Текст книги "Ложная девятка. Пятый том (СИ)"

Автор книги: Аристарх Риддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Буквально через мгновение Ольга уже начала собираться, через минуту была одета и схватила ключи от машины, а потом подала Кате зимние полуботинки и пальто.

– Одевайся, поехали!

– Куда? Нам надо звонить!

– На кудыкину гору воровать помидоры! Звонить? Сейчас суббота, утро! Лучше сразу ехать!

– Куда ехать?

– Как куда? В КГБ, на площадь Дзержинского! Москва пустая, мы через пятнадцать минут там будем. Давай, собирайся быстрее! Катя, быстрее!

* * *

Надо отдать должное Оле Сергеевой. Возможно, ехать было не самым правильным решением, и быстрее было действительно позвонить, как минимум, в милицию. Но в ее действиях была логика – суббота, утро, кто его знает, как службу несут в ближайшем отделении милиции или куда там поступит звонок. А ну как на том конце провода окажется какой-то альтернативно одаренный сотрудник с одной извилиной, который решит, что это розыгрыш, или еще что-то, что только замедлит дело?

А действовать нужно быстро.

Поэтому доехать до всем известного здания с памятником Феликсу Эдмундовичу напротив – возможно, действительно правильное решение. Да и водителем Ольга оказалась отменным.

Дорога заняла даже не озвученные ей пятнадцать минут, а куда меньше. Но здесь нужно отметить несколько факторов.

Во-первых, Москва по утреннему субботнему времени была пустая, и улицы советской столицы оказались чистыми. Как будто погода решила немного подыграть девушкам – снега не было ни вчера вечером, ни ночью, ни утром.

Во-вторых, положа руку на сердце, Ольга ехала, наплевав абсолютно на все правила дорожного движения. Сразу несколько светофоров она проехала на красный, только чудом не создав аварийных ситуаций. В результате за ней даже увязался хвост из сразу двух экипажей ГАИ.

Так что если бы не конечный пункт назначения, то Ольгу Сергееву ждал как минимум арест и лишение прав. Хотя возможно, это было у нее впереди. Но в этот момент она об этом не думала – ее задача была как можно быстрее доехать.

И машина для этой гонки оказалась более чем подходящая. Так как Славе уже было восемнадцать лет, он наконец-то мог пользоваться своим немаленьким автопарком, в котором особое место занимали немецкая и итальянская машины – «Фиат Регата» и спортивная «Опель Манта». Вот как раз на «Опеле», который использовал не только он, но и Ольга, девушки и доехали до знаменитого здания госбезопасности.

Когда красная «Манта» с ревом затормозила у входа в здание на Лубянской площади, а из нее выскочили две растрепанные девушки, одна из которых была в домашнем халате под пальто, сотрудники наружного наблюдения сначала подумали о каком-то провокационном акте.

Но когда Катя и Ольга с криками ворвались в вестибюль, выкрикивая что-то про террористов и сборную СССР, дежурный офицер моментально понял – это не розыгрыш.

– Девушки, успокойтесь! – строго сказал майор Петренко. – Говорите по порядку, что случилось?

– Они напали на гостиницу! – всхлипывала Катя. – Слава говорил про террористов! Там стреляли!

– Кто такой Слава? Какая гостиница? – быстро спрашивал офицер, записывая в блокнот.

– Ярослав Сергеев, футболист! – вмешалась Ольга. – Он в сборной СССР, они на Канарских островах! Только что звонил моей подруге, она слышала выстрелы!

Майор Петренко побледнел. Сборная СССР, Канарские острова, террористы… Это не та информация, с которой можно медлить.

– Ждите здесь! – бросил он и схватился за телефон. Сонный покой субботнего утра в Москве был нарушен.

Глава 19

11 января 1986 года, 11:30 московского времени Кремль, кабинет Генерального секретаря ЦК КПСС.

Григорий Васильевич Романов сидел за своим массивным письменным столом, внимательно изучая последние сводки с Канарских островов. За окнами кабинета на третьем этаже Сенатского дворца лежал заснеженный Кремль. Но мысли Генерального секретаря были сейчас за тысячи километров отсюда – на солнечных испанских островах, где разворачивалась драма, способная погрузить весь Советский Союз в траур и подорвать престиж, если не навсегда, то очень надолго.

