.

– Им от тебя что-то нужно. Тебя пытаются перевербовать.

Фурсов не ответил и в этот раз. Нерон задумчиво смотрел ему в глаза пару мгновений, потом встал.

– Их там, сверху, двое. Видать, устали. Часовой ихний заснул. Если мы выберемся вместе, у нас будет шанс уйти. Двое на двое, все же лучше, чем ничего.

– Ну да, – хмыкнул Фурсов. – Ты ранен, я тоже не в лучшей форме.

Нерон, изучая наручники, замер. С укором глянул на Фурсова.

– Да они ж детишки. Два пацана, не старше двадцати пяти. В шпионов решили поиграть, сукины дети. Вдвоем мы их разделаем на раз два. Только нужно тебя освободить.

Нерон попытался изломить цепочку, чтобы освободить Фурсова, однако, неудобное положение руки последнего не дало ему этого сделать.

– Сука… – Пробурчал он, потом осмотрелся. – Нужно чем-то сбить цепь.

– От грохота все повскакивают, – заметил Фурсов. – Да тут и нечем. Из полезного лишь ведро, куда я ссать хожу.

Нерон от отчаяния попытался разжать скобы наручников, надеясь, видимо, на то, что наручники – дешевая китайская игрушка. Ожидаемо сделать этого он не смог.

– Мля… – Выдохнул он отступая. – Может, ты знаешь, у кого ключ?

– Летов держит его при себе, – вздохнул Фурсов. – Думаешь, я не пытался освободиться?

Нерон задумался.

– Ладно. Я найду способ выбраться и вернусь за тобой.

Он встал, пошел было на выход.

– Стой, – Фурсов встал. – Стой! Ты не можешь меня просто так тут оставить!

Нерон замер. Обернулся.

– Держись как раньше. На контакт не иди. Ничего им не рассказывай. За тобой скоро придут.

– Нет, стой!

– Тихо, не кричи, – зло прошипел ему Нерон. – Или ты хочешь, чтобы они там попросыпались, нах? Если будешь голосить, нас схватят обоих!

– То, что говорил мне Летов, правда? – Выдал Фурсов.

Нерон поджал губы.

– Ты это о чем?

– Ты нанял тех бандосов, чтобы прикончить меня, ведь так? Тебе поручил это Фомин? Он хочет от меня избавиться?

Нерон не отрывал от Фуросва взгляда. Потом, наконец, ответил ему:

– Ты прав. Я не могу тебя оставить просто так.

Нерон Вернулся, взял ведро, выплеснул его содержимое в дальний угол.

– Цепочка тонкая. Попытаемся перебить.

– Ты не ответил на мой вопрос, – покачал головой Фурсов.

– Если сделаем все быстро, успеем подготовиться до того, как они сюда спустятся. Положи цепь на эту железяку, – проигнорировав слова Фурсова, сказал ФСКшник.

– Ты не ответил на мой вопрос, Вася.

Нерон вздохнул. А потом изо всех сил дал Фурсову ведром по лицу.

* * *

– Это очень неблагоразумно, Виктор, – с явно притворным сожалением в голосе сказал Чешский-Кононенко.

– Почему же? – Хмыкнул я, постукивая пальцами по стеклу, укрывавшему ставленницу моего рабочего места, – а мне оно кажется очень даже благоразумным. Я, понимаете ли, привык работать с людьми напрямую, без посредников.

Уже привычным мне движением, адвокат поджал тонкие губы. И без того бледные они становились еще бледнее всякий раз, когда он так делал.

– Как вы, полагаю, знаете, мой доверитель трудится на очень ответственной должности. Он не может покинуть свой пост, когда ему вздумается.

– Вы понимаете, что это не мои проблемы. У меня есть товар, у вас есть купец. В целях собственной безопасности, я буду обсуждать любые вопросы по этому делу лично с Фоминым. Иначе никак.

– В таком случае дело может серьезно затянуться, – пробурчал недовольно адвокат.

Степаныч засопел. Кажется, старик держался за последнюю ниточку своей воли. Я видел, как по неизвестной мне причине, его раздражает этот человек. Причем, по-видимому, Степаныча раздражало в нем все – от внешнего вида до надменного и менторского тона, которым адвокатишка с нами общался. В целом, я разделял чувства Степаныча, но давать воли эмоциям было совсем не время.

