Текст книги "Гуль (СИ)"

Автор книги: Артем Кочеровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Слышь ты, мажорик! – плечистая вернулась. – Засунь свои деньги знаешь куда! По-твоему, мы?..

– Завали! – Марк выпустил дым ей в лицо. – Козы, я сказал, быстро…

– Ну, сука!

Плечистая отскочила, расставила ноги и пару раз хлопнула в ладоши над головой. Внедорожник вдруг ожил и осветил всю нашу компанию желтым светом из огромных прямоугольных фар.

– Марк, пошли отсюда, – промямлил я, пытаясь словить уходящую из-под ног землю.

В машине открылись сразу три двери. На обочину вышли мужики. Проститутки сбились в кучку, а перед ними, расправив плечи стояла плечистая. Марк нахмурился, хотел что-то сказать, но лишь помахал в воздухе сигаретой и повернулся к мужикам из внедорожника. Они подошли с вопросом: «Ты чего тут борогозишь?». Марк вежливо попросил их: «Валите в свою гробовозку! Я курицам пятерку предлагаю!». Бородатый со сплющенным носом скривился, посмотрев на меня, затем протянул руку и предложил мирно уладить конфликт: «Гони сюда свою пятерку, если не хочешь землю жрать!». Марк заложил два пальца в рот и свистнул. К проституткам подтянулись Игорь, Теплый, Муха, Вано, Долгий.

– Твоим бабам бабки не нужны? – спросил Марк.

– Теперь ты должен пятерку нам за беспокойство, а потом договаривайся с девочками.

– П-ф-ф! – хмыкнул Марк, выплевывая дым. Затем он бросил окурок на землю, вдруг стал серьезным и оскалился, обращаясь к бородатому. – Слушайте девочки, если вы сейчас не съб*те в свою буханку, то будете должны мне. И не пять, а – пятьдесят!

– Я тут таких ублюдков, угашенных, через деть пачками мордой по асфальту таскаю, – сказал мужик в майке К-1.

– Пошли с нами! -Бородатый схватил Марка за плечо.

– Пошел на х*й! – Марк скинул его руку и ударил в челюсть.

– Бл*ть…

Проститутки завизжали и прижались друг к другу. И только плечистая ломанулась в кучу, где началась заварушка. Команда Марка давила количеством, но мужики были здоровее и трезвые. Теплый – самый пьяный и самый смелый – отхватил первым. Он свалился и расплескал по обочине кровь из носа. Марк, несмотря на то, что был в полтора раза легче Бородатого, дрался отчаянно и умело. Насадил мужику в лицо и отбил лоукиками икры. Здоровяка с надписью К-1, который вырубил Теплого, пацаны всем селом погнали на трассу. Игорь кое-как бодался один на один с третьим мужиком. Плечистая цеплялась за всех подряд и орала. Я стоял в позе «буквой Г» и в тридцатый раз сплевывал на асфальт бесконечно подступающую слюну.

Теплый, которому, похоже, стало очень обидно за сломанный нос, ползал по обочине на карачках. Потом он нашел подходящий камень, подбежал к внедорожнику и расфигачил обе фары. Драка погрузилась в темноту. Марк повалил Бородатого и пинал по спине. Бородатый что-то неразборчивое ревел. Потом раздались хлопки. Три вспышки осветили пи*дец происходящего. Визг проституток был слышен в центре города. Кричали и пацаны. Они сбились в кучу, поддерживали один одного. Запахло порохом. Затем крики проституток заглушил визг сирены. Голубые огни загорелись на машине, которая ехала по направлению в город. Патрульная переехала через полоску газона, разделяющую направление движения и понеслась на нас. «Вот тебе и сходил на набережную», – пронеслось у меня в голове.

– Валим! Валим!

– В тачку, быстрее!

Кричали и те, и другие. Мужики ломанулись во внедорожник, пацаны – в бэху, проститутки – в лес. Из каких-то кустов вылез Марк с порванной майкой и разбитым носом. Он тяжело дышал и смотрел, как пацаны бегут к бэхе, потом заметил меня:

– Тима, бл*ть, ты чего тупишь?! В тачку беги, живо!

