Текст книги "Личный досмотр. Последний бизнес"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Не возражаешь, если мы разобьем твое выступление и дадим слово Назарову?

– Возражаю!

Стихший было шум снова усилился.

– Дать слово!..

– Юрка, говори!..

– Нет, пусть Гельтищев!..

– Тогда я с места! С места! – закричал Назаров. – Это не живопись, не искусство! У художника есть свой язык, на котором он обращается к людям! Еще знаменитый французский импрессионист Кур говорил: «То, чего мы не видим, несуществующее, абстрактное, не относится к области живописи».

Абстракционизм – это отвлечение без обобщения, это полное отвлечение от жизни, то есть от того, что больше всего волнует человека, что является смыслом его существования на Земле! Это распад формы и содержания. А значит, и распад самого искусств! Смотрите! Его уже нет здесь!

Последние его слова потонули в шуме и возгласах:

– Верно!.. Правильно!.. Даешь настоящее искусство!..

Затем выступали и другие, выступали прямо с места, из зала, горячо, убежденно, кто весело, кто с издевкой, кто требовательно и серьезно. Некоторые приводили доводы и примеры из области литературы или музыки, некоторые только решительно отвергли то, что сказал Гельтищев. Выступали и его сторонники, правда, их было мало и говорили они не так решительно, больше стараясь примирить точки зрения, чем отстоять свою. Среди них был и Анатолий Титаренко, тот самый толстый парень с галстуком-бабочкой, которого заметил Николай около Жоры.

Диспут разгорался. Несколько пожилых преподавателей, сидевших в первом ряду, с улыбкой переглядывались между собой.

А Гельтищев все продолжал стоять на трибуне.

О нем как будто забыли, да и он сам забыл, где стоит, с интересом следя за разворачивающейся борьбой мнений, изредка выкрикивая что-то ироническое и насмешливое.

– Во дают, – с восхищением прошептал Таран на ухо Николаю.

Николай кивнул головой. Куда бы он ни смотрел, взгляд его неизменно возвращался к Маше. Девушка раскраснелась, глаза ее блестели, она что-то возбужденно говорила не менее взволнованной Ане, один раз они даже поспорили.

Но вот Гельтищев, улучив момент, когда в зале стало относительно тихо, торжественно произнес:

– Товарищи, минуту внимания. Второй из трех пунктов моего выступления заключается в следующем. Редакция бывшей, ныне закрытой газеты «Мысль» поручила мне довести до вашего сведения один документ.

В наступившей тишине он достал из кармана бумагу и громко прочитал:

– «Воззвание к тарасовцам!»

По рядам пробежал смешок. Студенты четвертого курса филфака невольно вспомнили тихое украинское село, где прошлой осенью работали на уборке урожая. После этого они себя в шутку и стали называть тарасовцами. Но чтобы публично адресовать им такой документ… да еще требовать поддержки только потому, что они гдето все вместе жили и работали…

Это уж слишком!

Гельтищев между тем продолжал читать. В «воззвании» говорилось, что редакция «Мысли» считает, что газета закрыта несправедливо, что это «голый диктат силы», лишение «свободы слова», что газета нужна и даже полезна, ибо она борется за настоящее советское искусство, в спорах рождается истина…

Но чем дальше он читал, тем все более нарастал возмущенный шум в зале. Послышались возгласы:

– Долой!..

– Нам нужна другая газета!

– Позор для факультета!

– Даешь новую газету! Новую редколлегию!..

Раздались голоса и кое-кого из бывших членов редколлегии газеты:

– Я не знаю такого воззвания!.. Я его в глаза не видел!..

– Последняя карта бита! – радостно закричал Андрюшка Рогов.

Гельтищев заметил, как Анатолий делает ему какие-то отчаянные знаки. Он кивнул головой и, вытащив из кармана клочок бумаги, замахал им в воздухе.

– Я не кончил! Есть еще один документ!..

И снова в зале воцарилась настороженная тишина.

– Мы можем спорить и не соглашаться друг с другом, издалека начал Гельтищев. – Но одно требуется от всех нас в таком диспуте – честность, принципиальность! Я больше всего ка свете ненавижу хамелеонов, людей двуличных, верящих в одно, а открыто отстаивающих другое, если это помогает им выдвинуться, сделать карьеру.

