Текст книги "Поцелуй бабочки"

Автор книги: Аркадий Тигай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Annotation

Этот сборник из более двадцати произведений малой прозы написан автором в русской классической литературной традиции и с теплой иронией.

Аркадий Тигай

«КИТАЁЗА»

КУВАЛДА И ТАНЯ

О ПРОСТОДУШИИ

ЗАПИСКИ МЕЧТАТЕЛЬНОЙ ВОРОНЫ

Счастье – это предвкушение завтрашнего дня

Что было до того

Об «активных» и «пассивных» в области, далекой от проблем сексуальных меньшинств

О свободе

В начале было слово…

О товарищах

Любовь

Для тех, кто понимает

Тот самый богатый, чьи удовольствия самые дешевые, —

Три напасти

«За» и «против»

Для тех, кто понимает

Здоровье – это когда каждый день болит в другом месте, —

Неприятности…

Мысли из «ящика»

«Свирь»

Для тех, кто понимает

О гармонии

Национальный характер – это что?

Братья-разбойники из Ловисы

О везении

Эффект «Дуэта» – «Ренуара»

Синдром Редькова

Головокружение

Роомассааре

Осколок империи

Смерть матроса

Спонсор Мишка

О горькой судьбе начальников

Бардак на Готланде

Гриша

Бессонные ночи на Борнхольме

Для тех, кто понимает

Женский бюст как пособие для эмпирического способа познания законов природы

Для тех, кто понимает

Для «чайников»: что такое «навтекс»

Вопросы и ответы

Умный и глупый

«Дурака учить – только член тупить», —

Храбрость как отсутствие воображения

Они нас любят

Расслабься и старайся получить удовольствие

Для тех, кто понимает

В лучах славы

Доверчивый господин Бестманн

Физкульт-привет, геноссе!

Там хорошо, где нас нет

Для «чайников»: что такое «непромоканец»

День, ночь, день…

В Голландию

Ян и Хан

Еще не утро

Новый «Магеллан»

Кстати о цивилизации

Лучшее образование дается в борьбе за выживание

Кале. В гости не напрашиваемся

Уроки английского в Истборне

Как меня подвел Айвазовский

Портсмут. Для тех, кто понимает

«Кто Трегъёр не видел, того Бог обидел!..»

Инфаркт миокарда

Лабер-Врах

Обида как вернейшее средство для поглупения

Как сорвать аплодисменты

«Конфликт»

Подвиг

Терра инкогнито!

Кошачье царство

Приятного аппетита

Без комментариев

Маркус

Марина де Лагос

Пока ласковый теленок двух маток сосет, талантливый уже травку щиплет

«Какой русский не любит быстрой езды?»

Между Африкой и Европой

Сколько стоит море крови

Сын Альбиона

Тряпка как зеркало капитанской души

Как я защищал честь Родины

Альмери-Мар

Средство от ностальгии

Нечаянная радость в Гаручча…

Картахена

О счастливых

Счастливчик Ганс

Пол и Сюзен

О, Морейра!

Пальма-де-Мальорка

Встречи на берегу «австрийского моря»

Евангелие от Иуды давно написано

Якоря не оставляем!

Грасиас Виктория Гарсия

Как побороть жалость к самому себе

НАТАША

ОНА

БАБЫ-ДУРЫ

МОСКВА – СОФИЯ

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА

«ЭРОТИЧЕСКИЕ ИГРЫ ПОД РУКОВОДСТВОМ ПРОФЕССОРА ВАЛЛЕНШТЕЙНА»

О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ В ПОВЕДЕНИИ ФРАНЦУЗСКИХ БУЛЬДОГОВ

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ФИТИНГОФА

О ГРЕХЕ

О НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ

ВОСХОЖДЕНИЕ ПРАВЕДНИЦЫ ИЛИКАНИДЫ

ПОСМЕРТНАЯ ЗАПИСКА ТЕЛЕЗРИТЕЛЯ

О СУДЬБЕ

У ИСТОКА

«ЧУДЕН ДНЕПР ПРИ ТИХОЙ ПОГОДЕ»

ДЕЛО БЫЛО ВО ФЛОРЕНЦИИ

МОЙ МИЛЫЙ ДЯДЮШКА УЛИ

КАК Я СТАЛ ДИССИДЕНТОМ

notes

1

Аркадий Тигай

ПОЦЕЛУЙ БАБОЧКИ

«КИТАЁЗА»

Рассказ для кино

Утро. Открываю глаза и обнаруживаю рядом с собой девчонку. Спит, не подозревая, что я разглядываю ее… Молодое женское лицо с сильной примесью юго-восточных кровей.

