Текст книги "Человек в саване (Уголовные рассказы)"

Автор книги: Аркадий Бухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Он заметил вас?..

– Нет… В комнате у меня горел ночник и было светло, только…

– Что? – спросил следователь.

– У него глаза были закрыты…

Крик ужаса вырвался у следователя.

– Валя? – спросил я, подавленный тем, что мне пришлось услышать, – ты помнишь, чей это голос ты слышала у двери?

– Да… Доктора…

– Медынина? – быстро спросил следователь.

Девочка наклонила голову.

Несколько минут никто из нас не сказал ни слова – ребенок, у которого убили мать, следователь, стоящий около убийцы и не веривший в его виновность, и человек, который убил и ничего не помнит…

– Валя, где ты была потом? – спросил следователь, нарушая молчание.

– Когда я спустилась по крыше из окна… до земли невысоко… я убежала в лес… около дома. Там раньше был старый погреб… Там я была почти целый день…

– Валя, вы видели после этого Медынина… доктора? – спросил я девочку.

– Утром я видела, когда вас еще не увели из дома… он выбежал из ворот, побежал в лес… Он кого-то кричал… мне показалось, что он звал меня, только я не шла, потому что боялась…

– Было у него что-нибудь в руках?

– Да… кажется, топор…

Мы со следователем переглянулись. Он стал что-то чертить на бумаге.

– Так были расположены комнаты? – спросил он одновременно меня и Валю. Мы взяли чертеж и внесли свои поправки. Вот приблизительно место, где разыгралась вся драма.

– Так? – спросил следователь.

– Так, – ответили мы с Валей.

– Хорошо… Теперь прощайте пока, – кивнул он мне головой, – я проведу вас до конвойных…

Когда мы вышли в приемную, где сейчас не было ни души, следователь схватил меня за руку и крепко пожал.

– Не падайте духом, – дружески сказал он, – я добьюсь до истины.

– Спасибо… Но как? Как вы докажете? – убито спросил я. – Ведь все против меня…

– Нет, нет… Я заметил кое-что… Если я нападу на одну нить, я прослежу до конца.

– Но убийца… Кто же в конце концов убил?.. Кто ударил топором эту женщину?..

– Вы, – отвернувшись, кинул следователь[2]2
  …отвернувшись, кинул следователь – Здесь и на с. 100 в тексте ошибочно: «доктор».


[Закрыть], – это невозможно отрицать…

– Как же вы говорите, что…

– Я ищу настоящего убийцу, – твердо сказал следователь, – и найду его… Прощайте…

Через два дня я снова был у судебного следователя. Меня проводили в кабинет и я дожидался в сумерках догорающего дня, когда следователь вернулся домой.

Прошло четверть часа, и он вышел в кабинет, чем-то взволнованный, и с жадностью закурил папироску.

– Я снова вас вызвал, – отрывисто сказал он, стараясь придать своим словам тон официальности, – мне нужно еще кое-что спросить у вас.

– Пожалуйста, – грустно сказал, я, – только я ничего не знаю, ничего не помню… Уже доказано, что я убийца, остается только судить меня и отправить на каторгу…

– Послушайте, – вдруг порывисто заговорил следователь, подымаясь с кресла, – я клянусь вам, что первый раз в жизни мне приходится так разговаривать с подсудимым… В первый раз у меня такое дело… А не могу, понимаете, не могу его вести так, как вел все… Я поступаю противозаконно, я превышаю свои права, но я хочу вырвать вас из этого кошмара, потому что вы первый убийца, который…

– Все-таки убийца? – бледнея, спросил я.

– Да, да, убийца, потому что убили вы… но убийца невиновный, как охотник, убивающий в темноте товарища… Больше того, как слепой, который не видит, что делает…

– Но что же делать?! – в отчаянии спросил я.

– Ждать и работать дальше… Слушайте! Если бы кто-нибудь узнал то, что хочу сделать я сейчас, я, может быть, сам бы был на скамье подсудимых, но я хочу и во что бы то ни стало заставлю Медынина говорить правду…

– Вы арестуете его? – радостно спросил я.