– Ближе к делу! – крикнули из зала.

– Я уже очень близок, – угрожающе произнес Гельтищев. Я хочу вывести на чистую воду такого человека. Вот эта записка, – он еще раз взмахнул клочком бумаги, – она носит интимный характер и попала ко мне случайно. Но кое-что в ней имеет общественное значение и позволяет выявить истинное лицо ее автора.

Гельтищев сделал рассчитанную паузу, накаляя атмосферу в зале.

– Да не тяни же, Валерий!

– Я не тяну. Речь идет о приглашении этого человека к нам в компанию. На словах этот человек против нас. И громко выступает так сегодня. А на деле он совсем иной. И вот он пишет одному из нас:

«…твои взгляды я уважаю… Я готов пойти с тобой к ним. А примут они меня?» – Гельтищев негодующе повысил голос. – И этот человек – наш сегодняшний докладчик Андрей Рогов!

Буря разразилась в зале.

– Ложь!..

– Это фальшивка!..

– Записку в президиум!..

Гельтищев сошел с трибуны и торжественно передал записку в президиум. Над ней сразу склонилось несколько человек.

Андрюша сидел у края стола весь пунцовый от стыда и волнения. Ему придвинули записку.

Наконец председательствующий поднялся со своего места и в мгновенно наступившей тишине объявил:

– Товарищи, записку писал Рогов…

И снова вспыхнула буря взволнованных криков.

– Пусть даст объяснения!..

– Позор!..

– Рогова на трибуну!..

Но Андрюша лишь отрицательно мотал головой.

Шум нарастал. Таран наклонился к Николаю и возбужденно сказал:

– Это что же такое происходит, а?

Николай с тревогой пожал плечами. Срывался не только диспут, срывалось и его выступление, а значит и…

Неожиданно откуда-то из середины зала раздался звонкий девичий возглас:

– Я дам объяснения!

Между рядами пробиралась Марина. Затихший зал провожал ее рядами встревоженных глаз.

Андрюша еще ниже опустил голову.

Марина взошла на трибуну и, будто боясь, что ей в последний момент изменит решимость, взволнованно и торопливо выпалила:

– Это моя записка! Ее у меня украли! Да, да, украли! В тот самый вечер! И это подлость использовать ее сейчас! Это я уговаривала Андрея пойти к ним. Я их не знала, я думала… А Андрей решил так только из-за меня! А потом все-таки не пошел. Он так и сказал: «Это будет подлость по отношению к самому себе». Я так на него рассердилась! А теперь… теперь я так рада… Я даже горжусь им!

Марина говорила сбивчиво, но с подкупающей искренностью и волнением. И зал сдержанно гудел, как туго натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть.

И как только девушка в синей кофточке сбежала с трибуны, снова грянул шквал возмущенных возгласов:

– Позор!..

– Исключить провокаторов из комсомола!..

– Долой их с факультета!..

– Вон!..

Андрюша смотрел в зал сияющими, счастливыми глазами, потом он что-то возбужденно зашептал на ухо председателю. Тот согласно кивнул головой и поднялся со своего места.

Когда, наконец, в зале воцарилась относительная тишина, председатель сказал:

– Мы тут прослушали некое «Воззвание к тарасовцам». Оно нас не устраивает, товарищ Гельтищев! Оно фальшиво и противоречит нашим взглядам.

И чтобы всем это стало окончательно ясно, чтобы никто больше не попался на удочку таких вот «ультралевых», якобы прогрессивных фраз, есть предложение. Давайте напишем развернутое письмо в нашу газету «Ленинская смена» и попросим его обязательно опубликовать. В нем мы разоблачим поклонников буржуазных взглядов и морали так же, как сделали это сегодня на диспуте! Кто за это предложение?

Под одобрительный гул взметнулся в зале лес рук.

Затем была избрана комиссия для составления письма, первым вошел туда Андрюша Рогов.

Не давая минуты передышки, председатель объявил:

– Слово имеет от имени народной дружины инструментального завода товарищ Николай Вехов. – И многозначительно добавил: – Сообщение важное.

Николай тяжело поднялся со своего места, успев шепнуть Тарану:

– Смотри в оба.

