Текст книги "Восьмая жена Синей Бороды (СИ)"

Автор книги: Ариша Дашковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Тит принес тебе досок, чтоб не просквозило с земли. Вот одеяло. Отдыхай. Отцу скажи, что ночевала в «Хромой собаке». Поняла?

Эниана кивнула, и, пожелав доброй ночи, устроилась на жесткой лежанке.

Глава

Утро разбудило Эниану громкими, знакомыми звуками – стучал молоток по заготовке. Она приподнялась на локтях и осмотрелась. Якоб стоял у прилавка и показывал покупателю кухонные ножи. Судя по образовавшейся очереди, его товар пользовался спросом. Немудрено, руки у Якоба были золотые. Жители соседних деревенек приезжали в Ольстен только ради искусного кузнеца. Даже несколько знатных господ из города были постоянными клиентами Якоба. К гордости Энианы, про Франца говорили, что совсем скоро по уровню мастерства он сровняется с отцом.

Энни сладко потянулась и зевнула, потом спешно пригладила волосы и выбралась наружу. Сразу же на нее нахлынули звуки проснувшейся ярмарки – гомон прохожих, цокот копыт, скрип колес. Франц, сосредоточенный и прекрасный как греческий бог, на потеху собравшимся зрителям ковал подкову. Жан был на подхвате, раздувал меха, держал заготовку, пока Франц орудовал молотом. Франц умел работать красиво. Каждое его движение было выверенным, ни единого лишнего шага или взмаха руки. Энни завороженно, как и десяток других обступивших его людей, смотрела, как раскаленный в пламени походного горна до бело-золотистого цвета металлический прут под ударами молота, остывая, краснеет, как осыпается пепельными чешуйками окалина. Франц раз за разом помещал заготовку в пылающий горн, вытаскивал ее и наносил точные удары, придавая форму полукруга. Затем нанес зубилом бороздки, проделал пробойником отверстия для гвоздей и опустил подкову в воду. Вода в бадье зашипела, зафыркала, поднялась с поверхности густым, молочным паром. Завершив представление, он улыбнулся и предложил приобрести подковы в лавке отца:

– Такая покупка всегда будет впрок, даже если у вас нет лошади. Все же знают, что подковы приносят удачу.

– А вы сможете для меня выковать подкову на удачу, – выкрикнула юная дама из толпы.

– И для меня выкуйте, – вторила ей другая.

Это разозлило Эниану. Видно же, что девушки из зажиточных семей. Что они вообще забыли в ремесленных рядах? И дались им эти подковы!

– Жан, составишь мне компанию? Я хочу позавтракать, – эти наглые дамочки, заглядывающиеся на ее Франца, испортили ей настроение, и теперь Энни хотелось поскорее уйти отсюда, чтобы не видеть ни Франца, ни их.

– Я помогаю Францу, – пожал плечами парень.

– Тит! Подмени Жана, пока нас не будет.

Тит с недовольным видом оторвался от игры в кости с гончаром – вчерашним врагом, сегодняшним другом. Гончару тоже это не очень понравилось. Теперь придется встать за прилавок вместе с женой, а она и сама неплохо справлялась.

– Ага, пока не будет, в ночь опять заявитесь, а мне горбатиться, – ворчал Тит.

– Все, проблема решена, – обратилась она к Жану, игнорируя возмущения Тита.

Жан снял тяжелый кожаный фартук, всучил его Титу и махнул рукой Якобу, мол, мы ушли.

– Куда пойдем? – спросил он у Энни.

– Сначала купим чего-нибудь вкусненького – я жутко хочу есть, когда злюсь. Потом можно будет прогуляться.

Перекусив, Эниана заметно подобрела. Ну скует Франц для этих девушек подковы, ну поулыбается им, дело пятнадцати минут, а завтра вернется он в Ольстен и даже не вспомнит о них. А она будет рядом с ним. От нее так просто не отделаешься.

Когда они с Жаном бродили по площади, Эниана обратила внимание, что на балагане мадам де Руж сменилась вывеска. Она перехватила взгляд Жана.

– Она ведь просто перехала? – с надеждой в голосе спросила у него.

– Да, конечно, – без особой уверенности ответил Жан.

– Диковинки доктора Бруно, – прочитала она. – Давай зайдем. Звучит интересно.