Марк махнул мне рукой и сорвался с места. Я побежал за ним, но сделал всего пару шагов и остановился. Что-то мешало бежать. Лишь спустя несколько секунд я понял, что дело не в животе и желании обблевать всю округу. Жгло в ноге. Я опустил голову и увидел темнеющую колошу. Она была липкой и теплой. В десяти сантиметрах выше колена брюки были порваны. Из дырки торчали порванные волокна. Вот, бл*ть, меня подстрелили…

Глава 3. Голодный – плохой

Марк остановился на полпути к машине и ещё раз крикнул, что бы я бежал. Патрульная машина накатывала со спины. Выла сирена, работала крякалка, полицейский кричал в громкоговоритель.

Синий свет настигал меня волнами вращающейся сирены и становился всё ярче. Как же меня бл*ть угораздило?! Я вспомнил о школе, последнем полугодии обучения, предстоящих экзаменах и поступлении. Всё, к чему я так долго и упорно шел, рассыпалось в труху. Поперся на сраную набережную! Говорила же мне мама… Ещё и родители, о боже! И как я буду объяснять им, почему меня задержали на трассе возле проституток, пьяного, с простреленной ногой? Бл*ть, я же могу вообще инвалидом остаться!

Заскрипели тормозные колодки, открылась дверь УАЗа, на асфальт спрыгнул полицейский.

– БЕГИ, ТИМА! – заорал бешенным голосом Марк.

– Куда я побегу?.., – пробормотал я. – У меня нога… Хотя… Да похер!

Сигналом к действию послужило сердце. Перепуганное оно колотилось с бешенной скоростью, словно заведенный и разогретый мотор суперкара. Проколота шина? Насрать! Жми на газ! И я нажал…

Первые несколько шагов были очень болезненными. Нога плохо слушалась, но страх всё это перекрывал.

– Стой! – крикнул полицейский. – Стоять!

В разогретый двигатель организма я впрыснул адреналиновую закись азота и ворвался в прилегающие к дороге заросли. Листва и ветки хлестали по лицу. Под ногами шуршала и рвалась высохшая трава. Не разбирая ничего, кроме стволов деревьев, я бежал вперед. Оглянулся через двадцать секунд и увидел плавающий луч фонарика. Время от времени он гладил меня по спине и плечам. Полицейский, зараза, бежал за мной.

Нога пульсировала, шлепала по голени мокрая калоша. В животе всё сотрясалось и урчало, собирались газы. Я походил на взболтанную бутылку газировки – приоткрой пробку и содержимое вырвется наружу фонтаном из пены и брызг.

– Стой! – крикнул полицейский, и его командный голос ещё больше меня испугал.

Лес впереди редел, за ним начиналось поле. Туда мне точно нельзя. Я сделал крутой крюк направо и побежал вдоль дороги. Во всяком случае мне так казалось. Полицейский замешкался, и луч фонаря долго не мог меня найти, а когда нашел, я оторвался метров на пятьдесят. Клочок придорожного леса теперь заканчивался и впереди. Я провалился в яму, не выдержал дополнительную нагрузку на раненную ногу и полетел кубарем. Поднялся, стряхнул с лица песок и обнаружил, что упал, выскочив на лесную дорогу. Она поросла с обеих сторон и посредине, но две песчаные борозды были вполне проходимыми. Выбора нет. Я вскочил и помчал по дороге.

Полицейский нагнал, и теперь луч фонаря надежно держал меня в тисках, зато освещал дорогу.

– Стой, засранец, хуже будет! Впаяю сопротивление при… бл*ть!

Обернувшись, я заметил, что полицейский остановился, а луч света из фонаря освещает полосу у самой земли. Он зацепился за ветку и выронил фонарь. Я втопил, что было сил, проскочил стометровый открытый участок, пролетел мимо указателя с названием какой-то деревеньки и шмыгнул в ближайший двор.

Полицейский выдохся. В отличие от меня, его не гнал дикий страх и адреналин. Я спрятался за покосившимся сарайчиком и медленно отступал вглубь деревни, продолжая отслеживать полицейского. Это было не сложно. Он сам себя подсвечивал.