По пути он обменялся взглядом с Колей Маленьким, и тот выразительно подмигнул ему.

Пробираясь к трибуне, Николай не удержался и взглянул в ту сторону, где сидела Маша. Девушка следила за ним с интересом и удивлением. Гельтищева рядом с ней не было.

Николай взошел на трибуну. На секунду екнуло сердце от сотен устремленных на него глаз. Он смущенно откашлялся.

– Я, товарищи, имею задание кое о чем информировать вас. Вы тут важный вопрос обсуждаете. Мы с товарищами прямо заслушались. – Николай улыбнулся, и сразу дружескими улыбками расцвел зал. – Здорово обсуждаете, крепко. Но у того вопроса есть и другая сторона. Важная и… как сказать?., тревожная, что ли. Кое-кто из ваших студентов увлекается не только абстракционистами, – он старательно произнес это слово, – или безобразными танцами, а еще и иностранным барахлом. И не на себе его носит, а торговлю открывает.

– Знаем!.. Знаем!.. – раздались возгласы.

– Знаете, да не все, – Николай покачал головой. – Мы знаем больше. Мы очень внимательно следим за такими. И не только мы… Потому что они не только позорят наш город и торгашество развивают. Есть у вас один такой особо опасный фрукт.

Его, так сказать, операции уже уголовный кодекс нарушают. Вчера был арестован человек, который незаконно изготовлял пластинки с этим самым рок-н-роллом. Кличка его – Король бубен. А сбывал их ваш студент. Есть у нас данные, что и краденые вещи он принимает.

– Кто такой?.. Назовите!.. – понеслись из зала взволнованные голоса.

Николай покачал головой.

– Пока рано. Но мы с него и так глаз не спустим. Я это зачем вам докладываю? Чтобы знали все, куда эта дорожка ведет. Чтобы вы пригляделись.

У вас, между прочим, сейчас тоже народная дружина создается. Надо нам…

Между тем Жора Наседкин, пригибаясь, торопливо пробирался между рядами к выходу. Он понимал, что поступает глупо, но ничего не мог с собой поделать. Сидеть спокойно на месте, услышав такое, было выше его сил. Надо было немедленно, сейчас же что-то предпринять.

Никто не обращал на Жору внимания, так заинтересовал всех высокий плечистый парень с инструментального завода.

У самых дверей Жора наткнулся на какого-то человека и, пробормотав извинения, выскочил в коридор. Человек внимательно поглядел ему вслед.

Через минуту, обменявшись с ним взглядами, в коридор вышли Коля Маленький и Илья Куклев.

Таран и Борис Нискин остались на своих местах: их Жора знал в лицо.

Глава XII
ВСТРЕЧА СОСТОЯЛАСЬ, НО…

Ребята выскочили на улицу и огляделись.

В сгустившихся сумерках вдали мелькали фигуры прохожих, проносились темные силуэты машин. Под порывами ветра таинственно шелестела над головой листва деревьев.

– Разве его тут увидишь? – угрюмо произнес Илья. – Да тут…

Коля Маленький резко перебил его:

– Надо увидеть! Побежали!

Ребята устремились вперед, но, пробежав что есть духу два или три квартала, заглянув во все поперечные улицы, наконец, убедились в бесполезности своей попытки. Жора как сквозь землю провалился.

Запыхавшиеся и раздосадованные, они повернули назад.

– Душа из него винтом, – ворчал Илья Куклев, – бегай теперь тут, как бобик.

Коля Маленький задумчиво сказал:

– Хотел бы я знать, куда его понесло? Еще, чего доброго, с перепугу в море утопится. Я даже не ожидал такой нервной системы.

– Не утопится, – успокоил его Илья. – Кишка тонка.

У подъезда их встретил тот самый человек, на которого наткнулся, выбегая из зала, Жора. Это был лейтенант Коваленко.

– Вы зачем бегали? – строго спросил он. – Вам же было сказано: это не ваше дело преступников ловить. Это наше дело. Кажется, ясно.

– А если он убегает, а вы на месте стоите? – обиделся Коля Маленький.

– Я потому на месте стою, что так надо.

Петр Коваленко произнес это солидным тоном, очень довольный случаем показать перед этими хлопцами свои знания оперативной работы.

Но Коля Маленький сдержанностью не отличался.

