Текст книги "Личный досмотр. Последний бизнес"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Фи! Это сейчас не модно! Познакомь меня с ней, я займусь ее воспитанием.

– Передаю в твои опытные ручки, о Жемчужина Черноморья, – иронически поклонился Валерий и захлопал в ладоши. – Наполним чарки, леди и джентльмены! Все к чертям! Пить и веселиться!

– Гип! Гип! Ура! Банзай! – пьяно заорал Жора.

Все снова выпили, и опять завизжала радиола.

На диване продолжался спор.

– О чем шумите вы, народные витии? – спросил Валерий, подсаживаясь на край дивана и небрежно обнимая одну из девиц.

– О Рогове, – ответил Анатолий. – Я считаю, он просто рвется к власти и хочет приобрести политический капитал на наших трупах. Он мечтает о кресле секретаря бюро.

– Глупости говоришь, – возмутилась Марина. – Он вовсе не такой. И лично против вас ничего не имеет.

Анатолий раздраженно махнул рукой.

– Слова, слова… Не идеализируй его, дорогая.

– Ты брось! Это парень что надо! – горячо вмешался Таран.

Он хотел еще что-то сказать, но Кира обвила его шею рукой и притянула к себе.

– Лично я не верю Рогову, – заявил Валерий. – Типичный карьерист, – и, обращаясь к Марине, спросил: – Он тебе, конечно, пел насчет своего благородства? Откуда ты взяла, что лично против нас он ничего не имеет?

– Он… он даже прийти сюда хотел! – запальчиво выкрикнула Марина.

Все громко расхохотались.

– Ну, это ты уж слишком, – сказал Валерий. – Чтобы Рогов… сюда?..

– Да, да! Мы сегодня с ним в библиотеке виделись! Он даже записку мне написал!

Валерий переглянулся с Анатолием, и они сразу поняли друг друга. Анатолий незаметно кивнул головой.

И снова вспыхнул спор.

– Если они запретят газету, – горячился Анатолий, – это будет нечестный прием! Нас лишают трибуны.

Между тем Валерий лениво поднялся с дивана и не спеша вышел в переднюю. Закрыв за собой дверь, он подскочил к столику у зеркала и, перерыв лежащие там сумки, шляпы, перчатки и косынки девушек, вытащил сумочку Марины и раскрыл ее. Воровато озираясь, он порылся в ней и, наконец, нашел, что искал: смятую записку Андрея Рогова. Он поспешно ткнул сумку на старое место и побежал на кухню. Там он несколько раз с усмешкой перечел записку и, бережно сложив ее, спрятал в карман.

…Василий Таран только делал вид, что ему сейчас так уж безмятежно хорошо и приятно. Он и себя самого пытался убедить в этом. Действительно, все было необычно вокруг. Бешеная музыка, к которой он не привык, взвинчивала нервы, возбуждала его.

Да и Кира – девчонка красивая, ласковая.

Но чем больше Василий пил, тем все противнее становилось на душе. Обманул… И кого обманул?

Своих, до гроба своих ребят. Как он посмотрит теперь в глаза Николаю, Коле Маленькому, Борису, когда они спросят: «Где был?» Соврет? Впервые в жизни соврет им? Все эти – Таран огляделся – враги Андрея Рогова. А он тоже свой. Выходит, это враги и его, Тарана? А Жорка? А Червончик? Да разве когда-нибудь он сможет признаться, что пил с ними? Эх!.. Все пропало! Николай после этого не подаст руки, и другие ребята тоже… Николай… Он тогда не позвал Машу, побоялся за нее. Только и всего. Но Таран видел, что ребята до сих пор не простили этого своему бригадиру. Таран тоже не простил. И Николай чувствует это, все время чувствует!

И мучается. Но ведь он поступил так только потому, что любит Машу. А почему поступил сегодня так он, Василий, почему пришел сюда? И что же будет, если ребята узнают о его поступке? И вдруг новая мысль обожгла мозг: Аня!..

Глаза Тарана сузились, сошлись у переносицы густые, черные брови, между ними залегла горькая складка.

Аня, Аня… Уж она-то этого но простит никогда.

Ребята, те, может быть, и простят, а она…

Но тут теплые руки порывисто обхватили его шею, и губы, нежные, влажные, коснулись его разгоряченной щеки. Кира томно прошептала в самое ухо:

– Ну что же ты молчишь? Я тебе не нравлюсь?