В балагане изменилось многое – пропал массивный стол с магической атрибутикой, пол теперь не устилал цветастый ковер. Зато появились стеллажи, уставленные колбами. Пахло не удушающими благовониями. Теперь здесь пахло пылью и смертью.

Энни подошла к самому ближнему стеллажу. В плотно закупоренных стеклянных банках в мутноватой жидкости плавали органы. Энни узнала мозг, печень, сердце. В некоторых банках органы были не целиком, а фрагментарно, повернуты срезом к зрителю.

– Это внутренние органы, – пояснил Жан. – Животных каких-то, наверное.

– Да знаю я, – огрызнулась Энни, – будто я Ханне никогда с готовкой не помогала. Только я думаю, что они принадлежали человеку, – она достала длинную пыльную банку и сунула под нос Жану. В банке была рука – кисть и часть предплечья. Жан невольно отшатнулся.

Энни повертела банку, рассмотрела со всех сторон и собралась поставить на место, но тут над ее ухом раздался негромкий мужской голос. От неожиданности Энни чуть не выронила банку на пол.

– Полегче, пожалуйста. А лучше отдайте экспонат мне, я сам его поставлю на место.

Эниана посмотрела в сторону говорящего. Это был мужчина приятной наружности, уже начинающий стареть, но старение в его случае носило благородный оттенок. Серебристая седина и морщины были ему к лицу. Черный бархатный костюм с тонким серебряным галуном придавал мужчине вид строгий и значительный.

– Это человеческая рука, – сказала она, протягивая банку.

– Вы необыкновенно проницательны, мадемуазель, – мужчина почти любовно принял ее и поставил на место. – Причем эта рука довольно свежая. Пару месяцев назад ее отрубили какому-то вору.

– Вы доктор Бруно?

– Опять в точку, мадемуазель.

Эниана улыбнулась.

– А эти органы мужские или женские? – поинтересовался Жан.

Доктор Бруно внимательно посмотрел на банки.

– Эти женские.

– Вчера тут была мадам де Руж, а сегодня вы, – задумчиво произнес Жан.

– О, нет. При всем желании, нет. Процесс бальзамирования занимает очень долгое время. Это кропотливая работа.

– А вы знаете, что с ней стало?

– С ней случился удар. Бедная женщина. Мне бы так хотелось взглянуть на ее мозг. Вероятно, там обширное кровоизлияние. У нее была очень напряженная работа. Общение с большим количеством людей очень изнашивает организм. Говорят, что именно поэтому мадам де Руж курила восточные смеси и пила все, что горит. Ее легкие и печень заняли бы достойное место в моей коллекции. А вы ее знали? – спохватился доктор, опасаясь, что наговорил лишнего.

– Очень недолго, – уклончиво ответила Эниана. – А у вас тут не так много посетителей.

– Что есть то есть. Мужчины заходят в анатомические театры позубоскалить вместо того, чтобы сделать выводы о своем образе жизни. Дамы слишком впечатлительны, если они появляются у меня, то обычно падают в обморок. Ближе к входу я выставляю самые безобидные экспонаты. Но даже вид бальзамированного сердца вызывает у них головокружение и тошноту. Поэтому будьте внимательны к своей спутнице, – назидательно произнес доктор, обращаясь к Жану.

Дальше экспонаты и правда стали более жуткими. Нога больного оспой, рука прокаженного показались Эниане не такими ужасающими по сравнению с коллекцией младенцев. Им отводился целый стеллаж. Эниана хотела отвернуться и не могла отвести взгляд. Прямо на уровне ее глаз стояла банка с двухголовым младенцем. С третьей полки на нее единственным глазом смотрел ребенок-циклоп. Внизу разместился ребенок с раздутой головой и крошечным тельцем.

О каждом экземпляре доктор мог рассказывать долго – о том, как родился ребенок, живым или мертвым, и если живым, то сколько прожил.

Эниана едва заметно дернула Жана за рукав и мотнула головой в сторону выхода. По ее бледному лицу Жан догадался, что еще немного, и Энни пополнит статистику падающих в обморок.

Жан громко прокашлялся.

– Извините, что перебиваю, доктор Бруно, вы очень хороший рассказчик, и экспонаты у вас, что надо, но у нас дела, – он достал из кошелька монеты и протянул доктору.

