Текст книги "Вечерний круг"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Аркадий Григорьевич Адамов
ВЕЧЕРНИЙ КРУГ

Глава 1
СТРАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ПАРКЕ

В тот вечер Пётр Шухмин столкнулся с двумя на первый взгляд всего лишь забавными фактами, над которыми он вначале даже посмеялся. О первом ему рассказала Нина, когда они в тот вечер встретились, а второй произошёл с ним самим, когда они потом пошли в парк. Второй факт его особенно удивил.

Они встретились возле станции метро. По широкому мосту направились в сторону парка, огни которого сверкали на той стороне реки. Но поскольку было ещё светло, то огни казались на фоне зелени и пёстрых павильонов лишь золотистыми блёстками.

Нина посмотрела на ещё далёкий берег и, замедлив шаг, спросила:

– А что там, на набережной, вон, где народ толпится?

– Аттракционы какие-то заграничные, – равнодушно пояснил Пётр.

И Нина продолжала рассказывать:

– Я уже три года работаю в милиции. У нас очень хороший народ, в нашем отделении, я имею в виду. И как интересно! Вот сегодня, например. – Она улыбнулась и откинула со лба тёмную прядь. – Это уже прямо по вашей линии. Днём залезли в квартиру, выпили воды и оставили записку: «Извини, ошиблись адресом. Бедно живёшь». И ушли. А через два часа ограбили невдалеке другую квартиру. Антиквариат всякий унесли. Уйму прямо. В том числе, например, уникальные шахматы. Слоновая кость и серебро. Представляете? Хозяин даже цветные фотографии всех украденных вещей принёс. Ой, какая там красота! Это всё от отца ему перешло.

Так, болтая, они дошли до главного входа в парк и по широкой аллее не спеша направились к набережной.

Там невдалеке один от другого стояли причудливые аттракционы. Люди, усевшись в лёгкие салазки, стремительно взлетали вверх по каким-то фантастическим кривым, потом падали, на секунду исчезая где-то за разноцветными щитами, и снова взлетали вверх и, казалось, вот-вот должны были в какой-то миг перевернуться. Оттуда неслись возбуждённые возгласы, женский визг и смех, порой заглушаемые грохотом, свистом и лязгом работающих механизмов.

Пётр между тем разглядывал длинную очередь в кассу. «Интересно, сколько это надо в ней простоять? Этот воздушный крутёж, то есть сам сеанс, продолжается, – он посмотрел на часы и, как только аттракцион, приняв новую партию желающих, начал с лязгом и гулом набирать обороты, засёк время, затем отметил момент остановки, – ну вот, всё продолжается три с половиной минуты, больше, наверное, человеческая голова не выдерживает».

И Пётр невольно спросил крутившегося невдалеке толстого парня:

– Мало она крутится, всего три минуты. Голова, что ли, больше не выдерживает?

– Ага, – подтвердил парень, как-то странно взглянув на Петра. – Не выдерживает.

– Скажи пожалуйста!..

Пётр пожал плечами. И продолжал свои наблюдения. Сажают сразу человек сорок. А в очереди – человек триста. Выходит, ждать придётся чуть не два часа, если прибавить время на посадку и высадку. Он покачал головой и объявил:

– Нет смысла. Из-за трёх минут волшебного полёта часа два томиться в очереди. Как, Ниночка?

– Я вам уже давно сказала. Пойдёмте.

Они миновали ещё два павильона, где очереди были не меньше, и наконец вынырнули из толпы возле одной из боковых аллей.

Нина и Пётр медленно шли по аллее, болтая о всяких пустяках и поглядывая по сторонам. Всё ещё было довольно светло.

Неожиданно на скрещении аллей возникло маленькое, уютное кафе. Пётр предложил зайти и посидеть там. Но Нина попросила:

– Давайте ещё погуляем. А кафе запомним и потом вернёмся. Оно, и правда, очень славное.

И они пошли дальше.