– Как это так не наша забота? – запальчиво возразил он. – Наша! Недооцениваете дружины, вот что! Попробуйте-ка его теперь найти. За месяц не отыщете, чтоб я не родился.

– Точно, – из солидарности поддержал друга Илья.

Коваленко опять усмехнулся.

– Не бойтесь, раньше отыщем.

Скептически улыбаясь, Коля Маленький заметил:

– На бумаге все гладко получается.

Жора Наседкин, выскочив на улицу, никуда не побежал. Ему просто повезло. Затравленно оглядевшись, он внезапно увидел почти рядом старенькую «Победу», за ветровым стеклом ее уютно горел зеленый огонек.

Махнув рукой, Жора вскочил в машину, которая даже не успела еще остановиться, и с силой захлопнул дверцу.

– Осторожнее, гражданин, – недовольно проворчал пожилой водитель. – Куда вам?

Куда? Это Жора еще не успел решить. У него было сейчас только одно желание: мчаться, лететь куда-то, что-то немедленно делать. Ему казалось, что он гибнет, тонет и надо изо всех сил двигаться, все равно как, лишь бы не уйти на дно, не захлебнуться.

– Куда вам? – повторил водитель, искоса поглядывая на своего взъерошенного и явно чем-то напуганного пассажира.

– Прямо… – мотнул головой Жора. – И… и скорее!

Водитель пожал плечами и дал газ. Машина рванулась вперед.

Жора высадился около парка, торопливо пробежал через освещенный вход и устремился в одну из отдаленных аллей.

Очутившись около какой-то скамейки, он остановился. Сердце колотилось, и перехватывало дыхание.

Жора огляделся. Черт возьми, он совершенно подсознательно прибежал на то самое место, где встречался позавчера с незнакомым парнем по кличке Уксус.

Да! Именно этот парень и нужен ему сейчас. Жора скажет ему, что все отменяется, что он отказывается от всех условий и не возьмет ни одной тряпки.

Нет, нет, ни одной! Он не желает отправляться в тюрьму, не желает рисковать. Впрочем, это уж не риск, это верная гибель! И он не желает впутываться в чужие преступления. С него достаточно Короля бубен.

Боже мой, что он там уже наговорил! Но со стороны Жоры – это спекуляция, не больше. И это полбеды.

А здесь, если он свяжется с крадеными вещами…

Ну, конечно, с крадеными!.. Откуда еще может взяться у человека столько вещей!..

Так что же делать, что же делать?.. И где найти этого Уксуса? А найти его надо сегодня, сейчас. Потому что завтра он уже привезет в условное место вещи. И если Жоры там не окажется… А он не придет туда теперь, он скорей умрет, чем решится туда прийти. И тогда… Зачем только он сообщил им свой адрес! Жора помнил предупреждение Уксуса в тот вечер: «Не придешь – привезу все барахло к тебе домой и устрою бенц! Меня оно во как режет», – и с ожесточением провел рукой по горлу. И он привезет, ему терять нечего. А Жора тогда погиб…

У Жоры пересохло во рту от волнения. Он бегал из конца в конец по аллее, словно привязанный к той проклятой скамейке, где они сидели позавчера, и не мог остановиться. Где же найти того парня?.. Стоп!..

Жора внезапно вспомнил.

…Когда парень назвал ему свою странную кличку, он, Жора, иронически осведомился:

– Ну, а как вас зовут нормальные люди?

Парень усмехнулся и небрежно ответил:

– Мишка с Привозной, второй дом от угла. Мы не какие-нибудь беспаспортные.

– Фирма солидная. Наслышаны, – все тем же ироническим тоном заметил Жора. Но он был не только «наслышан». Он там знал все дома наперечет, а уж знаменитый «второй дом от угла» особенно.

И еще одну деталь вспомнил Жора, когда ему удалось, наконец, хоть чуточку успокоиться и собраться с мыслями.

Да, конечно, он видел этого парня еще раньше.

Однажды он зашел к Юрке Назарову, еще до той драки в красном уголке, когда Юрка был ранен.

