Текст книги "Пьяный призрак и другие истории (ЛП)"
Автор книги: Arlo Bates
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Он назвал какую-то конкретную причину?
Президент саркастически улыбнулся.
– Он сказал, что это ничего не даст.
– Возможно, это свидетельствует о его здравом смысле, – сухо заметил судья Хобарт. – Насколько я понимаю, он пока достиг не очень многого. Но чего я не понимаю, так это почему он вдруг проявил интерес к нашим делам.
– Он не стал вдаваться в подробности. Он не казался особенно заинтересованным. Он просто сказал мне, что готов продемонстрировать обществу некоторые вещи и назвал свои условия. Только и всего.
– Что ж, – заметил судья Хобарт с видом полной откровенности. – Я голосую за то, чтобы его увидеть. Единственная причина, по которой нам не следовало бы этого делать, – многие люди, разумные люди, теряют голову в тот момент, когда пытаются исследовать что-нибудь оккультное.
– Это общее решение нашего общества? – добродушно спросил профессор Грей.
В конце концов, было принято решение поручить президенту договориться с неизвестным и выбрано время для встречи. Выбор места был предоставлен президенту, который должен был конфиденциально сообщить его членам общества в назначенный день. Затем джентльмены разошлись, и каждый, кроме президента, старался угадать возможную личность таинственного чудотворца.
II
Когда, в назначенный вечер, часы пробили восемь, собрались все члены общества. Комната, куда пригласил их доктор Тонтон, была обставлена очень просто: в середине – стол, перед которым полукругом расставлены стулья, а перед ним небольшая платформа с единственным стулом. Эта платформа покоилась на стеклянных блоках, покрытых сверху тонким слоем вещества, казавшимся чем-то вроде коричневой смолы, в которой, желтыми кристаллами, поблескивали искры. Стул, в свою очередь, был изолирован подобным же образом; перед ним, там, где должны были находиться ноги незнакомца, размещалась стеклянная плита, покрытая тем же веществом. На стуле лежал толстый халат из искусственного шелка. Под столом стоял сундук с вещами, список которых председатель зачитывал на предыдущем собрании.
Члены общества тщательно осмотрели все, за исключением платформы и стула на ней. Их попросили не трогать. В пять минут девятого осмотр был закончен, и слово взял президент.
– Джентльмен в костюмерной, – сказал он, – и готов предстать перед комиссией. Как только все сядут, мы можем пригласить его.
Члены общества заняли свои места, наступило молчание. Затем судья Хобарт и профессор Грей, ушедшие в гримерную, вернулись. Между ними шел высокий мужчина, хорошо сложенный, довольно стройный, но с признаками приближающегося среднего возраста. На нем была одежда из шелка. Она была зашнурована сзади и прилегала так плотно, что движения мускулов были заметны так, как если бы он был полностью обнаженным. Его лицо почти до самых губ скрывала черная шелковая маска.
Незнакомец снял тапочки, поднялся на платформу, надел шелковый халат и сел в кресло. Судья Хобарт сделал официальное заявление, что исполни... что их гость не прячет никакого спрятанного приспособления. После чего сел, и в комнате воцарилась тишина.
– Мы готовы, – произнес президент Тонтон.
Незнакомец спрятал улыбку, появившуюся у него на губах, когда судья Хобарт чуть было не назвал его «исполнителем». Он поднялся и встал на плиту перед стулом.