– Вы рассуждаете, как ребенок, – сухо ответил следователь, – у меня есть улики против него, как сообщника… Из дела, из показаний ваших, Вали и Николая, я вижу, что он был подготовлен к убийству и не оставался безучастным, но нужно заставить его еще раз подтвердить это и добиться новой лжи, чтобы ваш защитник мог построить на этом свою защиту… Я не имею права нарочно запутывать свидетеля, каковым только сейчас является Медынин, но когда я убеждусь, что он убийца, да еще так подло действовал вашими руками – я должен допустить все…

– Что же мне делать…

– Идти в соседнюю комнату. Оттуда вы услышите и увидите все. В течение этого часа я вновь опрошу всех, кто был на этой усадьбе в день убийства…

– А Медынин?.. – глухо спросил я.

– Медынин здесь. Я сейчас попрошу его сюда.

Я встал со своего места.

– Где он?

– Не волнуйтесь. У меня много комнат. Ну, идите и слушайте… Помните, что сейчас вы не обвиняемый, а мой помощник, чтобы распутать этот клубок… Идите отсюда… Оставьте дверь немного приоткрытой… Я зажгу здесь свет, вы будете в темноте и не пророните ни одного слова…

Я посмотрел на него благодарным взглядом, вышел из кабинета в соседнюю комнату и замер около двери…

[V]

Я невольно отшатнулся от двери, когда в кабинет вошел Медынин и вежливо поклонился следователю и беспокойно огляделся по сторонам.

– Я побеспокоил вас, господин Медынин, – сказал следователь, снова закуривая папироску, – но мне нужно вас еще спросить кое о чем, чтобы представить суду окончательное следствие… Убийца в тюрьме и скоро, надеюсь, он понесет наказание…

– Бедный молодой человек, – спокойно проговорил Медынин, – мне в глубине души даже жаль его, несмотря на горе, причиненное им мне…

– Я боюсь, что мне придется вас огорчить еще больше, – мягко сказал следователь, – вы давно не были в вашем имении?

– Я выехал оттуда в день убийства…

– Так, значит, вы не знаете? – спросил следователь, смотря в глаза Медынину. – Ничего не слышали?

– Что? – с испугом спросил Медынин.

– О том, что дочь убитой…

– Нашлась? – бледнее вскрикнул Медынин.

– Убита, – тихо проговорил следователь.

Я не мог точно рассмотреть лица Медынина, но по тону его дрожащего голоса я почувствовал, что эта весть радостно кольнула его в сердце.

– Где? Когда? – переломив себя, огорченным голосом спросил он.

– Несколько дней тому назад нашли ее полуразложившийся труп… Недалеко от вашей усадьбы. А в десяти шагах от нее – топор, которым…

– Какой топор? – глухо спросил Медынин.

– Которым убита ее мать. Тот самый топор…

– Как же он попал туда, – опустив глаза, проговорил Медынин, – как же…

– Очевидно, убийца, не найдя девочки, которая бежала, бросился разыскивать ее в лесу… Так могло случиться, господин Медынин? – медленно сказал следователь.

Медынин на секунду задумался. Потом, видимо, какая-то мысль блеснула у него в голове, и он ответил:

– Могло… Да, так могло случиться… Агнатов, не найдя девочки, мог броситься за ней в лес… Да, так могло…

– Да… Я совершенно забыл, – как будто вспомнив что-то, сказал следователь, – что ведь первый раз топор нашли у Агнатова стражники, когда его допрашивал становой в вашем кабинете, так что топор мог быть вынесен из дома только в момент допроса Агнатова… Вы не помните, в это время никто не выходил из дома?

– Нет, – твердо произнес Медынин. – В доме были стражники, становой, я и Николай, которого в это время тоже допрашивали…

– Так, так, – задумчиво произнес следователь, – скажите, господин Медынин, в день убийства каково было здоровье убитой?

Медынин немного помолчал, потом ответил:

– Она хворала.

– Откуда вы знали это?

– Мне говорила Валя…

– Часто ли она хворала?

– Часто.

– Лечили ли вы ее?

– В этот день… убийства… я велел Николаю, чтобы он ночью еще запряг лошадь и съездил рано утром за доктором…

– Так что узнав о убийстве, вы велели распрячь ее?

– Нет, Николай поехал в соседнее село за становым и стражниками.

– Скажите, а раньше приходилось вам так рано посылать за доктором?

– Нет, – резко ответил Медынин, – не приходилось. Разве это относится к делу?

– Нет, это простое любопытство, – так же резко произнес следователь, – меня очень интересует это дело… Но, простите, – мягко добавил он, – я вас, кажется, утомил…

– Пожалуйста, пожалуйста, – вежливо-суховато кивнул головой Медынин, – я к вашим услугам…

– О, тогда я еще немного спрошу у вас, но пока… Пока я попрошу вас подождать меня в приемной… Мне нужно посмотреть кое-что в протоколе убийства.

