Текст книги "Восьмая жена Синей Бороды (СИ)"

Автор книги: Ариша Дашковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Не стоит этого делать, Эниана, – раздалось у нее прямо над ухом, и Энни, вздрогнув, одернула руку.

Она медленно обернулась, зная, кого увидит за спиной.

– Или вам привычнее Грета? – негромко, так, чтобы слышала только она, произнес герцог.

– Как вы догадались?

– По реверансу. Вы его делаете точно так же нелепо, как и шесть лет тому назад.

Энни вытаращила глаза, ругая себя за то, что могла проколоться на такой ерунде.

Дезмонд усмехнулся:

– Я пошутил. Я чувствую вас даже на расстоянии.

– Опять шутите? – по спине Энни пробежал неприятный холодок.

Темные глаза герцога оставались непроницаемые, и Энни не увидела в них ни намека на юмор.

– Вы необычная, Эниана. Еще ни одна женщина ради меня не делала с собой такое, – он красноречиво окинул ее взглядом.

– Но… я не ради вас, – прошептала она, мелкими шажками, обходя герцога. Она пятилась, не сводя с герцога глаз, до тех пор пока не наткнулась спиной на балюстраду. Нырнув под ленту, она бросилась к выходу, сгорая от стыда.

Мысль, что отец мог видеть ее странное поведение, билась оглушающими молотками в висках. Энни не помнила, был ли он в толпе у гроба. Даже если он не слышал, что ей говорил герцог, она натворила достаточно, чтобы получить выговор. Ее щеки пылали, а воздуха не хватало. Ей срочно нужно оказаться на улице подальше от осуждающих взглядов. Там, на свежем воздухе, ей станет легче.

На выходе она налетела на кого-то, больно ударившись плечом. При этом она споткнулась, и если б ее не подхватили, точно бы полетела на землю. Потирая руку, Энни промямлила извинения. И только потом увидела презрительную усмешку воробья. Надо же было столкнуться именно с ним!

– Я вас не заметила, – пробормотала она.

– Немудрено, вы стерли о меня глаза на мессе. Теперь ничего не видите, мадам.

– Мадемуазель, – машинально поправила Энни.

– Простите. Должен был догадаться по вашему виду. Вряд ли у вас есть муж. И судя по всему, такой безумец найдется нескоро. Если вообще когда-нибудь найдется.

Энни гневно сверкнула глазами, но не успела ничего ответить, потому что товарищ воробья осадил его:

– Кристиан, это прозвучало грубо. Мадемуазель, простите моего друга. На нем плохо сказывается долгая дорога.

– На мне плохо сказывается эта дыра. Как здесь можно жить? Унылый отстойник цивилизации. Никто в своем уме здесь не поселится.

Энни покоробили пренебрежительные слова о местах, в которых она родилась и выросла. Проглотить такую обиду она не могла:

– Думается мне, на аркане вас сюда никто не тянул. Вероятно, вы приехали, чтобы выслужиться перед герцогом Уэйном. Странно, что вы забыли, что его замок тоже находится в этом унылом отстойнике цивилизации. Я передам герцогу, что вы сомневаетесь в его умственном здоровье. Вы, наверное, заметили, что мы с ним прекрасно общаемся, – Энни широко улыбнулась, надеясь, что воробей или его друг видели сцену у гроба. Со стороны общение герцога с Энни могло показаться близким и даже дружеским.

– Ведьма, – еле слышно буркнул Кристиан. Его друг предостерегающе похлопал его по руке.

Эниана с детства знала – чтобы последнее слово осталось за ней, нужно вовремя удалиться. Так она проступила и сейчас, оставив Кристиана и его друга осмысливать сказанное ею.

Расположившись в отдалении на скамейке, она изредка поглядывала в их сторону, наслаждаясь реакцией воробья. Это хоть немного отвлекало ее от смутного беспокойства – она нигде не видела отца. Одна мысль о том, что он сейчас бродит среди гостей, разыскивая ее, приводила Энни в уныние. К тому же она совершенно не знала, что ей делать дальше. Она впервые была на похоронах. Вдруг от нее что-то потребуется, а она опять сделает все не так.