Вот тут-то Пётр и обратил внимание на двух парней. Они, видимо, уже давно шли за ним, именно за ним, Петром, а не за Ниной. За ним увязалась явно какая-то шпана. Это было видно по их опухшим физиономиям, по их ужимкам, по их походке. Но зачем они шли? Это было совершенно непонятно. Может быть, они ждут, когда Пётр и Нина уйдут подальше, в глухие места парка, где на них можно будет напасть и ограбить? Чепуха! Для этого надо ждать жертву в тех глухих местах, а не ходить целый час за кем-то по всему парку. Нет, тут скрывается что-то другое. И он, понизив голос, сказал:

– Вы, Ниночка, работаете в милиции, поэтому не подавайте виду, что удивлены: с нами ведь всякое бывает, сами знаете. Сейчас, например, за нами следят, представляете?

– А вам это не кажется? – улыбнулась Нина, но глаза её стали строгими, насторожёнными, и она зачем-то взяла Петра под руку.

– Я уже убедился, – коротко ответил Пётр и добавил: – Только не оглядывайтесь по сторонам.

– Нет-нет. Но… зачем они следят за нами?

– Сам не пойму. Но следят.

– Может быть, просто хулиганы?

– Исключено, – возразил Пётр, с преувеличенным вниманием рассматривая афишу. – Давно бы прицепились, когда народа вокруг было мало. А они нарочно отстали, чтобы нам на глаза не попасться.

– Очень странно, – сказала Нина и, улыбнувшись, добавила: – Но, выходит, можно не бояться?

Всё же она невольно выдала свой испуг, и Петру это почему-то показалось трогательным.

– Можно, конечно, не бояться, – согласился он. – Но всё-таки интересно выяснить, зачем я им понадобился.

– Именно вы?

– В том-то и дело. Если бы вы, то…

– Но как это можно выяснить? – перебила Нина. – Они вам всё равно ничего не скажут.

– Это смотря как спросить, – задумчиво ответил Пётр.

Нина посмотрела на него строго и подозрительно.

– Что это вы надумали, интересно?

Пётр усмехнулся:

– Ничего ещё не надумал. – И, по-своему поняв Нинин взгляд, добавил: – Да вы не беспокойтесь, я законность нарушать не собираюсь. Вот надо бы только узнать, – он огляделся по сторонам, – где тут пункт милиции. Сто лет в этом парке не был.

– Где-нибудь у входа.

– Я тоже думаю. Пойдёмте в том направлении.

Они медленно двинулись по направлению к центральному входу в парк. Неожиданно Нина заметила какого-то человека с красной повязкой.

– Вот дежурный, – сказала она. – Спросим у него.

Они подошли, и человек равнодушно показал им, где находится пункт милиции, ни о чём при этом не спросив и не предложив помощи.

Пётр заметил, что этот их короткий разговор не понравился его преследователям. Они стали заметно нервничать, хотя, конечно, самого разговора слышать не могли. Правда, они, в свою очередь, тоже вскоре подошли к тому человеку, поздоровались с ним за руку, как со знакомым, и человек им что-то сообщил в ответ на их вопрос. И Пётр сделал вывод, что парни эти не случайные посетители парка.

А через некоторое время, когда до пункта милиции оставалось уже совсем недалеко, парни ускорили шаг и, не обращая внимания на окружающих, грубовато окликнули Петра:

– Эй, мужик!

Пётр оглянулся и с подчёркнутой вежливостью насмешливо осведомился:

– Это вы ко мне обращаетесь?

– К тебе, к тебе, – ответил парень в красной рубахе и приказал: – Ну-ка топай сюда!

Наглый его тон Петру не понравился, и он собрался уже было ответить в том же духе, но передумал и негромко сказал Нине:

– Я сейчас. Подождите.

– Я с вами.

– Нет, – металлическим тоном отрубил Пётр и уже мягче добавил: – Я вас прошу.

Он подошёл к парням, и всё тот же из них, в красной рубахе, угрожающе процедил:

– Вот чего. Чтоб духу твоего сейчас в парке не было. А то за здоровье твоё не ручаюсь, понял?

– Нет, – покачал головой Пётр. – Не понял. – Он даже вздохнул от огорчения. – В чём дело-то? Парк для всех, кажется!

– Только не для тебя. Ещё раз если придёшь, рыбу кормить отправим.

– Чем это я вам так не понравился?

– Мордой. И языком. Так что вали отсюда со своей девкой. А мы поглядим, куда повалишь. Давай, давай. Слышь?

– Что-то неохота, – лениво ответил Пётр. – Рано ещё.

