Текст книги "Сорок бочек"

Автор книги: Артем Ледовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Двадцатая бочка.

Алекс наполнил бокал и передал его красивой девушке Зарине, которая сидела рядом с Темой и внимала потоку его нашептываний. Ее подруга, рыжеволосая Лена, болтала ногою, сидя на подлокотнике кресла рядом с Пугачем. Тот держал в руках два бокала, опираясь кистью на стройное бедро девушки, шрам его стремительно алел. Зарина что-то неслышно прошептала на ухо Теме, скосив прекрасные миндалевидные глаза в сторону Хвостова.

– Кто такой Хвостов?! – вскричал Тема.

Все вздрогнули и удивленно посмотрели на Тему.

– Кто такой Хвостов?! – повторился Тема тоном выше. – Друзья, я нашел человека, который не знает, кто такой Хвостов!

Хвостов немедленно надул щеки, а Алекс и Пугач с интересом воззрились на Тему.

– Я не скажу о том, что Хвостов – прекрасный шахматист! Я промолчу о его огромном личном состоянии! Не упомяну я и о многочисленных академических степенях и званиях Хвостова! Ни слова о

Хвостовском КМС по бегу и черном поясе по таэквондо кокушинкай! -

Тема строго оглядел притихшую компанию, и взгляд его наполнился озарением. – Не стоит упоминать о том, что Хвостов признан женихом за номером один в Минске…

– По версии журнала Forbes. – с подхалимским видом торопливо добавил Пугач, он начал понимать, к чему ведет Тема.

– Зачем ты говоришь о вещах общеизвестных? – осуждающе произнес

Алекс, он тоже подхватил Темину идею. – Поговорим лучше о том, что скрыто от читателей глянцевых журналов!

Хвостов медленно кивал головой с самым серьезным и важным видом.

– Сотни переведенных Хвостовым через дорогу старушек, тысячи снятых Хвостовым с деревьев беспомощных котиков, десятки тысяч нераздавленных Хвостовым муравьев и гусениц хранят в своих сердцах благодарность этому невероятному человеку! – продолжал Тема.

– Повезет же кому-то с мужем… – в полголоса доверительно поделился с Зариной Пугач.

– Как сейчас помню, – произнес с дрожью в голосе Алекс. – Три года назад был я потерян и разбит. Стоял на перекрестке. Жизнь моя была наполнена тьмой…

– Ни слова больше, дорогой друг! – кинулся к Алексу Тема, всхлипывая. – Я не выдержу…

Зарина смотрела, не отрываясь на Хвостова. Ее взгляд наполнялся восхищением. Хвостов, приподняв бровь, снисходительно кивал.

– Я не знал, где право, где лево, – продолжал Алекс. – Будущее мое грозило прошлым. Баланс инь и янь был нарушен, а седьмая чакра не желала открываться по утрам.

– Какой муж, – повторял Пугач, качая головой. – Какой муж…

– В этот момент в мою жизнь вошел Хвостов. – Алекс закрыл лицо ладонью лицо.

– Он шел, легко ступая по водной глади, – торопливо добавил Тема.

– Да-да! – воскликнул Алекс. – Подобно Христу! Подобно ангелу небесному шел он, неся свет и благодать на перекрестке Козлова и

Золотой Горки. Помню еще, стоял я на мосту и думал, сколько времени мне осталось? Сколько, вопросил я Хвостова с надеждой. Полтретьего, ответил мне этот удивительный человек, и все в моей жизни перевернулось.

Вид Зарины приобрел цепкость. Она подалась корпусом вперед по направлению к Хвостову, выгодно оттеняя декольте в полумраке комнаты. Алекс набрал полную грудь воздуха, собираясь продолжить, но его перебил Тема.

– А я-то, я! Снедаем сомнениями, выбирал путь праведный или грешный. Бился кудрями о руины предков, размышляя о сути мироздания!

Постигал я глубины знаний, пребывая в неведении. Догма подсказывала туда, а сердце искало другое направление! Раздираемый противоречиями, я взирал на сбившуюся стрелку компаса. Гложимый подозрениями саспектального характера, я вопросил его, куда,

Хвостов? На двойке до Института Культуры, ответила мне эта выдающаяся личность, и истина открылась моему взору!

