Текст книги "Человек, который украл всё (СИ)"

Автор книги: Аня Чеблакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Заметив Кориэля, который одиноко стоял неподалёку, явно не зная, куда себя деть, Энмор тут же сбежал по ступенькам и кинулся к нему:

– Где этот паршивец? Ты не видел, куда он делся?

– Нет, Энмор, честно, не видел, – взволнованно ответил юноша. – Он был со мной, когда мы зашли в таверну. А когда забил набатный колокол, я сразу побежал сюда.

– Что вы делали в таверне?

– Я разговаривал с господином Стольмом. Он видел Кинна!

– Правда? – Мысли Энмора ненадолго переключились на другую волну. – И когда?

– Сегодня утром, – ответил Гнарри Стольм. – Он покинул Остон незадолго до того, как появились вы, и направлялся в Винкар.

– А где в это время был Гармил? – медленно спросил Энмор. Кориэль наморщил лоб:

– У стойки... Мастер Энмор, он мог слышать всё, о чём мы говорили! Каждое слово! А что, если он сам направился в Винкар?

– Да зачем ему? – пожал плечами Энмор. – Ему теперь прямая дорога назад, в Тирлтон, к своему учителю. Привезти ему подарочек от Энмора Кровеглазого, – он сердито сплюнул на землю. Кориэль сочувственно посмотрел на него и уже хотел что-то сказать, как вдруг раздался громкий топот: кто-то со всех ног бежал на площадь.

Все обернулись и увидели девушку из таверны. Она запыхалась, её щёки покраснели, коса растрепалась.

– Господин Стольм! – взмолилась она. – У хозяина украли лошадь! Ещё полчаса назад Дымок был в стойле, а теперь его нет...

– Похоже, мастер Энмор, ваш знакомый и впрямь нас покинул, – с усмешкой промолвил Гнарри Стольм и повернулся к девушке: – Подожди, красавица: мне надо проинструктировать ребят. Сейчас народ соберёмся, будем прочёсывать лес, возможно, и на конька наткнёмся.

Он направился к терпеливо ожидавшим солдатам, а Энмор стоял на месте, глядя ему в спину. Сначала кот, потом зеркало... Кажется, ему сегодня вообще не стоило выходить за порог.

19 сентября (ночь)

Гармил гнал коня во весь опор. Над узкой тропой низко нависли ветви деревьев, и Гармилу приходилось то и дело нагибаться, но он знал: скоро он выедет на широкий Западный тракт, и там дорога станет получше. Из Винкара он возвратится другой дорогой, а уже в Тирлтоне отпустит этого конягу на волю. Тот, конечно, сразу побежит в родную конюшню, и пусть кто-нибудь хоть заикнётся о том, что Гармил украл его. Не украл, а взял напрокат – так-то!

Вспомнив о том, как он провёл Энмора Кровеглазого, Гармил не выдержал и расхохотался. Натянув поводья, он заставил Дымка сначала замедлить шаг, а потом остановиться. Затем он достал из кармана бронзовое зеркальце и с довольным видом повертел его в руке, разглядывая вырезанную на обороте сцену погони – демон удирал от двух собак, а может, собаки от демона. Повернув зеркальце гладкой стороной к себе, Гармил велел ему:

– Покажи мне Энмора Кровеглазого!

Зеркальце замутилось, а затем прояснилось, и Гармил увидел длинную фигуру своего заклятого врага. Энмор стоял, высоко подняв руки и слегка запрокинув голову, а у его ног был разведён маленький костёр. Вот только дыма от этого костра было гораздо больше, чем можно было ожидать.

Гармил почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Он нервно огляделся по сторонам. Закатное небо подёрнулось серым туманом; тот же туман стлался по тропе, так что ноги лошади уже начали тонуть в нём; отдельные струйки, как щупальца, извивались между деревьями.

– Колдовской туман! – взвыл Гармил. Забыв стереть изображение, он поспешно сунул зеркальце в карман и ударил коня пятками в бока: – А ну, поторапливайся, кляча! Слышишь?

