Текст книги "Гражданские войны"

Автор книги: Аппиан Александрийский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

115. В то время как они находились в таком положении, вдали показался Лароний, посланный Агриппой с тремя легионами. Еще не было ясно, друг ли он. Движимые всегда надеждой, они ждали, что он будет таковым, и снова ободрились. Увидя же, что неприятель покидает источник, чтобы не очутиться между двух враждебных войск, они со всей силой закричали от радости, и, когда Лароний крикнул им в ответ, они бегом овладели источником. Начальники запрещали им пить воду сразу и помногу. Те, кто не обращали внимания, пили, тут же умирая. Так Корнифиций и уцелевшая часть его войска неожиданно были спасены и прибыли в Милы к Агриппе. [534]534
  73 Ошибка Аппиана: несколькими строками ниже он сам сообщает, что Агриппа владел Тиндаридой, а Милы были в руках Помпея.


[Закрыть]

116. Агриппа овладел Тиндаридой, местечком, изобиловавшим съестными припасами и удобно расположенным для ведения войны на море. После этого и Цезарь переправил туда пехоту и конницу. Было у него всего в Сицилии тяжеловооруженных до 21 легиона, 20.000 всадников и свыше 5.000 легковооруженных. Милы, равно как и вся территория от Мил до Навлоха и Пелориады, и весь берег все еще были заняты гарнизонами Помпея. Из страха, особенно перед Агриппой, они поддерживали постоянный огонь, чтобы зажигать приближающиеся суда. Помпей владел также и ущельями с обеих сторон. Он укрепил горные обходные пути в окрестностях Тавромения и близ Мил и беспокоил Цезаря, лишь только тот стал двигаться вперед из Тиндариды, не вступая, однако, в открытый бой. Предполагая, что Агриппа сделает высадку в Пелориаде, он, оставив проходы близ Мил, отправился туда. Цезарь завладел как ими, так и Милами и Артемисием, небольшим городом, где некогда, как говорят, жили быки Гелиоса, а Одиссей видел свой сон. [535]535
  74 Об этом приключении Одиссея см.: Гомер. Одиссея, XII,260–398.


[Закрыть]

117. Слухи относительно Агриппы оказались ложными. Тогда Помпей, узнав о потере проходов, призвал к себе Тисиена с войском. Выступив против Тисиена, Цезарь сбился с пути близ горы Микония и провел там ночь не в палатке. Так как шел сильный дождь, обычный поздней осенью, солдаты всю ночь держали над ним галльский щит. От Этны исходил глухой шум, далеко слышен был рев и виден свет, освещавший войско, так что германцы от страха выбегали из лагеря. Но и другие, слыхавшие рассказы об Этне, опасались, как бы при таком неожиданном стечении обстоятельств огненный поток не устремился на них. После этого Цезарь стал опустошать область палестенов, причем с ним встретился занимавшийся фуражировкой Лепид, и они оба расположились лагерем близ Мессены.

118. До сих пор по всей Сицилии происходили мелкие стычки; более же крупного дела не было ни одного.

Цезарь послал Тавра отрезать подвоз продовольствия к Помпею и захватить города, откуда доставлялся провиант. Сильнейшим образом страдая от этого, Помпей решил дать большое сражение, которое определило бы исход борьбы. Пехоты Цезаря он опасался, но, гордясь своими кораблями, он послал спросить Цезаря, согласен ли он решить их борьбу морской битвой. Хотя Цезарь и страшился всего связанного с морем, так как до сих пор не имел успеха на нем, однако, стыдясь отказаться, принял вызов. Назначен был день, к которому обе стороны снарядят по триста кораблей, снабженных всевозможными башнями и машинами, какие только могли придумать. Агриппа придумал так называемый гарпакс – пятифутовое бревно, обитое железом и снабженное с обоих концов кольцами. На одном из колец висел гарпакс, железный крюк, к другому же было прикреплено множество мелких канатов, которые при помощи машин тянули гарпакс, когда он, будучи брошен катапультой, зацеплял вражеский корабль.