– Не могу больше, – всхлипнул Пугач и уткнулся огромным своим носом в бедро рыжеволосой Лены.

– К чему слова?! – вскричал Тема. – Давайте, выпьем! Выпьем за

Хвостова!

Все дружно воскликнули "виват" и осушили бокалы. Оторвавшись томно от бокала, Зарина спросила, где даме можно припудрить носик и пристально посмотрела на Хвостова. Алекс было привстал, чтобы провести девушку, но Тема всем весом своим присел Алексу на бедро, удержав того от опрометчивого шага. Алекс ойкнул и остался на месте.

Хвостов же медленно поставил свой бокал на столик и веско произнес:

– Туалетную комнату в этом доме после заката просто так не найдешь. – он посмотрел Зарине в декольте и добавил, приподнимаясь из кресла. – Но пробовать можно.

– Вы такой благородный, – восхитилась Зарина и преданно заглянула ему в глаза.

Полуобняв девушку за талию, Хвостов степенно вывел ее из комнаты.

Алекс и Тема посмотрели им вслед и пожали друг другу руки.

Алекс наполнил опустевшие бокалы и отставил пустую бочку в сторону. Воздух комнаты густел наступающей ночью. Алекс вытянул из гумидора пару сигар и предложил Теме выбрать. Тема с благодарностью взял одну и защелкал гильотинкой, отрезая кончик. Друзья пустили первые клубы дыма и развалились на диване, потягивая пиво из бокалов. Несмотря на освободившиеся с уходом Хвостова и Зарины места, Лена не пересела от Пугача, и, кажется, совсем не возражала против его руки, покоящейся на Ленином бедре. Она провела пальчиком по шраму на щеке Пугача и спросила:

– Откуда это?

Пугач улыбнулся и вскинул брови.

– О-о-о… Это давняя история. – Он потянулся, выгнувшись спиною.

– Я давно и увлеченно интересуюсь миром живой природы. Моя страсть – это жуки-навозники. Нет-нет, не думай, я не убиваю их, жестоко втыкая иглы в их лакированные спины. Предпочитаю знакомиться с ними в среде их обитания. Наблюдать за их повадками. Рисовать разнообразие их характеров. Много лет назад мне довелось принять участие в экспедиции на Африканский континент. Мы сплавлялись по реке Замбези, одолеваемые палящим солнцем и москитами. Должен признаться, мое знакомство с мухой Цеце чуть не стоило мне жизни.

Пугач пространно улыбнулся, словно вспоминая старые добрые времена. Тема и Алекс с любопытством внимали, не забывая, тем не менее, поддакивать в ответ на Ленины вопросительные взгляды.

– Так это из-за мухи Цеце? – спросила она.

– Нет, – сказал Пугач. – Муха тут ни при чем. На четвертый день путешествия мы остановились в крохотной деревушке, где проживало исчезающее племя пигмеев Нмбонга. Жители деревушки прославлены своим умением делать великолепный напиток из предстательных желез диких орангутангов. Мы воспользовались их гостеприимством лишь на ночь, а утром я собрался в небольшой поход, который и был целью нашей экспедиции. Не буду утомлять тебя рассказом о своих приключениях в дороге. Расскажу об этом в другой раз. Скажу лишь, что вечером того дня я прибыл в место у подножия вулкана, где согласно наблюдениям известного африколога профессора Гедеона Спиллета (Алекс и Тема переглянулись) нерестятся навозные жуки подвида insectus excrementus africanus. Я прибыл в место воплощения моих инсектологических мечтаний.

Пугач покивал головой и увлеченно добавил, наблюдая недоверие в глазах Лены:

– Да-да, я увидел буйство африканской дикой фауны и флоры, незапачканных взглядом урбанистической цивилизации. Найти жуков среди лиан и пышной растительности было не просто, но мне это удалось. Их нерестилище оказалось в небольшом каньоне на склоне вулкана. В нетерпении я бросился к каньону, чтобы, застыв в немом благоговении, в течение многих часов наблюдать за жизнью этих удивительных созданий. Увы! Я не заметил, что своим неуклюжим шагом я потревожил гнездо африканского саблезубого ежика, где мать-ежиха высиживала яйца, дожидаясь появления на свет маленьких ежат.

