Текст книги "Мама знает лучше (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
«Лучик»
Аури
Я стою и смотрю на черную, рыхлую землю, в которой вот-вот найдет последний покой моя любимая бабушка. Сверху накрапывает дождик, будто сама погода с нами заодно горюет, а может, так и есть. Где-то читала, что, когда умирает хороший человек – все вокруг оплакивает его. Ну или кто-то просто забросил в интернет очередную байку, а те, кто потеряли близкого, очень хотят верить, что их боль принадлежит не только им.
Не знаю, почему так.
Но как будто становится легче? Когда ты делишь потерю между близкими тебе людьми.
Все мои близкие люди здесь: мама, Григорий и Никита, а еще Сема. И конечно же, самое главное мое счастье – Светик. Он обнимает меня за ноги, растерянно наблюдая за тем, как мужчины берут гроб и опускают его в глубокую яму.
Потом поднимает на меня глазки.
Думаю, каждый родитель проходит такой момент просто в разное время. Когда твоему ребенку больно, когда он напуган и потерян. Он не понимает, как ему быть дальше и что все это значит. Мне просто выпало раньше остальных пройти через это.
Я присаживаюсь на корточки и слабо улыбаюсь малышу, а потом аккуратно убираю его красивые кудряшки за ушки и мотаю головой.
– Ничего страшного не происходит, родной. Так просто принято. Мы прощаемся, отдаваясь земле, которая нас вырастила.
Черт. Кажется, я перемудрила. Светик хмурится сильнее, силясь понять, что я такое пытаюсь ему сказать, а мне приходится переживать еще один момент: когда ты не знаешь, как объяснить что-то своему ребенку, и чувствуешь себя дикой тупицей, которая ни на что не способна.
Меня спасает мама.
Она тоже присаживается рядом и говорит:
– Понимаешь, Светик, это…как бы такие особые ворота. Когда человек в них попадает, он окончательно прощается со своим телом и улетает на небо. Ждать своих любимых, устраивая для них жизнь там. Чтобы, когда мы пришли, нам было комфортно.
Ого. Вот она завернула, конечно…у меня фантазия работает не так круто, ничего не скажешь. Я с восхищением смотрю на маму, а Светик спрашивает тихо.
– Бабушка строит домик на небе?
– Да, малыш.
– А я могу к ней сейчас пойти? Я соскучился.
Мое сердце сжимается, и я думаю, что мамино тоже, хотя она и не подает вида. Улыбается и слегка мотает головой.
– Пока нет. Сначала тебе нужно прожить эту жизнь, чтобы пойти в следующую.
– Как уровни в игре, – подхватывает Ник, – Помнишь? Мы с тобой любим поиграть, когда мама думает, что мы читаем.
Я тихо цыкаю, но смотрю на сводного брата с благодарностью, а он по привычке улыбается. Ник – он такой; очень лучезарный, как еще одно солнышко. И я ему благодарна. Сама едва ли способна на подобный подвиг.
– Спасибо, – говорю одними губами, он слегка мотает головой, отвечая так же.
– Не за что.
Светик горделиво расправляет плечики и важно заявляет.
– Я понял. И я пройду свой уровень так, чтобы она мной гордилась, когда будет встречать на небе. А у меня там будет своя комната?
С сердца падает тяжелый камень. Я благодарна, что он не испугался смерти. Мне бы этого очень не хотелось. И я бы не хотела, чтобы он грустил. Держаться за умерших – это всегда плохо. Надо двигаться вперед, как бы больно ни было, чтобы она нами там, наверху, очень гордилась.
Когда могила закопана, а крест поставлен, я последняя ухожу, уложив на нее свои цветы.
– Прощай, бабуля. Спи спокойно…
А главное, пожалуйста, прости меня, что я тебя не уберегла…
***
После похорон принято устраивать поминки, чем мы и занимаемся в одном из ресторанов. Может быть, это неправильно, но мы решаем взять себя в руки хотя бы ради ребенка, поэтому никто не плачет. Даже мама, кажется, немного ожила. Она рассказывает веселые истории про бабушку, а Григорий рядом с ней слегка улыбается.
Мне тепло от этой картины.
Его рука лежит на спинке стула очень ненавязчиво, но настолько правильно, что у меня мурашки идут по телу.
Будто они друг другу свыше предназначены.