– Какая жалость, что вы спешите. Столько всего интересного осталось. У меня богатый костный материал. Может, глянете одним глазком?

– Спасибо, но мы действительно очень спешим, – поддерживая Эниану, Жан двинулся к выходу.

– Но вы ведь еще зайдете, правда? – с надеждой в голосе поинтересовался доктор Бруно.

– Всенепременно, – заверил его Жан, а Энни слабо качнула головой и улыбнулась.

Оказавшись на улице, Жан поволок Энни к ближайшей скамейке. И как только он усадил ее, она тут же уронила голову на его плечо.

– Может перекусим? – спросил он ее.

Она тряхнула головой и промычала что-то невнятное, но и без слов было ясно, что ответ отрицательный.

– А я бы перекусил.

На свежем воздухе Эниане стало лучше, дурнота отступила. Возможно, этому способствовал травяной отвар, который Жан успел раздобыть, пока Энни сидела, уткнувшись головой в колени.

Приняв глиняную, еще теплую чашку от Жана, Энни скривилась.

– Ты чего? Торговка сказала, что это проверенное средство от дурноты.

– Считай, что мне оно уже помогло, – Энни вернула чашку.

– Но ты даже не пригубила.

– Если бы я пригубила, я бы рассталась не только с тошнотой, но и с тем, что съела на завтрак. Неужели ты не чувствуешь, чем несет от этого варева?

Жан поднес чашку к носу и принюхался.

– Травками пахнет, – пожал плечами он.

– Нет, Жан, пахнет тиной болотной, плесенью и тухлыми яйцами.

– Ничего подобного! – Жан заметно расстроился, ему столько сил стоило отыскать лавку с целебными снадобьями, а Энни нос воротит, причем в прямом смысле.

– Ну и пей его тогда!

– Мне он без надобности, – Жан выплеснул отвар в траву и уставился на Энни, надеясь увидеть на ее лице хоть каплю сожаления.

Она же удивленно хмыкнула:

– Странно, что трава от этой дряни не пожухла. Но, возможно, должно пройти какое-то время.

Ее реплика разозлила Жана. Глиняная чашка с размаха полетела в дерево и раскололась.

– А посуду жаль, – вздохнула Энни, – можно было вернуть ее в лавку и получить назад деньги. Но наш богач Жан привык швыряться деньгами.

– Я смотрю, тебе уже намного лучше стало, раз язвить начинаешь?

– Да! Ты полностью исцелил меня, мой друг. Пойдем гулять! – она протянула Жану руку, и только он ухватил ее, как она подскочила со скамейки.

Обида отпустила Жана быстро. Он уже не дулся, его внимание переключилось на состояние Энианы. За ее показной веселостью он видел то, что она старалась скрыть. Впечатления от посещения анатомического театра все еще не отпускали ее. Одно дело рассматривать требуху в банках, и совсем другое маленьких уродливых младенцев. Бабы они такие. Чувствительные. Все на себя примеряют. Сейчас, небось, думает, как это девять месяцев носить под сердцем, ждать, а потом родить вот такое. Или вообще не разродиться. Жан не был девственником и знал не понаслышке, что там да как у женщин устроено. И по размерам некоторых экземпляров доктора нетрудно было догадаться, что и для матери все закончилось весьма плачевно.

Потому Жан сам потащил ее в гущу людей, собравшихся под раскидистым дубом. На сей раз Энни не проявляла привычного энтузиазма и довольно вяло следовала за Жаном. Виновницей сборища была ворона. Большая, черная, с умно блестящими глазками-бусинками. Она важно расхаживала по небольшому, застеленному мешковиной столику и поглядывала на людей, склонив голову набок.

– Работаем, Карга, работаем, – поговаривал немолодой мужчина в поношенной шляпе и забрызганной чем-то бурым рубахе.

Тогда Карга брала протянутую кем-нибудь монету в три денье, отдавала ее хозяину, доставала из плетеной корзинки свернутое трубочкой предсказание и относила заплатившему. Если человек не умел читать, то подключался хозяин и озвучивал написанное. Никто не мог сказать, чем руководствовалась ворона в выборе предсказания. Часто она брала первую попавшуюся бумажку, а бывало и такое, что перерывала клювом всю корзинку, будто выискивала что-то определенное. Но в том, что ворона эта не простая ни у кого не оставалось сомнений. Если ее пытались надурить и давали монетку в один денье, то Карга клала денье на стол и стучала по нему клювом два раза. Только после того, как человек оплачивал всю сумму, Карга приступала к выполнению своих обязанностей.

