Текст книги "Формари (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Он не выдержит простого отказа от лириума, – возразила я. – Он полжизни в ордене, он полжизни принимает лириум – этот лириум у него уже не просто в крови. Он в костях до самого костного мозга, в лёгких… везде. Просто отучить от лириума, не позволяя его принимать, можно мальчишек, прослуживших в ордене года два-три, и даже им первые две-три недели частенько будет казаться, что лучше сдохнуть, чем так мучиться. Храмовник старше тридцати без лириума почти гарантированно умрёт или сойдёт с ума.

– Знаю, – кивнул Тревельян. – Я говорил кое с кем из целителей. Так вот, монна, рыцарь-командор спрашивал своих людей, кто согласен испытывать на себе ваше средство, пока вы будете подбирать наилучший его состав. Больше двадцати человек согласны на то, чтобы на них были испробованы любые варианты вашего зелья.

– Сказав при этом, что хуже, чем есть, всё равно не будет, – пробормотала я.

– Именно так. А что касается Церкви… не беспокойтесь. Орден не намерен больше подчиняться старым клушам, не способным ни контролировать ситуацию, ни как-то решать проблемы, ни просто позаботиться о тех, кто от них зависит. Бо’льшая часть храмовников следующим своим главой видит сэра Делрина Барриса, а его совсем не радует перспектива подчиняться одной из Владычиц, не способных договориться даже между собой. И уж если вам удастся создать по-настоящему эффективное средство от лириумной зависимости, храмовники вас не то что Церкви – самой Пророчице не отдадут.

Я в сомнении покачала головой, но сказала только:

– Такого средства нет и быть не может, Инквизитор. Не попасть в зависимость от лириума можно только одним способом – не принимать его вообще.

– А маги?

– Вы же Корифея своими глазами видели.

– Я не это имел в виду. Не физические изменения.

Я вздохнула.

– Как же бы вам, не магу, объяснить… Я ведь ко всему прочему ещё и формари, так что сама лириум принимала буквально несколько раз в жизни. Ну, не нужен он мне в обычных условиях… Поговорите лучше с Вивьен, что ли. А ещё лучше с Дорианом: они вам расскажут, что такое магическая сила, как страшно её лишиться и как лириумное зелье её восстанавливает. Физической зависимости от лириума у магов, возможно, и нет, но он даёт магу такие возможности, что отказаться от него – всё равно что руку себе отрезать.

Мы помолчали оба, пока Адан возился у своего котла, негромко отдавая указания помощникам. Инквизитор смотрел прямо перед собой, куда-то сквозь меня, я терпеливо ждала, когда он вынырнет из своих тяжких дум. Наконец он тряхнул головой.

– Простите, – сказал он, – задумался не к месту… Вы говорили сэру Каллену о том, что в Хасмале у вас не было возможности заняться этим зельем как следует. Я готов предоставить вам какие угодно ингредиенты, хоть кровь радужного дракона, хоть желчь золотистого виверна, а взамен прошу сделать это зелье настолько эффективным и безопасным, насколько это вообще возможно для снадобья, которое содержит лириум и тра’вы вроде чёрного лотоса. Вам нужна отдельная лаборатория?

– Н-нет… Зачем? Я могу заниматься доработкой зелья одновременно с приготовлением лекарств для лазарета. Тем более, что здесь я всегда могу посоветоваться с мастером Аданом и госпожой Ве’маль.

– Хорошо. Но я вас своим произволом переселяю в главную башню. Будете жить в отдельной комнате, где никто не будет совать нос в ваши записи… я не имею в виду вас, мастер, – обратился он к Адану. – Разумеется, вы должны знать обо всём, что происходит у вас в лаборатории. Просто в общей спальне на двенадцать человек вообще сложно чем-то заняться, чтобы тебе не мешали.

Я пожала плечами. Я и не пыталась вести какие-то записи в общей спальне. Я туда, собственно, только переодеться и переночевать приходила. Но, разумеется, я совершенно не возражала против отдельной комнаты. В которой за мною, надо думать, будут присматривать храмовники. Этак ненавязчиво, просто осуществляя охрану прочих помещений. И видимо, напоминая Хартии, что у ордена есть свои планы на Элиссу Стентон.