Прячу улыбку за стаканом сока, а потом бросаю взгляд на Сему. Он с меня глаз не сводит, и это…заставляет меня смущаться как девчонке.
Черт, да что со мной? С каких пор я так странно реагирую на лучшего друга, которого знаю с пеленок? Какой бред.
– Мамуль, – Светик тянет меня на себя за кофту и указывает пальчиком на набережную, – А что там?
– Хочешь посмотреть?
– А можно?
Улыбаюсь. Мама сразу улавливает наш разговор и кивает.
– Та-а-ак…время растрясти наеденное. Идем гулять!
Григорий тяжело вздыхает. Думаю, он сильно устал. Это ведь он устроил все: и перевозку бабушки сюда, и похороны, и жилье.
– Мам, да сидите, а я пойду…
– Мы сходим, – поправляет меня Сема и тоже поднимается с места.
Я не против. Снова чувствую странное смущение почему-то, но быстро его подавляю и жму плечами.
– Хорошо…
– И я… – начинает Ник, но вдруг дергается, осекается, смотрит на маму и сдавленно добавляет, – И я тут отлично без вас справлюсь.
Хмурюсь. Что это было такое? Ай, неважно.
Мы втроем уходим к каменному ограждению, за которым мерно течет небольшое ответвление нашей бурной речки.
Светик в восторге. Когда Сема поднимает его и ставит сверху – вообще писк и радость вселенского масштаба. Я улыбаюсь. Нет, мне все-таки удалось уберечь его от трагедии. Он будет скучать по бабушке, будет о ней спрашивать – я уверена, – но он не будет бояться и плакать. Это самое главное.
В какой-то момент наблюдать за речкой малышу становится скучно, и он переключает внимание на не менее интересную рябину. Красные ягоды здоровыми гроздьями висят и так манят…понимаю, меня тоже.
Сема это замечает, легко перевешивается через забор и рвет веточку, которую вручает Светику.
– Ва-а-а-у…а мама не достает.
– Потому что она от горшка два вершка.
– Эй! Я бы попросила. У меня средний рост!
– А-га.
На нашу шуточную перебранку Светик внимания не обращает. Он разглядывает свое сокровище, а потом просит:
– Хочу бабушке Эмме показать. Можно?
– Можно.
Спускаю сына на землю, и он сразу газует по направлению к террасе со звонким смехом и криком:
– Бабу! Бабу! Смотри! Она такая красненькая!
Я не могу перестать улыбаться, пока смотрю ему вдогонку, а Сема вдруг тихо говорит.
– Чудесный ребенок.
Бросаю на него взгляд и киваю, убрав волосы за ухо.
– Спасибо.
– Очень похож…
– На меня.
Перебиваю его слишком резко. Мда…не хотела быть грубой, конечно, чтобы еще раз не поссориться. Мне Семы не хватало все эти годы, и он, пожалуй, единственный, по кому я вообще скучала.
– Прости…
– Я хотел сказать, что он похож на тебя, – со смешком отвечает, – Притом очень.
Я благодарно смотрю ему в глаза. Слава богу, что он не стал заострять внимание ни на моей оговорке, ни на нелепом извинении.
Но зачем-то дальше Сема говорит с легкой улыбкой.
– Он, кстати, не женился.
Напрягаюсь моментально и перевожу на него взгляд. Но на этот раз не злюсь, потому что вижу в Семе…что-то другое. Будто он пытается что-то нащупать или угадать? Или меня глючит?
– С чего ты взял, что мне интересно, женился он или нет?
– Не знаю, просто. Слушай, я хотел…
– Аури?
Стоп, не помогайте. Как же там было…вспомнишь говно, вот и оно? Пословица набирает обороты прямо здесь и сейчас.
Как только моё имя слетает с губ, которые мысленно я прокляла несколько сотен, миллионы, триллионы раз! Я тут же деревенею. Улыбка медленно сползает с моего лица, и я бы очень хотела сказать, что когда обернулась – за моей спиной не было никого, кроме призраков, но это была бы неправда.
Это он. Во плоти. И тогда это тоже был он: и щетина на месте, и широкие плечи, и рубашка, просто другого цвета. Но главное – это глаза; те самые, от которых вполне не стыдно сойти с ума. И те же, что я вижу каждый день в своем ребенке.
Ярко-голубые, как солнечное небо. Сочные. И теплые.
Алексей удивленно осматривает меня с головы до ног. Шумно выдыхает…
– Я знал, что это была ты.