И в тот же момент неуловимым движением он успел перехватить руку парня в серой куртке, стоявшего сбоку от него. В руке у парня был нож. Удар тот хотел нанести незаметный, коварный, бандитский удар ножом и потому особенно опасный, снизу вверх, в брюшину, с расчётом свалить Петра за кустарник и, пока люди вокруг сообразят, что случилось, успеть убежать, скрывшись за тем же кустарником, благо уже их стали окутывать сумерки.

Но удар не получился. Всё-таки Шухмин был как-никак прошлогодним чемпионом московского «Динамо» по самбо. Удивительно спокойно, к слову сказать, чувствуешь себя, обладая столь ценным навыком. Ну а в таких вот случаях спокойствие тоже залог успеха. И потому возле кустарника раздался сдавленный крик, а на траву упал нож. И тут же затрещали кусты. Это удирал второй из парней, в красной рубахе. Он даже не попытался прийти на помощь товарищу. И уже с безопасного расстояния он оглянулся и зло крикнул:

– Ну гляди, сука, что с тобой теперь будет!

И мгновенно исчез за кустами.

Поваленный парень подняться не мог, Пётр коленом прижал его к земле, заломив за спину руку. Мимо, оглядываясь на них, торопливо проходили люди. И только какой-то пожилой человек в плаще, приблизившись, спросил:

– Тебе помочь, сынок?

– Да нет, справлюсь, спасибо, – ответил Пётр. – Сейчас вот в милицию его, гада, сволоку.

– А свидетель? Как же без свидетеля? Я вот сам видел, как он…

– На этот раз обойдёмся без свидетеля, – усмехнулся Пётр и, обращаясь к парню, добавил: – Вставай, бобик. Ножками пойдёшь. Вот только ножичек твой не забыть бы.

Но за ножичком уже нагнулась Нина.

– Всё-таки свидетель, выходит, есть, – улыбнулся человек в плаще.

Парень угрюмо поднялся, отряхнулся и… неожиданно кинулся в кусты.

Неизвестно, сколько бы за ним пришлось бежать, если бы он не споткнулся. Пётр схватил его и сгоряча нанёс такой удар, что больше парень о бегстве не думал. Он обмяк, скрючился и теперь еле переставлял ноги, морщась при каждом шаге. Пётр всё же сильно погорячился.

Минут через пятнадцать они пришли на милицейский пункт. Его не сразу удалось найти.

– Вы меня минуту подождите, Ниночка, – чуть извиняясь, сказал Пётр. – Что поделаешь, такая уж прогулка у нас получилась…

Он провёл задержанного парня в одну из комнат, и туда сразу же вслед за ними вошёл долговязый капитан, замнач милицейского пункта.

– Филипенко, – представился он Петру. – Зовут Николай. А тебя я знаю, между прочим. В Гагаринском районе встречались. Я два года там вкалывал. И вот теперь здесь. Недавно совсем. Что случилось-то?

Пётр отвёл его к окну, чтобы сидевший возле стола парень не слышал, и коротко сообщил о странном поведении своих преследователей, ну и о схватке с ними тоже.

– Та-ак, – задумчиво произнёс Филипенко, критически разглядывая задержанного. – Я тут с публикой местной познакомиться как следует ещё не успел. Вот с этим деятелем мы, к примеру, ещё не встречались. Как тебя звать-то? – обратился он к парню.

Тот метнул на него затравленный взгляд и буркнул:

– Виктор.

– А фамилия?

– Ну, Коротков. Дальше чего?

– Пока скажи, где живёшь, где работаешь.

Но парень по-прежнему не желал отвечать и даже не поворачивал головы.

– Э, Витя, так дело не пойдёт, – вздохнул Филипенко. – Личность твою мы выяснить обязаны, раз ты на таком деле попался. Без этого не отпустим.

Парень, подумав, нехотя назвал адрес и место работы. Головы он при этом даже не повернул, а в руках продолжал мять и тискать кепку. По его словам, работал он слесарем в одной жилищной конторе и жил в том же доме.

Пётр выразительно посмотрел на Филипенко, и тот, угадав его немую просьбу, поднялся со стула и одёрнул китель.

– Сейчас, Витя, мы всё это проверим, – сказал он. – Ничего исправить или уточнить не хочешь? А то давай, пока не поздно.

– Раз сказал, значит, всё, – глухо ответил тот.

