Текст книги "Хождение по углям (СИ)"

Автор книги: Аполлинария Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава IX

На следующее утро после очередных своих тренировок Анаис преисполнилась некоторой решимостью, но прежде, чем сделать дело, на которое она сегодня осмелилась, она по обыкновению своему заглянула к Прасковье. Та, как обычно, безмерно была рада, что Анаис зашла к ней в гости, однако удивилась, когда та попросила налить в глиняный кувшин ее фирменного кваса. Услышав же об истинной цели этой просьбы, Прасковья озабоченно, но без особого колебания дала ей кувшин с напитком. Во дворе Анаис кто-то позвал в своей знакомой манере:

– Анькаа, подожди! Здравствуй!

То была ее новая знакомая со вчерашнего посещения бани, Чернавка. В объемном меховом тулупе она еще больше выглядела, как взрослая баба.

– Здравствуй! – рассеянно ответила Анаис и неуклюже остановилась так, что немного напитка с краю пролилось на землю, окрасив снег в бурый цвет. – Чего ты здесь?

– Да как обычно, – запыхаясь, ответила чернобровая красавица и взглядом указала на мешок в своей руке. – Вот. Дрова да хворост собираю, тяжко, конечно, но зима, топить печку надо. Не хватает в деревне мужицких рук! А я тебя видела издалека в перелеске. Хотела к тебе еще там подойти, но ты так быстро убежала.

– Да? – почесала в ответ голову Анаис. – Я тебя не видела…

– Ну ты там явно была чем-то увлечена. Даже интересно стало, чем.

– Ну как чем, видно же – деревья избиваю.

– А зачем? – не прекращала любопытствовать Чернавка.

– Приходи и узнаешь, – было видно, что Анаис пытается отвязаться от разговора, но Чернавка не собиралась отставать:

– О, тайны, секретики! Хорошо, завтра я к тебе приду! Не думай, что я так просто отстану от тебя.

– Что ж, приходи, – Анаис собиралась было уже идти дальше, но Чернавка продолжила ее пытать:

– А сейчас куда путь держишь?

– Я, ээээ, – Анаис на миг задумалась, стоит ли говорить правду. – Ладно, я иду к Петьке.

– К тому самому мальчику, которому осталось недолго?

– Я хочу ему помочь, – угрюмо ответила Анаис и быстренько побрела дальше.

– Стой, дурында! – Чернавка уронила тяжелый груз, который сразу утонул в снегу, и побежала к Ане.

Настигнув ее, Чернавка остановила девочку, схватив ее за плечи:

– Он же болен, зачем к нему идти!?

– И что, как раз сейчас ему нужна чья-то помощь! – упрямилась Анька. – Что со мной будет, по-твоему?

– Не знаю, но вдруг ты тоже заболеешь, – неуверенно ответила Чернавка. – У нас так многие начинали болеть после того, как посидят с больными. Неспроста это!

– Хорошо, я буду осторожна.

– Ну не иди туда!

– Хочу и иду! – вскипела Анаис и с вызовом посмотрела на Чернавку так, что та отпрянула, отпустив ее.

– Гришка! – закричала Чернавка худощавому мужику, одетому не по погоде в одну льняную рубаху, который в тот момент рубил куриц на мясо.

– Чего тебе, заноза? – ответил Гриша, смахнув пот с лица. – Твоя кура еще не готова, не проси!

– А для баб Рады и Светки? Они же просили, я помню, еще вчера, чтоб ты отдал им петуха самым первым для Петьки.

– Готов петух! Но ты ж не Рада и не Светка, чтоб я тебе куру их дал!

– Вот, девка идет к Петьке и может забрать петуха с собой!

– Да я слышал, Вы ж ни черта, бабы, болтать тихо не умеете! Но петуха не отдам!

– Дурак, Рада и Светка в город свалили и вернутся не раньше вечера! Петух этот протухнет к тому времени!

– В такую холодрыгу вряд ли протухнет, – неуверенно пробурчал Гришка и вздохнул. – Ну ладно! Отдам Вам! Если что, скажу бабам, что это Вы обе у меня петуха сперли.

Когда Чернавка вернулась с петухом к Аньке, та с недоумением посмотрела на нее.

– Ну, чего ты так на меня глядишь? – сказала Чернавка. – Отнеси петуха к Петьке, а я скоро присоединюсь к Вам. Вместе суп из петуха сготовим.