Но Дымок даже не шевельнулся. Он нервно мотал головой, фыркал, переступал с ноги на ногу – магия беспокоила его, хотя не могла причинить ему никакого вреда. Колдовской туман использовался для того, чтобы заставить всех разумных существ поблизости потерять контроль над собой и прийти к призвавшему их магу. Это было соединение чистого волшебства и ворожбы, заниматься которой волшебнику Гильдии было не то что запрещено, но как-то несолидно.

При всех своих недостатках Гармил не страдал отсутствием сообразительности. Он понял, что если не уберётся отсюда прямо сейчас, туман может здорово помешать его планам. А расстраивать своего хозяина ему ой как не хотелось. Он вытянул руку и щёлкнул пальцами над ушами Дымка.

Конь глухо застонал и присел на передние ноги – Гармил сделал ему больно.

– Но! – сердито крикнул Гармил и приготовился снова мучить конька, но тут с ветки дерева что-то прыгнуло ему на плечи. Что-то оглушительно вопящее и размахивающее когтями.

– Ай! – заорал волшебник и выпустил поводья, хватая руками непонятное существо и пытаясь стряхнуть его с себя. Висельник (а это был он) имел совсем другие планы: он кусал и царапал врага своего хозяина, пока тот оглушительно вопил и пытался удержаться на спине Дымка, который сорвался с места и со всех ног мчался подальше от неприятного тумана.

Наконец Гармил не удержал равновесия и грохнулся на землю. Висельник проворно отскочил в сторону. Окинув зелёными глазами потрёпанного, исцарапанного врага, стонущего на земле, кот с удовлетворённым видом сел и принялся умываться. Дымок исчез среди деревьев, и вскоре стук его копыт совершенно пропал вдали.

Стеная и охая, Гармил приподнялся. Лицо его было расцарапано, мантия изорвана, но оглядевшись по сторонам, он понял, что мерзкий кот на самом деле принёс ему больше проблем, чем казалось. Из-за него он не успел спастись от колдовства – серый туман, пахнущий дымом и травами, окутал всё вокруг, так что последние лучи заходящего солнца совсем не проникали сквозь эту завесу. Гармил с трудом поднялся на ноги, поискал Висельника, чтобы дать ему пинка – но кот уже растворился в тумане.

Гармил понял, что сбежать ему не удастся: единственный шанс – пересидеть угрозу. Он поднял руку и начертил в воздухе несколько огненно-красных знаков, которые тут же растаяли, но дело своё сделали – в голове у него прояснилось, запах тумана отступил. Закутавшись в плащ, Гармил лёг у дороги под дерево и закрыл глаза, стараясь экономить дыхание и каждые несколько минут чертя перед собой спасительные знаки.

Так, в полудрёме, он услышал, как вдалеке от него шуршат опавшие листья и трещат ветки. Это проходили зачарованные гномы, которых Энмор призвал в Остон. Тяжело ступая негнущимися ногами по опавшей листве, порой натыкаясь на деревья или путаясь в кустах, околдованные разбойники медленно брели по направлению к деревне, даже не глядя на дорогу.

Через час все десятеро, как призраки, возникли на границе Остона. Жители деревни и солдаты, толпой стоявшие позади Энмора, ждали их уже давно. Кметы старались придать себе храбрости, но стоило только посмотреть, как они стараются держаться поближе друг к другу и как нервно они сжимают свои топоры и вилы, как сразу делалось ясно, что каждый из них надеется, что до настоящей драки дело не дойдёт. Солдаты, возглавляемые Гнарри Стольмом, выстроились в шеренгу, обнажив сабли. Но оружие не понадобилось. Медленно, как будто их путь пролегал по дну озера, гномы подошли к солдатам. Главарь гномов, рыжебородый Стурмель, встал прямо напротив Гнарри Стольма, и, не глядя на него, снял с себя всё оружие и положил на землю. Все остальные последовали его примеру.

– Скорее заберите оружие, – велел Гнарри Стольм своим людям, и те торопливо выполнили приказ – подобрали с земли все топоры, ножи и кинжалы и передали их кметам, которые со страхом и интересом поглядывали на всё это богатство. Гномы всё так же стояли неподвижно, прикрыв глаза, свесив руки, кое-кто даже опустил голову на грудь.

– Теперь нужно увести их, – сказал Стольм, покосившись на Энмора – тот, казалось, совсем не замечает, что происходит. Его глаза были открыты, но явно ничего не видели, дыхания не было слышно, а вытянутые вверх руки слегка дрожали, и с кончиков пальцев срывались струйки дыма.