Не слишком ли молода? Впрочем, маленькие азиатки до старости кажутся детьми, потом резко превращаются в старух.

Пока женщина спит, звоню Бобке, верному дружбану и партнеру по вчерашнему застолью.

Из телефона бодрый голос друга:

– …Ты вообще как после вчерашнего, жив?

– Не очень… Слушай, я вчера девчонку снял, узкоглазенькую, помнишь? Японочка…

– Не японочка, а китаяночка.

– Не помнишь, как ее зовут?

– Кажется… не то Ли, не то Лю…

– Ли! – вспомнил я.

Проснувшись, Ли оказалась славной девчонкой – приветливой, не занудной и не прилипчивой.

Сказала: «Спасибо, было хорошо», улыбнулась и исчезла, снабженная моим номером телефона. Ее телефон не взял по давно заведенному правилу: «Пусть женщина сама решает, продлевать отношения или нет». Захочет – позвонит, ее право. Не помню случая, когда бы обладательница моего телефона не воспользовалась этим правом… Почему? Потому что я – мечта. Не улыбайтесь, это не я сказал, так распорядилась природа: я – живое воплощение всего, о чем может мечтать женщина. Ну, допустим, высоких и красивых любят все… А ум и образование?.. А полная материальная независимость в сочетании с несуетливой щедростью? Притом что я не жлоб, не хам и не похабник. И потом, есть еще улыбка… Нет, не высокомерная снисходительная гримаса прописного пожирателя женских сердец, а простодушная, бесхитростная улыбка застенчивого ребенка. Ты улыбнулся, виновато хлопнул глазами, и женщина тебе уже простила все: и что было, и чего не было… И последнее – я свободен. Никаких тебе бывших жен, истеричных любовниц, алиментов и брошенных детей.

«БМВ», квартира в «тихом центре» – общее место. Абонемент в лучший СПА отдых за границей… Как еще должен жить лучший в городе сикрет-системщик – специалист в области промшпионажа? Тариф соответствующий, так что только самые крутые «конторы» могут пользоваться моими услугами. Не отказываю в консультациях я и спецслужбам, по негласному разрешению своего хозяина «маршала».

Иными словами, я человек со связями.

Ли ушла так вовремя, что не нарушила ни один из элементов привычного течения дня – бассейн, тренажерный зал, работа… за обедом встреча с клиентом из «Союза пяти». Между делом успел отменить вечернюю встречу с Анжелой, которая, конечно, обиделась – встреча планировалась давно, поскольку Анжелин муж укатил в командировку.

– Что это он разъездился в последнее время? – неудачно пошутил я.

Анжела немедленно обиделась.

– Если тебе в тягость наши встречи…

– Что ты, милая, просто интересно было бы узнать, что за человек.

– Много будешь знать, плохо будешь спать, – отрезала она.

Вопрос о муже – вернейший способ закончить разговор с Анжелой.

«Никаких Анжел, – сказал я себе. – На сегодняшний вечер моим сердцем владеет Ли».

Подумал, что девчонку нужно побаловать и сводить в «Комету».

После обеда отловил несколько «жучков» в каком-то «левом» инвестиционном фонде с перепуганным насмерть президентом… Потом помчался домой, чтобы принять душ и вообще «быть в форме». В квартире домоуправительница Настя кончала уборку. Встретила меня привычным ворчанием:

– Звонил твой дружок, этот… – показала рукой лысую голову Бобки, – которого я не люблю. Сказал, что не может дозвониться.

Вытаскиваю мобильник – конечно, батарея пуста, мобильник давно сдох, и, видимо, Ли так и не смогла пробиться ко мне.

Черт!

В ожидании звонка весь вечер просидел дома, наблюдая, как во дворе перед окнами два инвалида в колясках о чем-то оживленно беседуют… Ромео, надо полагать, развлекал Джульетту рассказами о преимуществах импортных протезов против наших.

Весь следующий день вздрагивал от каждого звонка и к вечеру понял, что пребываю в состоянии идиотического возбуждения. Следовало что-то делать.

