Текст книги "Лаки Лючано: последний Великий Дон"

Автор книги: Артем Рудаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Едва Дьюи успел занять свое место, как адвокат Джордж Леви, в свою очередь, обратился к присяжным. В его голосе было с избытком яда и иронии:

– Все сказанное господином прокурором доказывает только одно – наличие у него богатой фантазии. Ну и, конечно же, непомерного честолюбия. Мистер Дьюи создал себе имидж непобедимого обвинителя и ради его поддержания готов оперировать фактами сомнительного происхождения, к тому же ничего общего не имеющими с содержанием обвинительного заключения. На всякий случай напоминаю, что дешевые потаскухи обвиняют мистера Лючано в том, что он якобы заставлял их заниматься проституцией. Само по себе это просто смешно! Что общего может быть между преуспевающим бизнесменом мистером Лючано и жалкими шлюхами из манхэттенских трущоб? Где они могли встречаться? О чем они могли разговаривать? Господин Дьюи утверждает, что у него 80 свидетелей. Свидетелей чего? Того, что мистер Лючано приходил в публичный дом и заставлял шлюх продавать себя похотливым мужикам? Или того, что мистер Лючано вкалывал шлюхам героин? Господа, но это же абсурд! Мистер Лючано занимается строительным бизнесом, импортом оливкового масла и английских спиртных напитков. Кроме того, он является владельцем двух развлекательных комплексов. Вы представляете, какое количество времени ежедневно уходит на управление этой махиной? Насколько насыщен день делового человека? Господа присяжные заседатели, в законе четко определено, что действительным признаком преступной организации является наличие устойчивых связей между ее членами. Но, простите, мистер Лючано абсолютно не знаком ни с кем из обвиняемых. На чем же основывается утверждение господина прокурора о том, что мистер Лючано имеет отношение к индустрии разврата? Неужели на показаниях сутенеров и проституток? Если это так, то я требую прервать процесс до тех пор, пока обвинение не подберет более чистоплотный свидетельский корпус.

– Вы заявляете ходатайство, господин защитник? – уточнил судья Маккук.

– Да, ваша честь.

– Отказываю. В законе не содержится никаких требований насчет чистоплотности свидетелей. У вас все?

Леви молча поклонился. Маккук ударил молоточком по столу:

– Объявляю начало судебных прений!

Дьюи довольно быстро удалось доказать, что Бэтилло и 12 его сообщников действительно руководили индустрией разврата. Впрочем, здесь никто не чинил ему препятствий. Элленштейн, Балитцер, Уинер и Маркус струхнули и признали себя виновными. Остальные все отрицали, но Дьюи был им не по зубам. Главное сражение разгорелось вокруг Лаки Лючано. Взяв в руки мел, Том Дьюи на время превратился в школьного учителя и стал старательно вычерчивать на доске структурную схему индустрии разврата.

– Организация имела четкую иерархическую структуру, – пояснил он, – общее руководство осуществлял Бэтилло; Фредерико, Ле Торре, Уоркман, Монтана и Беркман составляли нечто вроде совета директоров при главном боссе. В среднее звено входили контролеры секторов – Балитцер, Элленштейн, Уинер, Маркус, Спиллер и прочие. Они непосредственно контактировали с содержателями публичных домов.

– Возможно, все это и было на самом деле, – заметил Джордж Леви, – но при чем же здесь мистер Лючано?

– Лючано обеспечивал неприкосновенность преступной организации, – не колеблясь, ответил Дьюи, – его политические связи служили щитом для нее. Лючано выступал по отношению к Бэтилло таким же рэкетиром, как тот по отношению к содержателям борделей. Вам ведь известно правило преступного мира: кто сильнее, тот и прав.

– Возражаю!

Немедленно вспыхнула жестокая свара. Только когда судья Маккук пригрозил оштрафовать обоих юристов, перебранка стихла. Процесс перешел к следующей стадии – перекрестному допросу свидетелей.

– Обвинение вызывает свидетеля Милдред Харрис! – громогласно объявил Дьюи.