119. Когда назначенный день наступил, при громких криках бой начался с состязания гребцов, бросавших как машинами, так и руками камни, зажигательные снаряды, стрелы. Затем и сами суда стали разбивать друг друга, ударяя или в бока, или в эпотиды – выдававшиеся спереди брусья, или в носовую часть, где удар был сильнее всего и где он, сбрасывая экипаж, делал корабль неспособным к действию. Некоторые суда, проплывая мимо, осыпали друг друга снарядами и копьями. Вспомогательные суда подбирали упавших. Тут происходили рукопашные схватки, проявлялась сила моряков и ловкость кормчих, слышались крики, увещанья начальников, действовали машины. Но более всего отличался гарпакс, сбрасывавшийся на корабли благодаря своей легкости с большого расстояния и зацеплявшийся всякий раз, когда канаты с силой тянули его назад. Обрубить его для подвергшихся нападению было трудно, так как он был окован железом; длина же его делала и канаты недоступными для того, чтобы их обрубить.

Ввиду того что орудие введено было в действие впервые, то не придумали еще таких мер против него, как серпы, насаженные на древки. Единственное средство, какое могли придумать против гарпакса, ввиду неожиданности его появления, – двигаться в противоположном направлении, давая задний ход. Но так как то же самое делали и противники, силы же гребцов были равны, гарпакс продолжал делать свое дело.

120. Сблизившиеся корабли сражались всеми способами, экипажи их перескакивали на неприятельские суда, причем с обеих сторон одинаково нелегко уже было отличать неприятелей, так как и оружие было у всех одно и то же, и говорили почти все на италийском языке. Условленный пароль в этой обоюдной свалке делался известен всем – обстоятельство, послужившее для множества разнообразных обманов с обеих сторон; друг друга не узнавали как в бою, так и в море, наполнившемся телами убитых, оружием, обломками кораблей. Все средства борьбы были испробованы, кроме лишь огня, от которого после первого набега кораблей отказались вследствие тесного сплетения судов. Сухопутные войска обеих сторон со страхом и вниманием следили с берега за происходившим на море, связывая с исходом боя все свои надежды. Однако ничего не могли они различить и разобрать, как ни напрягали зрение, так как 600 кораблей выстроились в длинную цепь по линии, а жалобные вопли попеременно раздавались то с той, то с другой стороны.

121. Наконец, Агриппа, заметив по цвету башен, которыми корабли только и различались между собою, что кораблей Помпея гибло больше, ободрил окружавших его, указывая, что успех на их стороне. Затем, снова напав на неприятелей, он начал непрерывно теснить их до тех пор, пока наиболее теснимые не сбросили башен и, повернув суда, начали спасаться бегством в проливе, причем успело спастись только 17 кораблей. Остальным путь к бегству был отрезан Агриппой, и они, преследуемые им, разбивались о берег, причем случалось, что в стремительном преследовании и преследователи терпели ту же участь, или же, если они становились на якорь, их захватывали или сжигали. После этого и те, кто еще продолжал сражаться, видя происходившее вокруг, также стали сдаваться неприятелям. Войска Цезаря на море испускали победные крики; им вторила пехота на берегу. На стороне Помпея раздавались вопли отчаяния. Сам он поспешно бежал из Навлоха в Мессену, в растерянности оставив пехотные войска на произвол судьбы. Вследствие этого Тисиен, по соглашению, сдал их Цезарю, а вслед за тем сдалась и конница. Во время боя потоплено было у Цезаря 3 корабля, у Помпея 28. Остальные были или сожжены, или захвачены, или погибли, разбившись о берег. Спаслось только 17.

122. Получив в пути известие о сдаче войск, Помпей сменил полководческие одежды на частное платье и послал в Мессену распоряжение погрузить на корабли что только возможно; к этому же все уже было задолго подготовлено. В то же время он спешно вызвал из Лилибея Плиния с бывшими при нем 8 легионами для сопровождения его во время бегства. Плиний поспешил к нему. Но остальные сторонники Помпея, и друзья, и гарнизоны, и войска, перешли на сторону противника, так как он проник уже в пролив. Тогда Помпей, не дожидаясь долее Плиния и несмотря на надежные укрепления города, бежал из Мессены на 17 судах к Антонию, мать которого он выручил в подобных же обстоятельствах. Не встретясь с ним, Плиний прибыл в Мессену и занял ее. Цезарь, оставшись сам в лагере при Навлохе, дал распоряжение Агриппе осадить Мессену, которая и была осаждена при участии Лепида. Плиний через послов предложил начать переговоры. Агриппа просил до утра подождать Цезаря, Лепид же заключил от себя соглашение, причем, чтобы склонить на свою сторону войска Плиния, согласился на то, чтобы они вместе с остальными войсками участвовали в разграблении города. Вместо спасения жизни, о которой они только и просили, они неожиданно получили возможность поживиться и в течение всей ночи вместе с людьми Лепида предавались грабежу, после чего перешли на сторону Лепида.