В кабинете собрались председатель КГБ Чебриков, министр обороны Соколов, министр иностранных дел Громыко и его только что назначенный заместитель – Евгений Максимович Примаков. Последнего во всей Москве прочили в преемники Громыко.

Сталинский нарком фактически в своем ведомстве выполнял роль этакого старца-демиурга, но всем уже рулил Примаков, чья звезда стремительно взошла на советском политическом небосводе после успешно проведенной операции возмездия и нейтрализации практически всех ответных шагов потенциальных партнеров.

Санкции против совемстного предприятия ФИАТ – ЗиЛ были единственным, что смогли сделать американцы. И этот успех как раз и позволил бывшему директору Института востоковедения начать строить блестящую карьеру. Но сейчас она была под угрозой по причине того, что-то, что не смогли сделать американцы, а именно дать какой-то эффективный ответ, возможно, сделают их выкормыши, афганские моджахеды.

Также присутствовал Марат Владимирович Грамов, председатель Комитета по физической культуре и спорту. Поскольку речь шла ни много ни мало о судьбе сборной Советского Союза по футболу, он должен был присутствовать, но чувствовал себя очень неуютно.

Атмосфера в кабинете была более чем напряженная. Все понимали серьезность ситуации. И каждый из собравшихся, пожалуй, кроме Грамова, оценивал шансы на спасение футболистов как крайне низкие. Вершители судеб советского государства были реалистами и хорошо помнили, например, Мюнхен-72 и то, что операция по освобождению заложников фактически провалилась.

– Товарищи, – начал Романов, поднимая взгляд от бумаг, – ситуация критическая. Пять часов назад неизвестные вооруженные лица захватили отель на Канарских островах, где находится наша сборная. Виктор Михайлович, насколько я понимаю, есть информация по жертвам?

Чебриков открыл толстую папку, поправил очки, а потом, не глядя в бумаги, поднял взгляд на Романова и ответил:

– Да, Григорий Васильевич. Есть стопроцентная информация по нашим каналам, что это нападение совершила группа, связанная с «Мактаб аль-Хидамат». Это группировка моджахедов, которая создана в 1984 году. Сама группировка состоит в основном из иностранных наемников. До операции «Возмездие» ей руководил небезызвестный Абдулла Юсуф Аззам – один из идеологов и отцов глобального джихадизма, урожденный палестинец-салафит. Он считается одним из главных моджахедских интеллектуалов.

Председатель КГБ сделал паузу, затем продолжил:

– Как сообщает наша резидентура в Пакистане, во время операции возмездия семья Абдул-Аззама находилась в Бадабере. По сообщениям из Пакистана, как его жена, так и дети, включая старшего сына, погибли во время наших ракетно-бомбовых ударов. Этот теракт, попытка захвата наших футболистов, является личной местью Абдуллы Аззама. Несмотря на то что раньше он занимался в основном идеологической работой и не принимал участие в вооруженном сопротивлении в Афганистане, сейчас он лично находится на Канарских островах. И именно он руководит террористами, захватившими гостиницу.

– Он уже выдвинул требования? – резко спросил Романов.

– Вывод советских войск из Афганистана в течение сорока восьми часов, выплата пятисот миллионов долларов в качестве компенсации, публичные извинения, выплаты по два миллиона долларов каждому боевику, участвовавшему в нападении, – монотонно перечислил председатель КГБ.

Услышав это, Примаков мысленно усмехнулся. Требования, выдвинутые этим обезумевшим фанатиком, были заведомо невыполнимыми.

– Евгений Максимович, – обратился к нему Романов, – ваше мнение?

– Заведомо невыполнимые требования, Григорий Васильевич. Они изначально не рассчитывают на переговоры. Дураков среди моджахедов нет, и уж точно Абдулла Аззам не дурак – я знаком с его работами. Он действительно видный идеолог джихадизма.

– Тогда на что они рассчитывают, как вы считаете?

– Повторение мюнхенских событий. Сам Аззам наверняка уже приговорил себя к смерти, списал и подельников, и хочет большой крови. Как бы ни было страшно это признавать, но наши спортсмены практически обречены.

– Есть еще кое-что, товарищи, – заговорил Чебриков. – Полчаса назад мы получили видеозапись от террористов. Предупреждаю – материал тяжелый.