Наконец она заметила какое-то оживление. Гости, рассредоточенные по церковному двору, стали собираться у входа в церковь. Послышалась нежная тихая мелодия, и из дверного проема показались скрипачи, облаченные в черное. За ними следовали отроки, держа в руках зажженные свечи. Далее выплыл гроб, покачиваясь на плечах восьмерых высоких, дюжих мужчин. Увидев отца Дариона, шедшего сразу за гробом, Энни подскочила со скамьи и хотела подбежать к нему, но вовремя заметила рядом с ним герцога Уэйна. Поэтому она спокойно подождала пока процессия, в которую постепенно вливались все новые и новые участники, пройдет мимо нее и пристроилась в конце.

На кладбище она стояла позади толпы и не видела ни того, как в яму опускают гроб, ни того, как гости по одному торжественно подходили к могиле и бросали в нее цветы. Энни задумчиво ворошила носком туфли сухую листву и ждала, чтобы все как можно скорее закончилось.

– Это место вам как нельзя лучше подходит, – услышала она за плечом.

Энни обернулась на говорившего.

– Ответьте мне на вопрос: как давно вас откопали?

Кристиан был без друга и одернуть его было некому.

– Вы считаете это смешным? – спросила она.

– Да. На мое чувство юмора еще никто не жаловался. На самом деле я хотел извиниться.

Энни изумленно вскинула бровь.

– Мне сказали, кто вы. Вы графиня Эниана де Рени. Это многое объясняет. О вас говорят в Лилле, а может и в Париже.

– Говорят?

– Да. Что вы образец дурновкусия и отвратительного воспитания. Ссылаются на человека, знающего вас с детства, вашу тетушку. Я думал – злые языки. Люди любят приукрашивать. Но увидев вас, я понял, что все, что о вас говорят, блекнет в сравнении с реальностью. Скажите, многие просили вашей руки? Вы ведь давно вступили в брачный возраст?

– Вам не говорили, что у вас выдающийся нос? – задумчиво произнесла Энни.

– Нет. А к чему вы это?

– Мне кажется, что вы очень часто совали его в то, что вас не касается. И каждый раз вас хорошенько за него одергивали. Вот и вытянули такой длиннющий.

– С моим носом все нормально, – усмехнулся Кристиан.

– Это вы так считаете, потому что сильно себя любите и не замечаете своих недостатков. А правды вам никто не скажет, потому что воспитаны слишком хорошо. Ну, хоть от меня ее узнаете. А я все смотрела на вас и думала, как вы живете, бедный, с таким носищей. Может, сердце у вас большое и доброе, и потому ваша особенность становится не такой заметной? Но нет. Сердца у вас и вовсе нет, – печально заключила она.

– Вот ты где, Энни, – к ним, пыхтя, пробирался граф де Рени. – Наконец-то я тебя нашел. Куда ты подевалась? – он вопросительно посмотрел на Кристиана, ожидая, что тот представится.

Но Кристиан только слегка кивнул головой и, буркнув:

– Мне нужно идти, – затерялся в толпе.

Глава 12

После похорон герцогини Уэйн прошла неделя. За это время на кладбище успела появиться еще одна статуя. Теперь их было семь – семь фигур девушек, стоящих полукругом, в ногах которых в мраморных вазах благоухали живые свежесрезанные осенние цветы.

Всю неделю Ханна без устали попрекала Эниану. Энни не обижалась. Старушка потратила весь день, чтобы распутать колтуны, которые Энни так старательно начесывала. А ночью Ханна вымывала муку из волос, меняя несколько раз воду. Муки-то Энни не пожалела.

Энни терпела мучения стойко, не издав ни единого звука. Иначе от Ханны ей бы досталось еще и за нытье.

На расспросы любопытного Жана о том, как все прошло, Энни отвечала сухо, в общих чертах, и, конечно же, она ни словом не обмолвилась о наглом приезжем. Хотя от возмущения у нее до сих пор в груди все кипело, а на языке вертелись нелицеприятные эпитеты, которыми она наградила бы этого пижона.

Весь поток ругательств в адрес Кристиана обрушивался на Каргу. Птица была во всем согласна со своей хозяйкой, хлопала крыльями и громко каркала, иногда даже уместно.

Энни давно заметила, что Карга была на редкость умна. Когда Энни выпускала ее из клетки, птица вела себя благоразумно и не делала попыток улететь.

