Текст книги "Восьмая жена Синей Бороды (СИ)"

Автор книги: Ариша Дашковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

В дверь одного из таких неприглядных домишек и постучал герцог Уэйн. Ему долго не открывали, потом, в конце концов, за дверью заскрежетал надтреснутый голос:

– Кого там черти принесли?

– Это я. Дезмонд Уэйн.

Дверь открылась, показалась старушачья голова в засаленном чепце:

– Тебя, говоришь, черти принесли. Ну проходи, коли заявился, хотя хорошего от тебя ждать не приходится.

Зайдя за порог, Эниана еле сдержалась, чтобы не заткнуть нос. Пахло плесенью и застоявшейся мочой.

Сюда бы Ханну. Тогда бы она перестала выговаривать Энни за беспорядок в комнате. По сравнению с тем, как выглядело это жилище, комната Энни могла бы считаться образцом чистоплотности.

У окна, завешенного цветным линялым лоскутом, стоял стол, на котором громоздилась гора грязной посуды. Над тарелкой с заплесневелым сыром дружным хороводом вились жирные мухи.

Башмаки Энни липли к полу, который, очевидно, мыли в последний раз до Великого потопа. В углу комнаты располагался топчан, застеленный почерневшим от грязи бельем. На топчане валялась гора какого-то тряпья.

Сама хозяйка выглядела не лучше. Одета она была не в платье, а в какое-то подобие сорочки. Когда старуха приподнимала дряблые руки, под мышками виднелись прорехи. Несмотря на худобу женщины, ее живот был непомерно большой.

Женщина махнула рукой на пару колченогих стульев. Энни осторожно присела, стараясь ничего не касаться.

– Чем обязана визиту? – негостеприимно сложив руки на груди, старуха спросила у герцога.

– Можешь помочь, Жервеза?

– Могу помочь, а могу и не помочь, – старуха прищурила мутно-желтые глаза.

Уэйн кинул на стол золотой. Монета встала на ребро и покатилась. Жервеза хлопнула по ней ладонью.

– Вот это другое дело, – улыбнулась она беззубым ртом, вертя монетку в пальцах. – Но если случай сложный, то дашь мне еще одну монетку.

Герцог молча кивнул.

– Я скоро вернусь, а ты присмотри за ней, – он мотнул головой в сторону Энни. – Сделай ей чего-нибудь успокоительного.

Энни сама от себя не ожидая, схватила герцога за рукав:

– Вы точно уверены, что это безопасное место?

– Абсолютно. Это самое безопасное место в этом районе.

Когда дверь за герцогом захлопнулась, Энни поймала себя на мысли, что боится эту полоумную старуху так же, как Этьена, если не сильнее.

Пока Жервеза суетилась, разводя в печи огонь, Энни перебирала в голове известные ей молитвы, но слова путались, и от этого ей становилось еще страшнее. Между тем старуха поставила на огонь закопченный котелок и плеснула туда воды.

«Совсем как ведьма», – пронеслось в голове у Энианы.

Жервеза, еще больше укрепляя ее в этом мнении, проковыляла к полкам, на которыхлежали пучки сушеных трав, и принялась обнюхивать их. Отобрав нужные травы, старуха покидала их в котел и вскоре сняла его с огня.

– Пусть пока настоится.

Покончив с приготовлением варева, Жервеза обратила внимание на свою гостью. Она пристально уставилась на Энни, буквально сверля ее взглядом. Этого хозяйке показалось мало, и она подошла к Энни вплотную, не сводя с нее глаз.

Энни сжалась в комочек, когда Жервеза обхватила ее щеки костлявыми пальцами, пропахшими мочой.

– Красавица, – одобрительно протянула она. – Хор-р-роша! – и тут же изменившимся голосом добавила: – Хочешь жить – держись от него подальше, девчонка!

– От кого? – прошептала Энни.

– Что от кого? – гаркнула на нее старуха.

– Держаться подальше от кого? Вы мне только что сказали.

– Ты в своем уме? Ничего тебе я не говорила!

Жервеза взмахнула руками. Хорошо, что Эниана успела отстраниться, иначе старуха попала бы ей по лицу.

– Есть хочешь? – старуха сдвинула грязную посуду в сторону и поставила перед Энни тарелку с сыром. По куску, покрытому серо-зеленым пушком плесени, преспокойно ползла муха с откормленным ядовито-синим брюшком.

