Текст книги "Рёв"

Автор книги: Ария Кейдж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

‒ Моя, ‒ шепчет он мне в губы.

Кроме одного этого слова – оно подтверждает всё.

 Мне тяжело открыть глаза от солнечного луча, освещающего нас сквозь щель в шторах. По правде говоря, я ощущаю тяжесть, практически ноющую боль во всём теле кроме сердца. Ох, но я наслаждаюсь этой болью, ибо она была получена от страсти, избыточного доверия и любви. Я никогда не насыщусь этим голым мужчиной, лежащим рядом со мной. Тот же солнечный лучик проливает свет на небольшое количество волос на его груди. Не могу удержаться и пробегаю пальцами по его теплой коже, купающейся в солнечных лучах.

Это объясняет многое о нём и его влиянии на мою жизнь. Не сомневаюсь, что мы бы жили долго и счастливо, если бы могли остаться в этом номере мотеля до конца наших дней. Он был бы моим Питером, а я его Вэнди. Мы могли бы творить собственные приключения, не думая и не заботясь о внешнем мире. Вселенная состарилась бы, пока мы в этой комнате оставались теми же, соблазненные взглядами и прикосновениями, мечтая, что всё это никогда не закончится.

‒ Доброе утро, ‒ стонет он, очаровательно довольный.

‒ Доброе утро.

Я не прекращаю легонько водить пальцами по его коже, потому что он слишком красивый в лучах солнечного света, и я не могу лишить себя такого удовольствия.

‒ Который час?

Я мельком смотрю на цифровые часы у кровати:

‒ Семь двадцать.

Нейт выпрыгивает из моих объятий и пулей вылетает из кровати, а я тотчас же начинаю тосковать по его теплу.

‒ Чёрт, чёрт, чёрт. Я опаздываю.

Он запрыгивает, в прямом смысле этого слова, в штаны. Это так чертовски сексуально.

‒ На очень важное свидание? – поддразниваю его, несмотря на то, что чувствую всё что угодно, кроме радости от его ухода. Разве Алиса не отправилась в погоню за своим кроликом? Должна ли я пойти с ним?

Он натягивает рубашку через голову и опускается на колени на кровать передо мной, его лицо опечалено.

‒ Я не хочу уходить, Чарли. Я хочу остаться здесь навсегда, но это чрезвычайно важно для моего дела. У меня встреча с людьми, которые рассчитывают на меня.

‒ Прости. Я не хотела …

Он улыбается, наклоняется и охватывает руками моё лицо перед тем как поцеловать.

‒ Пакуй свои вещички, я оставлю тебе ключ. Встретимся у меня дома, как только я освобожусь.

Он сползает с кровати, вертя в руках ключи, пока я пытаюсь понять его самонадеянность и причины.

‒ Нейт, не думаю, что мне стоит переезжать к тебе. Я знаю, что наша любовь не перегорела, но многое произошло в нашей жизни. Мы – незнакомцы, влюблённые в наше прошлое.

Я чувствую его недоверчивый свирепый взгляд, пробирающий меня до костей, от которого мне холодно и по коже бегут мурашки. Я натягиваю простынь до подбородка и ловко выбираюсь из кровати, прикрывая своё тело. Всё будет плохо. Более того, это будет тяжело. Я не хочу лежать голой в кровати, в которой несколько часов назад мы бесчисленное количество раз занимались любовью, когда всё катится к чертям. Не хочу пачкать эти воспоминания резкими словами, которые обязательно будут произнесены сгоряча. Когда я закрою глаза после того как он уйдёт отсюда ‒ я хочу видеть нашу любовь, а не боль.

‒ Я понимаю, о чём ты говоришь и не думаю, что это повод, чтобы притормозить. Мы очень хорошо знаем и любим друг друга. Что еще, кроме этого, тебе нужно знать?

‒ Всё.

Он проводит рукой по своим растрёпанным волосам и тяжело вздыхает, прежде чем снова посмотреть на меня, его глаза слишком усталые.

‒ Это всё обыденно и у нас будет всё время мира, чтобы узнать друг друга. Вступающие в брак пары каждый день узнают что-то новое о своих супругах даже после женитьбы. То, что мы знаем друг о друге, превосходит всё это.

‒ К чему тогда спешка? Почему мы должны делать это сегодня?