Иногда ворона отказывалась работать, тогда хозяин с отборной бранью замахивался на нее, но она успевала отскочить в сторону и даже клюнуть его.

Энни тоже протянула вороне монетку. Карга долго копала в корзине, пока наконец не выбрала предсказание. Энни развернула бумажку и прочитала: «Сегодня вас ждет неожиданная встреча». Энни вежливо поблагодарила ворону, и та каркнула в ответ.

Но когда вороне протянул деньги Жан, ворона вместо того, чтобы вытащить предсказание для Жана принялась расхаживать туда-сюда, хлопая крыльями и надрывно каркая. На крики хозяина Карга не обращала никакого внимания, и он, устав ее запугивать, долбанул ее кулаком. Ворона вскрикнула. Столько боли и отчаяния было в том крике, что Эниана решила, что нельзя оставаться в стороне.

Тем временем мужик в шляпе грубо сунул трепыхающуюся ворону в клетку и убрал ее под стол, буркнув:

– Отработала на сегодня, – и добавил другим тоном, обращаясь к зрителям:

– Мадам и месье, у нас тут заминочка произошла. Но не спешите расходиться, – он нагнулся и достал откуда-то снизу большую корзину, прикрытую откидной крышкой, – здесь два крольчонка – черный и белый. Вытаскиваете не глядя белого – вас ждет удача, черного – быть беде. Всего один день.

– Погодите, месье, вам не кажется, что вы плохо обходитесь со своей птицей?

– Послушайте, мадамочка, тяните кролика или идите своей дорогой и не мешайте мне работать.

– Я выкуплю у вас Каргу, – заявила Эниана.

Мужик заметил, что его перепалка с девушкой вызывает больший интерес, чем кролики в корзине, обвел толпу хитрым взглядом и громко расхохотался:

– И сколько же вы мне можете предложить?

Он красноречиво осмотрел ее скромное платье безнадежно устаревшего фасона.

Эниана достала из поясного кошелька деньги и пересчитала их:

– Пятьдесят су.

– Да ты смеешься над стариком. За пятьдесят су я и пера моей драгоценной Карги тебе не продам.

Эниана вздохнула и полезла за корсаж платья.

– Думаешь, если покажешь мне титьки, я отдам тебе ворону? – мужик захохотал, и толпа ответила ему веселым гоготом.

Не обращая внимания на сальные реплики, полетевшие откуда-то сзади, Эниана достала из-за корсажа кошелек.

– Здесь шестьдесят ливров. За эти деньги лошадь можно купить. Отдашь мне свою ворону?

Она пересыпала серебряные монеты из руки в руку, следя за жадно загоревшимися глазами мужика. Он разрывался между желанием так легко разжиться деньгами и желанием унизить эту нахалку, посмевшую его учить жизни.

– Знаешь, что, мадамочка, – он почти вплотную приблизился к ней, дыша ей в лицо перегаром и сырым луком, – никто и никогда не учил старого Хельмика, как ему жить. Так что забирай свои деньжонки и чеши отсюда подобру поздорову. А я сам разберусь, что мне делать со своей вороной. Если захочу, сверну ей шею, и никто мне даже «мяу» не скажет.

Энни не понимала одного, почему Жан молча наблюдает за этим, почему не скажет ни слова в ее защиту. Она повертела головой по сторонам, но Жана нигде не было. На Энни нахлынула паника: куда мог подеваться Жан и почему он исчез, не предупредив?

– Испугалась, мадамочка? – раззявил рот, полный гнилых пеньков, Хельмик.

И тут раздался свист, особый свист, знакомый Энни с детства.

– Да, – пролепетала Энни и бросилась прочь под счастливое улюлюканье. Кто-то даже успел хлопнуть ее по заднице. Но Энни на это даже не обратила внимание. Ей нужно было как можно скорее добраться до Жана, которого она уже видела вдалеке.

Вскоре до нее донесся истошный вопль Хельмика:

– Ворона! Куда делась моя ворона?!