Лена недоверчиво посмотрела на Пугача.

– Как? Ты никогда не слышала о hichkokus sabretithus? – искренне удивился Пугач. – Впрочем, не удивительно. Это очень редкий вид. Они встречаются лишь в Африке, и только в бассейне реки Замбези. Бедная ежиха! Она бросилась на меня, полагая, что я пришел с угрозой для ее потомства. Я нисколько не осуждаю ее за то, что в пылу обороны она оцарапала мне лицо своим острым клыком в форме сабли.

– Ах! – воскликнула Лена, сплеснув руками. – Ты такой удивительный! Расскажи еще что-нибудь из своих путешествий!

Тема и Алекс, осознав, что их присутствие становится навязчивым для увлеченной друг другом пары, под предлогом поиска запропастившихся Хвостова и Зарины отправились спать. Пугач и Лена и не заметили, как Тема и Алекс покинули комнату, лишь Серега посмотрел друзьям вслед, улыбнулся и покачал головой.

Алекс и Тема покинули комнату и плотно закрыли за собой дверь.

Коридор был освещен мягким электрическим светом, исходящим от настенных светильников в форме колокольчиков, с зелеными абажурами.

Друзья двинулись по коридору прочь от комнаты. Ковровая дорожка изумрудного цвета устилала пол и приятно пружинила под ногами. Тема вкусно затянулся сигарой и произнес:

– У этой пары ночь точно будет нескучной.

– Какую именно пару ты имеешь ввиду, дорогой друг? – вопросил Алекс.

– Очевидно, что Хвостова с Зариной. – ответствовал Тема. -

Охотник и жертва нашли друг друга.

– А кто же охотник, и кто – жертва?

– Получается, что оба. – усмехнулся Тема. – Хвостов охотится за плотскими развлечениями, а Зарина – удовлетворяет свой матримониальный инстинкт. Каждый из них является и охотником, и жертвой одновременно.

– Сдается мне, что охота Зарины будет менее удачной. – предположил Алекс.

– Отчего же, позволь спросить.

– По-моему, Хвостов их тех людей, которым вполне комфортно идти по жизни в одиночку.

– Пожалуй. – согласился Тема. – Как мне кажется, Хвостов – человек, занимающий парадоксальное место в структуре общества. В нем совпали качества, позволяющие не обременять себя глубинными размышлениями о сути вещей, добиваясь успеха личной напористостью.

Своим существованием Хвостов доказывает тезис о неоднозначности структуры нашего общества. Его успешливость не требует труда и знаний. Он просто достигает цели путем наименьшего сопротивления, беря то, что плохо лежит.

– Такое положение вещей временно, дорогой друг, – ответствовал

Алекс. – Мы стоим на пороге больших перемен. Уже сейчас растет класс людей, которые замечательно живут на пособие по безработице, по большому счету, ни в чем не нуждаясь. Пройдет немного времени, и на смену неквалифицированному труду придут машины. Огромное количество людей окажется без работы и без малейшего представления о том, куда себя применить. Они будут сидеть перед телевизором, есть гамбургеры с попкорном и, восхищаясь поп-дивами, распевающими нехитрые куплеты, мечтать о покупке новой приставки Нинтендо, которая поступит в продажу в следующем месяце. А капитал придержащие – государство, корпорации – с удовольствием оплатят их безделье щедрым пособием по безработице.

Алекс озабоченно посмотрел на свою потухшую сигару и приостановился у ближайшего ряда газовых рожков, которые минуту назад сменили электрические светильники. Он откинул защитный колпак и осторожно погрел сигару над открытым огнем.

– Я не совсем уловил то, что ты хочешь сказать. Каким образом армады безработных дармоедов отменяют хвостовых, предприимчиво забирающих то, что плохо лежит?

– А таким. Грядет глобальное разделение людей на две категории – умных и образованных, управляющих транснациональными бизнесами, и необразованных, сидящих перед телевизором, которых, заметь, будет подавляющее большинство. Хвостовы – это тонкая прослойка, стремящаяся к исчезновению под давлением расширяющегося большого капитала.