Мы оба начинаем раздражаться из-за неспособности понять друг друга. Ненавижу, что слова могут разрушить всё хорошее, сталкивая нас обоих с сумасшедшей высоты. Но, думаю, это лишь половина нашей проблемы.

‒ Чарли, ты не можешь продолжать жить в подвешенном состоянии. Ты должна двигаться дальше.

‒ Как это я живу в подвешенном состоянии?

‒ Это, ‒ он протягивает руки, размахивая ними, – не жизнь! Пребывание в мотеле – не движение вперёд. Эта комната – твоё заточение и, боюсь, если ты здесь еще хоть на минуту задержишься – ты заведешь себя в тупик.

‒ Прекрати пытаться исправить меня! – кричу я до боли в горле. У меня разрывается сердце, мне хочется кинуть в него чем-то; хочу поцеловать его и сказать, что я тоже напугана и хочу двигаться дальше.

Что я делаю – подхожу к двери своего заточения, одной рукой сжимая простынь вокруг тела, а другой открываю дверь и пристально смотрю на свои ноги, изо всех сил стараясь не плакать и не смотреть на Нейта. Если я поступлю иначе, он решит, что в этом сражении у него есть надежда на победу, а я не собираюсь допустить этого. У нас нет времени для дискуссии, в которой мы нуждаемся, и определенно не хватит терпения для этого. Если это то, чем является наша любовь – не уверена, что мне хватит сил.

Нейт останавливается в дверях рядом со мной, практически касаясь моих ног носком ботинка. Его дыхание проносится сквозь мои волосы, когда его руки сжимаются в кулаки с крепко удерживаемыми ключами в одной из них. Затем, именно так, как я беззвучно молила, он выходит из моего заточения и из моей жизни. Надолго ли? Не знаю. Я опасаюсь наихудшего, слушая рёв двигателя его грузовика и визг резиновых покрышек.

Когда же заживут боевые шрамы наших связанных жизней?

Я хлопаю дверью и, сдаваясь, падаю на пол, потому что сдаться – это всё, что я сейчас могу.

Глава 15

Нейт

Настоящее

Я так сильно стараюсь поверить в то, что всё закончится благополучно. Так чертовски сильно стараюсь, но она испытывает меня. Она пробуждает все мои страхи. Я хочу обнять её и защитить нас от всех чёртовых страхов и от нашего прошлого. Лишь для неё под моей кожей течет разгоряченная кровь и так было бы, даже если мы не были подвергнуты подобному кошмару в детстве. Я в любом случае любил бы её. Я столько хочу для неё, но, прежде всего, чтобы она была свободной... всегда. Тем не менее, чтобы я ни делал – она запирается в клетке и забивается в угол, отгораживаясь от меня.

Поражаясь своей глупости, бью кулаком по рулю. Она не хочет, чтобы я исправлял её, помогал ей, но я не могу остановиться. Я хочу помочь ей, и если мне удастся ‒ решить её проблемы. Подобно эгоистичному придурку, я хочу быть для неё причиной не сдаваться. Я хочу быть тем, ради кого она будет двигаться вперёд, хочу всего этого, чтобы, в конце концов, мы были вместе ‒ потому что вместе мы способны на многое, вместе мы сможем бороться. Я сделал это для неё и знаю, она тоже может сделать это для нас.

Я заезжаю на парковку мэрии на десять минут позже назначенного времени, похожий на бомжа, а не на бизнесмена. Не могу поверить, что по глупости рискнул стольким, не установив будильник на телефоне. Независимо от того, что происходит между мной и Чарли, я должен помнить, что в моих руках человеческие жизни. Я не имею в виду, что жизненно необходим людям, подобно пожарному, но от меня зависит их повседневная жизнь и реализация их мечты ‒ стать в будущем честными людьми; кого-то поддерживает семья, а кто-то один. Однако, в конечном счёте, они хотят от жизни чего-то большего, чем возможность получать минимальную зарплату и перспективы еще одного тюремного срока.

Взбежав по лестнице, как обычно, мчусь в конференц-зал. Дверь ударяется о стену, отдаваясь эхом от полированного бруса, что заставляет содрогнуться меня, троих мужчин и нашего полицейского надзирателя – Джона Холлиса. Через три месяца он больше не будет нашим надзирателем, а останется лишь их, и, как бы я ни был обязан этому ворчливому старикашке, я не могу дождаться, когда избавлюсь от него в этом плане.