Следователь проводил Медынцева до приемной, в которой я мельком заметил дежурившего полицейского, и плотно притворил дверь. Отойдя от нее, он быстро вошел в комнату, где стоял я, и спросил:

– Слышали?

– Ну? – нервно спросил я. – Я ничего не понимаю…

– Потом поймете… Слушайте дальше…

Он позвонил, вошел полицейский, которому он что-то сказал. Тот кивнул головой и вышел, а через несколько минут в кабинет из боковых дверей вошел Николай.

Кабинет следователя сообщался с другими помещениями в квадрате, приблизительно так:

Медынин, сидя в приемной, дверь из которой была заперта, не мог ни слышать разговора, ни видеть разговаривающих.

– Садитесь, – кивнул головой на кресло следователь.

– Ничего… Я постою, – робко сказал Николай.

– Скажите мне, – спросил следователь, роясь в бумагах, – хорошо вы помните все, что произошло в эту ночь?..

– Может, забыл немного чего, – тихо сказал Николай, – а так, кажется, помню все…

– Скажите мне – где находится у вас конюшня в усадьбе?

– Да на заднем дворе…

– А куда выходит окно из комнаты убитой?

– На передний двор… К воротам…

– Где вы держите лошадь, когда запряжете ее, прежде, чем подать к крыльцу…

– Да там же… На заднем дворе. К столбу привязываем…

– А где в эту ночь была лошадь?…

– Барин приказал ее ночью запрячь и на передний двор вывести… Привяжи, говорит, ее к воротам, а сам постой… Может, рано ехать надо будет… Барыня хворает…

– Ну, а если бы вы оставили лошадь на заднем дворе у конюшни, куда бы вы пошли?..

– К себе… Спать бы лег…

– И не могли бы очутиться в коридорчике у комнаты убитой?

– Да зачем же я туда бы пошел?..

Следователь несколько секунд молчал, что-то чертя пером на бумаге.

– Вы точно помните, что когда убийца влезал в окно, у него что-нибудь было в руках?..

– Помню. Топор был…

– А когда вы были в коридоре и он выходил из комнаты, у него в руках ничего не было? Вы, кажется, так раньше показывали.

– Так… Ничего не было…

– Он пошел к себе в комнату?

– Да. К себе…

– Вы сейчас же вошли в дом, как услышали со двора крики?

– Сейчас же..

– Барина около комнаты убитой не было?

– Не было…

– А кто же вам сказал, что надо ехать за становым?

– Барин.

– А где же вы его увидели?

– Стою я в коридорчике… Прошло с четверть часа, а потом слышу, барин выходит из своей комнаты, идет ко мне, увидел и говорит…

– Удивился он, когда увидел вас?

– Да не знаю, ничего, кажется…

– Ну, что же он сказал?

– На, говорит, Николай, письмо… Отвези его скорее в село к становому… В доме несчастье…

– Погодите… Вы были в коридорчике у двери в комнату убитой, когда в комнате был Агнатов?

– Так точно…

– За это время, пока Агнатов был там в комнате, никто не входил?

– Никто.

– А в промежуток времени, когда Агнатов вышел, а Медынин увидел вас, тоже никто не входил туда?

– Никто…

– Значит, Медынин сказал вам о несчастье Б доме, выйдя из своей комнаты?..

– Да, из своей…

– Хорошо… Когда вы уехали, значит, в доме остались Агнатов и Медынин…

– Да.

– Что делал Медынин в то время, когда вы уезжали?..

– Барин стоял на террасе и смотрел, как я уезжаю…

– Долго смотрел?

– Не помню уж, ваша милость…

– Так, так!.. Ну, а в то время, когда он смотрел на вас с террасы, никто не мог снова пробраться в комнату?

– Нет, не пройдешь… Дверь-то с террасой рядом…

Следователь начертил что-то на бумажке и подал Николаю.

– Так расположено?

Николай посмотрел на бумажку и кивнул толовой.

– Теперь скажите мне, – спросил следователь, – когда стражники приехали, ворота за ними вы закрывали?

– Становой велел. Запер.

– А когда они уводили Агнатова, ворота-то заперты были?

– Ворота? – переспросил Николай и вдруг с изумлением посмотрел на следователя. – Ворота-то ведь в это время открыты были…

– А из комнаты кто-нибудь выходил?