Я молчу. Кажется, что сейчас я готова поверить в любой бред, как, например в застывшую Зою с иконой, ну, или в соляной столб.
Потому что я и есть этот столб. Или Зоя. Только без иконы, но с одним ненавистным бывшим наперевес.
Не могу вдохнуть, не могу пошевелиться. Просто смотрю на него и не верю…сука, что ему хватило наглости! Ко мне! Подойти! После всего!
Сема моментально считывает, что я совсем не рада, поэтому по обычаю, отрывается от своего места и делает шаг, чтобы оттеснить меня от неприятного внимания.
– Тебе лучше свалить отсюда нахер, Быков.
Алексей морщится, а потом плавно и даже небрежно переводит взгляд на моего друга.
– Прости, а я спрашивал твоего мнения?
– А ты ждешь, что каждый человек, прежде чем рот открыть, поинтересуется у тебя, можно или нет?
Красиво отбрил.
Я пару раз моргаю, кажется, прихожу в себя. Медленно, но верно получается сбрасывать оцепенение, пока скандал начинает обрастать объемами.
Алексей криво усмехается.
– Очередной намек на мое положение? Забавно, что ты так много говоришь об этом. Завидуешь? Или никак не можешь отпустить ситуацию?
Какую ситуацию именно не может отпустить Сема, никто не спешит объяснять. Но, кажется, оба прекрасно понимают, о чем речь.
– Забавно не это, – цедит он сквозь зубы, – А то, что ты думаешь, тебе действительно кто-то завидует. У Быковых руки в крови, нормальные люди…
Алексей не дает ему договорить. Хватает Сему за кофту и дергает на себя.
– Рот закрой. Твои голословные обвинения уже изрядно заебали.
– А кто сказал, что они голословные? Руки!
Дальше все становится хуже. Я замечаю, что Алексей был здесь не один, и что к нам подтягивается его верный оруженосец – Давид, а рядом с ним еще один парень. Я его не знаю, но на вид он настолько же «прокаченный», как и его венценосные приятели.
Супер.
Только этого мне не хватало.
Я прекрасно понимаю, чем дело может кончиться – обычной, дурной дракой. Сема резко отталкивает от себя Лешу, что бесит Давида, а тот не скупится обычно на эмоции. Он наступает, и я уже вижу, как через мгновение все они сцепятся. Сема не сдастся. Он не привык сдаваться, как я. Он будет биться до последнего. И это хуже всего: он будет биться, а я стою и ничего не могу сделать…
– Разошлись!
Вот что окончательно приводит меня в себя.
Грозный. Опасный. Очень страшный бас, гром, рык, но точно не голос Григория.
Медленно перевожу на него взгляд и напрягаюсь каждой своей молекулой. Вот, значит, почему он генерал. Нет, теперь все понятно. Этот мужчина может быть по-настоящему пугающим, а не домашним котиком, каким я его привыкла видеть.
Эту сторону он домой никогда не приносил…но получается эффектно. Вся компания боевых петухов замирает и сейчас похожа на кучку ощипанных цыплят, которых поймали в саду за воровством яблок.
– Что здесь происходит?!
– А ты кто нахрен такой?
Мда. Давид стал еще более безбашенным и скорым на необдуманные, резкие выпады. Очевидно, что с Григорием лучше не иметь никаких дел в плане негативных сторон нашей жизни. Ну, всем, кроме него, конечно.
– А кто ты такой, чтобы я перед тобой представлялся и расшаркивался, щенок?
Давид оскаливается, но Григорий его игнорирует и смотрит на меня.
– Тем более, я говорил не с тобой. Аурелия, какие-то проблемы?
Обнимаю себя руками и мотаю головой, но потом вспоминаю, что хрен я больше буду зажиматься перед этим козлом и расправляю гордо плечи.
– Не знаю, Генерал. К нам подошли эти мужчины. Кажется, кто-то из них перенюхал кокаина с задницы своей очередной потаскухи. Может быть, ему нужно пройти принудительное освидетельствование, прежде чем выходить на улицу?
Останавливаюсь взглядом на Давиде и усмехаюсь, пока он щурится.
Да-да, я знаю. Леша мне рассказывал, что ты любишь… «попудрить» носик? Правильно сказала? Ничего не перепутала? Думаю, нет. А еще я думаю, что если взять у него сейчас анализы, то они покажут куда более интересные препараты, судя по тому, как помято он выглядит несмотря на весь свой показной лоск.
