Текст книги "Милая, у нас не будет развода (СИ)"

Автор книги: Арина Арская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 14. Алина

Егор держит путь не к главному входу бизнес-центра, а к небольшой кофейне на углу. И меня уже особо не волнует та загадочная другая баба.

Меня ошарашила новость о разводе Ворониных.

Если они развелись, то у других в случае кризиса в семье нет шансов спастись и не утонуть.

Кидаю взгляд на вывеску “Самый лучший кофе”. Фон – бирюзовый, буквы – белые. Минималистично, но симпатично.

– Прошу, – Егор рывком распахивает дверь.

Запах кофе, ванили и корицы обнимают меня теплыми объятиями. И в любой другой раз я бы почувствовала желание насладиться чашечкой кофе, но сейчас мне муторно.

– Доброе утро! – улыбается темненькая девушка-бариста за стойкой. – Егор Афанасьевич, вам как обычно?

Вот тут я оглядываюсь на Егора. Это она? Он лишь едва заметно щурится и подплывает ко мне. Приобнимает и ведет к стойке.

– Да, как обычно, – кивает он. – А моей жене… – переводит на меня взгляд. – Милая, тебе сегодня ванильного латте хочется или… настроение на двойной эспрессо с коньячком?

– Егор Афанасьевич, – девушка за стойкой неловко улыбается. – Можно эспрессо, но без коньяка.

– Ничего, – глаза Егора темнеют, – мы с тобой, дорогая, коньячком догонимся за закрытыми дверями в моем кабинете.

Я перевожу взгляд на баристу. Лет двадцать. Каштановые волосы убраны в аккуратный хвост, лицо чистое, миловидное, глаза – большие и карие. Опускаю взор на бейджик. Алина.

– Алина, – я вновь всматриваюсь в ее лицо, – мне тыквенный раф. Что-то потянуло на небольшой изврат…

Вот она другая.

Молодая, свежая и не обремененная багажом жизни в виде близнецов с синяками, скандалами с мужем и тухлого болота под одеялом.

– Вам с собой? – Алина улыбается. – Или здесь?

Я пытаюсь увидеть в ее глазах разочарование, что Егор Афанасьевич притащил с собой жену, но не нахожу темной тени ревности или злости.

– Здесь, – отвечаю я, а теперь смотрю на Егора. – Правильно, да? Ты обычно…

– Беру с собой.

– И зачем? Твоя секретарша варит отвратительный кофе?

– Да, – Егор вздыхает и уводит меня к столику в углу кофейни. Заходит за спину и отодвигает стул. – Садись уже.

Я молча подчиняюсь. Алина тем временем занимается своей работой. Быстро, складно и умело.

Егор садится напротив и откидывается назад, расстегнув пиджак.

– Это она?

Егор молча и медленно моргает.

– А вам добавить в тыквенный раф измельченных семечек? – спрашивает Алина и выглядывает из-за стойки. – Или слишком изврат?

– Добавляй.

И вновь смотрю на Егора, а он на меня.

И что-то мне не хочется переворачивать стол с криками, орать, плакать и биться головой о стену.

Я опустошена.

И даже не встречей с Алиной, которая сейчас мелит тыквенные семечки, а осознанием того, что я не живу в сказке “долго и счастливо”. И мне хочется крепко так заматериться, чтобы описать свое состояние.

– Это пиздец, Егор, – сипло шепчу я. – просто полный пиздец

Он медленно кивает и вздыхает, как усталый мишка, которому морду искусали злые пчелы.

А я перед ним – какая-то облезлая лиса, которая потеряла клочки шерсти пока бесилась в острых кустах ревности, злобы и обиды.

Глава 15. Тайна перестала быть тайной

Смотрю на высокую стеклянную кружку с рафом. Плотная пенка, а сверху раздробленные в зеленую крошку тыквенные семечки.

Какова вероятность, что Алиночка плюнула мне в кофе?

– Ты сейчас… – поднимаю взгляд на Егора. – Возбужден?