– Ну смотри.

Вскоре Филипенко вернулся и сухо сообщил:

– Не наврал, сукин сын. И адрес, и место работы. Ты что, в самом деле полный лопух? – сердито обратился он к парню. – Думал, мы проверять не станем, пугаем только? Или на каких-нибудь заступников надеялся?

И тут впервые в глазах парня мелькнуло беспокойство.

– Что ж, сиди теперь, – продолжал Филипенко. – Завтра с тобой займёмся. И никакие заступнички тебе не помогут, заруби себе.

– А что, нашлись? – поинтересовался Пётр.

– Представляешь? – обернулся к нему Филипенко. – Дежурный мне говорит, приходил, мол, один гражданин, спрашивал вон про него, просил отпустить.

– Кто ж такой?

– Да не выяснил дежурный.

Немолодой, усатый милиционер увёл задержанного.

Попрощавшись, Пётр вышел в коридор и огляделся. В дальнем конце видна была комната дежурного. Там толпился народ, поминутно хлопала наружная дверь, слышались возбуждённые голоса. По коридору тоже сновали люди.

Нина стояла в стороне, возле окна. Когда Пётр вышел в коридор, она помахала ему издали, и он, обрадованный, словно встреча их была счастливой случайностью, заторопился к девушке.

– Простите, Ниночка, – сказал он подходя, – очень я задержался.

Они направились к выходу.

Некоторое время они шли молча. Потом Пётр предложил:

– Давайте найдём то кафе, помните?

– Что ж, – согласилась Нина и весело тряхнула головой. – Всё-таки никому не удастся испортить нам вечер, правда?

Они невольно ускорили шаг, и Пётр уже не выпускал её руки из своей.

Когда они сидели за столиком и пили кофе, Нина сказала:

– А я, пока вас ждала там, в милиции, увидела одного человека. Помните, я вам рассказывала про сегодняшнюю квартирную кражу? Ну, где шахматы ещё унесли из слоновой кости и серебра?

– А зачем он приходил?

– Понятия не имею. О чём-то с дежурным говорил.

Вскоре они вышли из кафе и некоторое время ещё гуляли по парку. Пётр то и дело незаметно оглядывался по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Их, видимо, оставили в покое.

И всё же в странном происшествии, случившемся с ними в парке, было что-то подозрительное и требующее проверки.

Глава 2
ДВА СОВСЕМ, КАЗАЛОСЬ БЫ, РАЗНЫХ ДЕЛА

Сегодня генерал вёл пятиминутку в обычном своём, напряжённом, бодром темпе, давая почувствовать, а вернее, не позволяя утерять тот стремительный ритм, в котором живёт всё время огромный город. И заключил пятиминутку генерал, как всегда, энергично: «Ну всё. В бой!»

А суточную сводку между тем успели обсудить детально. В ней прежде всего обратила на себя внимание крупная квартирная кража. Было унесено много ценных антикварных вещей. Но особое внимание эта кража привлекла тем, что в квартире была обнаружена стреляная револьверная гильза, кем-то явно утерянная. В тот же день, то есть ещё вчера, пулегильзотека научно-технического отдела дала заключение, что гильза принадлежит патрону от нагана, того самого, который давно уже «ходит в городе» и его давно ищут, месяц, наверное, когда впервые он был пущен в ход. «В котором часу вчера обнаружили кражу?» – спросил генерал. «В четырнадцать часов», – доложил кто-то из присутствующих. «Кто из наших выезжал?» – задал новый вопрос генерал. «По городу дежурил мой Откаленко, – сказал Фёдор Кузьмич. – Он и нашёл гильзу». «День поработайте, а вечером, – сказал генерал, – прошу с Откаленко ко мне. Кражу эту забирайте себе». «Слушаюсь», – сдержанно ответил Фёдор Кузьмич, хотя любой другой начальник отдела на его месте непременно попытался бы передать это неприятное дело «по принадлежности», ибо квартирными кражами отдел Цветкова не занимался. Но в деле был замешан «тот самый» наган, и Фёдор Кузьмич, поняв генерала, лишь сдержанно ответил: «Слушаюсь».