Уверена, что Григорий мог бы найти прецеденты, по которым может прогнать этого козла по всем инстанциям, но кому это нужно? Точно не мне. Я хмыкаю и смотрю Алексею в глаза, чеканя каждое слово.
– А может быть, и нет. Откуда ж мне знать? Я их в первый раз в жизни вижу.
Алексей дергает головой, будто не ожидал от меня услышать именно таких слов, но я уже теряю интерес. Отталкиваюсь от заборчика и киваю Григорию.
– Можем идти. Какое нам дело до местных нарколыг? Пусть хоть передохнут в своей дыре.
Мы удаляемся на достаточное расстояние, но я все еще чувствую его взгляд себе в лопатки. Мне быстро удается его оттолкнуть, когда я понимаю, что мамы и Светика здесь нет. С одной стороны, конечно, хорошо, но с другой…
– Где мама? И...
– Как только она увидела его, сразу схватила его и унесла в гостиницу. Не думаю, что мы хотим, чтобы они встречались.
С облегчением выдыхаю.
Я не прячу своего ребенка. Когда я уезжала, то сделала все, чтобы его защитить. Если Алексей потрудился что-то раскопать сам, а не благодаря своей мамаше, он думает, что я сделала аборт. Это было просто. Прийти к врачу и в открытую угрожать ему некоторым разоблачением в обмен на справку. Пятнадцать минут, и «оно» погибло от одной маленькой таблетки, а мой сын уехал со мной и стал только моим.
Но все равно…
Алексей мудак и предатель, но не дурак. Сосчитать и сложить очевидные факты, глядя на ребенка, который во всю глотку орет «мама, мама!» не очень сложно.
Хорошо, что она ушла.
Правильно.
Когда мы подходим к гостинице, мама сразу выходит к нам навстречу. Светик рассказывает ей одну из своих историй, а веточку в руках крутит и не отпускает. Я улыбаюсь, бросив взгляд на Сему.
– Он теперь ее, наверно, и в Москву с собой увезет. Спасибо за такой подарок.
– Если бы я знал, что вы приедете, то купил бы что-нибудь нормальное.
– Да, брось…
– Слушай, я недоговорил.
Мы остаемся почти наедине. Моя семья стоит чуть поодаль, будто специально отошли и дали нам пространство.
Это неловко.
Я мнусь и не знаю, куда себя деть, а он все не перестает на меня смотреть…
– М? Сема, ты…кажется, хотел что-то…сказать?
– Вообще-то, предложить. Когда ты уезжаешь?
– Завтра днем.
– А может…встретимся? Ну, поболтаем. Я о многом хочу поговорить…
– Ну…у меня…я…
Бросаю растерянный взгляд на Светика, потом на маму, а она вдруг берет и кричит.
– Она может! Еще как может! Свет спать ложится в половину десятого!
Я моментально заливаюсь краской.
Господи! Что она творит?!
– Спасибо, Эмма, – Сема усмехается и переводит взгляд на меня, – Заедешь ко мне? Пожалуйста, Аури.
Не могу ему отказать. Да и хочу ли? Совершенно точно нет.
– Хорошо, – соглашаюсь тихо, убираю прядку волос за ухо и киваю, – Я всегда укладываю его спать, а потом могу приехать.
– Ну, тогда буду ждать. Где я живу, думаю, помнишь.
– Помню.
– Тогда приезжай. Пожалуйста.
Напоследок он оставляет нежный поцелуй и сбегает по ступенькам до своего видавшего виды внедорожника. А я улыбаюсь, совершенно по-дурацки, касаясь места, где остался отпечаток его губ…
«Я дождался»
Аури
Я провожу с семьей остаток дня, а ужинаем мы прямо в номере. Мама жарит картошку, Григорий делает мясо. Так как у нас «семейный люкс», здесь есть и плита, и чайник, и самая важная посуда, то есть сковорода, и даже форма для запекания.
Мы с Никитой сидим, как жулики и лентяи, на террасе. Пьем чай, наслаждаемся видом, пока Светик наворачивает вокруг круги.
На самом деле, нет. Мы неплохие дети, просто знаем, что для наших родителей готовить вместе – это целый ритуал. А мы? Отходим в сторону и не мешаемся.
