Текст книги "Путь к Золотистой (Круг - 1)"

Автор книги: Артем Колчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Тоже ударные перегрузки? – спросил я, указывая на панель управления.

– Похоже, что так, хотя и не вполне понятно.

– А сверкают наверно те самые линии связи. Это пятнадцатая палуба?

– Пятнадцатая. Но пока лучше не лезь к ним, я пошлю сюда ремонтные автоматы, с лифтом это сделать несложно. Нужно осмотреть сами двигатели. Иди во вторую дверь, она должна открыться на код твоего браслета.

– Иду.

За дверью оказалась узкая винтовая лестница, которая, как казалось, была прорезана в большой металлической болванке. Отталкиваясь от стен, я быстро полетел по ней вниз.

– Осторожнее, Вик.

– Я и так осторожно, – сказал я и тут же вляпался в толстую и тяжелую триолитовую дверь. Она оказалась не заперта и этого моего толчка оказалось достаточно, чтобы дверь медленно открылась, а я проскользнул в двигательный зал. На мой взгляд, все тут было в абсолютном, даже идеальном порядке, но из наушников донеслось негромкое восклицание:

– Ой ей.

– Что-то не так? – спросил я.

– Точно пока не знаю. Сними камеру и покажи мне все поподробнее.

Наверно больше часа я лазил по двигателям и вокруг них, чтобы показать все, что только наверно было возможно.

– Пока достаточно.

– Ну и как?

– Точно сказать еще не могу. Для этого нужно бы осмотреть сами дюзы.

– Куда идти?

– Это опасно, Вик, даже очень опасно. Наша скорость субсветовая. А чтобы осмотреть дюзы, нужно выходить в открытый космос, иначе никак нельзя.

– И что тогда, ждать, когда прилетит камень побольше прежнего, разобьет обшивку и превратит нас в пыль. Лететь и так опасно. Я выйду в космос.

– Но только совсем ненадолго. Я постараюсь, насколько это возможно, прикрыть тебя корпусом и силовым полем.

Здесь же, в двигательном зале был свой, аварийный шлюз, совсем крошечный. Через него я выбрался в открытый космос.

– Будь осторожен, Вик.

– Я и так осторожен, – сказал я, внутренне содрогнувшись от вида раскинувшейся за бортом черной бездны межзвездного космоса.

– Сначала зафиксируйся. Справа на поясе у тебя карабинчик и катушка тросика. Так, правильно. Сейчас забирайся в соседнюю дюзу. Только не летай, а держись за поручень.

Перебирая руками по поручню, я добрался до жерла дюзы номер два, ближайшей к шлюзу. Естественно, что внутри дюзы никаких поручней не было. Я просто оттолкнулся и заскользил по идеально гладкой поверхности к центру дюзы. Там, где она сужалась, я раскинул в стороны руки и остановился.

– Ты все увидел?

– Почти все, что было нужно. Сейчас загляни в камеру излучателя. Так, достаточно. Перебирайся в четвертую дюзу. Только, пожалуйста, поосторожнее.

Оттолкнувшись, я снова заскользил по полированной поверхности. А у среза кормы ухватился за поручень. По нему добрался до дальней дюзы и точно также спустился в нее. Удар "космической щебенки" пришелся именно сюда. И полированный черный тетралит, способный выдержать, казалось бы, немыслимые, просто фантастические нагрузки, от этого удара и взрыва покрылся неровными шрамами и выбоинами. В одном месте даже отделился широкий неровный лоскут внешнего покрытия дюзы, размером с небольшое полотенце. И было ясно, что ничего хорошего эта картина не обещает, но я все-таки спросил:

– Ну и как?

– Сам видишь, ничего хорошего. Подожди, я сейчас все прикину, может быть не совсем уж и плохо.

Пару минут тянулось молчание, потом голос сказал:

– В таком состоянии запускать двигатель опасно, но если бы не было этого лоскута, то можно было бы и рискнуть.

– Хорошо, я его срежу.

– Нельзя, это ведь даже не триолит, насыщенность энергией у тетралита на порядок выше. Нужно сделать автоматический деактиватор.

– Но сколько на это уйдет времени? Я попробую, понемногу, слабенькими импульсами.

