Текст книги "К черту в гости"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Сем, а «сайга» – это что за ружье? – не отставал Лыков.

– Карабин охотничий. Неплохой карабин. Впрочем, их несколько вариантов. И по калибру отличаются, и по предназначению. Вообще-то «сайга» – пушка серьезная, с ней можно не только на охоту ходить.

– На разборку?

– Ты что? Решил заменить нам Губина? – усмехнулся Сема. – Тебе его лавры сыщика покоя не дают? Решил расследовать эту историю с изрешеченной лодкой и ее заблудившимися хозяевами? Брось, не советую. Оставь это органам внутренних дел. До населенного пункта доберемся, я кому надо все расскажу. А пока отдыхай, скоро плот пойдем достраивать.

Строить плот, однако, окончили только к вечеру, и отплытие из Чертова угла, хоть и скребли у Семена на душе кошки, опять отложили на следующий день. Поужинали остатками вареных грибов, без рыбы. Семен решил с утра еще раз выйти на рыбалку, чтобы наловить окуней про запас, хотя бы на день. Бог знает, что их еще ожидало.

Костя устал за этот день еще больше, чем за все прошлые. Даже когда они проходили третий перекат, он не вымотался так, как сегодня. Семен его поднял ни свет ни заря на рыбалку. Потом, когда он выудил это злосчастное ведро и Сема нашел лодку, пришлось сооружать ворот. Потом – работа бурлака. Потом доканчивали плот. Ладони у Кости покрылись мозолями, и кисти рук ломило так, будто кто-то зажал их в тиски. Все ж перед сном он отправился со своей кружкой к Шойне чистить зубы.

У воды на корточках сидели Женька и Лыка, оба были заняты тем же.

– Думаешь, пройдет? – приблизившись к ним, услышал он фразу, сказанную вполголоса Женькой.

– Уверен. Ширина нормальная и осадка невелика.

– А коряги?

– Будем смотреть.

– Может, пехом?

– Не успеем. Да и болото там наверняка, а… Лыка обернулся через плечо и вздрогнул, заметив подошедшего сзади Костю. Потеряв равновесие, ему пришлось опереться рукой, окунув ее в воды Шойны.

– Ф-фу, Костян, заикой так сделаешь. Ходишь тут, как шпион.

– Да я зубы чистить пришел.

– Ну чисть, чисть, мы уже почистили. Лыков поднялся с корточек, а за ним и Женька. Тихо переговариваясь, они отправились к своей палатке.

Костя постоял в нерешительности и отошел на новое место, несколько выше по течению.

Он присел на корточки и опустил натруженные ладони в воду реки. Вода была все такой же прозрачной и студеной. Рукам стало немного полегче, будто Шойна забрала в себя боль. «А ведь это последняя ночь здесь, в Чертовом углу», – подумалось ему, и он вдруг остро почувствовал, что скорее всего никогда больше не увидит этого, пусть не самого гостеприимного места, но с которым уже связано столько новых для него событий и ощущений, которые тоже могут никогда не повториться. Он окинул взглядом притихшую Шойну и дальний берег, на котором он так и не побывал, и мрачный темный еловый лес Чертова угла у него за спиной; и жалко ему стало отсюда завтра уже уплывать.

Глава VI ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Семен вставал раньше всех. Но если бы он и захотел нарушить эту традицию и вместо привычной зарядки досмотреть свои сны, все равно он не смог бы этого сделать в этом лагере на берегу Шойны. Утренний холод будил Семена около пяти часов и безжалостной рукой выгонял из палатки второй день подряд. А все потому, что эта упрямая девчонка потопила «Титаник» вместе со своим спальным мешком. Теперь она спит в уюте его спальника, а он скачет по прибрежным валунам и размахивает руками, как петух на заборе крыльями. Того и гляди взлетит или закукарекает.

«Черт! Этого только не хватало!» Семен так и замер, словно статуя, с растопыренными в стороны руками, стоя как на постаменте на большом буром валуне у самой кромки воды. Одной из байдарок на берегу не было. Оправившись от первого потрясения, он соскочил с камня на песок и бегом бросился к тому месту, где еще вчера вечером лежало две лодки. «Зеленый змий» был в наличии, не было «Барракуды». От того места, где она лежала, по песку до воды тянулся ровный след, словно тут прополз, волоча свое брюхо, аллигатор.

