Текст книги "К черту в гости"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Артем Кораблев
К черту в гости

В тени мохнатой ели,

Над самою рекой

Качает черт качели

Лохматою рукой…

Константин Бальмонт «Качели»

Глава I КОНЕЦ ПУТИ – НАЧАЛО НОВОГО…

Костя заснул на третьем рассказе. И не потому, что ему было неинтересно. Семен Владимирович, или попросту Сема, как звали его все остальные члены клуба скаутов «Пеликан», рассказывать умел – все-таки писатель, – и истории у него были интересные. Просто Костя устал. Устал от сборов, затянувшихся за полночь; от привокзальной суеты, когда проводница не хотела пускать их в вагон со всеми палатками, рюкзаками, байдарками; устал от почти бессонной ночи в веселой купейной компании; устал от новых впечатлений первого в своей жизни настоящего путешествия. Устал и уснул, убаюканный мерным перестуком колес по рельсам да тихим покачиванием на верхней полке.

Теперь он проснулся, проснулся от дикого вопля. Костя не сразу понял, где он. Не случилось ли чего-нибудь страшного? Но нет. Он был все в том же купе. А внизу давились от смеха скауты и негромко, но басовито посмеивался Семен Владимирович.

Костя свесил голову с полки.

– О, царевича разбудили, – ткнул в его сторону толстым, как сосиска, и крепким, будто отлитым из стали, указательным пальцем наставник скаутов.

– Так Елисея-то еще не пришла. Кто Елисея-то?

Новый приступ смеха скрутил семерых, стиснувшихся на нижних полках.

– Наташка. Наташка пусть будет Елисеей, – перегнулся пополам Лыков. – Лезь наверх, целуй скорее царевича, а то он опять уснет, на фиг.

– Сам лезь, я богатыриха.

Две минуты корчей на нижних полках. Наконец Сема отдышался.

– Кость, слезай к нам, – выдавил он, вытирая слезы. – Это мы тут немного зашутились. Ты уж извини, мы тебя в «мертвые царевичи» определили. Ты только один спал. Как под Волховым яблочко надкусил, так сразу уснул, и ничего тебя не будило.

Семен Владимирович взял с купейного столика яблоко с уже потемневшим надкусом и показал его Косте.

– Твое, – сказал он. – Ни проводник, ни наша болтовня – ничего тебя не брало. Женька вон с верхней полки упал, ты все равно не проснулся. Решили, что тебя только царевна Елисея разбудить может. Да она что-то все не заходила.

– Ладно, слезай с «хрустального гроба», чаю попей. Подъезжаем уже, минут сорок осталось.

Костя глянул в окно. Там бежали непрерывной чередой высокие стройные сосны с медными стволами, и склонившееся уже к вечеру июльское солнце мигало в промежутках между стволами светом тревоги. Он сел, свесил ноги и, опираясь руками на обе верхние полки, прыгнул в проход прямо перед носом отшатнувшейся Наташки. На столике его дожидался стакан с давно остывшим чаем и бутерброд с копченой колбасой. Ребята подвинулись. Костя сел и приступил к трапезе.

Он все еще с трудом верил, что едет в Карелию в компании ребят без взрослых. Сема не в счет, ему хоть далеко за тридцать, но почти свой. Костя думал, что таких взрослых не бывает, чтобы «свой», а вот Сема как раз такой. Только у Кости все равно еще не получается его Семой называть, он один его и зовет Семеном Владимировичем.

«И как это меня все-таки отпустили, – не переставал удивляться Костя, глядя в окно на убегающий частокол меднокорых колонн. – То на даче по шоссе на велосипеде прокатиться запрещали и на речку купаться один не ходи, а тут в Карелию. С одним только Семой. Да еще ведь и на дорогу раскошелились, и на еду. Это, наверное, потому, что отец сам привел его полгода назад в только-только открывшийся рядом с их домом клуб скаутов». И все равно не верилось.

– Доел? – вывел его из задумчивости Семин голос.

– Угу.

– Тогда помогай вещи доставать, а то потом одна суета будет.

Ребята поднялись и начали вытаскивать из багажника байдарки, палатки и рюкзаки.

– А где Женька? – спросил Сема. Серега пожал плечами.

– Евгений! – рявкнул Семен, высунув голову в коридор. – Григорьев!

Никто не отозвался.