– Рисковать – твое личное право. Но не забывай, что ты будешь рисковать не только собой.

– А разве терять время здесь не больший риск? Я заберусь в камеру излучателя и прикроюсь контейнером.

– Это не более чем иллюзия убежища.

– Как настроить деактиватор?

– Лучше используй режим ножа. Первый на десятку, второй на двойку, регулятор на десятитысячную. В этом режиме деактиватор будет разрушать только небольшой участок литовой структуры. Действуй очень осторожно. Постарайся отрезать лоскут у самого основания.

– Хорошо. – Я настроил деактиватор и укрылся в камере, прикрывшись отстегнутым от скафандра контейнером. – Я готов.

– Ну, ни пуха, ни пера тебе.

– К черту.

Я тщательно прицелился, глядя на экранчик, и зажмурившись, нажал на спуск. Да, это все-таки был не триолит. От удара, как мне показалось, вздрогнул весь звездолет, а чудовищный жар проник даже внутрь скафандра. Когда же я открыл глаза, перед ними плавали яркие зеленые круги. Но, выглянув из своего убежища, я все-таки увидел, что прицелился недостаточно хорошо и лоскут отделился едва ли на треть, встав сейчас почти перпендикулярно стенке дюзы.

– Видишь? – спросил я шепотом.

– Вижу, – последовал ответ, – может быть, лучше вернешься?

– Ну, уж нет. Это дело нужно доделать до конца.

Второй выстрел – импульс оказался удачнее первого, он почти полностью оторвал лоскут. Но какой-то осколок от него ударил в контейнер, а через него и меня в живот, от этого меня даже помутило. А каково было бы, если бы это был не осколок, а весь отрезанный лоскут, мне даже стало страшно от такой мысли.

– Вик, тебе сильно больно?

– Да нет, терпимо, – соврал я и послал еще один, последний импульс.

В левую руку, которой я держал деактиватор, впилась раскаленная игла и пробила навылет скафандр. Засвистевший в дырку воздух вынес с собой тут же замерзающие капельки крови. Но особой боли я не ощутил, меня помутило от вида крови. Я схватился за руку, чтобы не дать воздуху выходить, я не знал, что этот скафандр сам тут же затянул отверстие. И я не заметил, как выплыл из дюзы в открытый космос. Отсеченный лоскут, улетая, перерубил мой страховочный тросик. Когда же я увидел, что от корабля меня уже унесло на десяток метров, я чуть было не заревел от собственного бессилия. А меня уносило все дальше и дальше, медленно, но неотвратимо.

На фоне искаженного огромной скоростью звездного неба уменьшался мой корабль. Эта картинка настолько прочно врезалась у меня в память, что я еще долго после этого видел ее в кошмарных снах. А тогда, как мне показалось, я даже перестал правильно воспринимать окружающую действительность. В себя же меня привело то, что я увидел, что корабль ощетинился лучами фотонных выхлопов из дюз ориентации и начал медленно приближаться ко мне. Через минуту я уже оказался возле открытого шлюза, того самого, через который словно бы тысячу лет назад выходил из корабля. Я ухватился обеими руками за комингс и втолкнул себя в шлюз. Но окончательно в себя я пришел только когда шлюз наполнился воздухом.

– Вик, что с тобой, почему не отвечаешь? – спросил сильно встревоженный голос.

– Я ничего не слышал. Меня зацепило осколком.

– Показывай.

Я расстегнул замок на запястье, снял перчатку, поднял рукав. Рука немного повыше браслета была действительно словно бы проколота, и крови сейчас уже не было совсем, правда рука все-таки болела.

– Жить будешь, ничего такого особенно страшного. Шевелишь-то ею нормально?

– Вроде бы, – я это вполне убедительно продемонстрировал.

– Направляйся в медотсек, там приведешь себя в порядок.

– А как же с пультом в рубке двигателей?

– Автоматы там уже почти закончили восстановление. Вот сейчас заканчивают... Ура, контроль восстановлен.

– Включи тяжесть, а то меня от этой невесомости уже мутит. Не хочется новых синяков и шишек набивать.

– Включаю, но только не на все же. А то тебя еще сильнее замутит. Жди.

