Текст книги "Дзержинский"

Автор книги: Арсений Тишков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Некоторые анархисты при аресте оказывали отчаянное сопротивление, пытались бежать, стреляли в чекистов, бросали гранаты. В этих схватках были убиты Казимир Ковалевич ц Петр Соболев, тот самый, который бросил полуторапудовую бомбу в зал заседаний МК. Были убиты или арестованы почти все главари и активные члены «повстанческого штаба» и организации анархистов подполья. Но считать эту контрреволюционную организацию разгромленной чекисты не могли. В ходе следствия выяснилось, что анархисты подполья, кроме взрыва в помещении Московского комигета, готовили взрыв в Кремле и еще несколько террористических актов. Приближалась вторая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, а найти мастерскую, где хранилась взрывчатка и изготовлялись бомбы, не удавалось. Не удавалось раскрыть и подпольную типографию. Все это очень волновало Дзержинского и чекистов, занимавшихся расследованием.

– Интересующие нас адреса, несомненно, должен знать Гречанинов. Он среди анархистов фигура: прибыл от Махно, руководитель многих «эксов», непосредственный участник взрыва в Леонтьевском переулке, – докладывал Дзержинскому старый большевик Василий Николаевич Манцев, назначенный недавно председателем Московской чрезвычайной комиссии.

Дзержинский решил сам поговорить с Гречаниновым.

Гречанинов вел себя нагло, назвать имена и адреса своих сообщников, оставшихся на свободе, отказался наотрез.

– Напрасная бравада, Гречанинов, всю Москву перероем, каждый дом обыщем, а все равно всех переловим, – сказал Дзержинский.

– А разве под Москвой нельзя жить? – с ухмылкой ответил бандит.

Когда Гречанинова увели, Дзержинский обратился к Манцеву:

– Василий Николаевич, прикажите вести дальнейшее расследование в направлении выявления конспиративных квартир, занимаемых анархистами в подмосковных поселках. – И, подумав, добавил: – Вернее всего, дач. Для своих целей они должны арендовать всю дачу целиком.

– А вы не думаете, Феликс Эдмундович, что Гречанинов толкает нас на ложный путь, хочет заставить распылить силы?

– Нет, я видел его глаза, он не врет, – твердо ответил Дзержинский.

Снова началась кропотливая работа над архивными материалами и упорные допросы арестованных.

Первым раскрыл карты Афанасий Тямин. Он не совершил серьезных преступлений и надеялся чистосердечными показаниями заработать снисхождение. Манцев положил протокол его допроса на стол Дзержинского.

«Типография, а может быть, и адские машины находятся на даче в Краснове по Казанской железной дороге, – читал Дзержинский. – Эту дачу дал подпольщикам некто Падевич, служащий Продпути (у Ильинских ворот). Вероятно, на даче есть Таня (жила на Арбате, 30, 58), затем наборщик Паша, Митя, может быть, Соболев, Азов, Барановский. Прислуживает на даче девушка, которая не связана совершенно с подпольщиками и находится лишь в услужении».

– Спасибо, Василий Николаевич!

Дзержинский почувствовал, как тяжелый камень свалился с его груди.

В ночь на 5 ноября отряд чекистов под руководством Манцева и начальника отдела МЧК по борьбе с контрреволюцией Станислава Адамовича Мессинга оцепил дачу. При попытке проникнуть внутрь анархисты открыли огонь. Ожесточенная перестрелка продолжалась около двух часов, а затем сильный взрыв поднял дачу в воздух.

Когда дым и пыль рассеялись, чекисты нашли на месте, где была дача, обгоревшие части типографского станка, оболочки бомб, револьверы и несколько трупов. Все, что осталось от «анархистов подполья» и «Штаба революционных партизан».

Склад динамита в поселке Одинцово был взят тихо, без всяких осложнений.

После взрыва в здании Московского комитета новый поток писем и резолюций хлынул в ВЧК и центральные партийные и советские органы. В ответ на акты массового террора трудящиеся требовали снова применить массовый террор к врагам Советской власти.