123. Располагая вместе с ними 22 легионами пехоты и многими всадниками, Лепид возомнил о себе и вознамеревался овладеть Сицилией под тем предлогом, что он первый высадился на остров и привлек на свою сторону большое число городов. Разослав всем гарнизонам предписание в случае приближения войск Цезаря не впускать их, он занял все проходы. Цезарь явился на следующий день и через друзей упрекал Лепида, причем они говорили, что Лепид пришел в Сицилию в качестве союзника Цезаря, а не с тем, чтобы завладеть ею для себя. Тот возражал, что его лишили прежнего положения, которое Цезарь присвоил себе, и указывал, что он отдаст ему и Африку и Сицилию, если Цезарь вернет ему его положение. Раздраженный Цезарь в гневе явился к Лепиду лично и упрекал его в неблагодарности. Они разошлись с угрозами друг другу; вслед затем разошлась и их стража, а корабли стояли наготове на якорях, так как говорили, будто Лепил замышляет их сжечь.

124. Войска были недовольны угрозой новой гражданской войны и непрекращающимися раздорами. Притом они не считали Лепида равным Цезарю; даже собственные солдаты Лепида, удивляясь доблестям Цезаря, признавали в то же время вялость Лепида и ставили ему в вину допущенный им грабеж, так как их поставили наравне с побежденными. Узнав об этом. Цезарь через подосланных людей тайно расхваливал поодиночке солдатам Лепида ожидающие их преимущества. Многие склонились на его сторону и особенно бывшие помпеянцы из опасения, что их договор непрочен без согласия Цезаря. Между тем как Лепид по своей беспечности ничего не знал об этом, Цезарь явился к его лагерю со множеством всадников, которых оставил перед оградой, а сам вошел в лагерь с немногими людьми, заверяя всех встречных, что он не желает войны. Видевшие приветствовали его как императора, причем первыми сбежались помпеянцы, уже склонившиеся на его сторону и просившие его простить их. Он выразил удивление: прося прощения, они не делают того, что должно послужить к их пользе. Они тотчас поняли и, схватив знамена, принесли их Цезарю, другие же разобрали палатки.

125. Услыхав шум, Лепид выскочил из палатки и схватился за оружие. Посыпались удары. Один из оруженосцев Цезаря пал. Сам Цезарь получил удар по панцирю; копье, однако, не задело кожи, и он поспешно спасся бегством к своим всадникам. Гарнизон одного из укреплений Лепида смеялся над его бегством. Раздраженный этим Цезарь не успокоился до тех пор, пока не овладел со своими всадниками этим укреплением и не разорил его. Начальники других гарнизонов передались от Лепида к Цезарю, одни тотчас, другие в следующую ночь, без попытки сопротивления, некоторые для видимости после слабого нападения конницы; но были и такие, которые выдержали и отражали нападение. Лепид посылал повсюду подкрепления. Но когда и сами эти подкрепления изменили, переменилось настроение остального войска Лепида, даже тех, кто был привержен к нему. Первыми опять-таки перебежали отдельными частями помпеянцы, которые еще оставались у Лепида. Когда же он, чтобы удержать их, отправил против них другие, последние, захватив свои знамена, вместе с остальными перешли к Цезарю. Лепид угрожал уходившим, удерживал знамена, говорил, что не пустит их, упрашивал их до тех пор, пока кто-то не сказал, что, мертвый, он их пропустит; испугавшись такой угрозы, Лепид отпустил.

126. Перешедшие последними всадники спрашивали Цезаря, не убить ли Лепида, так как он уже более не полководец. Он им это воспретил. Таким образом, вследствие неожиданной общей измены после столь высокого положения и обладания столь многочисленными войсками Лепид в короткое время оказался ни с чем. Переменив одежду, [536]536
  75 Демонстрируя тем самым потерю власти – ср. выше V.122.