– Степаныч, можно тебя попросить кое о чем, – сказал я.

– М-м-м-м? – Старик обратил ко мне свой недовольный взгляд.

– Сережа Лавров должен был пересчитать патроны в оружейке. Переправерь, пожалуйста, бьется ли по документам.

– С удовольствием.

Я услышал в голосе Степаныча нотки облегчения. Кажется, старик был рад, что ему не придется находиться в одной комнате с этим горе-адвокатом. Видимо, беспокоясь за меня, он решил, что мне может понадобиться какая-то помощь. Однако, видя, что ситуация под контролем, он стал только раздражаться.

Признаюсь, меня даже заинтересовала его реакция. Степаныч был рассудительным и очень спокойным человеком. Мало что могло вывести его из себя. Товарищи очень ценили старого отставного милиционера за эти качества. Потому я решил расспросить его, в чем дело, когда поговорю с Чешским-Кононенко.

Степаныч встал со своего стула у стеночки и вышел из комнаты. Адвокат не удостоил его взгляда, вместо этого, задумчиво опустил глаза.

– Затянуться, говорите? – Переспросил я у Чешского-Кононенко.

– Именно. Я думаю, это не в интересах ни одной из сторон.

– Это не в интересах именно Фомина, – я ухмыльнулся.

Адвокат потемнел лицом.

– Почему же? – Спросил он.

– Потому что, ваш наниматель не единственный наш купец. Если вы понимаете, о чем я.

Чешский-Кононенко снова замолчал. Он молчал долго. Думал, что мне ответить.

– Значит, вы отказываетесь вести дела через меня, Летов?

– Отказываюсь. Только личная встреча.

Адвокат хмыкнул.

– И все же, мой наниматель был прав.

– В чем же?

– Вы стремитесь вести дела не как цивилизованный человек, Летов, а как главарь бандитской группировки, в которой значение имеет только личная сила и авторитет лидера.

– С волками выть, – буркнул я недовольно.

– Я передам ваши слова моему доверителю, – адвокат встал. – Что ж. Думаю, больше нам нечего сказать друг другу.

Чешский-Кононенко уже хотел, было, выйти из моего кабинета, но застыл у входа, обернулся.

– Хотя нет, есть кое-что.

– Я слушаю, – откинулся я на спинку своего кресла.

– Если вы хотите разговаривать на равных с сильным, убедитесь, что вы в достаточной мере соответствуете ему. Иначе сложно будет найти общий язык.

– Избавьте меня от этих банальностей, господин Чешский-Кононенко, – выдержал я колкость. – И счастливого пути. Если поторопитесь, может, успеете вернуться в Краснодар к вечеру.

Адвокат неприятно изогнул свои тонкие губы. Все потому, что мой ответный выпад попал в цель. Чешский-Кононенко не ожидал, что поездка его станет такой безрезультатной. Я быстро понял, что он привык, когда к его визитам относятся с трепетом и уважением. И то обстоятельство, что я так легко отмахнулся от адвоката, явно задело его самолюбие.

– Что ж. Бывайте, Летов. Удачи вам, в ваших делах. Она вам понадобится, – сухо проговорил адвокат и вышел.

– Поторопитесь. К вечеру на въезде в Краснодар бывают пробки, – хмыкнул я в ответ.

Адвокат уехал быстро. В окно я видел, как его представительская, покрытая слоем дорожной грязи машина, откатила от парковочного кармана Обороны и направилась к центру города.

После я встал из-за стола. Направился в кабинет, где сидел Степаныч. Он рылся в бумажках, сопоставляя опись со сметой закупки.

– Ну как у тебя тут дела? – Спросил я.

Старик вздохнул.

– Идут.

– Чего это на тебя нашло?

Степаныч нервно поднял взгляд. Почему-то посмотрел на меня исподлобья.

– Ты это о чем, Витя?

– Об этом адвокате. Если б ни я, ты б, наверное, придушил бы его голыми руками.

Снова недовольно засопел.