– Да я и так знаю, как супы готовить, – гордо ответила Анька.

– Правда? – удивилась Чернавка. – Я думала, что…

– … барыни вроде меня ничего не умеют, – закончила за нее Анаис. – Умею. И сама приготовлю.

– Ну хорошо, Анькаа. Передавай скорого здравия Петьке от меня.

***

– Анька, это ты, или мне кажется? – пробормотал Петька слабым хриплым голосом. Все это время он спал на печи и видел сны, пока Анаис ощипывала петуха от многочисленных перьев. К моменту его просыпания Аня уже начала разделывать птицу, которая некогда ежедневно и непрестанно будила ее на утренние тренировки.

– Да, Петька, это я, – добродушно сказала Аня и на миг заботливо посмотрела на него.

– А что ты здесь делаешь? – Петька с трудом попытался посмотреть вниз, но устал и окончательно лег, уставившись в потолок.

– Пришла тебя проведать, как видишь. Скажи, пожалуйста, а сколько твои тетки используют птицы на суп.

– Понемногу, на самом деле. Обычно, одной спинкой обходятся, а все остальное хранят на что-нибудь другое.

Анаис повесила котел, наполненный водой, и закинула туда мясо.

– Я тебе квасцу принесла от Прасковьи, – произнесла она и налила из кувшина напиток в кружку.

– Спасибо, – поблагодарил Петя и отпил кваса. – Ты суп готовишь?

– Да, – смущенно ответила Анька. – Слышала, твои тетки уехали в город на весь день.

– Да, за лекарем.

– Вот. Ну я и подумала, что тебе нужна компания.

– Да, – только и мог ответить Петька.

Аня не знала, что еще сказать, и стала чистить морковку.

– Я уж подумал, что я никому здесь не нужен, – вдруг как-то отстраненно заговорил Петя.

– Никто из друзей к тебе не заглядывает? – Анаис так удивилась, что нечаянно порезала себе палец.

– Куда там. Ты вот вообще перестала с нашей компанией общаться. Так что тебя я даже и не думал ждать.

– Прости! Это все из-за твоих друзей…

– Да, скорее уж, из-за твоего нового друга, – с легкой обидой в голосе произнес Петька.

– Ну и из-за него тоже, – смущенно пробормотала Анька.

– Ну хоть расскажи, как они там, если ты, конечно, их видишь, – воодушевленно полюбопытствовал Петя.

– Да что там рассказывать. Я ударила Ависа в нос…

– Ха! – усмехнулся Петя и тяжко закашлял так, что Анаис поежилась. – Нарвался-таки!

– Поэтому я с ними совсем рассорилась.

– Да уж… Ну, учитывая, что никто из них ко мне так и не пришел, могу ли я называть их своими друзьями?

– Ну, – задумалась Анаис. – Может, они боятся…

– Ну ты же не боишься. Ты вообще, Анька, изменилась.

– Правда? – рассеянно переспросила та.

– Да. Сначала ты была прям барской племянницей, упрямой занозой в заднице. А смотрела на нас так, будто мы чернь поганая…

– Это неправда! – наигранно насупилась Анька и приступила за картошку.

– А сейчас заботишься о простом мальчике, – продолжил Петька.

– Ты хороший друг, Петька.

– А ты, получается, единственная хорошая подруга у меня.

Наступило неловкое молчание, которое вскоре потревожило Петькино любопытство:

– Анька, никогда не видел, чтоб ты только левой рукой работала! Точнее, никогда не замечал. Это ж дико неудобно!

– А… эээ… – Анаис пыталась понять, как объяснить ему, но Петька перебил ее:

– Говорят, что от демонов это все! Ведьмы только левой рукой работают…

– Да перестань ты! – не выдержала Анаис и рассмеялась. – Никакая я не ведьма. Я просто учусь биться на топорах…

– Ого! – воодушевился Петька и улыбнулся до ушей. – Прям настолько ты изменилась! Это ты этим занимаешься со своим… новым другом?

– Да, Петька. Моего нового друга зовут Роггвер.

– Вот это да! Ты лучшая, Анька!

– Спасибо, Петька, – Анаис зарделась окончательно и закинула картошку в котелок. – Но еще пока что не лучшая.

– Нет! Решено! Ты лучшая! – продолжал вгонять ее в краску Петька и отпил кваса. – Анька, рассказывай, пожалуйста, что сейчас происходит в Ольхе.