Она вскочила с дивана и потянула за собой Тарана.

– Танцевать, танцевать!.. Жорочка! – возбужденно крикнула она. – Поставь что-нибудь необычное, что-нибудь экстра!..

Жора понимающе рассмеялся и оглянулся на Стеллу.

– Поставим экстра, а? Из его товара?.. Айн минут!..

Он, как фокусник, опустил руки куда-то под тумбочку, на которой стояла радиола, и вдруг Таран увидел перед собой странные, полупрозрачные пластинки с бело-серыми тенями и силуэтами на них. Эти белые силуэты на сером фоне были чем-то удивительно знакомы ему.

Жора, наслаждаясь изумлением на лице Тарана, с усмешкой спросил:

– Непонятно, что к чему? – И, ткнув пальцем в какую-то длинную белую тень на пластинке, сказал: – Это же берцовая кость, понял?!

– Кость?! – не поверил своим глазам Таран.

Теперь уже вместе с Жорой смеялись и Стелла и Кира.

– Ну да, кость, – весело пояснил подошедший Червончик. – А все в целом – бывшая рентгеновская пленка. Теперь уразумел?

О да, теперь Таран уразумел. Он никогда не видел, но, конечно же, слышал о кустарных патефонных пластинках из рентгеновской пленки, продающихся из-под полы.

Он удивленно спросил Жору:

– Где ты их раздобыл?

– Связи, – лукаво подмигнул тот. – Умный человек делает свой бизнес.

– Какой же это человек?

– Ну вот, – Жора развел руками и посмотрел на Стеллу. Все ему расскажи. Ну, так и быть. Это некий…

– Жора! – резко перебила его Стелла, и красивое лицо ее вдруг стало неприятно-злым. – Язык тебя не доведет до добра.

– Что ты, Жемчужина! Твой семейный покой мне дороже всего!

– Ах, оставьте, мы не такие, – гримасничая, заявил Червончик. – Пожалуйста, без слез и подозрений. – И, обращаясь к Тарану, сказал: – Его зовут Король бубен. Неплохо, а?

Таран мрачно констатировал:

– Жулик.

– Ну зачем так? – поморщился Жора. – Законы создаются, чтобы их обходить. Это изречение великого мудреца. И так было во все века.

«Вот попал, – с горечью думал Таран. – И ведь не пойдешь, не расскажешь теперь. Эх! Хоть головой в море».

Но тут к нему снова, как будто чувствуя неладное, потянулась Кира и увлекла за собой.

Глава VIII
В ДОМЕ ЗЛАЯ СОБАКА

Николай все время чувствовал изменившееся отношение ребят к нему, хотя вели они себя поразному. Коля Маленький, беспокойный, ершистый, ничего не умел и не хотел скрывать, даже тогда, на заседании штаба, не утерпел. Остальные были, правда, посдержанней. Но разве от этого легче?..

Кругом гудел моторами цех. Отдавшись своим невеселым мыслям, Николай заученными движениями снимал со станка готовые детали, укреплял новую заготовку и, включив мотор, подводил резец. Партия на этот раз была большая, детали требовали всего одну операцию, так что переналаживать станок, менять инструмент не приходилось.

И Николай думал. Ну в самом деле, как теперь он может спрашивать хотя бы с того же Тарана, если сам он, Николай, поступил тогда так… некрасиво, даже нечестно, как трус, как обыватель какой-то. Только бы свое сохранить, только бы свое было в порядке. Вот до чего дошло! Вот какие развороты, оказывается, могут случиться в жизни. И сам до поры до времени не знаешь, что сидит в тебе где-то хоть небольшая, а подлость. И вдруг – на тебе! – обнаружилось.

Надо сказать, что возникшая так внезапно размолвка, почти ссора, невольно приобрела в глазах Николая, как, впрочем, и других ребят, размеры куда большие, и переживалась ими куда острее, чем, вообще-то говоря, того заслуживала, именно в силу своей необычности. Подобного еще не случалось в бригаде, подобного никто из ребят, в том числе и сам Николай, даже помыслить не мог – так был велик авторитет бригадира. И вдруг…

Почему же он вдруг так испугался за Машу?