– Полный аут, – растерянно пробормотал Семен. Затем он опустился на одно колено и стал рассматривать следы на песке, потом снова поднялся и громовым голосом заревел:

– Скауты! Подъем!

Его крик мог бы поднять и мертвого, поэтому очень скоро из палаток появились взлохмаченные ото сна головы ребят, а через минуту все они собрались на прибрежной отмели. Все, да не все. Не хватало двоих: Сереги Лыкова и Женьки Григорьева.

«Вот тебе и узоровцы», – в очередной раз подумал Сема.

– Так, – не пожелав никому доброго утра, сразу обратился он к ребятам, – кто знает, где Лыков и Григорьев?

Скауты молчали, переминаясь с ноги на ногу и ежась на прохладном утреннем ветерке.

– А что такое-то? – спросил за всех Димка.

– А то такое, что исчезла «Барракуда» вместе с этими двумя разгильдяями.

– Может, рыбу поплыли ловить? – робко предположила Наташка.

– Рыбу? – грозно переспросил Семен. – А удочки здесь оставили? – И он указал на обе удочки, валявшиеся на песке рядом с тускло поблескивающим на утреннем солнце боком «Зеленого змия».

Никто не нашелся, что сказать. Лишь Димка усиленно зачесал в затылке, такая уж у него была привычка в сложных ситуациях.

– Ну, кто знает, где они? – еще раз переспросил Семен.

Ответом опять было дружное молчание. Семен безнадежно потряс головой, повернулся к ребятам спиной и, уперев руки в бока, уставился в беспроглядную муть серого тумана, нависшего над Шойной. Он и вправду не знал, что делать.

Через минуту Семен обернулся, ребята все еще молча толклись у него за спиной.

– Ну, будем ждать этих самодеятелей, – сказал он. – Катитесь по палаткам. А вернемся в Москву, я их отчислю из клуба к чертовой бабушке.

Ребята пошли досыпать или обсуждать случившееся, а Семен теперь проснулся и даже согрелся окончательно. Чтобы не думать о том, где путешествуют на «Барракуде» два его скаута, он решил пустить жизнь по накатанному руслу. Сначала сделал, как всегда, зарядку, а потом, покидав обе удочки, булыжник-якорь и заготовленную наживку на дно оставшейся байдарки, спустил ее на воду, влез туда сам и, оттолкнувшись веслом, отправился на рыбалку.

Однако рыбу Семен спокойно ловить не мог. Он то и дело вглядывался в пелену тумана и прислушивался к плеску воды, стараясь разглядеть силуэт лодки с самовольно покинувшими лагерь ребятами или хотя бы услышать работу весла. От Женьки с Серегой он такого не ожидал. Наоборот, он на них рассчитывал, и на тебе. Он ни на секунду не допускал, что ребята просто сбежали. Слишком хорошо он их знал, своих соседей по Узорову. Сбежать, бросив товарищей, они не могли. Не такие ребята. Скорее им пришла в голову какая-то авантюрная шальная мысль. Вот где они теперь? Хорошо, если подались на тот берег за грибами, а если еще куда? Не дай Бог, по примеру их знакомого детектива-любителя Сашки Губина решили выяснить, кто лодку расстрелял! Когда их ждать? Где искать? Все эти вопросы не давали Семену покоя.

– Сволочи, – пробормотал он и зло бросил удочку на дно лодки.

Все ж Семен вернулся к прерванному занятию и взялся за весло, только поймав пять окуней. Оставить ребят совсем без еды было бы неправильно.

Когда Семен возвращался в лагерь, стало уже совершенно очевидно, что ни на реке, покуда только можно было видеть, ни на другом берегу нет ни «Барракуды», ни скаутов. Настроение это Семену не улучшило.

Не вернулись они и на берег Чертова угла, зато все остальные ребята собрались у костра и тихо переговаривались.

– Дежурные кто? Принимайте улов, – крикнул Семен, выкидывая одного за другим окуней со дна байдарки.

Ко всему прочему оказалось, что дежурить в этот день должны были именно пропавшие.

– Я сварю, – кротко сказала Наташка и стала подбирать окуней при помощи подоспевшего Кости.