========== Глава девятая ==========

«Воззрения на любовь к представителям своего пола несколько различаются в разных странах. В Орлее это считается личной причудой и не более. В Ферелдене при отсутствии должной осторожности это может привести к скандалу, но в остальном – ничего примечательного. В Тевинтере это считается эгоистичным и неподобающим поведением среди знати, а вот подобные союзы с избранными рабами, наоборот, приветствуются. Прямых запретов нигде нет, и половые отношения любого рода осуждаются лишь в случае крайней неумеренности или выставления их на публику.»

– Брат Дженитиви, «В поисках знания: путешествия церковного ученого»

То, что интендант назвал подвалом, было, на мой взгляд, скорее, обширной и с высоким сводом пещерой, слегка облагороженной и приспособленной для проведения всяких опасных работ – именно там расположились кузница и мастерская чаровницы Дагны. Ещё имелся небольшой уголок алхимика-любителя, где Сэра мастерила свои бомбы и бутыли с кислотой, пчёлами и прочими милыми разбойничьими штучками. «Окно» – естественного же происхождения – выходило в ущелье над водопадом, поэтому свежего воздуха и чистой воды в подвале было в избытке. Ледяной воды, если точнее, и ледяного горного воздуха. Удобно, конечно, что дым, ядовитые пары’ и прочая гарь-вонь уносились из помещения без особых усилий, но очень уж там, несмотря на пылающий горн, было… свежо. Бочки с бардой пришлось ставить поближе к кузнице, иначе никакого брожения в них просто не случилось бы. А вот перегонные кубы я распорядилась установить поближе к проёму, чтобы не смущать народ легко узнаваемым ароматом, неизбежно возникающим в процессе получения «реагента алхимического». Не знаю, соврал ли Юстас Инквизитору про двойной перегон якобы исключительно для нужд лазарета или честно признался, что они с Кабо собираются гнать приличную выпивку и готовы поделиться с начальством… Меня наняли как эксперта-консультанта на небольшом твёрдом жаловании, и я не лезла в дела, которые меня совершенно не касались. Мне своих забот хватало выше головы.

А вот своими впечатлениями я, разумеется, поделилась с нанимателем:

– Подвал отличный, в самый раз для такой работы. С Дагной я договорилась, ей перегонные кубы не мешают. Кузнец тоже не против. Даже если он не пьёт, – Кабо только ухмыльнулся на такое предположение, – мазь от ожогов ему точно бывает нужна регулярно. Меня смущает только тип, которому поручено этим заниматься. Добро бы просто пьяница, а то мутненький какой-то, присмотрелись бы вы к нему, мастер Кабо.

Трактирщик сощурился, откровенно разглядывая меня, потом всё-таки кивнул:

– Кто слушает женщину, а поступает наоборот, тот обычно потом ещё лет десять вынужден слушать: «А я тебе говорила…» У вас, сударыня, я так понимаю, просто нюх на людей.

– Как у мабари, – усмехнулась я. – Вот список необходимого, мастер Кабо, желательно купить или как-то иначе раздобыть всё это как можно быстрее. А кстати, не знаете, кому можно заказать глубинные грибы? Хорошие, свежие, правильно собранные и высушенные?

– Э-э… – Кабо почесал свою лысину. – Ну, я поспрашиваю, но обещать, сами понимаете, ничего не могу.

– Поспрашивайте, будьте добры. – Осторожничает или правда никаких связей с Хартией не завёл до сих пор? Мне казалось, что никому из наземных гномов, торговцев и мастеров, не удавалось избежать внимания этих малопочтенных господ.

– А! – спохватился он вдруг. – Вам же Железный Бык письмецо оставил. Сами-то Быки куда-то на Штормовой Берег подались, а днём позже и Инквизитор за ними, а я ж вас третьего дня ещё видел, да вот закрутился…

– Бывает, – легко согласилась я и взяла маленький, но неожиданно тяжёлый для его размеров свёрток из плотной желтоватой бумаги, похожей на пергамент. Тяжесть, впрочем, отчасти объяснялась тем, что запечатывая свёрток, кунари вдавил в горячий воск драконью чешуйку. А внутри оказалась монета в пять золотых. Ого! Сильно же чесались рога у Железного Быка, если за бальзам, который и десятой части того не стоил, он отвалил такие деньги. Никакого письма там, кстати, не было – просто на внутренней стороне самой обёрточной бумаги было написано: «Ты моя спасительница». Кажется, Бык не был поклонником эпистолярного стиля.