Через дыру в заборе я перебрался на соседний участок, а от него двинул в сторону и перелез на второй ряд домов. В нос ударил запах гнили, через несколько секунд завоняло навозом, а затем я почувствовал приторно сладкий запах цветов. Отошел к колодцу, вернее тому, что от него осталось – торчащие бетонные кольца. Там меня окончательно скрутило. Живот пару раз всколыхнулся и опорожнился. Я проблевался, не издав не единого звука, если не считать звук льющейся на землю массы. Вытер рукавом рот и почувствовал себя намного лучше. Лучше в животе, но не ноге. Стоило мне про неё вспомнить, как она вдруг похолодела. Вероятно, она похолодела уже давно, но только сейчас я это заметил. Бля, кажется, я потерял много крови. Промокшей теперь была не только штанина, но и носок вместе с кроссовком. Дерьмо… Но, что хуже всего, нога начала дико болеть. Пульсировать, жечь и ныть. С каждой секундой боль удваивалась и увеличивалась в геометрической прогрессии. Только что я стоял на ногах и как ни в чем не бывало блевал, а теперь вцепился в край колодца и не мог ступить на распухшую и воспаленную ногу.

Полицейский шел по главной и единственной улице деревни и вскоре должен был показаться из-за дома, откуда мог меня увидеть. Я попробовал отойти глубже, но упал на четвереньки, едва оперся на ногу. По всему телу проступил пот. В верхней части он был холодным из-за отравления, а внизу начал гореть. О том, чтобы встать и идти больше не было и речи. Перемалывая руками комья сухой земли, я пополз к дому. Деревянный сруб с плесенью под крышей и покрытой паутиной окнами не казался жилым. Я подполз к крыльцу и прислонился спиной к краю. Здесь полицейский не должен был меня найти, если он, конечно…

По направлению фонаря я понял, что полицейский свернул с главной улицы на дорожку между домов и сейчас движется в мою сторону. Я посмотрел налево и прикинул, что ползти мне придется метров двенадцать, чтобы спрятаться за домом. Толкнулся руками от земли и почувствовал дрожь в локтях. Сил не осталось. Пока сидел, штанина промокла на задней стороне бедра, подмочила задницу. Стало вдруг совсем темно, и я не сразу понял, что это потемнело в глазах. Кажется, я терял сознание. Дабы понять – насколько плохо всё с глазами – я поводил головой по сторонам в поисках света и вдруг обнаружил, что вокруг нет ни одного источника. Деревня на пару десятков домов была полностью заброшенной. Ни уличных фонарей, ни всполохов костров во дворах, ни света рядом с вывеской магазина, ни одной желтизны в окнах. Полицейский подходил всё ближе. Луч фонаря становился ярке, стали слышны шаги. «Вот и приплыл» – подумал я, как вдруг дверь в старом покосившемся доме открылась.

На пороге стояла молодая девушка в длинной клетчатой юбке и белой блузке. Через плечо у неё висел огромный платок, внутри которого, прижимаясь к её груди, лежал сверток. Младенец?

Какое-то время я просто хлопал глазами и не мог поверить в происходящее. Как она здесь оказалась? С ребенком, в кромешной темноте заброшенной деревни. Живот скрутило спазмом, от которого я чуть не вскрикнул.

– Ты чего здесь? – спросила она, едва шевеля губами, но я отчетливо услышал её голос – ровный и спокойный.

– Прячусь, – выдавил я.

Она вышла на крыльцо, шире открыла дверь и жестом предложила войти. Полицейский остановился за домом и высвечивал фонариком поле ещё одного заброшенного дома, которое было завалено поржавевшими запчастями сельхозтехники. Меня всего трясло, во рту скопилась слюна, боль в ноге стала невыносимой. Я кое-как приподнялся и посмотрел вглубь дома. В кромешной темноте, среди которой нельзя было различить ни очертания стен, ни потолка, ни мебели, горела тусклая свеча. Она показывала себя колыхающейся желтизной, но совершенно не давала света. Я поднялся на одной ноге, вскарабкался по крыльцу и на карачках заполз в дом. Дверь скрипнула. Звуки улицы остались снаружи.

Из памяти вырвали кусок. Я сидел на мягкой кровати в обычном деревенском доме с печкой, коврами, ведрами у двери, кружевными занавесками. В доме пахло гнилью и гарью. Желудок мой отзывался на это весьма скверно, но отдать больше ничего не мог. Я опустил голову и увидел лужу собственной блевотни, а рядом, собираясь по капельке, образовывалась вторая лужица – кровавая. Как давно я здесь сижу?