– Перед началом я должен сказать пару слов, – вежливо начал он приятным голосом. – Во-первых, у меня нет никаких скрытых мотивов приходить сюда сегодня вечером. Я даже не знаю, – помимо того, удастся ли мне убедить вас, когда демонстрация будет закончена, – будет ли удовлетворено мое тщеславие, когда я ознакомлю вас со своими способностями. Мне кажется, Общество выбрало неверный путь, и хотя в каком-то смысле это не мое дело, меня все-таки интересует предмет, который, насколько я понимаю, является объектом его изучения. Статья судьи Хобарта в недавнем номере «Агассис Квартерли», подвигла меня к решению показать ему некие силы, существующие, вопреки его доказательствам их несуществования. Поскольку я лично знаком, возможно, с половиной из присутствующих в зале джентльменов и довольно часто встречаюсь с некоторыми из них, я беру на себя смелость напомнить, что я пришел при условии, что моя личность останется нераскрытой. Президент, – продолжал он, – может подтвердить, что я не видел предметов, которые сегодня буду использовать, и не знал о месте, назначенном для встречи. Я послал ему халат, поскольку он мне необходим. Полагаю, халат был изучен весьма тщательно, чтобы убедиться, – это обычный халат, без каких-либо потайных штучек.
Он немного помолчал, затем продолжил, более решительным тоном.
– Я должен добавить еще кое-что. Я отказываюсь отвечать на какие бы то ни было вопросы относительно средств, производящих эффекты, какие я собираюсь вам продемонстрировать. Те, от кого я их узнал, не хотели, чтобы я вообще это делал, и если бы не некоторые обстоятельства, их нежелания было бы вполне достаточно, чтобы эта встреча не состоялась. Возможно, показать вам все мне не удастся, но я попытаюсь это сделать. Я проделал очень серьезную подготовительную работу; и, конечно, не могу получить помощь от своей аудитории.
Он снял халат и бросил на стул. Затем снял с пальца большое кольцо с печатью и положил его между своих ног на стеклянную плиту.
– Сначала я хочу продемонстрировать вам, – сказал незнакомец, – что если бы хотел вас обмануть, заставив думать, что я многого достиг, в то время как я достиг немногого, – мне бы это удалось. Например, сейчас вы увидите собой слона.
Члены Общества ахнули от удивления. На платформе, в самом деле, стоял большой белый слон, размахивавший розовым хоботом.
– Или же я предстал бы перед вами в образе пальмы, – раздался голос незнакомца.
Слон исчез; на платформе стояла высокая, изящная финиковая пальма, увенчанная великолепными пышными листьями.
– Или доктора Тонтона.
Члены Общества с изумлением смотрели на сидящего в кресле президента, привычным жестом вертевшего очки, в то время как его двойник на платформе, похожий на него как две капли воды, делал то же самое.
– Но это – только иллюзия, – раздался голос, – я не являюсь ничем из вами увиденного.
Они снова увидели одетую в шелк фигуру, высокую и гибкую, в черной маске, улыбающуюся.
– То, что я собираюсь сделать, – продолжал оратор, – я действительно буду делать, ни в коей мере не обманывая ваши чувства. Надеюсь представить вам доказательства, не вызывающие сомнений. Сложность различных проявлений силы не следует оценивать по ее внешним проявлениям. Для начала, я покажу вам чрезвычайно простую вещь. Непонятно почему, стало привычным называть эти проявления, как иллюстрацию «четвертого измерения». Термин, я полагаю, ничуть не лучше прочих, поскольку он, безусловно, не несет в себе никакой смысловой определенности. Я попрошу двух джентльменов взять пару переплетенных железных колец, которые, я полагаю, имеются среди приготовленных предметов, и принести их мне. Я не хочу покидать своего изолированного места, так как при последующих демонстрациях мне понадобится вся моя сила.
Кольца были извлечены из сундука и принесены ему. Они были сделаны из железа толщиной с человеческий палец, скреплены и сварены. Разорвать их надвое было бы невозможно даже с помощью сильных лошадей. По указанию незнакомца, два джентльмена держали их перед собой.
– Я попросил доктора Тонтона, – сказал он, – пометить кольца, чтобы их невозможно было подменить. Я никогда не видел их прежде.
Он наклонился вперед и слегка коснулся рукой места соединения колец. Они мгновенно распались. Ни одно из них не было сломано; ни на одном из них не было заметно каких-либо повреждений. Раздался удивленный гул, после чего члены Общества разразились бурными аплодисментами.