– Пресловутое разделение общества на две категории. – скептично усмехнулся Тема. – Который век люди обсуждают грядущие изменения в структуре общества на большинство и меньшинство, делая акцент на внезапно появившиеся внешние факторы. Однако ничего революционного не происходит. Разделение людей на большинство и управляющее большинством меньшинство – это текущее и извечное состояние общества. Рабы и их владельцы, крестьяне и феодалы, пролетариат и капиталисты. Общество постоянно трансформируется по одной и той же модели. Меняется лишь форма.

– Твоя мысль только подтверждает мои высказывания. Общество делится на касты. Как когда-то войско Хлодвига постепенно разделилось на крепостных и феодалов, что сформировало структуру общества почти на тысячу лет, так и сейчас происходит формирование новых двух каст – работающих интеллектуалов и телевизионных зрителей. Только правящий класс с течением истории значительно поумнел. Сегодня зритель не почувствует на себе никакого угнетения.

Наоборот, их будут бесперебойно снабжать деньгами и рекламой новых игровых приставок. Только вот, выбиться наверх будет все труднее и труднее. Представляешь, какими мыслями будет снедаем семилетний мальчик, весящий 110 килограмм и привыкший к мысли, что появление денег никак не связано с хождением на работу?

Тем временем коридор кончился широкой лестницей с резными перилами, уводящими куда-то вниз. Газовых светильников стало меньше, заметно потемнело. Друзья, потягивая сигары, неспешно спускались по ступеням.

– Ты прав, – покачал головой Тема. – Пресловутая догма о свободе, равенстве и братстве приводит к парадоксальной ситуации, когда владельцам капитала проще не эксплуатировать труд пролетариата, а, вооружившись автоматизированными средствами для производства и управления производством, откупаться от большинства социальными пособиями и налогами, предоставляя государству заботиться обо всем остальном.

– Начинается эра эксплуатации потребления. – сказал Алекс.

– Да-да, эксплуатировать труд нынче недешево. Лучше заплатить выходное пособие трудящемуся, чем оплачивать его рабочее место. Если каждый будет производить, откупаясь от большинства пособиями, то будущая конкуренция – это битва за то пособие, которое заплатил сосед-капиталист.

Лестница стала более узкой, ступени изменили свою форму, потертый мрамор сменился неровным скользким камнем. Воздух стал сырым и холодным. Газовые светильники более не освещали спуск друзей, на стенах вместо них появились коптящие факелы, кидавшие неровные отблески на мокрые каменные стены. Лестница оборвалась совсем темным коридором, уходящим куда-то вдаль. Свет, падающий с лестницы, выхватил из темноты массивные двустворчатые двери из широкой доски, обитые кованым железом. Друзья остановились перед коридором, всматриваясь в темноту.

– Нужен какой-то источник света, – сказал Алекс, фраза окутала его лицо облачком пара.

Не долго думая, Тема снял со стены ближайший факел и шагнул в коридор, отведя руку с факелом в сторону, чтобы пламя огня не мешало смотреть. Алекс поспешил вслед за Темой. У ближайшей двери друзья остановились, и Тема толкнул дверь свободною рукой. Та не открывалась.

– Закрыто? – пробормотал Тема.

– Давай, навалимся. – предложил оптимистичный Алекс.

Они уперлись плечами в дверь и с усилием толкнули. Та поддалась, открываясь и премерзко скрипя. Они шагнули в темноту, Тема приподнял факел, освещая помещение. Зал, в котором они оказались, был огромным. Впереди угадывались очертания какого-то невероятно большого предмета. Тема шагнул было вперед, но его удержал за рукав

Алекс. Он указал жестом на деревянную лестницу, спускавшуюся ступенями с небольшой каменной площадки, на которой они стояли. Тема покивал головой и пропустил Алекса вперед. Спустившись, они попытались оглядеться. Света не хватало. Алекс, издав сдавленный возглас, поднял какой-то предмет с каменного пола. Это был факел, точная копия того, что был в руках у Темы. Света стало немного больше, и он выхватил из темноты очертания огромной – в два человеческих роста – деревянной бочки, лежащей на боку в сумраке зала. Алекс обошел бочку и всмотрелся в темноту. Размахнувшись, он швырнул факел что есть силы вперед. Друзья ахнули – покуда факел летел, он освещал ряд огромных бочек, невозмутимо покоившихся на дубовых лафетах. Приблизившись к бочке, они рассмотрели небольшую, размером в две ладони черную табличку, на которой убористым почерком было написано мелом: "Chateauneuf du PБpe 1998, best after 2004".

