Текст книги "Исследование истории. Том I. Возникновение, рост и распад цивилизаций"

Автор книги: Арнольд Джозеф Тойнби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц)

Арнольд Дж. Тойнби
ИССЛЕДОВАНИЕ ИСТОРИИ
ВОЗНИКНОВЕНИЕ, РОСТ И РАСПАД ЦИВИЛИЗАЦИЙ

От Издателя

Главное свое произведение А. Дж. Тойнби опубликовал между 1934 и 1961 гг. Оно, как и многие другие его исторические и философские исследования, было переведено не только на европейские языки, но и на арабский, гуджарати, японский, персидский и сингальский языки. В 1991 г. вышел и долгожданный русский перевод (Тойнби А. Дж.Постижение истории: Пер. с англ. / Сост. Огурцов А.П.; вступ. ст. Уколовой В.И.; заключ. ст. Рашковского Е.Б. – М.: Прогресс, 1991). Это издание представляло собой сильно сокращенный вариант, составленный отечественными исследователями на основе первых 10 томов «Исследования истории», и впервые ознакомило русского читателя с концепцией всемирно известного историка.

Достоинство нашего издания в том, что оно, в первую очередь, представляет собой перевод сокращенного варианта, составленного еще при жизни Тойнби и лично им отредактированного (а тем самым и вновь «освоенного») в зрелый период его творчества (т. е. после Второй мировой войны). Таким образом, это издание учитывает ту эволюцию, которую претерпели взгляды выдающегося мыслителя начиная со времени выхода первых томов. К тому же, сокращенный вариант, сделанный Д. Ч. Сомервеллом по личной инициативе и одобренный самим Тойнби, позволяет ознакомиться со знаменитой концепцией гораздо большему количеству читателей, интересующихся историей, но не имеющих времени прочесть все 12 томов. При этом наиболее важным является тот факт, что фрагменты выбраны не произвольно, а вполне адекватно представляют философию истории Тойнби в том виде, в каком она выражена в «Исследовании». Если бы это было не так, Тойнби вряд ли одобрил бы данную публикацию. Главным достоинством именно этого варианта является то, что аргументация «Исследования» в основном сохранена, и лишь многочисленные примеры были сокращены до оптимального количества. Так что читатель имеет редкую возможность ознакомиться с великим трудом, сильно потерявшим в объеме, но не в смысловом содержании. В заключение необходимо отметить, что вариант, изданный под редакцией Д. Ч. Сомервелла, во всем мире уже давно стал своего рода классикой и наиболее часто издаваемым вариантом «Исследования истории». Сокращенное изложение I—VI томов увидело свет в 1946 г., VII—X томов – в 1957 г. В 1960 г. этот вариант был издан в одном томе, а позднее, в 1972 г., появилась даже иллюстрированная версия, способствовавшая еще большему расширению круга читателей и почитателей Тойнби.

Мы надеемся, что издание всемирно известного произведения в его не менее знаменитой сокращенной версии не только адекватно представит идеи выдающегося английского историка и мыслителя, но и даст возможность более широкой читательской аудитории ознакомиться с его концепцией. Ввиду того что Тойнби приводит массу фактов, имен, названий, понятий, которые не всегда можно найти в справочной литературе, мы прилагаем к переводу обширные примечания, где-то дополняющие, а где-то комментирующие текст.

Предисловие автора

В нижеследующем своем предварительном примечании господин Д. Ч. Сомервелл объясняет, как он приступил к созданию сокращенного варианта первых шести томов моей книги. До того как я об этом узнал, мне задавали множество вопросов, особенно читатели из Соединенных Штатов: «Есть ли какая-то вероятность, что со временем будет выпущен сокращенный вариант этих томов?» (теперь все первоначальные ожидания были неизбежно отложены из-за войны); «Когда я смогу опубликовать оставшуюся часть работы?» Я чувствовал, насколько сильна потребность [в сокращенном варианте], но не понимал, как ее удовлетворить (поскольку был очень занят работой, связанной с войной), пока эта проблема не решилась самым счастливым образом благодаря письму от господина Сомервелла, сообщавшего мне, что сокращенный вариант, сделанный им, теперь существует.

Когда господин Сомервелл прислал мне свою рукопись, прошло уже более четырех лет со времени публикации IV—VI томов и более девяти – со времени публикации I-III. Для писателя акт публикации, я полагаю, всегда имеет эффект возврата в чуждое тело произведения, на протяжении времени создания являвшегося частью жизни своего создателя. А в данном случае между моей книгой и мной пролегла война 1939-1945 гг. с вызванной ею занятостью и переменой обстоятельств (тома IV-VI были опубликованы за сорок один день до начала войны). Работая над рукописью господина Сомервелла, я тем самым был в состоянии (несмотря на его умение сохранять мои собственные слова) прочесть сокращенный вариант почти так, как если бы он был новой книгой, написанной не мной. Я сделал эту книгу теперь полностью моей, то там, то здесь поправляя слог по всему тексту книги (с великодушного согласия господина Сомервелла), но не сравнивая сокращенный вариант с оригиналом строка за строкой, и считал своей обязанностью никогда не вставлять пассажи, выкинутые господином Сомервеллом, убедившись, что автор [оригинала], к несчастью, плохой судья того, что является необходимой частью его произведения, а что – нет.

Создатель искусного сокращенного варианта оказывает автору неоценимую услугу, которую его собственная рука не может для него сделать с легкостью, и читатели настоящего тома, знакомые с первоначальным текстом, я уверен, согласятся со мной в том, что мастерство господина Сомервелла в самом деле искусно. Ему удалось сохранить аргументацию книги, представить большую ее часть в оригинальных словах и в то же самое время сократить шесть томов до одного. Если бы передо мной стояла подобная задача, я сомневаюсь, что сумел бы с ней справиться.

Хотя господин Сомервелл постарался насколько возможно облегчить для автора работу над сокращенным вариантом, прошло еще два года после того, как я впервые сел за книгу. В течение недель и месяцев я вынужден был отложить книгу в сторону, и она лежала нетронутой у меня под рукой. Эта задержка была вызвана острой необходимостью военной работы. Однако заметки к оставшейся части книги остались в целости, хранясь в сейфе Совета по иностранным делам в Нью-Йорке (я отправил их в Мюнхен на неделю исполнительному секретарю Совета господину Мэллори, который любезно согласился позаботиться о них), а там, где есть жизнь – есть надежда окончания работы. Не последней из причин моей благодарности господину Сомервеллу является то, что процесс работы над его сокращенным вариантом уже опубликованных томов помог мне вновь обратиться к тем томам, что я еще должен был написать.

Я счастлив также и тому, что этот том публикуется, подобно полной версии книги, издательством «Оксфорд Юниверсити Пресс», и что указатель составлен мисс В. М. Бултер, которой читатели полной версии уже обязаны двумя указателями к томам I—III и IV-VI.

Арнольд Дж. Тойнби

Примечание Издателя сокращенного издания

«Исследование истории» господина Тойнби представляет собой единый непрерывный аргумент относительно природы и структуры исторического опыта человеческого рода с первого появления на свет тех видов общества, которые называются цивилизациями. Данный аргумент иллюстрируется и, насколько позволяет природа материала, «доказывается» на каждой ступени множеством иллюстраций, взятых изо всей человеческой истории, известной на сегодня историкам. Некоторые из этих иллюстраций разработаны с мельчайшими подробностями. Что касается основной сути книги, то задача редактора сокращенной версии, в сущности, очень проста: сохранить аргументацию, хотя и в сокращенном виде, нетронутой, уменьшив до некоторой степени количество иллюстраций и в гораздо большей степени – количество деталей в их изложении.

Думаю, что этот том адекватно представляет философию истории господина Тойнби в том виде, в каком она изложена в шести опубликованных томах его еще не законченной работы. Если бы это было не так, господин Тойнби, очевидно, не одобрил бы эту публикацию. Но мне было бы очень неловко, если бы этот том стали рассматривать в качестве вполне удовлетворительной замены оригинального произведения. Для «деловых целей», возможно, это и адекватная замена. Для удовольствия – конечно же, нет, ибо значительная часть очарования оригинала содержится в требующем свободного времени обилии его иллюстраций. Только большая книга – и это чувствует всякий – в эстетическом плане достойна величины своего предмета. Я столь широко мог пользоваться подлинными предложениями и параграфами оригинала, что не боялся того, что этот сокращенный вариант найдут скучным, но одинаково уверен, что оригинал найдут гораздо более очаровательным.

Я сделал этот сокращенный вариант для своего собственного удовольствия, не уведомляя господина Тойнби и не думая о публикации. Он показался мне приятным времяпрепровождением. Только когда текст был закончен, я сообщил господину Тойнби о его существовании и предоставил ему текст – на тот случай, если у автора когда-нибудь возникнет желание использовать этот вариант. Так что, будучи его источником, я позволял себе изредка вставлять свою собственную небольшую иллюстрацию, не найденную в оригинале. В конце концов, ведь написано: «Не заграждай рта волу, когда он молотит» (Втор.25, 4). Эти мои вторжения – небольшие по размеру и еще меньшие по важности. Поскольку моя рукопись в целом была тщательно проверена господином Тойнби и мои вторжения получили его imprimatur[одобрение на печатание] вместе со всем остальным, то нет нужды на них указывать ни здесь, ни, тем более, в сносках к тексту. Я упомянул о них лишь потому, что внимательный читатель, который откроет их, сравнивая эту книгу с оригиналом, может почувствовать, что в данном отношении игра в сокращенный вариант ведется не по самым строгим правилам. Есть также одно или пара мест, где – то ли господином Тойнби, то ли мной – вставлено несколько предложений в представлении событий, произошедших со времени публикации оригинала. Но в целом, учитывая, что три первых тома были опубликованы в 1933-м, а вторые три – в 1939 г., поразительно, какая небольшая потребовалась работа такого рода.

«Краткое содержание», которое выходит в качестве приложения к работе, является, в сущности, «сокращением сокращения». В то время как данная работа умещает 3000 страниц оригинала в 565 страниц, «Краткое содержание» – лишь в 25. Прочитанное как «вещь в себе», оно окажется крайне неудобоваримым, однако может оказаться полезным в целях всякого рода ссылок. Это, фактически, род «оглавления», и единственная причина не помещать его в начало книги – то, что оно составило бы довольно большой и уродливый объект на переднем плане картины.

Для читателей, которые хотят направиться за информацией к томам оригинала, будут полезны следующие уравнения:

I том:

Страницы данного варианта: 32-157 (Том оригинала: I), 158-280 (Том оригинала: II), 281-390 (Том оригинала: III)

Том оригинала: I

II том:

Страницы данного варианта: 5-168 (Том оригинала: IV), 169-319 (Том оригинала: V), 319-428 (Том оригинала: VI)

Том оригинала:

III том:

Страницы данного варианта: 5-104 (Том оригинала: VII), 105-192 (Том оригинала: VIII), 193-342 (Том оригинала: IX), 343-452 (Том оригинала: X)

Д. Ч. Сомервелл

ПЛАН КНИГИ

А. Дж. Тойнби «Исследование истории» (в 2 томах)

I том

I. Введение

II. Возникновение цивилизаций

III. Рост цивилизаций

IV. Надломы цивилизаций

V. Распады цивилизаций

II том

VI. Универсальные государства

VII. Вселенские церкви

VIII. Героические века

IX. Контакты между цивилизациями в пространстве

X. Контакты между цивилизациями во времени

XI. Ритмы в истории цивилизаций

XII. Перспективы западной цивилизации

XIII. Вдохновение историков

Кожурин К.Я. История с высоты птичьего полета
(«Исследование истории» А. Дж. Тойнби)

«Я всегда желал увидеть обратную сторону Луны», – так кратко и емко на закате своих дней сформулировал свое кредо всемирно известный английский историк, дипломат, общественный деятель, социолог и философ Арнольд Джозеф Тойнби, с детства живо интересовавшийся историей народов, не вписывавшихся в традиционную европоцентристскую схему, – персов, карфагенян, мусульман, китайцев, японцев и др. Этому интересу он остался верен и в зрелые годы. Действительно, Тойнби как историк всю свою жизнь боролся против недалекого европоцентризма, настаивая на неповторимости облика каждой цивилизации, а как общественный деятель и публицист – против любых попыток Запада навязать другим народам и цивилизациям собственную систему ценностей и оценок в качестве истины в последней инстанции. Значение Тойнби трудно переоценить. Немного в истории найдется имен, сопоставимых с ним по широте охвата и эрудиции, по глубине проникновения в суть поставленных проблем. Его воистину грандиозный труд, несмотря на недоброжелательство критиков и объективно существующие погрешности, уже прочно вошел в золотой фонд мировой философской и исторической мысли. Без преувеличения можно сказать, что и спустя более четверти века после смерти Тойнби его идеи, ломая общепринятые стереотипы, продолжают оказывать значительное влияние на социальную философию и общественное сознание как западной, так и других цивилизаций.

* * *

Арнольд Джозеф Тойнби родился 14 апреля, в Вербное воскресенье, 1889 г. в Лондоне. Родословная его по-своему замечательна. Он был назван в честь сразу двух своих близких родственников: деда и старшего дяди. Дед будущего историка Джозеф Тойнби (1815-1866) был известным врачом-оториноларингологом и успешно излечил от глухоты саму королеву Викторию; был близко знаком с интеллектуальной элитой своего времени – среди его друзей и знакомых можно назвать Дж. С. Милля, Дж. Рёскина, М. Фарадея, Б. Джоуэтта, Дж. Мадзини… Однако жизнь его оборвалась трагически – он пал жертвой медицинского эксперимента, умерев от передозировки хлороформа.

Джозеф Тойнби оставил после себя трех сыновей, и каждый из них был, в своем роде, уникален. Старший сын Джозефа, в честь которого А. Дж. Тойнби получил свое первое имя, – Арнольд Тойнби (1852-1883), стал известным английским историком, экономистом и социальным реформатором, его основной труд «Промышленная революция» (1884 г.; в русском переводе 1898 г. «Промышленный переворот в Англии в XVIII столетии») является классическим. Именно Арнольду Тойнби-старшему принадлежит сам термин «промышленная революция». Средний сын Джозефа – Паджет Тойнби (1855-1932) – занялся филологией, став одним из ведущих специалистов по творчеству Данте. Третий сын, Гарри Волпи Тойнби (1861-1941), нашел свое призвание в общественной деятельности, работая в Обществе по организации благотворительности. Он-то и был отцом А. Дж. Тойнби.

Уже с раннего детства Арнольд Джозеф Тойнби проявлял незаурядные способности в словесности и отличался исключительной памятью. Основное влияние (вплоть до его женитьбы в 1913 году) оказывала на него мать – Сара Эдит Тойнби, урожденная Маршалл (1859-1939), – женщина необыкновенно умная и чрезвычайно твердая в своей англиканской вере, британском патриотизме, чувстве долга и привязанности к сыну. Нельзя не упомянуть здесь и о двоюродном дедушке (младшем брате Джозефа) – Гарри Тойнби (1819-1909), в доме которого родился и вырос будущий историк. «Дядя Гарри» был морским капитаном в отставке, одним из пионеров метеорологии, в старости занявшимся написанием теологических трактатов. Он поощрял рано развившуюся ученость двоюродного внука и культивировал его способности к языкам – например, давал мальчику несколько пенсов за выученные наизусть отрывки из Библии, так что в свои зрелые годы А. Дж. Тойнби мог дословно цитировать по памяти довольно большие куски из Ветхого и Нового Заветов. Однако «дядя Гарри», являясь наследником и представителем пуританской традиции, в религиозном отношении был фанатиком и весьма враждебно относился к представителям других конфессий, прежде всего к католикам и к тем англиканам, которые тяготели к католицизму. Родители же Тойнби придерживались англиканства – своего рода «срединного пути», и были гораздо терпимее престарелого дяди к другим религиям, что впоследствии отличало и самого Арнольда Джозефа.

В школе пристрастия Тойнби определились еще яснее. Математика давалась ему с трудом, зато он с легкостью осваивал языки, прежде всего классические. В 1902 г. он поступил в престижный Винчестерский колледж, после окончания которого в 1907 г. продолжил свое образование в Баллиол-колледже Оксфорда, являвшемся в начале XX в. привилегированной стартовой площадкой для многообещающей карьеры государственного деятеля. Обучение в колледже открывало дорогу к высоким правительственным постам.

Из колледжей Тойнби вынес блестящее знание латинского и греческого языков, выдержав в 1909 г. первый публичный экзамен на степень бакалавра по обоим классическим языкам, а в 1911 г. – по так называемым гуманитарным наукам («litterae humaniores»). По окончании Баллиол-колледжа он остался там преподавать древнегреческую и римскую историю. За блестящие успехи Тойнби продлили стипендию и поощрили его намерение совершить путешествие.

В 1911 и 1912 гг. Тойнби много путешествовал, исследуя достопримечательности Греции и Италии, – сначала в компании британских филологов-классиков, а затем один – пешком, имея при себе лишь флягу с водой, плащ от дождя, запасную пару носков и некоторое количество денег, необходимое для покупки пищи у жителей деревень, расположенных на пути. Он спал под открытым небом или на полу в кофейнях. Всего он прошел почти 3000 миль, в основном следуя по горам узкими козьими тропами (лишь иногда сходя с тропы – или с целью достичь какой-нибудь высокой точки, удобной для обозрения окрестностей, или в поисках более короткого пути к той или иной античной достопримечательности). Чтобы лучше изучить особенности новой для него науки, Тойнби год проучился в Британской школе археологии в Афинах, а затем принял участие в раскопках только что открытых памятников крито-микенской культуры.

Во время путешествия по Лаконии с Тойнби произошел один случай, оказавшийся судьбоносным. Вот как много лет спустя он описывал его сам: «26 апреля 1912 года, оказавшись в Лаконии, я планировал пройти пешком из Като-Везани, где я провел предыдущую ночь, в Гитион… Я рассчитал, что на это путешествие мне вполне хватит одного дня, потому что на листке псевдоавстрийской штабной карты здесь была помечена первоклассная дорога, проходившая как раз по участку пересеченной местности; таким образом, последний этап этого однодневного похода обещал быть простым и быстрым. Этот лживый листок, который я в ту пору постоянно носил с собой, и сейчас лежит у меня на столе, прямо перед глазами. Вот она, эта якобы прекрасная дорога, обозначенная двумя бесстыдными, дерзкими черными линиями. Когда, перейдя через [реку] Эвротос по мосту, который на карте не был указан, я достиг того места, где должна была начинаться дорога, оказалось, что там вообще нет никакой дороги, а значит, мне предстояло добираться до Гитиона по пересеченной местности. Одно ущелье следовало за другим; я уже на несколько часов опаздывал против моего расписания; фляга моя была наполовину пуста, и тогда, к моей радости, я набрел на резво бегущий ручей с прозрачной водой. Наклонившись, я припал к нему губами и пил, пил, пил. И только когда я напился, я заметил какого-то человека, стоявшего неподалеку у входа в свой дом и наблюдавшего за мной. “Это очень плохая вода”, – заметил он. Если бы этот человек обладал чувством ответственности и если бы он внимательнее относился к ближнему, он сказал бы мне об этом прежде, чем я начал пить; однако если бы он поступил так, как следовало поступить, то есть предупредил бы меня, то меня, весьма вероятно, не было бы сейчас в живых. Нечаянно он спас мне жизнь, ибо оказался прав: вода была плохая. Я заболел дизентерией, и благодаря этой болезни, не отпускавшей меня в течение следующих пяти-шести лет, я оказался непригодным к несению воинской службы и не был призван на войну 1914-1918 годов». ^{1} На Первой мировой войне погибли многие из друзей и сверстников Тойнби. Переживания, связанные с их смертью, будут преследовать его всю жизнь. Тем самым роковой случай, возможно, спас Тойнби – он не был призван в действующую армию и, продолжая заниматься наукой, в дальнейшем смог создать свое главное произведение.

С 1912 по 1924 гг. Тойнби занимал должность профессора-исследователя международной истории в Лондонском университете. Во время Первой мировой войны он работал в Информационном отделе министерства иностранных дел Великобритании в качестве научного консультанта по историческим, политическим и демографическим проблемам Ближнего Востока. Эта работа, несомненно, наложила сильный отпечаток на подход Тойнби к историческим фактам. Здесь ему часто приходилось иметь дело со многими свидетельствами, не попадавшими в официальные документы. На Парижской мирной конференции 1919 г. (а впоследствии, после Второй мировой войны, и на Парижской конференции 1946 г.) Тойнби присутствовал в качестве члена британской делегации. С 1919 по 1924 гг. Тойнби – профессор византийского и современного греческого языка, истории и культуры в Лондонском университете. В 1925 г. он становится научным руководителем британского Королевского института международных отношений. Эту должность он занимал до 1955 г. Одновременно он являлся редактором и соавтором ежегодно выпускаемых институтом «Обзоров международных отношений» («Survey of international affairs». London, 1925-1965).

После выхода на пенсию Тойнби много путешествует по странам Азии, Африки, Америки, читает лекции и преподает в университете Денвера, государственном университете Нью-Мексико, Миллс-колледже и других заведениях. Почти до самой смерти он сохранял ясный ум и необыкновенную память. За четырнадцать месяцев до смерти его разбил сильный паралич. Он почти не мог двигаться и разговаривать. 22 октября 1975 г. в возрасте 86 лет Тойнби скончался в частной лечебнице Йорка.

Такова вкратце биография Арнольда Джозефа Тойнби. Что касается его «интеллектуальной биографии», то здесь можно выделить множество самых различных людей, в тот или иной период повлиявших на историка. Их имена мы встречаем на страницах его произведений: прежде всего это мать Тойнби, сама писавшая популярные переложения истории, Э. Гиббон, Э. Фримен, Ф. Дж. Теггарт, А. Е. Циммерн, М. И. Ростовцев, У. X. Прескотт, сэр Льюис Намьер, античные авторы – Геродот, Фукидид, Платон, Лукреций, Полибий. В зрелые годы наиболее сильное влияние на Тойнби оказали произведения А. Бергсона, Августина Блаженного, Ибн Хальдуна, Эсхила, И. В. Гёте, К. Г. Юнга… Список можно продолжать и продолжать. Однако всегда необходимо помнить о том, что все эти многочисленные влияния сплавились у Тойнби в собственную, глубоко оригинальную концепцию исторического развития благодаря глубокому знанию первоисточников и живой жизни.

* * *

Перу А. Дж. Тойнби принадлежит значительное число работ, посвященных античной истории, истории международных отношений, истории новейшего времени. Многие его книги почти сразу же становились бестселлерами. Произведения Тойнби уже при жизни автора были переведены более чем на 25 языков. Однако основным трудом, снискавшим ему мировую известность, стало 12-томное сочинение «Исследование истории» («A Study of History»), опубликованное издательством «Оксфорд Юниверсити Пресс» в 1934-1961 гг.

Будучи еще совсем молодым человеком, Тойнби составил программу того, что бы он хотел осуществить в своих произведениях, и он выполнил эту программу до конца, о чем свидетельствуют многочисленные записные книжки, заполненные идеями и ссылками, которые спустя годы были использованы для осуществления первоначального плана. «Он вырос в атмосфере непоколебимых авторитетов, изучая Библию, историю, классические языки. Но поздние произведения Бергсона потрясли его спокойный мир с силой откровения. Бергсон ему принес впервые острое переживание ненадежности, переменчивости, но зато и веру в творческую силу руководящих личностей и социальных слоев, поднимающих вегетативную жизнь к высшему порядку». ^{2}

Это произошло накануне Первой мировой войны, и примерно тогда же у Тойнби неожиданно родилась мысль, вызванная началом войны, о том, что западный мир вошел в ту же самую полосу жизни, какую прошел греческий мир в ходе Пелопоннесской войны. Это мгновенное осознание подало Тойнби идею провести сравнение между цивилизациями.

Первая мировая война, как позднее писал сам историк, покончила с либерально-прогрессистскими иллюзиями и в значительной степени стимулировала его интерес к истории человечества, взятой в целом. Если в самый канун войны он не хотел еще признавать действительным для Европы тот тезис, что культуры смертны, как люди, то к концу войны картина изменилась.

«Мы, цивилизации, – мы знаем теперь, что мы смертны. Мы слыхали рассказы о лицах, бесследно исчезнувших, об империях, пошедших ко дну со всем своим человечеством и техникой, опустившихся в непроницаемую глубь столетий, со своими божествами и законами, со своими академиками и науками, чистыми и прикладными, со своими грамматиками, своими словарями, своими классиками, своими романтиками и символистами, своими критиками и критиками критиков. Мы хорошо знаем, что вся видимая земля образована из пепла и что у пепла есть значимость. Мы различали сквозь толщу истории призраки огромных судов, осевших под грузом богатств и ума. Мы не умели исчислить их. Но эти крушения, в сущности, нас не задевали. Элам, Ниневия, Вавилонбыли прекрасно-смутными именами, и полный распад их миров был для нас столь же мало значим, как и самое их существование. Но Франция, Англия, Россия…Это тоже можно бы счесть прекрасными именами. Лузитания– тоже прекрасное имя. И вот мы ныне видим, что бездна истории достаточно вместительна для всех. Мы чувствуем, что цивилизация наделена такой же хрупкостью, как жизнь. Обстоятельства, которые могут заставить творения Китса и Бодлера разделить участь творений Менандра, менее всего непостижимы: смотри любую газету». ^{3}

Это слова из статьи крупнейшего поэта Франции Поля Валери «Кризис духа», написанной в 1919 г. и впервые опубликованной в лондонском журнале «Атенеум». Однако сходные мысли мы находим у многих и многих мыслителей, прошедших через опыт Первой мировой войны. «Потерянное поколение», «кризис духа», «закат Европы» – вот наиболее известные характеристики послевоенного времени. «Мировая война 1914-1918 годов, – отмечает американский историк Мак-Интайр, – начала ряд длившихся в течение двух поколений кризисов колоссального масштаба, которые вывели интеллектуалов и политиков, общественных и культурных деятелей из состояния благонравного самодовольства цивилизацией… [Она] показала, что варварства войны могут, благодаря утонченной технологии, быть увеличены до такой степени, что поглотят все человечество и все культуры». ^{4}Тойнби назвал этот период «смутным временем», пошатнувшим идею прогресса и доверие к человеческому разуму, которые лежали в основе как прежних, либеральных, так и новых, марксистских взглядов на историю. «Смутное время» продолжалось в течение 20-30-х гг. XX в. и подготовило ситуацию для альтернативного взгляда на историю.