Семен молча сел у костра. Ничего не оставалось, как ждать. По крайней мере какое-то время. Если пропащие не объявятся до полудня, Семен решил пускаться на поиски.

Тихо было в Чертовом углу. И утро само было тихим, и ребята не шумели, как обычно. Ведь Женька с Серегой были чуть ли не главными заводилами.

Семен озабоченно раздумывал, какие меры предпринять в случае необходимости поиска, когда на плечо ему легла чья-то рука. Он обернулся. Рядом стояла Наташка.

– Сема, – тихо сказала она, – тут Костя хочет тебе что-то сказать.

Она вытолкала из-за своей спины мальчика, оставив его с глазу на глаз с инструктором.

– Ну чего? – спросил Семен.

– Я вчера зубы чистил, – начал Костя.

– Молодец, я тоже, – подбодрил его Семен.

– Да нет, просто я подошел тихо, а у реки Женька с Серегой сидели и разговаривали. Я случайно кое-что и услышал.

– И что же ты услышал? – внутренне напрягся Семен.

– Я тогда не понял. И утром сегодня мне тоже еще ничего в голову не пришло. А сейчас, мне кажется, я все понял.

– Да что ты понял-то? Не томи душу, Костян, говори.

– По-моему, они по протоке пошли, по той, к которой мы с ними в лесу вышли.

– По какой протоке? Вы не рассказывали.

– Как-то ни к чему было. Тут по лесу протока идет, с Шойной соединяется, а в другую сторону в Чертов угол уходит. По тому, что они вчера говорили, мне кажется, они по этой протоке и пошли. Потому что они обсуждали, пройдет лодка или не пройдет. И про коряги, и про болото еще.

– Да что им там нужно-то?

– Не знаю, – пожал плечами Костя. – Может, они за грибами, все-таки дежурные.

– Идиоты они, а не дежурные, – не сдержался Семен. – Пошли по карте посмотрим, что это за чертова протока, ведущая в Чертов угол.

Семен направился к палатке и нырнул под брезентовый полог. Костя остался снаружи и в ожидании рассматривал на своих ладонях мозоли, нажитые за прошедшие дни. Собственно, он не понимал, зачем он сейчас нужен, и без него Сема мог бы карту посмотреть. Что-то он долго не выходит.

Из палатки Семен вылез еще мрачнее, чем прежде. Долго смотрел, что-то соображая, в лицо Косте. Так, что тот не удержался и отвел глаза в сторону.

– Карты нет, – только и сказал наконец Семен.

– То есть как? – удивился Костя. – А где ж она?

– Лежала в кармане моего рюкзака, в полиэтиленовом пакете. Теперь нет. Ни там, ни где-нибудь еще. Весь рюкзак перерыл. И компаса моего тоже нет.

У Кости стало нехорошо на душе, уж не подозревают ли его в похищении этих вещей. Но Сема ничего не говорил, только озадаченно смотрел на противоположный берег реки, не трогаясь с места.

– Ребята, что ль, взяли? – процедил он в раздумье. – За ними раньше такого не водилось…

– Что еще случилось? – подошла к Семену и Косте встревоженная Наташка.

– Ничего. То есть как раз чего, – тут же поправился он, – кто-то взял карту и компас у меня из рюкзака.

– Лыка не мог, – сразу взволнованно сказала Наташка, – и Женька тоже.

– Да я на них и не думаю, – Семен теперь противоречил своим неосторожным словам. – Ни на кого я не думаю. Просто все очень странно.

Деланно и беспечно он махнул рукой.

– Ладно, это не беда. Путь по Шойне я и так помню. Вот только сам Чертов угол…

Последняя фраза Семена опять полностью выдала его беспокойство. В который раз он мысленно ругал себя на все лады. Действительно, Семен прекрасно изучил путь по Шойне, и голубенькая черточка, которой была отмечена река на карте, стояла у него перед глазами со всеми ее изгибами и перекатами, а вот на небольшой пятачок Чертова угла он и не обратил особенного внимания. Ну не собирался он тут останавливаться, и все. На крайний случай карта была под рукой.

– Уху варишь? – спросил он Наташку, меняя тему разговора.

– Варю.