– Внимательный ты, Витя. Этого у тебя не отметишь.

– Ты знаешь этого Чешского-Кононенко. Верно?

– Верно. Знаю.

– Тогда рассказывай, – я поставил перед собой стул спинкой вперед, сел на него верхом. – Я весь внимание.

* * *

Если сказать, что Чешский-Кононенко был раздражен, это ничего не сказать. Сидя на заднем сидении и наблюдая в окно пассажирской двери, он только и думал, что о том, какой же наглый и дерзкий мальчишка этот Летов.

– Он еще не знает, с кем связался, – пробурчал юрист себе под нос. – Либо этот Летов глуп как пробка, либо за ним стоит такая сила, о которой мы даже не подозреваем.

– Надо заправится, Филипп Семеныч, – буркнул водитель с переднего сидения.

– Ну так заправляйся! – Раздраженно ответил ему адвокат. – Или че? Бабки тебе нужны? Так, я ж дал на бензин еще утром!

– Да нет… Я просто предупредил, что заедем на заправку, – проговорил замявшийся шофер.

– Ты не языком мели, а делай свое дело! Дебил…

Шофер ничего не ответил, только срулил с дороги на первую же попавшуюся заправку. Остановил машину у автомата, сам пошел к кассе, чтобы купить топлива.

Юрист вздохнул, глядя, как к соседнему автомату подъезжает черный шестисотый мерс. Это обстоятельство вырвало Шофера из раздумий. Раньше подобных машин он не замечал в городе. Слишком этот автомобиль был роскошным для местных. Чешский-Кононенко мог бы биться об заклад, что если у кого-то в городе и есть подобный автомобиль, то таких людей тут точно единицы. Масло в огонь подливало еще и то, что мерседес был наглухо, по кругу тонирован. Даже в Москве подобных тонированных машин было немного. Что уж говорить об Армавире.

Водитель мерса – крепкий лысый мужик в деловом костюме вышел из машины. Направился к кассе. Юрист пронаблюдал за ним. Почему-то машина очень заинтересовала адвоката.

Чешский-Кононенко видел, как выходец из мерса перекинулся с его шофером парой слов. Когда последний оплатил и пошел обратно к юристу, Чешский-Кононенко твердо решил, что расспросит шофера о том, что же спрашивал у него водитель мерседеса.

– О чем вы говорили? – Спросил юрист, как только водила сел за руль.

– Чего? Чего говорите? – Не расслышал он.

– Что говорил тебе этот бритоголовый?

– А! Этот? – Шофер указал взглядом на лысого, стоящего у кассы. – Да спрашивал, знаю ли я, как проехать к конторе, в которой мы только что были. Адрес уточнял.

– Адрес Обороны? – Прошептал юрист.

Внезапно задняя дверь мерседеса распахнулась. Оттуда вышел полноватый черноволосый мужчина-кавказец в светлом костюме с отливом. Увидев его, адвокат не поверил своим глазам. Более того, у Чешского-Кононенко чуть было не отвисла челюсть.

– Это он? Он едет к Летову? – Проговорил он вполголоса.

– А? Чего? – Обернулся к юристу водитель.

– Дед Хасан едет к Летову?..

Глава 22

Степаныч вздохнул, откинулся на стуле.

– Не очень это приятная тема, Витя. Да только, думаю, если не расскажу, так и буду весь этот осадок в душе носить.

Промолчав, я только понимающе покивал.

– В общем, – продолжал старик, – связано это с моей дочерью.

Тогда я припомнил историю жизни Степаныча, когда он, тайно от всех, отправился в Краснодар, чтобы наказать тварей, изнасиловавших и убивших его дочь-студентку.

– Ты думаешь, почему я помчался туда, в Краснодар тогда? – С трудом говорил Степаныч. – Потому что узнал от тамошних знакомых, что одного из злоумышленников взяли. Да только… Только защищал его тогда как раз этот адвокат. Фамилию я его уже давно забыл. Помнил только, что какая-то она у него необычная. А как этот гад к нам в контору пришел и представился, так фамилия в памяти сразу и всплыла.

– Чешский-Кононенко защищал убийц твоей дочери? – Нахмурив брови, спросил я.