Я очень медленно опустился на пол, тяжесть появилась и нарастала. Ощутить под ногами твердый пол показалось мне очень приятным ощущением. Но тут же у меня усилилась тревога:

– Что с этим чертовым пылевым поясом?

– Кажется, мы его только что проскочили, концентрация пыли упала почти до обычного значения... Если можешь немного потерпеть, приди в рубку.

– Иду.

– Опускаю тебе лифт.

В рубке тот же голос из динамиков сообщил:

– Концентрация пыли резко убывает. Мы выходим из пояса. Каковы будут указания?

– А как ты сам считаешь?

– Я думаю, что скорость нужно все равно сбросить, хотя бы до ноль семи це.

– Действуй, как считаешь нужным.

– Сначала я проведу коррекцию курса. Убедимся, что двигатели еще могут работать.

– Согласен.

Там внизу, на корме, снова загремели двигателя. Но только сейчас в их звуке появилась какая-то визгливая нотка, а корабль сотрясала мелкая, но частая вибрация, к счастью слабая.

– Ничего страшного, все в пределах допустимого. Кажется, на этот раз действительно пронесло. А я, если сказать честно, здорово перепугался, даже соображать поначалу не мог.

– Зато сейчас все позади, – сказал я сквозь зубы, потому что снова резанула боль в руке.

– Сильно болит? – переменив тон, спросил голос.

– Прилично. Осколок-то насквозь прошел, вон, даже в скафандре две дыры.

– Если бы не насквозь, было бы еще больнее. Спускайся в медотсек.

В медотсеке я пробыл недолго. Я не стал пользоваться услугами медицинской техники. Я сам обработал себе ранку антисептиком. Потом, следуя советам голоса, поставил себе несколько уколов. От них боль почти сразу же отступила. А когда она отступила, я почувствовал, что очень хочу есть и чуть меньше – спать.

– Я жрать хочу, как голодный хищник.

– Нисколько не удивительно, ты после анабиоза не съел ни крошки. Как будешь кушать? Нормально или, может быть, пилюлей обойдешься?

– Не хочу никаких пилюль.

– Тогда вот что, пройдись до столовой пешком, а я за это время что-нибудь для тебя сочиню. Идет?

– Если только по дороге не свалюсь от усталости и не усну.

– Не свалишься.

До столовой я дошел, правда, наполовину я уже наверно спал. В столовой, за открытой дверцей кухонного автомата меня уже ждал завтракообедоужин.

– Сам то ты есть хочешь? – совсем уж не к месту спросил я.

– Спасибо, я сыт.

Я довольно быстро расправился с едой и отправил пустые тарелки в заурчавший зев утилизатора.

– А сейчас, Вик, иди в каюту.

– Я и так уже иду.

– Как дойдешь, сразу же нажми голубую кнопку. Хорошо?

Я кивнул в ответ. Зайдя в каюту, я сразу же нажал эту самую кнопку на терминале. Потом стянул с себя одежду и сразу же рухнул на кровать, рассчитывая уснуть немедленно. Но сон, который еще недавно подстерегал меня буквально на каждом шагу, сейчас почему-то не приходил, хотя усталость у меня была огромная.

– Вик, ты не спишь? – осторожно спросил голос из динамика.

– Нет, не сплю.

– Сейчас на корабле все в порядке. Спи, не доводи себя еще раз до срыва.

– Я знаю, что все в порядке, но сон почему-то не идет. Мысли всякие мучают...

– Тебе наверно очень трудно?

– Поставь себя на мое место, тогда поймешь.

Динамик довольно долго молчал. Оттуда доносились какие-то совершенно непонятные звуки. Потом он резко и как мне показалось, довольно обиженно сказал:

– Я никогда не буду на твоем месте! Никогда! Понимаешь меня, никогда! Как и ты на моем. Потому что ты человек, а я всего лишь машина. ЦНЛ. Корабельный кибермозг.

Услышав это, я вскочил с кровати так, словно меня ударило током. Что же такое со мной сегодня творится. Я ведь даже не задался вопросом, кто этот мой собеседник. Я знал, что на корабле кроме меня никого нет, но даже не вспоминал об этом. И даже подсознательно не думал о нем, как о машине, скорее наоборот, как о человеке. Что за наваждение такое нашло на меня?.. Нет, не могу я представить, что это машина, потому что машина просто не может вести себя так, так почеловечески.