– Как сваришь, будем завтракать. Семен снова нырнул в палатку. Наташка отправилась к костру. А Костя пошел к товарищам. Делать было нечего, так хоть поболтать.

– …Слышь, пьянка там, водку пьют, ну не водку, шампанское, там, коньяк. Один на подоконник сел. «Пошли все!» – говорит, и бутылку коньяка вылакал. Все: «По бабам! По бабам!» А один городового к мишке привязал. Ну, он внебрачный сын графа Безухова был. Граф помер, а он разбогател, да? И женился на Элен Куракиной. А у него друг был Болконский, тот умный и все хотел Наполеоном стать, кумир, понял да? Ну, у него жена умерла, а он на Аустерлиц уехал, его там в ногу ранили. Он хотел солдат остановить, ну, когда они побежали, знамя взял и попер, а его в ногу, да? Наполеон говорит: «Вот – красивая смерть». А он жив, понял? Приехал в Петербург, а Пьер, ну, который графа Безухова сын, тот все ищет, ищет – масоном стал. А Болконский ему: «Ты дурак, понял?» А там – бал, да и Болконский пошел и Наташу Ростову увидел. Ну и, слышь, еще услышал, что она там при луне несла, ну мечтала, да? А там дуб еще зазеленел, и он воскрес духовно, ну, Болконский. На Наташе жениться собрался, а тут война, да? С Наполеоном. Ну, все на войну, и он, да? А Пьер перед этим с тем, что на подоконнике коньяк пил, стрелялся, понял? Из-за жены, та – стерва, понял? Он его в ногу ранил, ну, Долохова, что коньяк пил. И страдал потом очень: «За что? За что?» Но тот выжил, у него мать была старушка и сестра. А у Болконского папаша был тоже Болконский, князь, и тоже сестра, Марья. Ее князь учил, да? Математике, да? «Дура ты, говорит, Марья», да? А у Ростовых там целый полк был: Коля, Петя, Соня и Наташа эта, что с Болконским связалась, а потом изменила с одним, ну, с братом Элен, ему потом на Бородине ногу отрезали. Ну тут, я уже говорил, война, да? Все туда пошли с Наполеоном воевать, и Бородино, да? Не, ну Бородино, ты знаешь. Но у него там хорошо написано, как солдаты там, из пушек, да? Долохов там, Коля Ростов, Тучков… И Пьер там ходит, все смотрит, ищет чего-то. Тут сражаться надо за родину, да? А он все ищет. Одному французу только дал по морде и то в Москве уже. А Болконского, да? Его убило на Бородине, да? Ну, ранило в живот, да? А он потом помер. И Наташа, там, к нему с сыном, но он, вроде, сам жить не захотел. А Пьер хотел сначала Наполеона убить, но потом только французу морду набил, и его в плен взяли, он там с Каратаевым познакомился, тот все ложился булыжником, вставал калачиком. Но его тоже шлепнули. А мужики, ну, Власы, там, в Москву сено не стали возить, там пожар, да? Все сгорело, французам жрать нечего, они отступать, да? Ну, тут еще дубина народной войны, да? Ну, это вроде, как иносказание, да? Ну, войне скоро конец, тут еще Петю застрелили для набора, и все, да? Наташа за Пьера вышла, он добрый, да? И вроде после Каратаева, как за народ стал. А Коля Ростов на Марье женился. Ну, и все, что там… Хорошая книжка. Только толстая очень.

Димка окончил рассказывать «Войну и мир», которую, кроме него, никто еще из ребят не читал. Да и его самого родители заставили в преддверии нового учебного года.

Конечно, рассказывал Димка хуже Семы, но Костя все-таки понял, что книжка интересная, и решил ее прочесть по возвращении в Москву. Тем более что и для школы пригодится, и отец с матерью будут довольны, а то испереживались все, что он мало читает.

Между тем день уже клонился к вечеру, а Женьки с Лыкой все не было. Сема дважды вылезал из палатки. Один раз – завтракать с ребятами. Ни слова за едой не сказал, но все и так уже знали, что карта и компас пропали, – Наташка с Костей оповестили. И второй раз, когда отдал распоряжение Косте и Димке отправиться еще раз на рыбалку. Сам не поплыл. Эта рыбалка была единственным занятием за весь день для скаутов. Да и вернулись Димка с Костей уже через час. Рыба в Шойне брала чуть ли не на пустой крючок.