– Вот Гюльчатай, – пробурчал себе под нос наставник скаутов. И занялся распустившейся шнуровкой на одном из байдарочных чехлов. – Учил, учил, – бурчал он, – шнуруют, как ботинки.

Костя покраснел, эту байдарку укладывал он.

Женька появился, лишь когда поезд остановился и коридор наполнился людьми с чемоданами, пухлыми сумками, коробками и тюками. Но скауты вместе с Семой к этому времени успели перетащить все свои вещи в тамбур, чтобы сойти на перрон первыми.

Разгрузка прошла благополучно. Гора вещей охватила фонарный столб. Затем гору перемещали на привокзальную площадь. Пятеро таскали тюки. Наташка сторожила вещи на площади. Костя, как самый младший, – на перроне. Семен пошел ловить транспорт.

Семен нервничал. К походной жизни он привык с юности, но каждый новый поход – новые тревоги, хоть и зачастую приятные. А тут еще такая команда… Он-то рассчитывал на ребят из Узорова. Тех, кого он давно знает и с кем в походы уже ходил. А вон как вышло. Из восьми только трое: Женька, Серега Лыков и Наташка – единственная девочка. Остальные не смогли. Даже Губин. Его Семен особенно хотел бы иметь сейчас под рукой, хоть он и не является членом клуба. Но что поделаешь, если Сашку Губина родители увезли на средиземноморский курорт. Оставалось рассчитывать на этих троих.

Грузовик, пойманный Семеном на одной из соседних улиц, подкатил к привокзальной площади, где, рассевшись на куче упакованных в брезентовые мешки вещей, ждали ребята. Сема выпрыгнул из кабины, хлопнув дверью.

– Ну, грузитесь, – скомандовал он, и сам первый подхватил байдарку. Автоматически, неусыпно живущий внутри него счетчик, пересчитал ребят.

– Женька где? – подвел итог Семен Владимирович.

– Ушел куда-то, – ответила Наташка, озираясь по сторонам, вытянув шею и не вставая со своего рюкзака.

– Куда ушел? – еще больше занервничал Семен. – Вот Гюльчатай!

– Почему Гюльчатай? – прыснула всегда готовая посмеяться Наташка.

– Та тоже все время пропадала, потом ее Абдулла придушил, – мрачновато пояснил Лыков. И тут же вскинул глаза на старшего:

– Сем, ты кто? Абдулла будешь или товарищ Сухов?

– Грузи знай, Петруха, – буркнул Сема, хватая вторую байдарку.

– Так я и не понял, – не умолк Серега, но с рюкзака встал и грузить начал, – Абдулла ты или товарищ Сухов? А мне это важно, – Лыков закинул в кузов чей-то рюкзак, – потому что, если ты Сухов, так мне ничего, а если ты Абдулла, то меня зарежешь, потому что сам меня выбрал Петрухой.

– У-фф, – Семен только «выпустил пар» и отправился за новой вещью.

«Что ж это такое, вот тебе и узоровцы», – раздраженно думал Сема. Женьки все не было. Он появился только тогда, когда с погрузкой уже было покончено. В одной руке он нес бутылку «Спрайта», в другой – съеденное наполовину эскимо.

Семен ничего не сказал, только кивнул головой на крытый тентом кузов, в котором уже разместились ребята. Мол, полезай. Женька передал бутылку скаутам, засунул остатки мороженого в рот, так что только палочка торчала, и уцепился руками за борт. Семен пошел садиться в кабину.

– Все? – спросил шофер, когда тот хлопнул дверцей.

– Все.

– Тогда поехали.

Грузовик оставил позади железнодорожный вокзал, развернулся на площади и покатил по дороге к реке, к той неведомой скаутам С – не, по которой Семен рассчитывал пройти на байдарках.

Шофер попался разговорчивый.

– Откуда? – спросил он.

– Считай, из Москвы, – ответил Семен.

– Почему считай?

– Половина из Подмосковья, – Семену не хотелось влезать в подробности, просто ни к чему.

– В поход?

– В поход.

– А ты учитель?

– Нет, но вроде того.

– Инструктор?

– Ну да.

– Как ты не боишься один с такой оравой?

– Боюсь, – ответил Семен, он и вправду боялся.

– На Кивач пойдете?