– Хорошо, Петька.

– Ты будешь еще ко мне приходить? – взмолился мальчик.

– Обязательно, Петька! – твердо ответила Анька и помешала суп черпаком. – Пока ты полностью не выздоровеешь!

Петька только снисходительно улыбнулся. Где-то вдалеке в углу злобно захихикал домовой, скинув на пол всю соль с полки.

Глава X

– Хорошая ты девка, Анечка, все-таки, – произнесла Прасковья. Она сидела на кровати и зашивала дырки в сарафане. – Как это так: никто из друзей к нему даже не зашел?! Уму непостижимо!

– Вот так вот, – грустно ответила Анька, подметая пол в избе. Домовой Аркаша смачно чихнул, отчего она подпрыгнула от неожиданности; Аркашка же злобно на нее посмотрел и спрятался в кладовке. – Ну ничего! Я к нему хожу теперь, все на свете рассказываю! Рада и Светлана даже сказали, что он повеселел и как будто здоровее стал.

– Да, они мне тоже рассказывали… Очень тобой довольны, говорят, что Зрящий тебя к ним прямо-таки послал!

– Ой, ну что Вы! – Анька зарделась с необыкновенной силой и поспешно начала подметать пол.

– И скромница, девка! Счастливец твой будущий муж, – продолжила нахваливать Прасковья и откусила нитку, приступив к новой дыре. – И Чернавка, хоть и смешливая, но тоже добрая и хорошая девка. Был бы мой сын хоть чуточку разумнее и степеннее…

– То, что? – настороженно спросила Анаис.

– Да вот, – печально произнесла Прасковья и вздохнула. – Девки мне наши деревенские-то не нравятся, испортят мне парня. Но вот Чернавка…

Где-то глубоко внутри Анаис засвербело и вспыхнула ревность, а в горле застрял огромный ком, из-за чего та не смогла ничего ответить. Да она и не знала, что на это сказать.

– Да и Рогги, я помню, нравилась Чернавка. Смотрел на нее такими щенячьими глазами…

Яростная ревность нарастала с каждым словом с пущей силой, и Анька горделиво произнесла:

– Ну Вы сами говорите, что нравилась. Может, сейчас ему она не интересна. Да и, может, Чернавке он не нравится…

– Нет, это я точно знаю, – твердо ответила Прасковья, наградив Анаис подозрительным взглядом. – Она постоянно спрашивает о сыне, да и просто она мне прямо об этом говорила.

Аня, ничего не ответив, продолжила яростно подметать пол, чтобы как-то занять свои мысли. Хотелось плакать.

– Анечка, – нежно отвлекла ее Прасковья от грустных раздумий и жадно потянула ртом воздух, как будто задыхаясь. – Знаешь, принято передавать рецепт моего кваса из поколения в поколение. Необязательно своим детям, хотя ты мне и стала, как родная дочка, но я хочу передать это знание именно тебе. Пока я не умерла…

– Ну что Вы, – грубо перебила ее Анаис. – Вы же нескоро умрете!

– Ну, эм… Все равно сейчас пока мой сын в войнушки не наиграется, я тут одна-одинешенька, а ты ко мне приходишь. Вот я тебя в это время и научу.

– Ну хорошо, я согласна, – снисходительно ответила Анаис.

***

Когда девочка ушла, Прасковья захрипела и надрывно закашляла, затем легла на кровать, схватилась за голову и грудь и, жадно потянув ртом воздух, снова и снова кашляла…

– Дурная ты баба, – проворчал вылезший из кладовки домовой. – Чего это ты ей правды не сказала?

– Мало ли ей горя, Аркаша!? – тяжело произнесла Прасковья, периодически кашляя и плюясь во все стороны. – Надеюсь только, чтобы сынок мой успел ко мне вернуться.

***

Сальто. Мощный удар. Неловкий пируэт, из-за которого Анаис слегка отлетела вперед. Снова удар. Перекат и мощный удар концом палки в дерево. Отскок вбок. Анаис сильно махнула палку левой рукой назад и…

– Ай!

Анаис в приливе адреналина резко обернулась назад. Чернавка потирала лоб, на котором красовалась теперь огромная шишка.

– Ой, Зрящий тебя дери, прости! – несвязно проговорила Анька. – Потри снегом сразу же, чтобы не болело сильно.