[Закрыть]он побежал к Цезарю, причем видевшие это сбегались смотреть на происходящее как на зрелище. Цезарь встал при приближении Лепида и, не допустив его упасть к своим ногам, отослал в Рим в одежде, в какой он был, одежде частного лица, а не в полководческой; за ним осталось только его жреческое звание. [537]537
  76 Лепид был великим понтификом (об этой жреческой должности см. примеч. 20 к кн. I).


[Закрыть]Так этот человек, часто бывший полководцем и триумвиром, назначавший начальствующих лиц, вносивший в списки приговоренных к смерти сенаторов, ему равных по положению, жил частным лицом, оказавшись даже ниже некоторых из внесенных в проскрипционные списки, а теперь занимавших высокое положение.

127. Помпея Цезарь не преследовал и не поручал преследовать и другим, или опасаясь вторгнуться в чужую, принадлежавшую Антонию, область, или предвидя будущее и возможные выступления против него со стороны Антония, чтобы иметь предлог к разрыву, в случае если бы произошло какое-нибудь нарушение заключенного договора (задолго уже можно было подозревать, при их стремлении к власти, что с устранением других начнется борьба между ними), или, как позже говорил сам Цезарь, он не преследовал Помпея потому, что тот не был убийцей его отца. После того как все войска были собраны, у Цезаря оказалось 45 легионов тяжеловооруженных, 25.000 всадников, более чем полуторное по сравнению с всадниками число легковооруженных и 600 военных кораблей. Несчетное множество грузовых судов он разослал по их владельцам. Затем он одарил войска наградами по случаю победы, частью выдав их сразу, частью обещав выдать потом, распределил между всеми венки и другие знаки отличия и дал прощение начальникам Помпея.

128. Божество, однако, позавидовало его счастью: войска возмутились, и главным образом его собственные, требуя скорейшего роспуска и таких же наград, как те, что были розданы сражавшимся при Филиппах. Он сам не считал последнюю битву равнозначной той, однако обещал дать столько же, сколько получат солдаты Антония, когда он возвратится. Что же касается роспуска, то Цезарь с угрозой напоминал об отечественных законах, о данных солдатами клятвах, о дисциплине; видя однако, что его слушают непокорно, прекратил угрозы, чтобы не началось волнение и среди вновь присоединенных войск. Он говорил, что в свое время их распустит, в одно время с Антонием, теперь же поведет их не на гражданскую войну, успешно закончившуюся, а против иллирийцев и других варварских племен, нарушивших только что заключенный мир, причем солдаты тут могут обогатиться. Они, однако, отказывались выступить в новый поход, пока не получат даров и наград за прежний. Цезарь отказывался теперь же раздавать награды и взамен того предлагал добавить легионам еще много венков, дать им звание членов совета на их родине. Пока Цезарь давал все эти обещания, трибун [538]538
  77 См. примеч. 72 к кн. I.


[Закрыть]Офиллий начал кричать, что венки и пурпурные одежды – детские игрушки, награда же воинам – земля и деньги. Тогда Цезарь в гневе сошел с трибуны. Сторонники трибуна, напротив, одобряли его и бранили тех, кто не становился на их сторону. Сам Офиллий утверждал, что он и один будет защищать столь правое дело. После этого на другой день он исчез, и никто не знал, что с ним случилось.

129. Из страха никто уже в войске теперь не говорил поодиночке, но, собравшись отрядами, все сообща кричали, требуя роспуска. Цезарь всякими хитростями старался склонить на свою сторону главарей. Сражавшимся при Филиппах и Мутине он разрешил желающим оставить службу как сверхсрочным. Когда таких набралось 20.000, он их отпустил и выслал на острова, чтобы они не смущали остальных. Служившим со времени Мутинской битвы он отдельно добавил, что, независимо от полученного ими отпуска, все обещанное им будет выдано. Выйдя к остальным, он призывал их в свидетели нарушения клятвы со стороны отложившихся, так как они были распущены против воли вождя, оставшихся же он хвалил и обнадеживал, что вскоре отпустит и их, причем никто из них не будет раскаиваться, так как будет отпущен обогащенным; теперь он даст им по 500 драхм. [539]539
  78 См. примеч. 53 к кн. II.