– Да. Одного из них. Я тогда следил за делом. Мне друг оттуда письма писал, как суд проходит. Когда я узнал, что подонка отмазали от тюрьмы, впал в настоящее уныние.

Степаныч в очередной раз тяжело вздохнул. Я понимал, как сложно ему вспоминать те времена. Старику приходилось напрягать волю, чтобы возвращаться к ним и рассказывать мне о своих переживаниях.

С другой стороны, я поймал себя на мысли, что наша с ним рыбалка, тогда, после той истории с похороненной Степанычем СВД, оказалась ненапрасной. Черствый в выражении своих чувств старик находил в себе силы, чтобы делиться этим с другом. Я всегда считал, что нечего носить на душе груз. Он будет только отвлекать человека, бередить старые раны. Лучше уж сбросить его здесь и сейчас, как и делал Степаныч.

– Именно после этой новости, ты решился на месть?

– Да, – Степаныч покивал. – Понял, что справедливость в этом случае можно выковать только своими руками. Вот и выковал.

– Значит, я поступил правильно, что отказался иметь дело с адвокатом, – я встал.

– Правильно, Витя. Этот Чешский-Кононенко – та еще мразь. Думаю, встреть я его несколько лет назад, придушил бы собственными руками. Да только теперь уже рана та подзажила. Не без твоей помощи.

– Я рад, – я улыбнулся. – Ну ладно. Не буду мешать, Степаныч. Пойду. Нужно попытаться выйти на связь с Волковым. Старик пропал, и я думаю, ему может угрожать опасность.

Степаныч покивал. Я же, уходя из его кабинета, задумался о том, что возможно, Старик в немалой степени повлиял на то, каким я стал. Под налетом лет я начал забывать, в каких условиях ковалась моя личность.

Со Степанычем я общался с самого детства. Принцип о том, что только ты сам, своими силами, можешь добиться справедливости, наверняка укоренился во мне именно со Степанычевой подачи. Сейчас я шел и был благодарен ему за это. Ведь если бы не он, наверняка я бы не смог сделать того, что сделал, когда судьба дала мне второй шанс прожить жизнь заново.

* * *

Удар пустым, но тяжелым от налипшего на дно и стенки застарелого цемента ведром, оказался ощутимым. Фурсов почувствовал жуткую боль под правым глазом. Что-то громко щелкнуло в голове. Фурсов быстро понял, что это лопнула лицевая кость.

Он откинулся на стену, а сверху, на него тут же упал Нерон, стал душить, страшно кривя лицо.

– Ты им нужен, – прошипел ФСКшник, – нужен им для чего-то. Я не могу допустить, чтобы ты сотрудничал с Летовым…

Фурсов хотел было что-то ответить, но не мог. Холодные, складские от пота руки Нерона сдавливали ему гортань так, что ФСКшнику показалось, будто она вот-вот лопнет.

– Я всегда знал, что тебе нельзя доверять, – холодно шипел Нерон, – знал, что ты слабейшее звено в нашей цепочке. Ты уже проявил себя в Афгане. Тебе нельзя было доверять. И я, и шеф, знали это… И теперь тебе крышка…

– М-х-м-м-м-м, – только и смог прохрипеть Нерон в ответ.

Когда люк подвала распахнулся, на миг Фурсов решил, что спасен. Однако этих глупые мысли быстро выветрились из его головы. Вернее, он прогнал их сам. Прогнал, потому что хорошо знал Нерона. Этот отморозок не отступит.

– Э-э! Э! – Закричали сверху.

Нерон среагировал мгновенно. Фурсов почувствовал, как ослабилась хватка, а Неронов юркнул ему за спину, захватил шею предплечьем.

– Назад, или я сверну ему шею! – Прошипел он вошедшим.

Корзун медленно спустился по лестнице. Все это время он держал наготове наган, чтобы в любой момент застрелить Нерона.

– Верткий ты гад, – безэмоционально проговорил молодой Женя Корзун, застыв перед ними.

Потом он немного помолчал, оценивая ситуацию. Фурсов тем временем попытался сглотнуть. Это движение отдалось болью в горле. Казалось, кадык его был не на месте после того, как бывший товарищ попытался его задушить.