Кстати, Светик так и не отпустил свою веточку рябины. Не знаю, почему его к ней так тянет, ведь игрушек мы взяли с собой целый чемодан. Я думала, что он потеряет интерес в какой-то момент, а нет! Заставил поставить свою веточку «Люсю» в стакан и заявил, что дома ее посадит у деда на участке.
Не знаю, откуда это в нем, но мне хочется верить, что от бабушки. Свет вообще любит всякое такое: цветы, землю, окружающую природу. Иногда мне жаль, что он растет в большом городе, потому что здесь с такими вводными, ему было бы до безумия хорошо.
Но это лишь иногда.
На самом деле, я знаю, что ему будет хорошо везде, но не здесь. Где угодно, но не рядом с этими…кхм, людьми.
Если вы меня спросите, жалею ли я о том, что совершила подлог? Что жестко шантажировала местного идиота в белом халате, который помогал всяким «простигосподи» женить на себе дурных мужиков? Вот тебе справочка с нужной датой зачатия – деньги на стол и гуляй. Трахнешься на стороне с кем-то и снова залетишь? Заходи, я и здесь тебе помогу. Напишу, что от мужа. Что хочешь напишу, лишь бы ты платила вовремя.
Да, я знаю.
Об этом я хорошо знаю.
Все-таки я была женой «короля» этого города и была вхожа в здешние "высшие" джунгли. Разговоры – их не остановить; перешептывания в туалете – не станут они тише. Даже если ты не хочешь, ты будешь знать.
И я знала, на что надавить. Как надавить. А главное – зачем.
Так вот, жалею ли я? Нет, не жалею. И дело не в обиде. В Светике. Если Алексей Антонинович однажды поверил своей мамаше, то поверит снова. Мой Светик будет жить в вечном стрессе? Или вечно «не тем ребенком», «не от той»? Я хорошо помню, с каким цинизмом Антонина Суковна бросила мне слова об аборте, хотя она знала…черт, она знала, что я не изменяла ее сыну. Конечно, знала. Она же все это дерьмо организовала ради того, чтобы рядом с его сыном была Настюшка. Ей было просто насрать. Светик – не тот внук. Неправильный. Грязный.
Так что, хер со мной! Но я не позволю швырнуть о бедро еще и моего сына.
Вот тут уже хер им.
Он – самое дорогое, что у меня есть. Мой любимый мальчик.
Я ласково обнимаю его, пока кормлю, а потом уношу и укладываю спать. Мы читаем сказку про любопытного жирафа, и на середине он уже закрывает глазки и тихо засыпает.
Улыбаюсь, аккуратно перебирая его кудряшки.
Какой ты у меня красивый. Наверно, когда вырастишь, будешь еще больше похож на того-кого-нельзя-называть, но я знаю, что внутри ты будешь другим.
Я это тебе обещаю.
Он – чертов трус и слабак. Ты – самый сильный на свете.
Оставляю нежный поцелуй на щечке, а потом выхожу в гостиную. Мои играют в настолку, и я было отодвигаю стул, но мама резко выставляет руку.
– А-а. Тебе ехать пора.
Выгибаю брови. Это что еще за новости такие?!
– Давай, давай, Аури. Нечего!
– С чего ты так загорелась, не понимаю?
Вижу в ее глазах непонятную хитринку, но она быстро ее прячет, переводит взгляд на карту, куда кидает кубики.
– Ты обещала. Тем более, у нас уже достаточно игроков.
Не понимаю, но что остается? Вздыхаю, закатываю глаза и иду переодеваться. Мама в спину орет дурниной:
– Платье одень!
– Я в них выгляжу как трансвестит! – язвлю, мама сразу шипит.
– Это ты в своих джинсах…Аури, послушай маму! Платье!
– Господи! Я еду к другу, а не на…
Моментально осознание накрывает с головой, и я расширяю глаза, резко обернувшись.
– Мама! Ты опять?!
– А что такого?! – мама взвивается, как не пришпоренная кобыла, прости господи, смотрит на меня с укором – я со злостью.
Цежу.
– Я просила уже. Прекрати. Меня. Сватать! Тем более Семену! Сумасшедшая?!
– Что значит «тем более»?! Сема – хороший парень! Он рассудительный, спокойный, и…ну, признай, ты не могла не заметить! Так возмужал! Он всегда, конечно, был очень даже…привлекательным, но теперь…
– Мама!