Китайская забегаловка «Манчжурия», которая стала местом моего знакомства с Ли, располагалась за городом, на берегу какой-то живописной лужи. Тут стоял павильончик, декорированный под пагоду, и еще несколько раскрашенных сараюшек того же типа. Администратор, представившийся загадочным именем Алекс, смотрел на меня через толстые стекла очков рыбьими глазами и фальшиво улыбался.

– …Не припоминаю.

– А девушки? Может, они помнят? – настаивал я.

Алекс пошушукался с официантками, но продолжал стоять на своем: «Никто не знает девушку по имени Ли». Приторно улыбался, сочувственно качая головой, хотя видно было, что врет, о чем я ему сказал прямо в лоб. Алекс ушел в пагоду, вернулся через минуту.

– Может быть, девушка работает в центре «Бомбей», – сказал он, не глядя в глаза.

На этот раз не соврал.

Ли точно работала в «Бомбее», в кабинете «шияцу».

– Шияцу – это такой специальный восточный релаксационный комплекс, – пояснила мне девица-менеджер. – Если желаете, могу записать на понедельник.

От понедельника я отказался и, плюнув на запланированную встречу с «Советом пяти», стал ждать у входа. Из машины видел, как Ли вышла из подъезда, оживленно переговариваясь с подругой… потом чмокнулась с торопливо идущим в «Бомбей» мужчиной и быстро проследовала к потертому «опелю»… Тут я ее и настиг.

Ужинали вместе, но, когда дело дошло до естественного вопроса «Что дальше?», ехать ко мне отказалась.

– Ты не обижайся, правда не хочется, – сказала она, виновато улыбаясь.

Я не жлоб, конечно, и не стал настаивать, но черт побери!.. У любой женщины есть десяток способов «не дать мужчине», не нанеся при этом обиду: месячные, мама дома ждет, наконец, голова болит, да мало ли… Но что может быть обидней «нежелания»? Тем более что речь идет уже не о первой совместной ночи. Ведь все уже было, и, стало быть, ее «не хочется» – это отметка мне как мужчине!.. Значит, я получил двойку? Гневные, желчные слова я излил собственному отражению в зеркале.

Отличник по жизни, я обязан был исправить «неуд».

«Может быть, надо проявить широту души, чтобы ее отказ был равен неблагодарности? – подумал я. – Пусть увидит, что имеет дело не со жмотом, только надо не мелочиться, а подарить по-настоящему ценную вещь. Велико ли дело, поразить воображение девчонки на задрипанном „опеле“?»

– Хогоший подагок может гешить сегьезную пгоблему, – с видом знатока уверил меня картавый продавец ювелирного магазина. – У вас есть пгоблема?

– Нет. У меня нет проблем, – сказал я и понял, что проблема действительно появилась.

Дорогая ювелирка, как и следовало ожидать, произвела на Ли шокирующее действие. Долго отказывалась принимать, краснела, объясняла, что не заслужила, что вообще не носит драгоценности. Уговорил. Взяла, но встретиться в этот вечер отказалась – убежала по делам, не дав возможности насладиться произведенным впечатлением…

На следующий день ее телефон был включен на автоответчик. Я оставил меседж, что жду звонка, переложил мобильник в нагрудный карман – ближе к уху – и к вечеру, изнуренный ожиданием и стесняясь собственного мальчишества, все-таки поехал к «Бомбею».

Затаившись в машине, издали пялился на знакомый подъезд, а когда Ли вышла и быстро пошла к «опелю», неподалеку от которого припарковался и я, позвонил ей и собрался было уже выйти навстречу – приготовил веселое, беззаботное лицо, но задержался… Ли торопливо вынула мобильник, понесла к уху… Неожиданно остановилась – увидела на дисплее мой номер. Не включая телефон, молча смотрела на светящийся квадрат.

– Ну, включай же! – шептал я. – Включай!

Ли медленно, как подраненная, поковыляла к «опелю».

Спрятавшись за торпедой, я видел, как она подошла к машине, как в изнеможении облокотилась о ее грязный бок. Как уронила голову в руки, как судорожно вздрогнули ее плечи…

– Принесла? – спросил мужской голос.

Ли повернула заплаканное лицо, я вдавился в сиденье. Из моего укрытия было видно лишь часть неба между нашими машинами и руки Ли, которые протянули конверт. Мужские руки приняли конверт, на мгновение мелькнула пачка денег. Затем от мужчины к Ли перешли документы.