Глава 7

Когда Энни добежала до Франца, он ни слова ни говоря схватил ее за руку и увлек ее за собой. Они неслись, петляя между торговыми рядами, то и дело налетали на людей и частенько получали в след отборные ругательства. Каргу болтало в клетке как матроса в сильный шторм.

Наконец они покинули душные многолюдные ряды и теперь бежали по зеленому лугу. Когда они совсем выдохлись, то повалились на траву.

– Жан, зачем ты это сделал? – дыхание Энни после бега было частым и прерывистым.

– Ты ж хотела ворону, настолько сильно, что готова была отдать за нее пятьдесят су.

– Обижаешь! Я чуть не выложила за нее шестьдесят ливров!

– Шестьдесят ливров! – Жан округлил глаза. – Сумасшедшая!

– Я и не думала, что у тебя такие задатки, – Энни приподнялась на локте, сорвала колосок и пощекотала Жану кончик носа. – Воришка!

Жан перехватил ее руку и погладил пальцы.

– Ты так умело отвлекла внимание, что грех было этим не воспользоваться.

– И что теперь? Наверное, этот Хельмик ищет ворону по всей ярмарке. Не можем же мы как ни в чем не бывало прогуливаться там с клеткой.

– Ты права. Нам нужно в город. Купим там ящик или коробку для вороны.

Энни с готовностью поднялась с земли. Ну пойдем тогда в город, пока не стемнело. Ты знаешь город.

Жан неопределенно махнул рукой:

– Бывал там как-то. Думаю, сегодня там будет тихо. Народ гуляет на ярмарке.

– Не боишься, что у городских ворот нас будет поджидать Хельмик? – Эниана поежилась от такой перспективы.

– Вряд ли он догадается нас там искать.

До городских ворот Эниана шла с опаской, внимательно вглядываясь в фигуры прохожих. Внутренне она была готова дать деру в любую секунду. Жан, видя ее напряжение, почти открыто насмехался над ней.

Энни вздохнула спокойно только тогда, когда они миновали ворота, так и не нарвавшись на Хельмика, жаждущего расправы.

Теперь она вертела головой по сторонам не для того, чтобы высмотреть Хельмика. Ее поразил город, и она смотрела во все глаза на мощеные брусчаткой улицы, на возвышающиеся в несколько этажей дома, на яркие витрины, в которых были выставлены такие сласти, каких она отродясь не видывала.

Сладости манили Энни. Она напрочь забыла о Хельмике и о том, что им как можно скорее нужно раздобыть коробку для Карги. Жан посмеивался, наблюдая, как она загоняла торговцев, тыкая пальчиком то на один, то на другой, то на третий десерт. Она отошла от прилавка счастливая, с полными руками бумажных пакетиков, перетянутых яркими ленточками.

– Нам надо бы поторопиться, Энни.

Но он не договорил, потому что Эниана сунула ему в рот анисовую пастилку.

– Вкусно, да?

Энни сгрузила Жану половину пакетов, так чтобы ей было удобно пробовать накупленное. Она откусывала каннеле, тут же заедала его макароном, следом отламывала кусочек хрустящей вафли и отправляла в рот. Жану перепало несколько засахаренных каштанов в тот момент, когда он собирался вновь поторопить Энни.

– Этот мильфей просто божественен, – простонала она, облизывая крем с пальцев. – Как думаешь, если я объясню его вкус Ханне, она сможет испечь такой? Надо купить и… – она не договорила фразу и понизила голос практически до шепота: – Жан, оглянись незаметно назад. Мне кажется, эти люди наблюдают за нами.

Жан резко оглянулся, игнорируя недовольное шипение Энианы. Возле лавки зеленщика стояли трое мужчин и расслабленно переговаривались.

– Тебе кажется, – заключил Жан.

Но чувство, что за ними следят, не отпускало Энни. Она даже перестала щелкать миндальные орешки и старалась незаметно поглядывать назад. Когда они повернули в один из кварталов, Энни краем глаза увидела, что мужчины спешно идут по улице.

– Жан, – пискнула она. – Они идут за нами.

– Они просто идут. Расслабься.

– Если они свернут следом за нами, ты поверишь мне?

Пройдя немного, Энни посмотрела назад, уже не таясь. Мужчины шли за ними.