По периметру комнаты горели свечи – шесть штук. И снова их пламя показалось мне странным. Оно светило лишь в одну сторону – внутрь комнаты, а стены, окна и двери за ними – прятались в тени.

– Устал? – спросила девушка

– Да, немного… Секунду! – я похлопал себя по карманам, но телефон не нашел.

И где я его потерял? Пробежался взглядом по столу, полкам, комоду. Телефона не было.

– Спасибо, что приютили меня, – выговорил я, рассматривая хозяйку.

Она была какой-то… слишком чистой что ли? Ухоженные соломенные волосы, гладкое лицо, кожа рук. Ни одной морщинки, складки или прыщика на лице. Она была красивой, хоть я и не привык видеть девушек в таком старье.

– У тебя рана, – сказал она и поправила что-то в переноске.

– Да-а-а…, – замялся я, глядя на пропитанную насквозь штанину. – Пустяк… поцарапался в лесу. Простите, а давно я здесь?..

– Я принесу тебе воды, – она вдруг встала и ушла.

«От воды я действительно не отказался бы» – подумал я. Но тут же здравое мышление начало подсказывать мне, что что-то здесь не так. Я вообще в сознании или?.. Я прихлопнул себя по щеке и ущипнул за руку. Боли почти не почувствовал, потому что в сравнении с болью в ноге хлопок и щепок были сущими пустяками. Нога болела так, что хотелось выть. Нет, я не спал и не был в отключке. Что за херня происходит? Почему эта девушка одна в заброшенном доме? Может её бросил жених? Или она прячется от кого-то, как и я? По национальности, вроде, русская, но в жизни всякое бывает. Может, её ребенок не должен был родиться? Или она родила от того, от кого не должна была рожать? Во всяком случае она мне помогла… Почему я не видел свет свечей снаружи?

Сильнее обычного кольнуло в ноге. Я засунул палец в дырку, разорвал её чуть шире и заглянул в рану. Твою мать… Это было настоящее огнестрельное ранение – черная дырка с разорванными краями, из которой сочилась кровь.

– Вот!

– А?!

Она стояла всего в метре от меня и протягивала железную кружку. Я вздрогнул. Вблизи её кожа показалась мне слишком уж белой и слишком гладкой.

– Пей!

Я взял кружку. Поднес воду ко рту и почувствовал запах гнили. Старая зеленая кружка с загнутыми наружу краями и толстым слоем краски, которая местами отслоилась. В воде плавали какие-то частички. Было похоже, что её достали из запущенного колодца. Не из того ли, что я видел на улице?

– У вас, случайно, нет телефона? – спросил я и поставил кружку себе на колени.

– Пей воду.

Она не сводила с меня глаз. Мой желудок ещё не успел отойти от шашлыков, а тут…. Пофигу! Пить хотелось ужасно, да и отказывать спасительнице… Я сделал первый аккуратный глоток и почувствовал сладковатый привкус. Сладкая и вонючая вода была ещё и теплотой. Задержав дыхание, чтобы не заляпать её чистые одежды, я сделал ещё один глоток, а затем, притворившись, что спешу, пролил большую часть себе на бороду и замочил футболку. Девушка улыбнулась и вернулась на лавочку возле стола. Младенец в её переноске не подал ни звука – крепко спал.

– Так, у вас не будет телефона? Меня ждут друзья, и я…

– Ты здесь один.

– Да, но… там снаружи бы полицейский, – сам не знаю почему, я это сказал.

– Он ушел.

– Ясно.

– Я бы не впустил тебя, если бы ты был не один.

– Впустил?.., – у меня запершило в горле, и я покашлял. – Спасибо за всё, но я, пожалуй, пойду.

– Нет, – сказала она, и всё изменилось.