На свидетельскую трибуну поднялась молодая миловидная женщина, одетая в дорогое шелковое платье. Глядя на эту вполне респектабельную даму, никто не подумал бы, что она начинала как проститутка и еще сравнительно недавно каждый вечер сидела в витрине под красным фонарем. После приведения свидетеля к присяге Дьюи приступил к допросу:

– Ваше имя?

– Милдред Этель Харрис.

– Мисс Харрис, знаком ли вам кто-либо из обвиняемых?

– Да. Питер Балитцер – мой муж.

– Вон оно что, – прошипел Лаки Лючано и склонился к уху Леви, – послушай, Джордж, я вспомнил эту суку. Она была проституткой. Окуни ее мордой в дерьмо.

– А чем она занимается сейчас?

– Не знаю.

– Хорошо, мы сейчас это проверим. – Леви вышел из зала.

– Знаком ли вам еще кто-либо из обвиняемых? – продолжал допрос Дьюи.

– Да.

– Кто именно?

– Чарльз Лючано.

– При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

– Я с ним незнакома. Мой муж однажды посетил Лючано в его резиденции в отеле «Ритц».

– Когда, с какой целью, при каких обстоятельствах?

– Это было в сентябре прошлого года. Мой муж решил уйти из преступного мира. Но Бэтилло запретил ему даже думать об этом. Тогда Питер отправился к Лаки Лючано.

– Почему именно к нему? – спросил Дьюи.

– Потому что Лаки Лючано был главным боссом, он мог приказать Бэтилло.

– Возражаю! – заявил Полакофф. – Ваша честь, Питер Балитцер в настоящий момент находится на скамье подсудимых, что как нельзя более ярко иллюстрирует его истинные намерения. Преступления, в которых он замешан, вызывают серьезные сомнения насчет наличия у него хотя бы отдаленных признаков морали. Склонение к употреблению наркотиков! Принуждение несовершеннолетних девушек к занятию проституцией! И вдруг этот подонок прозрел, захотел жить честно и праведно. Я призываю господ присяжных заседателей объективно оценивать факты.

– Ваша честь, – спокойно парировал Дьюи, – в данном случае истинность либо ложность намерений Питера Балитцера не имеет значения, так как он признал свою вину и раскаялся. Показания мисс Харрис позволяют выдвинуть на первый план имя организатора индустрии разврата, поскольку имена основных исполнителей суду уже известны.

– Возражаю! – крикнул было Полакофф, но судья, не дожидаясь новой перепалки, стукнул молоточком:

– Господа юристы, призываю вас к порядку! Я отклоняю протест защиты, но вместе с тем прошу обвинение оперировать только доказанными фактами.

– Обвинение больше не имеет вопросов к свидетелю, – заявил Дьюи.

– Желает ли защита допросить свидетеля?

– Да, ваша честь, – ответил адвокат. В этот момент в зале появился Джордж Леви и попросил разрешения задать свидетелю несколько вопросов.

– Пожалуйста, – ответил судья.

– Мисс Харрис, скажите, чем вы занимались до того, как стали женой Питера Балитцера?

Это был удар ниже пояса. Милдред Харрис занервничала.

– Ну что же, если вы не хотите ответить, я сделаю это за вас. До замужества мисс Харрис была проституткой и под прозвищем Давалка работала в публичном доме Джесси Каплер. Я могу объяснить суду, почему ее так прозвали…

– Возражаю! – поспешно сказал Дьюи. – Ваша честь, это не имеет никакого отношения к существу разбираемого дела.

– Нет, позвольте, – перебил Леви, – господа присяжные заседатели имеют право знать, что, согласно справке департамента полиции Южного округа Манхэттена, в настоящее время госпожа Харрис содержит собственный публичный дом и лично обучает девушек половым актам в извращенной форме.

– А ты-то сам, жидовская харя, разве не любишь полизать у девочек между ног?! – взвизгнула «мамаша» Милдред.

Назревал скандал. Находчивый секретарь суда ударил в гонг, объявляя перерыв.