Незнакомец также рассмеялся.
– Благодарю вас, джентльмены, – добродушно произнес он, – но, как видите, я не фокусник.
Затем он попросил деревянный кубик и запечатанное письмо.
– Я не видел прежде ни того, ни другого, – повторил он с почти механическим безразличием. – Полагаю, президент или человек, написавший это письмо, сможет идентифицировать его, где бы оно ни оказалось.
По его указанию, президент Тонтон поднял перед собой кубик с лежащим на нем письмом. Незнакомец положил руку на письмо, после чего показал аудитории пустую ладонь.
– Как видите, я не брал письма, – сказал он. – Если есть пила, пожалуйста, распилите кубик на две части, посередине, параллельно граням.
Пока кубик пилили, маг накинул халат и сел. Он снова надел перстень с печаткой и сидел с опущенной головой. Когда кубик был распилен, стали видны концы письма, разрезанного пополам.
– Полагаю, – сказал незнакомец, – достать эти половинки не составит труда, и тогда доктор Тонтон сможет сказать, оригинальное это письмо или нет.
Президент аккуратно вытащил листки бумаги и соединил их вместе. Критически осмотрел их, даже сквозь увеличительное стекло.
– Если мои глаза меня не обманывают, даже если увиденное я считаю невозможным, – сказал он, – вынужден признать, что это мое письмо.
– Верю, потому что абсурдно, – процитировал незнакомец. – Вы можете оставить письмо у себя.
Сказав так, он поднялся и сбросил с себя халат. Общество ожидало, затаив дыхание. Он снова положил кольцо между ног.
– Теперь мне будут нужны три шарика, – сказал он, – наполненные цветными жидкостями.
Их принесли ему на подносе и, по его указанию, расположили близко друг к другу, треугольником.
– Это всего лишь еще одна из бесчисленных возможностей изменения проницаемости материи, и оно подпадает под общее название глупого термина «четвертое измерение». Я уже сказал, что я – не фокусник, но, конечно, выбирал демонстрации наиболее живописные, чтобы развлечь аудиторию. Смотрите.
Он положил ладонь на шарики. Те мгновенно выстроились вертикально, сохранив свою форму, но части каждого шарика, в местах соприкосновения, словно бы вошли в соседний. Жидкость внутри каждого шарика сохранила первоначальный цвет, но в местах соединения окрасилась в тот, какой получился бы, если бы жидкости действительно смешались.
Послышался шепот. Несколько членов Общества поднялись, чтобы получше рассмотреть шарики.
– Я положу их на стол, – сказал чудотворец, – чтобы было лучше видно.
– Мы не должны задавать вопросов о методах, – заметил судья Хобарт. – Но будет ли дозволено спросить, не противоречит ли данная демонстрация закону, согласно которому два тела не могут одновременно занимать одно и то же пространство?
– Вовсе нет, – последовал ответ. – Современная наука достаточно ясно показала, что занимать пространство, значит заполнять его, подобно тому как звезды заполняют небо. Я воспользовался этим фактом только для того, чтобы сосредоточить большее количество материи в определенной области.
Членов Общества попросили сесть, и, когда это было сделано, незнакомец сказал:
– Можно привести любое количество примеров этой силы, но даже этой демонстрации должно быть вполне достаточно, если только кто-то не пожелает испытать на себе ее воздействие, не вставая с места.
– Я рад, что вы это предложили, – отозвался профессор Грей. – Я обладаю предубеждением, достаточно глупым, но обычным, доверять тому, что испытал на себе сам. Не возражаете, сэр, если мы с доктором Тонтоном свяжем носовые платки вместе и позволим вам разделить их, держа за разные концы?
– Конечно, нет, – был ответ.
Эксперимент увенчался успехом, но, для надежности, был повторен.