– Жан, прибавь шаг.

Мужчины тоже ускорились.

– Бежим! – вскрикнула Энни.

Жан побежал, подчинившись ее приказу механически, и только потом по приближающемуся топоту понял, что Энни права. Они мчались по незнакомым улочкам, тщетно стараясь найти выход к городским воротам. Энни растеряла все свои сладости, у Жана тоже в руках осталась только клетка с вороной. Преследователи загоняли их как зверей, выматывая и направляя в ловушку.

Когда беглецы свернули в очередной проулок, то поняли, что совершили ошибку. Проулок оказался тупиком. Путь вперед преграждала высокая каменная стена, у которой кучей нагромождался хлам – бочки с лопнувшими ободами, сломанные стулья, доски, черепки и булыжники. Путь назад отрезали преследователи. Теперь Энни рассмотрела их хорошо. Они были гораздо моложе Хельмика, но старше Жана. Двое крепких, кряжистых, и один щуплый, похожий на хорька. По выражению их лиц было ясно, что намерения у них отнюдь не благие. Звать на помощь было бессмысленно. Дома, между которыми они оказались, были нежилыми. Об этом нетрудно было догадаться по заколоченным досками окнам.

– Чего вы хотите? – крикнул им Жан, поглядывая на дюссак, болтающийся на поясе у одного из троицы. – Вам нужна ворона? Забирайте! – он поднял над головой клетку.

– Далась нам твоя ворона! – прогоготал один из крепких мужиков, как раз тот, у которого был дюссак. – Нам нужно то, что у твоей девки в корсаже!

– Деньги? – спросил Жан.

– И деньги тоже.

Мужики заржали. А крепыш с дюссаком продолжил:

– Слышь, вижу парень ты хороший, иди погуляй пока. У нас город большой, красивый, а вы как никак не местные. Здесь есть на что поглазеть. Пойди, прикупи чего-нибудь, а мы с мадамкой твоей потолкуем немножко.

Жан сделал вывод, что этот тип – главарь шайки. Говорил только он, а остальные переглядывались и подгавкивали. Их трое, они вооружены. А Жана только голые руки. Он перевел взгляд на перепуганную Энни. Она лихорадочно изучала кучу мусора в поисках того, чем можно защититься.

– Прости, – сдавленно произнес он и медленно пошел вперед.

Сердце Энианы ухнуло вниз. Он бросает ее. Бросает! Как тогда в детстве!

– Жан! Пожалуйста, Жан, – взмолилась она, но он даже не обернулся. Она смотрела в его удаляющуюся спину, и на глаза наворачивались слезы.

– Верное решение, дружище. От девки твоей не убудет, – сально усмехнулся главарь.

Жан поровнялся с ним и улыбнулся:

– Конечно, верное.

То, что произошло дальше, было столь стремительным, что Эниана не сразу поняла, что случилось.

Жан прошел мимо главаря и как только заступил ему за спину, резко развернулся и размахнулся клеткой с Каргой. Клетка угодила главарю в голову. Он тяжело рухнул на мостовую. Жан кинулся на второго крепыша. Тот сумел увернуться от клетки, но получив ногой в пах, согнулся пополам, корчась от боли. Жан повернулся туда, где стоял третий, но Хорек к тому времени успел незаметно переместиться и огрел Жана булыжником по затылку. Клетка с голосящей Каргой, звеня, покатилась по мостовой. Жан пошатнулся и упал как подкошенный.

Крепыш подскочил к нему и пару раз пнул бесчувственное тело ногой в живот, вымещая злобу.

Хорек подбежал к лежащему на земле товарищу, присел на корточки и потормошил его, затем достал из-за пояса фляжку и плеснул в лицо. Главарь дернулся, приподнялся и осоловело огляделся, схватившись за ушибленное место. Хорек помог ему подняться на ноги и дотащил до стены. Главарь опустился на землю, привалившись спиной к стене, и жестом указал на фляжку. Хорек с готовностью протянул ее, и главарь сделал несколько больших глотков.

– Этого не трогать, сам с ним разберусь. Развлеките даму, а я пока чутка оклемаюсь.