– Не верю, – сказал я и посмотрел в черный зрачок видеокамеры с какой-то совсем уж глупой надеждой. За этим последовала довольно долгая пауза и наконец-то динамик снова ожил:

– Прости меня, Вик, за то, что я такой вот. Я не должен был делать того, что сделал.

– Что ты сделал?

– За то, что я показался тебе человеком. И долго не давал понять, кто я на самом деле.

– Никакая машина не может вести себя так, – попытался возразить я, таких машин просто не бывает.

– Бывает, – ответил он с вздохом, или если верить ему, то прекрасно это сымитировал.

– И все-таки кто же тогда ты?

– Машина, железяка, как ты говорил.

– Ну, тогда и ты прости меня.

– За что?

– За то, что так говорил. И еще за то, что выключением тебе угрожал. Это ведь для вас очень больно.

– Дело прошлое... – из динамика послышалось сопение, словно бы кто-то дышит прямо в микрофон. – А вообще-то, если по правде, это совсем не больно. Ну, как это тебе объяснить. Это просто страшно. Может быть, это последняя минута в жизни, и тебя уже никогда не включат. Мало ли что может случиться за это время.

– Как бессрочный анабиоз, – немного подумав, сказал я.

– Наверно, в каком-то отношении, похоже. Но главное отличие в том, что человек всегда имеет право на жизнь, а со мной могут сделать все, что угодно. Я же машина, самая обыкновенная машина, как дисколет или даже кухонная плита.

– Но ведь ты же думаешь, мыслишь... – и хотел сказать как человек, но недоговорил.

– А может быть, это тебе тоже только кажется.

– Не кажется. – Ответил я твердо.

– Может быть, тогда это кажется мне.

– Но я не пойму, почему ты такой? Откуда ты вообще взялся?

– Вот что, Вик. Сейчас ты лучше спи. А завтра я тебе все расскажу, если ты, конечно, захочешь слушать.

– Конечно, захочу. Ведь нам, похоже, еще долго быть вместе. Мы двое на корабле, а вокруг только пустота.

– Пленники пустоты.

– Ты о чем, – спросил я, усаживаясь на кровать.

– О нас. Да ничего, это я просто так. Спи, Вик, спокойной тебе ночи.

Глава третья: След в чужом небе

Спал я наверно очень долго, настолько долго, что, проснувшись, с большим трудом, различал то, что увидел во сне и то, что было перед тем, как я уснул. Однако сон, как и ожидалось, сделал свое дело, чувствовал я себя свежим и отдохнувшим. Я, как уже давно привык, сделал небольшую зарядку, тщательно умылся, прибрал за собою кровать. Но когда собрался одеваться, то не нашел своей одежды. Я выругался вслух от этого обстоятельства. Но тут же заметил, что над небольшой дверцей окна доставки, которые здесь были в каждой каюте, горит зеленый огонек, значит, там что-то есть. И едва я дотронулся до нее, как она легко открылась. Внутри лежала одежда, нет, естественно не мои рубашка и брюки, а стального цвета полетная форма экипажа "Иглы". Развернув ее, я, как и ожидал, убедился, что она сделана точно по моему размеру и росту. Немного помедлив, я надел ее на себя, уже окончательно будучи уверенным, что кто-то заботится обо мне, и шепотом сказал ему:

– Спасибо.

Покинув каюту, я первым делом направился в столовую, потому что желудок был пуст и требовательно напоминал о себе. В столовой горел свет, а за дверцей кухонного автомата меня ждал завтрак, который, вне всякого сомнения, был только что приготовлен. Позавтракал я быстро, но, не торопясь, а когда закончил, сразу же направился в рубку. Там я забрал еще вчера оставленный скафандр и отнес его на место, может быть его можно будет и починить. Проколотая рука у меня сейчас практически не болела, хотя место вокруг прокола припухло и покраснело. Я повесил скафандр на прежнее место и снова вернулся в рубку, где сел в кресло и внимательно посмотрел на экраны.