Этот вопрос Николай задавал себе уже много раз. Но только сейчас, вот в этот момент, когда он так неловко, словно ученик, порезал себе руку вороненой спиралью стружки, у него неожиданно мелькнула догадка. Почему? Да потому, что ему казалось, будто в случае чего защищать Машу будет он один, ведь она даже не знакома ни с одним из его друзей. Ну, а он, Николай, мог и не успеть, мог оплошать.

Как же это получилось? Почему он скрывал от ребят Машу, вернее – не скрывал, а не было у него потребности познакомить их с ней? Может быть, он стеснялся перед Машей за своих товарищей? Ну нет!

Еще чего не хватало!

И Николай неожиданно для себя понял, как требовательна, оказывается, дружба. И если хоть в чем-нибудь отступишь от ее законов, сфальшивишь или просто до конца не поймешь их, она мстит больно, очень больно.

Он вдруг на самом деле ощутил боль. Она нестерпимо жгла руку. Рубиновой неровной полоской проступила там кровь.

Возвращаясь из медпункта, Николай столкнулся у дверей цеха с секретарем заводского комитета комсомола Валей Жуковым, плотным светловолосым пареньком в очках и лыжной куртке.

– Ага, ты-то мне и нужен, – наскочил на него Жуков.

– Что такое?

– Еще спрашиваешь? Ребята из кузнечного цеха тебя второй день ищут. Срочная «молния» нужна. Где ты вчера вечером пропадал?

– Заседание штаба дружины было.

– Опять дружина? Так вот, чтобы сегодня «молния» висела. Понятно?

– Сегодня не могу, – сокрушенно вздохнул Николай. Важное задание получили.

– Вы, кажется, стали уже штатными сыщиками? – ехидно спросил Жуков, потом совсем другим тоном, официально сообщил: – О работе контрольно-комсомольского поста будем слушать тебя на комитете. Если так пойдет дальше, выговор тебе обеспечен.

Николай рассердился:

– Да я не могу разорваться. Что-нибудь одно в конце концов: или дружина, или…

Но Жуков холодно отпарировал:

– Должен разорваться. Подумаешь, две нагрузки! У людей по четыре, и то ничего.

– Смотря какие нагрузки.

– А ты считаешь работу в дружине большой нагрузкой? Погулять по улице два-три раза в месяц, вечером, это что, много?

– Это мало и скучно.

Валька Жуков опять принял официальный тон.

– Вас не веселиться посылают, а за порядком смотреть. Честное слово, ты рассуждаешь, как ребенок!

Николай понял, что спорить бесполезно, и махнул рукой.

– Что, бригадир, не весел? – со скрытой иронией спросил Коля Маленький, когда они с Николаем выходили после смены из цеха. – Неужели товарищ Таран мог так вас расстроить?

– Он свое получил, – хмуро ответил Николай.

– Вот именно! Молодой – исправится, – Коля Маленький на этот раз был настроен благодушно. – Ну, прогулялся с какой-то девчонкой, ну, соврал…

При этих словах шедший за ними Таран невольно опустил глаза. «Если бы они знали правду…»

Ребята остановились у проходной. Через минуту к ним подошел Куклев. Ждали Бориса Нискина, но он, как всегда, где-то задержался.

– Вот что, – ни на кого не глядя, сказал Николай, – соберемся через час. У меня тут дело одно есть.

Коля Маленький невинным тоном спросил:

– Книги в библиотеку сдать хочешь?

– Машу повидать. Может, с нами пойдет.

– Ого! – удивленно воскликнул Коля Маленький и, испытующе посмотрев на Николая, добавил: – Это, между прочим, неплохая идея. Надо же когда-нибудь и познакомиться.

Когда Николай отошел, он сказал Илье Куклеву и Тарану:

– Переживает. И ко всему еще в субботу ее, говорят, с каким-то пижоном видели. Гуляла, – и, вздохнув, прибавил: Сколько эта любовь нервов стоит, кошмар! Верно, Вась?

Таран усмехнулся и как можно беспечнее ответил:

– Слишком много серьезности на это дело тратит. Они все того не стоят. По собственному опыту знаю.

– Нет, но Борис мне просто нравится! – посмотрев на часы, возмутился Коля Маленький. – Сколько можно опаздывать?

– Шахматами небось занялся, – невозмутимо заметил Илья Куклев. – Сегодня за обедом говорил, партия какая-то в газетах дана.

Коля Маленький вскипел от негодования.

– Ну, конечно! В городе пацаны пропадают! Искать надо! А ему что! Шахматами занимается!