– Спасибо. Я не голодна.

– Тогда отвар пей, – Жервеза набрала в глиняную кружку мутную жижу из котелка и вручила питье Энни. Та развернула кружку сколом от себя и пригубила отвар.

Заметив у стены какое-то движение, Энни машинально взглянула туда. По полу бежала крыса с длинным толстым хвостом. Энни вскрикнула и чуть не расплескала на себя содержимое кружки. А старуха сняла с ноги деревянный башмак и запустила им в крысу:

– Чертово отродье!

Крыса взвизгнула и метнулась в нору в углу.

Одной вороне не было никакого дела до поднятого шума. Спрятав голову под крыло, она спала.

Жервеза не была любительницей вести беседы. Справившись с поручением герцога относительно Энни, она забыла о ней. Совершенно не стесняясь присутствия чужого человека, Жервеза расхаживала по комнате, почесывая то живот, то задницу, напевала бессвязные песни, перебирала свои корешки, травки, баночки и пузырьки, хлопотала у очага, разогревая воду.

Через какое-то время в дверь постучали. Энни встрепенулась и отодвинула край лоскута, прикрывавший окно, в надежде увидеть, кто пришел.

Старуха, бормоча что-то явно не очень доброе, после допроса, кто пришел, отворила дверь.

Первым вошел герцог и встал в сторону, чтобы не мешать мужчинам заносить носилки с Жаном. Энни поборола порыв броситься к ним и проверить, как Жан. Старуха весьма шустро достала из кованого сундука простыню по виду гораздо более чистую, чем та, которой был застелен ее топчан.

Мужчины осторожно переместили Жана на постель и теперь мялись в дверях. Старуха плеснула воды в таз и вымыла руки с мылом. Затем вытерла насухо тряпицей из того же сундука. Подойдя к больному, она поцокала языком.

– Помогите мне раздеть его, – велела она мужчинам. – Руки! Руки помыть не забудьте.

Энни отметила про себя, что были они немолоды и выглядели сурово и мало чем отличались от сегодняшних бандитов, но Жервезе они повиновались беспрекословно.

Одного из них звали Паэн, другого, угрюмого и сутулого, звали Гийом.

Когда с Жана сняли рубашку и штаны, Жервеза покачала головой и нахмурилась. Эниане не понравился жест лекарки:

– Он будет жить? – не сдержалась она.

– Будет. Будет, – заверила ее старуха, – если не умрет.

– Рана на затылке, два ребра сломано, ушибы, – подвела итог Жервеза и недовольно прикрикнула на помогавших ей мужчин: – Не стойте как остолопы, пойдите купите мне холстины, буду ребра перетягивать, и одежды пареньку возьмите.

Гийом вопросительно посмотрел на герцога, тот кивнул и дал ему кошель.

Выгнав мужчин, Жервеза промыла рану Жана, а после обработала ее жидкостью из одного из своих пузырьков.

Энни удивилась ловким действиям старухи. Вроде ведет себя как разумом тронутая, но руки свою работу знают хорошо. Жервеза омыла тело Жана и нанесла на пугающие лиловые синяки дурно пахнущую мазь.

Между тем Жан стал подавать признаки жизни.

Теперь Энни ничего не могло удержать на месте, она подбежала к нему и присела на пол рядом с постелью.

Жан тихо застонал и медленно приоткрыл тяжелые веки. Первым, что он увидел, было расплывчатое лицо Энни.

– Энни… – он попытался улыбнуться разбитыми распухшими губами.

– Я не Энни, – прошептала она. – Ты не помнишь, как меня зовут?

– Не помню.

– Я Грета.

– Они тебя не…?

Энни видела по его глазам, что он боится услышать положительный ответ.

– Нет. Герцог Уэйн вовремя подоспел.

Губы Жана тронула едва заметная улыбка, но он тут же поморщился от боли.

– Энни.

– Грета, – торопливо поправила она.

– Ты поверила, что я тебя бросил.

Энни промолчала.

– Раз уж ты пришел в себя, глотни-ка отварчику, – Жервеза поднесла к его губам кружку и заставила выпить до последнего глотка.