Затем перешли к другим пунктам суточной сводки, и генерал обратил внимание на две драки в парке, обе ножевые, причём в результате одной из них человек был тяжело ранен и скончался в больнице. «Это не первый там случай, – строго сказал генерал. – Что-то у меня печень начинает нагреваться, когда я об этом парке слышу. Прошу, – он обернулся к Фёдору Кузьмичу, – возьмитесь-ка посерьёзней за него. Что там, в самом деле, происходит? Или я сгущаю краски, а?» – тут же переспросил он. «После сегодняшней сводки не сгущаете», – невозмутимо ответил Фёдор Кузьмич.

И возвращаясь с пятиминутки, Фёдор Кузьмич думал о двух новых делах, которыми предстояло немедленно заняться, о двух очень непростых и очень неприятных делах, которые к тому же генерал взял сам на контроль, – о крупной квартирной краже, где странным образом «побывал» разыскиваемый по городу наган, и о двух последних драках в парке, одна из которых закончилась убийством.

Когда Фёдор Кузьмич зашёл к себе в кабинет, все сотрудники отдела уже собрались на утреннюю оперативку. Лосев, конечно, о чём-то азартно спорил, и длинная, тощая его фигура прямо-таки сломалась над спинкой стула, так он перегнулся через неё, обращаясь к сидящему сзади него Откаленко, на хмуром лице которого с упрямо выступающим подбородком было написано упорное несогласие.

– Так принято, и надо с его мнением считаться, – сердито гудел он, когда Фёдор Кузьмич зашёл в кабинет. – Принято, ясно?

– Ты мне скажи, в каком это законе записано! Подумаешь, чей-то племянник! Да я… – Но тут он заметил входящего Фёдора Кузьмича и добавил, отворачиваясь: – Ладно, потом договорим. Закон для всех один.

Между тем Фёдор Кузьмич привычно расположился за своим столом, достал из кармана очки, привычно утвердил их на носу, затем вынул из принесённой папки скреплённые листки суточной сводки и объявил, строго оглядев собравшихся поверх очков:

– Прошу внимания. Для начала – картина по городу за истекшие сутки.

Глуховатым своим голосом, не спеша, словно вдумываясь в каждую фразу, он прочёл сводку. И все, конечно, тоже отметили про себя крупную квартирную кражу и драки в парке.

– Есть что добавить, – неожиданно объявил Пётр Шухмин.

И он рассказал про записку, оставленную в квартире неподалёку от той, которую затем обокрали.

– Если это одна и та же группа, – заметил Лосев, – то можно предположить, что в первый раз они действительно ошиблись адресом. А значит, адрес-то был. То есть был подвод. Кто-то им на ту, вторую, квартиру указал. И второе. Думаю, группа та приезжая и город знает плохо.

– Ну, тут у тебя натяжечка, – покачал головой Откаленко. – Тем более кто-то из них уронил там гильзу от нагана. А наган был месяц назад на преступлении.

– Ну и что? – задиристо спросил Лосев. – Значит, они приехали снова.

– Прошлый раз где этот наган применили? – поинтересовался Фёдор Кузьмич у Откаленко. – Ты не проверил у экспертов?

– Проверил. Его применили ночью на путях станции Курская-Пассажирская, – ответил Игорь. – Недалеко от вокзала. Перестрелка с охраной.

– Значит, так, милые мои, – энергично произнёс Фёдор Кузьмич и прихлопнул ладонью по столу, после чего секунду помедлил, как бы в последний раз что-то прикидывая, и наконец заключил: – Ты, Откаленко, займёшься этой кражей, её нам отдали. Поезжай к ребятам в район, возглавь розыск. Вечером нас с тобой вызывает по этому делу генерал. Версию о приезжих не отбрасывай, тут Лосев прав. Записочку ту получше изучи. Пригодится, я думаю. Помни, группа опасная. Мы за этим чёртовым наганом уже сколько бегаем. Он ведь каждую минуту снова выстрелить может. Понял ты меня?

– Так точно, – подтвердил Откаленко. – Еду.

Он уже собрался было встать, но Фёдор Кузьмич махнул ему очками.

– Посиди. Ещё один пункт надо обсудить.

– Это насчёт парка?

– Вот-вот. Ты вчера на убийство туда выезжал?