Между тем Николай вышел из проходной на улицу и, увидев подходивший троллейбус, побежал к остановке.

Когда, наконец, он появился в читальном зале, Маши у кафедры выдачи книг не оказалось.

– Маша в каталоге, – сказала заменявшая ее девушка. Вы пройдите туда, – и при этом как-то странно взглянула на Николая.

Он вышел из зала, поднялся по широкой лестнице и в конце коридора толкнул дверь в большую светлую комнату, где вдоль всех стен тянулись шкафы с узкими длинными ящичками. Посередине стояли столы. За одним из них Николай увидел Машу. Рядом с ней сидел высокий белокурый парень в красивом заграничном свитере и пестром галстуке и что-то весело, увлеченно говорил. Маша внимательно слушала, потом отрицательно покачала головой. Они заспорили.

Николай узнал Валерия Гельтищева. «С ним, наверно, она в субботу и была», – подумал Николай, и на душе у него стало тоскливо и больно. Ну конечно, вон он как рассказывает, разве Николай так умеет? Может, уйти, пока его не увидели? Нет! И вообще, мало ли с кем Маша разговаривает, это еще ничего не значит. Но Николай тут же почувствовал, что именно этот разговор кое-что и значит.

Все же он подошел и с подчеркнутым спокойствием сказал:

– Маша, можно тебя на минутку?

– Конечно, можно! – поспешно и чуть смущенно откликнулась Маша и, обращаясь к своему собеседнику, добавила: – Извините.

– Да ради бога! – развел руками тот, бросив на Николая быстрый и иронический взгляд.

Когда они отошли, Маша оживленно сказала:

– Как хорошо, что ты пришел. Мне два билета принесли в консерваторию. Там сегодня «Пер Гюнт». Представляешь? Невозможно достать! – И вдруг, смутившись, добавила: – Это Григ, к драме Ибсена, чудесного норвежского писателя. Пойдем?

Николай заметил ее смущение. «Конечно, ему этого объяснять не надо, – с горечью подумал он. – Сам небось ей и билеты достал. Вот Маша весь вечер и будет нас сравнивать».

– Я не могу, – сдержанно ответил он. – Ребят искать надо. Помнишь, я тебе рассказывал? Думал, и ты с нами пойдешь.

Маша огорченно всплеснула руками.

– Ой, как же быть?

– Иди уж сама, – улыбнулся Николай. – Потом расскажешь.

Ему пришлось даже уговаривать, ее, но при этом он не мог избавиться от ощущения, что Маша с облегчением восприняла его отказ. А может быть, ему все это теперь казалось?

– Ты не сердишься? – ласково и как-то участливо спросила Маша. – Только не сердись. Но я не могу не послушать «Пер Гюнта».

…С тяжелым чувством возвращался Николай на завод. Случилось, кажется, самое худшее, чего он все время ждал и больше всего боялся: Маша встретила другого, из «своего круга», как выразилась она сама однажды, рассказывая что-то. Это выражение и тогда больно кольнуло Николая, хотя к нему оно в тот момент не имело никакого отношения.

Ребята ждали его на остановке троллейбуса. Никто из них не спросил, почему Николай один и где Маша. Они как будто чувствовали, что произошло что-то серьезное, о чем так просто спросить, а тем более пошутить, нельзя. Даже Коля Маленький при всем его нетерпении и любопытстве возмущенно шмыгнул носом, встретив строгий, предупреждающий взгляд Бориса Нискина: «Учить меня будешь чуткости!» Он только деловито осведомился:

– Значит, для начала – в школу? – И, неожиданно вытащив из кармана шахматного короля, протянул его Николаю: – Я очень извиняюсь, но пришлось украсть…

– Дай сюда! – ринулся к нему Борис Нискин. – Это, знаешь, как называется?! Да я из-за этого…

– …только и кончил, – иронически заключил Таран. – А то бы до утра просидел. Это же надо, а? Психическое заболевание! Мания, так сказать.

Борис сердито и многозначительно ответил:

– У каждого своя. Ты бы уж помалкивал, – и, вдруг улыбнувшись, добавил: – Между прочим, смотрите, что Илья делает.

Все оглянулись на Куклева, который, вытащив записную книжку, погрузился в какие-то вычисления.

Услышав свое имя, он поднял круглую голову и рассеянно спросил:

– А?.. Что сказали?..