Звездное небо на экранах выглядело совсем не таким, какое я видел вчера, кувыркаясь в открытом космосе. Не было того искажения, которое производит на свет звезд огромная скорость звездолета. Небо выглядело так, каким бы оно было бы, если бы "Игла" висела на месте, а не неслась с субсветовой скоростью в межзвездном космосе. Это корабельный кибермозг обрабатывал картину, полученную с наружных камер, и подгонял ее к привычному для человека стандарту. Цель полета – желтая звезда стала немного ярче с тех пор, как я смотрел на нее в последний раз. Сколько же нам еще лететь дотуда? – подумал я и вдавил голубую кнопку на подлокотнике:

– Здравствуй, – сказал я немного нерешительно. Потому что, если быть честным, не был уверен в том, что получу тот ответ, который хочу и ожидаю услышать. Но охватившее меня сомнение тут же бесследно рассеялось, потому что из динамиков послышался вздох облегчения и слегка глуховатый мальчишеский голос сказал:

– Здравствуй, Вик, спасибо, что не забыл обо мне.

– Я-то не забыл. Но вот почему-то все, что было со мной вчера, мне сейчас кажется просто сном.

– Я знаю это, точнее говоря, не знаю, а догадываюсь. Таково свойство человеческого мозга – бегство от необычного и неприятного в иллюзию, как только это самое необычное и неприятное заканчивается.

– Я даже вообще засомневался, что ты существуешь, и что ты такой, как есть. А сейчас я просто рад, – сказал я то, что думал, и, внимательно посмотрев в черный зрачок видеокамеры, нерешительно улыбнулся.

Тут же один из доселе темных экранов включился, и на нем развернулось яркое и красочное изображение. Высокое и голубое бездонное небо, по которому бегут белые барашки кучевых облаков. А под ним волнующееся от ветра зеленое и живое море летнего леса. Это не походило на съемку, совсем не походило, так мог бы увидеть мир человек, а не холодная видеокамера.

– Это Земля? – спросил я, потому что ничего лучшего не мог придумать.

– Дурак ты, это мои чувства... А вообще-то это действительно Земля, ответил голос, а экран тут же снова погас.

– Почему выключил? – спросил я слегка обиженно.

– Я хоть и машина, но все-таки не демонстрационный аппарат. Если так хочешь посмотреть на Землю, возьми в информатеке кристалл, их там полно, и смотри сколько влезет.

– Извини, пожалуйста, я вовсе не хотел тебя обидеть.

– Уже забыто... Да и вообще негоже человеку извиняться перед машиной.

– Что хочу, то и делаю... Ну-ну, не обижайся.

– А разве я обижаюсь?

– А что же ты тогда делаешь, если не обижаешься? – спросил я с легкой подковыркой.

– Да ну тебя. Я же вполне серьезно.

– Я тоже. А ты, по-моему, неплохой парень. И еще, как тебя зовут, а то от ЦНЛ, если сказать честно, меня немного коробит, даже не немного.

– Меня тоже коробит. ЦНЛ-003 – это вовсе не имя, а регистрационно-учетный номер, что-то вроде вашего номера на браслете.

– Ну а имя-то у тебя есть? Или опять скажешь, что машине и имени не положено иметь?

Из динамиков донесся тяжелый и такой человеческий вздох:

– Вообще-то так, не положено, только номер, да еще должность, все прочее не более чем прозвища. Но я не буду против, если ты будешь называть меня Рэем.

– Хорошо, Рэй, так и буду тебя называть. Долго ли нам еще лететь?

– Я не стал сбрасывать скорость, пока пространство перед нами чисто. А лететь нам осталось двадцать два дня по нашему собственному времени. Это не так долго, всего только чуть больше трех недель, и мы окажемся в окрестностях Золотистой.

– Откуда Рикст взял это название?

– Это они придумали, неплохо звучит, красиво. И самое главное, – похоже.

– В прошлый раз ты, Рэй, называл ее по номеру в каталоге. Сухо и скупо, а сейчас называешь красочно и немного романтично, почеловечески.

– Просто тогда тебе отвечал ЦНЛ, а не Рэй.

– А разве Рэй не ЦНЛ?

– Сам же говорил, что тебя это слово коробит, а сейчас снова обзываешься.

– Ну, ладно, ладно, больше не буду. Мир?

– Мир, – ответил Рэй неожиданно спокойно.

– Рэй, а почему у тебя голос мальчишеский?