Бывало по ночам сквозь сон Энни слышала над собой хлопанье крыльев, но, просыпаясь, обнаруживала Каргу сидящей в клетке. Если бы не «улики», в которые Энни по утрам вступала, она думала бы, что ночные полеты Карги ей снятся.

Как-то Энни удалось поймать Каргу на горячем. В то время как Энни вернулась в комнату, Карга прикрывала лапкой дверцу клетки. Поняв, что ее застукали, ворона не смутилась, клацнула клювом по задвижке и принялась чистить перья.

– Ты давно могла бы улететь, если бы я тебе не нравилась, да?

Карга склонила голову и искоса посмотрела на хозяйку.

Энни отворила дверцу.

– Если хочешь еще полетать, я не против.

Но птица тут же, немного высунувшись из клетки, вцепилась лапкой в прут решетки и захлопнула дверцу. Напоследок защелкнула клювом задвижку.

– Какая же ты у меня умница!

Ворона была падка на лесть и принимала похвалу с явным удовольствием. Все в ее виде в такие моменты говорило: да, я именно такая!

Убедившись, что птица не собирается от нее никуда улетать, Энни брала ее с собой на кухню или к Жану. При этом Карга обычно гордо восседала на плече девушки. Энни это не совсем нравилось – на коже оставались красные следы от птичьих когтей, но Каргу это совсем не заботило. На претензии Энни она не обращала ни малейшего внимания.

Чтобы развлечь Жана, который большую часть времени проводил в постели, Энни придумала игру. Они писали друг другу записки и передавали через Каргу. Вороне эта игра нравилась – она быстро смекнула, что, выполнив нехитрое действие, можно получить кусочек вяленого мяса, к которому она за последние дни очень пристрастилась. Сначала пространство ограничивалось комнатой Жана, но уже скоро ворона курсировала между комнатами Жана и Энни.

Кто б знал, что это умение Карги скоро понадобится. С самого утра отец огорошил дочь новостью, что ее приехал сватать барон Сусон. Обычно граф де Рени никаких разговоров на такие щекотливые темы не заводил. Но сегодня он попросил Эниану привести себя в порядок, но без излишеств и не спускаться вниз до тех пор, пока он за ней не пришлет. Сначала граф де Рени должен был убедиться сам, что кандидат достойный. Но судя по тому, что барон прибыл без предупреждения, вероятность понравиться графу де Рени сильно уменьшалась.

Как только отец удалился, Энни тут же послала Каргу с запиской Жану.

«Оцени жениха».

Карга вернулась минут через пятнадцать.

«Ты уже видела его на похоронах», – прочла Энни ответ.

В груди у Энни екнуло. Сердце забилось чаще. Ей почему-то подумалось, что это Кристиан. Сейчас она скажет ему свое гордое «нет». А еще лучше припомнит ту фразу, что на ней может жениться только выживший из ума.

Энни достала бумагу и быстро нацарапала: «Послушай, о чем они говорят».

Скрутив записку трубочкой, она привязала ее к лапке Карги.

Ответа долго не было, и Энни исходила комнату, изнывая от нетерпения. Наконец Карга постучала клювом в дверь.

Энни распахнула ее и схватила птицу, спешно отвязывая от лапки послание.

«Они удалились в кабинет. И дверь захлопнули, – Энни пробежалась глазами по корявым строчкам. – Я услышал только, что ты запала ему в сердце своей красотой. Потом пришла мать и прогнала меня. Спросишь у нее. Она осталась подслушивать».

Энни прочитала записку еще раз. Запала в сердце! Она прижала бумажку к груди. Но нет, Кристиан, ты все равно столько всего наговорил, что теперь будешь мучиться до тех пор, пока не докажешь, насколько сильны твои чувства.

Энни надела новое голубое платье, купленное на ярмарке, заплела косу, украсив ее шелковой лентой, посмотрела в зеркало и довольно улыбнулась. Ну, Кристиан, держись!

Сев на кровать, она нервно постукивала пальцами по коленям, ожидая, когда же за ней придет отец. Больше всего она боялась, что отец сочтет Кристиана недостойным кандидатом. Тогда она не сможет поиздеваться над этим павлином.

Когда в дверь постучали, сердце в ее груди радостно подпрыгнуло.