– Он просил ещё такую же бутыль, – пояснил Кабо, ничуть не удивляясь золотой монете. Впрочем, наверняка он же Быку горящую свечку и одалживал, чтобы запечатать свёрток. – А лучше две или три. Рога-то у него ого-го какие! Он сказал, что в первый же раз почти половину бутыли извёл.

– Это в первый, – возразила я. Правда, без особого напора: на пять золотых я должна была наварить кунари ещё дюжину бутылей такого бальзама. – Дальше будет меньше тратиться. Знаете, как дерево олифой пропитываешь в первый раз, и она просто как вода в песок уходит? А потом уже ложится тонким слоем. Но я сделаю, конечно, хоть ведро.

– А ещё он говорил про какое-то масло, – припомнил трактирщик. – Сказал, вы знаете, о чём речь.

– Да, знаю. – Видно, лощённому тевинтерскому магу не нравится топлёное сало, а то и просто слюна. Или кунари опасается, что разница в размерах может оказаться опасной для человека. – Сегодня же сделаю. Если увидите его раньше, чем я, пусть зайдёт ко мне в любое время.

Я поддела ножом чешуйку, выковыривая её из воска. Судя по размеру, толщине и цвету чешуи, это был драконыш ненамного крупнее мабари. Эх, мне бы хоть с полфунта таких чешуек! Попросить Быка, чтобы принёс, а деньги вернуть? Обычно авантюристы (ну, те, у кого есть хоть немного мозгов) стараются со «своими» алхимиками поддерживать хорошие отношения. Была у меня парочка знакомых охотников на драконов, которые с пустыми руками вообще у меня не появлялись. Причём один таскал исключительно драконью кровь, а второй приходил в лавочку Круга не иначе как после посещения кондитерской. Скидок я им не делала: кассой заведовал приказчик-усмирённый, и на цену товара я влиять не могла. Но слаб человек – эти двое у меня всегда получали самое свежее и качественное, полностью изготовленное мною лично, от подготовки ингредиентов и до запечатывания флаконов. Кто покупал зелья у разных травников, тот знает, о чём я говорю.

Выходя из «Приюта Вестника», я посмотрела на соседнюю гору, за которую уже ушло солнце, и подумала, что надо бы отпустить Вернона из лаборатории. И ужин скоро, и вообще… пусть в библиотеке все втроём посидят, что ли – всё лучше, чем в спальне на полтора десятка человек: мой ученик на удивление легко и быстро сошёлся с Гленном, а вдвоём они сманили в лазарет и Родрика, поскольку у того «хоть как-то получались лечебные заклинания». Он пытался было отговориться тем, что серьёзно начинал изучать в своём Круге Энтропию, но главный целитель спросил, сильно ли ему помешают эти знания, если в лазарет доставят бойцов, пострадавших от проклятий мятежников или венатори. Крыть Родрику было нечем, да и болтаться на побегушках у старших чародеев ему, как и Вернону, тоже не нравилось (особенно когда его приятель приползал в спальню чуть живой от усталости, но не жаловался, а хвастался новыми знаниями и умениями). В общем, детишки теперь держались втроём и выглядели, как моряки с потонувшего корабля, которым посчастливилось выбраться на берег – пусть не особенно приветливый, зато надёжный и безопасный. Тем более, что к целителям храмовники относились гораздо более снисходительно, чем к прочим магам…

– Всё в порядке? – спросила я, спустившись в лабораторию, где Вернон одиноко сидел над учебником Инес Арансии.

– Да, мастер. Господин Адан велел мне присматривать за перегонным кубом, но там всё в норме, капает и капает потихоньку.