– Чуть не убила, Анькаа! – с легкой укоризной произнесла Чернавка, потирая лоб снегом. На земле лежал мешок с дровами, который она от неожиданности уронила, получив палкой по голове.

– Давай я соберу! – Анаис бросилась подбирать рассыпанное. – Попала ты, конечно, под горячую руку. Видела же, что лучше не подходить так близко!

– Да я понимаю, – виновато произнесла Чернавка, смотря сверху вниз, как Анаис собирает дрова. – Я ж шучу. Спасибо, Анькаа!

– Да не за что! – пробурчала та.

– А чего это ты делала? – полюбопытствовала Чернавка, словно забыв о боли.

– Тренировалась.

– Этому тебя Рогги и учил?

– Чего? – недоуменно переспросила Анаис. – То есть… откуда ты…

– Прасковья рассказывала, – улыбнулась Чернавка.

– Ах, ну да, точно.

– А зачем ты тренируешься?

– Просто так, – пожала плечами Анаис.

– Ага, конечно!

– Хочу с дядей на междоусобицы ходить, наверное.

– Это правда? – недоверчиво спросила Чернавка.

Анаис пожала в ответ плечами.

– Понятно, говорить не хочешь, – закономерно подытожила Чернавка.

– Вот, собрала все вроде, – произнесла Анька, сменив тему разговора. – Ты каждый день что ли за дровами прешься в такую рань?

– Ну да, – удивилась Чернавка, округлив свои черные, как смоль, глаза. – А как по-другому?

– Ну я по несколько раз в день хожу за дровами и хворостом. Бывает, ношу по два мешка…

– Да ну! – Чернавка недоверчиво посмотрела на нее и расхохоталась. – Скажешь тоже!

– Ну да! – гордо произнесла Анаис.

– Мужицких рук нам не хватает, Анька. Я же говорила.

– Давай я понесу твой мешок, а ты – мои палки, – предложила та.

– Анькаа, – снисходительно произнесла Чернавка. – Зачем я буду отдавать такую тяжесть маленькой хрупкой девчонке?

– Не спорь со мной! Все равно отберу.

– Ну как хочешь, – осторожно ответила Чернавка. – Но если вдруг станет совсем тяжко…

Так и побрели две девушки до деревни: одна с мешком, полным дров, закинутым за спину, другая – с двумя палками. Анаис, вопреки ожиданиям спутницы, стойко и спокойно несла мешок, будто бы для нее это была какая-то мелочь. Чернавка была выше Анаис на голову и при разговоре смотрела на нее сверху-вниз.

– Интересная ты, Анькаа, – усмехнулась Чернавка. – Хотела бы и я быть такой же сильной…

– Это несложно, – саркастично произнесла рыжеволосая спутница. – Всего лишь вставай с петухами в течение полугода каждый день, бегай по десять кругов вокруг деревни…

– И это все тебя заставлял делать Рогги?! – ошарашенно посмотрела на нее Чернавка.

– Ну, как видишь, не такой уж он и лапочка, – хитро посмотрела на нее в ответ Анаис.

– Хм, – задумалась Чернавка.

– Слушай, давно хотела спросить, – неуверенно начала Анаис, почесав затылок. – А вот что имел ввиду банный дедушка, когда говорил про твою маму, если не секрет?

– Не секрет, – пожала плечами Чернавка. – Мать моя в детстве была настоящей занозой в заднице: мужиками крутила-вертела, как могла. Вроде как она некогда влюбила в себя черта, беса какого-то аль лешего, кто их разберет. Она ему отказала, а он возьми, да и прокляни ее!

– И что было дальше?

– Ну она не придала этому значения, – вздохнула Чернавка. – Ну прошло пару лет, были гуляния. Мать моя находилась в соседней деревне. В то время туда приехали тенгри разорять, грабить, захватывать земли. Один из них взял мою мать силой. Только через несколько недель тенгри были выгнаны из деревни и разбиты, а моя мать вернулась в Ольх. Уже дома она поняла, что обрюхатили ее. Все это поняли. Мужики проклинали и открещивались от нее, бабки клеймили ее распущенной и другими более отвратительными словами. Скажу больше – моя бабка не признает во мне внучку, а мать мою оскорбляет самыми гнусными прозвищами. Замуж мою мать так никто больше и не звал. Вот так вот!