– Так точно. Около двадцати четырёх часов его там в кустах нашли, человека этого. Умер в больнице, не приходя в сознание. Выпивши был, но не очень. Две ножевые раны, одна смертельная. На месте происшествия ни одной зацепки. Да и неизвестно, место ли это происшествия. Может, уже потом его в кусты сволокли. Но и другого места не нашли. Словом, так пока…

– Словом, пока глухо, – резюмировал Лосев.

– А по второй драке что там есть? – спросил Фёдор Кузьмич.

– Там оба участника задержаны. Серьёзных ранений нет, у одного только царапина. Сегодня ребята будут с ними разбираться.

– Есть что добавить, – вдруг снова сказал Пётр, вид у него при этом был ещё более смущённый. – Ещё одна драка в парке вчера случилась, тоже вечером.

И Пётр рассказал о странной слежке, которую за ним установили в парке, и о заключительной схватке с двумя парнями.

– Нет, всё тут, по-моему, не так, – вздохнув и неожиданно посерьёзнев, сказал Лосев. – Они же потребовали, чтобы он из парка убрался и больше там не показывался. И только когда он отказался, они на него напали. Так что это не простое хулиганство и к девушке отношение тоже не имеет. Что-то тут другое.

– Вот именно, – неожиданно подвёл итог Фёдор Кузьмич и снова пристукнул ладонью по столу. – Именно работать. Вот ты, Лосев, сейчас и поезжай в парк.

– Всё, милые мои. Оперативка закончена. Как наш генерал говорит: «В бой!»

Но в его устах этот энергичный призыв прозвучал как-то буднично.

Откаленко собрался ехать в отделение милиции, на территории которого произошла квартирная кража, сразу, как только закончилась оперативка. Но ему повезло. В коридоре управления он неожиданно встретил Костю Красильщикова.

– Вы почему решили, что записку оставили те же самые, кто потом квартиру ограбил? – прежде всего поинтересовался он.

– Адреса, понимаешь, больно похожи, – объяснил Красильщиков, вытирая цветным платком красную, потную шею. – Там Первый строительный проезд, тут Второй строительный, и номер дома одинаковый. Да и время совпадает. Из одной квартиры вылезли и сразу в другую влезли.

– А номера квартир совпадают?

– Квартир – нет, – виновато ответил Красильщиков. – Но зато этаж один, шестой.

Он раскрыл папку, которую только что достал из сейфа, и, перебрав немногие бумаги, вытащил одну и протянул Игорю.

– Вот эта записка, гляди.

Игорь рассмотрел записку с обычным, неторопливым вниманием. Очень важная это была улика. И несла она в себе немало информации, надо было только суметь её извлечь. Текст записки гласил: «Извини. Ошиблись адресом. Бедно живёшь». Особенности так называемой письменной речи здесь свидетельствовали, во-первых, о некоем всё же культурном уровне автора, в пределах, скажем, средней школы, во-вторых, о свойственной ему браваде, наглости и некоей безбоязненности, присущей скорей всего неопытности. Значит, наряду с опытными преступниками – ведь кража совершена была вполне квалифицированно, да и наличие нагана об этом свидетельствовало, – в группе был и новичок. Вероятно, на это обратил внимание и Красильщиков, он был опытный сыщик.

Но спросил Откаленко прежде всего о другом:

– Отпечатки пальцев дали чего-нибудь? Мы вчера эксперту особо на это указали.

– Ничего не дали, – досадливо махнул рукой Красильщиков. – Не оказалось годных для идентификации.

Игорь уже обратил внимание на бумагу.

– Так, с отпечатками ясно, – согласился он.

И снова вернулся к записке. Почерк. Никуда не ушёл от школьного, даже что-то тут потеряно. Рука огрубела, отвыкла писать, привыкла к другой работе. Но вот записку эту написать потянуло. Наглец всё-таки.

Следующий пункт – бумага. Листок вырван из блокнота. Бумага тёмная, волокнистая. Блокнот с такой бумагой сейчас вряд ли купишь в Москве. Где же такие продают? Это можно будет установить. И это тоже тянет к приезжим. Виталий, кажется, угадал. Между прочим, блокнотами сейчас редко пользуются. А у парня в кармане блокнот. Но писать он не привык, у него явно другая работа. Зачем тогда блокнот? Это тоже связано с его работой? Записки пишет, заметки делает, расписки даёт, работа с этим связана? На большом заводе? В мастерской? За рулём? Привычно нанизывались мысли, тянулась логическая ниточка, не рвалась.