Как и в предыдущий раз это было похоже на провал в памяти. Я моргнул, и в этом промежутке времени что-то случилось. Сердце бешено колотилось, я впился руками в покрывало. Комната изменилась. Деревенское убранство куда-то делось. Исчезли стулья, столы, комоды. Исчезли не полностью, а стали старыми, ветхими, наполовину разрушенными. С пола пропал ковер, а вместо ровной доски под ногами зияли гниющие дыры и поеденные вредителями балки. В комнате не было ни окно, ни дверей. Возможно, они и были, но больше я их не видел. Со всех сторон комната была завешена тряпьём. Покрывало, которое я сжимал в руках, оказалось обрывком брезента, что укрывал ржавые пружины солдатской кровати. Внутри стоял удушающий смрад чего-то тухлого и гниющего. Бордовый шарф-переноска с младенцем валялся в метре от моих ног. Младенца внутри не было, лишь – скомканные куски ветоши. Я скользнул взглядом по дырявому полу и поднял глаза на девушку. И её не было… На деревянном ящике сидел кто-то… Не человек… Существо, лишь отдалённо на него похожее… Лицо этой твари было наполовину сгнившим, а оголённая лобная кость выпирала далеко вперед. В шее зияла глубокая язва, сквозь которую я видел белые зубцы шейных позвонков. Остатки кожи были серыми, а жизнь в этом существе выдавали лишь светящиеся красные глаза.

– Всё в точности, как в древних писаниях, – сказало оно.

Проглотив слюну, я помотал головой. Затем, вспомнил, что нужно делать, и несколько раз медленно моргнул. На этот раз ничего не изменилось. Дико болела нога, как бы напоминая о моём присутствии здесь и сейчас, а полуразложившаяся тварь сидела напротив и говорила.

– Сейчас уже мало кто так делает, – оно было хриплым и сиплым. – Возле дороги – это да, запросто. На трассах, в мотелях, в темных подворотнях, в глухой промзоне, да где угодно! Но это – чистая классика.

Оно улыбнулось, показывая острые зубы, и почесало бороду высохшей когтистой рукой. Я кое-как заставил свои руки отпустить брезент и снова прошелся по карманам. Телефон не появился.

– Изначально ведь они все были женщинами, – красные зрачки устремились в потолок. – Во всяком случае так говорил Петр, а уж лучше его знать некому. Вот они и выкручивались, как могли. Незнающие собственной силы, но голодные. Хе-хе! Женщины могут быть намного коварнее нас, если это нужно для достижения целей, а если на кону стоит их жизнь…

– А где?.., – я показал пальцем в него, а затем опустил глаза на переноску. – Младенец и девуш…

– Теперь-то мы знаем, что это было лишь вопросом времени, а тогда женщины боялись. Им нужна была еда… Вот и приходилось. Очаровательный облик, гостеприимство, зачарованный напиток и только потом – трапеза. В целом это даже забавно – отдать дань уважения предкам.

– Кто ты?

– Меня зовут Эгон, я – гуль из семьи Циада, и я здесь, чтобы полакомиться твоей плотью.

– Это какая-то шутка? Тебя подговорил, Марк или?..

Позвоночник Эгона затрещал. Он выпрямился и теперь почти касался макушкой потолка. Открыл рот. Между зубов, похожих на акульи, высунулся язык – сорокасантиметровая плетка с черным наконечником, точно наконечник стрелы. Я либо в отключке, либо Теплый, конченый мудозвон, подсыпал какого-то дерьма в шашлык.

– Тебе выпала большая часть – сыграть роль в этом маленьком представлении. Но больше ждать я не могу. Яства так и льются из тебя, сводя меня с ума, – гуль уставился на мою ногу, облизнулся и подался вперед, расставив в стороны когтистые лапы. – Пожелай мне приятного аппетита.

Я подал плечи вперед, как делал перед стартом на полосе. Вскрикнул, ступив на раненную ногу, подхватил шарф-переноску и подбросил. Повязка прилетел гулю на морду. Он замешкался и потратил пару секунд на то, чтобы скинуть её на пол. Я вцепился в дужку армейской кровати, вырвал её и ударил с размахом из-за спины, как бил кувалдой по поролоновому блоку. От удара в башке у твари что-то чвякнуло и хрустнуло. Он пошатнулся. Я замахнулся ещё раз и прицелился в затылок, намереваясь размазать его мозги. Эгон отвел мою руку в сторону и положил лапу на плечо.

– Вот же мелкий гадёныш! – захрипел он. – Вот оно тебе надо было?!

Гуль разозлился, сжал лапу, и его когти принизили кожу. Он надавил. В нём было столько силы, что я сел в кровать, едва не погнув железный каркас. Его глаза сверкали, язык метался из стороны в сторону и тянулся к моей окровавленной ноге. Сквозь дыру в шее я видел, как шевелятся его подгнившие внутренности, ходит кадык.