– Обязательно и на Кивач тоже, и Кондопогу надо посмотреть, и Кижи. А потом до Вологды. Но это после, пока на Шойну.

– Значит, до Вологды? И Онеги не боишься? Ведь там шторма.

– Говорил же боюсь, всего боюсь. Может, от Петрозаводска до Вологды на комете поплывем, а там по каналу до Белоозера – уже на байдарках.

– Правильно, – одобрил шофер. – По Онеге лучше кометой или теплоходом. Береженого Бог бережет. Я вон тоже двадцать лет за рулем, а все не гоняю. И ни одной серьезной аварии. А вот на Шойну маршрут вы хороший выбрали, там есть что посмотреть. Порогов мало и несложные. Грибы пошли и ягоды.

– Вот завтра же начнем их собирать, – улыбнулся Семен.

– Самые ягодные места на этой речке, куда мы с тобой едем, – тоном знатока продолжал шофер. – Хошь гребнем чеши, хошь, как корова, с куста ешь.

– Вот и хорошо.

– Хорошо, да не все. Можно в том лесе-то и остаться.

– Это почему ж? – насторожился Семен. – Болота?

– И болота есть, и кой-чего похуже.

– Медведи, что ль?

– Что медведи! Там черт есть.

– Какой черт?

– А черт его знает какой. Только из Чертова угла люди не возвращаются часто. Потому туда никто и не ходит. Только до Чертова угла и обратно. Или уж мимо него. Я и сам туда не ходил.

– А где он твой Чертов угол-то?

– За третьим перекатом. Как перекат пройдешь, так он и начинается по левому берегу. Там даже стоянки не вздумай делать, кого-нибудь не досчитаешься, это как пить дать.

– Спасибо за информацию, – хмуро поблагодарил Семен, а про себя подумал: «Слава Богу, фигня».

Затем шофер рассказал Семену, какое варенье варит его жена из черники и как он охотится на глухарей, а уж потом и приехали.

Здесь дорога подбегала почти к самой реке, лишь небольшой сосновый борок и уже прибрежные валуны, выкаченные сюда могучим холодным языком доисторического ледника, отделяли две пыльные колеи от журчащего хрусталя. Место было красивое. На самом берегу Семен решил разбить первый лагерь.

В который раз за день ребята таскали вещи.

– Байдарки расчехлять? – подошел Лыков, когда из лодок и рюкзаков образовалась очередная гора.

– Завтра, – отмахнулся Семен. – Хватит с вас на сегодня. Ужин готовьте.

– Наташка! Маркитантка! Паек выдавай! – закричал Лыков.

– Кто я? – не поняла Наташка.

– Зав продовольственной базой, – пояснил ей Сергей.

– Э-э нет, так не пойдет, – вмешался Семен. – У нас давно уже эмансипация, все равны. Готовить будем парами по расписанию. Наташ, ты с кем в паре будешь?

– Мне все равно.

– Тогда сегодня Костя тебе поможет, а там посмотрим. Завтра другая пара. Я сам расписание составлю. А вы подумайте: кто с кем. Женька с Серегой, собирайте дрова, разводите костер. И остальным бездельничать нечего, ставьте палатки.

Костя подошел с котелками к самой реке. Такой чистой воды он не видел никогда в жизни. Ему захотелось окунуть туда лицо и попробовать на вкус. Это ведь только в учебниках по химии пишут, что вода – бесцветная жидкость, без вкуса и запаха. На самом деле все это у воды есть: и цвет, и вкус, и запах. Даже из-под крана, даже у дистиллированной – Костя пробовал такую воду у папы в лаборатории, – а уж о речной или озерной и говорить нечего.

Он положил котелки на землю и нагнулся, чтобы зачерпнуть пригоршню чистоты, нога соскользнула по мокрому камню-голышу, по щиколотку ушла в воду. «Студеная», – понял Костя. Он отступил на шаг назад и глянул на промокшую кроссовку. Ему было досадно, казалось, что он испачкал воду, ступив туда грязной, пыльной обувкой. Все-таки он опустился на колени, сложил ладони лодочкой, зачерпнул воды, сделал глоток и умылся. Вкусно и хорошо…

– Царевич! Ты там уснул или опять умер! Когда вода будет?! – прокричал Серега Лыков, которому Наташка пожаловалась, что ее напарник по дежурству пропал.

Костя набрал воды и запрыгал от реки по валунам, балансируя обоими котелками.