‒ Извините за опоздание.

Я быстро подхожу к длинному столу и сажусь рядом с Джоном, окидывающим меня анализирующим взглядом, который я, охренеть, как ненавижу.

‒ Натан Шоу.

Я протягиваю руку каждому по мере того, как они представляются мне, и приступаю к рассказу о своей компании, который я довел до совершенства путём многократных повторений. За девять раз, что я проводил введение в курс обязанностей, только один человек отвергнул моё предложение. Я никогда не отказывал им, так как слишком хорошо понимал необходимость начать всё с нуля, и лишь двое подвели меня с момента их трудоустройства. Сегодня был очередной успех, спустя два с половиной часа у меня было три новобранца, готовых к работе в «Строительной компании Шоу».

Обычно после собеседования я, переполненный самодовольством, прыгаю по кругу, но, как только вижу, что трое мужчин покидают комнату, вздыхаю, ссутулившись в кресле.

‒ Ну, парень, выкладывай.

Джон вздыхает, отчего я секунду полу-ухмыляюсь.

Я потираю лицо и чувствую щетину, колющую мою ладонь

‒ Она убивает меня.

‒ Ох, Натан, тебе следует знать, что нельзя позволять женщине лишать тебя сна.

Глядя на него, я наклоняю голову и смеюсь.

‒ Я лишился сна и теряю терпение. А все из-за неё… рядом с ней я забываю, как дышать.

‒ Боже мой, да ты втюрился, парень.

Я потираю подбородок, размышляя о том, стоит ли ему рассказать правду. Черт с ним. Он в любом случае услышит нашу историю в этом городе.

‒ Я никогда не переставал любить её.

Джон наклоняется вперед: он так близко, что я вижу красные капилляры в его глазах.

‒ Да уж, догадываюсь, но ты должен держать все под контролем. Чарли может быть якорем в твоём сердце, но якоря тянут вниз, на дно, чтобы утопить.

Я киваю, но ненавижу то, как он произносит её имя, будто она ‒ грязный секрет. То, что произошло с нами, было гадким, но не она, она никогда не будет таковой, чтобы между нами не произошло. Таких как Чарли больше нет: смелая, сильная и красивая ‒ она для меня единственная на свете.

‒ Угу, ‒ соглашаюсь я, потому что в какой-то мере он прав.

‒ Я думал, когда Ноэль отпустит тебя после сфабрикованных обвинений, ты придёшь ко мне. Я не доставал тебя разговорами, и ты так и не объяснил, какого чёрта происходило в тот день, но…

‒ Помнишь, как много лет назад я выслеживал её?

Он кивает, и я продолжаю:

‒ Я думал, что она тогда была счастлива, понимаешь? Я говорил тебе, что мог бы двигаться вперёд, зная, что она не стоит на месте. Я двинулся дальше и кое-чего достиг. Я помогаю другим найти свой путь и из-за этого прекрасно себя чувствую. Я сделал всё это, но выяснилось, что она была абсолютно несчастна. Парень издевался над ней, избивал её. Я, блядь, не знаю, как далеко он зашёл и как долго… Я мог бы убить его.

‒ Не смей так говорить. За такое он бы засадил тебя в тюрьму, ‒ Джон щелкает пальцами перед моим лицом и всё, что я вижу – как закрывается дверь моей тюремной камеры.

‒ Я знаю.

‒ Ну, так что? Она всё еще с ним?

Я качаю головой, радуясь хотя бы этому.

‒ Нет. В прошлый раз, когда мы виделись с тобой, был последним разом, когда она видела его, я уверен.

‒ Что на счёт её работы?

‒ Она взяла отгулы.

Мне интересно, когда она вернётся на работу, и если решится, то как будет работать в одном отделении с тем подонком? Чёрт. Я ни разу не задумывался об этом. Просто еще одна вещь для беспокойства, еще одна причина, по которой она будет злиться на меня, потому что независимо от того, сколько раз Чарли говорит мне, что может постоять за себя и не нуждается в моей помощи – я всегда буду хотеть помочь и никогда не прекращу попытки.

Эта куча дерьма становится всё больше и больше.

‒ Не знаю, ‒ честно продолжаю я. Хотел бы я сказать, что она уволится или найдёт работу в другом отделении, но она сделает то, чего хочет сама, и я должен позволить ей, в противном случае – я её потеряю.

