Текст книги "Милая, у нас не будет развода (СИ)"

Автор книги: Арина Арская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 20. Вы не собираетесь разводиться?

– Переоденешься, а потом только на работу пойдешь, – шипит за спиной Егор. – Или ты решила мокрой юбкой в своих архивах всяких Бураков и Каримов соблазнять?

– Твой домострой не решит наши проблемы.

– Решит, – глухо отзывается Егор.

– Я такого не потерплю, – разворачиваюсь на пороге к Егору. – Мне дома тиран не нужен.

– А я тебя не спрашиваю, нужен или нет? – щурится. – Ты мне еще пуговицы на ширинку будешь пришивать, стоя на коленях.

У меня брови ползут на лоб. Я медленно открываю рот, подбирая слова для ответа, но ничего в голову не приходит.

Егор самодовольно ухмыляется.

– Я не буду жить с таким козлом, – наконец охаю я. —

– Ты будешь трахаться с таким козлом.

Я хватаю его за бороду, шумно выдыхая ярость, а он с усмешкой вваливается в дом, вдавливает меня в стену и рычит:

– И никто больше не будет спрашивать, как тебе нравится. Я буду делать так, как нравится мне. Усекла?

– Нет, не усекла, – отвечаю я, но голос мой – хриплый и дрожит. – Отпусти меня.

– Я, может, тебя вообще из дома сегодня не отпущу, – скалится в улыбке. – Пришло время спрашивать с тебя супружеский долг. Ты мне крупно задолжала.

И вот Егор поддается ко мне, чтобы заткнуть мой рот поцелуем и резко замирает. Со второго этажа доносятся обрывки смеха и крика.

– Они же должны быть в школе, – шепчу я и медленно моргаю, выныривая в реальность с двумя сыновьями.

– Должны, – Егор поскрипывает зубами..

– Прогуливают, что ли?

– Похоже на то, – шепчет Егор. – Вы все, короче, решили пойти в разнос, да?

Отстраняется, размашисто шагает к лестнице и с шумным выдохом поднимается по ступеням. Я за ним.

– Вот же говнюки.

– Я халат накину… – окликаю Егора, который оглядывается.

И сейчас он не Егор-мудак, а Егор-отец. Злой, но отец, а не агрессивный дровосек.

На цыпочках бегу к спальне, и через пару минут возвращаюсь к Егору, который уже стоит у комнаты мальчишек.

– Получай! – смеется Паша.

– Сейчас фаерболлом ему в рожу дам! – рычит Саша.

Переглядываемся с Егором, который медленно выдыхает и затем распахивает дверь:

– Я не понял!

Пашка и Сашка сидят на полу перед телевизором. В ужасе оглядываются и роняют джойстики. Взъерошенные, в школьной форме и синяками под глазами.

– Я не понял, – повторяет Егор и делает шаг.

– Нас отпустили, – тихо отвечает Саша.

– Ага, отпустили… – кивает Паша.

– Отпустили? – переспрашиваю я.

– Честно, отпустили… – шепчет Саша и бледнеет. – Честно, пап.

– А если я сейчас позвоню вашей классной? – вскидываю бровь.

– Мы заболели, мам, – наигранно хрипит Паша. – Вот и отпустили…

Врут. Они сбежали с уроков. И в первый ли раз.

– Вот как? Мы уже матери лжем, да? – Егор переводит взгляд с Саши на Пашу. – Заболели? Отпустили?

– Блин, пап…

– Выключили телевизор, приставку… – медленно проговаривает Егор. – В темпе, мальчики.

Саша и Паша бледнеют, уловив в голосе Егора холодную сталь. Затем они замечают кровь на рубашке, костяшках пальцев. Встают, торопливо выключают телевизор, приставку и разворачиваются к нам лицами. Глаза тупят.

– Почему прогуливаем? – тихо, но строго спрашивает Егор.

– Надоела школа, – бунит Саша. – Там скучно.

– Скучно, да? – глухо отзывается Егор. – Приставка, конечно, повеселее учебников. Не спорю, – начинает голос повышать, – только нахрена мне необразованные остолопы? А?