Опустошив кружку, Жан огляделся. Он все никак не мог понять, где находится. Голова Жана гудела, а мысли путались. Тело болело так, будто по нему хорошенько прошлись кузнечным молотом. Но все это не имело никакого значения – главное, что с его Энни все в порядке.

Запоздало он понял, что лежит совершенно обнаженный и попытался прикрыться рукой, но старуха перехватила кисть:

– Не переживай, дорогой. Мы давно уже все успели рассмотреть.

Жан прикрыл глаза и застонал.

Паэн и Гийом вернулись быстро. Гийом небрежно кинул на стол узелок с одеждой, а ткань вручил старухе. Жервеза тут же принялась разрывать ее на длинные широкие полоски. Бинтовать ей опять же помогали мужчины, поддерживая Жана за корпус.

Герцог Уэйн в этом не участвовал. Он наблюдал за происходящим со своего места. Энни чувствовала на себе его взгляд, а когда смотрела в его сторону, чтоб проверить, не кажется ли ей, убеждалась, что не ошиблась.

Жервеза долго возилась, а когда покончила со всеми процедурами, поманила Энни костлявым изогнутым пальцем. Энни подошла поближе, и старуха размеренно заскрежетала:

– Слушай внимательно, милочка. Твоему дружку покой сейчас нужен. Только покой его исцелит. Покой и сон. Голова болеть у него будет, слабость будет, кружиться будет перед глазами, еда ртом выходить будет. Ты не бойся, давай ему настойку эту, – она вручила Энни пузырек, – по три раза на дню. Как выпьет треть пузырька, иди к вашему лекарю с запиской от меня, там рецепт снадобья указан будет. Но коли кровь у твоего дружка низом пойдет, – Жервеза жестом велела Эниане нагнуться, а потом гаркнула ей в ухо: – то один путь тебе, к гробовщику!

Эниана вздрогнула. А Жервеза достала из сундука клочок бумаги, по виду такой же древний, как и она сама, и огрызок графита. Подойдя к столу, она на секунду задумалась, а затем стала что-то быстро черкать на листке. Дописав, она отложила графит и взглянула на руки. На них остались черные следы, и Жервеза плюнула на пальцы, и отерла ихо сорочку.

Бумажку она свернула и всучила Энни:

– Дашь лекарю вашему. Если он не дурак, разберется что к чему.

– Грета, – Эниане показалось, что герцог произнес ее имя с какой-то новой интонацией, ей почудилась скрытая насмешка, – отдадите листок доктору Норрису, скажете, что изготовить снадобье – моя личная просьба, я с ним потом рассчитаюсь. Чтобы не возникло вопросов, можете показать ему мой перстень. Вы его не потеряли?

– Нет, – Эниане стало стыдно, что она за все годы так и не попыталась вернуть герцогу его перстень. А он, оказывается, не забыл, куда разбазарил свое добро. – Я вам так благодарна за вашу помощь, – Энни сложила руки в молитвенном жесте. – Не знаю, что было бы с нами, если б не вы. Вы очень добры и благородны.

– Не благодарите, Грета. Любой человек, прекрасно владеющий холодным оружием, с удовольствием поступил бы так же. Позвольте вам дать один совет: вам лучше не медлить с отъездом. Вы здесь сами?

– Нет. Мы приехали с дядюшкой Якобом на ярмарку. Он лучший кузнец в Ольстене. Вы наверняка о нем слышали. Вряд ли он захочет уезжать, – Энни поникла головой, – у него еще столько товара не распродано! А он так ждал эту ярмарку.

– Думаю, Гийом сумеет убедить вашего дядюшку.

Энни с опаской покосилась на рослого мужчину – его циничное выражение лица, шрам, пересекающий щетинистую щеку еще раз натолкнули ее на мысль, что он из того же теста, что негодяи, с которыми она сегодня столкнулась.

Перед глазами Энни живо нарисовалась картина, как Гийом, приставив нож к шее Якоба, требует, чтобы тот убирался с ярмарки пока цел. Энни тут же одернула себя. Нет, там Франц и Тит. Уж они-то вместе как-то справятся с ним.

Картину живописной драки с Гийомом развеял голос герцога:

– Грета, отведите Гийома к вашей лавке, и он подгонит сюда ваш транспорт.

Энни кивнула. Перед тем, как уйти, Энни обняла Жана и пообещала, что скоро приедет за ним.

– Не боишься с ним идти? – еле слышно прошептал Жан.