Тем временем крепыш, скалясь во весь рот, направился к Энни. Она успела вооружиться. И дожидалась его, держа доску наперевес. Крепыш остановился напротив нее на безопасном расстоянии, широко расставил руки и сделал вид, что собирается забежать со стороны.

– Бу! – рявкнул он и залился хохотом, когда Эниана отскочила, размахивая доской.

– Куколка, ты такая грозная! Иди к папочке, папочка любит таких козочек как ты.

Он снова метнулся к ней, и когда Эниана, зажмурившись, размахнулась доской, он с легкостью выхватил ее и откинул в сторону:

– Эта палка тебе больше не понадобится. У нас есть другая, такая же большая и твердая.

Крепыш схватил Энни и поволок к стене. Энни отчаянно сопротивлялась, дергалась и визжала, норовя выцарапать глаза на этой красной испитой морде.

– Козочка, – прохрипел он, вжимая Энни в стену, – люблю, когда так трепыхаются. Кричи, козочка, кричи. Тебя не услышат. В этом районе живут одни шлюхи и негодяи.

Хорек уже стоял неподалеку. Засунув руку в штаны и подкатив глаза, тихонько постанывал.

Главарь же, сидя у стены, опустошал фляжку, следя за Жаном. Увидев, что тот начал приходить в себя, откинул фляжку и направился к нему.

– Сейчас тебе немножко помогу очухаться, – он ударил Жана ногой. – Бодрит? Ну так получай еще! – он продолжал колотить его, нанося удары куда придется. – Это тебе за то, что посмел ударить меня, – заметив, что Жан вот-вот снова провалится в беспамятство, главарь присел перед ним и шлепнул по щекам, приводя в чувство. – Э-э-э, нет, так дело не пойдет. Мы еще не поквитались за то, что ты обманул меня. Я бы мог перерезать тебе глотку, но это будет слишком легкая смерть. Дорога тебе так твоя девка, да? Знаешь, что я придумал. Сначала ты полюбуешься, как мы доставляем удовольствие твоей бабе, а потом уже… – он провел большим пальцем по горлу.

– Смотри, как она кричит. А Этьен еще до дела не дошел. Что будет после, боюсь себе представить, – он схватил Жана за окровавленные волосы и подтянул его вверх, укладывая на себя. – Смотри, гаденыш, смотри. Под тобой поди так не извивалась.

Этьен тем временем зарылся в горловину платья носом, вызвав тем самым новый визг Энни.

– Козочка, ты так вкусно пахнешь, я бы съел тебя всю, – словно в подтверждение своих слов, он укусил ее через ткань.

Энни истошно завопила.

Внезапно что-то звякнуло. Какой-то прохожий задел клетку с вороной.

– Простите, господа, я такой неловкий, – он нагнулся и поставил клетку в сторону. – Ваша ворона немного потрепалась. Но, могу вас заверить, что причиной тому не моя неосторожность.

– Ты еще кто такой? – взревел главарь.

– Герцог Уэйн. А вы кто будете?

– Не твое собачье дело. И ты бы это… титулами не прикрывался. Мы и с титулованными, и с простыми одинаково общаемся. Перед смертью все равны.

– Согласен. А вы тут отдыхаете, господа?

– А что незаметно, – усмехнулся Этьен. – Можешь рядом с Полем постоять. И заняться тем же. Хочешь, можем и тебе козочку оставить?

– Нет, не стоит.

– Проваливай тогда отсюда! – главарь отшвырнул Жана и поднялся.

– Нет.

Рука Уэйна легла на гарду рапиры.

– Вот значит как, – криво усмехнулся главарь, хватаясь за дюссак. Но он даже не успел размахнуться, только заметил, как блеснул клинок, и в ту же секунду на груди его расплылось красное пятно. Он упал рядом с Жаном, уставившись на него неподвижными глазами.

– Знакомство было коротким, – подытожил герцог Уэйн.

Следующим расстался с жизнью Поль, так и не успев, вытащить руку из штанов.

– Я безоружный, – лепетал он.

– Не повезло тебе, – покачал головой Уэйн.

Пока Уэйн расправлялся с его дружками, Этьен достал нож и приставил к горлу Энианы, прикрываясь ей как щитом.

– Бросьте оружие, герцог. Иначе этой сладкой девочке конец.

– А мне-то что с того? – хмыкнул герцог. – Я ее впервые вижу. Убьешь ее, а потом я убью тебя. Очень не люблю тех, кто мне грубит.