Так что в лагере царило безделье. Собравшись в одной палатке москвичей, ребята уже перебрали все возможные темы для разговоров, раз уж Димка начал даже «Войну и мир» рассказывать. А в карты играть им надоело еще в поезде. Разговоры хоть немного помогали подавить внутреннюю тревогу, которая пряталась в душе у каждого. Тревоги этой еще не было утром, когда исчезли Женька и Сергей, мало ли куда они могли на «Барракуде» отправиться. Но теперь, когда уже восемь вечера, а их все нет, какие угодно мысли лезли в голову. И все неприятные.

Наташка сидела-сидела, да и вышла из палатки. Костя тоже улучил момент, когда все Вовку слушали, и тоже вылез, посмотреть, куда Наташка пошла. Видит, она у реки сидит. Подошел тихонько и понял, что она плачет. Костя решил отойти, чтобы не смущать. А в палатке, сидя с ребятами, все думал, что, наверное, надо было подойти к ней, что-нибудь такое утешительное сказать. Только что?

Еще через час в палатку заглянул Семен, позвал всех ужинать. Вечернюю уху он, видимо, сам приготовил. У костра Сема изложил план дальнейших действий. Он не стал делать каких-либо предисловий, все и так понимали, что случилось что-то серьезное. Он просто сразу стал говорить, что собирается предпринять.

– До утра будем стоять лагерем здесь. Чтобы ребята могли нас найти. А утром переправимся на другой берег.

– А как же… – испуганно начала Наташка.

– Подожди, помолчи, – осадил ее словом и жестом руки Семен. – Никто никого не бросает. Так вот. Переправимся через реку. Здесь поставим какую-нибудь метку, например шест, или горку из камней сложим, и там оставим записку для Женьки и Сергея. На другом берегу разобьете лагерь. А я с Костей на байдарке обратно поплыву. Он мне укажет ту самую протоку, по которой, возможно, ребята ушли. Будем их искать.

– А чего нам на тот берег-то плыть? – удивился Димка. – И здесь неплохо.

– А мне здесь, – Сема выделил голосом слово «здесь», – мне здесь не нравится.

– Не понимаешь, что ли? – возмущенно стрельнула на Димку глазами Наташка.

Димка вроде бы понял и промолчал.

– Что кому еще не понятно? – спросил Семен.

Неожиданно молчавший и со всем согласный до сих пор Вовка поднял голову и заерзал на булыжнике, заменявшем ему табуретку.

– Сема, Сем? – произнес он, стараясь обратить на себя внимание.

– Чего?

– Вы в первом лагере, когда спали, вещи где у вас были?

– Какие вещи?

– Ну рюкзак твой.

– Я его под голову кладу. Впрочем, постой, – Семен напрягся, что-то припоминая. – Как раз там Наташка впервые попросилась к нам с Костей в палатку.

– Угу, – кивнула Наташка.

– И мы тогда, чтобы места побольше было, все наши рюкзаки вынесли на ночь в ее палатку, пустую.

– Точно! – вытянул вперед руку с прямым указательным пальцем Костя, он тоже вспомнил особенность той ночевки.

Вовка аж закачался на своем булыжнике.

– Помните, – возбужденно заговорил он, – я вам говорил, что из этой палатки ночью храп слышал. Вы меня еще слушать не стали. А я правда его слышал. Я к палатке подходил даже. Я тогда очень удивился, что Наташка так храпит, как мужик. Хотел еще всем рассказать, чтобы посмеяться.

– Ты и рассказал, – буркнула Наташка.

– Это не важно, – отмахнулся Сема. – Ты хочешь сказать, что в палатке был чужой?

– Ну да, чужой мужик.

– Был, точно был! – вскочила на ноги Наташка. – Я когда спать в вашу палатку пошла, то у себя все аккуратно прибрала, а утром все там перевернуто было. Я сначала подумала, что кто-то из ребят залезал, а потом вспомнила, что ты, Сема, первым встал, и решила, что ты там что-то в своем рюкзаке искал.

– Нет, – задумчиво произнес Семен, – я туда утром не заглядывал. Пока не стали паковаться.