– Пап…

– По ночам драки устраиваете, школу прогуливаете, матери лжем, глядя в глаза, – раздувает ноздри Егор. – Ну, раз мы учится не хотим, то вы сейчас оба будете драить дом.

Саша и Паша поднимают возмущенные взгляды. Я не знаю, на что они рассчитывали, но, видимо, не на генеральную уборку.

– Начнете со своей комнаты, – Егор зло щурится, а затем смотрит на наручные часы. – Полчаса на вашу комнату, – поднимает взгляд на сыновей. – Через полчаса зайду и проверю. И не забываем о своей ванной комнате и туалете.

– Мам, – Саша смотрит на меня. – Мам… Мы сейчас вернемся в школу.

– Я поддерживаю папу, – пожимаю плечами. – Начинайте.

Мы с Егором выходим из комнаты. Сыночки бурчат за дверью, и я вздыхаю:

– Я пойду позвоню их классной. И еще на свою работу. Предупрежу, что меня не будет сегодня.

– Может, ты уволишься, а? – говорит мне в спину Егор. – Была бы сейчас дома…

– Да они бы тогда не домой пришли, – оглядываюсь. – А по улице бы шатались. Проблема не в моей работе, Егор! Прекрати к ней цепляться!

– Ладно, ты права, – Егор разводит руками в стороны.

– Ох, спасибо тебе! Ну, хоть тут я не виновата!

Сексуальное напряжение, которое нас столкнуло в кофейне и связало на несколько минут в узел слепой близости, исчезло. Мы вернулись к своим ролям.

– Где взять ведро и тряпку? – из комнаты выглядывает Саша и подозрительно смотрит на нас.

– В кладовке под лестницей, – отвечаю я.

– Ладно, – шагает по коридору, и у лестницы оборачивается. Переводит взгляд с меня на Егора, который говорит:

– Иди уже за ведром.

– Вы случайно не собираетесь разводиться? – Саша хмурится.

Глава 21. Унылые

– Нет, мы не разводимся, – серьезно и мрачно отвечает Егор. – Иди за тряпкой и ведром.

Я напрягаюсь.

Может, наши сыновья давно уловили, что наш брак катится в бездну. Такие вопросы дети не задают просто так.

– А ты… почему спрашиваешь? – я хватаюсь за полу халата.

– Не знаю, – Саша пожимает плечами и скрывается на лестнице. – Решил на всякий пожарный спросить.

Поднимается обратно и выглядывает из-за угла:

– Вы оба унылые… Вот.

– Унылые? – приподнимаю бровь.

– Особенно ты, мам, – Саша едва заметно хмурится.

Я молчу несколько секунд и шепчу:

– Иди уже.

Обидно быть унылой для родных сыновей.

– Тебе папа надоел?

– Иди, я сказала. Тряпка и ведро тебя заждались.

– Ладно, – опять скрывается на лестнице. – Блин.

Переглядываюсь с Егором и шагаю к нашей спальне. Захожу, сажусь за туалетный столик и на минуту подпираю лоб кулаком.

– Нет ничего хуже стать унылой матерью для своих детей, – шепчу я.

Смотрю в зеркало.

Унылая мать и унылая жена.

– Сейчас они выдраят дом, и дурь из головы вылетит, – Егор разминает шею и проходит к кровати. Садится. – И ладно тебе. Я тоже сбегал с уроков. Не трагедия, Инга.

Разворачиваюсь к нему:

– Да не в этом дело.

– Я в курсе.

– Давай честно, – шепчу я. – Ты сейчас… Ну, после кафе… чувствуешь, что выплываем? Вот у нас было громко, задорно, внезапно… И очень по-новенькому.

– Может, нам переехать?

– Что? Ты хочешь сказать, что наш дом виноват?

Отчасти, возможно, и виноват. Ступили за порог, и тут уже не гнев с яростными претензиями нас обуяли, а какое-то желание замолчать и скрыться за домашними заботами.

– А еще, возможно, не дом виноват, а сам брак, – прямо смотрю на Егора. – Семья, дети.