Вторым свидетелем обвинения оказалась Коки Фло Браун. Увидев эту тучную, безвкусно и кричаще разодетую «мадам», напудренную без меры, Лаки Лючано злобно оскалился. На вопрос Дьюи: «Знаете ли вы кого-либо из обвиняемых?» – Фло ответила:

– Да я всех их знаю.

– Ваша честь, – вмешался Полакофф, – я требую отвода столь недостойного свидетеля. Фло Браун – небезызвестная в Манхэттене «бордель-мама». Она сама активно участвовала в создании индустрии разврата, и место ей не на свидетельской трибуне, а на скамье подсудимых!

«Мадам» Фло за словом в карман не лезла:

– Эй, мистер, тебе неплохо бы сделать обрезание языка!

– Потрясающе! – восхитился сидевший во втором ряду богатый скотопромышленник Джордж Вайнер, немец по происхождению и ярый антисемит. – Браво, Фло! – Он зааплодировал.

Прежде чем секретарь суда успел ударить в гонг, Мозес Полакофф выдал «мамаше» Браун достойный ответ:

– Зачем ты пудришься, Фло? Все равно нельзя понять, где у тебя рожа, а где ж…!

Гонг прервал дальнейшие оскорбления. Разъяренный Дьюи бомбой влетел в свидетельскую комнату. С полсотни проституток и семь «бордель-мам» ожидали своей очереди давать показания.

– Придержите ваши чертовы языки! – потребовал Дьюи. – Не давайте себя провоцировать. Они на это и бьют! Еще один такой срыв – и возможно прекращение процесса. Если это случится, я гарантирую каждой из вас от восьми до пятнадцати лет заслуженного отдыха! Думайте, шевелите мозгами, прежде чем соберетесь что-то сказать. Понятно?

По истечении пяти минут судья разрешил продолжить разбирательство.

– Итак, мисс Браун, – приступил к допросу прокурор, – расскажите суду, когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с господином Лючано.

– Это было в октябре 1933 года в Чайна-Тауне. Мистер Лючано собрал тогда всех самых известных «мадам» и объявил, что наши заведения вливаются в Организацию.

– Возражаю! – загремел Полакофф. – Это оговор. Защита неоднократно заявляла о том, что мистер Лючано незнаком ни с кем из этих людей и никогда их ранее не видел.

– Может ли подсудимый Лючано доказать свое утверждение? – строго спросил судья Маккук.

– Ваша честь, согласно статье пятидесятой уголовно-процессуального кодекса штата Нью-Йорк, мистер Лючано не должен и не обязан что-либо доказывать. Все сомнительные моменты, возникающие в ходе рассмотрения дела, трактуются в пользу обвиняемого. Принципом американского правосудия является прежде всего гуманность.

– Принципом правосудия прежде всего является объективность, – встрял Дьюи.

– Ваша честь!

– Господа, ведите себя спокойнее, – рассердился судья. – Может ли свидетель доказать свои утверждения?

– Мы там протоколы не крапали, – проворчала Фло.

Дьюи поспешно вмешался:

– Показания мисс Браун подтвердят другие свидетели.

– Ваша честь, – закричал Полакофф, – это недопустимо! Оскорбляется само понятие правосудия! Все свидетели обвинения – закоренелые преступники, личности в высшей степени аморальные. Я вынужден повторно просить вашу честь об отводе недостойных свидетелей.

– Ваша честь! – взъярился Дьюи. – Если мы, в свою очередь, начнем оценивать личностные качества господ Полакоффа, Леви и Адамса, то, боюсь, можем зайти слишком далеко. Одно лишь то, что господа адвокаты столь рьяно защищают особо опасного преступника Лючано, наводит на некоторые выводы насчет их морального облика.

– Ваша честь, я прошу оградить защиту от оскорблений! Согласно Конституции Соединенных Штатов, каждый гражданин имеет право на защиту своих интересов, в какой бы форме это ни выражалось.

– Ваша честь, обвинение заявляет о попытках защиты воспрепятствовать установлению истины! Моральность либо аморальность свидетелей не имеет абсолютно никакого отношения к существу разбираемого дела. Кроме того, закон разрешает преступникам, добровольно изъявившим согласие сотрудничать с правосудием, переходить из статуса подозреваемых в статус свидетелей.