– Паспорт форма девятнадцать… – перечислял мужчина. – Права и страховка…

– А пенсионное удостоверение? – спросила Ли.

– Какое пенсионное, к черту, ему пятьдесят четыре! – рявкнул мужской голос. – Только смотри, пока клиент жив… чтобы без фокусов!

Хлопок двери «опеля» и звук мотора.

В это время длинные гудки кончились и ответчик из моего телефона голосом Ли сказал: «К сожалению, я не могу сейчас взять трубку…»

_____

И вечер, и ночь, и утро в голове гудел только один вопрос: «Что делать?» И на следующий день под несмолкаемое «что делать?» я сжег сложную подслушку, которой месяц нашпиговывал бизнес-центр на Карповке. В результате насмерть расплевался с заказчиком, на что «маршал» сказал:

– Ты, Леша, конечно, специалист крутейший, но если будешь залупаться и без причины разгонять клиентов, то плохо кончишь.

Я его деликатно послал…

«Маршал» спросил, помню ли я, что из нашей системы не выгоняют, а добровольно можно уйти только в два места: на «Северное», и на «Южное».

Еще раз послал и ушел в кабинет к Горшенину.

– Есть дело, – сказал я Горшенину и, заперев дверь, сел напротив удивленного сыскаря. – Есть клиент, который хочет оплатить «наружку» за одной дамочкой. Ты как?

– Бабосы решают все вопросы, – философски заметил Горшенин.

Да, да, да!.. Презирайте меня – как последний рогатый лох, я заказал наблюдение за Ли, оплатив другу Горшенину бешеные деньги от лица мнимого клиента.

Когда же, выйдя из «сыскной», я понял, что обречен еще на несколько дней мучительного ожидания, то, заглянув к Бобу, сказал, что исчезаю до воскресенья. Бобка что-то возражал вслед. Ушел, не слушая, и в тот же день уехал к «старикам».

Солнце, река, лес и грязь, грязь, грязь…

Даже вечером, после многочасовой беготни по полям, долгих, изнурительных расчетов с работниками, после бани и ужина отец не мог угомониться – сидел под лампой и сосредоточенно долбил огрубевшими пальцами клавиши лэптопа – осваивал на старости лет бухгалтерскую программу.

«Чудны дела Твои, Господи, – глядя на него, думал я. – За полвека полковничьей жизни не нажил ни кола ни двора. Ничего, кроме квартиры в бетонном бараке военного городка… А получивши сотню гектаров топкого суглинка, в одночасье превратился в кулака. Откуда что берется?»

– Я хозяин, а не кулак, – возразил отец, будто прочитав мои мысли.

Братья-разбойники только переглянулись, а «мути» усмехнулась.

– Настоящий кулачина шлагбаум поставил перед мостом, и Федорку с ружьем… Оптовики приехали, Федорка их у границы три часа под ружьем держал, пока «хозяин не изволили распорядиться», – сказала мать.

– Моя земля – мой дом, – пробурчал отец. – Я тут хозяин, закон и власть – что хочу, то и делаю!

– Страшно как! – улыбнулась «мути» и щелкнула отца по загорелому лбу.

Пиликанье мобильника вторглось в вечерний лягушечий концерт – Анжела и тут меня достала, загадочный муж снова уехал. Пока отбрехивался под ехидными взглядами, братьев, «мути» ревниво смотрела на меня, а когда закончил, погладила по голове.

– Взял бы девушку да приехал отдохнуть к родителям, как все нормальные дети.

– Родительский дом не бардак! – резко обрубил отец. – Нечего сюда шалав таскать. Женится – милости просим…

В понедельник Горшенин сам нашел меня, вывел в коридор и доверительно приобнял.

– Пошли покажу, – загадочно сказал он и помахал перед носом диском с оперативным видео.

На экране компьютера Ли выглядела совсем подростком.

– Двадцать семь с гаком, – усмехнулся Горшенин. – Барышня с биографией, судя по всему… Смотри сам… ее дом. Квартиру снимает… вот ее окна… На работу едет…

Из видео и документов следовало, что Ли живет одна. Ни мужа, ни друга, во всяком случае постоянного или «крутого», всегда видного за версту, у нее нет… Кроме работы и дома, пара встреч с подружкой возле «Бомбея» и полчаса в кафе «Муму» – зеленый чай с блином… Наснимали много и разного рода, даже в душевой кабинке ухитрились запечатлеть купающуюся Ли.