– Из комнаты?… Барин только куда-то ходил… А больше никто…

– Вы свободны, – сказал следователь, – можете идти… Нет, нет, не в приемную… Опять в ту комнату и пошлите мне девочку…

– До свидания, господин следователь…

Стоя за дверью и вслушиваясь в каждое слово, произнесенное в кабинете, я совершенно терял голову. Что могли дать эти показания, раз они в конце концов сводились к тому, что убил все-таки – я. Я выходил из комнаты, меня нашли окровавленным, мой топор…

– Войди, войди, – донесся до меня ласковый голос следователя, – иди сюда, малютка…

Он поднялся с кресла, подошел к вошедшей девочке и погладил се по голове. Насколько я мог заметить, в течение нескольких дней, когда я не видел ее, Валя еще больше побледнела и детское личико сделалось каким-то скорбно-серьезным…

– Грустишь, Валя? – спросил следователь.

Валя отвернулась и заплакала.

– Ну, не плачь, детка… Я не буду тебя волновать… Скажи, Валя, ты знаешь, где мама прятала бриллианты?

– Знаю, – сквозь слезы отвечала девочка.

– Где?..

– У себя в комоде, в верхнем ящике.

– Он был заперт?

– Да.

– А у кого был ключ?

– Ключи были у мамочки и у доктора.

– Почему ты думаешь, что у доктора, детка?

– А потому, что когда мы приехали и мама потеряла какой-то ключ, доктор сказал ей, мамочке, что если потеряет, то у него есть другие…

– В эту ночь мама тоже заперла комод?

– Да.

– А куда она дела ключ от него?..

– Как и всегда, – отдала перед сном мне… Она всегда говорила, что боится, когда ключи с ней…

– А что сделала ты с ним, Валя? – быстро спросил следователь. – Где он?

– А разве он нужен?

– Неужели он у тебя?

– Я думала, что ведь это воры лезут к мамочке и убежала с ним, – покраснела Валя.

– Значит, ключа в комнате не осталось?

– Нет.

– Странно, – сказал следователь, повертывая голову в мою сторону, – а ведь комод не взломан, а открыт ключом… Ну, прощай, детка…

Валя ушла.

В эту же минуту следователь подошел к моей двери и позвал меня.

– Все слышали?

– Все, – кивнул я головой.

– Что же скажете?

– Что я скажу? – горько сорвалось у меня. – Что все эти люди, которые были здесь, считают меня убийцей… Что, положа руку на сердце, Николай может поклясться, что видел, как я вхожу в комнату убитой; Валя видела меня почти в момент убийства; Медынин может подтвердить, что он видел кровь на моих руках… Словом, что я убийца, убийца, убийца…

Я с каким-то озлоблением повторял это слово, чувствуя, что оно, как молот, бьет меня по голове.

– И они не ошибутся, – грустно сказал следователь.

– Что убийца – я?

– Да, – так же ответил он, – суду не часто приходится иметь дело с такими загадочными убийствами по приказанию сильной воли слабой… Убийства, жертвой которого очутились вы…

– Значит, я убийца, – тупо повторял я, – меня отправят на каторгу…

– Надейтесь, что судьи поймут, – мягко бросил следователь, – здесь многое слишком ясно… Они найдут настоящего убийцу…

– А если нет? – почти закричал я.

– А если нет… тогда…

– Я знаю, что тогда, – как стон, вырвалось у меня из горла, – и я, обессиленный, упал в кресло и зарыдал, задыхаясь и ломая пальцы…

Случайно я заметил, как следователь наклонился надо мной и по одной из морщинистых щек сухого чиновника, ставшего на время только человеком, тоже скатилась крупная слеза.

Сегодня мне подали обвинительный акт. Я не буду приводить вам его: если вы прочли внимательно записки, вы знаете его содержание…

А через несколько дней будет суд. Целую жизнь не запятнавший себя никогда бесчестным поступком или корыстной гадостью человек, пред которым, быть может, была впереди хорошая, трудовая и светлая жизнь, я – Сергей Николаевич Агнатов, – предстану пред судом в качестве убийцы женщины, убийцы из-за ящичка с бриллиантами… И когда будут читать обвинительный приговор, каждый человек, кто только будет находиться в суде, станет смотреть на меня и думать: вот эти руки были в крови, это лицо склонялось над хрипящей, умирающей женщиной, эти глаза смотрели в потухающие глаза убитой…

Кто спасет меня от этого ужаса? Кто размотает этот клубок кошмарных событий, кто поймет, что я – убийца, который не помнит, – достоин только сожаления, а не каторги?..

