Текст книги "Исследование истории. Том I. Возникновение, рост и распад цивилизаций"

Автор книги: Арнольд Джозеф Тойнби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

XII. Дифференциация в процессе роста

Теперь, завершив исследование процесса роста цивилизаций, мы убедились, что в нескольких изученных примерах встречаемся, по-видимому, с тождественным процессом. Рост достигается, когда индивид, меньшинство или общество в целом отвечает на вызов, причем не просто на него отвечает, но также и становится ответственным за новый вызов, который, в свою очередь, требует дальнейшего ответа. Однако, хотя процесс роста может быть единообразным, опыт различных сторон, подвергающихся вызову, не один и тот же. Разнообразие опыта, возникающего в этом противостоянии единому ряду общих вызовов, становится очевидным, когда мы сравниваем опыт нескольких различных общин, на которые разделяется любое единое общество. Некоторые общины становятся жертвами, в то время как другие придумывают успешный ответ благодаря творческому движению ухода-и-возврата. Третьи же не становятся жертвами и не достигают успеха, но умудряются оставаться в живых до тех пор, пока добившийся успеха представитель [этих общин] не показывает им новый путь, по которому они идут, покорно следуя по стопам первопроходцев. Таким образом, каждый успешный вызов порождает в обществе дифференциацию, и чем длиннее ряд вызовов, тем более резко выраженной будет эта дифференциация. Кроме того, если процесс роста дает начало дифференциации внутри единого растущего общества, где вызовы для всех одни и те же, то a fortiori(тем более) этот же процесс должен отделять одно растущее общество от другого, где сам характер вызовов различен.

Особенно яркими являются иллюстрации из области искусства, поскольку общепризнанно, что каждая цивилизация творит свой художественный стиль. Если мы попытаемся установить границы какой-либо отдельной цивилизации в пространстве или во времени, то обнаружим, что эстетическая проверка столь же безошибочна, сколь тонка. Например, обзор художественных стилей, господствовавших в Египте, выявляет тот факт, что искусство до-династического периода – еще не типично египетское, тогда как коптское искусство уже отказалось от типично египетских черт. Опираясь на эти данные, мы можем установить временные границы египетской цивилизации. Благодаря аналогичной проверке мы можем установить даты, когда эллинская цивилизация появилась из-под толщи минойского общества и когда она распалась, уступив место православно-христианскому обществу. К тому же стиль минойских артефактов дает нам возможность определить границы географического распространения минойской цивилизации на различных этапах ее истории.

Если мы согласны с тем, что каждая цивилизация обладает своим собственным стилем в области искусства, то нам следует выяснить, может ли качественная неповторимость, составляющая сущность стиля, проявиться в этой единственной области, не распространяясь на все части, органы, институты и виды деятельности каждой отдельной цивилизации. Не приступая к какому-либо претенциозному исследованию в этом направлении, мы можем утверждать тот общепризнанный факт, что различные цивилизации придают различное значение отдельным видам деятельности. Эллинская цивилизация, например, демонстрирует явно доминирующую тенденцию к эстетическому взгляду на жизнь в целом, иллюстрируемую тем фактом, что греческое прилагательное κάλος, которое, в частности, означает «эстетически прекрасное», употреблялось без различия и для обозначения нравственно доброго. С другой стороны, индская цивилизация, так же как и ее дочерняя, индусская цивилизация, демонстрирует столь же явно выраженную тенденцию к преимущественно религиозному взгляду.

Когда мы дойдем до западной цивилизации, то без труда определим и характерную для нее тенденцию. Она, несомненно, заключается в склонности к машинному производству – в сосредоточении интересов, усилий и способностей на практическом применении естественнонаучных открытий посредством изобретательного конструирования материальных и социальных «часовых механизмов». Это и материальные механизмы, такие как автомобили, наручные часы, бомбы; и социальные механизмы, такие как парламентские учреждения, системы государственного страхования и графики военных призывов. Данная склонность была присуща нам дольше, чем мы предполагаем обычно. Образованная элита других цивилизаций смотрела на западного человека как на отвратительного материалиста задолго до начала так называемого машинного века. Анна Комнина [488]488
  Анна Комнина(1083 – ок. 1148) – византийская писательница, дочь императора Алексея 1 Комнина. В 1118 г. возглавила заговор с целью низложить своего брата Иоанна II и возвести на престол своего мужа Никифора Вриенния. После провала заговора удалилась в монастырь, где в 1148 г. закончила «Алексиаду» (книгу, прославляющую ее отца) – важнейший источник по истории Византии в 1069-1118 гг. и Первого крестового похода.


[Закрыть], византийская принцесса, ставшая историком, смотрит на наших предков, живших в XI в., именно таким образом, как явствует из той смеси ужаса и презрения, которая была ее реакцией на механическое изобретение крестоносцами арбалета. Это западное новшество того времени – с характерным [для нашей цивилизации] ранним развитием смертоносных изобретений – на несколько столетий опередило изобретение часового механизма, явившегося шедевром средневекового европейца в области применения его механической склонности к менее привлекательным мирным искусствам.

Некоторые современные западные писатели, в частности Шпенглер, до того увлекались этой темой «характеров» различных цивилизаций, что трезвая оценка начинала уступать место произвольному фантазированию. Возможно, мы сказали уже достаточно, установив тот факт, что некоего рода дифференциация действительно имеет место. [Однако] мы оказались бы перед опасностью утратить чувство меры, если бы потеряли из виду в одинаковой степени несомненный и гораздо более значительный факт, что разнообразие, проявляемое в человеческой жизни и институтах, явление поверхностное, которое скрывает лежащее в основе и нисколько его не умаляющее единство.

Мы сравнили наши цивилизации со скалолазами. В этом сравнении различные альпинисты, хотя и являются в действительности отдельными индивидами, все вовлечены в единое предприятие. Все они пытаются взобраться на одну и ту же скалу с одной и той же отправной точки, расположенной на нижнем уступе, до одной и той же цели, расположенной на верхнем уступе. Лежащее в основе единство в этом случае очевидно. Но оно будет еще очевиднее, если мы прибегнем к иному сравнению и представим рост цивилизаций в понятиях притчи о сеятеле ^{98}. Посеянные семена – это отдельные общества, и каждое из них имеет свою судьбу. Однако все они принадлежат к одному роду и посеяны одним Сеятелем в надежде получить добрый урожай.

IV.
Надломы цивилизаций

XIII. Природа проблемы

Проблема надломов цивилизаций более очевидна, чем проблема их роста. В самом деле, она почти так же очевидна, как и проблема их возникновения. Возникновение цивилизаций нуждается в объяснении ввиду одного того факта, что этот вид [обществ] появился и что мы можем перечислить двадцать шесть его представителей (включив в это число пять задержанных цивилизаций и не обращая внимания на недоразвившиеся). Теперь мы можем пойти дальше и увидеть, что из этих двадцати шести не менее шестнадцати уже умерло и предано забвению. Десять оставшихся – это западное общество, основной ствол православного христианства на Ближнем Востоке, его ответвление в России, исламское общество, индусское общество, основной ствол дальневосточного общества в Китае, его ответвление в Японии и три задержанные цивилизации полинезийцев, эскимосов и кочевников. Если мы более пристально рассмотрим эти десять уцелевших обществ, то увидим, что полинезийское и кочевническое общества ныне пребывают на стадии предсмертной агонии, а семь из восьми оставшихся – все в той или иной степени подвергаются опасности уничтожения или ассимиляции восьмой, а именно цивилизацией Запада. Кроме того, не менее шести из этих семи обществ (за исключением эскимосской цивилизации, чей рост задержался в младенчестве) несут на себе следы уже произошедшего надлома и перехода к стадии распада.

Одним из наиболее заметных признаков распада, как мы уже отмечали, является то, что в своей последней стадии, несмотря на упадок и потерю могущества, распадающаяся цивилизация добивается отсрочки благодаря принудительному подчинению политической унификации в универсальном государстве. Для западного ученого классическим примером этого является Римская империя, в которую было насильственно втиснуто эллинское общество в предпоследней главе его истории. Если мы взглянем теперь на каждую из живущих ныне цивилизаций, за исключением нашей собственной, то увидим, что основной ствол православного христианства уже прошел стадию универсального государства в виде Оттоманской империи. Ответвление православного христианства в России вступило в фазу универсального государства в конце XV столетия после политического объединения Московии и Новгорода. Индусская цивилизация обрела свое универсальное государство в империи Великих Моголов [489]489
  Империя Великих Моголов(Могольская империя) – крупнейшая феодальная держава в Индии (1526-1858). Образовалась после распада Делийского султаната в XVI в. Управлялась династией Великих Моголов, основанной потомком Тимура (Тамерлана) Бабуром (1483-1530). Столицы – города Агра и Дели. В XVII в. империя Великих Моголов включала в себя большую часть Индии. В XVIII в. распалась на ряд государств, которые в XVIII-XIX вв. были захвачены англичанами. После захвата в 1803 г. Дели англичане выплачивали Великим Моголам пенсию, а в 1858 г. упразднили династию Великих Моголов официально, и Индия перешла в прямое управление английской короны.


[Закрыть]и в сменившей ее Британской империи. Основной ствол дальневосточной цивилизации – в Монгольской империи, реанимированной впоследствии в руках маньчжуров. Японское ответвление дальневосточной цивилизации – в виде сёгуната Токугава [490]490
  Токугава– династия сегунов (военно-феодальных правителей) в Японии в 1603-1867 гг., при которых императорская династия была лишена реальной власти. Власть Токугава была уничтожена в результате незавершенной буржуазной революции 1867-1868 гг. (Мэйдзи исин).


[Закрыть]. Что касается исламского общества, то мы, по-видимому, можем распознать идеологическое предчувствие универсального государства в панисламском движении [491]491
  Панисламизм– религиозно-политическая идеология, в основе которой лежат представления о единстве мусульман всего мира и необходимости их сплочения в едином мусульманском государстве. Оформился в конце XIX в. В панисламизме отразились попытки соединить освободительное движение против европейского и американского империализма с укреплением позиций ханов, помещиков, мулл.


[Закрыть].

Если мы примем этот феномен универсального государства в качестве признака упадка, то придем к выводу, что все шесть живущих поныне незападных цивилизаций были надломлены изнутри еще до того, как их развитие было прервано воздействием западной цивилизации извне. На дальнейшем этапе данного «Исследования» мы найдем причину полагать, что цивилизация, ставшая жертвой успешного вторжения, фактически уже была надломлена изнутри и более не могла пребывать на стадии роста. Для той задачи, которая стоит перед нами теперь, достаточно будет заметить, что каждая из живущих цивилизаций (за исключением нашей собственной) уже надломлена и находится в процессе распада.

А что можно сказать по поводу западной цивилизации? Она явно не достигла стадии универсального государства. Однако в. предыдущей главе мы обнаружили, что универсальное государство не является первой стадией распада, равно как и последней его стадией. За ним следует то, что мы назвали «междуцарствием», а предшествует ему то, что мы назвали «смутным временем», которое, по всей видимости, обычно занимает несколько столетий. Если мы сегодня можем позволить себе судить о своей эпохе по чисто субъективному критерию нашего собственного ощущения, то лучшие судьи, возможно, признают, что «смутное время», без всякого сомнения, уже обрушилось на нас. Но давайте пока оставим этот вопрос открытым.

Мы уже определили природу подобных надломов цивилизаций. Они представляют собой неудачи в дерзких попытках подняться с уровня примитивной человеческой природы до высот некоего сверхчеловеческого образа жизни. Мы описали потери, понесенные в этом великом предприятии, используя различные сравнения. Например, мы сравнили их с альпинистами, разбившимися насмерть или оказавшимися в постыдном состоянии «живых трупов» на уступе, с которого они стартовали последними, перед тем как «взять высоту» и достичь нового места отдыха на уступе сверху. Мы уже описывали природу этих надломов в нематериальных понятиях как утрату творческой мощи в душах творческих индивидов или меньшинств, утрату, которая лишает их магической силы влияния на души нетворческих масс. Там, где нет творчества, нет мимесиса. Дудочник, утративший свое умение, не может больше увлечь толпу в пляс. А если в состоянии ярости и замешательства он попытается превратиться теперь в сержанта-инструктора или надсмотрщика над рабами и принуждать при помощи физической силы тех людей, которых более не может вести за собой благодаря своему прежнему магнетическому очарованию, то вернее и быстрее всего он потерпит в своем намерении крах. Ибо тех его последователей, которые просто ослабли и выбились из ритма, едва божественная музыка смолкла, удар бича может побудить к активному бунту.

Действительно, мы видели, что в истории любого общества вырождение творческого меньшинства в меньшинство правящее, пытающееся удержать при помощи силы то положение, которого перестало уже заслуживать, провоцирует, с другой стороны, отделение [от общества] пролетариата, который более не восхищается и не подражает своим правителям, а восстает против своей рабской зависимости. Мы также видели, что этот пролетариат, когда он отстаивает свои права, с самого начала разделяется на две особые части. Это внутренний пролетариат, попранный и непокорный, и пролетариат внешний, пребывающий за границами и жестоко сопротивляющийся включению его в состав общества.

Согласно этим показателям, можно обобщить природу надломов цивилизаций в трех пунктах: недостаток творческой силы у меньшинства, в ответ на это прекращение мимесиса среди части большинства и как результат – утрата социального единства общества в целом. Запомнив эту картину природы надломов, мы можем теперь продолжить выяснение их причин – выяснение, которое займет оставшуюся часть данного раздела нашего «Исследования».

XIV. Детерминистские решения

Что же в таком случае является причинами надлома цивилизаций? Прежде чем применить наш собственный метод, который предполагает размещение в определенном порядке соответствующих конкретных исторических фактов, нам следует бегло рассмотреть некоторые решения данной проблемы, воспарявшие выше в своем поиске доказательств и полагавшиеся на недоказуемые догмы или же на некие факты вне сферы человеческой истории.

Одной из вечных слабостей человеческих существ является приписывание ими своих собственных неудач тем силам, которые всецело находятся вне человеческого контроля. Этот интеллектуальный маневр особенно привлекателен для впечатлительных душ в периоды падения и упадка. В период падения и упадка эллинской цивилизации среди философов различных школ общим местом было объяснение распада общества, который они оплакивали, но остановить который не могли, в качестве побочного и неизбежного следствия всепроникающего натиска «космического старения». Такова была философия Лукреция [492]492
  Лукреций(Тит Лукреций Кар) (ок. 96-55 гг. до н. э.) – римский поэт и философ-материалист, наиболее выдающийся представитель теории атомистики в Древнем Риме. В написанной в традиции дидактического эпоса поэме «О природе вещей» («De rerum natura») он излагает основные положения философской системы Эпикура.


[Закрыть]в последнем поколении эллинского смутного времени (ср.: «De Rerum Natura», кн. II, стихи 1144-1174). Эта же тема появляется вновь в полемическом труде, написанном одним из отцов западной Церкви св. Киприаном [493]493
  Святой Киприан(ок. 200-258) – архиепископ Карфагенский. Автор богословских трактатов и писем, одно из которых («К Димитриану» – опровержение язычника Димитриана, утверждавшего, что христиане повинны в войне, море, голоде и засухе) и цитирует здесь Тойнби. Св. Киприан погиб мученической смертью во время гонений при императоре Валериане.


[Закрыть], когда эллинское универсальное государство начало ослабевать триста лет спустя. Он пишет:

«Ты должен знать, что мир уже устарел, что он не держится теми силами, какими держался прежде, и нет уже в нем той крепости и устойчивости, какими был он богат когда-то… Нет уже зимою такого обилия дождей для питания семян, – летом такого солнечного жара для созревания плодов… Таков приговор дан миру, таков закон Бога: все взошедшее должно зайти, возросшее – постареть» ^{99}.

Современная физика полностью опровергла эту теорию, во всяком случае в той степени, в какой это касается любой из ныне существующих цивилизаций. Да, современные физики предсказывают в невообразимо далеком будущем «остановку» «часов Вселенной» как следствие неизбежного превращения материи в энергию, однако это будущее, как мы уже сказали, невообразимо далеко. Сэр Джеймс Джине [494]494
  ДжинcДжеймс Хопвуд (1877-1946) – английский физик и астрофизик. Основные труды посвящены кинетической теории газов, теории теплового излучения, фигурам равновесия вращающихся жидких тел, строению и эволюции звезд, звездных систем и туманностей. Вывел в 1905-1909 гг. (независимо от Рэлея) закон излучения Рэлея—Джинса. Автор космогонической гипотезы («гипотеза Джинса»).


[Закрыть]пишет:

«Окидывая предельно мрачным взглядом будущее человеческого рода, допустим, что он сможет просуществовать, предположительно, еще два миллиарда лет – период, приблизительно равный возрасту Земли. Тогда человечество (если рассматривать его в качестве существа, которому суждено прожить семьдесят лет), хотя и родилось в доме, существующем уже семидесятилетие, имеет отроду всего три дня… Совершенно неопытные существа, мы присутствуем при первых лучах рассвета цивилизации… В свое время утреннее сияние должно разрастись в свет обычного дня, а он, в некоем весьма отдаленном веке, уступит место вечерним сумеркам, предвещающим окончательную вечную ночь. Но нам, детям рассвета, не стоит думать об этом далеком закате» ^{100}.

Тем не менее современные западные защитники предопределения или детерминистского объяснения надломов цивилизаций не пытаются связать судьбы этих человеческих институтов с судьбой физической Вселенной в целом. Вместо этого они обращаются к закону старения и смерти с более короткой длиной волны и заявляют о том, что действие данного закона распространяется на все живое на этой планете. Шпенглер, чей метод начинается с метафоры, из которой он впоследствии развивает свою аргументацию, как если бы она была законом, основанным на наблюдаемых явлениях, заявляет, что каждая цивилизация проходит через ту же последовательность возрастов, что и человеческие существа. Однако все его красноречие на эту тему так нигде и не достигает уровня доказательства, и мы уже отмечали, что общества ни в каком смысле не являются живыми организмами. В субъективных понятиях это умопостигаемые поля исторического исследования. В объективных понятиях общества представляют собой точки пересечения соответствующих полей активности множества отдельных индивидуумов, которые сами являются живыми организмами, но которые не могут превратиться, словно по волшебству, в великана по своему собственному образу, вне пересечения их собственных теней, и затем вдохнуть в это невещественное тело дыхание своей жизни. Индивидуальная энергия всех людей, являющихся так называемыми членами общества, и есть та жизненная сила, которая воздействует на историю данного общества, в том числе и на продолжительность его жизни. Догматически заявлять о том, что каждое общество имеет предопределенный срок жизни, так же глупо, как и заявлять о том, что каждая пьеса непременно должна состоять из определенного количества актов.

Мы можем отбросить теорию, утверждающую, что надломы возникают, когда каждая цивилизация близится к завершению своего биологического срока жизни, поскольку цивилизации – объекты такого рода, который не подчиняется законам биологии. Однако существует и другая теория, утверждающая, что (по какой-то необъяснимой причине) биологическое качество индивидов, чьи взаимоотношения образуют цивилизацию, таинственным образом ухудшается через определенное или неопределенное число поколений. Фактически [утверждается], что опыт цивилизации, в конце концов, существенным образом и необратимо ведет к вырождению.

 
Отцы, что были хуже, чем деды, – нас
Негодней вырастили; наше
Будет потомство еще порочней ^{101}.
 

Это означает, телегу запрягать впереди лошади и принимать следствие социального упадка за его причину. Ибо хотя во время социального упадка и может показаться, что члены пришедшего в упадок общества выродились в пигмеев или превратились в несгибающихся калек по сравнению с царственным ростом и величественной деятельностью их предков, живших в эпоху социального роста, приписывание болезни вырождению будет ложным диагнозом. Биологическое наследие эпигонов то же, что и наследие первопроходцев. Все старания и достижения первопроходцев потенциально достижимы и для их потомков. Болезнью, которая сдерживает детей упадка, является не паралич их природных способностей, но надлом их социального наследия, который не дает простора для приведения в эффективное и творческое социальное действие их неповрежденных способностей.

Эта несостоятельная гипотеза о расовом вырождении как о причине социального надлома иногда подкрепляется тем наблюдением, что во время междуцарствия, лежащего между окончательным распадом декадентского общества и появлением новорожденного общества, родственно с ним связанного через аффилиацию, зачастую имеет место Völkerwanderung [переселение народов], в ходе которого население одной и той же родины двух следующих одно за другим обществ подвергается вливанию «свежей крови». По логике post hoc propter hoc [495]495
  После этого, значит, по причине этого (лат.).Неправильное заключение, логическая ошибка.


[Закрыть]предполагается, что свежий доступ творческой силы, который проявляет новорожденная цивилизация в ходе своего роста, является даром этой «свежей крови» из «чистого источника» «примитивной варварской расы». Затем делается вывод, что и, наоборот, утрата творческой силы в жизни предшествующей цивилизации должна была быть вызвана своего рода расовой анемией или пиемией, которую ничем, кроме свежего вливания здоровой крови, излечить нельзя.

В поддержку этого взгляда приводится характерный, голословно утверждаемый случай из истории Италии. Указывается, что жители Италии продемонстрировали выдающуюся творческую силу в последние четыре века до Рождества Христова, а затем вновь – в течение приблизительно шестивекового периода с XI по XVI столетия христианской эры. Два этих периода якобы отделены друг от друга тысячелетием упадка, прострации и выздоровления, когда на время показалось, что добродетель совершенно покинула итальянцев. Эти поразительные превратности в итальянской истории были бы необъяснимы, говорят расисты, если бы не было вливания в вены итальянцев новой крови вторгшихся готов и лангобардов в промежуток между двумя великими эпохами итальянских достижений. Этот жизненный эликсир породил со временем, после столетий инкубационного периода, итальянское Возрождение, или Ренессанс. Именно из-за недостатка свежей крови Италия ослабла и пришла в упадок при Римской империи после демонического выхода энергии во времена Римской республики. А эта энергия, которая бурно начала действовать с появлением республики, несомненно, сама являлась продуктом более раннего вливания свежей варварской крови во время Völkerwanderung, предшествовавшего рождению эллинской цивилизации.

Данное расовое объяснение итальянской истории вплоть до XVI столетия христианской эры обладает внешним правдоподобием, пока мы будем довольствоваться остановкой в этой временной точке. Но как только мы позволим нашим мыслям отправиться в путешествие из XVI столетия в нынешнее время, мы обнаружим, что за дальнейшим периодом упадка в XVII и XVIII вв. Италия в XIX столетии стала сценой еще одного воскрешения, столь драматического, что это название (Рисорджименто [496]496
  Рисорджименто (итал.«Risorgimento», букв. – «возрождение») – национально-освободительное движение итальянского народа против иноземного господства, за объединение раздробленной Италии, а также период, когда это движение происходило – конец XVIII в. – 1861 г. Окончательно завершилось в 1870 г. присоединением к Итальянскому королевству Рима.


[Закрыть]) теперь прилагается без всякого уточнения исключительно к данному современному повторению средневекового итальянского опыта. Какое же вливание чистой «варварской» крови предшествовало этой последней вспышке итальянской энергии? Конечно же, никакое. Историки, по-видимому, согласны друг с другом в том, что главной непосредственной причиной итальянского Рисорджименто XIX столетия была всеобщая встряска и вызов, брошенный Италии опытом порабощения и временного подчинения революционной и наполеоновской Франции.

Не более сложно найти нерасовые объяснения и для предшествовавшего подъема Италии в начале II тысячелетия христианской эры, и для ее еще более раннего упадка, заявившего о себе в течение последних двух веков до Рождества Христова. Этот последний из упомянутых упадков, несомненно, явился возмездием за римский милитаризм, принесший Италии целый ряд ужасающих социальных зол, которые последовали после войны с Ганнибалом. Истоки социального восстановления Италии в период постэллинского междуцарствия можно с равной уверенностью установить в деятельности творческих личностей старой италийской расы, особенно в деятельности св. Бенедикта и папы Григория Великого, явившихся отцами не только омоложенной Италии периода Средних веков, но и новой западной цивилизации, в которой средневековые итальянцы были участниками. И наоборот, если мы станем осматривать те районы Италии, которые были наводнены «чистокровными» лангобардами, то обнаружим, что в список не входят ни Венеция и Романья, ни другие районы, сыгравшие в итальянском Ренессансе роль столь же выдающуюся, сколь и они, и гораздо более выдающуюся, чем та, которую сыграли города, известные как центры лангобардского господства, – Павия, Беневенто и Сполето. Если мы хотим отполировать расовое объяснение итальянской истории, то можем легко доказать, что лангобардская кровь оказалась, скорее, болезнью, чем эликсиром.

Мы можем отбить у расистов единственный оставшийся у них оплот в итальянской истории, предложив нерасовое объяснение возникновения Римской республики. Его можно объяснить в качестве ответа на вызов греческой и этрусской колонизации. Должны ли были туземные народы Италийского полуострова подчиниться выбору между истреблением, завоеванием или ассимиляцией, которым со стороны греков подверглись их родственники на Сицилии, а со стороны этрусков – жители Умбрии? Или же они должны были противостоять захватчикам, усвоив эллинскую цивилизацию добровольно и на своих условиях (как Япония усвоила цивилизацию Западной Европы), а впоследствии поднявшись до греческого и этрусского уровня умения? Римляне решили дать этот последний ответ и, приняв такое решение, стали создателями своего собственного последующего величия.

Мы избавились от трех детерминистских объяснений надломов цивилизаций. Во-первых, от теории о том, что надломы обусловлены «остановкой» «часового механизма» Вселенной или старением Земли. Во-вторых, от теории, утверждающей, что цивилизация, подобно живому организму, имеет свой срок жизни, предопределенный биологическими законами его природы. И, в-третьих, от теории, утверждающей, что надломы обусловлены качественным ухудшением составляющих цивилизацию индивидов как результатом накопления в их родословных слишком большого числа «цивилизованных» предков. Нам придется рассмотреть еще одну гипотезу, обычно называемую циклической теорией истории.

Применение теории циклов к истории человечества было естественным следствием сенсационного астрономического открытия, сделанного в вавилонском обществе в период между VIII и VI вв. до Рождества Христова. Это открытие состояло в том, что три бросающихся в глаза, хорошо известных людям цикла: смена дня и ночи, лунный месячный цикл и солнечный годовой – являются не просто примерами периодического повторения в движении небесных тел, но что в движениях звезд существует гораздо более широкая взаимосвязь, охватывающая не только Землю, Солнце и Луну, но и все планеты. «Музыка сфер», создаваемая гармонией этого небесного хора, совершает полный круг, аккорд за аккордом, в великом цикле, по сравнению с которым солнечный год кажется незначительным. Отсюда делался вывод, что ежегодное рождение и смерть растительности, явным образом зависящие от солнечного цикла, имеют свой аналог в периодическом рождении и смерти всех вещей во временном масштабе цикла космического.

Интерпретация человеческой истории в этих понятиях цикла, несомненно, околдовала Платона («Тимей», 21е-23с, и «Государство», 269с-273е). То же самое учение появляется вновь в наиболее известном отрывке из четвертой эклоги у Вергилия:

 
Круг последний настал по вещанью пророчицы Кумской,
Сызнова ныне времен зачинается строй величавый,
Дева грядет к нам опять, грядет Сатурново царство.
Снова с высоких небес посылается новое племя…
Явится новый Тифис и Арго, судно героев
Избранных. Боле того: возникнут и новые войны,
И на троянцев опять Ахилл будет послан великий ^{102}.
 

Вергилий использует циклическую теорию для того, чтобы приукрасить свой пеан оптимизмом, вдохновленным Августовым умирением эллинского мира. Но может ли послужить поводом для поздравления то, что «возникнут и новые войны»? Многие индивидуумы, чья жизнь была довольно успешна и счастлива, с убежденностью заявляли, что они не хотели бы прожить ее еще раз. Неужели же история заслуживает «вызова на бис» более, чем обыкновенная биография? На этот вопрос, который не ставил перед собой Вергилий, ответил Шелли в заключительном хоре своей «Эллады», который начинается с вергилиевской реминисценции и заканчивается нотой, всецело принадлежащей Шелли:

 
Счастливый век нам снова дан,
Счастливый и великий!
Уже расходится туман
Империй и религий,
И мира дружная семья
Меняет кожу, как змея!..
И снова мученик Орфей
Поет и умирает,
И хитроумный Одиссей
Калипсо покидает,
И вновь Арго везет назад
Иной Колхиды новый клад.
Но пусть вовеки не сгорит
Разрушенная Троя,
И Лая гнев не омрачит
Счастливого покоя,—
Хотя бы сфинкс и стал опять
Свои загадки задавать…
Довольно крови и борьбы!
Довольно длилась схватка!
Из чаши горестной судьбы
Не пейте без остатка, —
Наш мир устал и только ждет—
Погибнет он иль отдохнет ^{103}.
 

Если законом Вселенной действительно является сардоническое «Plus ga change plus с'est la тёте chose» [497]497
  «Чем больше перемен, тем больше все остается по-старому»


[Закрыть],то неудивительно, что поэт требует на буддийский манер освобождения от колеса существования, которое может быть прекрасно, пока просто управляет движением звезд, но становится невыносимым топтанием на одном месте для наших человеческих ног.

Есть ли причина (совершенно отличная от любого мнимого влияния звезд), которая бы заставляла нас верить в циклическое движение человеческой истории? Не содействовали ли мы сами в ходе нашего «Исследования» появлению подобного предположения? Что означают те движения Инь и Ян, вызова-и-ответа, ухода-и-возврата, которые мы разъясняли? Не являются ли они вариациями на избитую тему «История повторяется»? Конечно же, в движении всех этих сил, ткущих паутину человеческой истории, есть очевидный элемент повторяемости. Однако челнок, который постоянно проносится взад-вперед вдоль ткацкого станка Времени, во все это время порождает ткань, в которой явно присутствует постепенно развертывающийся рисунок, а не просто бесконечное повторение одного и того же образца. Это мы действительно видели неоднократно. Метафора колеса сама по себе является иллюстрацией повторения, которое совместимо с поступательным движением. Движение колеса, как все согласятся, повторяется без конца относительно самой оси колеса. Но колесо сделано и прилажено к своей оси единственно для того, чтобы придать движение повозке, простой частью которой является колесо, и тот факт, что повозка, которая является raison d'etre [498]498
  Смысл (фр.).


[Закрыть]колеса, может двигаться только благодаря круговому движению колеса вокруг своей оси, не заставляет саму повозку ехать наподобие карусели по круговой траектории.

Эта гармония двух разных движений – большого необратимого движения, которое несется на крыльях малого повторяемого, – возможно, является сущностью того, что мы понимаем под ритмом. Мы можем разглядеть эту игру сил не только в движении повозки и в действии современных машин, но равным образом и в органическом ритме жизни. Ежегодный процесс смены времен года, который влечет за собой ежегодный «уход и возврат» растительности, сделал возможной вековую эволюцию растительного мира. Мрачный цикл рождения, воспроизводства и смерти сделал возможной эволюцию всех высших животных, вплоть до человека. Чередование пары ног дает человеку возможность ходить по земле. Ритмические движения легких и сердца дают животному возможность жить. Музыкальные такты и поэтические стопы и строфы дают возможность композитору и поэту изложить свою тему. Сам планетарный «великий год», возможно, являющийся источником всей циклической философии, нельзя более принимать за наивысшее и всеохватывающее движение звездного космоса, в котором наша локальная солнечная система теперь уменьшается до размеров пылинки под мощными увеличивающими линзами современной западной астрономии. Повторяющаяся «музыка сфер» замирает, оставаясь на уровне простого вспомогательного аккомпанемента, разновидности «Альбертиевых басов» [499]499
  Альбертиевы басы– изложение партии левой руки в фортепианной пьесе в виде ритмически равномерно фигурированных (разложенных) аккордов. Название связано с именем итальянского композитора Д. Альберти (1717 – ок. 1740), которому приписывают изобретение указанного приема.


[Закрыть], в расширяющейся Вселенной звездных скоплений, которые явным образом удаляются друг от друга с невероятной скоростью. В то же время относительность пространственно-временной структуры придает каждому последующему расположению огромной звездной массы неповторимую историческую уникальность драматической ситуации в некоей пьесе, где актерами выступают живые личности.