– Я со стояком всю дорогу от парковки с любопытной бабкой, – в ответ зло щурится и делает глоток из маленькой чашечки с эспрессо. – Вот и гадай теперь, на кого у меня сейчас стоит, Инга.

– А просто сказать, что это я тебя завела – не судьба?

– А ты мне сейчас поверишь?

– Поверить не могу, что я сижу тут.

– Сама напросилась.

– Конечно, я у тебя вечно виновата.

– И я не вижу, что ты сейчас довольна тем, что продавила меня под себя. Опять двадцать пять, Инга.

– Ты… просто обычный мужик, у которого встало на молодуху.

Егор оставляет чашку, оглаживает бороду, глядя на меня, и цыкает.

– Следующим шагом в нашей психотерапии будет то, что я дам тебе разрешение оприходовать эту девку? – вскидываю бровь.

Егор опять громко цыкает. Он выражает мне свое несогласие.

– А что? Ты же этого хочешь? – шепчу я.

– Нет, я этого не хочу, – цедит сквозь зубы. – Не хочу. Мне не надо от тебя разрешения на любовницу.

Опять смотрю на Алину. Занята своими делами, что-то листает в телефоне, улыбается, закусив губы и даже краснеет.

– Посмотри на нее внимательно, Инга.

– Чтобы что? Чтобы восхититься ее молодостью, гладкой кожей и оленьими глазами? И согласиться тем, что она красивая?

– Ты согласна, что она красивая?

Медленно выдыхаю. Да к черту. Даже если Алина плюнула в мой кофе, я его выпью. У меня в горле пересохло.

– Ответь на вопрос.

Делаю несколько глотков. Сладко, пряно и с нотками печеной тыквы.

– Да, – отставляю кружку с рафом и прижимаю к губам салфетку. – Красивая.

Я уже самое страшное в своей жизни услышала. Ниже падать некуда.

– Никого не напоминает? – Егор проводит пальцем по краю чашечки, не спуская с меня взгляда.

– Нет.

– Точно?

– Да что это за вопросы? – поскрипываю зубами.

– Да на тебя она похожа, Инга, – шипит Егор. – На тебя. Ты такой же ссыкухой была, когда мы первый раз встретились.

Я вновь молча перевожу взгляд на Алину, которая увлеченно пялится в смартфон, привалившись попой к стойке. Из общего у нас – только темные волосы.

– Нет, – смотрю на Егора. – Не похожа. Ты сейчас пытаешься отмазаться.

– Я тот человек, который мажется? – Егор приподнимает бровь. – Серьезно? Я говорю гоп, Инга, и прыгаю. Я вообще невероятно удивлен тем, за кого ты меня держишь.

– Ты привел меня к той, к которой у тебя…

– Во-первых, милая, – поддается в мою сторону. – По твоей просьбе, – щурится, – Во-вторых, я тебя лишил возможности жрать мне мозги с вопросами “кто она?” и возможной слежки с попытками выяснить, кто эта роковая сука.

С моим мужем всегда сложно спорить. Он в очередной раз прав. Я бы не оставила вопросов “кто она?” и самоедства.

С молодостью очень тяжело бороться на равных.

И дело даже не в гладкой коже, упругой заднице. Задница у меня тоже очень неплохо. Я за собой слежу.

Дело в самоощущении и отношении к миру. Да зассунь сейчас меня в тело двадцатилетки и это не отменит меня.

– И знаешь, – подхватывает чашечку за тонкую ручку двумя пальцами, прищурившись, – надо сказать, что это был верным решением. Ты теперь знаешь мою тайну. Теперь это не тайна, и у меня нет чувства вины, что я от тебя что-то скрываю. А раз не скрываю, то… – пожимает плечами. – Как-то все это уже не заводит.

– То есть можно сказать, что я опять все испортила? – недобро щурюсь я. – Лишила тебя флера игривости, как мама подростка?

Егор вздыхает и делает глоток кофе.

– Все, ты потерял эрекцию? – задаю я каверзный вопрос. – Остыл?