– Все точно, – заблестела глазами Наташка, даже заулыбалась. – Этот мужик и украл твою карту и твой компас!

– Может быть, – Семена явно что-то смущало, – только странно, что он деньги из другого кармана рюкзака не свистнул. Деньги-то на месте.

– А зачем ему здесь деньги? – горячилась Наташка. – Здесь карта и компас дороже денег. Может, он тоже заблудился, пришел ночью, переночевал в моей палатке, а утром нашел в твоем рюкзаке карту и компас.

– Может, и так, – пожал плечами Сема. – Только дела теперь это не меняет. Завтра готовьтесь к переселению. И ребят искать надо.

У костра вновь наступило затишье. Упоминание о пропавших вновь возродило тревогу.

В тот вечер отбой в лагере наступил рано и как бы сам собой. Сразу после ужина скауты стали готовиться ко сну.

Глава VII ПРОТОКА, ВЕДУЩАЯ В ЧЕРТОВ УГОЛ

Семен не хотел брать Костю с собой, да делать было нечего, кто-то ведь должен был показать вход в протоку. Трудно далось ему это решение. Также, как и то, когда он решил повременить с поисками, давая ребятам возможность вернуться самим. Но теперь все решения предстояли только трудные.

Семен, конечно, попытался расспросить Костю, чтобы тот просто описал ему вход в эту проклятую протоку. Но то ли парень хитрил, то ли объяснять не умел… Времени и так уже было потеряно много. Необходимо было приступать к поиску ребят немедленно, и Семен скрепя сердце взял Костю с собой.

«Зеленый змий» скользил вдоль сплошь покрытого высокой осокой болота, в котором действительно было невозможно различить какой-нибудь вход. Одна трава, трава, трава. «Только змиям тут и плавать», – угрюмо думал Семен, глядя на ровный салатовый ковер, скрывающий под собой трясину.

Костя тоже не спускал глаз с этого ковра, что-то высматривал, Семен все время видел его профиль с немного вздернутым еще мальчишеским носом и оттопыренной нижней губой. Вдруг Костя повернулся.

– Тут, – сказал он. – Кажется, тут.

– С чего взял? – спросил Семен, который не видел отличия этого места от остальных.

– Видишь, – Костя показывал куда-то на дальний край осокового ковра, за которым невысокой стеной поднимался тонкий темно-зеленый до синевы тростник.

– Ну? – спросил Семен.

– Видишь, тростинки поломаны. Это Лыка их палкой побил, когда мы по протоке из леса выходили. Мы-то думали так легче будет, а она потом вся в болото ушла. Серега палку подобрал, чтобы путь прощупывать, и по тростнику ею молотил.

– Мог бы раньше мне эту примету сказать, – разозлился Семен.

Костя только плечами пожал и ничего не ответил.

– Ну вылезаем, – скомандовал Семен.

– Зачем? – возразил Костя. – Здесь глубина больше чем по колено, байдарка пройдет. А дальше еще глубже будет.

– Ну давай попробуем, – Семен развернул «Змия» носом к салатовому ковру.

Лодка и правда легко, с тихим шелестом подминая и раздвигая осоку, двинулась к спрятанному в тростнике входу в протоку. Прошла она и сквозь полосу тростника, всего-то метров десять. А за ним она выскользнула на узкую темную полоску свободной воды с осоковыми берегами. За осокой на невысоких настоящих берегах с обеих сторон стеной возвышался еловый лес.

– Однако красивый у черта вход. Прямо-таки с почетной дорожкой, – восхитился увиденным Сема.

– Сем, – тут же спросил его Костя, – а почему тут вода красная какая-то? Будто вся заржавела. Из крана такая после ремонта течет.

– Торф, – ответил Сема. – Торф на дне болота. Растворяется он немного, и вода приобретает красный оттенок. Ох, и вонять же она будет навозом, если ее вскипятить.

– Почему? Торф же не навоз.

– Все равно органических веществ много. Когда такую воду кипятишь, всегда навозом пахнет. А вообще-то она чистая. Пить можно.

Лодка медленно двигалась по протоке. Тишина елового леса царила кругом, и Костя с Семеном невольно переговаривались тоже вполголоса.

– Коряги могут быть, – предупредил Сема, – смотри во все глаза.