– Если дернешься, я сверну ему шею, – сказал Нерон.

– Сверни, – пожал плечами Корзун. – Какая мне разница? Может быть, ты даже не успеешь. Потому что я прошью вас пулей быстрее, чем ты сам дернешься.

С этими словами Женя взвел курок револьвера. Фурсову показалось, что барабан нагана прокручивался целую вечность.

– О нет, я не дурак, – возразил Нерон. – Думаешь, я не знаю, что Фурсов вам нужен. Не просто так вы держите его тут. Кормите неплохо. Сидит он у вас в теплой шубе, даже не битый. Так, с пленными не обращаются, если они не имеют никакого значения.

Женя ничего ему на это не ответил.

– Если ты его прикончишь, то сам не уйдешь отсюда живым, – проговорил Корзун своим монотонным, будто бы безжизненным голосом.

– Я это знаю, – покивал Нерон. – И не боюсь.

Нерон был уверен, что Корзун не предпримет никаких решительных действий. В их компании главным был Летов. Именно этот мальчишка, которому не стукнуло еще и двадцати пяти, был мозгом среди Обороновцев. Остальные не сделают и шага в сторону, пока он им не прикажет. Именно на это Нерон и надеялся.

– Чего ты хочешь? – Раздумав пару мгновений, спросил Корзун.

– Я хочу поговорить с Летовым. Прямо сейчас. Не знаю как, но мне нужно чтобы он был тут через тридцать минут. Иначе я прикончу Фурсова.

Корзун посмотрел на Нерона с надменным пренебрежением во взгляде, а потом спустил курок. Выстрел в таком небольшом помещении прозвучал так громко, что Фурсову показалось, сейчас лопнут барабанные перепонки.

Фурсов вздрогнул от резкого звука. Вздрогнул и Нерон. А потом страшно завыл от боли.

* * *

– Так значит, ты говорил с ним? – Спросил я у Волкова.

Старый КГБшник покивал.

– Да. Я все узнал. Человек, что передал показания одноногому был знаком с моим другом. По его просьбе он и приехал в Армавир, чтобы передать показания мне.

– Но не передал, – покачал я головой отрицательно.

Мы встретились с Волковым в его квартире. В этот раз я снова позвонил старому КГБшнику, и тот оказался дома. Выходит, Волков просто встречался с человеком, на которого ему указал информатор.

– Верно. Не передал. У меня складывается впечатление, что одноногий Сергей просто не смог найти меня, хоть мы и жили в одном городе.

– Не смог, или не стал.

– Возможно, и не стал, – Волков, сидя на небольшом диванчике, стоявшем в зале его просторной трехкомнатной квартиры, с хрустом почесал подбородок.

– Значит, ты встречался с братом одноногого?

– Да.

– И тот рассказал Сергею все, что знал обо всей этой ситуации с Фоминым, тобой и твоим товарищем, что сидел в тюрьме.

– Да.

– Я думаю, – поразмыслив несколько мгновений, начал я. – Сергей хотел выслужиться перед еще живым Кулымом. Видимо, знал, что у него были какие-то дела с Фоминым. Вот и передал ему показания, чтобы доказать свою преданность группировке.

– У меня тоже были такие мысли, Виктор.

Волков и раньше был угрюм и молчалив. Теперь же его настроение, казалось, стало еще по-настоящему мрачным. Иногда взгляд старика виделся мне каким-то зловещим. И в то же время задумчивым. Было у меня определенное ощущение, что он что-то задумал.

– А я думал, ты меня просто кинул, – сказал Волков, будто бы переводя тему. – А оказалось, тебя схватили. Фомин, вдобавок, еще и Учителя за тобой прислал.

– Ты знал его?

– Да, – старик кивнул. – Когда-то он был достойным офицером. В спецназе о нем отзывались сугубо положительно. А потом он связался с Фоминым. Ну и скурвился. Стал мясником у него на побегушках. Многие из органов об этом знали, но предпочитали не замечать.

Волков вздохнул, замолчал.

– Что ты будешь делать с этими двумя? С Нероном и Фурсовым.