Чарли

Настоящее

Он прав и неправ одновременно. Мы по разные стороны баррикад, но боремся за одно и то же – друг за друга. Так сколько же мы будем продолжать в том же духе? Это не должно быть так сложно… жизнь не должна быть такой сложной.

Никогда не думала, что буду делать это, и всё же я здесь, с моими скудными пожитками, с ключом в руке, таращусь на дверную ручку. Это единственный способ вернуться обратно в его объятия, единственный путь вперёд. Я вставляю ключ, и когда я поворачиваю его и открываю старую деревянную дверь, мои руки дрожат.

Я отчего-то ожидала увидеть следы происшествия, оставшиеся в гостиной моего отроческого дома. Но то, что было передо мной – лишь суровая действительность того, что происходит спустя время; люди забыты, имущество никуда не годится и воспоминания тоже.

С трудом дыша, я прохожу мимо гостиной, в которой вся мебель покрыта белыми простынями. Кто сделал это? Кто мог позаботиться об этом? И тут до меня доходит – Нона.

Я в том месте, где мой наихудший кошмар стал явью, где пришёл жестокий конец известной нам жизни. Грязно-белая плитка не отображает опасность того, что здесь произошло; на ней не видно первых капель крови. Моей или отца. Не осталось ничего, кроме воспоминаний, которые всегда будут преследовать меня, и всё же, выбор, который я сделала сегодня после того, как рыдала, едва не впав в забвение, сталкивает меня с моими демонами.

Я всегда относилась к этому месту, как к напоминанию о моём прошлом, к чему-то такому, от чего я ушла. Но Нейт прав. Я не двинулась дальше: я лишь нажала «пропустить» и выдавала своё существование за жизнь. Я выбрала работу, на которой помогала людям, при этом убедившись, что никогда не увижу их снова. Я никогда не чувствовала себя частью общества. Я живу особняком!

Я хочу жить, увлекаясь… всем чем угодно. Более того, хочу полностью отдаться чувствам и жизни с Нейтом. Единственный известный мне способ добиться этого – начать с самого начала и перебороть множество страхов. Уверена, это не то, что имел в виду Нейт и определенно не то, чего он хотел, но пока его желаниям не суждено осуществиться. Мне нужно сделать это для себя, он поймет. Всё, чего Нейт когда-либо хотел для меня – чтобы я была счастлива. Я знаю, если смогу обрести счастье самостоятельно – смогу осчастливить и его. Мы оба будем счастливы.

Я вытираю верхнюю губу ‒ всё моё тело покрыто потом и это не от жары. Реакция моего тела – показатель паники и безосновательного страха, но внутри этих стен больше нечего бояться. Воздух густой от пыли и прошедшего времени, и всё же я знаю, что не это причина ощущения сдавленности в груди или того, почему я не в себе. Нет, моё тело борется против разума, призывающего меня к бегству. Но в этот раз я не хочу бежать. Я никогда не убегу от моего прошлого или Нейта снова. Не без чертовски хорошего боя.

Я шагаю в ванную и широко открываю окно, затем делаю то же самое во всём доме … кроме его комнаты. Дверь в отцовскую комнату закрыта, я мгновение таращусь на неё, прежде чем продолжить двигаться дальше и заняться снятием чехлов, защищающих мебель от пыли, мысленно обрабатывая воспоминания, навеянные ею.

В течение часа окна открыты по всему дому, и все пылевые чехлы свернуты в прачечной. Я, грязная и промокшая от пота, смотрю в кухонное окно, которое раньше отчасти использовалось, чтобы смотреть на гараж и двор, где растет наше дерево. Всё же, не знаю, что толкает меня пойти туда, ведь знаю, что не готова, но выхожу через заднюю дверь и оказываюсь ступающей на старую плиту из битого бетона именно в том месте, где была дверь. Нет ни стен, ни мебели, ничего, лишь тепло, исходящее от искусственного камня под моими ногами. Однако я вижу всё: старое радио, камеру на штативе, отцовский стул на котором Нейт и я утратили нашу юность и невинность. Я вижу всё именно так, как было тогда, а затем вижу его. Отцовская широкая улыбка и взгляд его глубоких карих глаз были совершенно другими, когда он был здесь. Я никогда не понимала этого, пока не повзрослела, а затем стала видеть его лицо во сне и тьме.