Глава 16. Сама себе враг

– Да, вопрос падает, – говорит Егор.

И вот тут я замечаю в его глазах очень нехорошую тень, которую я списывала на множество причин.

На усталость, на заботы о бизнесе, на тревоги о сыновьях.

Но сейчас я ее чувствую иначе.

Обреченность?

Тоска?

Читать про кризис мужчины в сорок лет – это одно, а коснуться его – совсем другое.

В первом случае можно поумничать, повздыхать и советы раздать.

Во втором… Во втором случае ты сама окунаешься в растерянность, недоумение и страх.

– У меня нет таких возможностей, чтобы стать молодой, Егор…

Усмехается. И это тоже очень нехорошая усмешка, которая в нем проскальзывает тогда, когда с собеседником приходит “Да что с тобой говорить? Ты меня не слушаешь?”

И он прав. Я его не слушаю, закрываюсь, выставляю иголки и хочу с ним разосраться в пух и прах, что прийти к разводу.

Но что решит развод?

Я просто хочу, чтобы ситуация рванула, ударила по голове и чтобы я преисполнилась гневом, за которым бы я спряталась как за щитом перед реальностью.

Да, я хочу гнева и ненависти. Потому что они понятны. Потому что они дадут мне право ничего не решать с моим мужем, за которого я вышла по большой любви.

Господи, да я готова сыновьями пожертвовать и их спокойствием, лишь бы не заглядывать в темные уголки Егора.

Да, он жестко рубанул правдой.

Оглушил ею. Прошелся по женскому самолюбию и гордыне, но у всего есть своя цена.

Меня всегда восхищала его честность, принципиальность и категоричность, но честным и категоричным нельзя быть только в одних вопросах, а в других – юлить и быть деликатным.

Да и деликатность тоже делает больно, если она касается такого вопроса, как секс.

Я прокрутила в голове все возможные сценарии, и во всех мы приходим к тому, что я кричу, обижаюсь и закрываюсь.

И да. Я сейчас понимаю, что лучше прямо и открыто. Если Егор смог сказать такую некрасивую о нем правду, которая повлекла и с моей стороны отвратительную честность, то он видит во мне человек, которому можно довериться и которому можно показать, что ты у края. И что нужна протянутая рука.

И у края не будешь словоблудить и подбирать осторожные речи.

И неужеля я, жена, мать и женщина проиграю фантазиям и мужскому бунту?

Моя зрелость проиграет юности? В молодости быть красивой и подтянутой – не достижение.

Моя грудь, что выкормила двух прожорливых близнецов, проиграет молодым сиськам?

Моя промежность, которую я натренировала на сжатие и разжатие, проиграет писюхе, не знавшей родов?

Моя плавность и гибкость, которую я обеспечиваю ежедневными занятиями йогой и диетами, проиграет желанию новизны?!

То есть какая-то сучка за стойкой в кофейне может милой улыбочкой взбудоражить моего мужа, а мне легче с этим согласиться, поплакать и постенать о несправедливости этого мира?

– Ух ты ж, – Его щурится, – ты, похоже, готова меня кастрировать.

Мой муж скучает по молодости. Он оглядывается назад.

Я прячу руки под стол, и через ткань юбки начинаю приспускать трусики. Кидаю взгляд на Алину, но она не замечает ничего вокруг.

Привстаю, ныряю под юбку и торопливо стягиваю трусики. Присаживаюсь на край стула и поправляю юбку.

Егор приподнимает бровь. Трусики я ему не показываю. Сминаю их в комок и прячу в сумку. У меня же домашнее задание не показывать белье мужу, а я отличницей всегда была и к домашним заданиям относилась серьезно.

А затем я невозмутимо возвращаюсь к кофе. Егор молчит, его зрачки расширяются.

Вот теперь, мой милый, оглянись назад. Или не выходит?

– А неплохой кофе, – делаю очередной глоток. – Надо будет чаевые оставить.