Пока солдаты уводили гномов (которые двигались всё так же медленно и заторможенно), Кориэль подошёл к Энмору и неуверенно похлопал его по плечу:

– Эээ... Мастер Энмор!

Никакого ответа.

– Мастер Энмор!

– Мяу – раздалось в ответ. Кориэль опустил глаза и увидел, как от тумана, окутавшего лес, отделился маленький серый клочок и, неторопливо и важно перебирая лапками, подошёл поближе.

– Уф, – вздохнул Энмор, приходя в себя, и тут же покачнулся. Кориэль подхватил его под локоть и помог отойти от костра и сесть на землю. Энмор опустил голову и потряс ей. Он уже очнулся, но всё ещё чувствовал остатки транса, в которые его ввела магия. Колдовскому туману его обучил не Иол – эту магию он узнал на Севере, где власть Гильдии практически не чувствовалась, и среди волшебников царили весьма вольные взгляды на то, что можно считать дозволенным, а что – нет. В компании, с которой Энмор некоторое время общался, считалось отличным развлечением посоревноваться в том, кто быстрее создаст Колдовской туман и быстрее от него избавится. Избавится... Энмор поднял голову и сквозь пелену в глазах увидел красный огонёк костра.

– Слушай, Кориэль... – протянул он заплетающимся языком, – костёр нужно потушить. Вода тут не поможет. Забросайте песком.

Кметы, которые всё ещё стояли рядом, услышали его слова, но не тронулись с места – им было страшно подходить к источнику странного дыма.

– Да вы не бо-о-о-йтесь, – сказал Энмор, растягивая слова и странно улыбаясь. – Всё норма-а-ально...

А вот и наступила первая стадия выхода из транса – собственно говоря, именно то, за что это колдовство так любили северные волшебники. Надышавшись аромата трав, они подолгу сидели на траве, хихикали и весь мир казался им красочнее и интереснее, чем обычно.

Кориэль с изумлением посмотрел на Энмора, который с блаженной улыбкой гладил Висельника. Котище, прищурив зелёные глаза, внимательно смотрел на огонь. Почувствовав взгляд Кориэля, он поднял на него глаза с таким видом, как будто бы хотел сказать: 'Ну и чего ты ждёшь? Приказа не расслышал?'

– Я думаю, его надо унести в какое-нибудь тихое место, – сказал Кориэль, поднимаясь на ноги. – А я пока пойду затушу костёр.

Кметы быстро закивали, кто-то облегчённо вздохнул. Кориэль подошёл к костерку и быстро забросал его землёй, а потом ещё и потоптал сверху подошвой сапога. Поднял голову и посмотрел на туман, окутывавший лес. Туман шевелился, из него то и дело высовывались бледные щупальца и протуберанцы, а потом мягко втягивались обратно. Кориэль поёжился. Интересно, как долго ещё будет держаться это колдовство? Небо совсем потемнело – первый из нескольких дней, отпущенных им, уже подошёл к концу, а он до сих пор не догнал Кинна, и даже не придумал, как с ним справиться...

Сомлевшего Энмора отнесли в сад позади дома старосты Повинда – все дружно решили, что на свежем воздухе волшебник быстро придёт в себя. Кориэль сел на траву рядом с хихикающим и то и дело бормочущим что-то спутником и тяжело вздохнул.

Как он мог проморгать Гармила? Прав был Кинн: деревенщина и есть деревенщина. Может, и впрямь ему надо было остаться в родной деревне и пасти гусей? Раз уж больше он всё равно ни на что не годится...

– И есть хочется, – подумал он вслух. Похлопал по плечу Энмора:

– Эй, мастер Энмор! Когда туман развеется?

– Когда туман развеется, когда-а-а-а взойдёт луна-а-а-а... – протянул нараспев Энмор и снова засмеялся. Кориэль поморщился:

– Да прекратите вы!