Положение на фронтах резко изменилось. В битве под Орлом было положено начало разгрома Деникина, а в боях за Воронеж Буденный наголову разгромил лучшие, наиболее маневренные соединения деникинской армии – конные корпуса Шкуро и Мамонтова. Теперь уже белогвардейцы под мощными ударами Красной Армии, бросив мечты о Москве, неудержимо откатывались на юг.

Центральный Комитет партии принял решение: «Советская власть в России в настоящее время настолько крепка и сильна, что может, не впадая в нервность, сохраняя обычный темп работы трибуналов и комиссий по борьбе с контрреволюцией, не допуская случайных ошибок, которые имелись в прошлом году, навести страх на врагов и обезвредить их организации»[51]51
  «Известия ЦК РКП(б)», № 7, 1919, 22 октября. (Цит. по кн.: Софинов П. Г. Очерки истории ВЧК. М., Политиздат, 1960, с. 186–187).


[Закрыть].

7

В Петроградскую губчека красноармеец привел задержанную им девушку. Девушка обронила на улице сверток, а когда он поднял его и хотел отдать, бросилась бежать. Это показалось подозрительным – кто же бегает от собственных вещей, – поэтому и привел. Теперь разбирайтесь, а ему пора в часть.

В свертке оказались карты и схемы с обозначением военных объектов. После первого же вопроса девушка разревелась. Сказать, от кого получила и кому несла свой злополучный сверток, упорно отказывалась, но свое имя, адрес и где работает отец, она все-таки назвала.

Отец девушки оказался французом, постоянно проживающим в России. Увидев дочь и документы, он не стал запираться. Да, он работал на резидента английской разведки господина Дюкса, но дочь ничего не знала, она просто выполняла его поручения, чисто технические. Он просит ее отпустить…

Подписывая протокол допроса, француз заявил: «Если бы не случай, вы бы меня не поймали».

«Ошибаетесь, – ответил ему тогда Дзержинский, – дочь ваша потеряла сверток действительно случайно, но красноармеец не случайно обеспокоился и задержал ее. Именно в том, что это не случайно, – сила ЧК».

Этот эпизод вспомнился Феликсу Эдмундовичу, когда он на VII Всероссийском съезде Советов слушал заключительное слово-Ленина по докладу ВЦИК и СНК.

Владимир Ильич отвечал на выступление меньшевика Дана, на его выпады против ЧК.

«…Когда Советская власть переживает трудные минуты, – слышен голос Ленина, – когда среди буржуазных элементов организуются заговоры и когда в критический момент удается эти заговоры открыть, то – что же, они открываются совершенно случайно? Нет, не случайно. Они потому открываются, что заговорщикам приходится жить среди масс, потому что им в своих заговорах нельзя обойтись без рабочих и крестьян, а тут они в конце концов всегда натыкаются на людей, которые идут в эти, как здесь говорят, плохо организованные ЧК и говорят: «А там-то собрались эксплуататоры»[52]52
  См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. т.39, с.418.


[Закрыть].

Как метко сказано! Феликс Эдмундович вместе с делегатами съезда горячо аплодирует Ильичу.

Слова Ленина о людях, которые идут в ЧК и говорят о том, где искать заговорщиков, не выходили у Феликса Эдмундовича из головы и после окончания заседания. По дороге в ВЧК, поеживаясь от холода – дело было в декабре, и солдатская шинель плохо защищала от ветра, – он вспоминал о том, как с заявления молоденькой сестры милосердия из Покровской общины и письма рабочего завода «Каучук» Нифонтова началось разоблачение савинковского «Союза защиты»; как моряк Ораниенбаумского воздушного дивизиона Солоницын помог раскрыть крупный белогвардейский шпионский заговор в Петрограде; вспоминал врача, пришедшего ночью к нему в ВЧК и поведавшего о том, что начальник Московской окружной артиллерийской школы Миллер втянул его в контрреволюционную организацию. Наблюдение, установленное тогда за Миллером, помогло наиболее полно раскрыть все звенья «Штаба добровольческой армии Московского района»…

Да, сила ЧК именно в том, что широкие массы трудящихся воспринимают дело защиты Советской власти как свое собственное, кровное дело.