– Объявляю перерыв, – бросил судья Маккук. Он явно устал от бесконечной грызни обвинения и защиты.

Слушание дела возобновилось через полчаса. Одна за другой на свидетельскую трибуну поднимались содержательницы публичных домов – Дженни Фэктори, Мэгги Рулетт, Люси Иран Тон Тан, Лили Фуэтоз, Дебби Рафаль, Нэнси Петит Мэн, Флавия Ривьер. Все они показали, что именно Лаки Лючано созвал сходку в Чайна-Тауне в октябре 1933 года, во время которой объявил, что берет под свой контроль секс-бизнес в Нью-Йорке. Незавидное положение обвиняемого еще более усугубили свидетельства более чем пятидесяти проституток, которые подробно рассказывали о бесчеловечной эксплуатации, побоях, истязаниях, унижениях, настоящем терроре, развернутом в публичных домах, принадлежащих Организации.

Из показаний Нэнси Прессер:

Вопрос:Ваше имя?

Ответ:Нэнси Прессер.

В.:С какого возраста занимаетесь проституцией?

О.:С тринадцати лет.

В.:Это было ваше собственное решение?

О.:Да.

В.:Вы можете назвать причину такого решения?

О.:Да. Героин. Мне нужно было зарабатывать на дозу.

В.:Почему вы начали употреблять наркотики?

О.:Один красавчик посадил меня на иглу. Помню, его звали Майкл. У него это очень ловко получилось. Через месяц я была на крючке и задолжала ему много денег за героин. Он сказал, что убьет меня, если я с ним не рассчитаюсь. При этом разговоре присутствовал вербовщик Джеймс Руссо.

В.:Кто такой Джеймс Руссо?

О.:Содержатель большого публичного дома в нашем квартале.

В.:Что было дальше?

О.:Вербовщик сказал, что я могу легко заработать много денег. А мне было уже все равно, где их взять, лишь бы уколоться. Потом девчонки рассказали мне, что этот Майкл тоже работал на Руссо и многие из них попали в бордель из-за него.

В.:Вы хотите сказать, что все девушки были наркоманками?

О.:Не все, но многие.

В.:А много ли среди них было ваших ровесниц?

О.:Да, много. У Руссо были специальные клиенты, предпочитавшие 13– и 14-летних девочек.

В.:Сколько клиентов вы обычно принимали за день?

О.:По пятнадцать-двадцать, иногда двадцать пять и больше.

В.:Каждый день?

О.:Каждый день.

В.:Куда же смотрели ваши родители?

О.:Они были безработными и все время пили. Им было не до меня.

В.:О’кей, что дальше?

О.:За два года на игле и от ежечасных трахов я потеряла товарный вид. Руссо продал меня за 100 долларов в индустрию девочек по вызову. Того, что я теперь зарабатывала, едва хватало на дозу.

Из показаний Линды Старр:

В.:Ваше имя?

О:Линда Старр.

В.:Как вы попали в секс-бизнес?

О.:До тридцать четвертого года я жила в маленьком провинциальном городке. Однажды, по-моему, это было в марте, я встретила на улице богато одетую леди. Присмотревшись ко мне, она сказала, что девушка с такой красотой достойна лучшей жизни. Еще она сказала, что работает в модельном агентстве, много ездит по стране и предлагает работу девушкам с подходящей для этого внешностью. Она пообещала мне высокую оплату, красивую жизнь в большом городе и еще сказала, что может устроить мое фото на обложке журнала «Уорлд оф Фэшн».

В.:И вы приняли это предложение?

О.:Конечно. Кто бы на моем месте не принял?.. В Нью-Йорке эта дама привезла меня в какой-то трехэтажный дом. За дверью на меня набросились парни, сорвали одежду и заперли в подвале. Вечером ко мне пришел сутенер и объяснил, куда я попала. Я стала плакать, просила отпустить меня, а он вызвал охрану. Меня избили и потом изнасиловали.