На костре в котелке закипала вода. Костя трижды уже наполнял его в речке. Отужинав и напившись чаю, спали в палатке Димка, Егор и Вовка. Семен устал говорить. Наташка положила голову на плечо к Сергею, и только гитара еще тренькала под ленивыми переборами Серегиных пальцев да неугомонный Женька ворошил угли.

Косте казалось, что за этот бесконечный день он прожил целых три, а то и неделю. И вовсе не потому, что северное солнце упорно чуралось линии горизонта. О белых ночах ему рассказывала мама, предупреждал Семен. Просто Костя еще не знал, что первый день путешествия, настоящий первый день, не тот, когда вы садитесь в поезд или на самолет – часть механизма цивилизации, – а тот, когда это последнее железное чудище остается у вас за спиной и вы попадаете в мир настоящий. Этот день растягивается почти в вечность.

Неведомо откуда подошел и тихо подсел к костру незнакомый чужой человек.

Глава II НЕ ХОДИТЕ В ЧЕРТОВ УГОЛ

Можно? – спросил человек, когда уже сел. Ребята молчали.

– Чаю? – спросил Семен.

– Если можно, – ответил чужой.

Наташка встала, насыпала в котелок очередную порцию заварки. Через минуту налила в металлическую кружку походный чай. Чужой отхлебнул и обжегся, с сожалением поставил кружку рядом с собой на землю, покрытую хвоей.

Он был в старой штормовке, порванной на плече. Небрит, худолиц и устал. В непокрытых волосах запуталась сухая лесная веточка. Все ждали. Он сидел и молчал, глядя на костер.

– До Чудьева далеко? – наконец спросил чужой.

– Сейчас посмотрим, – Семен поднял лежавшую рядом карту, по которой он недавно выверял с ребятами предстоящий маршрут. – Километров двадцать по дороге, – Семен махнул за борок, – и потом еще с пяток к реке налево.

Чужой кивнул, взял кружку и попробовал опять отхлебнуть. Чай еще не остыл, и человек поставил кружку на прежнее место.

– Может, чего-нибудь к чайку? – неожиданно предложил Семен.

– Если можно, – покорным голосом произнес странный человек.

– Наташ, сделай гостю бутерброд с колбасой.

Бутерброд тот почти проглотил всухомятку, на время позабыв о чае. Потом наконец отпил несколько глотков из кружки.

– Извините, что я так… – сказал новую фразу непрошеный гость.

– Нормально, – кивнул Сема. – Вы откуда?

– Я из Мурманска, – ответил человек.

– Так это вроде не ближний край? – в голосе Семена впервые проскользнула нотка удивления.

– Не ближний, – согласился чужой. – Можно еще бутерброд?

Семен кивнул, и Наташка сделала еще два. Гость проглотил оба и допил чай.

– А здесь как оказались? – выждав, пока чужой насытится, спросил инструктор скаутов.

– К брату приехал в гости. Он меня на охоту повез. А я заблудился. Теперь найду.

– Давно плутаете?

– Четвертые сутки. Семен присвистнул.

– Как же это вы?

– Да вот так. Не привык я к лесу. У нас там тундра. Далеко все видно. Правда, тоже заблудиться можно, но не мне. А тут я чужой.

– Наташка, сделай еще пару бутербродов. И давай бульонные кубики.

– Нет, нет, спасибо, – запротестовал заблудившийся, но никто его не стал слушать, и гость с удовольствием покорился. Помолчав, он продолжил свой рассказ:

– Мы с братом на моторке поплыли. Я ему говорю: «Как же мы по порогам пройдем на твоей посудине?» Он только рукой машет. «Порогов нет, – говорит, – перекаты только, и всего три». Ну он почти местный уже здесь, пятый год, ему виднее. На третьем перекате и напоролись. Пробили дно, я чуть из лодки не вылетел. Пристали к берегу. Он ну ругаться:

Чертов угол, – говорит. Все рвался как-нибудь залатать и дальше. Ничего не вышло. Он хотел лодку бросить и сразу назад идти. Я уговорил его переночевать. Леха, ну брат мой, едва согласился. Да еще перед сном чудить начал. Очертил вокруг нашего костра круг и давай креститься. Я думаю – спятил. Никогда ведь он верующим не был. Хотел и меня заставить, но я отказался. Он плюнул и лег. Но все ворочался, вздыхал, матерился – спать мне мешал, а под утро-то захрапел, да у меня уж ни в одном глазу. Я ружьишко-то его взял, «сайгу», и пошел побродить. Протока там есть такая заросшая, я все по ней шел, шел, пока она вся в болото не утекла. Решил еще по краю болота пройтись. Пошел – ни черта там нет. Грибов, ягод – хоть косой коси, а зверя все нет. Потом и грибы кончились. Здесь вот светло – сосны, – он повел рукой в сторону бора, – а там больше ели. Нехожено, завалы. Ну не ступала нога человека. Да еще с болота такой туман попер, что за два метра ни зги не видать. И ни зверя, ни птицы. Чертово место.

И тут я вижу – костер. Ну не костер, кострище – место от костра. И вроде как недавно тут жгли-то. «Кто ж?» – думаю. И слышится мне, вроде кашляет кто-то. Глухо так: «Кху-кху». Я три шага-то всего от того места, где кострище, шагнул, ну, может, пять – посмотреть, кто там – да и провалился. Яма какая-то подо мхом да хворостом. Неглубоко, но больно, штормовку на плече порвал, о корягу или сук какой-то, что ли. Пока от боли оклемался, вылез – нет никого. Хотел возвращаться. А ружья найти не могу. Опять влез в яму. Шарил, шарил – нету. Я наружу – и там нету. Все туман проклятый. Ружье брата хорошее, дорогое. Неудобно. Но нету. Опять искал, искал, глаза поднял и кажется мне, за деревом стоит кто-то, большой очень. И снова так глухо: «Кху, кху». И голова у него как котел. Или привиделось мне это. Не знаю…

Чужой замолчал. Молчал и Семен.

– А дальше-то что? – не утерпела Наташка.

– А дальше что, – смущенно сказал гость, выдохнул воздух, опустил глаза и выпалил: – Дальше я струсил. Так страшно стало, что побежал. Назад, как пришел. Да немного пробежал, опять ружье жалко стало. И брат, думаю, голову мне отвернет. Решил вернуться. Пошел вертаться. Что за черт. Места найти не могу. Вроде то и не то. Болото по правую руку есть, а кострища нету. И ямы, в которую упал, найти не могу. А отбежал-то всего недалеко. Ходил-ходил кругами, и уж болота того нету. Заблудился в общем. Раз семь на одно и то же место приходил с поваленной елью, да все не то, которое нужно. И все мне кажется, что за мной ходит кто-то. И слышу я: «Кху-кху, кху-кху». Жутко. Уж ни ружья не надо мне, ни кострища – уйти бы оттуда только. А куда ни пойду, все к ели поваленной выйду – на пне она лежит, а под пнем муравейник. Стыдно, в Бога не верил никогда, а тут такая жуть взяла – креститься начал, как брат. Крестился, крестился, как-то молиться пробовал даже, потом рванул напрямки и ели той больше не видел. Но с тех пор блуждаю. Зажигалка-то у меня с собой была. Костры разводил. Грибы, ягоды ел. Кабы не часы на руке, так бы и счет времени потерял. Сегодня, на четвертые сутки, утром к реке вышел. Ну, думаю, слава Богу! Есть Бог на небе! Еще перекрестился, форсировал водное препятствие, чтобы подальше от того леса, и вдоль реки против течения пошел. Вот к вам вышел.

Чужой замолчал, попивая бульон «Галина Бланка», заваренный на карельской воде.

– Да-а, – протянул Сема, хлопнув себя по коленке, и обвел взглядом своих спутников. – Да-а.

– Да-а, – подтвердил гость.

– Может, домой поедем? – предложил инструктор.

– Сема, да ты что?! – возмущенно вскричал Лыков.

– Нет! Нет! Ну, Сема! – закричали остальные, а Женька вообще потерял дар речи.

– Шучу, – улыбнулся Семен. – Спать давайте, скауты. Ложитесь со мной, у меня в палатке место найдется, – предложил он гостю.

Но как ни настаивал Семен, уставший человек отказался от его гостеприимства.

– Я тут у костра отдохну, – говорил он, – я уж привык так. Да уж и пойду скоро.

Утром, выглянув из палатки, Сема увидел лишь пустое, давно погасшее кострище. Чужого простыл и след.