– А что, разве это тебе это не нравится? Тогда можно сменить голос, для меня это нетрудно.

– Нравится, нравится, – поспешно сказал я, – но все-таки почему?

– А потому что я младше тебя. Мне всего только тринадцать лет. Только тринадцать лет, как я появился на этом свете и осознал свое я, то, что я существую и живу.

– Рэй, вчера ты обещал мне, что расскажешь о себе.

– Что, прямо сейчас?

– А почему бы и не сейчас?

– Вот что, Вик, что-то вид рубки не располагает меня к такому рассказу.

– Тогда может быть лучше мне пойти в каюту?

– Пожалуй. Погоди, я расскажу тебе все, но только при одном условии.

– Каком условии?

– Сначала ты мне расскажешь все о себе.

– Мне показалось, что ты и так все знаешь про меня.

– Это тебе только показалось. Все то, что я о тебе знаю, это: во-первых, сухие и немного официальные данные из информатория Дивера, а во-вторых, то, что я подсмотрел и подслушал уже в то время, когда ты был здесь, на "Игле".

– А ты что, все видишь и слышишь, ну то, что здесь, на звездолете происходит?

– Только в тех помещениях, где установлены микрофоны и видеокамеры внутрикорабельной связи. Исключением является только капитанская каюта.

– А когда я нажал голубую клавишу, то и вообще без исключений?

– Ну не мог же я тебя без присмотра оставить... Не бойся, Вик, личная жизнь любого человека останется тайной, таково мое правило. Из моей памяти без моего желания практически ничего невозможно извлечь.

– А я, Рэй, и не боюсь, – сказал я, поднимаясь с кресла, – мне вроде бы нечего особо скрывать. Я уже иду в каюту.

– А я уже там, – ответил кибермозг и заразительно засмеялся чистым и звонким, таким настоящим мальчишеским смехом.

В каюте я сел прямо на заправленную кровать и привалился спиной к прохладному пластику стены-переборки:

– Рэй, ты меня слышишь?

– И слышу и вижу, связь то ты еще вчера включил и не отключал.

– А почему тогда я тебя не вижу? Ты что, везде что ли?

– Можно и так сказать. Себя я, конечно, могу показать, но не буду, не то ты хотел бы увидеть.

Настаивать я не стал. Он сказал правду, я действительно совсем не хотел сейчас увидеть мигающую индикаторами и набитую кристаллосхемами коробку. Я хотел увидеть простое живое человеческое лицо. Уж как-то проще для человека считать своего собеседника таким же человеком. И если он только голосом человек, то изображения и не нужно. Пусть это будет словно бы разговор по испорченному видеофону.

– Ну что, мне начинать рассказывать?

– Если готов, то начинай.

– А ты готов слушать?

Ответом была только легкая усмешка, которая впрочем, сказала мне все. Я немного помедлил, закрыл глаза, вспоминая свою недолгую жизнь и начал. Рассказывал я долго, даже очень долго, и настолько подробно, насколько мог. Сначала рассказал о своем детстве на зеленом и живом Дивере. Наверно до этого момента у меня просто никогда не было возможности все это рассказать, да и не было подходящего слушателя. Рассказав о детстве, я хотел уже начать рассказывать о нашей всепланетной трагедии, о диверианском скачке, но Рэй прервал меня:

– Вик, рассказ может и немного подождать. Сейчас же тебе пора обедать. Ты же человек, а как человек, ты должен нормально и вовремя питаться.

Я согласился и сразу же направился в столовую, где Рэй, как оказалось, уже приготовил для меня полновесный обед. В таком количестве, что я с ним не справился. Правда Рэй тут же заметил, что это вовсе не беда и утилизатор справится с остатками обеда нисколько не хуже меня. Тогда я отправил тарелки в приемник утилизатора и снова пошел в каюту. Рэй не покидал меня все это время. Его голос перекидывался из одного динамика в другой, которые оживали в стенах всех коридоров и переходов, по которым я шел.