– Пускай ко мне заглянет черноокая моя-я-я-я... – продолжал Энмор, понемногу распеваясь и входя во вкус. Кориэль застонал и уронил голову на руки. Он всегда считал волшебников мудрыми и сдержанными, поскольку никогда с ними не встречался, и теперь в который раз за этот день помянул недобрым словом медвежью услугу Иола. И есть хочется, снова подумал он, и рассердился на себя. Ну как можно думать сейчас о таких пустяках! Времени осталось совсем мало, оно утекает, как вода, а он сидит здесь, в этом заросшем саду, под этой кривой яблоней, рядом с этим кривым попутчиком. А Кинн тем временем уезжает всё дальше и дальше, увозя с собой бесценную улику, которая может спасти жизнь его отца. Эх, Кинн... Зачем всё-таки ты это сделал?

Энмор, к счастью, не стал допевать. После нескольких минут блаженства наступила вторая стадия выхода из транса – волшебник повернулся на бок, закрыл глаза и тут же заснул. Кориэль с досады чуть не двинул его кулаком. Вскочил на ноги и стал шагать туда-сюда, не замечая, что давит плети огурцов. То и дело он бросал тоскливый взгляд поверх плетеня, глядел на лес – не пропал ли туман? Уже давно стемнело, в небо поднялась луна, и в её свете ещё мутно сияли остатки мглы, тающей среди деревьев, как дым от затухающего костра. Кориэль уже хотел снова растолкать Энмора, как вдруг на садовой тропинке появились тёмные силуэты.

Держа в одной руке фонарь, в другой – корзину, вперёд вышел староста Повинд. Кинув взгляд на всё ещё дремлющего Энмора, он обратился к Кориэлю:

– Молодой господин, я счёл бы за честь принять вас в своём доме. Но мне показалось, что вы очень спешите. Неужели вы не останетесь здесь?

– Мне очень жаль, но нет, – ответил Кориэль, хотя ему не было жаль. – Вы правы, я очень спешу. И уехал бы давно, если бы не туман. К тому же мастер Энмор меня сопровождает. Конечно, если вы думаете, что ему лучше отоспаться, я могу поехать и без него, – добавил он с надеждой.

Повинд энергично замотал головой, и стоявшие за его спиной односельчане сделали то же самое.

– Знамо ли дело – одному ехать через лес ночью! – сказал кто-то из них.

– Я хотел бы спросить, – сказал Повинд, ставя корзину на землю, – почему мастер Энмор путешествует с вами?

– Это долгая история. В общем, его учитель Иол попросил его отправиться со мной.

– Вот именно, – вяло поддакнул Энмор, не открывая глаз. – А то стал бы я...

Кориэль кинул на него сердитый взгляд. Кметы зашептались, в их голосах звучало благоговение.

– А, ну если мастер Иол так решил... – с уважением протянул Повинд. – Ну что ж, тогда мы знаем, чем вам помочь. Здесь немного провизии в дорогу, – он указал на корзину, – а во дворе вас ждёт добрый конь из моей конюшни. К утру доберётесь до Винкара, если поспешите!

– Спасибо! – обрадовался Кориэль, и только тут сообразил, что им предлагается всего один конь. Повинд тем временем продолжал:

– Когда закончите помогать мастеру Энмору, милости прошу к нам. Вы когда-нибудь слышали об Остонской ярмарке, молодой господин? Нет? Ну тогда тем более приезжайте, в октябре здесь просто яблоку негде упасть...

– Кстати, я положила вам яблочек в дорогу, попробуйте, таких яблочек и на графском столе не бывает! – вмешалась женщина из задних рядов. Её тут же поддержали остальные:

– От меня огурчиков...

– Сидр свежий совсем, ух как от него кровь гуляет! Я бы вам целый бочонок прикатил, но ведь дорога неблизкая...

– Хлеб достанете – про меня вспомните. Такого хорошего хлеба здесь в округе днём с огнём не сыскать, попомните мои слова!..

– Нет, не хлеба! – неожиданно закричал Энмор, не открывая глаз. – Только не хлеба! Хлеб нельзя... он отравлен... бросьте его в печь...

Все тут же умолкли, с испугом уставившись на него. Волшебник открыл глаза, сел, диким взглядом оглядел столпившихся вокруг людей.

– Меня отпустило, – довольно чётким голосом объявил он. Народ хором облегчённо вздохнул. Энмор поднялся на ноги и осмотрелся.

– А что, этот гад Гармил так и не пришёл?