Начался новый, 1920 год. Белые армии разгромлены на всех фронтах. «Верховный правитель России» адмирал Колчак взят в плен, а с освобождением от белых Ростова-на-Дону деникинская армия как единое целое перестала существовать, и ее добивали по частям. Советская республика получила возможность заняться восстановлением разрушенного войной народного хозяйства. VII съезд Советов главное свое внимание уделил программе мирного социалистического строительства.

– Товарищи! Победы Красной Армии и разгром контрреволюции вовне и внутри создают новые условия борьбы с контрреволюцией, – говорил Дзержинский на заседании коллегии ВЧК. – Владимир Ильич в своем докладе на VIII Всероссийской конференции РКП (б) говорил, что террор навязала нам буржуазия и что мы первые сделали шаги, чтобы ограничить его «минимальнейшим минимумом», как только мы покончим с нашествием мирового империализма и военными заговорами. Это установка нашей партии, и мне кажется, пришло время осуществить ее на деле.

И Дзержинский предложил, чтобы ВЧК отказалась от применения смертной казни и вошла во ВЦИК и Совнарком с просьбой утвердить это решение и распространить его и на судебные органы.

Ленин горячо поддержал инициативу Дзержинского. Президиум ВЦИК и Совнарком издали совместный декрет об отмене высшей меры наказания как по приговорам ВЧК и ее местных органов, так и по приговорам городских, губернских, а также Верховного при ВЦИК трибуналов. В основу декрета почти без изменений легло постановление коллегии ВЧК, а под подписью Ленина стояла подпись Дзержинского.

В своем докладе на первой сессии ВЦИК седьмого созыва Владимир Ильич Ленин выделил этот декрет как особенно важное постановление в области внутренней политики. Он подчеркнул, что шаг, который сделал Дзержинский и который Советом Народных Комиссаров был одобрен, опровергает ложь, распространяемую буржуазной пропагандой, будто бы коммунистическая власть опирается на терроризм. «Само собой понятно, – указывал Ленин, – что всякая попытка Антанты возобновить приемы войны заставит нас возобновить прежний террор…»[53]53
  См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. т.40, с.101.


[Закрыть]

А на следующий день открылась IV конференция губернских чрезвычайных комиссий, чтобы обсудить вопросы работы ЧК в новых условиях.

Перед началом заседания встал Ксенофонтов:

– Товарищи! Вы все, конечно, знаете о награждении Феликса Эдмундовича Дзержинского орденом боевого Красного Знамени.

Зал взорвался аплодисментами. Переждав их, Иван Ксенофонтовцч продолжал:

– Но, возможно, не все успели прочесть само постановление ВЦИК. Разрешите его прочесть. «С того момента, как побежденная рабочим классом буржуазия перешла в борьбе с Советской властью к организации заговоров, террористических покушений и мятежей, тяжелая и полная опасностей задача борьбы с контрреволюцией была возложена ВЦИК на Феликса Эдмундовича Дзержинского.

В порученном ему ответственном деле т. Дзержинский в качестве председателя Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем проявил крупные организаторские способности, неутомимую энергию, хладнокровие и выдержку, постоянно ставя интересы рабочего класса превыше всех иных соображений и чувств. – Ксенофонтов посмотрел в зал и, повысив голос, повторил: – Превыше всех иных соображений и чувств. Работа т. Дзержинского, обеспечивая спокойный тыл, давала возможность Красной Армии уверенно делать свое боевое дело.

Ныне, когда победы над контрреволюцией на внешних фронтах и ее разгром в тылу дали возможность Советской власти отказаться от применения жестокого метода террора, ВЦИК находит справедливым наградить председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского ордешш Красного Знамени».

Конференция приняла текст приветствия своему руководителю.

– Не я, а вся ЧК награждена этим орденом, – сказал в ответном слове Дзержинский.