– Тушка ты, сладкая! – прорычал гуль. – Не мог просто сложить ручки и сдохнуть на радость старому Эгону?! Ну и облом! Я же поклялся, что буду обращать каждого, кто проявит смелость! А-а-а-а! Предлагаешь остаться мне голодным?! Ты хоть представляешь, что чувствует голодный гуль, и как тяжело ему остановиться, когда…, – гуль скосился на мою ногу. – Голод… голод... Голод! К черту голод! Обещание важнее голода! Ты заслужил, тушка! Ты заслужил дар, подаренный людям самым великим и могущественным созданием в мире.

Гуль раскрыл пасть. Язык вырвался наружу и завис, точно змея, готовящаяся к прыжку. Затем он покачнулся и вытянулся стрелой, вонзаясь мне в шею. Меня отбросило на спину, но крепкая рука гуля удержала. На глубине пяти сантиметров во мне шевелился его язык. Он вращался, пробивался глубже, проталкивался и сжимался в спазмах. Затем он наконец притих и стал монотонно пульсировать. Через язык этот ублюдок что-то в меня перекачивал. И это что-то расползалось по шее онемением и холодом.

– Скоро ты уснёшь и, вероятно, больше меня никогда не увидишь. Но раз уж я стал твоим создателем, то скажу тебе самое главное правило: голодный гуль – плохой гуль.

Глава 4. Подкачался?

Часы на телефоне показывали десять часов утра. Трубку я нашел на крыльце. Она была выключена. Я было подумал, что она не пережила ночь, но к моему удивлению телефон включился, и я с двух гудков дозвонился до Марка. Положив телефон в карман, я окинул взглядом деревню. Ночью она выглядела пугающей и мистической, а утром – просто заброшенной. Покосившиеся дома, поваленные заборы, заброшенные колодцы, запущенные огороды. Пели птицы, стрекотали кузнечики, шелестела листва яблонь. Я развернулся и посмотрел на дом. Было ли это на самом деле? Я почесал шею, сунул руки в карманы и поднялся по крыльцу.

Теперь внутри было значительно светлее, хотя комната по-прежнему была совершенна непригодна для жизни. Прогнивший пол, вонь, ветхая мебель. На полу валялся бордовый платок-переноска, на башне из ящиков стояла потухшая свеча. Никаких признаков присутствия монстра, девушки, младенца. Я пожал плечами, заглянул на кухню и вышел. Похоже, причудилось.

В шее кольнуло. Я достал телефон, включил фронтальную камеру и посмотрел. На коже не было никаких отметин. Даже и близко ничего похожего на дырку от копошащегося внутри языка монстра. Точно причудилось… Я хотел так думать, но кое-что не давало мне покоя. В десяти сантиметрах выше колена в брюках была рваная дырка, а под ней – крохотный белый шрам зигзагообразного вида. Готов поклясться – раньше его у меня не было. Неопровержимой уликой была и пропитанная кровью штанина. Значит был выстрел, была раненная нога, было кровотечение. Сколько же я тогда прожил в этом доме, если рана успела не только зажить, но и зарубцеваться? Я достал телефон и открыл календарь. Сегодня – четверг, вчера – была среда. С момента последних воспоминаний прошло всего-то часов десять.

Через двадцать минут возле леса поднялся столб пыли. Я услышал рев движка и увидел галогеновый свет фар. Тачка мчалась по глубокой песочной колее со скоростью не меньше ста двадцати. Заметив меня на пяточке с заброшенным зданием почты, Марк потянул ручник и припарковался, содрав пару квадратных метров дёрна. Он выскочил из машины, замер и несколько секунд смотрел на меня. Затем облегченно выдохнул, закурил и выпустил дым с закрытыми глазами.

– Ты как, Тимоха? – наконец пришел в себя Марк и обнял меня за плечо. – Куда ты вчера?..

– Поехали, – я выбрался из его объятий и сел в машину.

– Чего у тебя со штанами?!

Больше часа я потратил на то, чтобы вымыть кровь. С большего получилось. Во всяком случае на черных брюках её почти не было видно. Брюки высушить не успел, и теперь они висели на мне мокрыми.

– В пруд провалился. Может, теперь отвезешь меня домой?

– Слушай, я же не думал...

– Поехали, Марк!