[Закрыть]После этой речи он наложил на Сицилию налог в 1.600 талантов, [540]540
  79 См. примеч. 32 к кн. I.


[Закрыть]назначил наместников в Африку и Сицилию и выделил войско в каждую из этих провинций, отослал в Тарент принадлежавшие Антонию суда; из остальных войск часть выслал вперед на судах в Италию, стал во главе другой части и сам покинул остров.

130. При приближении к Риму сенат назначил Цезарю безмерные почести, предоставив на его усмотрение, принять ли их все или только те, которые сочтет нужными. Встречали его, выйдя на далекое расстояние, и сенаторы и народ, все украшенные венками, а затем сопровождали его и в храмы и по пути из храмов домой. На другой день Цезарь держал речь в сенате и перед народом, излагал свои дела и меры управления с начала и до настоящего времени. Записав сказанное, он выпустил это отдельной книгой. По случаю окончания гражданской войны Цезарь объявил мир и общую радость, простил недоимки по налогам, а также простил и сборщиков налогов и других откупных сумм, которые они были еще должны. Из постановленных сенатом почестей он принял установление ежегодного праздника в дни одержанной им победы и постановку на колонне на форуме золотой его статуи в одежде, которая была на нем при вступлении в Рим, причем в колонну были вделаны носы кораблей. Статуя была поставлена с надписью: "На суше и на море он восстановил нарушавшийся долгими распрями мир".

131. Народного постановления о передаче ему от Лепида звания верховного жреца, [541]541
  8 °Cм. примеч. 76.


[Закрыть]вопреки закону, согласно которому это звание было пожизненным, Цезарь не принял, равно как отклонил и советы убить Лепида как своего врага. Во все лагеря он разослал запечатанные письма с повелением вскрыть их в один и тот же день и исполнить то, что было в них предписано. А содержали они повеление относительно рабов, бежавших во время смут и участвовавших в военных действиях, рабов, для которых Помпей вытребовал свободу, дарованную им и сенатом и договорами. Рабы в один день были схвачены и доставлены в Рим, где Цезарь и возвратил их прежним владельцам-римлянам и италийцам или их наследникам; так же он поступил и в отношении сицилийцев. Тех же рабов, которых никто не брал, он велел казнить близ городов, откуда они бежали.

132. Таков, казалось, был конец усобиц того времени. Цезарю было в то время 28 лет. Его изображение было поставлено в городах рядом с местными богами. За время смут сам Рим и Италия открыто разграблялись, причем это скорее походило на дерзкие грабительские нападения, чем на тайный грабеж. Сабин, назначенный Цезарем для восстановления порядка, производил массовое истребление захваченных в течение года и обеспечил повсюду мир и безопасность. С этого времени, говорят, и начался обычай устраивать отряд ночных сторожей. Цезарь, заслуживший общее изумление столь быстрым и неожиданным восстановлением порядка, вернул многие права в государственном управлении ежегодным должностным лицам, согласно отцовским законам, сжег документы, относившиеся ко времени смут, и обещал вполне восстановить государственный строй после возвращения Антония из парфянского похода, ибо он был убежден, что и тот пожелает, с прекращением гражданских войн, сложить свою власть. Восхваляя за это Цезаря, его избрали пожизненным трибуном, [542]542
  81 Аппиан здесь спутал получение Октавианом полной трибунской власти в предоставлением ему лишь части трибунских прерогатив. Согласно данным Диона Кассия, в 36 г. до н. э. Октавиан получил лишь священную неприкосновенность трибуна и право занимать трибунскую скамью в сенате (49,15), а полную трибунскую власть лишь в 23 г. до н. э. (55,32). Сведения Диона Кассия соответствуют указанию самого Октавиана Августа о том, что в 14 г. он исполнял трибунскую власть в 37-й раз (Деяния Божественного Августа, 4).


[Закрыть]чтобы этой пожизненной властью побудить отказаться от прежней. Он принял и эту должность и от себя написал Антонию все, что думал относительно верховной власти. Тот предложил обратиться к Цезарю отправлявшемуся в Рим Бибулу. Цезарь послал наместников в провинции и предполагал принять участие в иллирийском походе.