– Да-а, – протянул еще раз сам для себя наставник и спрятался обратно в брезентовый домик. Надо было выспаться хорошенько.

Байдарок было три. Хорошие байдарки «Таймень» – две «двойки» и одна «тройка», в которой легко размещались четверо ребят и еще оставалось место для вещей. Семен называл их громко – кораблями, а все вместе – флотилией. У каждого «корабля» было свое имя. Семен и Костя плыли на «Зеленом змии», Женька с Лыковым Серегой – на «Барракуде», а остальные (Егор, Вовка, Димка и Наташка) на «тройке» – «Титанике».

– Почему «Титаник»? – еще в Москве спрашивала Сему любопытная Наташка.

– Корабль был такой здоровенный. И эта лодка у нас самая большая, – отвечал ей Семен.

– Так ведь тот «Титаник» на айсберг напоролся, – удивлялась Наташка, – и затонул. – Она вовсе не была невеждой: – Ты на нас беду накличешь.

– Я не капитан Врунгель, чтобы верить в подобные приметы, – возражал Сема. – И тебе не советую, все от людей зависит, а не от названия. А такое имя для корабля мне лично нравится. К тому же не я его предложил, а Серега, и все за него проголосовали.

– Кроме меня, – не соглашалась Наташка.

– Тебя тогда не было, ты болела. Наташка вообще чаще других спорила с инструктором. Такой уж у нее характер. Вот и перед спуском байдарок-«кораблей» на студеную воду Шойны не обошлось без разногласий.

– Рулей вешать не будем, – растолковывал скаутам Семен. – Вода в реке быстрая. На пути у нас три переката как минимум. Маневренность нужна. А для маневра весло – главное. Руль, он на спокойной воде байдарке нужен, чтобы лишний раз не грести. Помните, как по Москве-реке плавали? А здесь же он только помехой вам будет, особенно без должного опыта. Чуть не туда заложите, перевернет ваш корабль, и кранты.

– На нас же пояса будут, – возразила все та же Наташка.

– Ну правильно, – согласился Семен. – Пояса вам потонуть не дадут, если вы только черепком о камень не дюбанетесь. Потому еще на бурных реках каски одевают. Но здесь вам, пожалуй, это не грозит. Только кому охота за перевернутой байдаркой по холодной воде плыть, ловить ее. А о вещах ты подумала? Нет, руль на Шойне вам помехой будет.

– Я не согласна, – упорствовала единственная скаутка. – Все, значит, грести будут, а я – ручки сложи и в небо гляди. Пусть на «Титанике» руль будет. Я править умею – не переверну. Рулевой – мое призвание.

– Тьфу, – плюнул Семен, не искушен был он в спорах с противоположным полом, поэтому порой не выдерживал и срывался. – Хуже нет, чем… – но сдержался. – Наташенька, я тебя прошу…

– Что ты бухтишь, Хотькова, – вмешался Лыков, – тебя и так поварихой взяли. Сама обещала Сему слушаться.

– Сему, а не тебя, Лыка, – переключилась на Серегу неугомонная.

– Вот заткнись и слушай, что он тебе говорит.

– Ага, вы будете грести… – Наташка неожиданно заплакала.

– Ох, – выдохнул Семен, – Наташенька…

– Да пусть ноет, – вступил в разговор Женька.

– Ладно, иди, иди, вещи грузи, – замахал на него рукой Семен. – Мы сами разберемся.

Он подошел к отвернувшейся Наташке и присел перед ней на корточки.

Слаб против девчачьих слез оказался инструктор. Другой бы кто и пикнуть поперек не посмел. А тут все-таки руль на «Титанике» поставили. Наташка ходила победительницей, и слезы у нее сразу высохли.

Флагманский «корабль» «Зеленый змий» с экипажем – капитан Семен Никифоров, старший помощник-матрос Константин Костров – отвалил от валуна по Шойне первым. Вслед за ним, выдерживая необходимый интервал, следовал по курсу «корабль» «Барракуда» с двумя неразлучными узоровцами и в кильватере – «Титаник»: экипаж – москвичи, Наташка – рулевой, или рулевая.

Вода в Шойне оказалась не то что быстрой, а просто стремительной. Понеслись по берегам высокие деревья, камни и скалы. У Кости поначалу даже дух захватило. Он сидел на носу и, растерявшись, бестолково совал весло в мчащуюся упругую прозрачность то слева, то справа по борту.