В.:Сколько охранников принимали в этом участие?

О.:Пятеро.

В.:Что было дальше?

О.:Потом две недели мне впрыскивали в вену героин, пока не наступила привычка и я уже не могла обходиться без наркотиков. Поэтому пришлось согласиться работать в борделе. Как только я согласилась, меня заставили пройти курс обучения.

В.:Что это значит?

О.:Ну… Меня учили, как делать минет, как вводить в себя член мужчины, чтобы доставить ему большое удовольствие, и все такое.

Из показаний Джессики Корнуэлл:

«… Одна девочка была упорнее всех. Неделю ее морили голодом и били каучуковыми дубинками. Но она кричала, что убьет себя и все равно не будет продаваться. Многие смирялись, а она нет, была слишком гордой. На девятый день она вскрыла себе вены. Ее успели перевязать, но крови вытекло достаточно. Я слышала, как сутенеры говорили что-то вроде: “Зачем с ней возиться? Пришить стерву – и точка”. Больше никто эту девочку не видел. Я даже не знаю, как ее звали».

Из показаний Ребекки Адамс:

«… Филипп Ди Боно был настоящим садистом. Ему нравилось устраивать для провинившихся девчонок средневековые пытки. В подвале заведения он оборудовал что-то вроде застенка в стиле двенадцатого века. Помню, там были клещи, иглы, которые загоняли девчонкам под ногти, кожаные плети и бамбуковые палки. Ди Боно особенно любил бить этими палками по пяткам, говорил, что научился этому в Чайна-Тауне».

…Отвратительные откровения продолжались много дней. Присяжные были шокированы описанием методов современной работорговли. Масла в огонь подлила горничная из отеля «Ритц», показавшая, что неоднократно видела многих обвиняемых в компании Лючано. И хотя Джордж Леви убеждал своего подзащитного в недостаточности и неубедительности улик с юридической точки зрения, Лаки понимал, что его дело дрянь. Дьюи избрал безошибочную систему игры – на общественное мнение. Последний выстрел прокурор сделал «в яблочко». Перед судом предстал свидетель Джо Бендикс, который показал, что Лаки Лючано нанял его для выполнения обязанностей кассира и надзирателя в одном из контролируемых им же борделей.

Когда пришло время заключительной речи защитника, на лице Джорджа Леви появилось воинственное выражение, означавшее: «Я вам покажу!» Он давно раскусил тактику Тома Дьюи и убедился, что все происходящее в зале суда – инсценировка. Большой спектакль. В этом духе Леви и выстроил свою речь. Прежде всего прошелся по свидетелям, которым «самое место в каторжной тюрьме».

– Некоторые проститутки, – иронизировал он, – пытались заявлять, что мой подзащитный вызывал их к себе в номер, но при этом не могут описать ни интерьер этого номера, ни обстановку в холле отеля «Ритц», хотя, по логике, первый и последний раз в жизни посетив столь фешенебельный отель, должны бы помнить мельчайшие детали.

Наибольшее внимание Леви уделил самому опасному свидетелю – Джо Бендиксу.

– Наконец, – вещал адвокат, – показания Джо Бендикса вообще не вписываются ни в какие рамки. Спрашивается, для чего тогда господин Дьюи в самом начале рисовал на доске схему преступной организации? Если мистер Лючано действительно возглавлял индустрию разврата, так какого, извините, черта ему понадобилось лично вступать в контакт с ничтожеством вроде Бендикса? Неужели такой пустяк, как наем охранника в бордель, не мог решить кто-то из среднего звена, например, тот же Балитцер или просто содержания тель этого борделя? Я имею право задать вопрос: кто же врет – Бендикс или Дьюи?

В заключение Леви сказал:

– Господин прокурор рассчитывал добиться обвинительного приговора благодаря предубеждению, которое было создано путем кампании в прессе и объявления мистера Лючано «врагом общества номер один». Суд не получил ни единого доказательства причастности моего подзащитного к рэкету организованной проституции. Я не обвиняю мистера Дьюи в подкупе свидетелей, но, без сомнения, для каждого из них у него припасена хорошая дубина. Да, общественное мнение на стороне прокурора, но правосудие не может руководствоваться эфемерным «вокс попули» при вынесении решения по делу. Правосудие обязано быть объективным и беспристрастным.