– А это зачем?

Горшенин скабрезно хихикнул:

– Для полноты впечатления.

У себя на квартире Ли приняла одного гостя, но, судя по видео, приземистого мужичка с инструментальной сумкой, и, учитывая непродолжительности визита, гость то ли водопроводчик, то ли электрик.

– А теперь смотри внимательно, – предупредил Горшенин.

Усевшись с «водопроводчиком» в «опель», Ли поехала в больницу Святой Екатерины. Остановилась неподалеку от подъезда. После бурного обсуждения оба вышли из машины и направились ко входу, но, увидев что-то, резко развернулись и быстрым ходом вернулись к «опелю». При этом «водопроводчик» что-то зло выговаривал Ли, а она только виновато втягивала голову в плечи.

– Охрана у входа выборочную проверку документов устроила, – прокомментировал Горшенин.

– Поэтому вернулись?

– Значит, были основания…

Возле машины «водопроводчик» свирепо ткнул Ли локтем в бок и полез в салон, а Ли побрела в больницу, но не в отделение, а в окно «Информация».

– Интересовалась состоянием больного Шамешева, – прокомментировал Горшенин.

Далее следовала выписка из истории болезни этого самого Шамешева, из которой следовало, что дни несчастного сочтены. И еще адреса, телефоны… зачем-то номер автостоянки, на которой ночует лохматый «опель».

Потом пошли кадры, в которых Ли передавала деньги участковому менту с наглой рожей.

– Штука баксов, – уточнил Горшенин.

– Ничего себе!

– А ты думал… А это уже другой день. Между прочим, час ночи.

На улицах ночного Питера знакомый «опель» остановился возле облупленного подъезда, куда Ли нырнула, вернувшись через минуту с двумя тяжелыми сумками. Следом налегке вышел здоровенный детина…

Ехали, дважды останавливаясь у помоечных павильонов. Что-то перегружали, переносили. Под конец детину сменила женщина, которую в кромешной темноте буквально вынесли и уложили в машину. Если бы не редкие стоны, можно было бы подумать, что манекен, настолько безжизненно свисали ее тонкие руки. «Опель» неторопливо выкручивал повороты по ночным улицам.

– Обрати внимание, какие рулады описывает подруга вокруг квартала, – сказал Горшенин. – Знаешь почему?.. Милицейский пост объезжает. Соображаешь?

Подъехав к арке старого дома, Ли отнесла тяжелые сумки в подъезд, потом, убедившись, что на пустынной улице нет лишних глаз, подала знак – из подъезда вышли две темные фигуры, унесли женщину и сгинули. Ли поспешно отвалила на своей лохматке.

– Что в сумках? – спросил я.

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – ухмыльнулся Горшенин. – Одно ясно: телка не по «этому делу». – Красноречивый жест руками. Потом остановил видео. – Ну, что думаешь?

Я молчал.

– А хочешь, Коля, раскрутим эту лобуду…

– Тебе зачем?

– Заработаем!.. Подумай, если это наркотрафик или что-нибудь подобное, такую информацию можно хорошо продать федералам. Им бронза в погоны, нам бабло…

Я отрицательно качал головой.

– А можно и самим на китаёзу наехать, если, конечно, твой «клиент» не возражает, – не унимался Горшенин.

– Клиент возражает, – обрубил я. – Мало тебе дали, что ли? Кстати, за эти деньги кино могло быть и посодержательней.

Горшенин скривился, как от лимона.

– Если клиент будет возбухать, скажи, что могу за эти же бабки закинуть ей в квартиру пару лучков, – сказал он.

«Интересно, – подумал я. – Почему бы нет…»

Жучками горшенинские бандиты «нафаршировали» квартиру Ли на следующий день, потратив на всю операцию, вместе со вскрытием двери, двадцать минут.

А ретранслятор я установил собственными руками. Вечером поехал к ее дому, еще раз позвонил, сказал ответчику: «Прости меня, Ли», потом осмотрелся, отсканировал сигналы лучков и весьма удачно запустил ретранслятор в куст шиповника, как раз под ее окном, после чего поехал на встречу с Анжелой, которая все-таки «достала» меня. Добросовестно отскучал на пятиметровом «станке» под стоны моей Барби, чередующиеся жалобами на то, какая я свинья, что не умею ценить преданность настоящих друзей. Под настоящими друзьями подразумевалась, разумеется, она – Анжела.