И вот на обратном пути, во дворе Юркиного дома на улице Славы, он увидел Уксуса в обществе какого-то рыжего парня. Жора запомнил эту встречу потому, что в тот момент, когда он проходил, женский голос из глубины двора позвал кого-то, и Уксус, толкнув рыжего, сказал: «Видал, Петух? Матка кличет. А ну, живее!» И оба парня стремглав бросились на улицу.

Жора тогда еще удивился, почему они так поступили.

Да, да, Жора все это очень ясно вспомнил!

Но главное для него сейчас было другое. Главное было то, что он знал адрес Уксуса. А раз так, то надо немедленно мчаться к нему и, что бы там Жоре ни грозило, отказываться от вещей, отказываться безоговорочно!

Приняв, наконец, решение, Жора устремился к выходу из парка.

На Привозную он помчался опять в такси.

Первый же встречный парень «во втором доме от угла» указал ему квартиру, где жил Мишка – Уксус. Фамилия его оказалась Колосков.

Жора бросился вверх по слабо освещенной грязноватой лестнице, с трудом разбирая номера квартир.

Но Уксуса дома не оказалось.

– Три дня как не ночует, – сварливо сообщила пожилая соседка. – Может, бог даст, и совсем не вернется. Намучились мы с ним, не знаю как…

Это был страшный удар. Значит, Уксус скрывается? И если так, то выходит, что дело, в котором оказался замешан он, Жора, очень серьезное. Как же теперь поступить? Может, и ему тоже скрыться? Но куда? И вообще… что это будет за жизнь? Вот до чего он дошел! Разве мог он когда-нибудь предполагать такое? Уголовный преступник!.. Жора невольно поежился от страха и омерзения. А что будет с университетом? Что будет с родителями? У отца и так больное сердце. И он не простит этого, никогда не простит! Он уж такой человек.

Что же делать? Как разыскать этого проклятого Уксуса?

Жора стоял на полутемной, грязной лестничной площадке между этажами и не знал, что предпринять. Может… может, попробовать найти того рыжего парня? Вдруг он знает, где сейчас Уксус?

Проклиная все на свете, Жора помчался на улицу Славы.

Вот уже неделя прошла с того дня, как Степу Шарутшна исключили из дружины.

Ох, как тяжело было прожить эту неделю! Он не привык так жить, один. Ребята из бригады явно избегали Степку, словно ожидая от него чего-то. А чего, собственно, они ждали? Даже Коля Маленький, нетерпеливый и задиристый, и тот молчал, делая вид, что не замечает Степу. И Илья молчал, Илья, с которым он больше всех дружен. Тоже друг! И Николай, и Борис Нискин, и Таран…

Впрочем, с Тараном вчера что-то случилось. Степка от других ребят в цехе слышал, что Василий вчера в штабе дружины признался в каком-то деле, за которое его будут судить теперь судом чести. Вот ведь взял и признался! А он, Степка? Духу не хватило.

И еще одно, совсем уже удивительное событие произошло вчера в цехе: там появился Петух. Мало того, его привел Николай и взял в свою бригаду.

И Петуха, которого все зовут теперь Костей, приняли, как своего! Степка долго не мог прийти в себя от удивления и испуга. Он не осмелился подойти к нему и заговорить, как другие, он вообще старался не попадаться ему на глаза. А ребята… Да что они, не знают, кто такой Петух, первый друг Уксуса, того страшного Уксуса, который заставил Степку все рассказать и выдать план? А Петух? Он тоже бил Степку. И вот теперь… хотя теперь Петух, то есть Костя, ведет себя тихо. Его, например, уже второй вечер не видно во дворе. Поэтому Степка и может вот так, спокойно, сидеть сейчас на скамейке и думать.

Что же это в самом деле получается? Его, Степку, своего рабочего парня, выгнали, а Петуха приняли? Это все, наверное, потому, что Степка робкий, слабый. Он не может, как Коля Маленький, одним ехидным словцом поднять на смех и обрезать кого угодно или одним ударом кого хочешь свалить на землю, как Илья; он не такой красивый и нахальный, как Таран; не такой умный, как Борька Нискин, и, уж конечно, не такой авторитетный, как Николай.

Вот и все, вот они этим и пользуются!..

Степка горестно вздохнул и потянулся за папиросами. В большом, пустынном, окутанном сумерками дворе робко вспыхнул огонек, осветив на миг расстроенное Степкино лицо, и темнота снова cryстилась, поглотила его. Степка откинулся на спинку скамейки.