– Они тоже об этом говорили.

– Понятно. Значит, найдем.

Насколько мертвым казался лес, настолько жива была протока. Уже в самом ее начале Костя обратил внимание на быструю извивающуюся стрелку, отделившуюся от камышей. Через два взмаха весел они с ней поравнялись, и Костя с ужасом понял, что по правому борту их байдарки плывет живая змея.

– Сема, змея, – почему-то шепотом произнес он.

– А, это уж, – спокойно ответил Сема, – видишь, золотая коронка на голове. Красавец.

– А гадюки тут есть, как ты думаешь?

– Может, и есть. Да ты не бойся, наши змеи сами тебя боятся. Какая-нибудь кобра или гюрза – другое дело. А гадюка тебя кусать не будет, если ты ее не будешь руками ловить.

Вдруг немного впереди и справа закачался тростник, и тут же из него взлетела большая серая птица заломив голову назад и уложив ее на шею, она понеслась над протокой, напоминая птеродактиля из фильма про доисторическое прошлое.

– А это кто?

– Цапля. Серая цапля. Есть тут дичь наверняка. Небось и уток увидим.

Семен оказался прав, очень скоро они повстречали пару чирков, вообще презревших появление лодки. Они так и кормились среди осоки на самой границе с чистой водой, переворачиваясь и погружая до половины в воду свое маленькое тельце и поднимая поплавком куцый хвост. Видно было, как быстро работают при этом их черные лапки.

– Надо же, ничего не боятся, – заметил Сема. – Как в зоопарке.

Плыть Косте становилось все интереснее и интереснее. Он все время ожидал теперь новых встреч. Отец перед отъездом рассказывал ему о том, как много в Карелии всякой живности, особенно птиц. Но за прошедшие дни, во время плавания по Шойне, кроме одного глухаря на отмели да обычных лесных пичужек, которыми кишит Подмосковье, Костя так никого и не увидел. А тут столько всего сразу. Но ему хотелось большего, увидеть бы лося, кабана или лучше всего медведя, только издали. Поэтому Костя остро вглядывался в окружающие его камыши и глухую стену леса, которая оставалась все такой же мрачной и молчаливой. Протока ж казалась рекой жизни в мертвом царстве.

Единственное, что отравляло Косте впечатление от путешествия, – это комары, неумолчно звеневшие двумя облаками над ним и Семой. Сема ругался черными словами, порой забывая о присутствии скаута:

– Ах твари, ах кровопийцы, какой же я дурак, что не взял из рюкзака репеллент! – это было самое мягкое.

Еще хуже комаров были слепни, налетавшие эскадрильями по несколько штук. С ревом истребителя они делали несколько виражей вокруг головы жертвы, тщательно выбирая угол атаки, и неожиданно пикировали на цель, выхватывая целые кусочки мяса из тел путешествующих по протоке. В основном они успешно атаковали голые части рук, лицо, шею, но один из них прохватил у Кости футболку в распахнувшейся на груди джинсовой куртке. И чем дальше протока уносила пришельцев в лес, тем яростнее становились атаки слепней и комаров.

– Они ж нас живьем съедят, гады, – бормотал Сема. И Костя не считал его слова таким уж преувеличением. Сначала он пытался отмахиваться веслом, но скоро, поняв бесполезность своих упражнений и чуть не перевернув лодку, Костя отрешился от внешнего мира и греб, втянув голову в плечи, чтобы поменьше голой шеи торчало наружу. Он наглухо застегнул куртку до самого верха, поднял воротник, опустил прежде закатанные рукава, застегнул на них обшлага и жалел только, что на нем бейсболка, а не ушанка – нельзя натянуть на уши. Сема тоже спрятался в одежду, как мог, но на нем даже бейсболки не было, и поэтому доставалось больше.

– Что ж ты не сказал, что тут столько комаров?! – возмущался Сема.

– Да как-то забыл. И потом мы почти до выхода берегом шли, там их поменьше.

Неожиданно в лесу громко хрустнула ветка, будто кто-то наступил на нее или перебирался через завал. Сема тут же бросил грести и прислушался.

– Сережа! Женя! – крикнул он. Ответом была тишина.

– Хватит болтать, – сказал он Косте, хотя сам и завел последнюю беседу, – слушай и смотри, подмечай все.