– Какой ужас! – округлила глаза Анаис. – А что твой отец…

– Какой отец, Анькаа? – невесело усмехнулась Чернавка. – Нет у меня никакого отца! Я стольчанка!

Наступила неловкая тишина. Когда Чернавка отошла от рассказа, она решила нарушить молчание:

– А ведь ты его, наверное, хорошо знаешь…

– Что? – недоуменно произнесла Анаис. – Ты о ком? А, о Роггвере, что ль? Не знаю, может быть. А что?

– Ну, может, скажешь, что ему нравится, например, – неуверенно поинтересовалась Чернавка.

«Ага, так я тебе и скажу!» – злобно подумала про себя Анаис.

– Убивать тенгри, – вместо этого ответила Анька.

– Ну понятно, – хихикнула Чернавка. – Ну а в целом, я имею ввиду?

– Хм, – наигранно задумалась Анька. – Наверное… убивать тенгри.

– Ну, значит, у меня нет шансов, – так же наигранно опечалилась Чернавка.

– А зачем тебе? – как бы невзначай спросила Анаис. – Нравится тебе, что ль?

– Ох, Анькаа! – влюбленно улыбнулась Чернавка и мечтательно посмотрела на небеса. – В Роггвера все девки в деревне втюрились. Только он угрюмый и ни с кем разговаривать не хочет.

– Ну что ж! – грубо произнесла Анаис. – Если ты ему на ужин принесешь убитого тенгри, то, наверное, он сразу растает.

– Анькаа, – коварно улыбнувшись, протянула Чернавка. – Я слышу нотки ревности в твоем голосе. Неужто ты ревнуешь Рогги?

– Нет! – громко ответила Анаис и покраснела.

– Я поняла! – засмеялась Чернавка. – Ты меня ревнуешь!

– Конечно, Чернавушка! Я ведь хотела сыграть с тобой свадьбу, а ты вот так со мной обошлась! – рассмеялась в ответ Анаис, и у нее немного отлегло в душе.

– Ну простии! – еще сильнее расхохоталась девушка, взявшись за живот. – Анькаа, будем подружками? У меня вся деревня в подружках, тебя не хватает. Будешь меня смешить.

– Ну хорошо, давай, буду тебя смешить, – натянуто улыбнулась Анаис.

– Ну и, разумеется, если что-то будет нужно, дай знать, – подмигнула Чернавка. – Подружки на то и подружки. Советом каким, аль помощью…

– Хорошо-хорошо! И ты ко мне обращайся, если нужно дрова до дома донести.

– А что, если мы так каждый день утром будем вместе возвращаться? – умоляюще попросила Чернавка.

***

– И что же? – любопытствовал лежащий на печи Петька. – Ты согласилась?

– Ну, а почему бы и не помочь? – стиснув губы, ответила Анаис и посмотрела в угол. Там сидел домовой, похожий на озорного и хулиганистого ребенка, и нахально на нее посмотрел, высунув язык.

– Почему ты так всем помогаешь?

– Ну здесь и заняться больше нечем, – пожала плечами девочка. – Так хоть пользу какую принесу. К тому же я просто не умею отказывать…

– А почему Прасковье этой помогаешь? – продолжал напирать Петька и закашлял со свистом. – Из-за этого твоего… Роггвера?

Анаис многозначительно промолчала и показала язык домовому. Тот захихикал и убежал в кладовку.

– И этой Чернавке решила помогать, – продолжил Петька, смотря в потолок.

Анаис и тут не нашла, что ответить.

– Ведь тебе же этот Роггвер нравится? – как бы невзначай уточнил Петька.

– Ну я же ей об этом не скажу, – вздохнула Анаис. Петька изменился в лице и погрустнел. – К тому же у меня, я считаю, куда больше шансов, чем у нее.

Анька горделиво улыбнулась и сладко потянулась, мечтательно посмотрев на Петьку; тот, чтобы она не заметила его опечаленного выражения лица, закашлял, что есть сил.

– Эх, Петька-Петька! – покачала головой Анаис. – Когда же ты уже выздоровеешь?

– Хороший вопрос, – прохрипел Петька. – Продолжай, пожалуйста! Расскажи еще, что в деревне происходит.