– Входите! – голос Энни почему-то сорвался.

На пороге появилась Хромоножка.

– Сеньор Шарль просит вас спуститься в сиреневую гостиную. Вот.

– Грета, скажи, как я выгляжу? – Энни вскочила с кровати и покружилась.

– Вы красивая. Очень красивая.

– А как тебе гость?

– Э-э-э, – глаза Греты забегали, пальцы теребили передник. – Э-э-э, кто я, чтобы судить? Я всего лишь служанка. Вот. Сами сейчас все увидите.

Эниана гордо вскинула голову, расправила плечи и походкой королевы спустилась вниз. На губах застыла снисходительная улыбка.

Когда она распахнула двери и вплыла в гостиную, от ее улыбки не осталось и следа. Эниана растерянно переводила взгляд с отца на гостя и ничего не понимала. Вместо Кристиана на софе в вальяжной позе расположился старик, навскидку лет на двадцать старше ее отца. В руке он держал трость с фигурным набалдашником и постукивал ею по паркету. Старик разоделся как на великий праздник. Парчовый жюстикор переливался в солнечном свете, падающем из окна. Худые, крючковатые пальцы были унизаны перстнями, а бархатные башмаки украшены цветными каменьями.

Эниана действительно видела его раньше, на службе в день похорон герцогини Уэйн. Тогда она невольно обратила внимание на его выбеленное и нарумяненное лицо. Так оно выглядело и теперь – белое, как маска, с алыми щеками и нарисованными углем широкими бровями.

Увидев Эниану, старик улыбнулся, обнажив редкие, темные зубы.

Энни сделала неловкий реверанс, пытаясь скрыть охвативший ее ужас.

Отец сказал, что позовет ее, если сочтет кандидата достойным. Нет. Скорее всего, этот господин приехал договариваться насчет своего внука.

Граф де Рени выглядел вымотанным – на лице проступили багровые пятна, а редкие волосы были всклокочены. Он имел привычку ерошить волосы пятерней, когда сильно волновался.

Все это настораживало Энни. Она топталась на месте, не зная, куда деться от масляного взгляда гостя, до тех пор пока отец не указал ей на кресло.

Энни вжалась в него и съежилась. Была б ее воля, она бы забралась в него с ногами и спрятала бы голову в коленях, чтобы не видеть этого старика.

– Выслушай, господина Сусона.

– Мадемуазель, Эниана, я сражен вашей красотой. С того самого дня, когда я вас увидел, я беспрестанно думаю о вас. Должен сказать, что вы показались мне яркой как алая, душистая роза. Теперь вы похожи на скромную маргаритку, но так даже лучше.

По мере того, как он продолжал говорить, глаза Энни становились все шире и шире.

– Мое поместье не такое большое, как ваше, но смею вас заверить, что там вам будет уютно и спокойно. Правда, у меня не так много прислуги, но думаю, что ваши золотые ручки справятся с посильной работой. Я неприхотлив. Чистое белье, вкусный ужин, отсутствие паутины на стенах и чтение книг по ночам– вот все, что мне нужно. Граф де Рени сказал, что вы обучены грамоте, а значит, сможете вести учет доходом и расходам, закупать все необходимое для поместья. Потому экономку я уволю. Зачем платить жалованье, если вы прекрасно справитесь с ее обязанностями. Летом ко мне приезжают правнучки. Их у меня тридцать – или тридцать пять, все время забываю сколько. Вы с ними прекрасно поладите. Будете приглядывать за ними, развлекать их, водить на озеро, шить для них кукол.

Лицо Энни вытянулось.

– Вы ведь любите детей?

– Я не знаю.

– Детей нельзя не любить. Они прекрасны. У меня шесть дочек. Все красавицы, в меня пошли. А вот сына Господь мне не дал. И дочкам сыновей не дал. И внучкам не дал. Это проклятье рода Сусон. Но мой духовник сказал, что если я сделаю доброе дело, то Господь подарит мне долгожданного сына.

– Я надеюсь, что Господь вам его подарит. Я помолюсь за вас. Была очень рада побеседовать с вами. А теперь я пойду, – Энни решительно встала с кресла.

– Вы не поняли меня, мадемуазель Эниана. Вы мне подарите сына.