Теперь тишину протоки нарушали лишь звон комаров, пугающий рев слепней и тихий плеск весел. Из леса изредка доносилось птичье пение да еще более редкий стук дятла. Костя внимательно озирался по сторонам, высматривая в камышах сам не зная что. Он вспомнил фильм «Апокалипсис сегодня», там герои погружались на военном американском катере в неведомые дикие джунгли Вьетнама. Так же их обступал со всех сторон лес, и где-то в нем таилась опасность.

А опасность была и здесь, и очень скоро Костя это действительно понял.

– Опа, – неожиданно сказал Сема, переставая грести.

– Чего? – спросил Костя.

– Вперед гляди.

Впереди поперек протоки лежала большая толстая ель, окуная еще зеленые ветви в темную воду.

– Вот тебе и завалы, вот тебе и коряги, – констатировал Сема. – Кстати, свежак, хвоя еще жива.

– Мы тогда слышали, как она упала, – сказал Костя, вспоминая свое первое знакомство с протокой.

Сема обернулся и глянул Косте в лицо.

– Может быть, может быть, – озабоченно сказал он. – По берегу будем обходить или под деревом байдарку протащим? – между поверхностью воды и бурым шершавым стволом оставалось еще свободное пространство сантиметров в пятнадцать-двад-цать.

– Давай попробуем под деревом, – предложил Костя, которому не хотелось тащиться с байдаркой средь дремучего леса, подходившего в этом месте к самой осоке.

Они осторожно, остерегаясь обломанных сучьев, возможно прятавшихся под водой, подогнали байдарку к самому стволу.

– Сиди пока, держись за дерево, – сказал Сема своему спутнику, а сам вылез из лодки прямо в протоку. Вода доставала ему по пояс. Он сделал шаг в сторону, вдруг нелепо взмахнул руками, развернулся на месте и повалился на спину, полностью скрывшись под водой. Почти тут же вынырнул и, ни слова не говоря Косте, с каким-то растерянным, почти перепуганным и тут же побелевшим лицом присел и стал шарить под водой руками, ощупывая что-то возле своих ног.

– Что там? – спросил Костя.

Не отвечая, Сема опять нырнул, на сей раз уже специально. Теперь он не появлялся на поверхности гораздо дольше. Наконец его голова появилась по другую сторону елового ствола.

– Что там? – еще раз повторил свой вопрос Костя.

– Байдарка, – ответил Сема. – Прямо везет нам на потопленные лодки.

– Это «Барракуда»?

– Откуда я знаю? Но похоже, что да. По крайней мере двойка. Слава Богу, в ней никого нет.

Костя не сразу понял, как в потопленной лодке мог кто-нибудь находиться, а когда понял, что имел в виду Сема, то похолодел и по телу у него побежали мурашки.

– Будем доставать? – спросил Костя.

– Это непросто. Она суком пробита, и сук ее ко дну пригвоздил. Да и не это сейчас главное.

Семен положил ладони на ствол, подпрыгнул, легко отжался, перекинул ногу и уселся на поваленном стволе верхом.

– Жди здесь, – скомандовал он, – я сейчас.

Семен поднялся на ствол и пошел по нему, сначала придерживаясь за сохранившиеся ветви, а потом немного балансируя руками. Так, ступая по поверженной ели, он и скрылся в лесу Чертова угла.

Костя недолго оставался в одиночестве, через пару минут Сема опять появился на стволе, шагая в обратном направлении. Добравшись до Кости, он уселся на ствол, свесив ноги и едва не доставая воды протоки подошвами мокрых, как и весь он сам, кроссовок.

Некоторое время Сема сидел молча. Почесывал большим пальцем щеку рядом с уголком рта, куда его цапнул слепень. Двое или трое этих двукрылых агрессоров и сейчас вились вокруг него, но Сема больше не обращал на них никакого внимания. Который раз он жалел, что взял Костю с собой, и как бы было хорошо, если бы на месте этого пацана сидел в байдарке Сашка Губин.

Но лучше бы, чтобы сейчас вообще никого из ребят не было в этом Чертовом углу. Только отправить Костю обратно одного было уже нельзя. Больше того, его нельзя теперь отпускать от себя ни на шаг.