Ночные кошмары не прекратились даже несмотря на все эти годы и расстояние от этого места, от этого города. Но, может быть, в конце концов, если я столкнусь с этим всем лицом к лицу, я смогу найти выход из тьмы и уйти далеко от отца.

Делая шаг назад с бетонного покрытия, я поворачиваюсь и взвизгиваю.

‒ Ты напугал меня до смерти.

‒ Это ты меня напугала. Я вернулся в номер, а тебя там не было. Отправился обратно в город, надеясь, что ты не столь глупа, чтобы пытаться вернуться к Полу.

‒ Я бы никогда так не поступила. Не могу поверить, что ты думаешь, будто я смогла бы так поступить после прошлой ночи.

Я отстраняюсь от Нейта и отступаю назад в дом, но он преграждает мне путь.

‒ Я ожидал чего угодно, однако ни в коем случае не поставил бы на твоё возвращение сюда.

‒ И всё же ты здесь, и не даешь мне пройти, ‒ резко возражаю я.

Он хмурится, его челюсть сжимается. Он зол, но мне плевать. Мне нужно сделать это и, возможно, он поступит также.

‒ Честно говоря, я думал, что ты могла пойти к Ноне, а затем увидел тебя здесь, в оцепенении.

‒ Ох.

Я опускаю свой раздраженный взгляд и закрываю глаза. Думаю, он знает о чём я размышляла; возможно, он ненавидит это место так же, как и я.

‒ Это я сделал, если что, ‒ говорит он. Не понимаю, что он имеет ввиду, и он замечает это, так что добавляет, ‒ я сжёг его.

Не могу скрыть своё изумление. Восклицание вырывается из моей груди и срывается с губ прежде, чем я осознаю это, и даже несмотря на то, что я прикрываю рукой рот – слишком поздно. Нейт гладит мою руку и нежно убирает её от моего лица, прежде чем взять в свою руку.

‒ Я думал, это поможет. Но этого не произошло, я сожалею.

‒ Нет, ‒ тихо говорю я, качая головой, ‒ не извиняйся. Я понимаю и мне наплевать, что он сгорел. Ты нашёл меня изумлённую здесь, потому что мне тоже не помогает то, что гараж сгорел. Я по-прежнему всё здесь вижу, ‒ говорю я, касаясь висков. – Наша борьба не со зданием, она внутри нас и ни пожар, ни побег не изменят этого.

Нейт сгребает меня в охапку и прижимает к своей груди. Он снова и снова целует мою голову, пока я не запрокидываю её и не ощущаю его поцелуи на моей влажной щеке. Я начала плакать и впервые за долгое время это были слёзы не боли или страха, это были радостные слёзы за наш первый совместный шаг вперёд. Вместе мы будем бороться; вместе мы победим.

Я убедила Нейта вернуться на работу, пообещав, что если мне что-либо потребуется – я тотчас же позвоню ему. Он придёт сюда сегодня вечером и принесет еду из The Bell. Не могу дождаться, когда увижу его снова и узнаю, что происходит в нашей жизни, и каковы планы на будущее. Думаю, что у меня есть некоторые неопределенные планы, хотя, по сути – это наше начало. Знакомство, свидание, мечты о реальном совместном будущем, наполненном счастьем за вычетом препятствия в виде монстра.

Я решаю начать уборку с моей старой комнаты. Так как у меня нет ни краски, ни принадлежностей, ни чистящих средств – понимаю, что у меня нет другого выбора, кроме как пойти в магазин. На самом деле я рада этому новому приключению и ощущение потрясающее – верить, что я действительно смогу сделать это.

Я хватаю сумку и трусцой бегу к машине, когда слышу, как Нона окликает меня. Я должна была пойти и увидеться с ней, сказать, что возвращаюсь обратно, но я нервничала и не смогла. Теперь всё изменилось, когда я знаю, что у меня есть Нейт, когда признаю и верю, что все мои страхи и отвращение могут быть вылечены…. Я могу излечиться.

‒ Привет, Нона, ‒ машу ей рукой, пока она спускается на передний двор, и я встречаю её на полпути.

‒ Останешься?