– Ничуть. Он довольно милый и с ним мне точно ничего не угрожает.

Энни ответила довольно громко и была уверена, что Гийом все слышал. Она убедилась в этом, заметив легкую ухмылку на его лице.

– Спасибо вам, сеньора Жервеза, – Энни сердечно поблагодарила старуху.

– Ворону не забудь, – ответила та. – А не то пущу ее на суп.

Гийом оказался не самым приятным провожатым. Во-первых, он шел слишком быстро, и Энни приходилось чуть ли не бежать за ним. Во-вторых, он совершенно не собирался поддерживать светскую беседу.

Эниану угнетало его тягостное молчание, которое самому Гийому тягостным как раз-таки не виделось. Ей хотелось разбавить тиишину каким-нибудь пустячным разговором.

– Как вы думаете, Гийом, настойки Жервезы помогут Жану?

– Всем помогают, – буркнул он.

– Вы, наверное, часто обращаетесь к Жервезе за помощью?

– Бывает.

– Понимаю, у вас такой неспокойный район.

Гийом промолчал.

– Знаете, Этьен говорил, что в этом районе живут одни негодяи и шлюхи, а герцог Уэйн говорил, что у него здесь дела. А я вот в толк не возьму, что за дела могут быть с негодяями и шлюхами у такого приличного человека?

– Вам не нравится молчать? – Гийом зыркнул на Энни так, что у нее душа в пятки ушла. Но она не подала виду и продолжила беспечно болтать.

– О да! Вы верно подметили. За разговором время летит быстрее.

– А я люблю тишину.

– Я так и подумала. А откуда герцог Уэйн знает Жервезу?

– Уверен, – прорычал Гийом, смотря прямо перед собой, – те ребята просто хотели заткнуть вам рот. И я их прекрасно понимаю.

– Ну знаете ли, – Энни не нашлась, что сказать и замолкла.

Когда они подошли к лавке Якоба, у прилавка толпился народ. Торговал Франц, а Якоб, Тит и гончар играли на траве в кости.

Увидев Энни в компании угрюмого громилы, Якоб и Тит синхронно подорвались с места и закатали рукава.

– Что случилось? – спросил Якоб, не сводя тяжелого взгляда с незнакомца.

– На нас напали в городе. Жана сильно избили. Он сейчас у лекарки. Ему оказали помощь, но нужно его забрать оттуда. Этот господин покажет дорогу, – затараторила на одном дыхании Энни.

– Ты цела?

– Да, со мной все хорошо.

– Тебе нужно новое платье. Твое изорвано и запачкано.

– И еще… Лекарка сказала, что нужно срочно возвращаться домой, – Энни не хотела вплетать в историю герцога. Если он к тому моменту уйдет от Жервезы, то и рассказывать Якобу про него и вовсе не придется. – Жану нужна помощь доктора Норриса.

– А вот это вряд ли. Одних я вас не отпущу, даже с Титом. А вместе с вами поехать не смогу. У меня товар не распродан. Я не могу вернуться домой ни с чем.

– Этот вопрос решаем, – вступил в беседу Гийом и ловко кинул набитый кошель в руки Якоба.

Якоб поймал его и высыпал в ладонь золотые монеты.

– Этого хватает? – Гийом в упор уставился на кузнеца.

Якоб хмыкнул:

– Но вы даже товар не видели.

– Сейчас и посмотрю.

Гийом подошел к прилавку, взял в руки один из ножей, повертел его, провел пальцем по лезвию.

– Хорош нож.

– Хорош, – подтвердил Якоб.

– Нам такой товар пригодится.

За Жаном отправились только Якоб и Гийом. Энни надеялась, что раз они оба цедят по полслова в год, то не разболтают друг другу ничего лишнего. Ее, как назло, с собой не взяли. Якоб оставил Тита приглядывать за лавкой, а ей велел не мешкая отправляться за новым платьем, прихватив в компанию Франца.

Как только Энни и Франц отдалились от лавки на почтительное расстояние, Франц устроил допрос:

– И что вы натворили?

– Натворили? Я все сказала твоему отцу. На нас напали какие-то головорезы.

– Просто так посреди улицы ясным днем?

– Если считаешь, что они выползают из подворотен с наступлением ночи, то ты наивней ягненка.

Франц не обратил внимания на ее выпад.