Эниана от неожиданности снова упала в кресло.

– Я сделаю доброе дело, женившись на вас. Вы пария. Перед вами не откроется ни одна дверь приличного дома. Вам откажут в приеме везде. Благо, я никуда не выезжаю из своего дома и никого из чужих не принимаю. Я живу замкнуто, и о моей женитьбе никто даже не узнает. Став моей супругой, вы выполните свое предназначение – станете женой и матерью. Иначе вы просто увянете как пустоцвет.

– Почему я пария?

– Ваша тетушка много чего рассказывала о вас. А пикантные слухи быстро расходятся. Вас зовут титулованной кухаркой. Что уж говорить, если даже я, старый отшельник, обо всем осведомлен.

Энни сжала кулаки.

– Так что, моя хорошая, я ваше спасение, ваш добродетель. Надеюсь, ваше дурное воспитание не повлекло распущенность, и вы сохранили свою невинность. Скажите мне здесь, в присутствии вашего отца, что вас не касалась рука мужчины. Поклянитесь именем Пречистой девы. Иначе, если я узнаю, что ваш цветок уже кто-то сорвал, буду вынужден вернуть вас домой с позором.

– Знаете, что? Я сама решу, кто сорвет мой цветок и когда. Но это точно будете не вы. Вам придется поискать другой луг, – Эниана встала с кресла. – А сейчас простите, мне срочно нужно покормить мою питомицу. Всего доброго.

– Вы и правда на редкость не воспитаны. Надеюсь, ваш отец сумеет вас убедить, – голос барона Сусона дребезжал как разболтанное колесо.

– К вашему глубокому сожалению, я пообещал дочери, что она выйдет замуж только по ее согласию. И данного слова не нарушу, – сухо произнес граф де Рени. – Я вас не гоню, но будет лучше, если вы уедете. Скоро стемнеет. А дороги у нас не очень хорошие.

Стойкости Энианы хватило, чтобы с достоинством покинуть гостиную. Но как только за ней захлопнулась дверь, она бросилась, размазывая по лицу слезы, в свою комнату. Там она рухнула на кровать и зарыдала в голос.

Какой-то мерзкий старикашка считает себя ее последней надеждой. Неужели он думает, что она сочтет за дар судьбы возможность жить у него, выполняя работу служанки, няньки и кухарки? Еще и наследника ему подавай! Да один взгляд на барона вызывал у нее приступ тошноты, не говоря о том, чтобы приблизиться к нему на расстояние двух шагов.

Получается, Кристиан не врал. Тетушка Маргарет очернила ее имя, как могла. Не выйдет Энни замуж, значит, и наследство не получит. Теперь еще и Кристиан, который раньше сомневался в правдивости сплетен, сможет подтвердить их. Скажет, что она дурна не только характером, но и лицом уродлива. А этот барон в отместку за уязвленное самолюбие расскажет всей своей многочисленной родне гадости о несостоявшейся невесте.

Горькие рыдания не заглушили звук щелчка. Через мгновение что-то плюхнулось рядом с ней, и по ее волосам нежно провели. Раз. Другой. Третий. Энни подняла зареванное лицо и увидела Каргу. Птица пыталась ее утешить, как могла. Энни улыбнулась сквозь слезы.

Она погладила Каргу по перышкам:

– Не нужны нам женихи, да? Особенно такие.

В дверь постучали, но Энни не отозвалась. Постоят и уйдут. Не хочет она сейчас ни с кем разговаривать. Но стучавший никуда уходить не собирался. Дверь медленно отворилась, и Энни увидела отца.

Она тут же села и попыталась вытереть слезы. Отец тяжело опустился рядом и приобнял ее за плечи.

– Ты не собирался выдавать меня за него замуж, – хлюпая носом, сказала Энни, – так зачем же ты позвал меня?

– Я хотел, чтобы ты услышала своими ушами все, что говорил мне барон Сусон. Не переживай, он не последний жених. Я все еще верю в человеческое благоразумие. И я все еще помню о том, что обещал, что ты покинешь этот дом только по своему согласию. Просто мне бы хотелось, чтобы ты относилась к другим кандидатам не слишком требовательно.

– А если я не захочу никуда уезжать? Если я хочу остаться с тобой?