Под табличкой зеленел небольшой медный краник. Тусклая цепочка с прямоугольными звеньями сковывала краник с жестяной полулитровой кружкой довоенных форм.

– Ого! – произнес Алекс.

– Попробуем? – предложил Тема.

Алекс открыл краник и подставил кружку по тонкую ароматную струю.

Тема одобрительно наблюдал. Набрав кружку на треть, Алекс перекрыл краник и, уткнувшись носом в кружку, осторожно понюхал. Он задумался на секунду и, скептично приподняв одну бровь, сделал небольшой глоток. Не глотая, он передал кружку Теме, перекатывая во рту вино со странными гортанными звуками. Тема усмехнулся и щедро отхлебнул из кружки.

– Да-а-а… – протянул Алекс, глотнув. – Действительно стоит немножко подождать.

Тема промолчал в ответ и, отвернувшись, приподнял факел, всматриваясь в темноту.

– Пойдем дальше? – предложил он.

Они двинулись к следующей бочке – копии предыдущей. На табличке значилось "Cheval blanc 1996".

– Белое. – пробормотал Тема. – Наверное, не стоит выбиваться из красного, как ты полагаешь?

– Хорошо. – согласился Алекс, улыбнувшись. – Пошли дальше.

У следующей бочки стоял шкафчик из какого-то темного дерева, заставленный различного вида бокалами, чашами и кружками.

– Посвети-ка, Тема. – попросил Алекс, приблизившись к шкафчику.

В мигающем свете факела он копался в шкафу, что-то бормоча.

– Вот же старье какое… Мехи! Даже целые… Ого! Вот этого я даже и не видел никогда… Интересно. Хрусталь… А это? Золото, что ли? Ну да… Золото… Надо же! Пиалы династии Тан. Сейчас уже и не встретишь нигде… – Копаясь, он вытянул черную засаленную деревянную чашу с отбитым краем. – Ну-с, а это что такое? Хе-хе…

По-арамейски, кажется. А вот это? Наверное, викторианские… Сгодится.

Алекс протянул Теме два стеклянных бокала классической формы.

– Будем из этого пробовать.

Тема улыбнулся.

– Экий ты эстет, мон шер.

– Дегустация требует высокой культуры, дорогой друг. – ответствовал Алекс и закинул за плечо два меха для вина, лежавших на самой верхней полке шкафа.

Они шли от бочки к бочке, останавливаясь у каждой, изучая надписи на табличках и пробуя по глотку или по два. К их огромному изумлению

Анжуйское времен Д'Артаньяна оказалось жуткой кислятиной, а кипрская

Коммандария тринадцатого века – приторно сладкой.

– И за что ее так любил король Ричард? – удивлялся Алекс.

Друзья шумно обменивались сентенциями, хохотали и пробовали вино.

Двенадцатая бочка оказалась ароматным Портвейном 1965 года, четырнадцатая – была Аргосским вином тридцатой Олимпиады, терпким, черным и густым. Из восемнадцатой бочки с табличкой "Vi?a Maipa

2005" ничего не вылилось. Тема постучал рукой по кранику.

– Это что такое?

– Это ж через пять лет! – засмеялся Алекс. – Этого винограда еще нет!

Над табличкой двадцатой бочки было что-то нацарапано корявым почерком. Надпись была сделана углем, поэтому друзья не сразу ее заметили.

– Festina lente. В.И.П. – прочитал Алекс. – Это что такое?

– Поспешишь – людей насмешишь. – перевел Тема. – Или поспешай медленно.

– Это я и сам знаю, – сказал Алекс. – Но почему vip по-русски?

– Не знаю. – улыбнулся Тема. – Но предлагаю на этом остановиться.

– А, может, еще двадцать? До сороковой? – предложил Алекс.