– Что за мордоворот был с тобой? И что за мерзкая птица?

– Это ворона, – обиделась Энни.

– Я когда увидел этого громилу, подумал, что вас с Жаном похитили, а тебя решили вернуть. Еще и денег приплатили, чтобы тебя приняли обратно.

– Очень остроумно!

– Так кто он, Энни?

– Приятель герцога Уэйна.

– А этот тут при чем?

– При том, что оказался в нужном месте в нужное время. Это он спас нас с Жаном.

– Энни, ты хоть представляешь от кого приняла помощь?

– От колдуна? От женоубийцы? Да я бы даже от ругару помощь приняла, чтобы спасти Жана! [прим. автора: ругару – оборотень, при этом превращение в волка происходит не через трансформацию тела человека в привычном смысле, а через выворачивание наизнанку].

– Это страшный человек, и тебе это еще аукнется. Люди просто так болтать не станут.

– Ты в своем уме? Я, что, по-твоему, должна была сказать: Нет, нет, герцог Уэйн, идите куда шли. Я буду ждать спасителя с безупречной репутацией!

– Ладно, ладно, был не прав, – примирительно поднял ладони Франц. – Просто прошу, будь осторожнее.

Гнев Энни не смягчила даже промелькнувшая в голосе Франца забота.

– Ты такой заботливый, – пропела с притворной лаской она. – Вот только ты даже не поинтересовался самочувствием Жана. Зато успел спросить обо всем! Даже про ворону спросил! Тебе ворона интереснее здоровья лучшего друга?

– А что с ним станется? – неподдельно удивился Франц. – Ведь на нем заживает все как на собаке.

Энни покачала головой. Она была настолько зла на Франца, что даже не подумала о том, что ей представилась возможность побыть наедине с любимым. Напротив, ей смотреть на него не хотелось, а разговаривать так тем более.

Франц не понимал, почему Энни на него злится. Он пытался разговорить ее, показывал ей прилавки с тканями и шитьем, но Энни шла, смотря прямо перед собой, и казалось, забыла, что ей нужно выбрать платье.

Через какое-то время она все же опомнилась и завернула в первую попавшуюся лавку. Единственным желанием ее было быстрее купить платье и вернуться назад.

Торговец сначала раздумывал, стоит ли уделять покупательнице должное внимание. Выглядела она так будто гроша за душой не имеет – платье старое, пыльное, бесстыже разорванное у горловины, волосы растрепанные, собранные в небрежную косу. Такие все пересмотрят, перелапают грязными пальцами, а купить, не купят. Единственное, что заставило его оторвать зад от скамейки и скривить улыбку маячившая за спиной девки внушительная мужская фигура. Может, парень привел ее приодеться, потому что к такой замарашке и притронуться тошно.

– На какую сумму рассчитываем и что желаем? – торговец смотрел поверх головы Энни, обращаясь к ее, как он думал, благодетелю. Навскидку он оценил уровень его достатка как средний и приготовился показать грубые, но добротные вещи.

– Платье для сеньоры.

– Платье для меня, – ледяным тоном произнесла Эниана. Ей не понравилось такое явное пренебрежение ее персоной. Такое она терпеть не собиралась. – Не сомневайтесь, денег у меня достаточно, чтобы скупить половину вашего товара.

Торговца поразило несоответствие между ее внешним видом и манерой поведения. Она держалась с достоинством и теперь он уверился, что она не из простых. Не было в ее словах ни вызова, ни бахвальства, только спокойная констатация факта.

Мало ли что в жизни бывает, подумал торговец, у богатых свои причуды. Может, развлекаются так, переодеваясь в голытьбу.

Теперь улыбка торговца приобрела совершенно иной оттенок – услужливый. Сам он кружился по лавке волчком, выбирая изысканные платья из шелка, парчи, бархата, расшитые жемчугом, золотом, с искусно вышитыми цветами в сложном переплетении стеблей.

Эниана выбрала шелковое платье, струящееся и воздушное, цвета весеннего неба. Торговец хотел было отговорить ее, что платье слишком простое, но когда она подобрала в пару к нему жемчужный пояс, он согласился, что девушка выглядит в этом наряде превосходно. Раньше Энни никогда не видела такого разнообразия. В Ольстене продавались простые, удобные вещи. Была и швея, но она не обладала и третью мастерства, с каким были пошиты предложенные торговцем наряды. Глаза Энни загорелись. Она примерила еще одно платье – темно-синее, тяжелое, бархатное с кокетливым вырезом горловины, расшитым серебряной нитью.