Граф де Рени ничего не ответил. Снисходительно улыбнувшись, он щелкнул ее по кончику носа и прижал к себе.

Глава 13

Утром Энни по обыкновению зашла проведать Жана. В комнате его не оказалось, на кухне тоже.

Ханна сгорбилась над столом и, щуря подслеповатые глаза, перебирала просо.

– Куда делся Жан?

– На конюшне он, – Ханна сгребла со стола отобранную крупу в большую глиняную чашку, стоящую у нее на коленях.

– А что он там делает?

– Не знаю.

– И ты его отпустила просто так? Ему нужен покой!

– Что ты орешь, как оглашенная? – Ханна наконец отвлеклась от своего занятия и взглянула на Энни. – Жан, чай, не маленький, сам разберется. Сядь лучше, крупу помоги перебрать.

– Потом, – отмахнулась Энни и выскочила из кухни.

Жан действительно был в конюшне. Ловко орудуя вилами, он чистил стойло. Под взмокшей от пота рубахой бугрились мышцы. Увлеченный работой, он не заметил Энни, и повернулся к ней только после того, как она громко окликнула его.

– А ну быстро иди в кровать! – не давая ему опомниться, напустилась на него Энни. Она была вне себя от гнева и даже притопнула ногой. – Я, значит, за настойками и мазями для него бегаю, сахаром его отпаиваю, а он угробить себя удумал! Немедленно прекрати!

Жан действительно остановился, но вместо того, чтобы отложить вилы в сторону, оперся на них и уставился на Энни, посмеиваясь.

– Смешно? Вот станет тебе хуже, и не до смеха будет. А я больше за мазями для тебя не побегу!

– Побежишь.

– Высокого ты о себе мнения!

Жан покачал головой:

– Не о себе. О тебе.

Энни не нашлась, что ответить, и ограничилась испепеляющим взглядом.

– Я уже устал…

– Так иди отдыхай, – перебила его Энни.

– Ты не поняла, я от безделья устал. Целыми днями сидеть в комнате. Я ж не калека без рук и ног. Могу делать простую работу. Не в кузню же пошел.

– Ладно, – его доводы убедили Энни. – Давай помогу тебе.

– Можешь принести свежей соломы? Кстати, как тебе вчерашний жених? Ты так ускакала от него вчера, что я подумал, что наутро обнаружу дыры в половицах.

– Почему ты меня не предупредил?

– Тогда бы все впечатление от встречи было бы испорчено.

– Тебе совсем не жаль меня?

– Мне больше жаль твоих женихов. Странно, что барон укатил к себе домой, а не прямиком на кладбище. Ты же не думала, что сеньор Шарль отдаст тебя тому, кто ему самому в отцы годится?

– Нет, но он ясно дал понять, что если стану отказывать всем подряд, то именно такое будущее меня ждет. Любой – кривой, косой, хромой пойдет мне в женихи, ведь все равно им далеко до барона Сусона. Отец не сможет долго давать претендентам на мою руку от ворот поворот. Он боится, что я останусь совсем одна, без защиты, и в конце концов спровадит меня очередному Сусону, как хотел отдать тетушке.

– Почему ты так думаешь? Ты красивая, найдется и хороший кандидат.

– Сомневаюсь. После россказней тетушки Маргарет в мою сторону будут смотреть только те, кому нормальные невесты не светят. Я знаю, что нужно сделать, чтобы меня обходили десятой дорогой.

– Что же?

– Тебе об этом знать не следует. Узнаешь потом когда-нибудь.

– Энни, твои идеи никогда до добра не доводили.

Он отшвырнул вилы и подошел так близко, что она ощутила жар его разгоряченного тела и отступила назад.

– Что бы ты ни надумала, лучше выбрось это из головы. Ты не знаешь, будут ли к тебе свататься вообще. Или может на горизонте появится такой человек, что ты сама будешь не против стать его женой. Не пори горячку, успокойся, чтобы потом не жалеть.

– Тебе вообще ничего нельзя рассказывать! Ты никогда меня не понимаешь.

Она развернулась и направилась к выходу из конюшни.

– А солома? – крикнул ей в спину Жан.

– Сам принесешь!

Днем Энни старательно избегала Жана, а как только солнце стало клониться к закату, она закуталась в теплую шаль и покинула усадьбу.