Игорь снова повертел в руках записку. А парень-то, видимо, пользуется блокнотом часто. Записка написана уже на последнем листке. На обороте виден еле заметный штампик, не печатный даже, а как бы чернильный. Штампик фабрики-изготовителя, не иначе. Разобрать его невозможно. Этим должен будет заняться эксперт.

Кажется, дорого обойдётся тому парню его наглая выходка. Но пока что он и его сообщники гуляли на свободе и тот проклятый наган с ними. Игорю была уже знакома эта вечная нервная напряжённость, когда где-то «ходит» оружие, это гложущее чувство почти личной ответственности и вины, и ожидание, непрестанное ожидание какого-нибудь несчастья.

– А как с гильзой? – спросил Красильщиков. – Светит тут нам что-нибудь?

– Рано пока говорить.

– Здорово всё-таки, что ты на неё наткнулся. И чего тебя под диван потянуло?

– Думал, может, фигурка какая закатилась, столик-то рядом опрокинут был.

– А диван, между прочим, старинный, ты обратил внимание? Красивый диван, – мечтательно произнёс Красильщиков, закуривая.

– Старинный, – подтвердил Игорь. – Всё там старинное. Кто хозяин-то? С ним ты, кажется, говорил?

– Я. И следователь тоже. Он инженер. Старина эта от отца ему досталась. Собиратель старик был, коллекционер.

– А кто, по его мнению, подвод мог дать, кто с его коллекцией знаком, ты спросил?

– А как же! Это, говорит, подумать надо. Рассудительный такой мужик, между прочим, выдержанный. Я и решил, пусть, мол, на своём диванчике посидит, подумает. Благо не унесли его, диван этот. – Красильщиков хохотнул.

Игорь представил себе тот диван на гнутых, резных ножках, придававших ему удивительную лёгкость и изящество, вспомнил овальную резную спинку дивана, в середину которой был вставлен, тоже овальный, пухлый матрасик, обтянутый, как и сиденье и подлокотники, дорогой, набивной шёлковой тканью. Когда Игорь заглянул под диван, он подивился, как искусно и аккуратно был отделан низ сиденья деревянными планками. Но пыли под диваном было немало. Гильза закатилась недалеко, за переднюю ножку, и сразу бросилась Игорю в глаза. Но дальше, до самой стены, возле которой стоял диван, ничего не было, никакой шахматной фигурки, только пыль и… тёмный комочек какой-то у дальней ножки. Этот комочек мелькнул у Игоря тогда мимо сознания, как не заслуживающий внимания. Что это было, между прочим? Игорь невольно поморщился: какая ерунда приходит, однако, в голову! Комочек… такой тёмный, как бы воздушный… Ну, комок свалявшейся пыли, пепел какой-нибудь… Пепел? Чепуха! Откуда там может оказаться пепел, под диваном?

И вот что-то вдруг забеспокоило Игоря во вчерашнем осмотре. Этот непонятный, дурацкий какой-то комочек под диваном, у стенки, что ли? И он тоже, и он… и что-то ещё… Игорь вспомнил хозяина квартиры, с которым так и не успел поговорить. Среднего роста, худощавый, чёрная густая бородка, чёрные усы и совсем светлые глаза между припухшими веками, какие-то неприятные глаза, а в них растерянность, досада, даже горе. Ещё бы! Такая крупная кража! Можно понять и досаду, и горе. А потом он что-то сказал Игорю, что Игорь уже не помнил, но какая-то фраза… или даже словечко… этого самого… как его?

– Как его зовут, потерпевшего? – спросил Игорь.

– Потехин, Илья Васильевич, – ответил Красильщиков.

– А чем вы сейчас занимаетесь по этому делу?

– Да как всегда, отрабатываем связи. К нему же толпой всякие ценители-оценщики ходили, коллекционеры, скупщики-перекупщики, словом, чёрт-те кто. Он фамилий тридцать, наверное, назвал. Это кроме обычных знакомых. А подвод тут был, это ясно. Кто-то из этих людей его дал.

– В списке приезжие какие-нибудь значатся?

– Приезжих трое. И ещё двое в Москве недавно. Никто из них сам участвовать не мог, люди все солидные. Но вот дать подвод…

– И не московским жуликам, а приезжим, – хмуро добавил Игорь.