В мечтах своих он был другой, смелый и сильный.

Степка представлял себя то в бескрайной казахской степи, где он на мощном тракторе поднимает целину, то в сибирской тайге, среди бескрайных лесов на страшной высоте заканчивает он монтаж первой домны, а то он моряк и сквозь шторм ведет корабль. Он ставит рекорды, про него пишут в газетах…

И все это он может! Вот тогда они узнают, тогда пожалеют, что обошлись с ним так бездушно и несправедливо. Несправедливо?.. Нет, по-своему они, конечно, были правы.

А дела в дружине заварились круто. Степка со стороны слышал о них, слышал о пролавших мальчишках, о драке на пароходе, о краже в Союзе спортивных обществ. Один парень из другого цеха шепотом рассказал ему даже об ограблении какого-то магазина и убийстве сторожа. Слышал он, что с этим делом связан будто бы и Уксус. Его, кажется, даже ищут, а он пропал. Вот Уксуса ищут, а Петуха, главного его подручного, приняли на завод, в их бригаду.

Да разве можно ему доверять?

Степка недвижно сидел на скамейке. Было тепло и тихо. Только с улицы доносились голоса людей да шум проезжавших мимо машин. Степка стряхнул пепел, и уголек папиросы красным глазиком засветился во тьме.

Неожиданно в воротах мелькнула чья-то фигура.

Человек пробежал по двору несколько шагов и остановился. «Оглядывается, – решил Степка. – Да разве сейчас что-нибудь увидишь?» Но человек вдруг торопливо направился к скамейке, на которой сидел Степа.

Это был Жора. Подойдя, он торопливо спросил:

– Эй, парень, ты как, здешний?

– Допустим, – солидно ответил Степка.

– Мне, понимаешь, тут одного человека надо срочно разыскать. Поможешь? Я в долгу не останусь.

Жора говорил почти заискивающе.

В ответ Степка равнодушно пожал плечами.

– Может, и помогу.

– Так вот, – воодушевился Жора, – рыжий он, а кличка Петух. Знаешь такого?

Степка насторожился. Эге, оказывается, какие-то дела у Петуха водятся. А ребята, наверное, про то ничего не знают. Он осторожно ответил:

– Подумать надо. У нас здесь хлопцев много живет. А зачем он тебе?

– Это, брат, тебя не касается. Сказано – нужен, и все.

– Секреты, – усмехнулся Степка. – Ну да ладно. Приходи завтра, разыщем.

– Что ты! Мне его сегодня надо, сейчас! – И Жора торопливо добавил: – Четвертной получишь.

«Здорово ему приспичило», – подумал Степка и решил во что бы то ни стало разузнать, какие дела связывают этого типа с Петухом. Завтра он об этом расскажет ребятам. Пусть знают, что и он, Степка, кое на что годен; подумаешь, один раз струсил. Это еше ничего не означает! Но как подступиться к этому парню? Тут хитрость какая-то нужна, а то ничего не расскажет. И, приняв такое решение, Степка сдержанно ответил:

– Сегодня Петуху не до тебя.

– Не до меня? – испуганно переспросил Жора. – А что случилось?

– Ну, это тебя тоже не касается.

Жора, не помня себя от страха, воскликнул:

– Касается! Ей-богу, касается! Замели его, да?

Степка от изумления чуть не поперхнулся дымом от папиросы. Вот так дела!

Между тем Жора, все больше волнуясь, пояснил:

– Мне не он сам нужен, понятно?

– А кто?

– Приятель его один.

– Я его корешей всех насквозь знаю, – важно объявил Степка.

– Да ну? – обрадовался Жора. – Слушай, хочешь сотню?

– Хочу, – откровенно признался Степка, но тут же настороженно спросил: – А что делать надо?

– Ты Уксуса знаешь?

– Еще бы, – голос Степки невольно дрогнул.

– Вот его-то мне и надо разыскать срочно. Завтра уже поздно будет. Где он сейчас?

– Постой, постой! Дай сообразить.

Степка еле перевел дыхание. Уксус! Ему нужен Уксус. Но ведь его же разыскивает вся дружина!