Еще было довольно тепло, но уже чувствовалась свежесть ранней осени. Пахло спелыми яблоками и дымом костров – селяне жгли в садах листья.

Энни трясло, но не от холода. Она до сих пор не верила, что решилась на такое. Единственный вариант отвадить женихов, после которого ее вычеркнут изо всех списков потенциальных невест, теперь не казался ей таким уж безобидным. У отца больное сердце. Честь рода играет для него большую роль. Если сейчас Энни в его глазах – жертва злого языка тетушки Маргарет, то после того, что она сделает, захочет ли он звать ее своей дочерью.

Чем ближе она подходила к кузнице, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Она замерла у красивой кованой ограды. Еще не поздно развернуться и уйти. Несколько раз ее рука тянулась к дверной ручке и безвольно опускалась. Ее сомнения разрешились, когда из кузни вышел Якоб.

– Эниана, – радушно улыбнулся он. – Решила нас проведать? Франц сейчас освободится. Заходи, подожди его здесь.

Энни отворила калитку и села на скамейку. Якоб набрал в колодце два ведра воды и отнес их в кузницу. Какое-то время она сидела в одиночестве, слушая перестук молотов, раздумывая, не стоит ли все же уйти. До появления Франца она так и не смогла убедить себя в том, что поступает правильно.

– Что-то случилось? На тебе лица нет. Что-то с сеньором Шарлем? С Жаном?

– Случилось, – опустив глаза, призналась она, – но не с ними. Мне нужно с тобой поговорить о чем-то важном. И не здесь, – она покосилась в сторону стоящего у распахнутой двери кузни Якоба.

– Подожди. Я ополоснусь.

Энни кивнула.

Франц набрал ведро воды и ушел за кузню. Энни представила, как ледяная вода попадает на его обнаженную разгоряченную кожу и остается на ней прозрачными каплями. Энни сглотнула.

Франц вернулся быстро. Он уже успел переодеться в чистое.

– Ты не заболеешь? – Энни с тревогой посмотрела на его влажные волосы. – Осень все-таки.

– Не переживай, я привычный.

– Куда пойдем? – он протянул ей руку, помогая подняться со скамьи.

– Просто прогуляемся.

Когда они вышли за ограду, Энни показала рукой в сторону поля.

– Пойдем туда.

Франц пожал плечами, показывая, что ему все равно, куда идти.

– Что все-таки случилось?

– Вчера приезжал барон Сусон. Он просил у отца мою руку.

– Это же хорошо. Все женщины только об этом и мечтают. У тебя будет своя семья, муж, дети.

– Без любви? Только потому, что об этом принято мечтать?

– Если мужчина достойный, то он сумеет разбудить в сердце женщины любовь.

– А если я не хочу, чтобы в моем сердце любовь будили? Если я уже люблю?

– Кого?

– А ты не догадываешься?

Она остановилась и отвернулась от него. Сейчас больше всего на свете она боялась увидеть его реакцию – осуждение, замешательство, насмешку.

Франц стоял сзади, не шевелясь. В вечерней тишине она слышала только его тяжелое дыхание и стук собственного сердца, которое едва не выпрыгивало из груди. Ей показалось, что они стоят так целую вечность, прежде чем он развернул ее к себе.

– Скажи, я красивая? – прошептала Энни.

– Очень, – выдохнул он.

– Поцелуй меня.

– Ты не будешь об этом жалеть?

– Ни за что.

Голова Энни шла кругом от предвкушения чего-то волшебного. Франц, ее Франц, которым она всегда любовалась и который никогда не обращал на нее внимания, сейчас стоит так близко, что она слышит учащенные удары его сердца, смотрит на нее с таким восхищением, что у нее земля уходит из-под ног.

Он склонился к ней и коснулся ее губ, пробуя их на вкус. Сначала мягко, а потом все требовательней, все настойчивей. Энни прижалась к нему всем телом, проводя ладонями по его литым мускулам. Шаль упала на землю, на скошенную траву. Его руки ласкали ее, вызывая волну новых для Энни ощущений, стирая все детские обиды от грубых слов и неприятных ей поступков. Может, она ему тоже всегда нравилась? Просто он умело скрывал это. Не может безразличный человек касаться так нежно, что в груди все переворачивается от восторга. Не может он целовать так, что все вдруг становится неважным. Теперь Энни не сомневалась ни в чем, она хотела чувствовать его тело, кожа к коже, смотреть в его глаза и целовать его, не останавливаясь ни на минуту.