Когда она вышла из-за ширмы и подняла на Франца глаза с застывшим в нихвопросом, он не сразу нашелся, что сказать. Стоял, разинув рот и жадно пожирая ее взглядом. Когда наваждение прошло, он только и смог выдохнуть:

– Энни, ты восхитительна!

Глава 9

Обратный путь показался Энни более утомительным. Ее уже не окрыляло предвкушение чего-то нового, неизведанного. Напротив, ее ждали объяснения с Ханной. Кроме того, ее одолевало чувство вины. Если бы не она, с Жаном бы ничего не случилось. Не стоило ей так неосторожно светить деньгами у хозяина животных-оракулов.

Сейчас она тряслась в телеге, сидя над Жаном и наблюдая за ним. Паэн и Гийом раздобыли где-то тюфяк, набитый соломой, грязный и рваный, но особо выбирать не приходилось. Хорошо, что отправляясь на ярмарку, Якоб и Тит прихватили одеяла для ночевки. Два из них сейчас были под Жаном. Над ложем Жана соорудили что-то вроде навеса. На грубо сколоченный деревянный каркас натянули кусок полотна, отданный Жервезой. Жервеза сказала, что солнце для Жана сейчас вредно. Да и глаза его пока будут чувствительны к свету.

Карга дремала в клетке. Изредка она просыпалась, исключительно чтобы поесть. Энни отрезала ей тонкие полоски вяленого мяса.

Жан в отличие от Карги ничего не ел. Его то и дело рвало. Энни едва успевала подставлять походный котелок, да утирать ему рот. Больше всего Энни боялась, что он начнет рвать кровью. Слова Жервезы про гробовщика засели ей в голову. Поэтому она каждый раз выдыхала с облегчением.

Почти все время Жан спал. А когда открывал глаза, смотрел на Энни затуманенным взглядом и глупо улыбался. Видно Жан крепко приложился затылком о мостовую. Энни нежно гладила его по голове, улыбалась в ответ, а сама думала – хоть бы дурачком не остался.

Францу было скучно одному. Он не понимал, почему Энни сидит над Жаном как квочка. Ну куда он денется с телеги? Все равно ведь спит. Ну дала ему снадобье – и свободна. Нет, сидит над ним, мух отгоняет. А Жан небось и рад. Внимания столько! Подумаешь, морду начистили. Обычное дело. Зато теперь будет предлог от работы отлынивать.

– Энни! – Франц в очередной раз позвал подругу.

– Тише! Не шуми, – зашипела она кошкой. – Он спит!

– Он уже три часа спит, – пробурчал Франц. – И что молчать теперь?

– Да.

– Посиди со мной.

– Не могу. Я нужна ему.

– Ты мне тоже нужна. Мне скучно.

Раньше Энни отбросила бы все лишнее, оставив только «Ты мне нужна». Бережно хранила бы эти слова в памяти, вспоминая их несколько раз за день и непременно перед сном. Теперь почему-то они прозвучали без должного очарования.

– Можешь посчитать деревья. Я правда не знаю, чем тебе развлечься.

– Энни, ты стала какой-то другой. Отец говорил, что у женщин бывают такие дни, когда их лучше не трогать.

– Жану плохо. Я стараюсь помочь, чем могу. И было бы лучше, если бы и ты проявлял чуть больше участия.

Наверняка они бы поругались, если б не Якоб. Он обернулся и указал рукой на съезд с дороги. Уже смеркалось. Нужно было устраиваться на ночлег.

Мужчины развели костер и уселись вокруг, разогревая цыплят. Якоб был доволен – впервые он и возвращался с ярмарки с пустыми телегами, но с туго набитым золотыми кошельком. Теперь оставалось малое – не нарваться на лиходеев. Потому спать решили по очереди. Первому дежурить выпало Францу. Якоб и Тит вскоре увалились на солому в телеге и дружно захрапели.

Энни даже к костру не подошла. Все сидела над Жаном. Ее несколько раз звали, но она отмахивалась. Франц смотрел на огонь, разбрасывающий вокруг золотые искры, а потом поднялся и отнес Энни оставшегося цыпленка.