– Что?! Когда у тебя в последний раз был секс?!
Моментально. Сильно. Краснею.
Григорий и Никита притворяются ветошью. Хотя у последнего получается откровенно плохо – он прижимает ладонь к губам, еле сдерживая смех. Григорий лишь улыбается, прикрыв глаза.
Я стою, открыв рот! Да, они делают вид, что являются частью декораций к этой глупейшей мизансцене, но это же не так!
– Ты совсем уже?! – взвизгиваю, мама резко оборачивается на дверь, потом снова на меня.
– Тебе везет, что Светик дрыхнет без задних ног, и его даже товарняк не разбудит, но давай мы не будем экспериментировать?!
– Ты обалдела такое спрашивать?!
При всех.
Очень хочется добавить, но я себя торможу. Не уверена, что это прозвучит нормально, а я не хочу обидеть свою семью, потому что действительно считаю их семьей. Просто…ну, вы понимаете. Такой момент.
– Ты молодая девушка! – не уступает мама, – А сидишь вечно дома! Или за компьютером своим! Делаешь там…всякие свои штуки, но жизнь уходит!
– Мама!
– Аури! Не все такие, как этот козел.
Замираю.
Мама на миг тоже, но потом подается ближе и шепчет с участливым взглядом.
– Ты ошиблась. Так бывает. Обжигаемся мы все, но это не значит, что на личной жизни надо ставить крест. Тем более, Сема…он такой хороший мальчик. Смотрел на тебя так, и ты можешь ему доверять. Аури, я же добра тебе желаю. Не хочу, чтобы ты осталась одна – не дело это и…
– Хватит!
Срываю свою куртку, смотрю на нее волком, но ничего не отвечаю, потому что ответить мне нечего.
Сама знаю, что поступаю, скорее всего, по-дурацки совершенно. Со мной часто пытаются познакомиться. Притом мужчины «из высшей лиги».
Например, когда Григорий устроил меня на работу в компанию своего друга, его сын проявлял ко мне совсем неделовой интерес. Парень он был неплохой, но слишком напоминал мне Леше. А, возможно, в тот момент мне все напоминало Лешу – не знаю. Суть в том, что это точно был не вариант.
Потом я познакомилась с дико сексуальным следователем. Он, кстати, на самом деле настолько горячий, что пробился в зону моих «интересов», даже несмотря на маленького ребенка и его колики.
Мы работали вместе.
Оказалось, что главный бухгалтер в компании этого самого друга, мутил серьезные «дела» – взятки, воровство и отмыв бабла для одной преступной организации. Лев – так его зовут (и, согласитесь, дико заводит даже имя), – подкараулил меня у дома, напугал, за что получил перцовкой в лицо, а потом первым переступил порог моего дома. Я имею в виду, из мужчин «не из семьи» – пришлось пригласить его, чтобы промыть глаза. Конечно, после того как он сунул мне корочку в лицо и убедил, что он не маньяк.
Мы с ним выводили на чистую воду названного выше бухгалтера, а потом…в общем, с ним у меня был единственный контакт после развода. Ничего серьезного, хотя…нет, для меня это было очень серьезно. Он поцеловал меня в своей машине, когда все доказательства были собраны.
И это было прекрасно.
Но я сбежала.
Испугалась.
Было слишком хорошо, и он был и остается «слишком»…чтобы я могла расслабиться. Леша тоже был «слишком». От таких мужчин нужно держаться подальше, потому что они рано или поздно разобьют тебя. После таких себя собрать…наверно, невозможно. Я не справилась точно.
Был еще один парень, но с ним – это совсем дурость. Он учится с Ником, младше меня на пару лет. Из адвокатской семьи, с хорошими и правильными перспективами. Красивый. Ну, как? Я к нему относилась как к еще одному брату, а когда познакомилась с его мамой, поняла: так и нужно. Там женщина суровая, серьезная. Чем-то похожая на Антонину Суковну.
Ну уж, нет. Спасибо.
Я сразу и максимально ограничила контакты с этим парнем, на корню зарубив глупую переписку, которая на тот момент почти шаталась на грани между «мы друзья» и «я пиздец, как хочу тебя трахнуть».
Он хотел, я знаю. Просто не знал, с какой стороны ко мне подойти – я дала понять, что ни с какой. Не надо мне этого.