И мои слова летят мимо Егора, который даже не моргает. Только крылья носа вздрагивают при выдохах.

И вступаю я в бой не с Алиной или другими возможными сучками. Это бессмысленно. Я вступаю в бой с самой собой.

Я сама себе враг.

Раньше Егор давил во мне мои комплексы своим напором, прорывался сквозь них, но они никуда не ушли. Они остались со мной, ушли глубже и медленно отравили меня.

И если они раньше принимали облик стыда и смущения, то теперь обратились в нечто иное, ведь мужа и отца своих детей глупо стесняться.

– Инга… – хрипит Егор.

Глава 17. Я разговариваю с женой, козел!

– Инга… – повторяет Егор.

А я делаю вид, что ничего такого не произошло.

Подумаешь, трусы сняла. Каждый день их снимаю под столом.

Конечно, очень хочется засмущаться до кривой улыбки и щек в красных пятнах, но я же зрелая женщина, а зрелые женщины дразнят мужей иначе, чем милые малолетки.

– Надо бы встретиться с Машей, – задумчиво тяну я. – Поговорить с ней. Поддержать.

Да, я беру Егора недоумением.

Я знаю, что у меня не выйдет его соблазнять, как роковой красотке или игривой кокетке. Нет этого во мне. И не было раньше, когда мы встретились.

Поэтому жеманничать, копируя кого-то – глупо, и мне самой потом будет неприятно.

Поэтому трусы я сняла без многообещающих улыбок, подмигиваний и вздохов с охами.

Взяла и сняла. Только аккуратно, без лишней суеты и шума.

И это сработало.

Егор реально подвис.

– С Машей, говорю, встретиться, – подпираю лицо кулаком и всматриваюсь в глаза Егора.

– Да, встреться… – говорит он, а потом наклоняется ко мне. – Вопрос-то у меня обратно встал.

Смотрим друг другу в глаза.

Секс был для нас раньше тайной, напряжением и изучением друг друга. Сейчас вроде изучать нечего, но вот оказалось, что я способна снять трусы в кофейне, а после сидеть пить кофе.

Еще бы неделю назад я возмутилась, а сейчас даже не краснею.

Над дверью звенят колокольчики, и в кофейню входит приземистый широкоплечий мужичок. Злой такой, а за ним блондинка появляется:

– Вот он, – всхлипывает она и указывает, на Егора. – Вот.

– По твою душу пришли, – слегка прищуриваюсь я.

Егор медленно встает, не спуская с меня взгляда:

– И зря пришли.

– Эй, урод! – окликает Егора мужик. – Ты чо на мою телку наехал?

А дальше четкий, выверенный и резкий удар от Егора по наглой роже, визги Алины и блондинки, и брызги крови с громким хрустом.

Я же делаю спокойный глоток тыквенного рафа. Зрелость она такая. Совсем не визгливая.

Наблюдаю за тем, как мой муж бьет под дых незнакомого мужика и как тот крякает, и закусываю кончик языка.

– Я сейчас разговариваю со своей женой! – Егор встряхивает мужика за грудки, в ярости вглядываясь в окровавленное и бледное лицо. – С женой! А когда я говорю с женой, мне никто не должен мешать! У нас тут очень тонкие и трепетные отношения, которые портят всякие долбоебы!

Девки верещат, а у меня сердце учащает бег.

У меня муж – злобный дровосек, который за шиворот тащит свою жертву к выходу, а затем выталкивает на крыльцо.

– Оставь его! – верещит блондинка.

– Скройся, тупая сука! – гаркает на нее Егор, и блондинка цепенеет. – Права папик купил?!

И папик получает под зад пинок, а затем он хватает и блондинку за плечо и выталкивает к обескураженному и окровавленному мужику:

– Тупая шмара.

Алина тем временем со всхлипами спряталась под стойку.

– Притащился свою курицу защищать, – Егор хлопает входной дверью и шагает ко мне, сгибая и разгибая пальцы. – Гондон штопанный.