– Если бы мы пожелали на этом остановиться, – заметил незнакомец, – то могли бы забавляться этим очень долго; но для так называемого «четвертого измерения» этого вполне достаточно. Пойдем дальше.
III
На плиту, у ног чудотворца, поставили цветочный горшок, наполненный землей. На землю положили семечко апельсина.
– Недавно было дано столь остроумное объяснение, – или, точнее будет сказать, недавно его вспомнили, – развитию растения из семечка, что вы можете предположить, – вокруг меня скрыта целая апельсиновая роща, хотя мой наряд не способен скрыть даже иголки. Теперь, судите сами.
Он наклонился вперед и кончиком пальца воткнул семечко в землю.
– Кто-нибудь может накрыть горшок платком? – спросил он. – Пожалуйста, будьте осторожны, не касайтесь ни меня, ни его. Просто набросьте платок на горшок.
Один из членов Общества выполнил его просьбу, и на мгновение незнакомец замер, не отрывая глаз от цветочного горшка. Было видно, как центр платка начал вспучиваться, а когда ткань достаточно приподнялась, изумленные глаза членов Общества увидели свежий побег, высотой в три или четыре дюйма. Чародей продолжал пристально смотреть на него. На глазах у зрителей побег превратился в кустик, кустик – в дерево, аромат цветов апельсина наполнил воздух, среди свежей листвы стали набухать оранжевые плоды. Прошло всего лишь несколько минут, а дерево выросло выше человеческого роста и на его ветвях висели золотистые апельсины.
– Уберите его, – сказал чудотворец, – и дайте мне немного передохнуть, прежде чем перейти к следующей демонстрации. Вы найдете дерево завтра, и, думаю, согласитесь, что оно слишком большое, чтобы я мог его где-нибудь прятать. Если вы считаете, что это всего лишь оптическая иллюзия или результат гипноза, попробуйте спросить о нем завтра людей, не видевших, как оно росло.
Некоторое время он сидел, склонив голову. Затем, по его указанию, шар диаметром около фута наполнили чистой водой и поставили на стол. Свет был выключен, и все помещение, за исключением платформы, погрузилось в темноту.
– Я должен попросить вас вести себя как можно тише, – попросил чародей. – Демонстрация трудная, а по причине атмосферы повседневности, окружающей мою жизнь, я вышел из надлежащего состояния.
Сложив руки за спиной, он опустился на колени и наклонился вперед так, что большие пальцы рук касались ног. Положение было необычным и нынешним вечером, чуть раньше, возможно, вызвало бы улыбку. Но сейчас все хранили напряженное молчание, едва осмаливаясь дышать. Затем незнакомец внезапно вскочил, выпрямился в полный рост и резким движением выбросил руку в направлении шара. Искра фиолетового цвета, похожая на искру электрической батареи, вылетела из его руки и замерла, подобно звезде, в самом центре наполненной водой сферы.
Из этой фиолетовой звезды, медленно, извиваясь, в жидкость потянулись многочисленные нити света, пока весь шар не заполнился переплетенными нитями, подобными корням гиацинта. Медленно, очень медленно, ядро поднялось к поверхности, увлекая нити за собой. Над водой начала образовываться слабая дымка. Постепенно она поднималась, словно высасывая свет из фосфоресцирующих нитей, служивших ей как бы корнями, пока над шаром не возник слабо светящийся столб тумана, высотой четыре или пять футов.
Маг произвел странные жесты, и в столбе возникло заметное вращательное движение. Без резких, четко видимых изменений, столб терял свою прежнюю форму, пока не стало очевидным сходство с человеческой фигурой. Маг протянул к ней руки. Та медленно отделилась от воды, от шара, и поплыла в воздухе, – женщина совершенных форм, прозрачная, слабо светящаяся, но с блеском менее холодным, чем прежде. Один из зрителей глубоко и отчетливо вздохнул. Фигура дрогнула; другой зритель импульсивно воскликнул: «Тише!» Казалось, это слово разрушило чары. Чудная призрачная форма задрожала, изысканная красота растаяла в воздухе.