Ребята рассмеялись. Даже Николай улыбнулся.

– Нет, это же удивительно! – насмешливо сказал Коля Маленький. – С одной стороны, вроде «мозговой трест» наш, великий техник, а с другой – боксер. Как это у тебя из головы все мысли не выколотят? Удивляюсь!

Илья усмехнулся.

– Наоборот. Крепче вколачивают.

Перебрасываясь шутками, ребята двинулись по улице.

Школа была недалеко. И уже через несколько минут показалось ее светлое четырехэтажное здание с громадными окнами.

Занятия второй смены уже начались, и широкие коридоры были пусты. На площадках лестницы, по которой поднимались ребята, стояли большие аквариумы, висели стенгазеты, таблицы спортивных состязаний, расписания дежурств и уроков.

В учительской находились несколько преподавателей. Двое из них – худощавый, невысокий старик с седенькой бородкой, в очках и пожилая женщина в скромном коричневом костюме, с сухим, жестким лицом и гладко зачесанными назад волосами – сидели у стола и проверяли тетради. На диване сидели две учительницы. Одна, совсем молоденькая, что-то весело рассказывала полной женщине в пестром платье. Еще один человек, как видно, преподаватель физкультуры, в легком тренировочном костюме, с мячом в руках, изучал висевшее на стене расписание.

Ребята вежливо поздоровались, и Николай сказал:

– Мы из народной дружины. Хотелось бы поговорить с классным руководителем шестого класса «Г».

– Это я, – ответила сидевшая у стола учительница. – В чем дело?

– Нас интересуют ваши ученики Виктор Блохин и Гоша Савченко.

– Ах, эта шайка, – вздохнула учительница. – Настоящая бандитская шайка. И главарь у них этот Блохин.

Коля Маленький не выдержал и спросил:

– Что, двое – уже шайка называется?

Учительница неприязненно взглянула на него и ледяным тоном ответила:

– Их четверо. Они уже второй день уроки прогуливают. Мы устали обсуждать их на собраниях.

– Этот Блохин, между прочим, необычайно любознательный паренек, – заметил сидевший у стола учитель с бородкой. – И фантазер! Такие, знаете, истории выдумывает, которые с ним будто бы произошли, – заслушаешься! Но шайка – это ужасно! Я просто не знаю… – разволновавшись, он то снимал, то надевал очки. – Это может превратиться… страшно даже подумать…

– Вечно вы, Игорь Афанасьевич, паникуете, – усмехнулся преподаватель физкультуры. – Ничего страшного. Живые, подвижные ребята, а вот Кузнецов, так тот даже перспективный для спорта. И я слышал, он еще радио увлекается, приемник собрал.

– Значит, в их компании еще двое? – спросил Николай и вынул блокнот. – Кто же? Я заодно адреса запишу.

– Одного вам назвали, это Кузнецов, – ответила классная руководительница, – второй – Вербицкий Олег. Семья вполне приличная. Отец – директор магазина, мать – портниха. А вот у Кузнецова – одна мать, отец погиб, в семье трое детей. Ей, конечно, очень трудно. А старший, вот этот, – отпетый хулиган. И понятно! Никакого контроля. Вот их адреса, – она открыла классный журнал.

Николай записал.

– Так. Семьи Блохина и Савченко мы знаем.

– Ну, а что же все-таки случилось? – с интересом спросила молодая учительница.

– Блохин и Савченко не ночевали дома. Матери прибежали к нам в штаб. Будем искать.

– Это ужасно! – воскликнул старик, которого назвали Игорь Афанасьевич. – Ну, разве их теперь найдешь? Что не случается в большом городе? Все! Абсолютно все!

– Ах, Игорь Афанасьевич, вас всегда страшно слушать, сказала сидевшая на диване полная учительница. – Нельзя же так всего – свете бояться!

– Ну, хорошо, хорошо! Я ничего не говорю, – нервно вертя в руках очки, ответил Игорь Афанасьевич. – Я буду счастлив, если их найдут. Дай бог, как говорится, дай бог! Но я просто-напросто знаю жизнь. Если бы это случилось, скажем, у нас в Кременчуге лет сорок назад… О! Тогда бы…

– Ну, мы их все-таки найдем, – улыбнулся Николай. – А учатся они, значит, плохо?

– Отвратительно, – ответила классная руководительница.