Глава XIII
За свободную Польшу

1

Дзержинский уговорил Владимира Ильича, несмотря на всю его занятость – он готовился к IX съезду партии, – выступить на IV конференции губернских чрезвычайных комиссий.

К удивлению Дзержинского, Владимир Ильич не очень сопротивлялся. Он и сам считал полезным и нужным выступить перед руководителями чекистских органов. Чрезвычайные комиссии были одними из наиболее четко работающих и дисциплинированных частей советского государственного аппарата, наиболее близкими к партии по своему составу; ни в одном ведомстве, кроме ЧК, не было такого положения, чтобы все руководящие работники были коммунистами. И Владимир Ильич решил привлечь аппарат чрезвычайных комиссий к решению огромных по сложности и трудности задач хозяйственного строительства, вставших перед разоренной долгими годами войны страной.

Когда смолкли овации, вызванные появлением Ленина в президиуме и на трибуне, он коротко обрисовал внутреннее и международное положение Советской России.

– Коренное изменение состоит в том, что главные силы белогвардейской контрреволюции сломаны после поражения Юденича и Колчака и после победы над Деникиным, – говорил Ленин. – …Но более чем вероятно, что попытки тех или иных контрреволюционных движений и восстаний будут повторяться, и… нам по-прежнему надо сохранять полную боевую способность к отражению врага… Сохраняя эту боевую готовность, не ослабляя аппарата для подавления сопротивления эксплуататоров, мы должны учитывать новый переход от войны к миру, понемногу изменяя тактику, изменяя характер репрессий.

Владимир Ильич говорил о «бескровном фронте труда».

Теперь этот фронт выдвигается на первый план с точки зрения строительства и укрепления рабоче-крестьянской власти и восстановления разрушенного хозяйства.

– …Главный кризис у нас сейчас – транспортный… В настоящее время наш транспортный кризис доходит до того, что железные дороги грозят полной остановкой. – Владимир Ильич не хотел скрывать от чекистов всю тяжесть положения на транспорте, близкого к катастрофе. Ленин говорил чекистам, что решающее условие для восстановления транспорта – повышение сознательности масс и укрепление дисциплины.

– ЧК должны стать орудием проведения централизованной воли пролетариата, орудием создания такой дисциплины, которую мы сумели создать в Красной Армии.

ЧК должны опираться на коммунистические ячейки, на профсоюзы – объединить свою работу с пропагандой и агитацией, вызвать в массе железнодорожников сознательное отношение к борьбе…

Владимир Ильич закончил свою речь пожеланием в новой работе таких же побед, каких достигли в области вооруженной борьбы[54]54
  Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 113–121.


[Закрыть].

Ленинские указания были воплощены Дзержинским в положении о транспортном отделе ВЧК, одобренном конференцией. Особое внимание уделялось тесному контакту транспортного отдела ВЧК с Народным комиссариатом путей сообщения (НКПС), оказанию содействия органам путей сообщения, недопущению вмешательства отдельных лиц и организаций в дела транспорта и предотвращению нарушения нормального движения.

После конференции Дзержинский пригласил к себе начальника транспортного отдела ВЧК Фомина.

– На последнем заседании Совета рабоче-крестьянской обороны, изыскивая источник тех сил, которые можно двинуть на транспорт, меня спросили, не может ли ВЧК уделить известный процент ответственных работников. Я сказал, что это наша прямая обязанность. Так вот, Василий Васильевич, речь идет о том, чтобы вас назначить заместителем наркома путей сообщения, Вы, как никто другой, знаете все недостатки и слабые места транспорта, вам и карты в руки. А мы вам поможем, отдадим для непосредственной работы на транспорте всех бывших железнодорожников, работающих в Чека.

Фомин понял, что вопрос о его назначении уже решен в ЦК и отказываться бесполезно.

– Но отдать чекистов на транспорт – этого еще мало, я прошу, чтобы и ВЧК усилила свою помощь транспорту.