Она не заметила, как оказалась на земле на своей шали. Франц целовал ее, не давая опомниться, в то время как его пальцы развязывали шнуровку корсажа.

Даже если это будет единственный раз в ее жизни, это стоит того. А вдруг теперь отец не будет против их брака. Энни получит наследство, и они с Францем построят новый дом и новую кузню. Мысли путались в ее голове. Она чувствовала, как ее переполняет счастье.

Вдруг какая-то сила отбросила Франца в сторону.

Энни не сразу поняла, что происходит. Она видела только две сцепившиеся фигуры, слышала ругательства и звуки ударов. Энни поправила корсаж и подскочила с земли.

В напавшем она с удивлением узнала Жана.

– Прекратите! – крикнула она, не зная, как их можно разнять.

– Как ты мог? – рычал Жан, бросаясь разъяренным зверем на Франца и заваливая его на землю.

– Она сама хотела! – Франц молотил Жана кулаком куда придется.

– Это же Энни, наша Энни! – хрипел Жан, не оставаясь в долгу.

Они катались по земле, нанося друг другу удары и плюясь грязными оскорблениями.

В какой-то момент Энни вцепилась в одежду того, кто был сверху, если не в попытке оттащить, то хотя бы обратить на себя внимание. Она не сразу поняла, что висит на Франце. С ужасом Энни заметила, что руки Франца сжимают шею Жана.

– Прекрати! Жан еще не поправился, – зашипела Энни, изо всех сил дергая за волосы, в которые она всего минут пять назад с наслаждением запускала пальцы. – Ты убьешь его! Я тебе этого не прощу, и ты себе не простишь.

Франц пытался ее скинуть, но Энни держалась на нем как присосавшийся клещ. Наконец до Франца дошел смысл сказанных ею слов, и он скатился с Жана, придавив Энни. Она пискнула от боли, и Франц тут же поменял позу.

Жан, прокашлявшись, сел и с ненавистью посмотрел на Франца.

– Он не виноват. Я сама пришла.

– Ты-то пришла, а он чем думал?

Франц молчал, разглядывая кровь на ладони, которой только что утер нос.

– Энни, что бы сказал твой отец, если б узнал?

– Он бы разрешил нам пожениться.

Франц посмотрел на нее как на круглую дуру, и сейчас в его взгляде не было ни обожания, ни восхищения.

– Это Франц тебе наплел?

– Нет, я сама так решила.

– Через две недели он женится на Анхелике.

– Это правда?

– Это что-то меняет? – спросил Франц.

– Это меняет все! Я видеть вас больше не желаю, – Энни вскочила с земли как ужаленная. – Тебя потому, что не удосужился даже сказать, что женишься. Развлечься решил напоследок? А тебя, – она перевела гневный взгляд на Жана, – потому, что ты следил за мной. Как долго ты наблюдал перед тем, как напасть? Понравилось то, что видел?

– Энни, я не следил. Я искал тебя, чтоб ты не натворила глупостей. И я почти ничего не видел.

– Да плевать, – она быстрым шагом пошла через поле в сторону домов.

– Энни, подожди! Энни! – Жан поднялся, чтобы ее догнать.

Но Франц его остановил.

– Сейчас с ней бесполезно говорить. Перебесится, потом все объяснишь.

Глава 14

До усадьбы Энни шла, дрожа как осиновый лист. Накидка осталась там, в поле, а луна не грела. Энни обхватила себя руками, но от этого теплее не становилось. Слезы лились по щекам, стекали неприятными холодными каплями по шее, но она не вытирала их. Энни не могла понять, почему Франц с ней так поступил. В последнее время они сблизились, Франц часто заходил за ней, и они гуляли по вечерам, болтая о том о сем. Но ни разу Франц ни словом не обмолвился о женитьбе на Анхелике. Они даже как-то встречали ее на рыночной площади. Она гуляла под руку с лучшей подругой Миртой, и с Францем она поздоровалась одними губами. А он лишь небрежно кивнул ей головой.