– Нет, почему же! – снова вмешался Игорь Афанасьевич. Вот Блохин, например, у меня по литературе учится совсем неплохо. К сожалению, он увлекается шпионскими книгами. Но вот недавно я им прочел «На смерть поэта». Вы бы видели, как он слушал! У него пылали щеки, а в глазах стояли слезы. Нет, у этого мальчика есть душа! Я знаю, что говорю!

– Это не мешает ему быть вожаком шайки, – ледяным тоном возразила классная руководительница, и лицо ее стало еще жестче. – А я исчерпала все меры педагогического воздействия на него.

Игорь Афанасьевич со скептической улыбкой осведомился у Николая:

– И вы в самом деле рассчитываете их найти?

– Конечно, найдем.

– Ну, знаете! – И, пожимая плечами, он развел руки, выражая крайнее сомнение. – Однако допустим. Но потом они могут опять убежать, если им захочется.

– Сделаем так, чтобы им не захотелось.

Игорь Афанасьевич недоверчиво покачал головой, потом поднял палец и снова спросил:

– Вы пойдете к ним домой?

Николая все больше забавлял этот старик. Как видно, он понравился и другим ребятам, потому что Коля Маленький неожиданно спросил:

– Не хотите с нами пойти?

– Кто, я? – удивился Игорь Афанасьевич. – Но… как же так?.. Вот ведь классный руководитель… Ольга Ивановна…

– Пойдите, пойдите, – охотно откликнулась та. – Я уже сто раз там была. Увидите, кстати, какая душа у этих бандитов. Дома им Лермонтова не читают.

– Ну, хорошо… я пойду, – продолжая, однако, сомневаться, ответил Игорь Афанасьевич. – Хотя, право… Но все-таки любопытно… Вот и молодые люди тоже. Знаете, их самоуверенность мне даже импонирует…

Учителя с улыбкой переглянулись. Только Ольга Ивановна осталась невозмутимой…

Ребята и Игорь Афанасьевич вышли на улицу.

И тут вдруг Николай с удивлением обнаружил, как незаметно для него самого почему-то начала исчезать скованность, медленномедленно начал таять холодок в его отношениях с товарищами. Николай не стал разбираться в этом радостном ощущении, сейчас было не до того. А главное, ему казалось, что попробуй только он начать разбираться, и это новое, еще совсем зыбкое, почти как мираж, ощущение мгновенно исчезнет. Но необыкновенное чувство облегчения овладело им, и давно, казалось, потерянная уверенность вдруг появилась вновь во всех его мыслях и поступках. Николай сказал:

– Надо разделиться, чтобы к вечеру всех обойти. А потом решим, что дальше делать. Мы, к примеру, с Тараном и вот с вами, – он обратился к Игорю Афанасьевичу, – пойдем к Блохину и хотя бы вот к этому, Вербицкому. А вы к двум остальным. Старшим будет Борис. Задача такая…

Слушая Николая, Игорь Афанасьевич снова пожал плечами и развел руками, но теперь это означало уже удивление.

– Ну, знаете… Вы, я вижу, прекрасный организатор. У вас ясная голова, молодой человек.

– У нас другого бригадира быть не может, – пояснил Коля Маленький. – Мы очень трудные.

– То есть в каком смысле?..

– Ну, по-разному, – в глазах у Коли Маленького мелькнули лукавые искорки. – Этот товарищ, например, просто больной, – он указал на Бориса Нискина, потом повертел пальцем у лба. – Немножко того… на шахматах. Знаете, бывает. А вот этого зовут Таран Василий, он насчет девушек – того!

– Ты лучше о себе скажи, – сердито заметил Таран.

– И скажу. Вот только сначала о нем, – Коля Маленький указал на Илью Куклева. – Страшный человек! Кажется, тихий, скромный, да? Но обожает бокс. И вы видите комплекцию? Если стукнет – все, мокрое место! Представляете, как с ним опасно?

Игорь Афанасьевич засмеялся, из-под очков разбежались к седым вискам веселые морщинки.

– Да, знаете… а о себе уже можете не говорить, тоже представляю…

– Я-то что… У нас еще один есть. Так его мы недавно из дружины исключили. Вот трагедия!

– Если не ошибаюсь… за трусость, да? – в полном смятении неожиданно спросил Игорь Афанасьевич.

– Вот именно!