Кто сумеет доказать, что я, случайный убийца, – невиновен, и найдет настоящего убийцу, доказав его вину?..

Дело канадских грабителей
Новое приключение Шерлока Холмса

– Ватсон, – шепнул мне на ухо Шерлок Холмс, – с этой дамой случилось несчастье.

– Откуда вы знаете? – с изумлением посмотрит я на него.

– Дедуктивный метод, – хладнокровно ответил сыщик. – Она плачет.

– Но почему же вы думаете, что она плачет от несчастья? – пораженный его доводами, пробормотал я.

– О, мы, сыщики, должны быть внимательны ко всему… Войдя в комнату, она сказала: «Сударь, со мной случилось несчастье». Сопоставьте ее заявление и слезы, и вы поймете, что я прав.

– Да, да, – преклоняясь перед ним, сказал я.

– Сударыня, – сказал Шерлок даме, – скажите, что привело вас сюда…

Дама приложила платок к глазам, одним усилием воли сдержала истерический крик горя и ответила:

– Один рубль десять копеек.

– Наследство? – быстро схватывая ее за руку, спросил Шерлок. – Украли?

– Отдала. Сама. Везде то же самое.

– Кому?

– Ему. Фамилию сейчас забыла. Рядом с нами. Высокий, рыжий.

– Записывайте, Ватсон: высокий, рыжий. Требовал и угрожал?

– Откуда вы знаете? – с удивлением, в котором сквозил ужас, спросил я.

– О, мы сыщики. Что у него было в руках, сударыня?

– У него? Ветчина.

– Записывайте, Ватсон. Это первый случай в моей практике – убийство ветчины.

– Докажите, что он жулик, господин Холмс, – умоляюще произнесла дама, – сделайте это ради моего малютки-сына, исключенного из университета за невзнос платы, и ради моего малютки-мужа, лишившегося места в кредитной канцелярии…

– Сударыня, – сказал Шерлок Холмс, – я сделаю все, что смогу…

* * *

– Это работает шайка канадских подкалывателей, – хмуро сказал Холмс, когда женщина ушла. – Том Джонс, человек с рваным ухом, и его шайка… Я накрою их… Ватсон, кто-то звонит…

– Телеграмма…

– И ее, конечно, принес не ученик консерватории, а телеграфист…

– Шерлок… Откуда…

– О, мы сыщики… – Он быстро пробежал телеграмму и, побелев, тяжело опустился в кресло. – Ватсон, преступление развертывается… Среди белого дня, на Невском, с человека взяли полтора рубля за фунт сливочного масла…

– Вы шутите, – не веря собственным ушам, произнес я, – не может быть. Ведь около Петрограда десятки вагонов с прекрасным сливочным маслом… Полиция…

– Полиция? – раздраженно сказал Холмс. – Что вы мне говорите… Шайка канадских грабителей сильнее полиции… Кто-то идет, Ватсон…

– Письмо. Почерк неразборчивый.

– Это пишет Джим, моя собака, которую я дедуктивным путем научил писать на почтовой бумаге.

Он вскрыл конверт и громко произнес:

– Преступление…

– Продолжается?

– Развивается, Ватсон, бешеными шагами… Джим пишет, что он проследил за старухой, с которой взяли шесть гривен за десяток яиц…

– В безлюдном переулке, осенней ночью, когда темное небо, нависш…

– Днем. На Садовой! – резко кинул он.

– Преступник бежал?

– Торгует. О, Том Джонс, – опасная штучка…

– Но ведь, подъезжая к Петрограду, мы видели вагоны, наполненные яйцами…

– Джонс задерживает их на станции…

– Но городское самоуправление…

– Агенты Джонса, канадского разбойника, дорогой Ватсон, вездесущи… Они в тех местах, где даже…

– Кто-то стучится…

– Это стучится мужчина.

– Почему вы думаете? Я поражен до глубины…

– Ах, это так просто, – почти с досадой кинул великий сыщик. – Он говорит за дверью басом. На моей практике был только один случай, в Небраске, чтобы женщина говорила басом. И то это оказалась не женщина, а негодяй Баукинс, которого повесили… Что там?

– Записка…

– Дайте… Ватсон, я теряю голову. Они хитрее меня. Новое преступление на окраинах Петрограда. Громадная партия дров исчезла на глазах у толпы. Остатки продавались по восемнадцать рублей за сажень…

– Может быть, поедем сами?..

– Едем, – коротко сказал он, – сыщик должен быть первым на месте преступления.