– Григорий Васильевич, позволите? – спросил он у Генерального секретаря.

– Конечно, – согласился Романов.

В кабинет тут же закатили телевизор и видеомагнитофон. Шторы задернули, свет приглушили, и через минуту на экране возникло изображение плохого качества, снятое любительской камерой.

Кадр открывался видом на импровизированную сцену в холле отеля. На заднем плане висел черный флаг с арабской вязью, а перед ним стояли несколько фигур в черной одежде и масках. В руках каждого из них были хорошо известные всем автоматы Калашникова. А в центре были еще двое – моджахед, не скрывавший своего лица, и немолодой мужчина европейской внешности, чье лицо и одежда были залиты кровью. Последний стоял на коленях, опустив голову вниз.

– Да, это Абдулла Аззам, – тихо сказал Чебриков.

Террорист сначала что-то сказал по-арабски, а потом начал делать заявление на ломаном английском языке:

– Мы – воины справедливости из «Мактаб аль-Хидамат». Это послание русским собакам и их безбожному правительству! Вы пролили кровь наших братьев и сестер в Пакистане, вы убиваете наших жен и детей в Афганистане, и теперь настало время расплаты!

Голос дрожал от сдерживаемой ярости. Камера приблизилась к говорящему, и все в кабинете Романова увидели его горящие глаза фанатика.

– Я – Абдулла Юсуф Аззам, и я пришел отомстить за кровь невинных! Русские убийцы, вы думали, что можете безнаказанно убивать наших братьев? Вы думали, что смерть правоверных останется без возмездия?

Аззам продолжал с нарастающей яростью:

– Мы требуем немедленного вывода всех советских войск из Афганистана и даем вам сорок восемь часов на то, чтобы вы убрались с нашей священной земли! Мы требуем компенсацию пятьсот миллионов долларов ежегодно, которые пойдут на то, чтобы залечить раны, нанесенные нашей священной земле! Мы требуем по два миллиона долларов каждому воину Аллаха, который сейчас стоит с мечом возмездия, занесенным над шеями ваших никчемных футболистов! И мы требуем, чтобы Романов на коленях покаялся в преступлениях против правоверных!

Голос Аззама становился все более истеричным. В конце его речи остальные боевики бряцали оружием и кричали «Аллаху акбар!»

– У вас есть сорок восемь часов! Если мои требования не будут выполнены, то ваши презренные футболисты умрут один за другим! Смотрите – это предупреждение и демонстрация того, что будет с вашими людьми, если мои требования не будут выполнены!

Аззам достал из-за пояса длинный нож и закричал:

– Это за мою жену Умм Мухаммед! За моих сыновей! За мою дочь! Вы убили их всех! Всех! А теперь ваши дети будут умирать!

Удар был быстрым и точным. Мужчина рухнул вперед, и темная лужа под ним начала расплываться по мраморному полу холла.

– Смерть русским неверным! Смерть всем врагам ислама! Кровь за кровь! – закричал Аззам, тряся окровавленным ножом перед камерой.

Запись оборвалась.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Грамов сидел бледный как полотно – на его сильном волевом лице был страх, кровь полностью отлила от лица, превратив его в бледную маску.

– Григорий Васильевич, надо что-то делать! – воскликнул он. – Это катастрофа! Мы не можем себе позволить просто так дать этим зверям убивать наших людей, наших спортсменов! Мне страшно подумать, что может случиться! Тем более что впереди чемпионат мира!

– Марат Владимирович, – резко оборвал его Романов, – чемпионат мира – это последнее, о чем надо сейчас думать! Я прекрасно вас понимаю и не меньше вашего беспокоюсь о судьбах советских граждан. Для меня нет разницы – футболист это, врач, администратор или еще кто-то. Это все советские граждане, которые попали под бессмысленный и жестокий удар.

Романов обратился к Чебрикову:

– А как так получилось, что семья этого Аззама погибла в Бадабере? У нас же была стопроцентная информация о том, что гражданских в лагерях нет и что это давно не лагерь беженцев, а центр подготовки моджахедов?