– Рано. Давай, наполним мехи и в обратный путь.

– Хорошо. – улыбнулся Алекс. – Что тут у нас? Chateaux de la Tour

1993-го[Author:A.L.]?

Он наполнил меха вином и перекинул их через плечо. Друзья пошли в обратную сторону, обмениваясь веселыми комментариями по поводу отведанных вин. У самого входа они обнаружили ранее незамеченную небольшую бочку, стоявшую в стороне. На черной табличке была надпись

"Henessy Timeless".

– Погоди-ка! – воскликнул Алекс. – Это же коньяк!

Над табличкой было накарябано давешним знакомым почерком – "Nota bene. В.И.П."

– Опять vip по-русски. – заметил Алекс.

Тема задумчиво разглядывал надпись, потирая подбородок.

– Владлен Иосифович? – пробормотал он чуть слышно. – Так вот откуда он брал коньяк!

– Что ты там бормочешь? – спросил Алекс.

– Ничего-ничего… – ответил Тема. – Пойдем отсюда.

Они вышли из винного погреба, Тема взялся закрывать дверь. Он передал факел Алексу, закусил сигару и, осторожно держа бокал на весу, потянул за литую позолоченную ручку. Дверь подалась легко и лязгнула, закрываясь автоматическим замком. Тема вытер руку о рубашку – ручка двери была вся в пыли и грязи, словно бы к ней не притрагивались несколько лет. Помещение, в котором они оказались, было тускло освещено. Анфилада залов, переходящих друг в друга, создавала совсем другое впечатление, чем сырое затхлое подземелье, из которого они попали в винный погреб. Друзья озирались, определяя источник света. Им был один из удаленных залов, где, судя по раздававшемуся треску, горел яркий открытый огонь. Факел оказался более не нужен. Алекс поставил его в ближайшее пустое крепление на стене. Тема пыхнул сигарой несколько раз, и выбросил окурок в черноту. Огонек запрыгал по полу, рассыпаясь искрами. Тема кивнул

Алексу на свет, и они двинулись в его сторону. Спустя несколько минут, они вступили в зал, стены которого были облицованы деревянными панелями. На стенах красовались картины, потемневшие от времени. Изображения были едва различимы. Большую часть одной из стен зала занимал массивный ярко пылавший камин из темного камня.

Посреди широкой каминной полки белел каменный вензель с литерой V.

От литеры по обе стороны тянулась надпись на латыни ex infinita veni

– ad infinitum venirum. Перед камином широким полукругом располагались тяжелые кожаные кресла с высокими спинками, к каждому из кресел прилагались маленький деревянный столик и небольшая скамеечка под ноги. Кресел было много, они окружали камин, создавая внушительный полукруг. Друзья заметили, что большая часть кресел уже кем-то занята. В креслах разместились люди, тени метались, и фигуры в креслах казались размытыми, как большие аляповатые чернильные пятна. Лишь время от времени вспышка пламени выхватывала из темноты бледные лица, переплетенные пальцы, кисти рук на столиках, в разнобой уставленных бутылками, бутылями, графинами, пепельницами, бокалами, чашами, рюмками и граненными стаканами. Алекс и Тема подошли к камину, робко оглядываясь, как бы устроиться поближе к огню. Три кресла из длинного ряда пустовали, они находились ближе, чем остальные. Друзья собрались было погрузиться в них, но тепло от огня было настолько притягательным и призывным, что они, не сговариваясь, вязли по табуретке от свободных кресел и присели к ближе камину. Меха с вином Алекс аккуратно поставил рядом со своей скамейкой, предварительно наполнив бокалы себе и другу. Они докуривали сигары и молчали. Из дальнего края ряда доносилось приглушенное бормотание – кто-то вполголоса, изредка срываясь на окрик, что-то кому-то доказывал. Слов было не разобрать. Тема украдкой прикрыл глаза от огня, чтобы не отсвечивало, и попытался рассмотреть спорящих в креслах людей. Их кресла находились слишком глубоко в комнате, и свет до них не добирался. Однако в ближайшем кресле Тема разглядел странную пару – старомодно наряженные в черное молодые барышни, не мигая, смотрели в огонь. Их руки были переплетены, на приземистом столике рядом с ними стояла супница и две суповые тарелки. Из супницы подымался пар с острым грибным ароматом. Теме запах показался очень неуместным, и он поморщился.