– Использую их, чтобы выманить Фомина в Армавир, – ответил я. – Фурсов думает, что я связался с военной контрразведкой и теперь хочу сдать им все – и его оперативников, и компромат. Однако я хочу сделать ему кое-какое предложение.

– Предложение?

– Да. Предложение.

– О чем ты.

Тогда я рассказал Волкову и о деньгах, которые я якобы хочу получить, как выкуп за компромат, и Фурсова с Нероном, и об адвокате, который сегодня днем заявился ко мне в контору.

– Адвокат? Это хороший знак, – покивал Волков, – это значит, что Фурсов занервничал. Он не станет просто игнорировать тебя, Летов. Это хорошо. Ты молодец. А что потом?

– Попробую через нашего дружка помощника прокурора выйти на самого прокурора. Доказательств у нас достаточно. Если все выгорит, не успеет Фурсов высунуть харю из машины, его схватят.

– Схватят, говоришь, – мрачно ответил Волков. – Ты хочешь засадить его за решетку?

– А ты хочешь его прикончить? – ответил я вопросом на вопрос.

Внезапно мой сотовый зазвонил. Звонок был от Жени. Я тут же ответил.

– Да?

– Витя, срочно хватай Степаныча, и летите к нам.

– Что случилось? – Нахмурил я брови.

– Проблемы у нас тут. Серьезные. Времени болтать нету. Расскажу все на месте.

– Понял, выезжаю.

Я пикнул телефоном и сунул его в карман.

– У Жени с Фимой какие-то проблемы, – бросил я Волкову. – Надо срочно ехать.

С этими словами я встал с кресла и направился на выход.

– Стой, – окликнул меня КГБшник, – я еду с тобой.

Я застыл на месте у выхода из комнаты. Обернувшись, глянул на Волкова. Потом махнул ему рукой.

– Хорошо. Погнали.

Женя попросил взять Степаныча, а потому пришлось вернуться в контору Обороны. Благо от квартиры Волкова до нее было не так далеко. Минут через семь мы уже подъезжали к бывшей прачечной.

Странное я заметил сразу. На стоянке, у фасада конторы, стоял черный, наглухо тонированный мерседес.

– Ты кого-то ждешь? – Спросил Волков, мрачно уставившись на машину.

– Нет. Не жду, – сказал я холодно.

Волков достал наган из внутреннего кармана пальто. Покрутил барабан, проверяя патроны.

– Оружие есть? – спросил он.

– Надеется.

Я поставил машину рядом с мерсом. Угрюмый лысый водила тут же выбрался из-за руля шестисотого. Закурил.

Когда мы с Волковым вышли, я тут же спросил у него:

– Ко мне?

Тот посмотрел на меня скучающим взглядом.

– Босс ждет внутри.

Мы с Волковым переглянулись и пошли в контору. Когда оказались внутри, я увидел, что в зоне отдыха, на большом диване и креслах сидят три человека. Все трое были кавказцами. Двое из них, помоложе, оказались крепкими парнями в черных деловых костюмах. Их черные армянские глаза смотрели на нас с Волковым с высокомерным безразличием.

Третий, невысокий и полноватый мужчина за пятьдесят, одетый в светлый костюм, непринужденно разговаривал о чем-то со Степанычем. А вот на лице последнего не читалось никакой непринужденности. Напротив, он выглядел напряженным, словно струна.

Когда мы вошли, их со Степанычем разговор тут же закончился. Все трое мужчин уставились на меня.

– Вот, значит, ты какой, Виктор Летов, – хрипловатым глубоким голосом проговорил старший из троицы.

Я быстро узнал этого кавказца. Все потому, что не раз и не два видел его портреты в газетах.

– Ну здравствуй, Витя, – с легким кавказским акцентом проговорил мужчина. – Рад, что нам с тобой довелось увидеться. Ну что ты там стоишь, будь как дома!

Мужчина рассмеялся, а на лицах его подручных появились ухмылки.

– Не думал, – заговорил я, – что сам дед Хасан заглянет в мою Оборону.

– А уж я как не ожидал, дорогой, – мужчина помрачнел, – что мне придется мимоходом заехать в Армавир, чтобы собственными глазами посмотреть на человека, который загнал Мамикона в могилу.