Я ухмыляюсь, потому что знаю, что она уже поговорила с Нейтом. Это чудо, что она не прибежала, как только увидела, что я приехала. Она бы увидела, как Нейт пришёл и ушёл. Я бы сказала, что, как только он ушел, Нона позвонила ему, не из любопытства – оно ей не свойственно. Она жаждала помочь, обнять и быть заботливой Ноной, какой она всегда была для мальчиков и меня.

‒ Ладно, девочка. Ты подловила меня.

Мы смеёмся и обнимаемся.

‒ Он сказал мне оставить тебя в покое; я могла бы выбить парочку тех прекрасных зубов, если бы разговор был не по телефону. Кем, черт возьми, он себя возомнил, чтобы указывать его Ноне, что делать? Но, когда я увидела, что ты уезжаешь, подумала, что должна убедиться, что ты в порядке.

‒ Мне гораздо лучше. Не думала, что так будет, и определенно никогда не думала, что буду хорошо себя чувствовать здесь, но, так или иначе, я с легкостью справляюсь с этим.

Она улыбается, но улыбка не касается её глаз. Я задаюсь вопросом почему, но не спрашиваю, что-то говорит мне, что на самом деле я не хочу это слышать.

‒ Ну, ‒ говорю я, подготавливая её к моему отъезду, ‒ я собираюсь за покупками. Тебе и Дейви нужно что-то купить?

‒ Нет, ‒ поглаживает она мою руку. – Езжай. Увидимся позже.

‒ Ладно.

Я целую её в щеку и сильно раскаиваясь, постыдно улыбаюсь. Я очень хотела, чтобы она не застала меня во время моего отъезда и это дрянное чувство. Я полагаю, что просто хочу чуточку дольше оставаться в своём мыльном пузыре. Вместо этого я медленно сажусь в машину и пристально смотрю в зеркало, отъезжая от Ноны. Она наблюдает, словно знает что-то, чего не знаю я и что мне не понравится.

Я отбрасываю мысли о Ноне на задворки сознания и совершаю короткую поездку, сперва в хозяйственный магазин. Он тоже не очень изменился. Беру тележку, устремляюсь к ряду с краской и хватаю банку белой. Всяко лучше розового в моей комнате и тускло-желтого, которым выкрашен весь дом. На всякий случай хватаю две баночки белой краски. Знаю, что для всех комнат она не подойдёт, но так будет, пока я не подберу желаемый цвет.

Вскоре тележка наполняется нужными мне инструментами, и я направляюсь к кассиру, пожилому мужчине с широкой улыбкой.

‒ Ремонт, мэм?

Я хихикаю, глядя на содержимое, часть из которого даже не знаю, как использовать, если оно понадобится.

‒ Ага. Мой парень убьет меня, когда вернется домой и обнаружит, что ему предстоит красить стены.

‒ Уверен, что он с удовольствием поможет. Он местный?

Я почти что хочу сдержать это в себе, а потом думаю – зачем мне это? Мои демоны – лишь мои; никто другой не видит их.

‒ Натан Шоу.

Его глаза расширяются, а лицо озаряется улыбкой.

‒ Натан? Он подкидывает мне уйму работы; я один из его поставщиков.

‒ Ох, хорошо.

Я начинаю выгружать покупки на прилавок, когда он поднимает руку, останавливая меня.

‒ Нет надобности, мисс. Я вытащу все из тележки, ‒ говорит он, и я понимаю, чего мне так не хватало в большом городе по сравнению с этим городком: такие милые и всегда готовые помочь люди. Поход в крупный супермаркет является ярким тому примером – десятки рабочих пчёл и ни от кого не дождешься помощи. Нет, такой магазин мне нравится гораздо больше. Я замечаю, что на его рубашке, на левой стороне груди, вышито имя: Дон.

‒ Спасибо, Дон.

Он снова улыбается, и я отвечаю ему взаимностью, приятно улыбаться незнакомцам. Не уверена, что раньше ощущала подобное, но мне нравится.

‒ Итак, стоимость вашей покупки составляет сто три долларов, это с учётом небольшой скидки за то, что вы терпите Шоу.

Мы оба хихикаем, и я понимаю, почему Нейт ведёт с ним дела.

Я достаю кредитку, и он проводит ею по кассе и вдруг улыбка, которая так мне нравилась, превращается в хмурый и недоумевающий взгляд.

‒ Ой, кажется, что-то не так с вашей кредиткой.