А почему завтра будет поздно? И внезапно пришло решение, первое твердое Степкино решение, которое показалось ему сейчас самым главным испытанием его характера, его планов на жизнь. Он им всем докажет!

– Вот что, – объявил он, вставая. – Пошли.

– Куда?

– В одно место. Там тебе помогут найти Уксуса.

У Жоры закрались неясные подозрения. Этот парень вел себя как-то странно.

– Что за место?

– Там увидишь.

Жора рассердился.

– Никуда я не пойду. Не хочешь помочь, не надо. Твое дело.

Он повернулся, но Степка схватил его за рукав:

– Пошли, говорю!

Жора почти вплотную приблизился к Степке и с угрозой насмешливо спросил:

– Хочешь, чтобы я испортил тебе фотографию?

И, не дожидаясь ответа, он с силой толкнул Степку. Падая, Степка, ухватился за его ногу, рванул к себе. Оба оказались на земле.

Боролись молча, остервенело. Но Жора был выше и сильнее. В конце концов он подмял Степку под себя и выкрутил ему за спиной руку. От острой боли в плече Степка громко вскрикнул:

– А-а-а!..

Жора испуганно вскочил, собираясь бежать. Но в этот момент из темноты вынырнул какой-то человек.

– Кого бьют и по какому праву? – грозно спросил он.

Степка мгновенно узнал его и, морщась от боли, прошептал:

– Петух…

– Петух? Я как раз тебя ищу! – обрадовался Жора и с ненавистью пнул ногой Степку. – А этот тащить меня куда-то вздумал… Мне Уксус вот так нужен, – и он провел ребром ладони по горлу.

– Уксус? – недоверчиво переспросил Костя.

Степка между тем с трудом поднялся с земли и нерешительно произнес:

– Его в штаб нужно. К Николаю.

– Вот ты кто, сволочь! – воскликнул Жора.

У Кости от бешенства задергалась щека, но он все-таки овладел собой. Это было что-то новое, раньше он сдержать себя в таких случаях не мог.

– Пошли, – хмуро бросил он.

Жора встрепенулся.

– Куда пошли?

– Сказано куда. Ну!..

Николай, выступая с трибуны, видел, в какой панике убежал из зала Жора Наседкин, как вышли за ним Коля Маленький и Илья, а потом и тот парень из угрозыска, с которым Николай познакомился сегодня в штабе. Но вскоре все трое почему-то снова вернулись в зал. Только сейчас, по дороге в штаб, Николай узнал, почему это случилось.

– Куда же этот тип испарился? – задумчиво произнес он.

– Это они знают, – лукаво ответил Коля Маленький, кивнул на шедшего рядом Коваленко. – У них, понимаешь, план… – И уже совсем другим, восхищенным тоном прибавил: – Но ты, между прочим, здорово выступал. Буря оваций!

– Да, прозвучало, – солидно подтвердил Борис Нискин.

И Николай подумал о том, как незаметно, но прочно восстановилась старая дружба. Нет, дружба стала даже еще крепче. Ведь сколько пережито вместе за эти немногие дни, какую проверку прошла и выдержала их дружба! Вот только Степка Шарунин ушел от них. Эх, как только могли они допустить это?

Закрутились, забыли… А ведь Степка здорово переживает, это по всему видно. Нет, надо им заняться, надо его вернуть. Уж если к ним пришел такой, как Петухов, то Степка, свой, рабочий парень, должен быть с ними! И вот еще Таран… Ну… с этим все ясно, с этим проще. Василий никуда не уйдет, он останется. А случай тот будет ему памятной зарубкой на всю жизнь. Уж они постараются. Суд будет, суд справедливый и строгий. Пусть Василий не ждет снисхождения…

Николай вдруг поймал себя на том, что он сейчас так же, как раньше, тревожится за всех своих хлопцев и за всех за них чувствует какую-то особую ответственность. Как и раньше! А впрочем, это понятно. Ведь ребята снова признали его не только другом, но и вожаком. Когда же это случилось? После схватки на пароходе? Или, может быть, после того, как он привел в цех Костю Петухова? Нет, нет, раньше! И тут вдруг Николай вспомнил, как испытующе посмотрел на него Коля Маленький, когда он, Николай, сказал, что хочет, наконец, познакомить ребят с Машей. Вот когда это началось! Именно тогда, когда Николай открыто и честно признал, что был неправ в той ссоре. Конечно, неправ! И перед ребятами и перед Машей.