– Вот это деловой разговор, – засмеялся Дзержинский, – я думаю, что мы с вами, как с новым заместителем наркома, сумеем наладить тесный контакт. Кстати сказать, вы знаете, что Совнарком несколько дней назад образовал чрезвычайную комиссию по борьбе со снежными заносами на железных дорогах и назначил меня ее председателем. Как председатель Чрезснегпути, нарком внутренних дел и председатель ВЧК, я уже отдал распоряжение о выделении пятидесяти процентов личного состава войск внутренней охраны на расчистку путей, а чрезвычайные комиссии обязал взять под свой контроль выполнение всех распоряжений советских органов по борьбе со снежными заносами. Вот вам и конкретная помощь ЧК транспорту!

В этот вечер долго просидели вместе Дзержинский и Фомин, обсуждая, что надо сделать, чтобы быстрее справиться с транспортным кризисом.

К Дзержинскому пришел его заместитель по Особому отделу ВЧК Менжинский. По его лицу нетрудно было догадаться, что он чем-то очень озабочен. Так оно и было.

– Феликс Эдмундович, в ВЧК за последнее время усилился поток жалоб от руководителей советских учреждений и хозяйственных организаций. ЧК нарушают декрет от 14 декабря 1918 года о порядке ареста специалистов. Не предупреждают руководство о предполагаемом аресте сотрудников этих учреждений и, таким образом, лишают возможности подготовить замену на место арестованных. Это, конечно, расстраивает работу, наносит ущерб общему делу. Я считаю, – продолжал он, – что сейчас такая практика особенно недопустима…

Вячеслав Рудольфович Менжинский, член партии с 1902 года, профессионал-революционер и в прошлом партийный журналист, в период подготовки Октябрьского вооруженного восстания работал в бюро военных организаций большевиков. Еще 7 (20) декабря 1917 года Совнарком включил его в первый состав коллегии ВЧК, но тогда Менжинский не успел приступить к этой работе; его перебросили сначала в Наркомфин, затем на дипломатическую работу и только в сентябре 1919 года снова направили в ВЧК.

Дзержинский хорошо знал Вячеслава Рудольфовича и очень ценил его широкую эрудицию и необыкновенный оперативный талант; Менжинский мог по первичным материалам безошибочно определить, что за ними кроется – серьезное дело или они выеденного яйца не стоят. Кроме того, он был еще и полиглот, анал добрую дюжину иностранных языков.

Феликс Эдмундович очень обрадовался приходу в ВЧК Менжинского и всегда внимательно прислушивался к его мнениям и предложениям.

– Согласен с вами, Вячеслав Рудольфович. Страшная эта вещь – сила привычки. На конференции много говорили об изменении методов работы, а действуем все еще по старинке: сначала арестуем, а потом уже разбираемся.

Надо поставить вопрос шире, – продолжал Дзержинский. – Прежде чем арестовать того или иного гражданина, пусть подумают и выяснят, нужно ли эхо. Часто можно, не арестовывая, вести дело, особенно по должностным преступлениям. Этим ЧК достигнут того, что будут арестованы только те, коим место в тюрьме, и не будет ненужной и вредной мелочи, от которой только одни хлопоты. Загромождение ЧК всякой мелочью лишает их возможности заниматься серьезным делом…

Менжинский, обладавший замечательной памятью, постарался дословно включить эти слова Дзержинского в проект приказа.

Прежде чем его подписать, Феликс Эдмундович добавил еще один пункт: «Председатели ЧК, отвечая перед ВЧК к Советской властью за работу своих учреждений, а также и члены коллегии ЧК обязаны знать все декреты и ими в своей работе руководствоваться. Это необходимо для того, чтобы избежать ошибок и самим не превратиться в преступников против Советской власти, интересы коей мы призваны блюсти».

2

25 апреля 1920 года белополяки начали наступление на Украину и Белоруссию. Главный удар польские войска наносили по 12-й и 14-й советским армиям, стремясь разгромить их и захватить Украину.

А в Крыму изготовился к удару во фланг и тыл войск Юго-Западного фронта генерал Врангель. Польша и Врангель получали щедрую помощь от Антанты. По образному выражению Ленина, это были две руки международного империализма. Империалисты надеялись, что Советская республика, ослабленная и разоренная гражданской войной, не выдержит этого нового комбинированного удара.