‒ Что?!

Я знаю, что на ней есть деньги; у меня приличные сбережения. Я …

‒ Не могли бы вы попробовать эту карту, пожалуйста.

Я чуть не сказала: «Не могли бы вы попробовать эту карту, пожалуйста, Дон». Но я больше не чувствую дружелюбия, которое было между нами до этой неловкой ситуации, повисшей межу ним, прилавком и мной.

Я протягиваю ему кредитку, зная, что на ней наверняка есть деньги, но в то же время страх и подозрение душит меня. Когда на лице Дона появляется выражение досады – я понимаю, что меня обвели вокруг пальца.

‒ Мне жаль, ‒ бормочет он.

Я качаю головой:

‒ Нет, это не ваша вина. Я схожу в банк. У меня есть мысль о том, что произошло.

Я смотрю на тележку, заполненную краской и принадлежностями, и чувствую себя кошмарно. У меня есть немного наличных, но если мои подозрения верны, то эти деньги понадобятся мне для еды и более важных вещей. Если я хочу красить, то, возможно, у Ноны в гараже есть немного краски.

Как будто малярные работы так важны, Чарли, черт побери!

‒ Мне необходимо пойти в банк, чтобы разобраться, а это означает, что я оставляю покупки, и вам придется положить всё обратно. Мне так жаль.

Я не оборачиваюсь, наклоняю голову и, смущенная, направляюсь к выходу.

‒ Подождите!

Я поворачиваюсь и обнаруживаю его, толкающим тележку в мою сторону.

‒ Это подарок.

‒ Что? Нет. Я не могу принять такой подарок.

Он незнакомец и должен зарабатывать себе на жизнь.

‒ Цыц. Это мой магазин и когда я столкнулся с кризисом, ваш парень выручил меня. В любом случае я не хотел брать с вас деньги. Пожалуйста, примите его. Без условий и чего-либо еще, вам даже не нужно говорить об этом Шоу. Это просто то, что я хочу сделать.

‒ Я верну вам деньги потом.

Он подмигивает и качает головой:

‒ Тогда это не было бы подарком, не так ли? Это была бы рассрочка, а я же сказал – это не обсуждается.

Он выкатывает тележку на тротуар и смотрит на машину перед собой.

‒ Ваша?

‒ Ага, ‒ говорю я, пытаюсь придумать, как отблагодарить его за доброту, которую я прежде никогда не получала без условий.

‒ Вы откроете багажник, а я все сложу.

‒ О, ‒ я бегу к багажнику и открываю его дрожащей рукой, ‒ спасибо.

Он улыбается и загружает багажник моими «подарками» и роняет крышку багажника, прежде чем снова посмотреть на меня, только теперь его взгляд наполнен пониманием. Он сказал, что пережил тяжелые времена, и я не удивлюсь, если он распознал это во мне.

‒ Не беспокойтесь, езжайте ‒ разберитесь с банком и, если вам еще что-либо понадобится для ремонта – заходите ко мне.

‒ Огромное спасибо. Вы себе не представляете, как я ценю это.

Он усмехается:

‒ Я могу сказать то же самое о Шоу. Не берите в голову. Идите и наслаждайтесь вечером с ним, он тоже заслуживает этого.

Не знаю, почему делаю это, но я обнимаю его. Обнимаю совершенно незнакомого человека, который был добрее всех, кого я когда-либо встречала за все эти годы. Доброта и щедрость вдохновляют меня и дают понять, что хорошие люди существуют. Затем я отхожу и указываю головой в сторону банка дальше по улице. Он кивает и возвращается обратно в магазин, а я иду, чтобы разобраться с тем, что сделал Пол из мести.

Я захожу в прохладное, кондиционируемое здание банка и страшусь того, что меня ожидает. Интуитивно чувствую, что это не банковская ошибка. Хотела бы я, но моя жизнь не так устроена.

Банк небольшой, старинного вида и пустой. Я подхожу прямо к контрольной линии, на которой банковский служащий говорит: «Следующий, пожалуйста».

Тут же я сожалею о том, что ранее думала о маленьких городах, какие они замечательные, я забыла, что это также означает, что люди в них с ограниченным умом и глубоко засевшими, старыми обидами, которые они не могут отпустить. Молли Сейбер ‒ яркий тому пример. Я буквально чувствую, как презрение из-за кассы проникает сквозь мою кожу.