Сыновья нас резко переключили с интимного напряжения на родительскую обеспокоенность.

– Они меня достали, – неожиданно говорит Егор и смотрит на меня не моргая. – Я их все чаще и чаще ловлю на лжи. Я, конечно, знал, что два пацана рано или поздно начнут права качать, но…

– И я тоже устала, – выдыхаю я. – Устала от них.

Смотрит друг на друга, будто в первый раз друг друга видим.

Господи.

Это было то самое признание, которое бы я не сказала под страхом смерти. Я устала от детей, и они меня часто бесят. Ведь если бы призналась, то стала плохой матерью.

Однако в глазах Егора я не вижу осуждения. Он понимает меня.

– Они еще начали огрызаться, Егор, – шепчу. – И вечно их надо контролировать. Я думала, они подрастут и станут самостоятельными…

– Я тоже.

– Одежду рвут, пачкают, вещи ломают, дерутся… В школу мы как по расписанию с тобой ходим. И это они еще не вошли в подростковый бунт. Уроки сами не сядут и не сделают. Вечно их надо тыркать.

– Я уже подумываю о ремне, Инга.

– Да я каждый день о нем думаю.

Опять молчим и смотрим друг на друга, не моргая.

– Мелкие говнюки, – шепчет Егор.

– Я в школе таких говнюков избегала, – медленно выдыхаю я. – Избегала, но сама таких родила.

– Я каждый раз в корзину для белья со страхом лезу. Что на этот раз? Собачье говно, грязь, мазут? И сколько раз я просила не бросать свои грязные джинсы к постельному белью?

– Они мне так несколько рубашек испоганили.

– Да помню я, – поскрипываю зубами. – Помню.

– Мелкими вечно орали по поводу и без, – Егор накрывает лицо ладонью. – Истерика на истерике.

Я встаю, подхожу к кровати и сажусь рядом с Егором:

– Теперь ночами они дерутся. И как дерутся ведь! До разбитых носов и синяков, – смотрю перед собой. – Я иногда хочу сбежать от них.

Вот еще одно страшное признание. И когда я его проговариваю, то мне даже дышится легче.

– Они еще не поняли, но они крупно влипли, – Егор почесывает бороду, а затем смотрит на меня. – Так не пойдет, Инга. Они уже не малыши. У нас будут новые правила в доме.

– И ты ждешь от меня поддержки?

– Да, – Егор кивает. – Поддержки и соблюдения новых правил.

– Домострой? – приподнимаю бровь.

Глава 22. Я согласна на тирана

– Пап, мы сожалеем, – тянет Паша, а Саша втаскивает в гостиную пылесос.

Насупленный, злой и дергает пылесос за трубу.

– А ну, хорош психовать, – мрачно отзывается Егор. – Сожалеют они. Не будет уборки дома, то можете попрощаться с приставкой.

– Да блин…

– Не то слово, – отвечает Егор.

– Лучше бы в школе остались, – Саша сует вилку от пылесоса в розетку.

– Вот, – Егор кивает. – Мозги, кажется, начали работать.

– Да мы все поняли, – Саша смотрит на него исподлобья, – прогуливать плохо.

– Вы зря тянете время.

Я возвращаюсь на кухню. Надо трем упрямым мужикам приготовить сытный обед, а то они совсем слетят с катушек, если после отцовско-сыновьего противоборства хорошенько не пожрут.

Вот были бы у меня девочки…

Отгоняю от себя эти мысли.

У меня замечательные сыновья. Немного с гонором, но и отец у них совсем не мямля, поэтому выдыхаем.

Признания в родительском страхе и усталости должны быть дозированными.

– Никогда бы не подумал, что можно так агрессивно пылесосить, – на кухню входит Егор и закатывает рукав рубашки.

– А ты не жестишь? – оглядываюсь и отрываю несколько бумажных полотенец.

– Не переломятся.

– Я бы их в школу сейчас отправила, чтобы… – замолкаю.

– Чтобы что?