Маг с очевидным разочарованием вернулся на свое место.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Я уже устал, а вы отвлекли мое внимание. Демонстрация провалилась. Пожалуйста, включите свет.
По комнате пробежал ропот разочарования.
– Мне очень жаль, – повторил незнакомец. – Мне следовало настоятельнее попросить вас о необходимости соблюдения абсолютной тишины. Я не готов повторить эту демонстрацию. Позвольте мне показать вам нечто противоположное – распад. Всегда легче уничтожить, чем создать.
Кусок железа, который он попросил, положили в соответствии с его указаниями на пол перед платформой. Чародей сидел с закрытыми глазами, положив ладони на колени. Затем резким движением указал двумя пальцами, прижатыми друг к другу, на куб. Раздался звук, напоминающий выстрел из пистолета, члены Общества вздрогнули, железо рассыпалось почти неосязаемой пылью. Зрители хлынули к месту, где оно только что лежало.
– Пожалуйста, не касайтесь моей платформы, – попросил незнакомец. – Я собираюсь продемонстрировать вам кое-что еще.
IV
– Левитация – явление, достаточно распространенное, – сказал он, предваряя следующий показ, – но без нее наш экскурс ни в коем случае нельзя было бы считать полным. Конечно, я касаюсь в основном не вполне очевидных принципов, лежащих в основе того, что обычно называют оккультизмом, но этот – один из самых известных. Я попрошу какого-нибудь полного человека встать на весы.
Судья Хобарт с легким смешком согласился исполнить его просьбу; стрелка показала вес в двести шесть фунтов.
– Не могли бы вы взглянуть снова? – спросил незнакомец джентльмена, огласившего вес судьи.
– Он ничего не весит! – удивленно воскликнул тот.
– Весы просто сломались под его весом, – заявил кто-то из зрителей.
– Возможно, вы думаете, что я испортил пружину, – продолжал чародей. – Желает ли кто-нибудь поднять судью?
Профессор Грей, оказавшийся ближе всех, протянул руку и поднял почтенного судью так же легко, как поднял бы носовой платок. Зрелище профессора, держащего судью за воротник, вряд ли можно было назвать торжественным.
– Что вы делаете, сэр? – запротестовал судья. – Немедленно поставьте меня обратно.
Незнакомец слегка повел рукой. Профессор увидел этот жест и понял его, поэтому, вместо того, чтобы опустить судью Хобарта, он слегка подбросил полную фигуру вверх. Судья, скорее к своему удивлению, чем удовлетворению, обнаружил, что парит в воздухе, уткнувшись головой в потолок и безнадежно перебирая ногами, как человек, который учится плавать. Остальные члены Общества засмеялись.
– Хватит, – сказал чародей. – Не нужно превращать демонстрацию в фарс.
Судья медленно опустился на пол; на его лице читалась удивительная смесь недоумения, оскорбленного тщеславия и облегчения.
– Наверху очень тепло, – сказал он, вытирая покрасневший лоб, – очень тепло. Жар поднимается к верху.
– Иногда это случается не только с жаром, – сказал кто-то.
Все снова засмеялись, потом затихли и посмотрели на чародея.
– Примеров подобного рода бесконечное множество, и один ничуть не хуже другого. Принцип везде один и тот же. Левитация – слишком просто, чтобы уделять ей сколько-нибудь значительное время. Перемещение материи в пространстве и сквозь другую материю интереснее и важнее. Это также более сложно, и, следовательно, менее распространено. Некоторое время назад, в Лондоне, в качестве проверки реальности оккультизма, было предложено выпустить здесь копию индийской газеты, в тот самый день и час, когда она выйдет в Калькутте. Это было предложено теми, кто хотел представить дело так, будто у них есть сила, на самом деле отсутствующая, но те, кто и в самом деле мог это сделать, не были заинтересованы в том, чтобы создать рекламу обманщикам. То, что это можно сделать, – последняя демонстрация, которую я представлю вам сегодня вечером. Вот, взгляните, у меня в руках утренний выпуск «Лондон Таймс».