Я молчу. Егор выхватывает пару салфеток, вытирает кровь с костяшек и вновь садится.

– Что тебе опять не так? – смотрит на меня. – Стыдно за меня? Зато никаких шуток!

Я встаю, выхожу из-за стола, медленно разворачиваюсь и шагаю в сторону уборной. И мне любопытно.

Насколько мой муж внимателен сейчас. Заметит ли влажное пятнышко под попой.

Стыдно ли мне?

Нет.

Обижена ли я сейчас на Егора за его правду?

Нет.

Я сейчас хочу, чтобы он встал и пошел за мной. И не буду я звать его за собой словами и намеками.

Не про меня это. Да, со мной сложно. И сложно было всегда. Потеряли мы в браке не разговоры, слова и четкие инструкции в постели, а настроение и напряжение.

– Как же ты меня зае… – ругань Егора обрывается на полуслове, и я скрываюсь в закутке с уборными.

Глава 18. Все, я ухожу

Егор дергает ручку, а дверь я заперла.

– Инга…

– Что, милый? – рассматриваю отражение в зеркале.

Конечно, я сейчас хочу распахнуть дверь и впустить своего мужа к себе. Но…

За свои слова надо отвечать.

Я же фригидное бревно в постели.

– Открой дверь, Инга.

– Нет.

– Инга…

– Знаешь, что я сейчас сделаю?

Слышу через дверь, как Егор шумно выдыхает. Я включаю воду и тщательно мою руки с мылом. Затем вытираю их бумажными полотенцами.

– Инга.

– Я, – неторопливо задираю юбку, – побалую себя пальчиками.

– Что?

– Настроение такое, – приваливаюсь к двери спиной. – Лень одолела.

– Инга… – рычит за дверью Егор.

– Тебе же тоже обычно лень, – вздыхаю я и ныряю между ног рукой. – Это все от лени, Егор. Ты ленишься, – закрываю глаза и касаюсь пальцами напряженного клитора. – И вы все ленивые… Вам всем нужны инструкции, – веду пальцами с нажимом по кругу, – все эти вопросы… как тебе нравится, как ты хочешь… – выдыхаю стон под легкую судорогу, – от лени. Женский оргазм… – меня пробивает искрой от копчика до затылка, – это не стол из икеи…

– Инга!

– Мне сегодня нравится одно, завтра другое… – сглатываю. – Сегодня Бурак… – выгибаюсь под волной удовольствия, что расцветает под спазмами моего нутра, и я сквозь зубы цежу со стоном, – завтра Карим… – дальше я могу только мычать, запрокинув голову.

Через пару секунд меня отпускает. Я тяжело дышу, а за дверью гробовая тишина. Может, ушел. Если ушел, то пусть катится.

Выхватываю из пластиковой коробки на стене салфетку. Вытираю влажную промежность и слышу:

– Кто такой, мать твою, Карим? Еще Карим есть какой-то?

Я оправляю юбку, щелкаю защелкой и выхожу к Егору. Сую ему в руки салфетку в теплых влажных пятнах.

– Карим из “Любви на острых камнях”.

Глаза у Егора черные-черные от ярости. Резкий рывок, и я прижата к стене сильными руками:

– Что за название такое тупое? – выдыхает мне в лицо.

– Я сейчас полицию вызову! – раздается тоненький голос Алины.

– Пошла нахуй! – рявкает Егор.

– Я не хочу тебя, – вглядываюсь в глаза Егора, – а почему? Знаешь?

– Инга, ты нарываешься…

Егор сжимает мою шею в пальцах, и глухо рычит.

– Потому что я сама справилась, милый, – недобро щурюсь и сипло продолжаю. – Сама. И неплохо справилась.

– Какая же ты сука…

– А ты кобелина, – шиплю я гадюкой. – Ленивый кобелина, который решил, что я одна виновата в том, что у меня в тумбочке смазка лежит. Надушенный он приходил ко мне в архив. И что ты мне тогда говорил?

Егор поскрипывает зубами.