Шум из дальнего края становился тем временем громче, сейчас уже было явственно слышно, что вещал молодой голос с визгливыми истеричными нотками.

– О себе я меньше всего думал! Мне ничего не надо было! Я дал им все, о чем может мечтать человек! Думаете, мне кто-то мешал забрать все себе? Я мог радоваться жизни и не думать ни о чем! До меня все так делали! Никто не использовал его силу для всеобщего счастья и благополучия! Вы думаете, я им навязывал свою концепцию счастья? А как по-другому? Люди всегда живут чужими представлениями о том, что для них благо! Даже и доказывать не буду. Это и так очевидно! Я все им отдал! Так вот, люди так привыкают жить за счет чужих идей, что готовы разорвать, когда кредит истек, а счет блокирован! Одного понять не могу, мои намерения были самыми благими! Почему? – почти кричал голос. – Почему, он ушел? Я же не себе! Все – людям! Неужели он не видел?

Голос оборвался на самой высокой ноте. Немного помолчав, он произнес растерянно:

– Может, он сам зло? А я – дурак… А теперь… Что мне осталось?…

Алекс тихо зашипел, затягиваясь сигарой, он обжег себе пальцы. С сожалением он бросил окурок в камин.

– Сигары всегда заканчиваются не вовремя, – сказал он. – Жаль, что не прихватили с собой запас.

Тема покачал головой, соглашаясь. Он все еще озадаченно изучал замершие в креслах фигуры. Он старался быть тактичным и бросал короткие взгляды, не останавливаясь ни на ком подолгу. Одна из фигур зашевелилась, и ясный, немного высокомерный голос громко произнес с едва заметным иностранным акцентом:

– Молодые люди, позвольте угостить. У меня найдется пара Сан

Кристобаль де ля Габана для вас.

Алекс оживился и сказал, приподнимаясь со скамеечки:

– Вот же удача! Вы возвращаете меня к жизни!

Он приблизился к говорившему из кресла джентльмену. Тот достал из резной дубовой коробки две внушительного размера фигурадос и с гордостью произнес:

– Коллекционные.

Алекс одернул уже протянутую руку и засомневался:

– Может, не стоит, если коллекционные. Не такие уж мы и гурманы…

– Оставьте сожаления, друг мой, – сказал джентльмен с печалью. -

Вы не представляете, как редко удается угостить кого-то сигарой в этой зале.

Алекс взял сигары и протянул руку для благодарного рукопожатия.

Незнакомец пожал тонкими холодными пальцами ладонь Алекса и произнес медленно:

– Простите, сударь, ради Бога, что не встаю.

– Человеку, который спас меня от сигарного голодания, я готов простить, что угодно. – расщедрился Алекс.

Тема, напряженно выпрямившись, вглядывался в незнакомца. Он озадаченно хмурился, что-то осознавая. Алекс, тем временем, вернулся к Теме и протянул ему одну из сигар. Он выгреб из камина тлеющую щепку, раздул ее до огня и раскурил сигару, поделившись затем огнем с другом.

– Alia iacta est. – донеслось из недр стоявшего с краю кресла, каким-то дребезжащим надсаженным голосом.

– Такой Рубикон я готов переходить снова и снова, – ответствовал

Алекс, радостно пыхая сигарой.

Тема вздрогнул, услышав дребезжащий голос. Он попытался рассмотреть говорившего из кресла человека, но из-за резного обтянутого кожей подлокотника видно было лишь поднятую руку с коньячной рюмкой наперевес. На край рюмки была насажена долька лимона.

Треск открытого огня становился все тише по мере того, как друзья удалялись из каминной залы.

– Чего ты меня так уволок поспешно? – спросил Алекс Тему. – Так хорошо сидели.

– Нечего нам там делать, – проговорил Тема озабоченно и, чуть погодя, добавил ни к селу, ни к городу. – Хорошо, что в кресла не сели…

Алекс удивленно поднял брови и поправил меха с вином на плече.