***

Давным-давно в деревне Ольх взяли за традицию называть новорожденных жеребят в барской конюшне тем именем, которое даст ему хозяин Ольха. Считалось и считается по сей день, что конь с рождения привязан к тому, кто выдал ему имя. Таким образом, барин Ольха, называя каждого появившегося на свет жеребенка, заявляет свое право на владение лошадью.

На войну с князем Велимиром были взяты все кони и лошади, даже те, у которых случка была месяца четыре-пять тому назад. Совсем же брюхатых кобыл было решено оставить; все равно ехать на них было бы весьма затруднительно в их-то положении. Так и остались пять или шесть кобылок в барской конюшне, беременность которых в условиях холода, голода и «крысиного мора» проходила невыносимо тяжело. Выжила лишь одна более-менее выносливая лошадь, Верея; все остальные, как бы иронично это не звучало, откинули копыта.

И вот пришел тот час, тот день, когда эта кобыла решила, наконец-то, ожеребиться. Это были долгие и невероятно тяжелые, болезненные роды, ведь жеребилась лошадь впервые в своей жизни. Вокруг нее бегали и плясали бабы, служащие у Анатрога в конюшне. Кобыла выдержала это испытание с трудом, чудом оставшись в живых и родив одного маленького серого жеребенка. Еще ослабленный после мучительно долгих родов малыш тянулся к матери, что есть силы, и пытался найти вымя. Спустя некоторое время жеребенок окончательно присосался к груди Вереи и жадно пил питательное только для него молоко. Кобыла ожеребилась еще раз, но весьма безуспешно: второй жеребенок родился мертвым.

Барин деревни Ольх был далеко, и не факт, что вернется он также быстро и скоро, а потому от безысходности послали за его любимой племянницей. В тот день была жуткая пурга; Анаис, как и все другие жители, закрылась дома и носа своего не высовывала. Это был единственный день, когда она не вышла из своих хором и никому не помогала; никто, впрочем, в такую погоду от нее помощи и не ждал. Кроме конюших.

– Ну почему я? – спрашивала Анаис, пока шла за ними, на ходу натягивая платье поверх сорочки. – Почему бы не подождать моего дядю?

– Мы не знаем, когда он вернется, сударыня, – возбужденно отвечали бабы. – Может, так быть… простите уж за то, что нам приходится Вам такое говорить, но, может, так быть, что наш барин просто не вернется. Простите, что мы вынуждены Вас отвлекать, но у нас просто нет выбора!

– Назовите сами, – резонно ответила Анаис.

– Да что Вы такое говорите, сударыня, прости Зрящий! Ох! Нельзя нам называть жеребят! Такова традиция…

– Но что, если дядя скоро вернется…

– Он не будет на Вас зол, уверяю Вас, сударыня! А ухаживать за жеребенком без имени как-то неправильно. Мало ли что. Нельзя живому существу без имени!

– Я даже не знаю, как его назвать, – Анаис продолжала канючить. Ею двигал страх ответственности перед рожденным существом, которое, возможно, ожидало большое военное будущее.

– Не переживайте, сударыня, чего Вы так боитесь? – нежно пролепетали бабы и, зайдя в конюшню, показали Анаис малыша. Тот уже хоть и неловко, но стоял на малюсеньких худеньких ножках и неохотно посасывал мамкину грудь, пока та питалась жалкими остатками жухлого сена, пораженного спорыньей. – Дайте ему такое имя, какое подсказывает Ваше сердце.

Анаис посмотрела на жеребенка глазами, полными слез и умиления. Он в ответ тоже вперился в нее взглядом, но, в отличие от девочки, в его глазах читались удивление и страх перед незнакомцами. С другой стороны, он будто бы чувствовал, что Анаис можно доверять и она никогда не сделает ему ничего плохого. На мгновенье он оторвался от мамкиной груди и сделал маленький и весьма неуклюжий шаг в сторону девочки. Анаис искренне, по-доброму засмеялась и расплакалась.

– А кто…

– Кобылка, – сразу ответили конюшие.

– Химира, – сказала свой окончательный вердикт девочка. – Я назову ее Химирой.

***

– Почему именно Химира? – недоуменно спросил Петька, перевернувшись на другой бок и свесив отлежавшую руку.

– С древних языков это означает вроде «чуда, рожденного в зимнюю пору», – ответила Анаис и нехотя откусила кусок черствого хлеба.

– Красиво… А если бы это был жеребец? – резонно предположил Петька.

– Назвала бы Химиром, – пожала плечами Анаис.