– Его не видели, – ответил Кориэль. Энмор сердито поморщился и буркнул:

– Надеюсь, это оттого, что он сломал ногу.

Пока они шли к выходу из сада, Энмор тихонько спросил у Кориэля:

– А где Стольм?

– Допрашивает бандитов, – тихо ответил Кориэль.

– Да, подкинули мы ему работёнки...

– И не говори. Вообще-то, он направлялся в соседнее баронство. А теперь ему придётся возвращаться в Тирлтон, везти в тюрьму эту банду.

– Что с ними потом будет?

– Не знаю. Обычно за разбой судит сам граф, но теперь...

Кориэль сжал губы и отвернулся. Энмор внезапно ощутил укол совести. Спору нет, поймать разбойников было благородным делом, но так или иначе, они здорово задержались. Каково Кориэлю думать об отце, который теряет надежду где-то в тюремной камере, и знать, что с каждым часом шансов помочь ему остаётся всё меньше! А он, Энмор, думает только о себе. Иол учил его совсем не этому...

Когда несколько минут спустя они уже тряслись на спине конька из конюшни Повинда, который рысцой уходил в лес, Энмор негромко сказал Кориэлю:

– Я тебе обещаю: через неделю граф сам будет судить этих разбойников.

Кориэль обернулся, и впервые за всё время их знакомства улыбнулся Энмору.

Винкар

Винкар находился всего в двух днях пешего пути от столицы Тонского королевства. Этот длинный и узкий город вытянулся по обеим берегам реки Винемы, через которую были перекинуты несколько разводных мостов. После заката солнца по звону колокола на башне ратуши все мосты поднимались, и попасть из одной части Винкара в другую до утра было почти невозможно. Но жители не унывали, и переправлялись с берега на берег в собственных лодочках, освещая путь подвешенными к носам фонарями. Плавать на лодках ночью тоже было запрещено, но тут уж администрация города ничего не могла поделать. Винкар с давних времён был городом контрабандистов, беглых крепостных, скрывающихся от закона преступников, и графская, в потом и королевская, власть ощущалась здесь весьма слабо. Но время шло, государство объединялось, крепостное право было отменено, столица переехала в Волтон, и атмосфера в Винкаре стала чуть менее криминальной. Именно 'чуть'. Несмотря на близость к столице, Винкар по-прежнему жил по своим законам. Законов было всего два: 'Не попадись' и 'Не высовывайся'. Каждый из жителей сам решал, какому из них следовать, в зависимости от ситуации.

Было уже четыре часа утра, и многие бодрствующие жители города перешли из категории 'ещё не спит' в категорию 'уже не спит'. Потягиваясь и позёвывая, женщины вытаскивали из кладовок муку, дрожжи и яйца и начинали месить тесто, раздражённо морщась, когда с улицы доносились звон шпаг, глухие удары, вопли и другие звуки обычной ночи Винкара.

Пожилая кухарка, взбивая яйца для бисквитов, прислушивалась к бренчанию гитары и слабоватому, но приятному баритону, поющему во дворе её хозяйки:

– Прекрасная дева, молю об одном:

Один только взгляд подари!

Твою благосклонность, мой сладостный сон,

Готов ожидать до зари!..

– Какая уж там дева, – пробормотал муж кухарки, дремлющий на стуле возле тёплой печки. – Третьего мужа схоронила, и вот опять... Каждую ночь одно и то же, поспать не дадут...

– Да и стихи не очень, – поддакнул племянник кухарки, студент, всю ночь склонявшийся над книгами. – Ради такого приданого он мог бы и постараться.

– Да умолкните вы оба, – одёрнула их кухарка. – Эй, Ренвис! Ну-ка сбегай в кладовую за сахаром, да поживей!

Худенький, веснушчатый Ренвис оторвался от книг, встал из-за стола и охнул, растягивая занемевшие мышцы.

– Поживей, сказала! – прикрикнула на него кухарка, для верности замахнувшись деревянной ложкой, измазанной в сладком бисквитном тесте. Парень ловко ухватил ложку, сунул её в рот, и тут же бросился в кладовку под возмущённые вопли тётки.