Тема шел, ускоряя шаг, и рассматривал двери, черными проемами проплывающие мимо друзей. Тема вдруг схватил Алекса за локоть и круто свернул к одной из дверей, взялся за ручку и приготовился толкнуть ее плечом. Дверь неожиданно легко открылась, и друзья провалились в открывшееся помещение. Они упали на что-то мягкое и рассыпчатое. Дверь за ними лязгнула, закрываясь. Тема повалился на

Алекса, подминая его под себя. Алекс ойкнул, спасая меха, бокал и сигару. Мягкое и рассыпчатое под ними было определенно песком. Алекс завозился, выбираясь из-под Темы, и стал на четвереньки. Воздух изменился, вместо полусырого и холодного, он стал теплым, влажным и свежим. Неожиданно запахло морем, все вокруг наполнилось звуками, совершенно противоречащими представлению друзей о замкнутом пространстве – впереди раздавался размеренный шум набегающих волн, вдалеке за спиной шумел невидимый лес. Тема приподнялся на локтях и ошеломленно разглядывал открывающуюся перед ним панораму. Огромное звездное небо развернулось над ними, освещая контур бесконечного песчаного берега, уступающего волнам прилива. Не говоря ни слова, друзья, скидывая по пути обувь, направились к пенящейся воде. Волны омыли их ноги, влажный песок приятно пружинил под ступнями у самой кромки океана. Алекс засмеялся и кивнул Теме на горизонт, где, переливаясь, вставала огромная луна, протягивая дорожу к самому горизонту.

На обширной кровати под огромным – в два обычных размера – одеялом угадывались очертания тел, размеренность ровного дыхания свидетельствовала о крепком сне со всевозможными сновидениями. Тема и Алекс крепко спали, несмотря на далеко послеполуденное время. Шум рабочего дня и солнце не разбудили их. Размеренность дыхания прервалась глухим причмокиванием и бульканьем. Сценарий утреннего сна Темы, вероятно, предусматривал прочищение горла и откашливание.

Не открывая глаз, Алекс вежливо пробормотал в полусне:

– Тема, ты не передашь мне минералку, как напьешься?

– Конечно-конечно. – машинально произнес Тема, тоже не открывая глаз.

Повисла пауза. Друзья медленно осознавали, где они находятся; что имеется в окружающем их пространстве; и главное – чего в этом пространстве нет. Тишину прервал глухой гогот – Алекс осознал нелепость вопроса. Через секунду к гоготу Алекса присоединился Тема.

Друзья весело ржали, пробуждаясь ото сна и вчерашнего похмелья. Тема вытер ладонью слезы и произнес:

– Пойдем, мон шер, вскроем невинность утренней бочки.

Двадцать первая бочка.

Пугача не оказалось ни в гостиной, ни в кухне, ни в ванной комнате. Другие комнаты Тема не рискнул проверить, в то время как

Алекс орудовал с бочкой и бокалами, разливая пиво. Отпив половину из первого бокала, Алекс откинулся на спинку кресла и задумчиво вопросил:

– Где же все-таки дружище Пугач?

Тема пристально разглядывал свой бокал на свет, словно бы пытаясь обнаружить или дефекты в бокале, или прячущегося среди пузырьков

Пугача. Он зажмурил один глаз и сделал несколько внушительных глотков. Открытый глаз оживился, и Тема произнес:

– А Пугач тем временем…

Пугач тем временем сидел на подоконнике у открытого окна, подобрав ноги, и смотрел на рвущуюся в комнату огромную луну. Луна занималась тем, что создавала своим ровным светом фигуры из цветных теней в темной комнате. Она насыщала черно-красным волосы Лены, сидящей на полу спиной к окну.

– Такая долгая ночь, – говорила Лена. – Я хочу, чтобы эта ночь тянулась, как можно дольше. Хорошо, что ночь не прерывается, и можно сохранить картины, настроение и чувства, нетронутыми рассветом.

Кажется, что все окружающее нас находится в апогее идеальности.

Словно бы кто-то прикоснулся кистью к полотну и ведет один идеальный штрих. Он не отрывает кисти от полотна, потому что завершение штриха оборвет что-то очень совершенное. Повторить такое будет невозможно.