– Хорошо. Сходи, пожалуйста, на кухню и попроси бутыль любого растительного масла, можно даже прогорклого, и спроси, что они хотят взамен.

– А зачем? – разумеется, не утерпел он.

– Залью маслом отходы после перегонки кровавого лотоса и добавлю немного вандальской арии, – усмехнулась я. – Один мой знакомый опасается, что великоват для своего любовника, и хочет избавить того от неприятных ощущений.

– Да? – Вернон вдруг отчаянно покраснел, но героически спросил: – А можно мне тоже немножко такого масла?

– Да на здоровье. А ещё лучше, посмотри, как это делаю я, и готовь потом сам, когда такой состав тебе понадобится. Даже запах сможешь сам подбирать, по своему вкусу – не всем мужчинам нравятся цветочные ароматы.

– И даже не спросите, кто он?

Я посмотрела на него с удивлением: парнишка был как-то слишком уж напряжён. Ждал от меня гневного осуждения однополой связи? Я вообще-то чуть не четверть века уже провела в Круге магов, где двоим мужчинам куда проще было договориться меж собой, чем пытаться пробраться мимо храмовников в женское крыло. Да и никаких проблем с нежелательной беременностью у двоих мужчин или двух женщин не было.

– Он тебя принуждает? – Вернон покачал головой. – Он груб с тобой? А если нет, почему я должна интересоваться тем, что меня никак не касается?

– Если бы не он, нас, наверное, убили бы, – неловко сказал Вернон. – Ещё и по кругу могли пустить. Ну, мне так показалось: на нас так смотрели некоторые… А потом, когда пришли в Скайхолд… Оствик далеко, туда теперь не добраться, всё чужое, все чужие, а тут хоть что-то. Хоть один человек, которому есть дело до тебя.

– Не надо оправдываться, Вернон, – как можно мягче сказала я. – От тоски и одиночества можно согласиться на вещи куда похуже, чем покровительство храмовника. Я правильно понимаю? Он не унижает тебя, не причиняет боли – намеренно, по крайней мере, – ты ему благодарен и с ним чувствуешь себя защищённым…

Он кивнул с несчастным видом. Так, кажется, лучше оставить эту тему.

– В общем, неси масло, буду тебя учить, как сделать из него качественную смазку, – приказала я, и Вернон с нескрываемым облегчением удрал на кухню.

Вернулся он с чуть ли не четвертной бутылью (старший повар сказал, что оно уже даже пахнет неприятно, не то что горчит) и полной, с горкой, миской рагу. Масло нам отдавали просто так, ибо выбросить жалко, а использовать боязно: целители – это вам не ополченцы и не эльфы-подёнщики, с ними ссориться дураков нет. Впрочем, если слухи не врут и моя милость умеет варить чего-то там от похмелья, то, если моей милости не жалко… У Вернона неплохо получалось передразнивать разных людей, а старшего повара он изобразил просто мастерски. Я повеселилась, слушая его, потом поставила нагреваться масло, а пока оно грелось, набрала в реторту кровавого лотоса, уже переработанного и подсушенного после этого, бросив туда заодно горсть не вандальской арии, а нашедшегося у Адана арборского благословения: запах у него тоньше и… сдержаннее, строже, что ли, а я всё-таки для мужчин масло готовлю. Едва ли даже Дориан Павус хотел бы благоухать приторно-цветочными ароматами, как мадам де Фер.

Потом я залила цветы подогретым маслом и накрыла котелок со словами:

– Пусть постоит до утра, а утром аккуратно нагреем на водяной бане и процедим.

– Так просто? – недоверчиво спросил Вернон, привыкший к многоступенчатым формулам настоящих зелий.

– Это всего только смазка. Слегка обезболивает и не слегка отбивает сам знаешь какой запах. – Он опять покраснел. Здесь, в крепости, он наверняка готовился к встречам со своим любовником заранее, а вот по дороге сюда… – В следующий раз сделаешь сам, я буду только подсказывать. Всё, можешь идти. Задание тебе на вечер – найти пять пар абсолютно несочетаемых растений. Объяснить, почему ты их считаешь таковыми. Предположить, какой третий ингредиент мог бы примирить их в одном зелье.