Глядя на ее шевелящийся рот, подумал: «Куда же исчезают чувства?.. Без следа… Без грусти и сожаления… В какую пропасть». Видимо, подумал вслух, потому что Анжела вдруг прекратила сексуальные стоны и бабские упреки, захлопала своими противоестественно длинными ресницами и заплакала.

Домой вернулся поздно и тотчас бросился к приемнику – что там наша китаяночка? Щелчок тумблера – квартира наполнилась звуками Моцарта, я даже сел от неожиданности… Вот мы, значит, какие непростые. Кто бы мог подумать – китаёза и Моцарт?!

Под божественные звуки подошел к окну и долго пялился в темный двор на привычных уже инвалидов, которые, сцепившись колясками, под фонарем целовались без стеснения и комплексов.

– Ли-и-и!.. – сказал я оконному стеклу. – Что мне делать? Я не могу без тебя жить, – сказал и ужаснулся: – Что за пошлость несу?.. Господи, я ли это?

В зеркале отразилась моя физиономия, не выражающая ничего, кроме боли.

_____

Утром снова включил прослушку. Слышал, как она шлепала босыми ногами по полу, напевая что-то. Как шумел душ, под которым стояла обнаженная Ли. Что-то бухтел телевизор. Потом звуки исчезли, и я услышал свой голос из ответчика: «Прости меня, Ли». Это повторялось несколько раз – Ли слушала мой голос, раз за разом проигрывая фонограмму ответчика. Я лихорадочно набрал ее телефон, слышал свой звонок… Но Ли трубку не взяла, видимо прочитав на телефоне мой номер. Снова защемило в груди – вот, стало быть, как болит душа!

На работе «маршал» на мой «привет» отвернулся и величественно проплыл к себе в кабинет в сопровождении холуев.

– Не оглох, «маршал»?! – прокричал я на весь коридор.

Бобка дернул меня за рукав.

– Не нарывайся…

Вечером в клубе гонял железо до полного изнеможения. Придя домой, без видимой причины «наехал» на Настю. Она только усмехнулась:

– Не очень-то ты выкаблучивайся, Никитич, – сказала она. – Я, что ли, виновата, что тебе девка не дает?

У меня челюсть отвисла.

– Кто мне не дает? Что ты несешь, старая?

Настя презрительно фыркнула и, не удостоив взгляда, ушла.

– Старая дура, – проворчал я, щелкнул тумблером, включая прослушку, и вытянулся на диване, но в квартире Ли было тихо, лишь невнятный шорох сочился из ватной тишины. Я включил усилитель на полную громкость и одеревенел, пораженный громом, – из динамика громко, четко и безобразно реалистично звучали стоны, скрипы и шорохи, природу которых спутать нельзя было ни с чем… В оцепенении я сидел, закрыв глаза и слушая, как биение крови в моих висках заглушает и не может заглушить счастливые стоны Ли. Когда же мой удачливый соперник спросил: «Тебе хорошо?», а Ли в ответ зашептала слова благодарности, а потом голос ее захлебнулся, и я живо вообразил, по какой причине, у меня потемнело в глазах и я завыл, как волк в полнолуние…

Потом, ослепший от ярости, побежал вниз, прыгнул в машину и помчался к ее дому, а когда подъехал, вдруг понял, что не знаю, зачем приехал, и не представляю, что делать дальше.

Тёмное окно, внизу знакомый «опель»…

Я подошел к машине, подхватив с земли ржавый гвоздь и, сжимая его в руке, с силой провел по крылу, двери, стойке… Почти с наслаждением слушал скрежет метала о металл, и… тут раздался окрик охранника. Я огрызнулся и ушел прочь, но охранник попался добросовестный. Он гнался за мной два квартала, свистя и гикая. Пока в глухом проходном дворе, ожесточенный бессмысленной погоней, я не остановился… Тщедушный охранник принял на себя все, что накопилось в моей душе. Вначале отмахивался как умел, потом упал, закрыл лицо руками и только охал от каждого удара.

Через пару дней, после нескольких неудачных попыток объясниться по телефону, я пришел в «Бомбей».

«Надо поговорить и закрыть тему, – решил я. – В конце концов, клиента она вынуждена будет, как минимум, выслушать».