– Бросай свои пылесборники, никому это старье неважно, – выдыхаю я. – Да что ты над ним трясешься. Да и уходи ты с этой работы, маешься херней… хобби… время тратишь зря… очень сексуально, Егор. Мне твои цветы до одного места, когда ты отмахиваешься от меня… когда я хочу поделиться, над чем я работаю… Конечно, ты же у нас кормилец, да?

– А что это не так?

– Так, – зло щурюсь я. – Конечно, это так, милый, но это не значит того, что мной и моими интересами можно пренебрегать.

– Я вообще против того, чтобы ты работала.

– А вот хрен тебе, – скалюсь в улыбке. – Так я хотя бы архивная зануда, а буду домохозяйкой, с которой вообще не о чем поговорить. Это, конечно, очень потешит твое мужское эго, но этого надолго не хватит. И мне нравится моя работа, ясно? Против он… да я расстелиться должна перед тобой, похоже, ковриком.

А затем я стискиваю его твердый член сквозь ткань брюк и чеканю каждый слог:

– Но что-то стоит у тебя на суку, да? Какой ты нелогичный, Егор.

Он затыкает мой рот жадным и глубоким поцелуем, с рыком проталкивая за мои зубы язык. Он давно не целовал меня так. По-животному, на грани безумия. И мне это нравится, но я его все равно кусаю. Сильно и до крови.

А после отталкиваю и отступаю. Кровавый оскал, темный взгляд и тяжелое дыхание.

– Ты меня все еще бесишь.

– Это взаимно, Инга, – хрипло рычит Егор. – Ты меня тоже бесишь.

– Останемся в браке, то поубиваем друг друга, – шумно выдыхаю я.

– Ну, хотя бы глаза сейчас не закатываешь.

– А я глаза никогда не закатывала, – я тоже рычу. – Беспокоилась о твоей ранимой душе и об авторитете перед сыновьями. Хотя иногда так хотелось закатить глаза и по лбу себя стукнуть.

– Ты сыновей наших не приплетай…

– А интересно у кого они понабрались того, что мама их на какой-то скучной фигне работает, а?! Про папулю они в своем сочинении сколько написали?! Папа у нас крутой, клевый, альфа-самец, сделки закрывает, на встречи катается, с важными людьми общается, а про маму что?! Мама у нас – лохушка какая-то!

– Ну, это уже отсебятина!

– Все, – разворачиваюсь и шагаю прочь. – Я пошла.

Выхожу в зал кофейни, в котором меня нагоняет Егор и хватает за руку. Затем рывком разворачивает к себе и глухо рычит:

– Куда без трусов собралась?!

Глава 19. Будет тебе домострой, дорогая!

На нас круглыми глазами смотрят Алина и молодой парень, который, видимо, забежал за кофе.

Я бы, например, вчера сгорела от стыда, но не сейчас.

– Хочу и без трусов гуляю! – цежу сквозь зубы в лицо Егора.

– Вот же сука…

– Мудак, – отвечаю я Егору. – Пусти.

– Ты правда думаешь, что я тебя отпущу куда-то без трусов? Ты вообще ебанулась, Инга?

– Очень может быть! – дергаю руку, но мне не удается вырваться из его захвата.

Парень медленно пятится от стойки, и Егор на него гаркает:

– Какого хуя ты не на работе?!

– Егор Афанасьевич… – мямлит парень, – да я так выбежал за кофе…

– Уволен!

– Но…

– Пиздуй отсюда!

– Отпусти меня!

Егор игнорирует мой визг, рывком закидывает на плечо и шагает в сторону закутка с уборными.

– Вызовите полицию! – верещу я.

– Полиция согласится, что нельзя отпускать жену без трусов!

– Ненавижу тебя!

– Я знал, что у нас не будет легко и просто, дорогая! И ты сейчас хотя бы не гундишь!

– Вот кто я для тебя?! Да? Та, кто постоянно гундит?! Я тебе больше и слова не скажу, козел!

– Да я буду только рад!