– Ой, – сказал Вернон, хотя только что неприкрыто расслабился, наверняка в уме подбирая минимум три пары из требуемых пяти. – Мастер, а ничего, что я у вас всего пару недель учусь?

– У вас были основы, – безжалостно отрезала я. – Что-то вам должны были дать. Вот и вспоминай теперь. Просто представь, что вам не попались вменяемые храмовники, вы до сих пор бродяжничаете, и от твоего умения подобрать травки для зелья зависят ваши жизни. Ну, здоровье – как минимум. Представил? Умница. Давай живо на ужин, потом в библиотеку – так и быть, посоветую, где искать подсказки.

Я отдала посыльному новый вариант зелья для храмовников. Завтра утром надо будет послать Вернона опросить тех, кто его принимал, заметна ли какая-то разница в действии. Мужчины и женщины от девятнадцати до сорока трёх лет, одни уже плотно зависели от лириума, другие только начали его принимать, но боялись превратиться в откровенно неадекватных типов вроде кое-кого из ветеранов – все одинаково ждали от меня каких-то сказочных чудес… Лорд-командор (да, именно лорд, а не рыцарь – не знаю, кто и как это решал, но сэр Делрин Баррис возглавил-таки всех лояльных Инквизиции храмовников) аж личным травником меня назначил, очевидно, надеясь, что я оценю свалившиеся на меня привилегии и постараюсь их не лишиться. Результат был очевиден: с большинством магов у меня испортились бы отношения окончательно, если бы я с ними виделась хоть где-то ещё, кроме библиотеки. Как же, личная травница лорда-командора, живущая в отдельной комнате, свободно расхаживающая по всей крепости в любое время суток – храмовничья подстилка, понятно! А что сплю я в этой отдельной комнате сплошь и рядом по четыре-пять часов, а Церковь просто в восторге от моей работы – это всё пустяки.

Да ещё общая обстановка была какой-то нервной. Все словно ждали чего-то, то ли нового нападения, то ли новой Бреши в небесах. Раненых и больных в лазарете стало заметно меньше: кто-то поправлялся, кто-то, к сожалению, наоборот, – но с нас трясли зелья, зелья, зелья про запас и с собой. Явно назревало что-то масштабное. Инквизитора и его команды в Скайхолде всё ещё не было, но его советники вид имели самый озабоченный, а в крепости толклись теперь, кроме привычных солдат и храмовников, ещё и орлейские шевалье, присланные Гаспаром в качестве подкреплений. Зато Серый Страж Блэкволл куда-то пропал, и Каллен был зол на него гораздо сильнее, чем на Вивьен, уехавшую к своему герцогу вместо того, чтобы сопровождать Инквизтора на Штормовой берег. Коммандер, кстати, вполне притерпелся к моей отраве вместо лириума, и даже пытался принимать её не каждый день. Вроде бы сей подвиг ему даже удавался – я то и дело пыталась добиться его осмотра с целителем или хотя бы записать с его слов, как он себя чувствует, но у нас обоих катастрофически мало было на это времени.

И вот в такое-то время в мою отдельную каморку, предмет лютой зависти моих бывших соседок (в ней помещались целая кровать, целый шкаф и целый письменный стол со стулом!), заявился уже весьма после отбоя – впрочем, в главной башне почти символического – сэр Мартин. Я ещё не ложилась, потому что мне надо было переписать набело в журнал ворох разномастных листочков, заполненных наблюдениями, рецептами и просто мыслями на тему, так что позднему визиту я, честно говоря, совсем не обрадовалась.

– Помешал, да? – спросил Мартин, поставив на стол бутылку приличного, на мой невзыскательный ферелденский вкус, вина. – Извини, я не знаю, когда нас пошлют в эту паршивую арборскую глухомань – вроде бы со дня на день должны. Вот, на всякий случай хотел попрощаться.

– Попрощаться? – Я отодвинула ворох бумаг подальше от выпивки и без особой охоты достала из стола кулёк печенья. – Садись… куда-нибудь. О, тебя можно поздравить с повышением?