После душа меня обрядили в кимоно и запустили в полутемную комнату, устланную матами. Из динамиков тихо звучало мелодичное изотерическое бульканье. Через минуту в комнату вошла Ли. Увидев меня, на мгновение замерла, потом заулыбалась, уселась передо мной на колени, сказала: «Ложись» – и приступила к работе.

Шияцу, как оказалось, – обработка одного тела методом тесного взаимодействия с другим. Ли захватывала одну из моих конечностей, обвивала вокруг себя, совершая при этом сложные мягкие движения. И все это под мерцание масляных лампад…

Благодаря тому, как миниатюрная Ли ворочала мою восьмидесятикилограммовую тушу, из головы вылетели все приготовленные слова про то, что я знаю о ее непростой жизни, что хочу ей помочь… Несколько раз я пытался начать разговор, но Ли обрывала меня.

– Молчи, расслабься, – деловито говорила она и продолжала двигаться, то подо мной, то сверху…

Потом она сидела на мне верхом так, что я видел ее подмышки и азиатское лицо с выражением сосредоточенной отрешенности… Музыка и полумрак довершили дело, я взял ее за руку.

– Подожди, – сказала Ли, освобождаясь.

Но я не мог ни ждать, ни терпеть. Я, большой, сильный мужчина, навалился на нее…

Ли даже не сопротивлялась, а только выскальзывала из-под меня, испуганно шепча: «Не надо!.. Тут нельзя!.. Не надо тут!.. Нельзя!..»

Резко стукнула дверь, вошел амбал. Он прокричал несколько гортанных слов…

Потом меня приводили в чувство несколько охранников, досталось и мне, и им, и «Бомбею».

Вечером Ли была не одна, а я напился, приволок домой улыбчивую китаянку, которая впоследствии оказалась киргизкой, и потребовал провести урок китайского языка. Девушка с халдейской старательностью пыталась развлечь меня, видимо чувствуя, что попала к хорошему клиенту, но кончилось все печально: набравшись к утру до потери памяти, я устроил костер из ее одежды и заснул. Так что, когда на работу явилась Настя, она обнаружила меня в отключке и мнимую китаянку, посиневшую от холода, – несчастная девушка не смогла справиться с дверным замком.

А потом из тумана моего небытия выплыло лицо Бобки, сообщившее, что «маршал» мечет молнии, обещая посадить меня на кол за сорванные по моей вине договора. После чего я окончательно вырубился, надолго провалившись в тяжелую русскую пьянку.

Когда же случались проблески и я вновь обретал способность реагировать на окружающий мир, всплывали странные подробности. Во-первых, мнимый водопроводчик поселился у Ли, эту печальную новость мне Поведала прослушка, которую я ненавидел всей душой, но, как наркоман под ломкой, включал и слушал, сотрясаясь в мазохистских судорогах.

«Водопроводчик» из дома практически не выходил. Сидел в квартире, часами разговаривая с кем-то по телефону на своем тарабарском языке. С Ли общался по-русски, но на удивление редко.

Вскоре в квартире появился третий голос – слабая стариковская дребезга. Разговоры крутились преимущественно вокруг здоровья и прочей бытовухи. Моцарт умолк навсегда, но появилась еще одна странность – несколько раз Ли набирала мой номер и выключала телефон, как только я снимал трубку.

«Что-то тут не так! что-то не так! что-то не так!..» – долбила меня тревожная мысль. Собрал остатки здравого смысла, час простоял под холодным душем, соскреб с лица пятидневную щетину и снова пошел к Горшенину.

Горшенин покачал головой, глядя на мою мятую физиономию, и сказал:

– Только не морочь голову липовым клиентом, скажи определенно, что тебе надо от этой телки?

Я рассказал всю правду, рискуя быть осмеянным циником Горшениным, но тот лишь задумчиво покачал головой.

– Хорошо, – сказал он. – Ну а если ты просто ей не нравишься, ты такого не допускаешь? Тем более что баба при мужике?

– Допускаю. Тогда зачем она звонит? Зачем слушает мои идиотские послания?..

– Может, хочет просто потрепаться?

– Тогда зачем бросает трубку? И потом, что за «водопроводчик»? Откуда старик? И вообще, какого черта она поехала ко мне при живом любовнике, если я ей по барабану?..