* * *

Мы вышли на улицу.

– За нами следят, – шепнул мне Шерлок, – нужно быть осторожным. Сейчас я проверю, нет ли поблизости молодцов из шайки Джонса. Извозчик!

– Куда прикажете?

– Невский, угол…

– Рупь.

Шерлок метнулся в сторону и оттащил меня.

– Это Джек Пятнистый, один из главарей… Дальше.

Через две улицы, около какого-то магазина, мы увидели толпу людей, мрачно стоявших друг за другом. Впускали в полуприкрытые двери магазина по одному.

– Здесь творится что-то неладное… В чем дело? – спросил он у одного из толпы. – Сознавайтесь. Только при этом условии вам будет дарована свобода.

Тот схватился за сердце, пошатнулся и заплакал.

– О, не сердитесь. Я не виноват. Это очередь за сахаром.

– Вы врете, сэр, – холодно сказал Шерлок, – я знаю, что в Петрограде громадные залежи сахара. Вы врете.

– Честное слово. Здесь его продают на три копейки дороже.

– Почему же вы не кричите?

– Благодарю вас. Кричали.

– Идем, Ватсон… Я теряю голову… Скорее…

* * *

– Вы подождете здесь, – сказал мне Шерлок у фруктового магазина, – я сейчас вернусь.

Он быстро нырнул в магазин, приняв вид беззаботного портового извозчика, а я, закрыв зонтом ноги от любопытных взглядов, стал дожидаться. Не прошло и двух минут, как Холмс резким прыжком вынырнул из магазина и глухим шепотом кинул мне:

– Ватсон… Они и здесь…

– Джонс?

– Его ребята… Я попросил десять плохих яблок…

– Сколько? – с дрожью в голосе спросил я.

– Два рубля.

– Стальные наручники были с вами?..

– Ватсон, Ватсон… Мое имя посрамлено… На моих глазах негодяй бросился на какую-то даму и взял с нее четыре рубля за десяток гнилых груш… Я сам едва успел выскочить…

– Что делать, Шерлок…

Он печально посмотрел на меня и грустно покачал головой:

– Ватсон… Шайка канадских грабителей сильнее Холмса… Здесь замешан Мориарти… король преступников, мой злейший враг… Идем же домой.

* * *

Ночью мы были разбужены звоном стекол. В комнату влетел громадный булыжник, завернутый бумагой.

Гибким ягуаром средних лет Шерлок бросился к камню, развернул бумагу, прочел и передал мне.

– Я приговорен к смерти, – сказал он, берясь за скрипку и играя одну из Мендельсоновских вещиц Грига, – Ватсон, где мой смычок…

Я просмотрел бумагу.

– Шерлок, – дрожащим голосом и вежливо сказал я, – вас приговорила к смерти дровяная комиссия.

– Это общество перекочевало из долин Иллинойса в Европу. Мне уже не раз приходилось сталкиваться с ними. Помните труп в двух сундуках на борту «Ориноко»?

Как бы в ответ на эти слова электричество потухло, дверь раскрылась, и чья-то рука, высунувшись, прибила кинжалом к дверям маленькую записку.

– Зажгите свет, Ватсон, – спокойно сказал Шерлок Холмс, – если вас не убили.

– Нет, дорогой друг. Я жив.

– Это не первый случай в моей практике, когда люди, которым не грозила опасность, оставались живы. Зажгли? Теперь прочтите… Не беднейте. Читайте вслух…

– Тайная организация Фруктовщиков… Яичников… Молочников…

– К смерти?

– К ней.

– Ватсон, мы должны уехать отсюда. Канадские грабители торжествуют. Здесь сила в их руках. Холмс бессилен. О, Том Джонс… Мы еще с тобой встретимся…

* * *

После этого мы часто вспоминали с Холмсом о делах шайки Джонса в Петрограде. Мы уличили одну коронованную особу в краже серебряных ложек, раскрыли в Берлине притон награбленных в разных концах Европы вещей, арестовали шесть убийц старух, бросавших в них сверху бомбы, проследили организацию душителей ядовитыми газами – но каждый раз, когда имя Холмса покрывалось новым ореолом славы, он вздыхал и сконфуженно говорил:

– А помните, тогда… Шайка канадских грабителей…

– Помните, Холмс, – утешал я его, – ваши последние дела…

– Ах, нет дорогой Ватсон, – с горечью отвечал он, – это были первые грабители, которых было так много, а меня так мало…