Что касается Семы…могло бы у нас что-то получится? Я прощупываю себя, пока еду до него. И все из-за маминых слов! Она вечно толкает меня к грани под названием «ты сдохнешь в одиночестве», и я думаю…а что, если да? Вдруг…я останусь одна? И больше никогда не буду заниматься сексом?
Его мне не хватает. Но…стоит только представить, как кто-то будет меня касаться, мне сразу хочется сбежать подальше. Это ж надо доверять…а как тут доверять? Ну как? После того, что со мной сделали…
Тем более…наверно, я и правда чокнутая сука, но когда я думаю о Семе, то в душе моей нет желания. Да, эта встреча была шикарной. Я почувствовала тепло, ностальгия захлестнула, но сейчас…я еду к нему домой и с каждым пройденным светофором ненавижу его еще больше.
Потому что он тоже меня предал.
Он просто ушел. Когда был нужен мне так сильно, Сема просто ушел. «Бороться» за правду, очевидно. Это ему было важнее, чем поддержать меня. Нет, вы не подумайте, я не эгоистка. Понимаю. У Семы здесь целая жизнь. Он не был единственным ребенком, как я, у него есть младшая сестра Алина. И я знаю, что он не мог уехать и оставить ее здесь. Не мог быть со мной рядом и держать меня за руку – я знаю! Но он даже ни разу мне не позвонил…ни одного гребаного раза! Он не видел моего ребенка, он не видел меня. Охранял наш с бабушкой дом? Что ж, спасибо. Но какой в этом смысл? Когда мне было нужно совсем иное.
А может, дело в другом? Просто он очень сильно ассоциируется у меня со всеми событиями того злосчастного года, когда меня разбили на миллион частей. Я не знаю, но уверена, что мы…те мы, на которые намекает мама – невозможны. Это не то пальто, даже если оно и последнее в магазине – не то. И лучше ходить всю жизнь, обвешенной кошками, зато они по фигуре, а не жмут во всех местах сразу.
Вздыхаю и плавно торможу у знакомой калитки. Выглядываю в окно – хорошо; Сема облагородил дом так, что его почти и не узнать. Вместо покосившейся избушки теперь стоит симпатичный коттеджик с синим фасадом. Участок тоже в порядке. Наверно, это Алина. Она, как бабушка, обожала копаться в земле, поэтому, скорее всего, мы и не были так близки. Я с детства была за движ, как Сема. Поэтому мы оставляли их вдвоем, а сами убегали на поиски приключений.
Слегка улыбаюсь, а потом глушу мотор.
Теплая ностальгия разливается по нутру. Вы спросите, раз ты злишься, то почему приехала вообще? Зачем? Наверно, потому, что несмотря на злость, я бы хотела что-то исправить. С Семой меня связывают очень много общих, хороших воспоминаний, и мне бы хотелось его простить. Хотя бы в память о былом.
Выхожу и закрываю машину. Делаю шаг и вижу, что калитка открыта – усмехаюсь. Ждал. Действительно ждал, хотя открывать для меня замочек, который я могу открыть сама, было, конечно, необязательно. Я умею открывать и сама прекрасно помню, как и что, куда нужно потянуть.
Захожу.
Пару мгновений борюсь с его хитрой защелкой, которую на самом деле нужно уметь открывать и закрывать – еще его папаша выдумал, когда его в очередной раз посетила госпожа Белка. Мол, к ним обязательно вломятся и что-нибудь украдут, правда, что у них красть на тот момент, было неясно.
Ворота и забор новые, а заебы старые. Передающиеся по ДНК.
Слегка закатываю глаза, когда, наконец, закрываю замок, потом поворачиваюсь и оббегаю глазами территорию.
Действительно красиво.
Алина молодец.
Ровные грядки за домом, теплица, в которой уже вовсю растут огурцы и помидоры, скорее всего. Все ухоженное и чистенькое, но главная гордость, спорю на что угодно – это палисадник. Тут растут пышные розы, лилии, другие цветы, название которых я не знаю. Как яркие пятнышки, хаотичные мазки на холсте – они похожи на хаос, при этом безумно гармоничные и привлекательные. Сразу и дом делают более дружелюбным, и сразу сюда идти хочется побыстрее.
Что я и делаю.
Шаг, улыбка.
На меня снова нападает теплая ностальгия, когда я смотрю на окна первого этажа, из которых Семка часто вылезал, чтобы со мной побежать в лес и искать, например, папоротник на Ивана Купала. Или еще на какую-нибудь нашу «несанкционированную» вылазку.