Едва он это произнес, прямо из воздуха возникла газета и упала на стол. Незнакомец знаком остановил судью Хобарта, собиравшегося ее осмотреть.
– Позвольте, я сначала запечатаю ее, – сказал он. – Это сделает демонстрацию эффектнее. Пожалуйста, положите ее вместе с палочкой сургуча на платформу.
Когда это было сделано, он взял палочку и поднес к газете. Сургуч расплавился, без всякой видимой причины, и упал на край газеты. Наклонившись вперед, маг прижал свою печать к красной массе, затем снова переместил газету на стол.
– Будет очень легко, – заметил он, – сравнить ее с копией, полученной обычным способом. Нет нужды инструктировать вас, как это сделать. Этот эксперимент может показаться вам простым, но, уверяю вас, он настолько сложен, что вы не сможете повторить его без подготовки, какую найдете чрезвычайно затруднительной.
Произнося это, он встал и оделся.
– Должен поблагодарить вас, – продолжил он, – за ваше терпение и внимание. Поскольку я нередко встречаюсь с некоторыми из вас, то полностью доверяюсь вам, прошу ответить мне тем же и не разглашать моего имени.
Сказав так, он снял черную маску, и большая часть членов Общества с удивлением выдохнула имя одного из самых известных в городе людей, человека, много путешествовавшего по Востоку, отмеченного заслугами в области литературы, богатого и ученого, кого можно было назвать «настоящим мужчиной». Улыбнувшись, он снова надел маску, и некоторое время стоял молча.
– Это все, – наконец, сказал он.
Затем он странным жестом, как бы обвил руками всех присутствовавших и произнес несколько слов на незнакомом языке. Сошел с платформы и тихо вышел из помещения. Но этим жестом, или заклинанием, он оказал странное воздействие на умы членов Общества; с этого самого момента, ни один из них, даже президент, никогда не мог вспомнить, кто был их знакомый, продемонстрировавший настоящие чудеса перед изумленным Обществом.
МИСС ГЕЙЛОРД И ДЖЕННИ
Когда Элис Гейлорд, после смерти бабушки, освободилась от своего длительного рабства ухода за больной, казалось, ничто не должно было воспрепятствовать ее замужеству с доктором Кэрроллом, с которым она была помолвлена. Друзья молодых людей благопристойно выразили облегчение тем, что девяностолетняя миссис Гейлорд, прикованная к постели, наконец-то получила освобождение, и все прекрасно понимали: они хотят выразить свою радость по поводу того, что утомительное ожидание Элис подошло к концу. Тем не менее, перспективу несколько омрачали некоторые сомнения в отношении здоровья девушки. Долгий уход за больной и заключение в доме сказались на ней, и когда, после смерти бабушки, прошел приличный промежуток времени, а о свадьбе так и не было объявлено, люди стали поговаривать, что состояние здоровья Элис не позволяет ей выйти замуж.
Доктор Кэрролл думал о ее здоровье, когда в один мрачный ноябрьский день шел по Уэст-Сидар-стрит к дому, в котором Гейлорды жили с той поры, когда эта улица начала свое благопристойное существование. Он видел узкую полоску неба, подобную тусклой фланели, дома по разные стороны улицы, наконец – жилище Гейлордов из кирпича и стекла, воплощение старинной бостонской респектабельности. Он размышлял о том, что Элис вряд ли станет лучше, если он не удалит ее из этой удручающей атмосферы. Но потом вспомнил, что ему всегда нравилась Уэст-Сидар-стрит, и подумал, не стоит ли пригласить к Элис какого-нибудь другого врача.