Украина, лишь недавно освобожденная от деникинцев, петлюровцев и иных белогвардейцев, кишела крупными и мелкими бандами. Батька Махно и «атаманы» помельче рангом нападали на железнодорожные станции и поезда, громили советские учреждения и склады, срывали продразверстку. А в самих советских учреждениях проникшие туда белогвардейские офицеры, сынки помещиков и фабрикантов, торговцы и интеллигенты из эсеров и меньшевиков саботировали чуть ли не в открытую, делали все, чтобы расстроить работу советского аппарата.

Таково было положение в тылу армий Юго-Западного фронта, отступавших с тяжелыми боями перед вчетверо превосходящими их силами врага. Но уже прибывали на Юго-Западный фронт подкрепления, двинутые туда по указанию Центрального Комитета партии, и в их числе Первая Конная армия и знаменитая 25-я Чапаевская дивизия. А для укрепления тыла Юго-Западного фронта 26 апреля 1920 года Политбюро ЦК РКП (б) принимает решение о направлении на Украину Дзержинского.

Феликс Эдмундович выехал туда не сразу. Он знал, что молодые чрезвычайные комиссии на Украине остро нуждаются в работниках, нужно укрепить и войска внутренней охраны. «Один в поле не воин», – Дзержинский решает взять с собой большую группу московских чекистов и сильный отряд войск внутренней охраны (ВОХР).

– Прошу вас немедленно и в самом срочном порядке заняться комплектованием нашей украинской экспедиции, – говорил Дзержинский верному «начальнику штаба» ВЧК Ксенофонтову и начальнику войск внутренней охраны Корневу, вернувшись с заседания Политбюро.

Я целиком полагаюсь в этом деле на вас, так как завтра в Совнаркоме мой доклад по делу кооператоров, а затем засяду за последние приготовления к Всероссийскому первомайскому субботнику. Субботник в таком масштабе проводится впервые, и Владимир Ильич придает его организации первостепенное значение.

«Превратить международный пролетарский праздник 1 мая, выпадающий в этом году на субботу, в грандиозный Всероссийский субботник», – записал в своих решениях IX съезд РКП (б)[55]55
  «КПСС в резолюциях…», изд. 7-е, ч. 1, с. 490.


[Закрыть].

Организация субботника была возложена на Феликса Эдмундовича Дзержинского как на председателя Главкомтруда[56]56
  Главкомтруд – Главный комитет по всеобщей трудовой повинности.


[Закрыть] – была у него и такая должность.

К большой радости Дзержинского, субботник повсюду прошел с большим успехом. В Москве вместе с кремлевскими курсантами работал Владимир Ильич, а «всесоюзный староста» – Председатель ВЦИК Михаил Иванович Калинин отработал смену за станком на заводе Михельсона. Участие их в субботнике придавало ему особо праздничный характер.

Дзержинский приехал в Харьков 5 мая. Вместе с ним прибыл целый эшелон, 1400 человек – московские чекисты, командиры и бойцы войск внутренней охраны.

На перроне их встречали председатель Всеукраинской чрезвычайной комиссии и начальник особого отдела Юго-Западного фронта Манцев, сотрудники ВУЧК, Народного комиссариата внутренних дел Украины, харьковского сектора ВОХР[57]57
  Сектор ВОХР территориально соответствовал военному округу.


[Закрыть], особисты, представители центральных и харьковских организаций.

Феликс Эдмундович сердечно поздоровался с Манцевым и тут же дал ему нагоняй за пышную встречу. Феликс Эдмундович терпеть не мог никакой помпезности.

– Я же не виноват, что у вас так много должностей, – посмеивался Василий Николаевич, – вот все подчиненные и явились встречать свое начальство. Ничего не поделаешь…

16 мая делегаты IV Всеукраинского съезда Советов с волнением слушали приветственную речь Дзержинского, выступавшего от имени ВЦИК.

– Товарищи! Два с половиной года революции и долгие годы борьбы с царским режимом спаяли нас в единое целое, и сейчас, когда польские паны, холопы международного империализма напали на братскую Украину, нет того города России, нет того уголка и того уезда, где во всеобщем порыве все не спешили бы на помощь в кровавой борьбе для поддержки рабочих и крестьян Украины.

В конце съезда президиум предложил направить Ленину и Калинину телеграмму с выражением стремления трудящихся Украины к единству с Советской Россией в борьбе с белополяками.

Неожиданно поднялся кряжистый дядька в крестьянской свитке, с сивыми обвислыми усами.

– Це добре, – пробасил он так, что каждое его слово хорошо было слышно во всем огромном зале, – а тильки прошу к адресу дописать «и товарищу Дзержинскому».

Так и была принята под дружные аплодисменты делегатов приветственная телеграмма в три адреса – Ленину, Калинину и Дзержинскому.

В съездовские дни в Харькове проходили многочисленные митинги и собрания. На один из таких митингов в театр «Миссури» зашел молодой инженер Бардин.

Много лет спустя Иван Павлович Бардин станет знаменитым ученым, академиком и запишет в своих воспоминаниях: «Тот вечер не сотрется в памяти. Я не забуду этот митинг в тускло освещенном зале, где слова большого человека взывали к сердцам людей, заставляли их кипеть гневом, воспламеняли надежду. Я не забуду образ Дзержинского, глубоко запавший мне в душу образ храброго воина с несокрушимой волей и всепобеждающей верой в великую правду, которую он убежденно и гордо нес впереди себя, как боевое знамя… Что-то важное, большое совершилось во мне в тот вечер. Я понял, что ые только рассудком, сердцем приобщаюсь к новой жизни».

Прошла неделя, другая, и Феликс Эдмундович заметил, что он по горло загружен работой, не имеющей, казалось бы, прямого отношения к борьбе с контрреволюцией и бандитизмом. Впрочем, как посмотреть. Разве общая внутренняя политика, проводимая Советской властью на Украине, не отражается на отношении местного населения к батьке Махно и петлюровскому подполью? И Дзержинский входит в состав комиссии по определению внутренней политики УССР и делает доклад о ее работе на заседании Политбюро КП(б)У.

Но чтобы на местах эта политика проводилась правильно и не было искривлений партийной линии, нужно очистить партийные организации от проникших в них случайных и даже чуждых людей. И ЦК РКП(б) возлагает на Дзержинского и Артема (Сергеева) ответственность за работу по перерегистрации членов Компартии Украины.

Каждый день все новые обязанности. ЦК КП(б)У вводит его в комиссию по сокращению штатов центральных и местных советских учреждений; он член комиссии по улучшению продовольственных заготовок, а Всеукркомтруд постановляет: «совместно с т. Дзержинским пересмотреть все свои постановления…»

Ксенофонтов получил письмо от Дзержинского. Сначала шли разные текущие дела: информация о положении дел на Украине, поручения. В конце Феликс Эдмундович писал: «Меня прельщает мысль остаться здесь на более продолжительный срок, не для гастролей. Осев здесь и имея опору в ЦК РКП, я мог бы в продолжение 2–3 месяцев дать возможность окрепнуть ЧК», и просил поставить этот вопрос на рассмотрение ЦК.

Иван Ксенофонтович почесал переносицу и тяжело вздохнул. Было бы лучше, думал он, если бы Феликс Эдмундович поскорее вернулся в Москву, особенно сейчас, когда ВЦИК и Совет Труда и Обороны ввели военное положение почти во всех губерниях европейской России и постановили придать военному положению «самый решительный и непреклонный характер». Но Феликсу Эдмундовичу виднее. Чего-чего, а от трудностей и опасности он не бегает. Значит, там, на Украине, важнее всего сейчас присутствие председателя ВЧК.

Ксенофонтов еще раз вздохнул и принялся составлять записку в ЦК.

Письмо от мужа получила и Софья Сигизмундовна. «…А я собой недоволен, – писал Феликс. – Вижу и чувствую, что мог бы дать больше, чем даю… Надо уметь работать так, чтобы ежедневно давать отдых мыслям, нервам. Я пишу об этом, часто думаю, но знаю, что это для меня лишь благие пожелания. Нет у меня соответствующего характера». «Вероятно, я должен буду остаться здесь на более продолжительное время, пока ЦК не отзовет меня обратно в Москву…» – писал он далее, а в конце спрашивал: «Как быть тогда с тобой и Ясиком?»

Софья Сигизмундовна улыбнулась. Ведь знает прекрасно, что она, коммунистка, не может и не будет возражать, если партия найдет нужным задержать его на Украине. И разве впервые ей провожать его на боевые дола, а самой оставаться с Ясиком?

3

– Этого не может быть! – воскликнул Роберт Петрович Эйдеман, когда ему сказали, что он должен сдать должность Дзержинскому. Он же нарком, член правительства, и вдруг будет подчинен реввоенсовету одного из многих фронтов, командующему, даже начальнику штаба фронта?!

– И тем не менее это так, – сказал член Реввоенсовета и протянул Эйдеману приказ от 29 мая 1920 года о назначении Дзержинского Феликса Эдмундовича начальником тыла Юго-Западного фронта.

Приказ – это уже не разговор, тут ошибки быть не могло, и все-таки это назначение плохо укладывалось в голове Эйдемана, привыкшего к воинской субординации. Он пожал плечами.

– Вы не знаете Феликса Эдмундовича, – сказал Манцев. Кроме руководства особым отделом, он по совместительству был заместителем начальника тыла фронта и присутствовал при разговоре. – Дзержинского не интересует должность или кто кому будет подчинен. Для него важно одно – дело.

Когда Эйдеман вернулся в управление тыла, Дзержинский был уже там. Передача дел состоялась немедленно. Знакомиться с работниками ему не было необходимости. Он бывал в управлении почти ежедневно и до своего назначения; помогал им разбираться в крайне сложной обстановке борьбы с политическим бандитизмом.

А спустя несколько дней начальник штаба тыла Мармузов доложил о том, что окруженная накануне банда прорвалась и ушла из-под удара почти без потерь.

– К сожалению, это довольно обычная история, у нас не хватает сил, чтобы сделать окружение достаточно плотным. Кроме того, у нас пехота, а бандиты все на конях и на тачанках, – отвечал Мармузов на вопрос Дзержинского о причинах срыва операции.

Феликс Эдмундович засел за изучение структуры, численности и дислокации войск тыла фронта. Вместе с Манцевым и Мармузовым тщательно анализировал проведенные за последнее время операции. Затем созвал на совещание работников штаба тыла и штаба харьковского сектора ВОХР.

– Политический бандитизм захлестывает целые районы, кулацкие банды образуют как бы мост между наступающими поляками и Врангелем. А мы пока что очень слабо этому противодействуем. Об этом говорят результаты наших операций. Необходимо изменить как организацию, так и тактику борьбы с бандитизмом. Разве это нормально, когда войска, выделяемые для борьбы с бандами на участках 12, 13 и 14-й армий, подчиняются командующим армиями, а не начальнику тыла фронта, действуют разрозненно, без единого плана? Каждый стремится не к уничтожению банды, а лишь к тому, чтобы выбить ее со своего участка… к соседу!

Попытки окружения банд малыми силами тоже ничего не дают. Мы должны создать сильные маневренные группы, способные преследовать банды до полного их уничтожения, – продолжал Дзержинский.

– А где взять кавалерию?

– Все организационные вопросы, товарищ Мармузов, я беру на себя. А вы вместе со штабом ВОХР займитесь разработкой единого плана ликвидации бандитизма в тылу фронта…

К Ксенофонтову пришел начальник войск ВОХР Корнев.

– Не знаю, как быть. Опять Феликс Эдмундович хочет нас «ограбить». Сразу по прибытии в Харьков потребовал «для первых энергичных мер» направить в его распоряжение батальон МЧК. Направили. К 10 июня перебросили на Украину из центральных губерний еще десять батальонов войск ВОХР. Сейчас требует восемьсот кавалеристов.