133. Помпей из Сицилии прибыл к мысу Лацинию. Здесь, намереваясь бежать к Антонию, он ограбил богатый пожертвованиями храм Юноны. [543]543
  82 См. выше примеч. 35.


[Закрыть]Прибыв в Митилену, Помпей провел там некоторое время. Там его, еще мальчиком, вместе с его матерью укрыл его отец во время войны с Гаем Цезарем и после своего поражения вновь взял его оттуда. Помпей имел намерение передаться Антонию, воевавшему в то время с мидийцами и парфянами, как только он вернется. Когда Помпей узнал о поражении Антония, что подтверждалось дошедшими слухами, он вновь возымел надежду или стать преемником Антония в случае его смерти, или разделить с ним власть в случае его возвращения. У него все время был в уме пример Лабиена, который незадолго до того прошел Азию опустошительным набегом. [544]544
  83 См. выше: V, 65.


[Закрыть]В таком положении Помпей получил известие о возвращении Антония в Александрию. Все еще колеблясь, Помпей послал к нему посольство, выдавал себя за его друга и союзника, на деле же он наблюдал за делами Антония. Других послов Помпей отправил во Фракию и в Понт к местным царям, предполагая в случае неудачи своих замыслов бежать через Понт в Армению. Отправил он послов и к парфянам, надеясь, что на будущее время, в случае войны с Антонием, они охотно примут к себе римского полководца, в особенности сына Помпея Великого. Он изготовлял корабли и упражнял их экипаж под предлогом, что он это делает или из страха перед Цезарем, или снаряжает все это для Антония.

134. Антоний, узнав о действиях Помпея, избрал против него военачальником Тития, приказал ему взять корабли и войско из Сирии и в случае, если Помпей начнет войну, сражаться против него всеми силами, в случае же, если он сдастся, привести его с честью к Антонию. Затем он принял явившихся к нему послов Помпея, передавших ему следующее: "Помпей послал нас не вследствие безвыходности своего положения. Если бы он намеревался продолжать войну, он поплыл бы в Испанию, дружественную ему еще со времени отца, державшую его сторону во время его юности и теперь призывающую его. Однако он предпочитает поддерживать мир вместе с тобой или воевать, если представится необходимость, под твоим начальством. И таковы его намерения не только теперь, но были еще и в то время, когда он владел Сицилией и держал в осаде Италию, когда он дал убежище твоей матери и отослал ее к тебе. Если бы ты тогда принял его дружбу, Помпей не потерял бы Сицилии – ведь ты не дал бы Цезарю своих кораблей против него, – и ты не потерпел бы поражения в Парфии, так как Цезарь не послал тебе войска, как было условлено. Ты владел бы еще и Италией сверх того, что имеешь. Но раз уж ты не воспользовался тогда таким особо благоприятным случаем, то Помпей желал бы, чтобы ты не давал так часто себя обманывать Цезарю словами или ссылкою на родство и помнил, что он начал войну с Помпеем вопреки договору и без всякого повода, не забывал бы и о Лепиде, соучастнике его власти, у которого он отнял принадлежавшую ему долю власти, причем ни той, ни другой долей власти он с тобою не поделился.

135. Ты один теперь остался на пути к столь желанному для него единовластию. Он был бы уже в твоих руках, если бы между вами не стоял Помпей. Тебе и самому следует заботиться о себе; однако Помпей предупреждал тебя обо всем из расположения, предпочитая тебя, человека бесхитростного и великодушного, человеку лживому, коварному, изворотливому. Он не ставит тебе в упрек, что ты по необходимости дал Цезарю корабли против него, нуждаясь со своей стороны в войске для парфянского похода, но напоминает об этом, чтобы обратить твое внимание, что это войско не было послано. Коротко говоря, Помпей отдает себя в твое распоряжение с кораблями, какие он еще имеет, и с войском, вполне ему преданным и не оставившим его во время бегства. При сохранении мира ты получишь большую славу, выручив сына Великого, в случае же войны, которая вот-вот начнется, ты найдешь в лице Помпея хорошую поддержку".