Это давно сбивало с толку, что он не мог обнаружить у нее никакой болезни; она просто была измотана уходом за властной и требовательной больной. Она была нервно истощена, и он в сотый раз повторял себе, что отдых – единственное, в чем она нуждается. Пройдет несколько месяцев, и все наладится. Трудность заключалась в том, что, несмотря на течение времени, ничего не налаживалось. Кэрролл был вынужден признать, что Элис так и не почувствовала себя сколько-нибудь лучше, и чувствовал, что истинная причина ее слабости и утомления связана с какой-то тайной.
Строгую белую дверь с веерообразным окном над ней и причудливыми – по сторонам от нее, открыла Эбби, в некотором роде экономка, возрастом казавшейся ровесницей дому, если не самому Бостону. Джордж всегда внутренне улыбался тому взгляду, с которым его встречала эта первобытная дама, – это был взгляд девственной чопорности при мысли о том, чтобы впустить в дом мужчину, пусть даже являвшемуся женихом хозяйки, – и он не раз говорил Элис, что, несмотря на прошедшее время, все еще немного побаивается внимания Эбби. Но сегодня ее привычный взгляд быстро исчез, уступив место другому, более живому и непосредственному. Эбби подняла худой палец, призывая этим таинственным жестом к тишине, и тотчас же заговорила свистящим шепотом.
– Не могли бы вы пройти сюда, сэр, прежде чем подняться наверх? – сказала она.
Она махнула рукой в сторону маленькой приемной, и доктор, с легким удивлением, повиновался этому жесту и вошел. Эбби тихо закрыла дверь и подошла к нему с озабоченным видом.
– Должна вам сказать, сэр, – произнесла старая служанка вполголоса, – пришла странная вещь.
– Странная вещь, – повторил он, прислонившись к камину. – Пришла? Откуда?
– Пришла, сэр, – повторила Эбби, и ему показалось, что ее таинственность придает ее тону какой-то сладковатый привкус. – Она только что пришла. Никто не знает, откуда берутся такие вещи, я думаю.
– Ты хочешь сказать, что-то случилось?
– Да, сэр, именно так я и сказала.
– И что же это такое?
– Не знаю, сэр, но это странно.
Он взглянул на ее старое, покрытое морщинами лицо; ее губы были сжаты так, что образовали как бы две струны, чтобы с них не мог слететь ни один секрет. Он улыбнулся ее важной манере и, опершись локтем на каминную полку, приготовился к медленному процессу понимания того, что на самом деле имела в виду женщина. Это оказалось менее трудоемким, чем обычно, и он подумал, что прямота, с какой Эбби выдает ему информацию, является достаточным показателем серьезности, с какой она сама к ней относится.
– Мисс Элис не в порядке, сэр. Она делает то, чего сама не понимает.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, крайне удивленный.
– Вчера вечером она написала вам письмо, а затем, вместо того, чтобы отправить его по почте, разрезала его на множество маленьких кусочков, почтовую марку и все остальное; а потом заявила, будто не знает, кто это сделал.
Кэрролл уставился на женщину. Причуды и странности были настолько чужды Элис, что его первой и вполне естественной мыслью было, – Эбби сошла с ума.
– Это правда, сэр, каждое слово, – настаивала Эбби, отвечая на его невысказанное недоверие. – Все было так, как я сказала.
– Если она сказала, что не знает, кто это сделал, – резко произнес молодой человек, – значит, так и было на самом деле.
– Конечно, она не знала. И это странно.
– Но она не могла этого сделать сама.
– О, я своими глазами видела, как она это делает, сэр, и мне было интересно, что не так с письмом.