– Да с чем там поздравлять? – покривился он, присаживаясь за неимением другой мебели на край кровати. – Меня просто восстановили в прежнем звании, потому что это проще, чем проводить через ритуал кого-то нового.

– Которому сэр Каллен ещё должен доверять так же, как тебе?

Мартин промолчал, а я развернула стул так, чтобы сесть к гостю лицом. Стакан у меня был только один, пришлось Мартину пить из горла. Впрочем, явно не в первый и не в последний раз.

– Я тебе должен кое-что сказать, Лисс, – после затянувшейся неловкой паузы проговорил он.

– Сознаться в том, что спишь с моим учеником? – Мартин страдальчески поморщился, хлебнул ещё вина, но опережая его спич на тему «Я мужик или кто?», я сказала: – Ну, вполне тебя понимаю. Красивый умный мальчик, который умеет быть благодарным и ценит то, что для него делают… Уж лучше он, чем дешёвые шлюхи, ошивающиеся в «Приюте Вестника».

– Тебя это не задевает?

– А должно?

О, эта смесь облегчения и разочарования на суровом обветренном лице! Я не ревнива и не буду выедать ему мозги чайной ложкой – облегчение. Мне, кажется, вообще наплевать, куда он опорожняет простату, чтобы не давила на мозги – разочарование. Разочарования, по-моему, было больше: мужское самолюбие – это такая хрупкая, нежная, деликатная вещь.

– Мартин, – сказала я с тяжким безнадёжным вздохом, – не знаю, чего ты там напридумывал себе про мои страхи, но в одном ты прав совершенно.

– В чём?

– Я действительно очень боюсь потерять ученика, мне хватило одного раза. Поэтому запомни хорошенько: своё я защищаю всеми доступными мне средствами. Кое-что из доступного весьма высоко оценила Хартия. Выводы сам сделаешь?

– Конечно, – он кривовато усмехнулся. – Если однажды парень прибежит к тебе в слезах и соплях, ты меня отравишь. В виде особой милости – сразу насмерть. Впрочем, я на это не очень рассчитываю. Но вообще-то, Лисс, это я тебя хотел попросить, чтобы ты к Вернону относилась… помягче. Он же рос в Круге, привык подчиняться храмовникам, и просто ему кажется, что рядом со мной безопаснее. От магов он ни защиты, ни помощи настоящей не ждёт.

– Отлично его понимаю, – проворчала я. – В Хасмале мятежники увели с собой почти всех усмирённых – я так понимаю, в качестве вьючной скотины, – но возиться с детьми, стариками и ранеными, в том числе, и своими, предоставили нам, предателям. В Оствике, думаю, дела обстояли точно так же: как бороться за свободу для магов, когда у тебя под ногами путаются сопливые недоумки, а на шее висят идиоты, подставившиеся под храмовничьи мечи и заклинания храмовничьих подстилок?

– Но тащить с собой раненых фактически в никуда – тоже неважная идея, – возразил Мартин. Забавно, храмовник объясняет лоялисту, что правы мятежники, а не он. То есть, она.

– Не уверена, что в никуда. – Вино и правда было неплохое, я допила свой стакан, и Мартин налил мне ещё половинку, поделив выпивку поровну. – Я не знаю, как обстояли дела в Оствике, – сказала я, стряхивая с колен крошки печенья, – но у нас не было причин для бунта. Для недовольства – сколько угодно, так их и у храмовников было выше головы. Да, нам пришлось обеспечивать и себя, и их, потому что Церковь своих защитников просто и незатейливо бросила, да и сэр Люциус потребовал послать к нему людей, однако сам никакой помощью оставшимся не озаботился. Но именно поэтому если бы кто-то захотел просто уйти, сэр Брайсен, думаю, открыл бы им ворота со словами: «Да кто вас тут держит? Уё… уматывайте в свой Тевинтер!»

– Думаешь, тевинтерцы постарались?

– Уверена. Либо венатори, либо какие-нибудь правительственные агенты. Или вообще, какой-нибудь из магистров побогаче и повлиятельнее решил обзавестись рабами-магами. Потратить немного денег на организацию мятежа в пограничном Круге, потом устроить переход мятежников через границу, а на той стороне встретить дорогих гостей с ошейниками в руках: потраченные на вас денежки надо отрабатывать, дорогие мои.