Маша!.. Что она сейчас думает о нем и о том длинном парне, который сидел с ней рядом, с которым она так весело и охотно переговаривалась в начале диспута? Ведь это с ним она тогда ходила в консерваторию. А недавно поздно вечером их видели вместе на улице… Ладно, лучше не думать пока об этом, лучше думать о другом. Например: куда сбежал этот самый Жорка, удался ли их план?..

Внезапно Коля Маленький взял Николая под руку и заставил ускорить шаг.

– Есть экстренное сообщение, – торжественным шепотом сказал он. – Соберись с силами. Не упади.

Николай внутренне весь напрягся: он видел, как после диспута Коля Маленький разговаривал с Машей.

– Как-нибудь не упаду, – с деланным равнодушием ответил он. – А дальше что?

Коля Маленький строго спросил:

– А дальше: почему ты в библиотеку четвертый день не показываешься? Особого приглашения ждешь? Оркестр тебе нужен, цветы, короткий митинг сотрудников?

– Я сам уже, кажется, там не очень нужен, – вырвалось вдруг у Николая.

– Кажется? – с убийственной иронией переспросил Коля Маленький. – Ему, видите ли, кажется! Да чтоб я не родился, если… А в общем я устал заниматься твоими личными делами. Учти! У меня на руках еше Васька, – и он кивнул на понуро шедшего сзади Тарана.

Николай схватил Колю Маленького за руку.

– Что тебе сказала Маша?

– Сказала, что ты круглый дурак. Ну, может быть, слова были другие, но за смысл ручаюсь.

Николай счастливыми глазами посмотрел на друга.

Когда уже подходили к штабу, Коля Маленький шепнул:

– Анька меня про суд чести спрашивала.

– Откуда она знает?

– Она все знает…

– Ну и что?

– Смеется. А по глазам вижу; на душе у нее кошки скребут. Тоже мне характер… Ох, наплачется еще Васька!

– Как-нибудь разберутся…

В штабе за сголом беседовали Проскуряков и Артамонов. Увидев входящих ребят, Проскуряков ворчливо спросил:

– Ну-с, отчитались? Жарко было?

– Полный порядок, дядя Григорий, – весело ответил Николай.

Проскуряков прихлопнул тяжелой ладонью по столу и строго сказал:

– А коли так, то вот вам решение штаба насчет тех ребятишек. Мы сейчас это с Павлом Григорьевичем утрясли. Можете брать их на поруки. Садись, Николай, и пиши заявление в народный суд. И чтоб вся бригада подписала, ясно?

Ребята одобрительно зашумели. Только Таран помалкивал.

Николай уселся в стороне, возле небольшого столика, и придвинул к себе лист бумаги. И тут же над первой строкой заявления вспыхнул горячий спор.

Старик Проскуряков с усмешкой посмотрел на них поверх очков.

– Ну, а я, пожалуй, пойду, – сказал Коваленко. – Доложу по начальству.

В этот момент дверь штаба распахнулась, и на пороге появился испуганный Жора Наседкин, за ним следовал Костя Петухов. Последним, как-то бочком, вошел смущенный Степка и робко огляделся.

– Вот вам, – хмуро и зло сказал Костя, указывая на Жору. – Душу из него, гада, трясите. Он знает что-то про Уксуса.

Поздно вечером в кабинете Огнева Жора Наседкин, всхлипывая, подписал последний лист своих «правдивых, как исповедь», показаний, в сотый раз поклялся, что «с бизнесом кончено и он даже забыл это кошмарное слово», что ему «хватит этих переживаний до самой смерти», и был, наконец, отправлен домой. Еще раньше ушли Степа Шарунин и Костя Петухов.

Огнев посмотрел на Коваленко и усмехнулся.

– Что ж, Петро, так или иначе, но дело вертится и час от часу становится горячее.

Уже стемнело, когда Уксус подъехал к воротам, но, прежде чем провести машину через узкий тоннель во двор, он настороженно осмотрелся. Два проклятых чемодана в кузове, тщательно прикрытые брезентом, жгли ему спину. Только бы скорее избавиться от них!