Оказавшись в кладовке, Ренвис достал из кармана огниво, другой рукой нащупывая прикреплённый к стене подсвечник. Он переехал к тёте совсем недавно и пока что не навострился находить в темноте то, что нужно. Но вместо подсвечника его рука нащупала что-то маленькое, мягкое и живое.

– Тьфу ты пропасть! – воскликнул Ренвис, отскакивая в сторону и чуть не опрокидывая бочонок с мёдом. – Рысь, зараза, так-то ты мышей ловишь!

Что-то захлопало, зашуршало над головой Ренвиса, и тёплый воздух коснулся его лица. Невольно дрогнувшей рукой юноша зажёг свечу и потерял дар речи от ужаса.

На полу, между бочек, мешков, ящиков лежала пёстрая кошка по кличке Рысь. Одного только взгляда хватило Ренвису понять, что Рысь мертва. Её лапы и шея были неестественно вытянуты, между век поблёскивали мутные остекленевшие глаза. На шее, чуть ниже уха, виднелись четыре крохотные кровавые точки.

Ренвис медленно перевёл взгляд наверх. Под потолком висела, внимательно глядя на него, чёрная летучая мышь-вампир.

– А-А-А-А-А!!! – заорал Ренвис и пулей вылетел из чулана. Мышь вылетела за ним, закружилась над головами прижавшегося к стене юноши и сбежавшихся на его крик дяди и тёти, а потом пулей вылетела в открытое окно.

Летя между крышами домов, Гармил снова, как тогда, в лесу, ощутил желание засмеяться. Но в обличье мыши он оказался способен только на попискивание. Жалкие трусливые людишки! Он никогда их не любил. Как хорошо, что он волшебник, а значит – выше, лучше и значимее любого из них...

Когда туман рассеялся, Гармил не стал терять времени на поиски лошади. Превратившись в летучую мышь, он за несколько часов преодолел путь до Винкара, но прибыл в этот город совсем обессиленным, так что чужая кладовая была ему просто необходима. Пара кусочков сахара значительно улучшили ему настроение, а кровь кошки восстановила силы. Теперь он был готов к выполнению гораздо более сложной задачи: найти в этом муравейнике из людей, гномов, сильфов и луноков единственного человека – Кинна Нодера.

Он залетел в маленький тёмный переулок, опустился на брусчатку и снова превратился в человека. Затем сел на ступеньку какого-то крыльца и достал из кармана волшебное зеркальце.

– Покажи Кинна Нодера, – велел он и слегка наклонил висевший на стене фонарь, чтобы было лучше видно. Зеркальце показало тесное помещение, еле-еле освещённое масляными лампами, подвешенными к низкому потолку. В этом мутном свете туда-сюда сновали какие-то фигуры. Приглядевшись, Гармил разглядел молодого человека в дорожном костюме, со шпагой на поясе. Парень сидел за столом и с мрачным видом пил из большой кружки. Вот он поднял руку, в очередной раз поднося кружку ко рту... что-то блеснуло на его пальце... Кольцо! Нет – два кольца! Гармил перевёл дыхание и велел зеркалу:

– Теперь подальше. Ещё подальше... ещё...

Изображение послушно отъехало назад. Гармилу показалось, что он удаляется от Кинна, шагая спиной назад. Вот зеркало показало обшарпанную тяжёлую дверь, кирпичную стену, крыльцо... Ещё немного – и Гармил увидел вывеску над дверью. Надпись на ней потускнела от времени, но, прищурившись, волшебник заметил там слова 'Не бойся!'

– Не бойся, – проговорил он. – Не бойся? Что за ерунда!

–Ээээ! Иди-ка сюда! – услышал он резкий голос откуда-то слева. Быстро поднявшись на ноги, Гармил увидел, как к нему приближаются двое высоких парней, причём явно с недобрыми намерениями. В руке одного из них блеснул нож, другой со зловещей ухмылкой 'никуда-не-денешься' постукивал по ладони наконечником длинной и, как показалось Гармилу, очень тяжёлой дубинки.

– Вам чего, господа? – спросил Гармил дружелюбным голосом, хотя прекрасно знал, чего им надо. Ограбить заблудившегося путника, а если заартачится, то и проломить ему голову. Вот только он не был обычным путником, о чём молодцам вскоре предстояло узнать.