– На, хоть поешь, – сказал он примирительно.

Энни поблагодарила его. За день она сильно проголодалась. Это она поняла только тогда, когда откусила кусочек холодного мяса, а через пару минут от цыпленка остались только хрупкие косточки.

– Спать иди в карету. Там не так прохладно и комаров нет, – Франц все не уходил.

Она покачала головой:

– Я останусь с Жаном.

– Я могу приглядеть за ним.

– Нет. Вдруг у него жар. Или еще что-нибудь, – она закуталась в новую шерстяную накидку и зевнула.

Ближе к закату во двор графа де Рени въехала карета, а следом за ней телега. Свою повозку Якоб оставил у ограды, а сам зашел поприветствовать графа. Граф вышел на крыльцо, заслышав заливистый лай дворовых собак. Он кутался в широкий бархатный халат и хлюпал распухшим носом, предвкушая, что сейчас карета остановится на подъездной дорожке прямо у крыльца, Тит спрыгнет с козел и откроет дверцу, выпуская Эниану. Даже не так. Эниана не станет дожидаться Тита и выпрыгнет сама в объятья отца. Но, к удивлению графа, карета проехала мимо. Он рассеянным взглядом проследил, как она катится на задний двор.

На телегу он не обращал никакого внимания, поэтому не видел, как оттуда с помощью Франца выбралась Эниана.

Он заметил ее только тогда, когда растерянно повернулся к подъездной дорожке и столкнулся с Энни лицом к лицу.

Энни бросилась обнимать его. Шарль сначала прижал ее к себе, а потом торопливо отстранился.

– Простыл, – пояснил он, чихая. – Лучше не подходи близко. Дай хоть погляжу на тебя. Платье новое купила. Красивое, – он вытащил из косы дочери соломинку. – Совсем взрослая стала.

Налюбовавшись на дочь, он переключил внимание на Якоба. Тот поздоровался и подошел ближе.

– Как торговля? Удачно? Проходите. Ханна ждала вас, пирог спекла вишневый, – граф опять чихнул. – А Жан где? – он окинул двор взглядом.

Энни тяжело вздохнула.

– Нездоровится Жану, – хмуро сообщил Якоб.

– Простыл, да? – участливо поинтересовался граф де Рени.

– Подрался. Сильно подрался, – Якоб мотнул головой в сторону телеги со странным пологом.

– Как же так? Как же так? – пробормотал Шарль и поспешил в указанном направлении, путаясь в полах халата.

Франц молча откинул полог, и граф де Рени сокрушенно покачал головой:

– Бедный мальчик! Бедный мальчик!

Жан сдавленно поздоровался и сделал попытку приподняться.

– Лежи, – остановил его Якоб. – Не велено вставать.

– Завтра придет доктор Норрис, принесет мне свою чудодейственную настойку. Попрошу его осмотреть Жана.

– Спасибо, отец, – Энни благодарно улыбнулась.

Франц и Якоб не остались на ужин. Они помогли перенести Жана в его комнату, а потом поспешили уйти, пока Ханна не замучила их расспросами.

Зато досталось Титу. Ужин получился невеселый. Ханна сидела, уронив голову в ладони. Граф де Рени пил травяной чай, укутавшись в шерстяное одеяло, и время от времени прерывал бессвязный рассказ Тита громкими чихами.

– Да не знаю я ничего. Вроде как с госпожой они гуляли, а потом одна она пришла. Вернее, с господином она пришла. Вернее, не с господином, а из простых он был. Но хоть из простых, а деловой, хваткий. Сказал, забирайте своего парня, а я у вас все поскупляю. И скупил все. Ножики, говорит, хорошие у вас. Ну, так у Якоба не только ножики хорошие. У него все хорошее: и чугунки, и подковы, и бороны.

– Вот что ты мелешь? – не выдержала Ханна. – Забирай пирог и уходи с глаз моих долой! Небось глаза залил. Вот и в голове твоей мешанина какая-то.

– Да я же не пью никогда, – возмутился Тит, сгребая большой кусок с блюда. – Вот гончар пьет, много пьет. А чего ему не пить, когда жена его со всем управляется? А я не пью. Жены у меня нет. Я сам за себя отвечаю.