– Чтобы, – промакиваю плоские куски мяса полотенцами, – чтобы было меньше проблем.

Понимаю, что мне легче и привычнее пойти по пути наименьшего сопротивления. Чуток пожурили сыновей, вытянули из них “мы поняли” и дальше живем до новых сюрпризов. С ворчанием и тихим раздражением.

Сейчас же от нас потребуется больше контроля, стойкости и родительской непробиваемости.

– Просто, – Егор обнимает меня сзади и шепчет на ухо, – позволь мне побыть домашним тираном.

Замираю с салфеткой над кусками мяса, когда Егор ведет бедрами, имитируя медленную и глубокую фрикцию.

– Что ты делаешь? – шепчу я, а мою шею щекочет его жесткая борода и жаркий выдох. – Не сейчас…

– А что я такого делаю? Обнимаю жену.

– Но как ты ее обнимаешь?

Егор замолкает и медленно выдыхает, и я чувствую его раздражение. Оно отстраняется.

Это наша борьба. Не только его.

Разворачиваюсь к Егору, хватаю его за запястья и тихо говорю:

– Подожди…

Поднимаю взгляд и шепчу:

– Мне сложно.

– Я вижу, Инга, – щурится.

– Со мной… – сглатываю, – часто так?

Сколько раз я не замечала ласку мужа, отмахивалась от него и находила множество причин, чтобы ускользнуть из его рук?

– Часто.

Ну, я сама знала ответ на свой вопрос, но все равно, блин, обидно. Нарастает желание психануть, спрятаться и ничего не решать.

Вся эта взрослая жизнь слишком сложная. И за нее надо постоянно бороться, и смотреть на свои неприглядные стороны.

– Я могу…

– Что?

– Сделать то, чего я бы хотела.

– Да, – Егор хмурится.

У меня от волнения дрожат руки, в горле пересыхает, и я медленно выдыхаю.

Казалось бы, столько лет в браке. Столько друг о друге знаем, а открываться куда сложнее, чем в начале отношений. Близость может отдалять двух человек. Это так нелогично.

Касаюсь жесткой бороды Егора, целую его в шею, вдыхаю запах его парфюма и острого пота и прижимаюсь к нему всем телом, уткнувшись лицом в его грудь. На выдохе обнимаю и расслабляюсь, прислушиваясь к его сердцебиению.

Когда Егор обнимает меня, я закрываю глаза.

Он тут.

Он рядом.

Муж и отец.

Наши вдохи и выдохи сплетаются в одно дыхание, и под волной нежности я тянусь к Егору.

Обвиваю его шею руками и целую. Неторопливо и глубоко. Его борода касается моей кожи, и сейчас она не кажется мне колючей и жесткой.

Отстраняюсь, вглядываясь в потемневшие глаза Егора и кладу ладонь на его щеку. А он стал другим.

Годы его изменили. И ведь изменят еще. Я хочу увидеть в его волосах и бороде седину, а вокруг глаз и на лбу глубокие морщины.

– Па, – раздается голос Саши, – пылесос заглох.

Сына своего не пошлешь в пешее эротическое, но я вижу, как ноздри Егора вздрагивают в гневе.

– Какова вероятность, что они специально что-то сделали, чтобы пылесос сломался? – спрашивает меня Егор, переводит на мрачного Сашу взгляд и щурится. – Раз заглох, то давайте щеткой, а после ковер понесете выбивать от пыли.

Саша молча, но с вызовом шмыгает, а затем через несколько секунд из гостиной раздается звук работающего пылесоса.

– Работает! – кричит Паша. – Он просто носок засосал! Я все починил!

Саша пятится по пристальным взглядом Егора.

– Не юлим, Санек, – Егор качает головой. – И будьте порасторопнее, парни. Время тикает.

– Ну и ладно, – разворачивается, скрывается за дверью и зло бубнит под нос. – Стоят обжимаются, а мы пашем.

– Я согласна, чтобы ты побыл домашним тираном, – шепчу с коротким смешком. – Им этого, похоже, очень не хватает.