Злословие адвоката отнюдь не смутило Тома Дьюи. Его речь была уверенной и безапелляционной:

– Своими постоянными нападками на свидетелей господин адвокат выдает собственное незнание процессуального законодательства. По закону я имею право пригласить в свидетели хоть самого сатану. Других свидетелей нет и быть не могло, поскольку джентльменов, посещающих публичные дома, не заставишь открыто заявить об этом в суде. Никто не может рассказать о секс-бизнесе лучше, чем лица, вовлеченные в него. Господин адвокат почему-то забыл, что всех этих девушек унижали, оскорбляли, низводили до уровня живого товара, поэтому мне совершенно незачем было ни подкупать, ни запугивать их. Они получили возможность отомстить своим мучителям и с радостью сделали это. Что касается причастности Лючано, то доказательств было приведено более чем достаточно.

Дьюи говорил около семи часов. Он мог бы говорить еще больше, но в этом не было необходимости. В 20 часов 35 минут в субботу, 6 июня 1936 года, присяжные удалились в совещательную комнату.

В тот вечер Лаки Лючано пригласил Гай Орлову и своих адвокатов в ресторан «Копакабана». Настроение у него было довольно мрачное, но за ужином он держал себя в руках. И только переступив порог своего номера в «Ритце», обреченно сказал:

– Меня крепко прижали, малышка.

– Ну и что? – Гай повела точеными плечами. – Чарли, я буду с тобой до конца. Бывало, что мы не понимали друг друга, но это в прошлом. И потом мне просто некуда идти… А ты разве считаешь, что Дьюи выиграет процесс?

– Не говори мне про этого подонка, – буркнул Лаки, – я устал. Давай ложиться спать. У меня поганое предчувствие.

Гай провела рукой по его волосам:

– Милый, откуда такие мрачные мысли? Знаешь, по-моему, чтобы поднять друг другу настроение, нам самое время кое-чем заняться.

Гай включила приемник и поймала медленную мелодию.

– Хочешь, я станцую для тебя?

Лаки молчал. Но она не ждала ответа. Ее тело описывало плавные круги в такт музыке. Она провела языком по ярко накрашенным губам и стала расстегивать платье. В глазах Лаки появился интерес. Сбросив платье, Гай так же медленно, сладострастно стянула с рук длинные фиолетовые перчатки и бросила их Чарли. По его лицу прошла легкая улыбка. Он не отводил глаз от ее грудей, вздымающихся от дыхания.

– Тебе нравится? – спросила она.

– Очень нравится, – ответил он.

– Тогда смотри дальше.

Она поглаживала быстро твердеющие соски грудей и опускала кружевной лифчик все ниже. По мере того, как ее тело обнажалось, вожделение возрастало. Все самые соблазнительные части тела Гай просвечивали сквозь прозрачное шелковое белье. Приблизившись к мужчине почти вплотную, она танцевала самый сексуальный танец в мире – «танец живота». Ноздри Лаки трепетали, улавливая восхитительный аромат дорогих духов. Телодвижения опытной танцовщицы заставили его забыть о неприятностях. Повинуясь неистовой жажде наслаждения, он вынул из кармана хрустальный флакончик и втянул носом «ангельскую пудру».

– Дай мне немного, – попросила Гай. После кокаина ее глаза вспыхнули огнем.

– Ты хочешь меня?

– Да.

– Тогда возьми!

Лаки рванул ее к себе. Она нетерпеливо стонала сквозь зубы, пока он срывал с нее лифчик и трусики. Ее руки торопливо расстегивали рубашку на его груди. Их близость была бурной, неистовой и страстной. Огромная кровать жалобно стонала под натиском разгоряченных тел. Гай громко кричала и все глубже впивалась ногтями в спину Лаки. Эта боль подстегивала его.