– Закурить у тебя не найдётся? – спросил тот, что с ножом. Гармил широко улыбнулся, медленно протянул руку вверх, к самому лицу парня, и щёлкнул пальцами. Тут же голову грабителя охватил огонь.

Парень взвыл от ужаса, выронил нож, вскинул руки к голове, пытаясь сбить пламя с волос и воротника куртки... но тут же рухнул на мостовую, и сразу же после этого огонь исчез. Лишь несколько последних искорок растаяло в воздухе.

– Какого чёрта... – севшим голосом проговорил парень с дубинкой. Переведя взгляд на Гармила, он облизнул посеревшие губы сухим языком. По его лицу сразу было видно, что задавать вопрос 'Кто ты такой?' он не будет – и так уже всё понял.

– Что ты с ним сделал? – прохрипел бандит.

– О, ничего особенного, – всё с той же улыбкой ответил Гармил. – Я просто сжёг его воздух. Очухается через минуту. – Снова чиркнув пальцами, он заставил маленький язычок пламени заплясать на своём вытянутом указательном пальце. Бандит, как завороженный, наблюдал за танцующим огоньком.

– Но в следующий раз я могу быть не таким добрым, – угрожающе произнёс Гармил. – Говори, где у вас притон, у которого над входом написано 'Не бойся'?

– В трёх кварталах, – не отрывая глаз от огонька, выдохнул бандит. – На самой окраине города, на улице Утопленных Щенков.

– Спасибо! – весело ответил Гармил и заставил огонёк погаснуть. Парень ещё долю секунды продолжал таращиться на его палец, потом моргнул, тряхнул головой, развернулся и заспешил прочь из переулка, позабыв о валяющемся без сознания товарище.

Не дожидаясь, пока замолкнет стук подкованных ботинок, Гармил опустился на колени перед человеком с ножом. Нож ему не понравился: кривой, из плохой стали. А вот кошелёк, привязанный к поясу, он без смущения прикарманил. Ограбить грабителя – есть в этом особое удовольствие, подумал Гармил, прежде чем сжать в кулаке комочек земли и сосредоточиться на мыслях о летучих мышах-вампирах.

Полчаса спустя он уже порхал над улицей Утопленных Щенков. Вид её в этот тёмный час соответствовал мрачному названию, хотя Гармил полагал, что и при дневном свете она выглядит не лучше. Покосившиеся, местами замшелые каменные домики в два этажа, с запущенными палисадниками и тонувшими в грязи и мусоре дворами возвышались по обе стороны грязной дороги, которая если и была когда-то вымощена, то все камни из брусчатки давно растащили местные жители на починку сараев. Что могло привести сюда молодого дворянина, сына первого советника короля? 'Бывшего советника, – поправил себя Гармил. Наконец он заметил тот самый трактир, который искал.

Здание было двухэтажным, с крытой галереей по верхнему этажу, с которой свесилось какое-то насквозь пропитое существо. Возле входа висела внушительная эмблема: зловещий трезубец пересекался с жуткого вида тесаком. При более подробном рассмотрении они оказались обыкновенными ножом и вилкой. Над дверью была прибита табличка с жизнерадостной надписью 'Заходи, не бойся!'

Наверняка Кинн уже спит, решил про себя Гармил. Покружившись над тёмным двором, он разглядел в его глубине длинную конюшню. Подлетел к маленькому оконцу, заглянул в него. Маленьких чутких ноздрей летучей мыши-вампира коснулась целая масса запахов – прелая солома, навоз, влажное дерево поилки – и кровь, замечательная лошадиная кровь, которой здесь было так много. Лошади ощутили присутствие недоброго волшебства, заволновались, зафыркали. В темноте Гармил разглядел выглянувшую из стойла белую лошадиную голову – изящную и красивую, с маленькими ушами, в красном недоуздке. Такая красивая лошадка могла принадлежать только богатому человеку.

Оттолкнувшись лапками от рамы окна, Гармил вспорхнул в ночное небо. Долетев до второго этажа, он облетел его кругом и в одном из открытых окон увидел слабо освещённую комнату, в которой стояла кровать, а на кровати крепко спал молодой человек.