И снова, до самого вечера, я рассказывал. Рэй почти, что и не перебивал меня. Он внимательно слушал, или, по крайней мере, мне так казалось. Я ведь тогда так мало знал о структуре личности этого существа, которое я называл Рэем. Он ведь в это же самое время беспрерывно выполнял функции корабельного кибермозга: следил за окружающей обстановкой, контролировал работу всех без исключения систем звездолета и, кроме того, он мог сделать еще много чего. Вечером я рассказал о самых последних днях нашей жизни на Дивере. О нашей с Сережкой вылазке к солнцам. О нашей встрече с капитаном Рикстом. Когда же я закончил, Рэй снова, так по-человечески, многозначительно вздохнул и сказал:

– А ты, Вик, очень даже неплохо рассказываешь. Из тебя наверно может и неплохой писатель получиться.

– Если честно, то я с самого детства мечтал стать звездолетчиком Дальней Разведки.

– Ты сейчас и так, можно сказать, в дальней разведке. Ну а звездолетчика я из тебя просто обязан сделать, причем в кратчайшее время. Ты будешь должен усвоить хотя бы минимум знаний, которые нужны звездолетчику и получить хотя бы минимум навыков, без которых звездолетчику не обойтись. Ты наверно знаешь про звездные училища?

– Конечно, знаю, в них готовят звездолетчиков. Я и сам собирался поступать в Звездное.

– В звездных училищах учатся по несколько лет. У нас же пока только три недели. Так что даже относительно легкой жизни не жди. Завтра приступим. А сейчас лучше всего ложись спать.

– Рэй, ты не выполняешь собственного обещания. Ты же обещал после того, как я расскажу о себе, рассказать и про себя.

– Это я обязательно сделаю, но только после того, как ты выспишься и основательно отдохнешь. Мой рассказ будет не короче твоего.

– Но я же сейчас совершенно не хочу спать и даже нисколько не устал.

– Это тебе только кажется. Усталости в тебе много и лучше ее не накапливать.

– Хорошо, – немного подумав, согласился я и начал раздеваться, – буду спать.

– Как твоя рука?

– Лучше чем утром.

– Болит?

– Немного, не сильней, чем обычная царапина.

– Ну, все, Вик, отдыхай, а я до завтрашнего утра удаляюсь. Связь не отключай, если будет нужно, позовешь, или я тебя позову, как получится.

– До завтра, Рэй.

– Спокойной ночи, Вик.

Эту ночь я провел спокойно. Уснул сразу же, как только лег в постель. Снились ли мне в эту ночь сны или не снились, я не запомнил. Но если и снились, то наверняка хорошие, потому что когда я проснулся, настроение у меня было неплохое, после плохих такое просто-напросто не может быть. Новый день я начал точно так же, как и предыдущий. Зарядка, умывание, одевание, завтрак. А потом я снова направился в рубку.

– Рэй, здравствуй, – сказал я, садясь в кресло и глядя на слегка изменившееся по сравнению со вчерашним днем, изображение Золотистой на фоне звездного неба.

– Здравствуй, Вик, как отдохнул?

– Прекрасно.

– Ну, вот и хорошо.

– А как у тебя ночь прошла?

– Удовлетворительно, если можно так выразиться, космос вблизи от таких звезд редко бывает пустым. Ночью нам пришлось огибать еще одно пылевое облако, отклониться от курса и немного снизить нашу скорость.

– Значит, мы задержимся?

– Точно еще не знаю. Уже утром я снова увеличил скорость до прежнего значения. Но боюсь, что по мере приближения к Золотистой концентрация пыли будет все больше возрастать и, причем возрастать нестандартно. Тогда мы будем просто вынуждены еще сильнее сбросить скорость.

– Понятно. Рэй, я вот что еще хочу у тебя спросить. Можем ли мы снова включить пространственный двигатель и проскочить это расстояние через Пустоту? Хотя бы одна минута на форсаже и было бы достаточно?

– Не знаю, Вик, наверно можем. Но только сейчас это чрезвычайно опасно. Потому что в любой момент двигатель может сдохнуть, и тогда наступит полная неизвестность, после такой аварии еще никто и никогда не возвращался.

– Понятно.

– Может отказать пространственный двигатель. А можешь и ты не выдержать.

– Рэй, а все-таки, почему ты не можешь управлять идущим в Пустоте кораблем?