– Позвольте, позвольте! – Старик с интересом и беспокойством посмотрел на Николая. – А вас, извините, не Николаем зовут?

Игорь Афанасьевич от волнения снял и снова надел очки.

– Ну что же мы, в самом деле, заболтались? Время-то идет!.. – и он суетливо поглядел на часы.

Николай пожал плечами, а Коля Маленький, подмигнув товарищам, сказал:

– Какая известность, а? Вот увидите, скоро еще автографы придется раздавать.

– Пока известность не очень приятная, – хмуро заметил Илья Куклев.

Ребята разделились.

Николай, Таран и Игорь Афанасьевич сели в троллейбус. Ближайшим из двух адресов был адрес Олега Вербицкого.

Дверь открыла его мать, высокая, представительная женщина в ярком платье с тщательно уложенными белокурыми волосами; глаза ее чуть припухли и покраснели. На груди висела подушечка с булавками.

– Вы насчет Олега?! – всплеснула руками она, и голос ее задрожал. – Он пропал! Его нет второй день. Вы его будете искать? Ах, умоляю!..

– Как он вел себя последнее время? Может, говорил что? – спросил Николай.

– Право, не знаю. Он очень скрытен, – и, обращаясь к Игорю Афанасьевичу, добавила: – Знаете, в таком возрасте… Вообще вам лучше поговорить с мужем. Воспитанием сына ведает он…

– То есть как так? – удивился Игорь Афанасьевич. – Это ведь и ваш сын?

– Ах, я не пользуюсь влиянием, – с улыбкой вздохнула Вербицкая, посмотрев на Тарана. – С отцом они говорят, как мужчина с мужчиной.

– А где ваш муж? – спросил Николай.

– Он на работе. В магазине. Черноморская, семнадцать. Здесь недалеко.

При этих словах Таран невольно вздрогнул: это был магазин, где работала Кира. Не хватает встретить ее там!

– Лучше вечером еще раз сюда придем, – поспешно предложил он.

Николай решительно покачал головой.

– Зачем терять время? Пошли.

И Тарану ничего не оставалось, как подчиниться.

Игорь Афанасьевич тоже не возражал. Он теперь с особым интересом присматривался к Николаю. Еще бы! Оказывается, это тот самый парень, в которого влюблена его Машенька. Это ужасно!.. То есть пока не ужасно, но что из этого получится? Он действительно не очень интеллигентен, тут жена права. Но, с другой стороны, он чем-то ему все-таки нравится. Ей-богу! И «что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом»! В последнее время Игорь Афанасьевич все чаще любил повторять этот грибоедовский афоризм. Но надо же – такая встреча! А вчера жена как раз перед сном говорила, что, оказывается, девочка начала критичнее относиться к этому парню. Почему вдруг? Любопытно, конечно. Но что из всего этого получится, лучше не думать. Ужасно просто!

Этим обычно и заканчивались размышления Игоря Афанасьевича о жизни и людях…

Большой магазин встретил их шумом и суетой.

Таран бросил опасливый взгляд на доску с указанием отделов и с облегчением вздохнул: спорттовары находились на втором этаже. Значит, только бы не подниматься на второй этаж.

Кабинет директора оказался запертым. Пожилая продавщица за соседним прилавком неохотно ответила:

– В какой-нибудь отдел вышел.

– Придется подождать, – решил Николай. – Вы бы присели, Игорь Афанасьевич, вот стул. – И, помолчав, не очень уверенно прибавил: – Я вас спросить хотел. Вы ведь литературу преподаете. Вот, например, «Пер Гюнт». Мне бы для начала прочесть его надо. А потом…

Игорь Афанасьевич удивленно переспросил:

– «Пер Гюнт»? А почему, разрешите узнать, вы начинаете именно с этого произведения?

– Так надо, – чуть смутившись, ответил Николай. – Одна знакомая…

Игорь Афанасьевич сердито перебил:

– Ваша знакомая, извините меня, ничего не понимает в самообразовании. Начинать надо с другого. Ибсен и Григ! Ну, знаете… Нет, нет! Для начала это слишком трудно.

– Мало ли что трудно, – упрямо возразил Николай. – А помните «Мартин Идеи»? У меня тоже ночи в запасе есть.

– Ого! – Игорь Афанасьевич одобрительно, хотя и с некоторым недоверием, улыбнулся. – Вы это серьезно? Что ж, тогда я вас научу читать Ибсена. Но сначала…

Таран отошел к галантерейному отделу и принялся рассматривать галстуки на вертящемся обруче.