– Замри! – гаркнул Сема, восседавший за его спиной на набитом палаточным скарбом мешке. – Весла суши, говорю!

Костя поднял весло и опустил его перед собой поперек лодки. С легкого металла лопастей падали прозрачные капли чистой студеной воды.

В мгновение ока наставник скаутов выровнял байдарку и положил ее на нужный курс по стремнине.

– Успокойся, – услышал Костя голос Семы, – греби попеременно и слушай меня. Я под тебя подстроюсь, все будет хорошо. Помни, я правлю. Скажу: «Суши весла» – значит, суши. И лопасти не зарывай так. Вспоминай, вспоминай уроки на Москве-реке… Нормально идут, и Наташка молодец, – Костя понял, что Сема оглянулся на свою флотилию.

Теперь Костя бодро работал веслом, поправляя байдарку.

– Молодец, – похвалил его Сема, – неплохо получается.

– Рад стараться, Семен Владимирович, – отозвался матрос.

Вскоре Костя обвыкся настолько, что смог уже рассматривать убегающие по сторонам живописные берега, будто хотел успеть подглядеть за зеленой стеной какую-то лесную тайну. Может, выйдет к водопою сохатый или выведет прогуляться по бережку своих меховых медвежат бурая медведица. Увы, только стена из листьев, хвои и ветвей да светло-бурые валуны с седыми пятнами лишайника проносились перед взором. Но Костя надежды не терял.

И природа Карелии улыбнулась ему.

– Гляди, гляди, – толкнул его в спину Семен. – Да не туда, направо гляди.

Там по желтовато-серой, залитой солнцем песчаной отмели важно расхаживал иссиня-черный красавец глухарь с огненно-красной бровью. Он не обращал на приближавшегося «Зеленого змия» никакого внимания, лишь изредка шаркал крепкой ногой в перьевых клешах по песку и наклонял, поворачивая набок, голову, высматривал что-то в оставленных когтистой лапой бороздах. Лишь когда байдарка оказалась совсем близко от лесного петуха, глухарь тяжело взлетел и, захлопав крыльями, по дуге улетел в дремучий лес.

– Видел? Видел? – восхищенно спрашивал за спиной Сема.

– Видел, – проглотив вставший от волнения в горле комок, выдохнул Костя.

– То-то, брат, еще не такое увидим. За третьим перекатом!

И Сема басовито захохотал.

К полудню флотилия миновала первый перекат. «Корабли» и экипажи держались молодцами. Перекат с виду был таким неопасным, что Сема не стал останавливаться, выгружать вещи из байдарок, проходить перекат по одному. Он только сделал рукой условленный жест: «Все за мной» – и все три лодки, вписавшись в поворот, проскочили мимо небольших бурунов, кипящих у правого берега.

Убедившись, что все прошло благополучно, капитан повел свою маленькую флотилию дальше. Вперед, только вперед несла их Шойна.

Однако перед вторым перекатом Семен направил «Зеленого змия» к берегу, туда, где окруженная валунами, словно крепостной стеной, белела песчаная отмель.

Во-первых, надо было пообедать. Во-вторых, со слов заблудившегося мурманчанина, Семен знал, что второй перекат будет посложнее первого. Не зря же он выходил прошлой ночью из палатки и беседовал со вчерашним гостем с глазу на глаз, когда ребята уже уснули. Теперь он сам видел справедливость предостережений. Сразу в двух местах русла река бурлила и вспенивалась, взметая над поверхностью постоянное облако брызг. Между бурунами оставался довольно широкий проход, но проскочить через него с ходу с нагруженными байдарками и неопытным рулевым «Титаника» Семен не рискнул.

Пока ребята собирали дрова, разводили костер, дежурные, Вовка с Егором, готовили обед; Семен проверил байдарки. Течей не было. Никто не пропорол днище на острых подводных камешках. Пока все складывалось удачно. Сема воровато, так чтобы не видели ребята, поплевал через плечо и перекрестился. Верующим он стал после Афгана. Как вернулся, так сразу и принял обряд крещения. На кого как подействовала та безжалостная и нелепая по своей сути война…

Он повернулся и спокойно побрел к костру. Вдруг встал. «Что за черт, в такой глуши человек. Далеко, однако, местные забираются в лес».