Он врывается в уборную, захлопывает за собой дверь, спускает меня на ноги, и в следующую секунду я оказываюсь прижата лицом к холодной стене.

– Значит, тебя заводят агрессивные уроды, да, моя милая? – шипит на ухо. – Так мне стоило приходить к тебе в архив потными и вонючим? По пути еще в рожу кому-нибудь дать?

– Нет…

Меня охватывает страх. Егор, оказывается, огромная туша из мышц, и мне не удается вырваться из-под него. Я трепыхаюсь под ним, и под пряным парфюмом чувствую острый запах пота и слабые нотки крови.

– На интеллигенцию ты не течешь, – рывком задирает юбку. – Или это сегодня у тебя такое настроение, что хочется придурка? А?

– Прекрати!

Под страхом растекается жар и слабость. Я теряю контроль над ситуацией. Я не должна возбуждаться на грубые руки, которые шарятся по моей груди, животу и талии. И на тяжелые хриплые выдохи.

И сейчас я не чувствую себя женой Егора, а куском мяса, который он сожрет и не подавится.

Шуршит ширинка.

– Егор!

– Заткнись!

Перехватывает локтевым сгибом мою шею, и одним толчком берет меня. Я выдыхаю хриплый полукрик-полустон и распахиваю глаза.

– Я твой муж, Инга!

С рыком вжимается в меня. Впиваюсь ногтями в его мускулистое предплечье через плотный рукав пиджака.

Грубые и резкие толчки выбивают из меня хриплые и сиплые стоны, на глазах выступают слезы.

– Решила, что я опять тебе с улыбочкой отпущу?

Новый глубокий рывок, и мое нутро сжимается острыми спазмами, которые расходятся под рык и яростные толчки судорогами по всему телу. Егор напрягает руку, перекрывая мне кислород.

Я открываю рот, в глазах темнеет, и через секунду легкие обжигает судорожный вдох. Внутренности скручивает, мышцы расходятся на лоскуты и мое лоно мягкими тисками обхватывает пульсирующий во мне член.

Рык Егора оглушает. Чувствую его влажные губы на ухе, шее и вздрагиваю с жалобными стонами в его руках.

Он разворачивает меня к себе лицом, вдавливает в стену и целует, зарывшись в волосы пальцами и шумно выдыхая.

И у меня нет сил сопротивляться и кусаться.

– У тебя не выйдет вынудить меня прийти к разводу, – вглядывается в мои глаза. – Это слишком просто, Инга.

– Что ты творишь…

– И вот ты какая под всем этим лоском приличной и скучной жены, – зло шепчет он. – Шлюха. Но ты моя шлюха, Инга. Не выпорхнешь ты из нашего брака к какому-нибудь Бураку… Нет… Не он будет тебе вертеть на своем шампуре.

По ногам скатываются теплые вязкие капли.

– Я это буду делать, – стискивает мой подбородок. – И милый мишка тебе не по душе.

– По душе…

– Лжешь.

– Егор, – сипло отвечаю я. – Мы просто на взводе…

– Ты перестала видеть во мне мужика, Инга, – зло шипит он. – Я подполз под твой каблук. Там уютно, Инга, но уют не заводит, да? Можно уютно покушать, уютно полежать перед телевизором, но уютно не потрахаешься.

– Все ты сводишь к траху…

– Ты тоже хочешь траха, Инга. Ты просто тугая, – приближает лицо и выдыхает. – Во всех смыслах, милая. Ты мне чуть член не передавила.

– А ты меня чуть не задушил…

Отстраняется, заправляет член в ширинку и застегивает молнию. Я едва стою на ногах. Приваливаюсь к стене.

– А теперь трусы надела, – Егор скрещивает руки на груди. – Без трусов я тебя отсюда не выпущу.

– Не говори со мной в таком тоне…

– Да ты только такой тон сейчас и способна воспринимать, – делает шаг ко мне. – Может, ты хочешь домостроя, дорогая, но стесняешься об этом сказать?