136. Когда послы высказали все это, Антоний сообщил им о том поручении, какое он дал Титию. "Если Помпей действительно имеет такие намерения, сказал он, – пусть явится сюда в сопровождении Тития". Пока это происходило, военачальниками Антония были захвачены и доставлены в Александрию послы, отправленные Помпеем к парфянам. Выведав от них все, Антоний позвал послов Помпея и показал им захваченных людей. Они оправдывали Помпея тем, что, будучи еще молодым человеком и находясь в такой крайности, он из опасения, что Антоний не примет его дружественно, пробовал завязать сношения с злейшими врагами римлян. Он тотчас явится, как только узнает об отношении к нему Антония, так как он уже не будет нуждаться в таких попытках и замыслах. Антоний как человек всегда прямодушный, великий духом и бесхитростный поверил послам.

137. (35 до н. э.) Между тем Фурний, наместник Антония в Азии, принял явившегося с мирными намерениями Помпея, так как не имел сил воспрепятствовать ему и не знал еще решения Антония. Видя, однако, что тот упражняет войска, Фурний произвел набор среди подчиненного ему населения и спешно вызвал к себе Аэнобарба, начальника одного соседнего военного отряда, и Аминту, начальника другого соседнего отряда. После того как они быстро собрались, Помпей начал упрекать их, что они считают его врагом, хотя он отправил послов к Антонию и ждет от него ответа. Однако, говоря так, он замышлял захватить Аэнобарба с помощью предательства некоего Курия, из приближенных Аэнобарба, рассчитывая, что в случае обмана нахождение Аэнобарба в его руках будет иметь большое значение. Предательство было открыто, и Курий, изобличенный присутствовавшими римлянами, погиб. Помпей велел казнить вольноотпущенника Феодора, который один знал о его замыслах и проговорился о них. Не надеясь уже более скрывать свои намерения от Фурния, Помпей с помощью измены овладел Лампсаком, где было много италийцев из поселенных там Гаем Цезарем. За большое жалованье он набрал из них войско. Имея уже 200 всадников и 3 легиона, Помпей напал на Кизик с суши и с моря, однако был отражен: там находился небольшой отряд Антония, составлявший стражу при гладиаторской школе. Тогда, возвратившись в Ахейскии залив, Помпей занялся сбором продовольствия.

138. Фурний не начинал битвы, все время устраивался вблизи него лагерем со многими всадниками, препятствуя ему собирать продовольствие и захватывать города. Не имея конницы, Помпей напал на его лагерь спереди и тайно в то же время обошел его сзади. Фурний пошел против Помпея, но в это время был вытеснен из лагеря напавшими сзади. Помпей преследовал бегущих по долине Скамандра и многих перебил: долина была сырая из-за дождей. Спасшиеся отступили, так как не были уже боеспособны. При наборе в Мизии, Пропонтиде и в других местах, разоренные постоянными налогами охотно нанимались в войско Помпея, особенно благодаря славе одержанной им при Ахейском заливе победы. Не располагая конницей и страдая от этого при сборе продовольствия, Помпей узнал, что к Антонию направляется италийский отряд всадников, посланный Октавией, зимовавшей в Афинах. Он тотчас же послал своих людей с золотом для подкупа отряда. Однако наместник Антония в Македонии захватил их, а бывшее при них золото раздал всадникам.

139. Тогда Помпей захватил Никею и Никомедию, отчего сильно обогатился, в короткое время неожиданно увеличив свои средства до значительных размеров. Но и к Фурнию, стоявшему недалеко лагерем, в начале весны прибыли из Сицилии 70 кораблей, уцелевших из числа тех, которые Антоний дал Цезарю против Помпея и которые по окончании войны Цезарь отпустил. Сверх того, из Сирии явился Титий еще с 120 кораблями и со значительным войском. Все они прибыли в Проконнес. Из страха перед ними Помпей сжег свои корабли и вооружил гребцов, рассчитывая, что они принесут больше пользы. Тогда Кассий из Пармы, Насидий, Сатурнин, Ферм, Антисий и другие из более значительных друзей Помпея, которые еще оставались при нем, наиболее почтенный из них Фанний и даже свойственник Помпея Либон, видя, что и в присутствии Тития, которому Антоний поручил сношения с Помпеем, он не прекращает борьбы против более сильного из противников, отвернулись от него и, обеспечивая свою безопасность, перешли к Антонию.