Гармил сразу узнал Кинна. Он был очень похож на Кориэля: тот же высокий рост, те же рыжеватые волосы. Но Кинн, хотя и был совсем ненамного старше своего брата, всё же был гораздо крупнее и массивнее его; широкие плечи, крупные веснушчатые руки, длинные мускулистые ноги – всё это производило впечатление решительности и грубой силы. У Кинна были высокие скулы, решительный подбородок и полные губы, тёмно-рыжие брови над закрытыми глазами были нахмурены. Было в нём что-то угрожающее и неприятное.

Гармил слетел с подоконника, покружился по комнате, пролетел прямо над лицом Кинна, задев его крыльями. Кинн недовольно поморщился и махнул ручищей в воздухе. Волшебник отлетел в сторону и сел на пол в уголке, где было особенно темно. На этот раз превращение в человека далось ему с куда большим трудом, чем до того. Гармил даже не сразу смог подняться на ноги – голова у него сильно закружилась, а к горлу подступила тошнота. Пришлось ему немного посидеть, прислонившись головой к стене, пока тошнота не прошла – хорош бы он был, если бы залил всё вокруг полупереваренной кошачьей кровью! Не то что бы он любил чистоту – совсем наоборот – просто не хотелось бы оставлять после себя следы. Представив лужу жуткой массы на полу и как отреагирует на неё служанка, которая утром придёт убирать комнаты, Гармил хихикнул, потом икнул, потом прокашлялся и, наконец, встал на ноги.

– Кинн, – произнёс он глухим голосом. – Кинн. Кинн. Кинн.

Молодой человек пошевелился, недовольно пробурчал что-то. Гармил продолжал звать его глухим монотонным голосом и совсем уже выдохся, когда Кинн наконец-то открыл глаза и приподнялся на кровати.

Зрелище, которое предстало невыспавшимся очам молодого мерзавца, было, прямо сказать, пугающим: в самом тёмном углу его комнатки возвышалась длинная фигура, закутанная в бесформенный чёрный плащ, который полностью скрывал лицо. И эта фигура тихо, с угрожающей настойчивостью, звала его по имени.

– Ты кто такой? – прохрипел Гармил, хватаясь за пояс штанов и запоздало обнаруживая, что там нет шпаги. А спьяну он совсем не помнил, куда её положил. Фигура глухо, раскатисто расхохоталась.

– Оружие тебе не поможет, смертный, – зловещим голосом произнёс Гармил. – Но я не собираюсь нападать на тебя. Меня послали, чтобы предупредить тебя о грозящей тебе опасности.

И ни слова лжи, с удовольствием отметил он про себя. Недоумок Энмор был бы доволен... Помолчав несколько секунд, Гармил продолжил гудеть:

– Тот, кого ты считал мёртвым, сумел ухватиться за край жизни. Теперь он идёт по твоему следу, преисполненный жаждой мести...

– Что? Кориэль жив?! – вскричал Кинн, брызгая слюной. – Да ты всё врёшь, тварь! После такого он не мог выжить!

– Его жизнь спас волшебник, – потусторонним голосом ответил Гармил. – Сейчас он сопровождает твоего брата и во всём помогает ему.

– Волшебник, – прошептал Кинн, как-то сразу во всё поверив. В горле у него пересохло – впрочем, скорее от выпивки, чем от испуга. При всех своих недостатках Кинн был очень храбрым – хотя его самоуверенность и храбрость могла превратить в недостаток.

– Его имя Энмор Кровеглазый, – прогудел Гармил, – его можно узнать по красным глазам. Скоро они явятся сюда. На этом всё, Кинн Нодер. Моё дело – предупредить. Решай свои дела сам...

Сказав эти слова, фигура сжалась и уменьшилась, полы плаща превратились в чёрные мембранные крылья, капюшон – в уродливую мордочку с торчащими острыми ушами. Стремительно хлопая крылышками, летучая мышь вылетела в открытое окно, оставив Кинна наедине со своими мыслями.

Мыслями, прямо сказать, нерадостными.

Посидев некоторое время, играя желваками, Кинн решительно соскочил с кровати, зашарил по комнате в поисках сапог и шпаги. Надев всё это, он зашагал к двери. На пороге остановился и поднёс к глазам левую руку. На среднем пальце посвёркивали два маленьких квадратных аметиста.