– Ладно, – вздохнул Горшенин. – Иди подлизывайся к «маршалу», может, он тебе спишет твои закидоны, а я управлюсь с этой телкой, но… – поднял палец вверх, – только потому, что въезжаю в твое положение.

«Маршалу», допустим, не дождаться моего покаяния… Вместо него под настроение окончательно разругался с Анжелой, которая в очередной раз пыталась устроить «романтическую встречу» – последнюю, надо полагать, после всего, что я ей наговорил.

Звонок Горшенина разбудил меня несколько дней спустя среди ночи.

– Выходи, – сказал он. – Уже еду.

– В чем дело?

– Сейчас я тебя развлеку, – пообещал Горшенин.

Подробности рассказал в машине.

– Мужик-то этот – нелегал, – объяснил Горшенин.

– Кто?

– Хахаль ее, «водопроводчик», догоняешь? Вообще нулевой – из всех документов только татуировка над задницей – иероглиф. А деда они из больницы забрали.

– Какого деда?

– Вьетнамца Шамешева. Того самого, о котором телка твоя в справочном бюро интересовалась, помнишь, в больнице Святой Екатерины?

– Ну…

– Вот тебе и ну… Где ты видел, чтобы тяжелого онкологического больного за неделю до ящика добровольно из больницы забирали? Да еще и чужие люди…

– Кто чужой?

– Ну ты тупой! – удивился Горшенин. – Ладно, сиди тихо и созерцай, мы уже на объекте. – И остановил машину неподалеку от дома Ли.

В машину тут же залез горшенинский оперативник Сева.

– Старик умер два часа назад, – доложил Сева.

– Царствие небесное… – перекрестился Горшенин. – Значит, скоро повезут, им до утра надо управиться. – И приложил палец ко рту, показывая глазами на входную дверь дома.

Дальнейшее происходило как во сне – из подъезда показалась подростковая фигура Ли. Осмотревшись на темной улице и, видимо, убедившись, что никого нет, Ли открыла дверь и выпустила «водопроводчика», груженного длинным тюком, по форме которого легко угадывался завернутый в тряпье человек. Закинув ношу в «опель», оба уселись в машину и укатили.

– Куда они? – спросил я севшим от волнения голосом.

– Вопрос по существу, – спокойно заметил Горшенин, заводя машину. – Ответ на него мы скоро узнаем. – И мы покатили за «опелем».

Вскоре за окном замелькали спящие пригороды, и наконец машина остановилась неподалеку от мерцающей в темноте водной глади.

– Узнаешь местечко? – поинтересовался Горшенин.

Приглядевшись, я понял, что мы возле «Манчжурии».

Словно персонажи из дурного детектива, мы из-за прибрежных кустов наблюдали за тайной ночной жизнью ресторана.

Неизвестно откуда появился Алекс, и тело Шамешева понесли в фанерную пагоду…

– Ну как тебе этот ресторанчик? – прошептал в темноте голос Горшенина. – Нравится?

– Ничего не понимаю.

– А что тут понимать – обыкновенное кладбище. Сюда они привозят своих жмуриков и хоронят прямо под сараем, а документы переходят к следующему нелегалу. – Горшенин тихо засмеялся. – Для нас-то они все на одно лицо, так что не сомневайся, твой «водопроводчик» завтра же побежит с документами Шамешева оформлять иностранный паспорт – и айда в Европу… Теперь тебе все понятно?

– Нет.

– Что еще?

– При чем тут девчонка?

– При том, что это одна компания…

Словно в ответ на его слова послышался резкий голос Алекса, что-то выговаривающего Ли, которая стояла перед ним в позе провинившегося ребенка. В чем заключалась претензия Алекса, из нашего укрытия разобрать было невозможно. Ли молча принимала упреки. «Водопроводчик» тем временем вышел из сарая и направился к машине. Алекс что-то сказал ему, тот ответил, и тут… шлепок – «водопроводчик» ударил Ли. Она только еще ниже опустила голову…

Я дернулся в неосознанном желании вмешаться – Горшенин и Сева дружно навалились на меня.

– Соображай, что делаешь, – прошипел Горшенин. – У них свои разборки!..

– Пойми, дурик, она в системе, – объяснял Горшенин, когда мы возвращались. – Он ей хоть всю рожу раскроит, а все равно свой. А ты для нее чужак.

– Но ведь она тогда уехала со мной?