140. Лишившись друзей, Помпей удалился в глубь Вифинии. Говорили, что он спешит в Армению. Когда он снялся тайно ночью, Фурний, Титий и за ними Аминта стали его преследовать. Они настигли его после усиленного перехода к вечеру и расположились вследствие позднего времени и усталости каждый отдельно своим лагерем близ холмов, не имеющих ни рвов, ни валов. В таком положении на них напал Помпей с 3.000 легковооруженных и многих перебил, когда они еще спали или едва вскочили со сна. Кажется, если бы Помпей напал тогда ночью со всем войском и продолжал натиск начавшегося бегства врагов, он быстро одержал бы полную победу. Но, ослепленный божеством, он пренебрег и этой возможностью и после такого успешного дела ограничился тем, что вновь начал отступать в глубь страны. Противники его вновь собрались и продолжали преследование, препятствуя ему собирать продовольствие. Подвергаясь опасности из-за отсутствия продовольствия, Помпей решил вступить в переговоры с Фурнием, бывшим другом Великого и выдававшимся из всех остальных как своим званием, так и более твердым характером.

141. Обратившись к нему через реку, Помпей сказал, что он отправил послов к Антонию и прибавил, что, нуждаясь при своем положении в продовольствии и будучи оставлен ими без внимания, он совершил такой поступок. "Если вы воюете согласно воле Антония, то он плохо рассудил, не предвидя грядущей войны. Если же вы предупреждаете решение Антония, то заклинаю и прошу вас дождаться возвращения моего посольства, отправленного к Антонию, или взять меня самого и препроводить к нему. Я поручаю себя тебе одному, Фурний, прося тебя с уверенностью, что ты в безопасности доставишь меня к Антонию". Так говорил Помпей, решаясь отдаться Антонию как человеку с прекрасным характером и опасаясь только близкого будущего. Фурний отвечал ему: "Кто предает себя Антонию, тому следовало с самого начала отправиться к нему или ожидать спокойно в Митилене ответа, если же кто воюет, тому надо было сделать то, что сделал ты. Но к чему слова, если ты сам это знаешь? Если же ты теперь переменил свое мнение, тебе не должно ссорить между собою нас, военачальников, но сдаться Титию, так как ему было поручено Антонием все, касающееся тебя. Если ты просишь от нас поручительства в безопасности, тебе следует просить об этом одного Тития. Он имеет повеление от Антония, если ты будешь воевать, убить тебя, если сдашься – с честью доставить тебя к нему".

142. Помпей на это с раздражением говорил о неблагодарности Тития, начавшего против него эту войну, между тем как Помпей сохранил ему жизнь, когда он был взят в плен. Но и помимо этого, было бы позорно, чтобы он, Помпей, оказался в зависимости от Тития, человека совершенно безвестного. Титий подозрителен ему и как человек ненадежный по своему характеру, и потому, что он помнит обиду, причиненную ему еще до оказанного ему благодеяния. Фурнию же он сдается и просит принять его. Не убедив Фурния, Помпей сказал, что сдается Аминте. Когда же Фурний отвечал, что и Аминта не согласится на это предложение как оскорбительное для того, кому поручено все дело, они разошлись. У окружавших Фурния сложилось представление, что Помпей из-за недостатка средств на другой день сдастся Титию. Он же, оставив ночью гореть в лагере обычные огни и приказав давать в обычные промежутки ночи [545]545
  84 См. примеч. 49 к кн. III.


[Закрыть]трубные сигналы, тайно покинул лагерь с легковооруженными, не сообщив даже и этим последним, куда намерен отправиться. Замыслил же он, направляясь к морю, сжечь флот Тития. И вскоре он так и сделал бы, если бы перебежчик Скавр не сообщил об его уходе и о пути, по которому он отправился, хотя и не знал при этом о его намерениях. Аминта с 1.500 всадников бросился преследовать Помпея, не имевшего конницы. При его приближении солдаты Помпея стали переходить к Аминте, одни обращаясь в бегство, другие открыто. Тогда, покинутый всеми и боясь своих собственных людей, Помпей сдался без всяких условий Аминте, не пожелав ранее сдаться Титию на определенных условиях.