Кэрролл знал, что Эбби, подобно ему самому, не сомневается в правдивости Элис, и ему не следует подозревать последнюю в преднамеренном обмане. Если Элис сказала, что не знает, кто уничтожил письмо, то, очевидно, она сделала это бессознательно, в состоянии, требующем изучения. Он прислонился спиной к каминной полке и, рассеянно поигрывая блестящими призмами, висевшими на старинных канделябрах над пасторальной парочкой влюбленных, выслушал историю Эбби в полном объеме. Мисс Гейлорд сказала служанке, что собирается написать письмо, которое должно быть отправлено вечером. Зайдя в гостиную после того, как оно было написано, Эбби увидела, как хозяйка режет его на кусочки. Служанка удалилась, полагая, что, по какой-то причине, письмо требуется переписать, но, вернувшись через некоторое время, услышала, – письмо лежит на столе. Поскольку на столе ничего не оказалось, они принялись его искать, но нашли только кусочки в корзине для бумаг. Мисс Гейлорд настаивала на том, что не уничтожала письма, и совершенно не знает, как такое могло произойти.
Доктор Кэрролл был озадачен и встревожен, и это чувство не пропало, когда Элис также рассказала ему о случившемся. Она сделала это добровольно и с очевидной откровенностью.
– Я полагаю, Джордж, – сказала она, – это рассеянность; но если я зашла так далеко, что не сознаю своих поступков, мне стоит немедленно провериться на предмет состояния моего рассудка.
– Случалось ли что-нибудь подобное раньше? – спросил он.
– Не уверена, – ответила она, – но иногда я сталкивалась со странными вещами: например, моя одежда оказывалась в совершенно неподходящем месте и тому подобное. Я не обращала на это внимания прежде. Ты ведь не думаешь, что...
Он видел, что она серьезно обеспокоена, и решил попробовать ее успокоить.
– Я думаю, что ты просто устала, отсюда – небольшая рассеянность; но я, конечно, не считаю, что из-за этого стоит поднимать шум. Иначе вы с Эбби скоро скатитесь до одержимости демонами, чтобы объяснить простую ошибку памяти.
Он оставался с ней до тех пор, пока ему не показалось, что она перестала воспринимать случившееся слишком серьезно; но сам он отнюдь не был спокоен. А потому как можно скорее отправился на консультацию к своему коллеге-врачу, специалисту по нервным расстройствам, и рассказал ему обо всем с максимальной точностью. Специалист задал несколько вопросов и, наконец, следующий:
– Подвергалась ли она когда-нибудь воздействию гипноза?
– Уверен, что никогда, – ответил Кэрролл. – Но мне кажется, она легко поддается внушению. Сейчас она сильно нервничает и полагает, что у нее расстройство рассудка.
– Похоже на самогипноз, – сказал врач. – Иногда пациенты бессознательно гипнотизируют себя или становятся объектами внушения, нисколько об этом не подозревая.
– Но разве такое возможно?
– Видите ли, подсознание знает о сознании все.
– Вы хотите сказать, – перебил Кэрролл, – что сознание определяет поведение человека внешнего, а подсознание – внутреннего, загипнотизированного?
– Да. Подсознательное "я", которое гипноз высвобождает, знает все о "я" сознательном, но сознательное "я" понятия не имеет о существовании второго, подсознательного "я".
– Приятно думать о себе, как о наборе коробок, – мрачно прокомментировал Кэрролл. – Одна личность спрятана внутри другой, а ты имеешь представление только о внешней.
– Ну, то, что нам неизвестно, заняло бы множество томов, – с улыбкой ответил специалист.
Предположение о внушении засело в мозгу Кэрролла, и не прошло и нескольких дней, как он получил достаточно простое, и при этом крайне неприятное подтверждение предположения специалиста. Они с Элис уединились в старой гостиной, не только старой, но и старомодной, с прекрасными портретами Копли, в атмосфере, совершенно чуждой каких-либо психологических тайн. Он стоял, глядя в окно, а Элис ходила по комнате в поисках книги, о которой они говорили, как вдруг его внимание привлекла яркая блестка света на залитой солнцем стене дома напротив. Он сделал какое-то небрежное замечание по этому поводу, и Элис заглянула ему через плечо.