Глава 23. Фигня, пап

– Так, – Говорит Егор, развалившись в кресле, как ленивый монарх. – У меня к вам, парни, вопрос.

Парни сидят перед ним на диване злые и уставшие.

Мне так хочется их пожалеть, обнять и помириться, но нельзя.

Никакой сейчас мягкости.

– Да будем мы ходить в школу, – бурчит Саша. – Мы все поняли.

– Я не об этом, – Егор покачивает ногой. – Посмотрели на свои конечности.

– Чо? – Паша вскидывает бровь.

– Не чокай мне тут, – Егор хмурится.

Паша губы поджимает.

– Руки-ноги на месте? Да?

– Да, – шипит Саша. – На месте.

– И уже способны принимать решения прогуливать школу или нет, – продолжает Егор. – Да?

Молчат, а я изо всех сил держу себя в руках, чтобы не вмешаться в мрачный разговор своей женской жалостью к сыновьям.

– С завтрашнего дня вы сами встаете по будильнику, – Егор не спускает взгляда с Саши и Паши, – вы вроде не глухие, да? Встаете и готовите себе завтрак.

В глазах сыновей проскальзывает возмущение.

– Холодильник у нас всегда полный, – продолжает Егор. – Пожарить яйца, сварить овсянку, залить хлопья молоком, сделать бутеры… Многого ума не надо. Верно?

– Верно, – глухо отвечает Паша.

– Идем дальше, – Егор вздыхает. – Домашка – ваша ответственность. Не сделали, то это ваши проблемы. Проверять и тыркать вас больше никто не будет.

Глаза Паши и Саши загораются интересом.

– Но, – Егор поднимает палец, – за двойки отвечать будете, как и за прогулы. Пойдете в разнос, парни, решив, что нет никакого контроля, то никаких приставок, развлекух, хоккея, гаджетов, модных шмоток… кстати, о шмотках… если угваздали, то сами стираем. Разорвали? Зашиваем.

Саша и Паша переглядываются и сердито смотрят на Егора.

– Сломали клюшки, – он щурится, – не в игре, играйте обломками, либо теми, что выдают в секции.

– Да они стремные! – охает Саша.

– Не мои проблемы.

– Но…

– Повторяю, клюшки для игры, – Егор взгляда не отводит. – Не для того, чтобы рубить березу, не для того, чтобы копать ямы или шкафы поднимать. Для игры. Сломали вне игры, ваши проблемы.

– Да блин! – повышает голос Саша и встает. – Мы только один раз прогуляли школу!

– Ладно, – Егор улыбается, – если вы сейчас скажите, что вы маленькие несамостоятельные лялечки, за которыми нужен постоянный присмотр, то мы все поймем, – переводит на меня взгляд, – да, милая?

– Да, – вздыхаю я. – Я, в принципе, непротив колыбельные вам петь, бутылочку с компотиком приносить, а потом за ручку в школу водить.

В негодовании округляют глаза, глядя на меня.

– Да, вы только вслух это скажите, – Егор говорит серьезно и спокойно, – а то мы, может, зря решили, что вы подросли?

– Зря, – упрямо цедит сквозь зубы Саша, и Паша его дергает за футболку, вынуждая сесть на диван.

– Ты чо?

– А чо?

– Да, блин! Нас же реально за ручку будут водить в школу!

– Ну и пусть!

– А чо пацаны скажут?

– Да ладно пацаны, – Егор постукивает пальцами по подлокотнику, – что скажут девочки?

Сколько ярости в глазах будущих мужчин. О девочках, похоже, они не подумали. Медленно выдыхаю, потому что я сейчас могу в голос засмеяться.

– Девочкам мальчики не нравятся. Им нравятся мужики, парни, – Егор пожимает плечами. – И даже в двенадцать лет можно быть мужиком. А мужиков разве мама будит по утрам, завтраки мужикам готовит? Домашку проверяет? Трусы стирает?

Краснеют и раздувают ноздри.

– Мужики не убираются… – клокочет Саша.