– Разумно.

– Конюшие сказали, что теперь мы связаны с ней.

– Ну понятно, теперь и к ней ты тоже будешь заходить, – закономерно подытожил Петька.

– Я по-другому и не могу, – пожала плечами Анаис. – Буду ее выгуливать. Благо, батька научил меня ездить на лошадях.

– Тогда Химире знатно повезло.

– Петька, а вот знаешь, почему нельзя быть без имени? – полюбопытствовала Анаис.

– Что-то такое Никитка рассказывал, – задумался Петька и лег на спину. – Если животное или человек, или еще что-нибудь живое умрет без имени, то будет неизбежно проклято. Станет что-то вроде… демона.

– Глупости какие, – скучающе ответила Анаис.

– Ну а вдруг! – усмехнулся Петька и снова долго, мучительно закашлял с хрипами и свистом. – Он кстати заходил ко мне.

– Никитка?

– Агась.

– Я здесь ни при чем, поверь, – оправдывалась Анаис.

– Я знаю. Это мои тетки пристыдили его. Говорят, он так краснел.

– И что он говорит? – осторожно спросила Анаис.

– Ну, – начал Петька и три раза чихнул. – Ух, простите! Так вот. Пришел, извинялся все время. Я вроде как даже и простил его.

– Какой великодушный! – усмехнулась Анаис.

– А ты думала!

– Петька, ты точно ничего не хочешь поесть? – озабоченно спросила Анаис. – Сегодня ни куска не отведал, твои тетки говорят, что и последние дня два ты ничего не ел.

– Успокойся, Анька, – вздохнув, усталым голосом ответил Петька. – Мне действительно ничего не хочется. Спасибо за заботу!

– Эх, да не за что – вздохнула Анаис и выпила квасу. – Что еще Никитка говорит?

– Много полезного, – неохотно отвечал Петька, кусая ногти на пальцах. – На самом деле, чего я не ожидал от Никитки так это того, что я с ним смогу серьезно поговорить.

– Серьезно? – усмехнувшись, с заметным скепсисом уточнила Анаис.

– Ну по-взрослому, – почесал голову Петька.

– Считаешь ли ты категорический императив единственно верной нормой?

– Э, Анька, – засмеялся Петька и снова чихнул. – Ох, прости! Я таких мудреных слов не ведаю.

– Да я тоже, – засмеялась Анаис. – Это мой батька такое говорил, когда я ему заявляла, что хочу поскорее повзрослеть. На всю жизнь запомнила.

– Не, ну у нас другой все-таки с Никиткой разговор был.

– Ну ладно тогда.

– Но дал он мне очень дельный совет, – с этими словами Петька закусил верхнюю губу и покраснел.

– И какой же?

– Ну, – Петька вздохнул, с трудом сел на печь и заметно задрожал так, что Анаис стало немного не по себе. – Мне надо тебе кое-в-чем признаться, пока не стало поздно.

– Пока не стало поздно? – подозрительно переспросила Анаис.

– Анька, я… я… – Петька сильно закашлял, жадно глотая воздух ртом. – Анька, я тебя люблю! Прости!

– Петька, ты чего? – недоуменно отозвалась Анаис, ошарашенно озираясь по сторонам. – Ты просто в бреду, наверное.

– Нет, – категорично ответил Петька и, дрожа, лег обратно на печь. – Я совершенно серьезно.

– И что же мне делать теперь делать с этой информацией? – опустошенно спросила Анаис и посмотрела на свои дрожащие коленки. Конечности заледенели, а находиться в помещении рядом с Петькой ей больше не хотелось.

– Жить своей обычной жизнью. Просто я должен был это тебе сказать. Пока не поздно, – скорбным тоном произнес Петька.

– Что значит «не поздно», Петька!? – разгорячилась Анаис. – Ты же не умрешь!

– Ну, – тихо шмыгнув носом, промычал мальчик. – Я не хотел тебя расстраивать. Но мне недолго осталось. Я это чувствую.

– Это неправда! – чуть ли не плача, кричала Анаис. – Это все неправда!

– Анька, я не ожидал от тебя такого, – удивился Петька. – Прости меня, пожалуйста!

– Я же дала слово! – продолжала кричать Анаис. – Я дала тебе слово ухаживать за тобой, пока ты не выздоровеешь!

– Прости меня, Анька!