‒ Шарлотта Барнс? Слышала, ты вернулась в город.

Её глаза косят, когда она изучает меня рентгеновским взглядом, пытаясь найти что-либо, чем она сможет меня спровоцировать. Что ж, она вполне может остановиться, так как я собираюсь преподнести ей повод для насмешек на блюдечке с голубой каёмочкой. Не сомневаюсь, она будет сплетничать об этом со своими друзьями и к концу недели половина города узнает обо всём.

‒ Да, я вернулась из-за работы. Так…

‒ Это не совсем то, что я слышала.

Она прерывает меня, поджав губы, что вызывает у меня желание шлёпнуть по ним ладонью. Вместо этого я вздыхаю и собираю всё своё терпение.

‒ В этом и проблема, когда дело доходит до сплетен, это – лишь сплетни.

Молли дёргается так, будто я действительно изменила ситуацию к лучшему при помощи простых слов. Но она меня не проведет, я не видела её с шестнадцати лет, тем не менее, она по-прежнему чертова сучка.

‒ У меня проблема с моим счётом, не могла бы ты, пожалуйста, посмотреть, почему мои карточки были отклонены, когда я пыталась их использовать? Знаю, что, по крайней мере, один из счётов вчера был в порядке.

Её брови поднимаются, а уголки губ слегка подёргиваются, будто она наслаждается этим. Я снова чувствую себя подростком, желающим выцарапать её глаза, не заботясь о последствиях.

Вместо этого я продолжаю молчать и находиться со своей стороны кассовой стойки, моё тело слишком напряжено и уже болит спина.

‒ Ну, похоже, что твой парень аннулировал счета.

Я кусаю губы, хоть они ни в чём и не виноваты, пока перевариваю сложившуюся ситуацию, как неизбежное. В самом деле, это моя вина, что я не сняла деньги прежде, чем Пол добрался до них. Наш счет должен был быть одним из первых, с чем я должна была разобраться. Вместо этого я отсиживалась вне укрытия подобно утке, сидящей перед охотником. Впрочем, зная Пола, если бы он захотел, сделал бы это в тот же день, когда выбросил мои вещи на тротуар.

‒ Выходит, что счёт закрыт без моей подписи? Не думала, что такое возможно, ‒ эмоционально говорю я. Честно говоря, она и легкость того, как это могло произойти с кем угодно, бесят меня.

Она смотрит на экран, а затем обратно на меня.

‒ Заявка была оформлена, по украденным сведениям, о счёте, и к тому же ты подписала разрешение единоличной подписи. Он закрыл этот счёт и другой не открыл… это семейная проблема?

Моё сердце глухо колотится, я дрожу всем телом. Теперь это не имеет никакого отношения к Молли, тем не менее, она не оказывает содействия, и вдобавок всему виной моя собственная глупость. Я была глупой и теперь плачу большую, солидную цену за это. Я могла бы обратиться в суд, чтобы получить свою долю, но это значило бы, что всплывёт тьма информации, с которой я ни за что не хочу сталкиваться.

‒ Нет, спасибо за помощь.

Мне плевать, что это прозвучало неискренне. Я больше не смотрю на неё и даже не слушаю слова, сочащиеся из её уст, когда ухожу. Просто ухожу оттуда, прежде чем сделаю что-то, о чём буду жалеть. Я так углубилась в свои мысли, что прохожу мимо продуктового магазина прежде, чем понимаю, что мне понадобится немного основных продуктов на ближайшие несколько дней. У меня всего лишь семьдесят долларов в сумочке и, возможно, какая-то мелочь. Кофе, хлеб, масло и молоко в самом верху списка. Я могла бы прожить на это, во время учёбы в колледже я обходилась меньшим. Сегодня будет легко – Нейт принесёт ужин. Я просто должна убедиться, что не расскажу ему, что произошло. Нам не нужно обострять эту проблему. Нейт и так на грани, когда дело доходит до полиции и Пола; я не должна усугублять ситуацию по причине собственного идиотизма.

У меня достаточно продовольствия, чтобы протянуть пару дней с несколькими баксами в запасе. Я выхожу оттуда и даже больше не встречаю школьных знакомых. Просто не думаю, что смогла бы пережить еще одну случайную встречу с кем-либо, подобным Молли, в этом городе.