– Убираются, – Его щурится. – Мужик держит в порядке место, где живет. Он уважает свой дом и тех, с кем живет. И хочешь впечатлить девочку, то приготовь ей обед и после помой посуду.

– Фигня какая, – Паша фыркает.

– Я, как девочка, подтверждаю эти слова, – скрещиваю руки на груди. – Я влюбилась в вашего отца, когда он мне на третьем свидании нажористый такой гуляш приготовил.

– Фигня, – упрямо повторяет Саша.

– Фигня не фигня, – Егор поднимается на ноги, – но новые правила вступают с этой минуты. Начнете выкобениваться, то у меня масса способов вам рожки пообломать. Даже без ремня. Дом и семью надо уважать, – всматривается в глаза то одного, то второго “козлика”, – и сегодня вечером вы останетесь одни. Сами узнаете, что задали, сами сядете за уроки, сами поужинаете и сами вовремя ляжете спать.

Вот тут я напрягаюсь.

– У нас с мамой сегодня свидание, – Егор щурится на обомлевших сыновей. – Мы будем дома поздно. Очень поздно.

Саша и Паша смотрят на него с вызовом.

– А теперь встали и пошли накрыли на стол, – выдыхает Егор. – Мама обед приготовила.

Встают, и мне на секунду кажется, что они сейчас кинуться на Егора с кулаками. Шмыгают, вскидывают подбородки и шагают в столовую, гордые и непонятые орлы. Егор выжидает минуты, выдыхает, приглаживает бороды и разминает шею:

– А это было не так просто, – разворачивается ко мне, – но я же был хорош, да?

– Свидание? – игнорирую его вопрос.

– На всю ночь.

– С ума сошел?

– Ничего не знаю, – хмыкает. – Я принял решение.

– А посоветоваться?

– Я домашний тиран, – шагает мимо. – Пойду рубашку сменю, а то от меня воняет, как от бешеного гризли.

– Не те тарелки, Саня, – долетает возмущенный голос Паша.

– Да тут тарелок хоть жопой жуй! Какие надо?!

– Вот эти!

– Точно эти?

– Как я тебе в плоскую тарелку суп налью?!

– Да блин! Дай покажу!

– Иди у мамы спроси!

– Не буду! Дай сюда! Нормально же наливается! Чо разнылся?

Сжимаю переносицу и вытягиваю ноги. Не пойду я спасать своих козлят. Пусть учатся. Это во благо. Это ради того, чтобы наша семья осталось целой.

– Да фигня же получилась! – рявкает Паша. – Суп едят из глубоких! Вот тех!

– Мы накрываем на стол, наши правила!

– Не беси меня! Дай нормальные тарелки!

– Да подавись!

Массирую переносицу. Мне было бы куда легче самой накрыть стол, чем ждать, когда наши сыновья придут к согласию, в какие тарелки наливать суп.

Но я выдержу это испытание. Я не хочу воспитать из Саши и Паши бытовых инвалидов и маменькиных сыночков.

– Ну вот! Я же говорил! Даже наливается круче!

Глава 24. Сам виноват

– Нормально накрыли на стол? – с вызовом спрашивает Саша.

Я смотрю на толстые криввые куски хлеба. Затем на суп, который вот-вот перельется через края мисок, потом кучи пюре и отбивные, что сверху взяли и просто шмякнули. По-мужски так шмякнули, от всей души, чтобы было сразу ясно, что сыночки старались.

– Нормально, – поднимаю взгляд на Сашу.

Я помню, как я словила от матери порцию критики и недовольства, когда в первый раз сама накрыла ужин.

До сих пор помню ее вздохи.

– Супа надо было меньше наливать, – шепчет Паша и аккуратно погружает ложку в суп. Затем косит взгляд на Сашу. – Я еле донес, а теперь нормально не пожрать.

– Ты лучше посмотри, как ты хлеб порезал, – Саша сует ему под лицо кусок хлеба. – Им можно убить. А отбивные? Кто их сверху кладет? Они теперь все в картошке!

– Блин! – Саша встает. – Ты салат забыл!

– Сходишь, не переломишься, – Саша кривится.