Чувствуя свою вину за случившееся, Марк какое-то время молчал, но недолго.

– Как ты свалил от копов? Теплый сказал, что видел, как тебя подстрелили в ногу, – Марк скосился мне на колени. – Правда?

– Пустяк.

– Реально попали?! Покажи!

– Царапина. Пуля только штанину порвала и лишь немного царапнула кожу. Вот! – я показал Марку дырку.

– О-чу-меть! Ах-ха-ха! Это ж надо было так на ровном месте… А ты чего сразу не побежал, когда копы появились?

– Испугался, – сказал я, глядя на дорогу. – Подумал, что меня ранили и бежать не смогу.

– И ты всю ночь в этой деревне от полицейского?..

– Ага.

– Ну ты даешь, братец! А чего раньше не позвонил?

– Батарейка сдохла. Заряжался у соседки.

– Соседки? – Марк нахмурился. – Какой ещё?.. А-а-а! Шутишь! Чувство юмора – это хорошо!

Марку позвонил кто-то из пацанов. Он сказал, что забрал меня, что со мной всё в порядке, что я оставил тупорылых копов в дураках и что я – настоящий мужик даже несмотря на то, что никто из ночных бабочек так и не сделал мне минет. А ещё оказалось, что я их жопы тоже спас, потому что увел за собой полицейского, а второй посчитал, что не стоит в одиночку бросаться в погоню. Позже я понял, что звонил Теплый, потому что Марк сказал: «Кстати, ты, чепушила, ещё по мозгам получишь. Всех нас на измену посадил. Ничего его не подстрелили, так – по штанине чиркнуло!».

Я смотрел в окно. Мимо пролетали сначала промышленные объекты, магазины, частные дома, а позже стало больше высоток, красочных вывесок, светящихся витрин. Я смотрел и думал. Случившееся можно было списать на отравление или глюки от перевозбужденного состояния. В конце концов – на сон. Но откуда взялся этот долбанный шрам?

– Марк?

– Чего, Тим?

– Ты бывал в этой деревне раньше?

– Нет, – он помотал головой. – На трассу-то мы с пацанами иногда приезжаем, когда совсем скучно становится, а в деревню... На кой хер она нам?! Слушай, Марк, ты только Маше ничего про наши похождения не говори, ладно?

– Ага.

– Вот и молодца. А чего про деревню спросил?

– Да я просто… ночевал там в одном заброшенном доме и мне сон приснился странный… Там был монстр… Всё очень похоже на реальность. Не так как в обычно сне. Страшный такой, полуразложившийся труп… Гулем, кажется, себя назвал, – сказал я и посмотрел Марку в глаза.

Тот, оторвавшись от дороги, посмотрел на меня и улыбнулся:

– Ну, братишка, а как ты хотел?! Тут кто угодно, оказавшись в заброшенной деревне после побега от полицейских, ночью не только бы сны видел. В такой ситуации не стыдно даже в штаны навалить. Так что…, – Марк снова скосился на мои мокрые штаны. – А ты, кстати?..

– Нет!

– Шучу-шучу! – Марк вдавил педаль и на сотке пронёсся на мигающий желтый. – Ну что, поедем ко мне? Найдем для тебя новый шмот и вискариком подлечим. Я тут недавно игру крутую на плойку купил, можем…

– Вообще-то сегодня четверг, Марк. Я и так из-за тебя учебу пропустил.

– А, бля, – он шлепнул себя по лбу. – Школа же, ну… О, придумал! Хочешь мы тебе справку на недельку выпишем?

– Какую ещё справку?

– Да любую! У меня есть знакомая сестричка… ну-у, медсестричка… Так вон она мне по старой дружбе может состряпать. Хочешь на день, хочешь на два, на десять. Для тебя Тим, хоть на весь год!

– Ну-у…, – я подумал, что так как минимум будет спокойнее родителям, когда они увидят в электронном дневнике отметку о пропуске занятий. – Было бы неплохо.

– Замётано! Ко мне?

– Нет, отвези меня домой. Хватит с меня твоих…

– Ладно-ладно, брат, как скажешь. Тебе и в правду нужно отдохнуть и-и-и… Прости, что так по-дурацки всё вышло.