Он кивнул, опять приложился к бутылке, и мы надолго замолчали, потягивая вино. Я, правду сказать, просто ждала, когда Мартин сообразит, что час уже поздний, а он словно бы хотел, но не решался что-то сказать. «Нерешительный сэр Мартин» звучит, конечно, странно, однако у меня складывалось впечатление, что он то ли не может собраться с духом, то ли не уверен, есть ли смысл говорить о том, что его заботит. Я помогать ему не собиралась, так что мы посидели ещё немного, допили вино, поболтали ни о чём и распрощались. Очень надолго, как потом оказалось.

========== Глава десятая ==========

«Инквизиция стала силой, с которой нельзя не считаться. Созовите всех союзников и отправляйтесь в Арборскую глушь, где Инквизитор со своей объединенной армией даст последний бой фанатикам Корифея. Инквизиция должна не дать Корифею найти в Глуши потерянный эльфийский артефакт, который позволит ему физически войти в Тень и завладеть ее мощью.»

В лазарет привезли нескольких Быков. Те, кому повезло больше, расхаживали по Скайхолду либо с повязками тут и там, либо просто с ссадинами и ожогами. Сам Железный Бык однако не возвращался, и Инквизитор с остальными – тоже. По крепости поползли слухи про затонувший у Штормового берега кунарийский дредноут, но что за дредноут, что он там делал, почему затонул и каким боком к этому причастны Боевые Быки, никто толком не знал (а кто знал, тот помалкивал)… В общем, болтали об этом много и разнообразно, но мне совершенно некогда было разбираться, где в этой куче домыслов и откровенного вранья зерно истины, да и желания такого не возникало – мы варили весьма сильнодействующее успокоительное. В таких объёмах, словно им предстояло опоить высшую драконицу, чтобы тупо смотрела, как разоряют её гнездо, и не вмешивалась.

Ещё мне все «мои» пять женщин-храмовниц пожаловались на головные боли. То ли они начались именно после нового варианта моего зелья, то ли случайно так совпало: мужчины никакой разницы в самочувствии не заметили, а у девочек приём новой отравы случился накануне критических дней, – совпадавших по времени у большинства, – так что головная боль могла быть вызвана обычным женским недомоганием. Особенно накануне ухода большей части храмовников куда-то в арборскую глушь: на остающихся ложилась задача обеспечивать внутреннюю и внешнюю безопасность Скайхолда не особенно большими силами, и они, остающиеся эти, заметно нервничали. Именно то, что нужно, когда тебе и без того хочется убить кого-нибудь максимально жестоким и кровавым способом (да-да, я тоже ждала женских праздников со дня на день).

Так что мне было не до кунарийских боевых кораблей. И даже тот факт, что в арборскую глушь уходили друг за другом орлесианские шевалье, ополченцы, храмовники, боевые маги, целители и, разумеется, обозы, заинтересовал меня, главным образом, потому что туда собрался и мой ученик. Родрик с Гленном отправлялись к месту подозрительного скопления венатори и красных храмовников в качестве помощников целителей (Родрик ещё и как мало-мальский энтропийщик), а Вернону, как я понимаю, хотелось вырваться хоть ненадолго из нашего подвала, нормально, на природе-почти на свободе пообщаться с приятелями, посмотреть на Орлей, где он никогда не бывал… Парень ведь, в сущности, что-то успел повидать, кроме стен своего Круга, только пока они с Родриком бродяжничали. А скитаться по лесам, шарахаясь от каждого встречного, и участвовать в военном походе – очень разные вещи.

– Отлично, – сказала я, и Вернон недоверчиво уставился на меня: видимо, он ожидал отказа и собирался долго и с чувством меня уговаривать. – Скорее всего, тебе придётся вёдрами варить над костром простые зелья для целителей, но ты всё же постарайся выцарапать по часику в день, чтобы собрать травы по моему списку.

– Арборское благословение?

– Ты его найди попробуй, это арборское благословение, – фыркнула я. – То есть, если найдёшь – прекрасно, но специально даже не пытайся, только время потеряешь. Нет, травки попроще.