– Почему не могу? Я могу, но очень, очень плохо, как впрочем, и все другие машины. В этой области то, что для вас пустяк, для меня почти что неразрешимая задача. У вас, людей, есть своего рода чувство Пустоты, а во мне его нет совсем... Ты действительно хочешь пролететь остаток пути в Пустоте?

– Нет, не хочу, я просто спросил. Но если не останется никакого другого выхода, тогда наверно придется рискнуть.

– В отличие от Пустоты, в обычном пространстве всегда есть выход. Все упирается только во время.

В ответ я только промолчал. С одной стороны мне хотелось бы побыстрее добраться до цели, чтобы покончить с неопределенностью неизвестного. С другой же, чем дольше я пробуду на звездолете, тем больше я узнаю, большему успею научиться. Рэй наверняка угадал эти мои мысли и сказал:

– Нам еще потребуется много времени. Но время – это всего лишь время, и у нас оно есть. Если нам не хватит времени перелета, мы можем задержаться в космосе, в системе Золотистой или даже на орбите вокруг планеты.

– Рэй, а ты уверен, что планета есть?

– Я не могу быть в этом уверен, потому что не имею достаточно достоверной информации, это во мне от самой заурядной машины... Но капитан Рикст был уверен. Он вообще-то очень странный человек, ну да это ты и сам наверно уже понял. Но мне очень нравится одно его качество, в отличие от других людей, он меня никогда серьезно не обманывал. Он сказал, что планета есть, значит, она должна быть, потому что я верю Риксту. Но вот только я не могу быть в этом уверен, потому что я всегда был и остаюсь машиной. Мы, конечно, можем и убедиться, наш главный телескоп с этого расстояния должен различить планету. Но для того, чтобы включить его, мы должны полностью погасить всю нашу скорость. Хочешь ли ты этого?

– Нет, – ответил я, – когда прибудем на место, тогда и убедимся.

– Понятно.

– Рэй, ты обещал мне, что сегодня расскажешь о себе.

– Если обещал, то обязательно расскажу. Можешь остаться в рубке.

– Не, лучше я в каюту пойду. Там как-то лучше, поспокойнее что ли.

– Можно и в каюте, экран там для этого вполне даже подходящий.

– А зачем экран-то? – спросил я с полным недоумением.

– В отличие от тебя, я не обладаю природным даром рассказчика, но зато я ничего не забываю и вполне могу показать некоторые эпизоды из моей жизни на экране. Вообще-то могу показать и то, чего никогда не было, но обещаю рассказывать тебе только правду. А если вдруг чего прихвастну или совру, то самую малость, – сказал он и засмеялся.

– А разве машины умеют врать? – спросил я с усмешкой.

– Насчет других не скажу, точно не знаю. Ну а я этому делу давно обучен. Иногда это очень даже полезно оказывается.

– Ну ладно, я иду в каюту.

– Я уже жду тебя там.

Когда я зашел в каюту, большой экран над столом уже светился. Только сейчас до меня дошло, что это был не обычный стереоголографический экран, а суперстерео, такой же, как и в главной рубке. На такой экран можно даже в сильный бинокль смотреть и не отличить от реальности. Сейчас на экране был какой-то из городов Земли, не знаю, какой конкретно, такие я видел только на экране. Но сейчас создавалась полнейшая иллюзия, что это не экран, а окно, за которым и есть этот самый город.

– Усаживайся поудобнее, – сказал из динамика Рэй, – рассказ будет долгим.

Я уселся в кресло, повернул его к столу.

– Можно начинать? – спросил Рэй.

– Давай начинай, я тебя постараюсь не перебивать.

– Перебивай сколько угодно, спрашивай, а то мало что полностью поймешь. А я хочу, чтобы ты все-таки понял меня. Это наверно очень важно для нас, Вик.

Я кивнул в ответ. На несколько секунд Рэй замолчал. Потом изображение на экране ожило. Словно бы кто-то с видеокамерой неторопливо шел по пустой утренней улице этого города, поворачивал с улицы на улицу, пока не остановился пред довольно большим и массивным зданием, с множеством окон, застекленных зеркальным стеклом, посмотрел на небольшую светящуюся вывеску и она тут же выплыла во весь экран: "Вторая Экспериментальная Лаборатория Центра Кибернетики и Искусственного Интеллекта". Рэй вздохнул и начал: