Текст книги "Исследование истории. Том I. Возникновение, рост и распад цивилизаций"
Автор книги: Арнольд Джозеф Тойнби
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц)
Сравнений между соответствующими стимулирующими воздействиями природных сред различных уровней сложности вполне достаточно. Давайте рассмотрим теперь этот вопрос под иным углом зрения, сравнив соответствующие стимулирующие воздействия старой и новой земли независимо от свойственного местности характера.
Выступает ли усилие, направленное на освоение новой земли, уже само по себе в качестве стимула? На этот вопрос утвердительный ответ дают мифы об изгнании из Эдема и об исходе из Египта. В своем перемещении из волшебного сада в повседневный мир Адам и Ева перешагивают за пределы собирательского хозяйства первобытного человека и дают рождение основателям земледельческой и пастушеской цивилизации. В своем исходе из Египта сыны Израилевы дают рождение поколению, которое способствует закладыванию основ сирийской цивилизации. Когда от мифов мы обращаемся к истории религий, то обнаруживаем, что эти интуиции подтверждаются. Мы обнаруживаем, например, что – к ужасу вопрошавших: «Из Назарета может ли быть что доброе?» {48}– Мессия евреев появляется именно из этой безвестной деревни в «Галилее языческой» [223]223
Галилея —во времена Иисуса Христа Палестина разделялась на три части, из которых северная называлась Галилеей. Она граничила на севере с Анти-Ливаном, на востоке с Иорданом и Геннисаретским озером, на юге с Самарией, а на западе с Финикией. Галилея разделялась на Верхнюю и Нижнюю. Первая располагалась на севере и была населена частично сирийцами, финикийцами, арабами и поэтому называлась «Галилеей языческой» (Мф.4, 15).
[Закрыть], отдаленном клочке новой земли, завоеванном для евреев Маккавеями [224]224
После завоеваний Александра Македонского Палестина входила в состав эллинистического государства Селевкидов. В 167 г. до н. э. здесь вспыхнуло восстание, вызванное эдиктом царя Антиоха IV, запрещавшим под угрозой смертной казни соблюдение всех иудейских обрядов. Восстание возглавили Маттафия из священнического рода Хасмонеев и пять его сыновей. В 166 г. до н. э. во главе восстания встал третий сын Маттафии – Иуда по прозвищу Маккавей (Молот). Это прозвище стало фамильным именем Хасмонеев. В 165 г. до н. э. он взял Иерусалим, но вскоре (в 161 г. до н. э.) пал в бою. Его сменил Ионафан, самый младший из братьев, ставший первосвященником. Однако и он был убит в 141 г. до н. э. В том же году второй сын Маттафии Симон провозгласил себя первосвященником и князем, основав княжескую (с 106 г. до н. э. – царскую) династию Маккавеев (Хасмонеев). При Симоне и его преемниках в состав Хасмонейского государства были включены Эдом, вся Палестина (вместе с побережьем), часть Заиорданья и Южной Финикии. Династия Маккавеев правила до 37 г. до н. э.
[Закрыть]менее чем за столетие до рождения Иисуса. А когда неукротимый рост этого галилейского горчичного зерна [225]225
Евангельская аллюзия – см.: Мф.13, 31-32; Мк.4, 31-32; Л к.13, 18-19.
[Закрыть]превращает испуг евреев в активную ненависть (причем не только в самой Иудее, но и среди еврейской диаспоры [226]226
Диаспора (греч,«рассеяние») – первоначально области вне Палестины, в которых евреи жили рассеянно среди нееврейского населения. Из 60 млн. человек, проживавших к началу христианской эры в Римской империи, приблизительно 10% составляли евреи. Доля евреев на востоке Римской империи была особенно велика. Так, в Сирии и Египте в некоторые периоды проживало около I млн. евреев (в Александрии они заселяли две пятых города). В отличие от ортодоксальных евреев Палестины их собратья по вере в диаспоре противостояли эллинистическому окружению и стремились приобрести новых последователей своей религии. Христианские апостолы следовали путями, которые были проложены еврейскими миссионерами.
[Закрыть]),проповедники новой веры сознательно «обращаются к язычникам» и отправляются на завоевание новых миров для христианства в землях, весьма удаленных от самых окраин Маккавейского царства. В истории буддизма мы встречаемся с тем же самым [явлением], ибо решающие победы этого индского верования были одержаны отнюдь не на старой земле индского мира. Хинаяна первой открыла свободный путь на Цейлон, который являлся колониальным придатком индской цивилизации. А махаяна начала долгое окольное путешествие в свои будущие владения на Дальнем Востоке с захвата сиризированной и эллинизированной индской провинции Пенджаб. Лишь на новой земле двух этих чуждых миров смогли, в конце концов, принести свои плоды как сирийский, так и индский религиозные гении – в доказательство той истины, что «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем» {49}.
Подходящую эмпирическую проверку данного социального закона обеспечивает пример тех цивилизаций «родственно-связанного» класса, которые возникли частично на земле, уже занятой той или иной цивилизацией-предшественницей, а частично – на земле, которую родственная ей цивилизация считала своей собственной. Мы можем проверить соответствующие стимулирующие воздействия старой и новой земли, прослеживая продвижение любой из этих «родственно-связанных» цивилизаций и отмечая точку (или точки) внутри их владений там, где достижения цивилизаций в любом из направлений были наиболее выдающимися. А затем посмотрим, является старой или новой земля, на которой эти точки размещены.
Возьмем сначала индусскую цивилизацию и отметим местные источники новых творческих элементов в индусской жизни, в особенности в религии, которая всегда была центральным и высшим родом деятельности в индусском обществе. Мы находим эти источники на юге. Именно здесь все отличительные черты индуизма приняли свою [окончательную] форму: культ богов, представленных материальными объектами или образами и поселенных в храмах; эмоциональное личностное отношение между верующим и отдельным богом, поклоняться которому он сам дает обет; метафизическая сублимация поклонения образам и повышенной эмоциональности в рамках интеллектуально изощренной теологии (Шанкара, основатель индусской теологии, родился около 788 г. в Малабаре). Однако старой или новой землей была Южная Индия? Она была новой землей, не входившей в состав владений предшествующего индского общества вплоть до последней стадии его существования, во времена империи Маурьев, которая являлась его «универсальным государством» (около 323-185 гг. до н. э.).
Сирийское общество породило два аффилированных общества – арабское и иранское, из которых последнее, как мы уже видели, оказалось более преуспевающим и со временем поглотило свою «сестру». В какой области иранская цивилизация расцвела наиболее ярко? Почти все ее великие достижения в сфере войны, политики, архитектуры и литературы были сделаны на одной или другой окраине иранского мира – или на полуострове Индостан, или в Анатолии, достигнув своей кульминации соответственно в Могольской и Оттоманской империях. Местность, где эти достижения были совершены, представляла собой новую землю, располагавшуюся за пределами предшествующей сирийской цивилизации, землю, насильно вырванную в одном случае у реки Инд, а в другом – у православно-христианского общества. По сравнению с этими достижениями история иранского общества в его центральных районах, например в самом Иране, на старой земле, унаследованной от сирийской цивилизации, была совсем непримечательной.
В каких районах проявила свою наибольшую силу православно-христианская цивилизация? Беглый обзор истории этой цивилизации показывает, что ее социальный центр тяжести в разное время располагался в разных местах. В I в., после своего возникновения из постэллинского междуцарствия, жизнь православного христианства была наиболее мощной в центральной и северо-восточной частях Анатолийского плоскогорья. Впоследствии, начиная с середины IX в., центр тяжести переместился с азиатской на европейскую сторону проливов и по отношению к первоначальному стволу православно-христианского общества с тех пор так и остался на Балканском полуострове. В Новое время, однако, первоначальный ствол православного христианства по своей исторической важности оставила далеко позади его могущественная боковая ветвь в России.
Рассматривать ли эти три области в качестве старой земли или в качестве новой? В случае с Россией на вопрос вряд ли требуется ответ. Что касается Центральной и Северо-Восточной Анатолии, то по отношению к православно-христианскому обществу она действительно являлась новой землей, хотя двумя тысячелетиями ранее была родиной хеттской цивилизации. Эллинизация этого региона запаздывала и никогда не была доведена до конца. Первый, а возможно, и единственный вклад [этого региона] в эллинскую культуру внесли в последнюю фазу существования эллинского общества каппадокийские отцы Церкви IV в. христианской эры [227]227
Имеются в виду представители так называемого каппадокийского кружка, действовавшего в малоазийской области Каппадокии во второй половине IV в. Главой кружка был св. Василий Великий (ок. 330-379), важнейшими его членами – св. Григорий Богослов (ок. 330 – ок. 390) и св. Григорий Нисский (ок. 335 – ок. 394). Наряду с борьбой против арианства, за объединение Церкви на основе ортодоксии I Вселенского собора для каппадокийцев характерно позитивное отношение к античной культурной традиции.
[Закрыть].
Оставшийся центр тяжести православно-христианского общества во внутренних районах Балканского полуострова также являлся новой землей, ибо тот налет эллинской цивилизации в ее латинском изводе, который лишь слегка покрывал данный регион во времена Римской империи, был уничтожен без следа в период междуцарствия, последовавший за распадом империи. Разрушение здесь было более радикальным, чем в любой из западных провинций империи, за исключением Британии. Христианские жители римских провинций были не просто завоеваны, но практически истреблены языческими захватчиками-варварами. Эти варвары вырвали с корнем все элементы местной культуры настолько действенно, что когда их потомки сокрушались о зле, содеянном их отцами, им пришлось извне приобретать новые семена для того, чтобы три века спустя начать культивацию заново. Таким образом, почва здесь оставалась под паром дважды – столько же времени, сколько оставалась под паром почва Британии ко времени Августиновой миссии. Так что регион, в котором православно-христианское общество основало свой второй центр тяжести, был землей, которая лишь в недавнее время была поднята de novo [228]228
Сызнова (лат.).
[Закрыть]из состояния дикости.
Таким образом, все три региона, в которых православно-христианское общество выделялось особенно, представляли собой новую землю. При этом еще удивительнее наблюдать, что сама Греция, источник распространения предшествующей цивилизации, играла совершенно незначительную роль в истории православно-христианского общества до тех пор, пока в XVIII столетии христианской эры не стала шлюзовым затвором, через который западное влияние ворвалось в мир Православия.
Теперь, обращаясь к эллинской истории, давайте зададим тот же вопрос относительно двух регионов, последовательно удерживавших первенство в ранней истории эллинского общества, – азиатского побережья Эгейского моря и европейского полуострова Греции. На новой или на старой земле, с точки зрения предшествующей минойской цивилизации, произошел этот расцвет? Земля была новой и здесь. На европейском Греческом полуострове минойская цивилизация даже во времена своего наиболее широкого распространения удерживала лишь ряд укрепленных позиций на юго-восточном побережье. Все попытки наших современных археологов найти следы присутствия или хотя бы влияния минойской цивилизации на анатолийском берегу были столь явно неудачными, что вряд ли их можно приписать случайности, но, по-видимому, они указывают на некую причину, по которой этот берег не входил в минойский круг. Наоборот, Кикладские острова [229]229
Кикладские острова(Киклады; «Kυκλάδες»», буквально: «кругообразно расположенные») – острова в Эгейском море вокруг острова Делос. Наиболее крупные – Наксос, Парос, Андрос, Тенос – были заселены в древнейшие времена ионийцами, а Мелос, Фера и Антипарос – дорийцами. Несмотря на то что на Кикладах было мало пригодной для земледелия земли, сельское хозяйство являлось основным занятием островных жителей. Определенную роль играла также торговля и добыча мрамора, красного железняка и др. Расцвет культуры Кикладских островов относится к бронзовому веку (3-2-е тысячелетия до н. э.). В V-IV вв. до н. э. Киклады находятся главным образом под влиянием Афин.
[Закрыть], являвшиеся одним из центров минойской культуры, играли в эллинской истории второстепенную роль в качестве покорных слуг сменявших друг друга хозяев моря. Роль, которую в эллинской истории играл сам Крит, древнейший и во все времена наиважнейший центр минойской культуры, еще более неожиданна.
Можно было бы ожидать, что Крит сохранит значение не только в силу причин исторических (как место, в котором минойская культура достигла своей вершины), но также и в силу географических. Крит был самым большим островом Эгейского архипелага, и через него проходили два наиважнейших морских пути эллинского мира. Каждый корабль, отплывавший из Пирея на Сицилию, должен был проходить между западной оконечностью Крита и Лаконией, а каждый корабль, отплывавший из Пирея в Египет, должен был проходить между восточной оконечностью Крита и Родосом. Однако, когда Лакония и Родос играли ведущую роль в эллинской истории, Крит оставался отчужденным, незаметным и погруженным во мрак от начала до конца. В то время как Эллада по всей своей земле давала рождение государственным деятелям, художникам и философам, Крит не породил ничего более достойного, кроме знахарей, наемников и пиратов, а современный критянин, подобно беотийцу, вошел в эллинскую поговорку. Действительно, он сам себе вынес приговор в гекзаметре, запечатленном в каноне христианского Писания. «Из них же самих один стихотворец сказал: “Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые”» [230]230
Kρήιτες άει ψεϋσται, κακά θηρία, γαστέρες άργoί (Тит.1, 12). Авторство этой строки приписывается Эпимениду (Прим. Д. Ч. Сомервелла).
[Закрыть].
Наконец, давайте произведем ту же самую проверку относительно дальневосточного общества, сыновне-родственного древнекитайскому. В каких точках своих владений дальневосточное общество продемонстрировало свою величайшую силу? Японцы и кантонцы [231]231
Кантонцы– жители портового города Кантона (Гуанчжоу) в Южном Китае близ Южно-Китайского моря, возникшего еще около III в. до н. э. В 1923-1926 гг., накануне и во время революции 1925– 1927 гг. в Китае, Кантон был центром национально-революционных сил.
[Закрыть], несомненно, выделяются сегодня как наиболее сильные его представители, и оба эти народа появились на почве, которая, с точки зрения дальневосточной истории, была новой землей. Юго-восточное побережье Китая не входило в состав владений «отеческого» древнекитайского общества вплоть до последней фазы древнекитайской истории, и даже тогда – лишь на поверхностном политическом уровне в качестве пограничной провинции Ханьской империи. Ее жители оставались варварами. Что касается Японского архипелага, то боковая ветвь дальневосточной цивилизации, пересаженная сюда через посредство Кореи в VI—VII вв. христианской эры, распространилась на земле, которая не показывает никаких следов предшествующей культуры. Мощный рост этого ответвления дальневосточной цивилизации на девственной почве Японии сравним с ростом ответвления православно-христианской цивилизации, пересаженной с Анатолийского плоскогорья на девственную почву России.
Если новая земля действительно обеспечивает больший стимул для деятельности, нежели старая (что подтверждают наши данные), то можно было бы ожидать, что этот стимул будет еще сильнее проявляться в тех случаях, когда новая земля отделена от старой морем. Этот особый стимул заморской колонизации очень четко виден в истории Средиземноморья первой половины последнего тысячелетия (1000-500) до н. э., когда его западный бассейн колонизировался конкурировавшими между собой заморскими первопроходцами из трех различных цивилизаций в Леванте [232]232
Левант(от фр.Levant или итал.Levante – Восток) – общее название стран, прилегающих к восточной части Средиземноморья (Сирия, Ливан, Египет, Турция, Греция, Кипр, Израиль), в более узком смысле – Сирии и Ливана.
[Закрыть]. Это явствует, например, из того, насколько два величайших из этих колониальных образований – сирийский Карфаген и эллинские Сиракузы – обогнали свои родительские города – Тир и Коринф. Ахейские колонии в Великой Греции (Южная Италия и Сицилия) стали местами оживленной торговли и блестящими центрами мысли, тогда как родительские ахейские общины вдоль северного побережья Пелопоннеса оставались в стороне до тех пор, пока эллинская цивилизация не прошла своего зенита. Подобным же образом и эпизефирские локрийцы [233]233
Локрийцы(локры) – племена, в древности заселившие две небольшие области Центральной Греции, отделенные друг от друга Доридой и Фокидой: западную часть, или Локриду Озольскую, и восточную, также делившуюся на две части (Локрида Эпикнемидская и Локрида Опунтская). Выходцы из Локриды Озольской основали на юге Италии город Локры Эпизефирские, о жителях которого и идет речь у Тойнби.
[Закрыть]в Италии далеко превзошли локрийцев, оставшихся в Греции.
Наиболее поразительным является случай этрусков, третьей партии, конкурировавшей с финикийцами и греками в колонизации Западного Средиземноморья. Ушедшие на запад этруски в отличие от греков и финикийцев не хотели оставаться в пределах видимости моря, по которому пришли. Они продвигались внутрь материка с западного побережья Италии через Апеннины и реку По к подножиям Альп. Однако этруски, оставшиеся на родине, достигли самого надира неизвестности, ибо история о них умалчивает. Не сохранилось никаких письменных свидетельств относительно точного местоположения их родины, хотя египетские записи указывают на то, что первоначально этруски участвовали вместе с ахейцами в постминойском Völkerwanderung [переселении народов] и имели свой опорный пункт где-то на азиатском берегу Леванта.
Возможно, самым сильным среди всех в заморской миграции является стимулирующее воздействие морских плаваний, возникающее в ходе Völkerwanderung [переселения народов]. Подобные случаи, по-видимому, встречаются редко. Уникальными примерами, которые автор данного «Исследования» мог бы назвать, являются миграция в ходе постминойского Völkerwanderung тевкров [234]234
Тевкры– название троянцев (по имени первого царя Трои Тевкра, сына Скамандра с Крита).
[Закрыть], эолийцев, ионийцев и дорийцев через Эгейское море на западное побережье Анатолии и миграция тевкров и филистимлян к берегам Сирии; миграция англов и ютов в Британию в ходе постэллинистического Völkerwanderung; последующая миграция бриттов через Ламанш в те места, которые впоследствии были названы Бретанью [235]235
Бритты– кельтские племена, составлявшие основное население Британии в VIII в. до н. э. – V в. н. э. В ходе англосаксонского завоевания (V—VI вв.) часть бриттов была истреблена, часть вытеснена с острова на материк, где осела на полуострове Арморика, передав ему свое название – Бретань.
[Закрыть]; современная [этому событию] миграция ирландских скоттов [236]236
Скотты– группа кельтских племен в древней Ирландии (в римских источниках Ирландия иногда называется Скотией). В V – начале VI в. вторглись в Северную Британию, откуда ее нынешнее название – Шотландия (Scotland – «страна скоттов»).
[Закрыть]в Аргайлл и миграция скандинавских викингов в ходе Völkerwanderung, последовавшего за бесплодной попыткой эвокации призрака Римской империи Каролингами – всего шесть примеров. Из них филистимлянская миграция оказалась сравнительно бесплодной при уже описанных обстоятельствах (см. с. 172-175), а в последующей истории бретонцев не было ничего выдающегося. Однако четыре другие заморские миграции представляют собой по-настоящему поразительные феномены, которые нельзя наблюдать в гораздо более многочисленных примерах миграции сухопутной.
Общим для всех этих заморских миграций являлся один и тот же простой фактор: в заморской миграции социальный аппарат мигрантов должен был быть легко «упакован» на борту корабля перед тем, как покинуть берега старой страны, а затем вновь «распакован» в конце путешествия. Все составляющие аппарата – люди и собственность, технические приемы, институты и идеи – подчиняются этому закону. Все, что совсем не может вынести морского путешествия, должно быть оставлено, а многие вещи (не только материальные объекты), увозимые мигрантами с собой, приходится брать по частям, которые, возможно, никогда не будут собраны вновь в первоначальной форме. Когда их «распаковывают», то обнаруживают, что они претерпели «полную трансформацию в нечто ценное и странное». Когда подобная заморская миграция возникает в ходе Völkerwanderung [переселения народов], вызов еще значительнее, а стимул еще интенсивнее, поскольку общество, дающее ответ, это уже не развитое в социальном смысле общество (как греческие и финикийские колонизаторы, о которых говорилось выше), но еще находится в статичном состоянии, представляющем собой последнюю стадию [существования] примитивного человека. Переход в ходе Völkerwanderung от этой пассивности к неожиданному пароксизму «бури и натиска» производит динамичное воздействие на жизнь любой общины, но это воздействие, естественно, более интенсивно, когда мигранты плывут на корабле, чем когда они передвигаются по твердой земле, унося с собой из социального аппарата многое, от чего должен был бы отказаться мореплаватель.
«Эта перемена в мировоззрении [после путешествия через море] дала рождение новой концепции богов и людей. Местные божества, чья власть простиралась не далее территории веривших в них, были заменены корпоративной организацией богов, правящих Вселенной. Святое место с его хижиной, которая образовывала центр Мидгарда, было поднято на высоту и превратилось в божественный дворец. Освященным веками мифам, излагавшим деяния независимых друг от друга божеств, придали законченный вид в поэтической мифологии, в божественной саге, точно так же, как это сделала более древняя раса викингов – гомеровских греков. Эта религия дала рождение новому богу – Одину, вождю людей, повелителю сражений» {50}.
До некоторой степени сходным образом заморская миграция скоттов из Ирландии в Северную Британию подготовила путь для новой религии. Неслучайно заморская Далриада [237]237
Далриада– гэльское королевство, располагавшееся в V в. по обеим сторонам Северного пролива, разделяющего Ирландию и Шотландию. Во второй половине V в. правящая династия ирландской Далриады, уже принявшая к тому времени христианство, переправилась в шотландскую Далриаду, но продолжала править по обеим сторонам пролива.
[Закрыть]стала штаб-квартирой миссионерского движения св. Колумбы с узловым пунктом в Ионе [238]238
Святой Колумба(Колум или Колумцилл) (ок. 521 -597) – ирландский миссионер и аббат.Происходил из правящей ирландской династии Далриады. Во время своего пребывания в Ирландии основал множество церквей и известных монастырей. Около 563 г. вместе с 12 учениками обосновался на острове Ай, или Иона, где возвел церковь и монастырь, обращая в христианскую веру пиктов. Своей проповедью, праведной жизнью и чудесами обратил в христианство значительную часть Северной Шотландии и основал там несколько монастырей.
[Закрыть].
Одно из характерных явлений заморской миграции – смешение различных расовых элементов, поскольку первым обломком социального аппарата, от которого следует избавиться, является примитивная родовая группа. Ни один корабль не выдержит более одного корабельного экипажа, а несколько кораблей, плывущих вместе в целях безопасности и объединяющихся на своей новой родине, вполне могут быть отряжены из различных населенных пунктов – в противоположность обычному процессу миграции по суше, в котором вся родовая группа способна собрать своих женщин, детей и домашний скарб в повозку, запряженную волами, и двинуться en masse [239]239
В полном составе, во множестве (фр.).
[Закрыть]черепашьим шагом по terra firma [240]240
Твердая земля (лат.).
[Закрыть].
Другой характерный феномен заморской миграции – атрофия примитивного института, являвшегося, возможно, наивысшим выражением недифференцированной социальной жизни еще до того, как благодаря прояснению общественного сознания она преломилась на отдельные планы экономики и политики, религии и искусства, – института evioorcoq 5ссцкоу [241]241
Eνιαυτός δαίμων (греч.буквально: «годовое божество») – термин, введенный филологами Кембриджской школы в конце XIX в. для обозначения класса божеств, связанных с ежегодным обновлением природы и имеющих отношение к растительности, сбору урожая и так далее.
[Закрыть]и его круга. Если мы хотим увидеть этот ритуал во всем его великолепии в скандинавском мире, то должны будем изучить его развитие среди тех скандинавов, которые остались на родине. В противоположность этому, «в Исландии майские игры, ритуальная свадьба и сцена сватовства в поселениях, по-видимому, едва ли сохранились. Отчасти, без сомнения, потому, что поселенцы в основном были классом просвещенных путешественников, а отчасти потому, что эти деревенские обряды связаны с сельским хозяйством, которое в Исландии не могло быть важной сферой деятельности» {51}. Поскольку даже в Исландии существовало определенного рода сельское хозяйство, мы должны рассматривать первую из двух названных выше причин в качестве наиболее важной.
Основным тезисом процитированной выше работы является то, что скандинавские поэмы, записанные в исландской компиляции под названием «Старшей Эдды», происходят от устной примитивной скандинавской драмы плодородия, – единственного элемента, который эмигранты оказались способны вырезать из глубоко укорененного в местной почве ритуала и взять вместе с собой на борт корабля. Согласно этой теории, развитие примитивного ритуала в драму приостановилось среди тех скандинавов, которые эмигрировали за море. Теория подтверждается аналогией из эллинской истории, ибо четко установлено, что, хотя эллинская цивилизация и расцвела впервые в заморской Ионии, эллинская драма, основанная на примитивных ритуалах, возникла на континентальной почве Греческого полуострова. Двойником святилища в Упсале в Элладе был афинский театр Диониса. С другой стороны, именно в Ионии, Исландии и Британии заморские мигранты – эллинские, скандинавские и англосаксонские – произвели на свет эпическую поэзию Гомера, «Старшей Эдды» и «Беовульфа».
Сага и эпос возникли в ответ на новые интеллектуальные потребности, новое сознание отдельных сильных личностей и важные общественные события. «Эта песнь восхвалит многих из тех мужей, чьи имена по-новому прозвучат для слуха», – провозглашает Гомер. Однако есть в эпической песни нечто, ценимое гораздо более высоко, чем ее новизна, и этим нечто является свойственный человеку интерес к истории. Этот интерес преобладает до тех пор, пока продолжается период «бури и натиска» героического века. Но социальный пароксизм мимолетен, и буря утихает. Любители саги и эпоса начинают чувствовать, что жизнь в их эпоху стала относительно скучной. Вместе с тем они перестают предпочитать новые песни старым, и современный менестрель, отвечая перемене вкуса своих слушателей, повторяет и приукрашивает рассказы прежних поколений. Именно в эту позднейшую эпоху искусство эпоса и саги достигло своего литературного зенита. Тем не менее эти громадные произведения никогда бы не появились на свет, если бы не стимул, изначально приданный им испытанием заморской миграцией. Мы пришли к формуле: «Драма… развивается на родине, эпос – среди мигрирующих народов» {52}.
Второе положительное создание, возникшее в результате испытания заморской миграцией в ходе Völkerwanderung [переселения народов], относится не к литературной области, но к политической. Этот новый вид формы правления основан не на родстве, а на противоположном принципе.
Возможно, наиболее прославленными примерами являются города-государства, основанные греческими мореплавателями на побережье Анатолии в районах, известных позднее как Эолия, Иония и Дорида. Скудные письменные свидетельства об эллинской конституционной истории, по-видимому, показывают, что принцип организации на основе закона и местоположения вместо обычая и родства впервые утвердился именно в этих заморских греческих поселениях и впоследствии был перенят в европейской Греции. В заморских городах-государствах, основанных на подобных принципах, «ячейками» новой политической организации должны были служить не роды, но корабельные экипажи. Скооперировавшись в море, как только могут скооперироваться люди, оказавшись «в одной лодке» среди опасностей морской пучины, они продолжали чувствовать себя и действовать точно так же и на берегу, когда им приходилось с трудом удерживать отвоеванную полоску земли от угрозы со стороны враждебных районов, расположенных в глубь от побережья. На суше, так же как и в море, товарищество ценилось больше родства, и приказы избранного и вызывавшего доверие вождя перевешивали подсказки обычая. Фактически собрание корабельных экипажей, объединивших свои силы для завоевания новой родины для себя за морем, спонтанно превращалось в город-государство, соединявший местные «племена» и управляемый выборным магистратом.
Когда мы обращаемся к скандинавскому Völkerwanderung [переселению народов], то можем различить здесь зачатки подобного же политического развития. Если бы недоразвившейся скандинавской цивилизации суждено было явиться на свет, а не быть поглощенной западноевропейской цивилизацией, то роль, которую некогда играли города-государства Эолии и Ионии, могли бы сыграть пять городов-государств Остмена на ирландском побережье или же пять городков (Линкольн, Стамфорд, Лестер, Дерби и Ноттингем), основанных датчанами для охраны приморской границы своих завоеваний в Мерсии [242]242
Мерсия– королевство, сложившееся в конце VI в. в ходе англосаксонского завоевания Британии. Своего расцвета достигло при короле Оффе (757-796). В начале IX в. подчинено Уэссексом.
[Закрыть]. Однако высочайшего расцвета скандинавская форма правления достигла за морем в республике Исландии, которая была основана на явно не подававшей никаких надежд почве арктического острова в 500 милях от ближайшего скандинавского point d'appui [243]243
Опорный пункт (фр.).
[Закрыть]на Фаррерских островах.
Что касается политических последствий заморских миграций англов и ютов в Британию, то, возможно, не просто совпадением явилось то, что остров, который на заре западной истории заняли иммигранты, сбросившие с себя при пересечении моря узы примитивной родовой группы, должен был впоследствии стать страной, в которой западное общество достигло одной из наиболее важных ступеней в ходе своего политического прогресса. Датские и норманнские завоеватели, последовавшие по стопам англов и разделяющие с ними заслугу будущих английских достижений в политике, пользовались тем же самым освобождающим опытом. Подобное сочетание народов обеспечивало необычайно благоприятную почву для развития политической жизни. Неслучайно западное общество именно в Англии преуспело в создании первого «общественного порядка», а впоследствии – парламентского правления, тогда как на континенте политическое развитие западного общества было заторможено родовыми пережитками, существовавшими среди франков и лангобардов, которые не избавились от этих социальных инкубов в самом начале, не испытав освобождающего перехода через море.