– Приезжим? – насторожился Красильщиков. – А наган? Он ведь тут ходит, у нас.

– Возможно, когда они тут, и он тут.

– Ох, Игорёк, сомнительно мне, – покачал головой Красильщиков и вздохнул. – Чует моя душа, хлебнём мы с этой кражей, будь она неладна.

– Мы всегда хлебаем. Это тебе не в кино. Дай-ка я Потехину позвоню. Охота мне ещё разок зайти к нему.

Ответил ему бойкий девичий голосок:

– Папы нет дома. Кто его снашивает?

– Из милиции.

– А-а. А вы что хотите?

– Повидать его хотим.

– Приезжайте, он скоро будет.

Игорь решил воспользоваться приглашением, но на всякий случай уточнил:

– Я с кем говорю?

– Это его дочь. Меня зовут Лена.

– Вы в школе учитесь?

– К вашему сведению, я уже на четвёртом курсе учусь педагогического. Как это вы взрослый голос от детского не отличаете, удивляюсь.

– Извините, – усмехнулся Игорь. – А я капитан Откаленко. Сейчас к вам приеду.

Дом, где жили Потехины, находился совсем недалеко от отделения милиции, в соседнем переулке. Дом был новый, из светлого кирпича, с широкими, красивыми лоджиями. Он свободно стоял в глубине обширного двора, и только верхние этажи были видны над зелёными кронами деревьев.

Игорь пересёк двор и зашёл в уже знакомый ему подъезд. Звонок за дверью мелодично и коротко звякнул. Тут же послышался торопливый стук каблучков, и дверь открылась. На пороге стояла длинная, худая девица в ладных коричневых брючках и зелёной лёгкой кофточке навыпуск, под которой не чувствовалось присутствие какого-нибудь белья. Длинные, прямые и жёлтые волосы спускались до лопаток, а половину широкого, как бы приплюснутого лица закрывали дымчатые огромные очки. На босых ногах болтались разношенные домашние туфли.

– Ага! Пришли всё-таки, – весело сказала девушка. – Ну и темпы у вас! Так сто раз убить могут, пока вы явитесь.

– Вы бы мне сказали, что вас убивают, – ответно улыбнулся Игорь. – Я бы знаете как летел!

– Воображаю. Проходите уж. Папы пока нет. Так что вас займу я, если не возражаете.

Они прошли в большую, залитую солнцем, душную комнату, заставленную всякой старинной мебелью.

– К вам как в девятнадцатый век попадаешь, – оглядываясь, пошутил Игорь, не зная, куда поставить принесённый с собой портфель.

– Это папаня устроил себе покои, – насмешливо скривила губки Лена. – Мы с мамой живём по-человечески. Хотите пройти ко мне? Не бойтесь, вы меня не скомпрометируете.

– Пожалуй, не стоит, – ответил Игорь серьёзно. – Лучше знаете что? Вы мне покажите, где что лежало из того, что украли. Можете? Я вам список сейчас зачитаю. – Игорь достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и, развернув его, приступил к чтению. – Значит, так. Шахматы. Ну, это я помню. На том столике, да?

– Естественно, – жеманно пожала плечами Лена, опускаясь на диван. – Да вы садитесь. Курить будете?

Далеко в сторону вытянув ногу, она достала из кармана брюк изящный кожаный портсигар с жёлтой металлической застёжкой и причудливую зажигалку. Игорь поблагодарил и вынул свои сигареты. Они закурили.

Игорь продолжал спрашивать, поглядывая в список:

– А где лежали крест, веер и карманные часы?

– Кресту этому, между прочим, цены нет, – многозначительно заметила Лена, картинно откинувшись на спинку дивана. – Впрочем, папаня вам точно скажет его последнюю цену.

И тут Игоря словно осенило. Вот какое словечко зацепилось у него в памяти после вчерашнего разговора с Потехиным! Игоря тогда удивило это выражение, которое употребил Потехин, – «последняя цена».

– А что значит «последняя цена»? – поинтересовался Игорь.

– Что ж тут непонятного? – снисходительно усмехнулась Лена, не меняя позы. – Золото, старинные вещи всё время дорожают. И папаня очень внимательно за этим следит. Надо же быть в курсе? Вот смотрите.