– Да кто ж за тебя, дурака, пойдет? – проворчала Ханна и швырнула в него полотенцем. – Сгинь!

Тит подскочил со стула и ретировался в сторону двери, едва не зацепив клетку с Каргой, временно размещенную прямо на столе.

– А вот теперь что ты расскажешь? – Ханна перевела взгляд на Энни.

– На нас напали в городе. Жан заступился за мою честь.

Доктор Норрис осмотрел Жана на следующий день. Он сказал, что Жану очень повезло. Все могло бы закончиться гораздо хуже, начнись у него внутреннее кровотечение. Восстановление займет долгий период, но организм, молодой и сильный, справится. Энни передала ему список Жервезы. Ей даже не пришлось упоминать имя герцога Уэйна. Доктор и так согласился приготовить снадобье, да и плата оказалась умеренной.

Энни удалось обойти стороной историю с герцогом. Если бы о ней узнал отец, то он непременно бы решил отблагодарить Уэйна, направив ему письмо и какой-нибудь подарок. И тогда обман Энни раскрылся бы. Герцог понял бы, что имел знакомство не с простолюдинкой, а графиней де Рени.

С доктором Норрисом тоже все получилось как нельзя лучше. Она была так счастлива, что чуть не расцеловала его блестящую, окруженную седыми волосами лысину.

Единственное, о чем она жалела, что рассказала обо всем Францу. Конечно, она ему доверяла. Но он мог сболтнуть, не подумав.

Ханна не допытывалась до правды, но было ясно, что старуха догадывается, что Энни многое не договаривает.

Заботы о Жане Энни взяла на себя. У Ханны и так слишком много обязанностей по дому. А Энни точно знает, сколько раз в день давать снадобье и как мазать синяки. Ей нравилось видеть, что ее труды дают плоды – постепенносиняки теряли чудовищную лиловую окраску, становились зеленовато-желтыми, Жан уже дольше бодрствовал и даже вставал с постели. Энни перечитала ему все книги из домашней библиотеки и теперь бегала к отцу Дариону за новыми томами. Раньше она и подумать не могла, что Жану настолько нравятся книги. Казалось, он мог их слушать часами. Иногда Энни ловила на себе его задумчивый взгляд и странную улыбку. Все-таки травмы головы не проходят бесследно.

Вечерами после работы в кузне Жана навещал Франц. Они вместе болтали как в старые добрые времена, а после обычно Франц звал Энни на прогулку. При этом Энни иногда замечала, как темнеет взгляд Жана. На следующий день Жан обязательно спрашивал, куда Энни ходила с Францем, чем занимались. Энни думала, что это от того, что Жану грустно оставаться одному. Или, возможно, он жалеет, что не может прогуляться со своей девушкой.

Энни даже предлагала Жану пригласить девушку к нему.

– Зря ты не хочешь. Если рядом с тобой любимый, ты и вылечишься быстрее. Знаешь, как девушки любят заботиться? Если она тебя увидит, в ее сердце точно проснется любовь. А я еще расскажу, как ты храбро дрался с тремя головорезами. Только скажи, кому рассказывать, а то мне придется говорить это всем подряд, пока сведения не дойдут до нужных ушей.

Но Жан только смеялся, чем задевал Энни. Она из лучших побуждений старается, а он ржет как мерин.

В середине сентября Ольстен потрясла ужасная новость. Седьмая жена герцога Уэйна скончалась. Не было ни одного дома, в котором бы не обсуждали это событие. Куда бы Эниана ни отправилась, везде она слышала приглушенные разговоры о том, отчего могла умереть бедняжка и как мало она прожила в браке.

Энни подумала, что невзначай сможет узнать у доктора Норриса, что случилось с герцогиней. Ей как раз нужно было забрать у доктора очередную порцию снадобья для Жана. К доктору она отправилась пешком. Дороги пока еще были сухими, и погода располагала к прогулке.

Возле ограды домика доктора стояла черная карета. В Ольстене таких не было, и Энни разобрало любопытство, кто это мог приехать в гости к доктору. Она обошла карету вокруг, надеясь выведать все у возницы. Но никого не увидела.

Тогда она решила, что если зайдет к доктору сейчас, то непременно застанет таинственного гостя у него. Однако разгадку Энни узнала, едва вошла в калитку. Дверь докторского дома отворилась, и на пороге появился мужчина, который был ейзнаком.