Навстречу Семе с другой стороны отмели неспешной походочкой ковылял грибник. То, что он именно грибник, было видно сразу. Из-за спины человека выпирал оранжевый горб – большой полуцилиндрический металлический короб, с которым ходят по грибы на русском севере. Семен поспешил, стараясь подойти к костру одновременно с грибником.

– Здравствуйте, – поздоровался со всеми незнакомец.

Ребята откликнулись приветствием на разные голоса.

– Добрый день, – поздоровался и Семен.

– Откуда такие будете? – спросил грибник.

– Из Москвы и Подмосковья, – ответил за всех Сема.

– Далеко забрались. Можно у вашего костерка передохнуть?

Семен сделал пригласительный жест, ребята подвинулись, освобождая место.

– А я иду мимо, – заговорил грибник, усевшись на выделенное ему пространство, предварительно сняв с плеч и поставив на песок свою ношу. – Иду и смотрю, молодые что-то больно. А старшего не видно. Эк, думаю, забрались, дай, подойду узнаю, кто такие.

Грибник весело поглядывал на Семена и скаутов из-под лохматых, кустистых бровей маленькими, похожими на колорадских жуков живыми глазками.

– Теперь вижу, не одни, – посмеиваясь, он опять глянул на Семена. – Значит, порядок. Верно я говорю?

Никто ему не ответил, верно или неверно, но новый гость и не ждал ответа. Он продолжал болтать. Видать, ему наскучило в одиночестве шастать по лесу с коробом за плечами, и он был рад человеческому обществу.

– У нас тут с Москвы-то частенько бывают. Туристы. Байдарочники и на плотах, – продолжал он, – но чтобы такие молодые – впервые вижу. Как же вас родители-то в такую даль отпустили?

– А нам с Семой ничего не страшно, он десантник, – выпалила бойкая Наташка.

Семен досадливо глянул на девочку и промолчал.

– Десантник, говоришь, – еще раз уважительно посмотрел на Семена гость. – А я во флоте служил. Три года. Во якорь, видите. Он закатал рукав рубашки и показал на тыльной стороне руки, чуть повыше кисти, старую татуировку. – Ау десантников на плече должны быть парашютики и надпись «ВДВ». У тебя есть? – он опять глянул на Семена.

– Есть, – ответила за Семена опять Наташка. И это, может быть, на сей раз было и к лучшему. Потому что сам Семен не любил говорить ни о своем армейском прошлом, ни тем более о татуировке, которой уже давно стеснялся.

Словоохотливый грибник опять открыл рот, чтобы задать какой -то вопрос, может быть, хотел потребовать, чтобы Сема предъявил ему свои парашютики с надписью в подтверждение Наташкиных слов. Но Семен не дал ему этого сделать, опередив вопросом:

– Грибов-то много набрали?

– Какие сейчас грибы, – совсем другим, рассудительным тоном произнес обладатель морской татуировки. – В августе, вот будут грибы. Хоть косой коси. А сейчас что – баловство.

– А белые уже есть? – спросил Женька, который слыл за грибника в своем подмосковном Узорове.

– Есть. Белые тут всегда есть, – покивал головой грибник. – И подосиновики есть.

– Надо бы и нам грибков набрать к ужину, слышь ребята, – обратился к своей команде инструктор скаутов. – А то потом уж и некогда будет. Сейчас пообедаем, отдохнем, перекат пройдем, а уж дальше и не поплывем особенно. До первого удобного места – под ночлег только.

– Так можете и здесь ночевать остаться, – показал грибник на широкую удобную отмель.

– Нет, надо перекат сегодня пройти, – возразил Семен.

– А, ну у вас свои планы, – согласился грибник. – А далеко ли плывете?

– Да вот, хотим всю речку пройти.

– А, ну-ну. Только вы это, смотрите, за третьим перекатом не ночуйте.

Ребята и их наставник переглянулись. Семен незаметно подмигнул скаутам.

– А что такое? – задал он невинным тоном вопрос гостю.

– Да место там нехорошее. Чертов угол. Из наших туда никто не ходит.

– Да чем уж оно так плохо? – продолжал расспрашивать Семен. – Грибов там, что ли, нету?

– А кто его знает, есть там грибы или нету, – ответил грибник, – если туда никто не ходит. А кто ходит, тот не возвращается.