– Так и есть, Григорий Васильевич, – ответил председатель КГБ. – Гражданских там и не было. Семью этого Абдуллы Аззама, как и многих других, нельзя считать гражданскими. Даже Умм Мухаммед активно занималась подготовкой женщин-смертниц в Афганистане, и через ее руки прошли десятки живых бомб. Поэтому то, что мы вам докладывали как по нашей линии, так и по линии Службы внешней разведки, – все это было точным. Гражданских там не было, – повторил Чебриков.

– А дети? Аззам говорил о детях.

– Вот здесь я могу сказать, что дети видных моджахедов, руководство сразу нескольких группировок были в центрах подготовки. Если говорить про того же Абдуллу Аззама, то он привез своих детей буквально за несколько часов до нанесения удара, даи не только он. Можно сказать со всей ответственностью, что это была попытка создания живого щита.

– Понятно, – подвел итог Романов. – Но по большому счету это ничего не меняет. Вариантов у нас, товарищи, нет. Мы не ведем переговоров с террористами. Никаких уступок, никаких компромиссов. Да, это жестоко. Да, это может повлечь жертвы среди захваченных футболистов. Но Советский Союз, судьба государства важнее, чем судьба отдельных его граждан.

– Позволите, товарищ Генеральный секретарь? – взял слово Примаков.

– Да, конечно, Евгений Максимович.

– С террористами нельзя вести переговоры и нельзя соглашаться на их условия еще и потому, что, как говорится, его пример другим наука. Это Аззам идейный, а вот его подручные вполне могут быть наемниками, пришедшими за деньгами. Согласившись один раз, мы покажем слабость и проложим путь для следующих подонков, которые могут решить, что можно таким образом разговаривать с Москвой. Поэтому, как ни тяжело это звучит, соглашаться на их требования никак нельзя.

– Я с вами полностью согласен, Евгений Максимович, – вступил в разговор Громыко. – Но что будем делать, товарищи?

– «Альфа» готова, – снова взял слово Чебриков. – Если будет политическое решение, то группа готова вылететь на Канары в течение часа.

– Сергей Леонидович, – обратился он к министру обороны, – военно-транспортная авиация готова осуществить переброску группы на Канарские острова?

Маршал Советского Союза Соколов обвел глазами собравшихся, остановил свой взгляд на Громыко, потом перевел его на Примакова:

– Ил-76, который мы задействуем для переброски «Альфы» на Канары, потребует дозаправки. Если товарищи дипломаты согласуют с испанцами посадку где-нибудь в Севилье или Валенсии, то военно-транспортная авиация готова. Как только будет получено добро, самолет будет в воздухе.

– Андрей Андреевич, – обратился Романов к Громыко, – как со связями с испанцами?

– Да, конечно, товарищ Генеральный секретарь. Я уже разговаривал с их министром иностранных дел, с министром внутренних дел и с послом Королевства Испания в Советском Союзе.

– Отлично! Тогда вызывайте посла в МИД и ставьте его перед фактом. Нам нужна посадка самолета со спецназом в Севилье, нам нужно, чтобы испанцы заправили этот самолет, и, само собой, нам нужно содействие спецназу уже на самих Канарских островах. У вас есть час, чтобы согласовать с испанцами все вопросы. Никакие возражения и тем более отказы испанской стороны не принимаются. Используйте какие угодно доводы, но освобождать наших людей, захваченных этими выродками, будем мы.

Романов сделал паузу:

– А пока самолет летит, наш посол должен лично вступить в переговоры с этим Абдуллой Аззамом. Я надеюсь, что товарищ Дубинин уже на Канарах?

Речь шла о Юрии Владимировиче Дубинине, чрезвычайном и полномочном после Советского Союза в Испании. Его планировали сменить в ближайшие месяцы, и этот кризис должен был стать последним серьезным заданием для Дубинина в роли советского посла.

– Товарищ Генеральный секретарь, конечно, – ответил Громыко. – Дубинин уже вылетел на Канары, и как только он выйдет с нами на связь, мы сразу проинструктируем нашего посла, и он приступит к переговорам.

– Отлично, – кивнул Романов. – Давайте, Андрей Андреевич, действуйте.

* * *

В это же время, отель «Бая Фелис», Лас-Пальмас, Канарские острова.