Я взяла листок и набросала коротенький, в дюжину пунктов, список. Вернон пробежал его глазами, озадаченно почесал в затылке, но протестовать не решился. Только спросил осторожно:

– А если мне не хватит времени на всё это? Мало ли…

– А ты постарайся, – ласково повторила я, и он только судорожно вздохнул.

На самом деле я вовсе не ждала, что он соберёт травы по моему списку: кто ж ему даст-то? Начинающего формари целители тут же запрягут так, что ему лопушок для похода в кусты сорвать будет некогда. Но если он таки умудрится выкроить часок и нарвать хоть эмбриума или хрустальной благодати… то у него их тут же конфискуют и заставят на месте варить из них зелье от кашля и лихорадки. Зато, глядишь, поучится искать лекарственные растения и правильно собирать их, а то многие формари травы знают только в уже высушенном виде.

Сложно было представить здесь, на вершине одной из Морозных гор, что внизу по обе стороны хребта стоит позднее, но всё-таки лето. Однако представить пришлось, и я потащила Вернона покупать обувь и одежду для похода. О своём отношении к мантиям я уже говорила, тёплые ботинки и штаны купила Вернону, едва начала его учить, но в меховых ботинках бродить по орлейским окраинам, когда вокруг ни снега, ни льда? Пусть побережёт их до возвращения.

Лавочку с барахлом разной степени поношенности держал очередной гном-наземник. Меня он знал, так что всучить откровенный хлам не пытался, и мы с ним быстро подобрали для моего ученика сапоги, штаны, пару рубашек и кожаную куртку. Глядя, как я отсчитываю деньги, Вернон опять краснел, кусал губы, хмурился и бормотал, что писал вообще-то отцу…

– Ты мой ученик, – сказала я, пожимая плечами. – Мы не в гильдии, конечно, но Кругов тоже больше нет, так что впору нам с тобой типовой договор на обучение подписывать, а по нему наставник принимает на себя все расходы по содержанию ученика.

– Тогда парню повезло, что наставница у него красивая молодая баба, – хохотнул лавочник, и Вернон полыхнул румянцем так, что кончики ушей прямо-таки засветились. Сомневаюсь, чтобы человеческий мальчишка, в отличие от пожилого гнома, считал меня хотя бы мало-мальски привлекательной, но если бы я потребовала от него обычных для пары наставник-ученик сексуальных услуг… да порождения Тьмы его знают. Спит же он с мужиком под сорок и ни в одном месте не красавцем. Глядишь, и мне бы не отказал? Не знаю и проверять не собираюсь. Не интересны мне детишки в этом плане.

Словом, он ушёл с одним из последних обозов. А я, провожая его, невзначай выяснила, для чего были нужны эти бесчисленные бутыли с успокоительным: в нескольких фурах сидели с бессмысленно-отрешёнными лицами люди и эльфы в полосатых робах и в кандалах. Похоже, редклифских мятежников предполагалось бросить против красных храмовников: насколько я поняла из разговоров, красный лириум давал тем совершенно нечеловеческие силу, скорость и выносливость, но вот именно храмовничьи свои умения они то ли теряли, то ли просто забывали, потому что мозги от красного лириума отказывали быстрее, чем красные кристаллы начинали прорастать сквозь кожу. Противопоставить магам, вынужденным защищаться от вроде бы союзников, красные храмовники могли разве что физические свои таланты, вот пусть и убивают мятежников, а не солдат Инквизиции. Я даже восхитилась циничностью замысла – Кальперния и Самсон вряд ли особенно любили друг друга. Скорее всего, Корифей ещё и стравливал меж собой своих приближённых, заставляя соперничать, выслуживаясь перед ним, и стало быть, спровоцировать свару между ними было вполне реально. Если кто-то, одетый как пленный мятежник, запустит огненную стрелу-другую в самсоновских храмовников, те вряд ли станут разбираться, с чего вдруг маги Кальпернии их атаковали. Судя по рассказам и Каллена, и Мартина о Мередит Станнард, с логикой у принимающих красный лириум очень печально, а вот паранойя цветёт и колосится вовсю.