Неожиданно за его спиной раздался веселый возглас:

– Вася, приветик!

Таран как ужаленный оглянулся. Так и есть! Перед ним стояла улыбающаяся Кира. Поверх ее синего халатика был кокетливо выпущен белый крахмальный воротничок кофточки, губы ярко намазаны, глаза подведены. Обеими руками она поправила пышную прическу.

– Здравствуй, – смущенно ответил Таран, скосив глаза на стоявшего невдалеке Николая.

Кира лукаво погрозила ему пальчиком.

– Ты что это зашустрил?

– Нет, что ты… Просто… по делу мы тут.

– Кто это «мы»?

– Да вот с товарищами.

Кира бросила сияющий, полный любопытства взгляд на Николая.

– Задушевный друг?

– Задушевный, – сдержанно ответил Таран.

– Значит, по делу пришли? А я-то думала, соскучился. По какому же делу?

– К вашему директору. Сын у него пропал.

– Что ты говоришь?! – Кира всплеснула руками, и в глазах ее зажглось нестерпимое любопытство. – Мамочка моя, как интересно! А ты знаешь, где он?

– Кто?

– Да сам, – и, понизив голос, Кира ехидно прибавила: Он в посудном. Вокруг Верки все вьется. Позвать?

Воскликнув напоследок: «Ой, мамочка, что делается!», Кира исчезла в толпе покупателей.

Таран неторопливо подошел к Николаю.

– Знакомую встретил, – сообщил он. – Сейчас она директора позовет.

– Видел, – сухо ответил Николай. – Что-то я раньше только не замечал ее с тобой.

Таран счел за лучшее промолчать.

Через несколько минут к ним торопливо подошел высокий, представительный человек с пышной шевелюрой, в хорошо сшитом бежевом костюме и зеленом галстуке. Вид у него был обеспокоенный.

– Вы ко мне, товарищи? Прошу.

Он отпер кабинет.

Через минуту Вербицкий уже взволнованно рассказывал:

– Олег способный, но нервный мальчик. Однако в последние дни он вел себя особенно нервно. Боялся каждого звонка. Я пытался с ним говорить, никакого эффекта! Только дерзит. Переходный возраст!

– Вот именно, – ворчливо вставил Игорь Афанасьевич. Здесь надо быть особенно чутким.

– Конечно! – подхватил Вербицкий. – Но я вам скажу о другом. У него подозрительные друзья. Очень отрицательное влияние. Например, Блохин Витька – отпетый разбойник. Олег говорил, что он связан с какими-то взрослыми хулиганами. Даже кличку одного из них называл. Уксус, что ли?

– Уксус?! – в один голос переспросили Николай и Таран.

– Да, что-то вроде этого. Вы его знаете?

– Немного, – ответил Николай и, посмотрев на Тарана, тихо прибавил: – Блохин – Блоха, похоже?

– Видите, какое окружение? – продолжал Вербицкий. – Вот в таких условиях и воспитывай. А школа палец о палец не ударяет. Кошмар просто! В милицию я уже заявил. Что еще прикажете делать?

Игорь Афанасьевич сердито ответил:

– Сейчас приказывать поздно. Проглядели сына.

– С вашей помощью, кажется, – ядовито заметил Вербицкий.

Вербицкий все больше распалялся. Полное лицо его раскраснелось, он гневно жестикулировал.

– Никаких благородных идеалов! Никакой моральной чистоты! Цинизм! Сплошной цинизм даже в отношениях с родителями!.. Я один тут, извините, бессилен!..

Уже смеркалось, когда Николай, Игорь Афанасьевич и Таран вышли из магазина.

– Вы, может, домой поедете? – обратился Николай к Игорю Афанасьевичу. – Устали, наверно.

– Что вы! – обиженно запротестовал тот. – Вовсе не устал. С чего вы взяли? Хочу еще того старика повидать. Как он сына выгнал, не понимаю! Но и этот директор – фрукт, я вам доложу! – он кивнул на магазин.

– Еще какой! – усмехнулся Таран.

Переговариваясь, они двинулись по улице.

– Неужели это тот самый пацан? – вслух рассуждал Николай. – Блохин – Блоха, похоже! Тогда он может и к Уксусу привести.