– Сильнее, сильнее, прошу тебя, Чарли, еще сильнее! – молила Гай. «Ангельская пудра» жгла гениталии невыносимым огнем. Гай перевернулась и уселась на мужчину верхом.

– Так тебе нравится?

– Трахни меня, – простонал он в ответ.

– Тогда держись.

Гай превратилась в лихую наездницу. Это продолжалось долго, очень долго… Измотанные до предела, мокрые, смертельно уставшие, под утро они провалились в сон, как в омут. Это была их последняя ночь.

В понедельник состоялось оглашение приговора. Старший присяжный Эдвин Адерер предстал перед судьей Маккуком.

– Господа присяжные заседатели, пришли ли вы к единому мнению?

– Да, ваша честь.

– Считаете вы подсудимых виновными или невиновными?

– Мы считаем подсудимых виновными в соответствии с пунктами обвинительного заключения.

На лице судьи заиграла зловещая улыбка. У него была мания величия, и он всерьез считал, что ниспослан на грешную землю, дабы очистить ее от скверны. С нескрываемым удовольствием Маккук огласил приговор:

«Именем Соединенных Штатов Америки! Окружной суд города Нью-Йорка, рассмотрев в открытом слушании дело “Чарльз Лючано и другие – против штата Нью-Йорк” признал подсудимых виновными в создании преступной организации и приговорил:

Лючано Чарльза – к тюремному заключению на срок от 30 до 50 лет;

Бэтилло Дэвида – к тюремному заключению на срок от 25 до 40 лет;

Ле Торре Томаса – к 25 годам тюрьмы за рецидив;

Фредерико Джеймса – к 25 годам тюрьмы за рецидив;

Уоркмана Авраама – к лишению свободы на срок от 15 до 30 лет;

Лигуори Раффаила – к лишению свободы на срок от 7,5 до 15 лет;

Элленштейна Джейкоба, Балитцера Питера, Уинера Эллинойса, Маркуса Дэвида, как добровольно признавших свою вину и раскаявшихся, – к лишению свободы на срок от 2 до 6 лет;

Джакобса Джейсона, Спиллера Бенджамина – к назначению апробации и 6 годам тюрьмы условно. Приговор может быть обжалован в предусмотренном законом порядке».

…В тот же день Лаки Лючано отправили по этапу в Даннемору, где находилась тюрьма для особо опасных преступников. При регистрации ему присвоили номер 92168. Король мафии был прикомандирован к прачечной и стирал грязное белье до тех пор, пока Костелло не подмазал одного за другим всех тюремных начальников. Лаки перевели в библиотеку. В разговоре с главным надзирателем Мерфи Костелло сразу взял доверительный тон:

– Мистер Мерфи, вы работаете в жутком месте. Кругом болота, сырой климат, но хуже всего то, что нет никаких перспектив. За эту адскую работу вы получаете всего лишь двадцать пять тысяч долларов в год. Мне кажется, это несправедливо. Если ваша жизнь в том виде, в каком она существует сейчас, вас не устраивает, я готов открыть на ваше имя счет в Третьем национальном банке Нью-Йорка и ежегодно делать вклад в размере шестидесяти тысяч долларов. Думаю, вы понимаете, что я деловой человек, а не Санта-Клаус. Но услуга, о которой я хочу попросить, для вас особого труда не составит. Видите ли, у нас с мистером Лючано совместный бизнес и время от времени мне необходимы его советы. Хотя бы раз в месяц. Я понимаю, что это против здешних правил, но бизнес есть бизнес. Ну и, конечно же, никто не должен об этом знать.

Мерфи, сорокалетний усатый толстяк, втайне считавший себя неудачником, прикинул в уме, какой срок предстоит провести в тюрьме Клинтон заключенному № 92168 и умножил каждый год на шестьдесят тысяч. Цифра получилась такая, что думать было не о чем.

– Я согласен, мистер Костелло.

Таким образом Чарли Луканиа, даже находясь в тюрьме строгого режима, мог прямо в своей камере устраивать сходки и сохранять контроль над Организацией.