Гримаса злобы исказила и без того некрасивое лицо Этьена. Он зарычал, толкнул Энни на герцога и бросился прочь.

Герцог подхватил чуть было не упавшую Эниану.

Этьен далеко не убежал. Метательный нож уложил его на мостовую.

– Не люблю, когда уходят, не попрощавшись. Как вы себя чувствуете, Грета?

– Вы узнали меня?

– Почти сразу. С нашей последней встречи вы стали немного выше.

– Жан! – опомнилась Энни, вырываясь из рук герцога. – Жан! – она подбежала к нему и упала перед ним на колени. – Господи, что они с тобой сделали? – Энни осматривала окровавленную голову друга, его разбитое в сплошной синяк лицо, и боялась прикоснуться к нему, чтобы не причинить еще большую боль. – Он живой? Он будет жить? – она с надеждой заглядывала в глаза герцога.

– Да. С ним все будет хорошо.

Глава 8

Энни совсем растерялась. Она не могла придумать, что ей сейчас делать и как доставить бессознательного Жана в палатку Якоба. Вернуться самой и попросить Якоба, Тита или Франца перевезти Жана поначалу было первой идеей, пришедшей ей на ум. Но она быстро поняла, что совершенно не знает города и если сумеет хотя бы покинуть этот неблагополучный район без происшествий это будет большой удачей. Во-вторых, она не могла оставить Жана одного.

По задумчивому виду Уэйна она догадалась, что тот тоже думает, как поступить. Краем сознания Энни отметила, что герцог совсем не изменился. Прошло шесть с тех пор, как она его видела, но выглядел все так же свежо и молодо. А для человека, который обзавелся седьмой женой, так подавно.

Ее размышления прервал спокойный размеренный голос герцога.

– Сейчас вы пойдете со мной в безопасное место, а я решу вопрос, как переместить туда вашего… – он вопросительно посмотрел на нее.

– Друга. Моего друга.

– Давайте не будем терять время. Ему нужна помощь лекаря. И чем скорее он ее получит, тем лучше.

– Вы предлагаете оставить его здесь одного?

– Вряд ли теперь ваши знакомцы смогут ему навредить.

– Эти не смогут. Но смогут другие. Мало ли кто здесь бродит. Так что я останусь здесь. С Жаном. И если вернетесь за мной быстро, то со мной не успеет ничего случиться.

– С вашей особенностью влипать в неприятности я в этом не уверен.

– Я его не оставлю одного, – упрямо повторила Эниана.

Герцог на минуту задумался.

– Давайте спрячем его от посторонних глаз. Хотя бы в том доме.

Эниана кивнула.

Герцог оторвал доски с одного из окон, запрыгнул внутрь. Через некоторое время он вышел уже из дверей.

– Эниана, мне понадобится ваша помощь. Вы сможете поддерживать вашего друга за ноги? Справитесь?

– Да, – с готовностью отозвалась Энни.

Герцог подпер дверь булыжником, чтоб не закрывалась, и осторожно приподнял Жана под плечи. Энни подхватила его за ноги, и они медленно двинулись в сторону входа. В доме было пыльно. Пыль лежала на полу серым ковром, покрывала немногочисленную мебель. Кровати в этой комнате не было, и Жана положили прямо на пол.

Выходя последним, герцог плотно закрыл дверь.

Энни подобрала клетку с несчастной Каргой и засеменила за Уэйном.

– Как вы оказались здесь, в этом проулке? – Энни задала давно мучивший ее вопрос.

– У вас хороший, громкий голос, а у меня довольно чуткий слух. Такой ответ вас устроит?

– А что вы делали в этом районе?

– Вы совсем не изменились. Такая же любопытная и непосредственная. Я здесь по делам.

Эниане хватило такта не спросить по каким, но этот вопрос так и рвался с ее языка.

Этот район города выглядел намного хуже, чем Ольстен. Жители Ольстена отличались хозяйственностью и поддерживали свое жилье в опрятном виде. Здесь же за жильем никто не следил. Дома рушились и ветшали, крыши, двери и оконные рамы покрывались черным грибком и гнили. Окна завешивались рваным тряпьем. Из домов несло луком и тухлой рыбой.