Хорошо.
Тепло, ласково, по-домашнему. Вокруг журчат кузнечики. Я на миг прикрываю глаза, откинув голову назад, наслаждаюсь моментом, но…
Меня отвлекает запах гари, от которого я морщусь. Где-то что-то жгут? Странно, пока я ехала – ничего не видела. Хмурюсь, в груди нехорошо печет.
Предчувствие обостряется.
Я не знаю, как это объяснить, но интуиция трубит о том, что что-то случилось.
Оборачиваюсь – тишина. Снова верчу головой – кузнечики продолжают стрекотать, но как-то…страшно. У меня медленно ползет холодок по коже, из-за чего? Из-за того, что Сема не вышел.
Он увидел мою машину и свет в бабушкином доме, а когда я остановилась перед его, то что? Тишина? Это странно!
Странно.
Странно.
Странно.
И дико пугающе. Мое сердце начинает тарабанить быстрее, язык прилипает к небу. Я опять же не знаю почему, но вдруг срываюсь с места и бегу в сторону небольшой лесенки, веранды и входной двери.
Резко открываю ее и тут же отшатываюсь. Мне в лицо бьет горячий воздух и противный дым.
Закрываю лицо рукой., уткнувшись носом в предплечье. Кашляю. Горло саднит и пульсирует, а сердце сжимается от ужаса.
– СЕМА!
Ноль.
Тишина.
– СЕМА, ТВОЮ МАТЬ! ТЫ ЗДЕСЬ?!
Стараюсь разглядеть что-то, но из-за дыма очень сложно понять…но…это что…чьи-то ноги?!
Из-за поворота действительно торчат ноги. Мужские. В серых спортивках.
Блядь!
Я не думаю, что будет со мной. Адреналин подскакивает на максимум! Рвусь вперед, продолжая закрывать нос рукой, вбегаю в гостиную, где огонь пожирает уже почти весь старенький диван. Странно. Я не специалист, но очаг возгорания какой-то слишком...мелкий для такого количества дыма!
У меня всего секунда, чтобы сообразить: если я не потушу, то дом сгорит на хрен! Но сначала Сема!
Хватаю его под руки и тяну на улицу. Он без сознания, в мешковатом черном худи. А еще тяжелый, гад! Господи! Сколько ты весишь?!
Рычу, кряхчу, но вытаскиваю его на крыльцо, сразу перескакиваю и бегу обратно в дом. Хватаю ведро с водой, которое стоит рядом со столом, поднимаю его, как Геракл! Серьезно. Нет, я не слабачка. Хожу на курсы самообороны (зачем-то), а еще немного на бокс. Так, говорят, можно круто снять стресс, и это действительно помогает. Пока я луплю грушу, меньше ненавижу всех вокруг.
Сейчас мне эта сила очень пригодилась. Хорошо, что она у меня теперь есть. Выливаю все ведро на огонь, который через мгновение шипит, но потухает.
Как странно.
Я хмурюсь, тяжело дышу и нихрена не понимаю. Откуда здесь столько дыма, если ничего больше не горело?! Только диван! И тот, как будто только начал!
Из чего он сделан вообще?!
Ладно, это неважно.
Мотаю головой, оббегаю взглядом территорию, чтобы удостовериться в отсутствии опасности, потом спешу на улицу. Сема все еще в отключке. Лежит на полу, закинув одну руку налицо. Я присаживаюсь на корточки и прижимаю пальцы к пульсу: все нормально. Есть.
Выдыхаю.
Господи, как от сердца отлегло.
Вижу, что трясусь, поэтому сжимаю и разжимаю пальцы, а потом слегка ударяю Сему по щекам.
– Эй! Ау! Приходи в себя!
Хочется спросить, какого черта он сделал, раз загорелся диван?! Курил и заснул? А что? Все может быть. Я слышала от Льва, что так погиб один бандит, которого они все не могли взять.
«Карма…та еще сука, Ри» – посмеивался он.
Выглядит цинично? Нет, на самом деле. Этот мудак жег заживо «крыс», своих любовниц и конкурентов, так что все вполне закономерно.
Но сейчас не об этом. Господи, почему ты вообще вспомнила эту мерзость?! Слегка закатываю глаза, потом поднимаю их и вижу еще один черпак на столе веранды, где мы, собственно, находимся.