Абдулла Юсуф Аззам стоял у панорамных окон холла отеля и смотрел на полицейское оцепление, которое виднелось на почтительном удалении и растянулось по площади перед зданием. Испуганные испанские стражи порядка держались на почтительном расстоянии, и по ним было видно, что главное, что они чувствовали, – это страх.

В глазах Аззама не было торжества победителя – только всепоглощающая ярость фанатика, замешанная на горе человека, потерявшего все в этой жизни.

Четыре месяца назад, 8 сентября 1985 года, советские ракеты превратили лагерь Бадабер в дымящиеся руины, под которыми нашла свой последний покой вся семья Абдул-Аззама – жена, сыновья и дочь. Абдул-Аззам привез детей для того, чтобы создать живой щит, надеясь на то, что это послужит дополнительной защитой. Но все равно в смерти всей своей семьи он винил исключительно проклятых безбожников с севера.

Не себя самого, не пакистанских военных, взявших штурмом лагерь, когда там вспыхнуло восстание советских пленных, не свою жену, готовившую смертниц, не других полевых командиров, которые с пеной у рта истово кричали о халифате и смерти неверных и резали головы каждому, кто не хотел превращения Афганистана в средневековую религиозную диктатуру. Нет, во всем виноваты именно проклятые красные.

После прочитанной над могилами семьи суры из Корана он поклялся отомстить. И в качестве мести он выбрал один из символов проклятого Советского Союза и его гордость – а именно футбольную сборную.

– Учитель, я привел Халила, как ты и говорил, – голос Абу Мухаммада, ближайшего сподвижника Аззама и по совместительству приговоренного в Алжире наемника, оторвал бывшего проповедника от горьких размышлений о погибшей семье.

– Отлично. Оставь меня с ним наедине, – мрачно сказал Абдул-Аззам.

Спустя мгновение перед ним уже стоял Халил, с которым Абдул-Аззам познакомился всего три месяца назад. Халила ему порекомендовал лично Бен Ладен как очень большого специалиста.

Абдул-Аззам поделился с Бен Ладеном планами о захвате советской футбольной сборной, и Халил, по словам Бен Ладена, подходил для этой операции как нельзя лучше. Этот пакистанец вместе со своими людьми – а фактически у Халила была спаянная ячейка боевиков – уже несколько раз участвовал в различных боевых операциях и имел на счету чуть ли не два десятка убитых неверных. Он считался одним из лучших воинов Аллаха.

Но сегодня этот воин опозорил не только свое имя, но и имя своего отца, деда и всех остальных предков. Потому что именно Халилу, как самому опытному командиру, Абдулла Аззам поручил непосредственно захват этажа, на котором располагалась советская футбольная сборная. И именно с этой задачей Халил не справился.

Когда его воины ворвались на этаж с советскими спортсменами, то встретили там ожесточенное сопротивление. Из шести бойцов, отправленных на захват, трое так и остались лежать на том этаже. И ладно бы потери – в конце концов, каждый погибший за дело Аллаха получал место в раю.

Хуже всего было то, что проклятые русские в результате забарикадировались на последнем этаже гостиницы. И не просто забарикадировались, но и получили в свое распоряжение целых два автомата с полусотней патронов. То, что сопровождать футболистов будет пара-тройка агентов КГБ, было понятно. Но сегодня воинов Аллаха встретила целая полудюжина. Которая еще и смогла каким-то образом быстро сориентироваться и сразу же оказать сопротивление.

Да, четверо из них так и остались лежать на полу этажа, занятого советской делегацией. Но это не извиняло Халила.

– Ты хотел меня видеть? – спросил Халил Аззама, когда они остались наедине.

– Да, – ответил Аззам.

А потом, не давая ничего сделать Халилу, выхватил нож и вонзил тому в сердце. Удар не убил пакистанца сразу, так что тот успел услышать последние слова своей жизни:

– Это тебе за то, что ты разочаровал меня. Из-за тебя у воинов Аллаха могут быть большие проблемы. Наказание за твою ошибку – смерть.

Когда Халил затих, Аззам брезгливо вытер руки об одежду убитого, а потом обратил внимание на то, что Абу Мухаммед зашел в помещение. По виду сподвижника было понятно, что у того есть новости.

– Говори, – сказал Аззам.

– Учитель, испанцы просят переговоров.

– Хорошо. Мы готовы их выслушать.