Через минуту в центре стола красуется салат из огурцов. Это уже самодеятельность наших сыновей. Салат я забыла.

Огурцы тоже порезаны в разнобой.

– О, салатик, – говорит Егор и подхватывает миску с огурцами. – Отлично.

Выкладывает несколько ложек салата мне на тарелку, затем себе и возвращает его на место:

– Приятного аппетита.

– Угу-м, – отвечает Паша и отправляет ложку с супом в рот. – Приятного.

– Вот, справились же, – Его хмыкает.

– Ты убираешь со стола, – Саша шмыгает. – И моешь посуду. Раз у нас тут уважение к семье.

– Я часть уже помыл, – Паша кусает хлеб.

Хочу напомнить им, что им после обеда стоит позвонить одноклассникам, узнать о домашней работе и сесть за уроки, но прикусываю язык.

Мы их не тыркаем по этому поводу. Воспитываем самостоятельность и ответственность.

– А вы почему не на работе? – Саша щурится на Егора. – Вы, выходит, тоже прогуливаете?

– Они из-за нас прогуливают, – Паша цыкает. – И как поняли?

– Родительская чуйка, – Егор скалится в улыбке.

– Ясно, – Саша недовольно тянет.

Минут пять в молчании наслаждаемся обедом, потом Саша вздыхает:

– Пап…

– Что?

– В этот раз клюшки купите?

– Купим, но теперь по ним будут другие разговоры.

– Да мы поняли, – Паша хмурится и размешивает остатки супа. – Отстой.

– Ты это сейчас про мой суп? – вскидываю бровь.

– Нет, – закатывает глаза. – Про жизнь.

– Это хорошо, что не про суп, – Саша пинает его под столом, – а то бы мы потом супы варили каждый день.

– Возможно, – кивает Егор. – Хороший суп сварить – целое искусство.

– Ой да накидал всего, – Паша поднимает взгляд, полный вызова и упрямства.

– Заткнись, – шипит Саша.

– Порезал и накидал, – Паша словил волну соперничества с отцом. – Помешал и готово.

– А твой брат, Сань, явно нарывается, – Егор щурится.

Саша шмыгает и оказывается в очень непростой ситуации. Поддержать брата или отца?

– Я с ним нарываюсь, – Саша сглатывает и хмурится.

Паша косит недоверчивый взгляд на брата, и в его глазах проскальзывает тепло и благодарность.

– Тогда завтра вы готовите суп, – Егор смотрит на сыновей с уверенным спокойствием.

– И приготовим, – Паша медленно выдыхает. – Самый офигенский суп.

– Ну, это мы будем решать, – Егор пожимает плечами.

– Не мог промолчать? – сердито шепчет Саша.

– Я его уделаю.

– Суп же я готовила, – прижимаю салфетку к губам. – Уделаешь, выходит, меня?

Несколько секунд растерянного молчания.

– Нет, не тебя, – Паша чешет щеку. – Папу.

– Да я в принципе не против, чтобы вы друг друга уделывали в уборке, готовке и стирке. – Может, тогда не будет сил на ночные драки.

– Если мы приготовим крутой суп, – Паша вновь смотрит на Егора, – то ты нам новую часть мортала. Со всеми дополнениями.

– Что это? – спрашиваю я.

– Игрулька на приставку, – Егор усмехается, – а если суп не получится?

– Месяц без приставки, – Паша вскидывает подбородок.

– Да ты чо творишь? – Саша в ужасе смотрит на брата. – Паха, блин! – секунда молчания, выдыхает через нос и смотрит на Егора, – месяц без приставки и неделя без интернета.

– А это зря, – рычит Паша.

– Сам виноват.

Скрещивают руки на груди и зло смотрят на Егора, который едва сдерживает в себе смех.

– Дорогая, ставки принимаешь?

– Как такие ставки не принять? – вздыхаю я. – Лишь бы кукушечкой с вами поехать.

– Ты уж постарайся, – Егор отставляет пустую миску и накалывает отбивную на вилку. – А то нам придется всей толпой твою кукушечку возвращать в гнездо.