На следующий день Марк, как и обещал, привез мне справку. В ней было написано, что я болел и уже выздоровел через пять дней в будущем. Справка оказалась очень даже кстати. Мне нужно было время, чтобы осознать всё произошедшее и понять, что же со мной произошло. Если это были глюки, то нужно сделать так, что подобного больше не повторилось, а если не глюки… Да, конечно, блин, глюки! Что ещё, если не глюки?! Мифическая тварь из сказаний отведала моей крови? Ну-ну…

Проснувшись в субботу утром, я едва ли не воспарил над кроватью. Это было странно. Всего пару дней назад с сильнейшим отравлением и простреленной ногой на последнем издыхании я тащился по лесу, падая и спотыкаясь, а сегодня чувствовал себя так хорошо, как никогда. Будто каждая клетка моего тела вдыхала полной грудью, радовалась и щебетала. Я почувствовал невероятный прилив сил. Я настолько был переполнены энергией, что под напором собственной прыти впервые за последние три месяца вышел на пробежку. Полтора километра, которые я обычно пробегал, пролетели, не успев толком начаться. Я бежал, улыбался прохожим и чувствовал себя на небывалом подъёме. Когда твоё тело источает такую энергию, сложно сидеть на месте. Я навел в квартире генеральную уборку, потаскал гантели, которые показались слишком легкими, разобрал шкаф, приготовил обед, навел порядок на рабочем столе. И лишь к вечеру, заметив из окна, как на детской площадке молодая мама гуляет с парнишкой лет пяти, а второго малыша носит в тканевой переноске через плечо, я задумался… Странная мысль посетила меня, и я сел за ноутбук. Долго не решался вбить четыре буквы, но всё же сделал это: «гуль».

Та-а-ак, посмотрим. Мифическое существо с отвратительной внешностью… оборачивается молодой женщиной, заманивает путников к себе в логово и… пожирает… Я прочитал несколько статей и понял, что знаком с общей мифологией. Стало немного страшно. Ведь прежде я никогда не читал про гулей. Знал, что они есть в играх, кино, но… Мифологию о превращении в женщин и заманиванию в логово… Об этом я узнал только после того, как мне рассказал Эгон. В шее кольнуло.

В воскресенье с самого утра во мне проснулся небывалый аппетит. Я съел три яйца с беконом, пачку творога, пачку печенья, йогурт и три бутерброда с колбасой. Всё, что я ел, было очень вкусно. Я наслаждался каждым укусом, глотком, послевкусием. Интересно, что, впихнув в себя завтрак, которого в обычные дни мне хватило бы раза на три-четыре, я не сказать, что насытился. Лишь прикрыл дно в необъемной бочке собственного желудка. Тоже самое я испытал и в обед. Отварил пятисотграммовую пачку макарон и за раз съел со свининой. Не удивительно, что при столь увеличенном рационе, я должен был поправиться. Но не за пару же дней?! Я смотрел на себя в зеркало и видел изменения. Стал шире в плечах, руки обросли мышцами и, кажется, даже стали чуть длиннее. Значительно прибавилось силы. Нагруженную мокрыми вещами сушилку я перенес одной рукой.

По легенде в понедельник я уже во второй раз посетил врача, и тот вписал мне справку о выздоровлении. В школу идти во вторник. Последний больничный день я просидел за компьютером и учебниками. Самостоятельно прошел все пропущенные темы по основным предметам и решил пару дополнительных кейсов из интернета. Всё давалось легко и быстро. Я даже подумал о том, чтобы вырваться на несколько тем вперёд, чтобы они не казались незнакомыми на уроках. Увлеченный занятиями, я очнулся часов в восемь вечера и почесал голову. Это всё Я съел?! На полу рядом с рабочим столом лежали тарелки, валялись упаковки, в горки собирались фантики. Я помнил, что пару раз ходил на кухню, но чтобы столько… Я съел целую кастрюлю супа, которую приготовил на несколько дней, ужин, упаковку кукурузных хлопьев без молока, ветку бананов, две пачки орехов, пакет конфет, мороженное, паштет, буханку хлеба, мармеладные леденцы, диетические хлебцы с истекшим сроком годности, творожный сыр и даже усохшие корочки от пиццы, коробка от которой лежала на холодильнике с субботы. Я пошел на кухню и поискал чего бы ещё перекусить, а то?.. Стоп! Что происходит? В шее кольнуло.