* * *

В XIX – начале XX в. в западноевропейском сознании преобладала «аксиологическая» трактовка культур. Она делила различные способы человеческого существования на «культурные» и «некультурные», «высшие» и «низшие». Ярким примером подобной трактовки может служить европоцентристская система взглядов. В русской философской традиции данная точка зрения не раз критиковалась уже в XIX столетии – здесь можно вспомнить славянофилов и предшественников цивилизационной модели истории Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева. Однако в XX в. ограниченность и несостоятельность «аксиологической» трактовки стала очевидной и для многих исследователей на Западе. Многие западные исследователи культуры в процессе критики традиционного европоцентризма пошли по пути «неаксиологической» трактовки культур. Вполне логично они приходили к идее уравнивания всех исторических способов существования, рассматривая их как равноценные и эквивалентные. По мнению этих исследователей, ошибочно делить культуры на «высшие» и «низшие», поскольку они представляют исторически выработанные эквивалентные в своей альтернативности образы жизни. В отечественной критической литературе за этими концепциями закрепилось название концепций «локальных», или «эквивалентных», культур. К сторонникам подобной точки зрения можно причислить (кроме упомянутых выше Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева) таких мыслителей и ученых, как О. Шпенглер, Э. Майер, П. А. Сорокин, К. Г. Доусон, Р. Бенедикт, Ф. Нортроп, Т. С. Элиот, М. Херсковиц и, наконец, сам А. Дж. Тойнби. Критика европоцентризма у них нередко сочеталась с циклической моделью исторического процесса.

Идея исторических циклов известна давно. Еще в древнем мире многие философы и историки высказывали мысль о цикличности истории (например, Аристотель, Полибий, Сыма Цянь). Подобные взгляды были продиктованы стремлением усмотреть определенный порядок, естественный ритм, закономерность, смысл в хаосе исторических событий по аналогии с природными циклами. В дальнейшем аналогичные взгляды высказывали такие мыслители, как Ибн Хальдун, Никколо Макиавелли, Джамбаттиста Вико, Шарль Фурье, Н. Я. Данилевский. Однако господствующей в западноевропейской философии истории на протяжении XVIII-XIX вв. продолжала оставаться линейно-прогрессистская схема, основанная на европоцентристском подходе и культе прогресса. Прогресс стал верой среднего европейца, верой, сначала заменившей традиционную христианскую религию в Европе, а затем распространившейся по всему миру. Процесс секуляризации, начавшийся еще в эпоху Возрождения и достигший своего апогея в XVIII в., неизбежно привел к утрате связи самой культуры с направлявшим ее в течение многих столетий духом христианства. Европейская культура, утратив эту связь, начала искать новое вдохновение для себя в идеале прогресса (или Прогресса, как часто писали это слово начиная с XVIII в.). Вера в прогресс, в безграничные возможности человеческого разума становится самой настоящей религией, в большей или меньшей степени маскировавшейся за фасадом философии или науки. С преклонением перед «Прогрессом» связан культ «Цивилизации» (одной,уникальной и абсолютной, европейской цивилизации) и ее достижений. Как писал С. Л. Франк, характеризуя исторические схемы, основанные на вере в прогресс, «если присмотреться к истолкованиям истории такого рода, то не будет карикатурой сказать, что в своем пределе их понимание истории сводится едва ли не всегда на такое ее деление: 1) от Адама до моего дедушки – период варварства и первых зачатков культуры; 2) от моего дедушки до меня – период подготовки великих достижений, которые должно осуществить мое время; 3) я и задачи моего времени, в которых завершается и окончательно осуществляется цель всемирной истории». ^{5}