Текст книги "Человек, который украл всё (СИ)"

Автор книги: Аня Чеблакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Чеблакова Аня
Человек, который украл всё

Человек, который украл всё

Пролог

В маленькой шестиугольной комнате было темно, в воздухе чувствовался запах пыли. Стены были обшиты полированным деревом, на полу лежал толстый малиновый ковёр, заглушавший шаги. Три из шести стен прорезывали высокие окна, но сейчас они были плотно закрыты тяжёлыми бархатными шторами.

В комнате собрались трое. Лишь одна тонкая свеча освещала маленькое помещение и ликующие лица троих мужчин, одетых в тёмные плащи с капюшонами. Капюшоны, впрочем, были откинуты назад: здесь все хорошо знали друг друга, и не имели причин скрывать себя.

– Всё идёт по плану, – сказал один из них, высокий, стройный красавец средних лет с хищным носом и горящими чёрными глазами. Тонкие усики подчёркивали его злорадную улыбку так хорошо, словно он отрастил их специально для этой цели. – Адвокат довольно долго сопротивлялся, но мои доводы в конце концов возымели действие.

– Уж нам известно, какие у вас доводы, граф Шегонский, – усмехнулся другой. Этот был невысокий и полноватый, под плащом скрывался богатый и роскошный наряд. Пухлые, затянутые в шёлковые перчатки руки то и дело рассеянно потирали усыпанное пудрой лицо. Черноглазый граф Рудвиан Шегонский ответил злобной улыбкой, его рука задумчиво погладила эфес длинной шпаги.

– А что, если судья всё-таки поверит графу? – опасливо спросил третий. Из всех собравшихся он был самый старый: тщедушный, сгорбленный, на шишковатом подбородке поблёскивают немногие седые волоски. – Или мальчишка-бастард попытается нам помешать?

– Кинн позаботится о бастарде, – отрезал черноглазый. – Этот юноша предан нам, и желает того же, что и мы. Утром я отправил ему письмо с сильфидой. Она должна была поспеть в Черновьюн за несколько часов.

– Суд состоится совсем скоро, – вставил невысокий человек с напудренным лицом, – и хорошо бы ничего не случилось за это время...

– А что может случиться, господин Ласталь? – приподнял чёрные брови граф Шегонский. – Осталось всего три дня. Дело в шляпе.

– Три дня – какой-никакой, а срок, господин Рудвиан! – нахмурился Ласталь. – Случалось, и города брали за меньшее время. Что, если Руз Пелл найдёт какие-нибудь улики против нас?

Похоже, Рудвиана этот вопрос разозлил. Резко подавшись вперёд, он глухо прорычал в густо напудренное лицо собеседника:

– Никаких улик против нас нет и быть не может! Вы сомневаетесь в успехе нашего дела, граф Эрметилнский? Берегитесь! Отступать сейчас поздно! Предупреждаю... – он грубо схватил сильной рукой испуганного Ласталя за воротник плаща, – предупреждаю вас: если меня постигнет неудача – вас ждёт такое же наказание, как и меня! Отвертеться вам не удастся!

– Да я и не говорю, что хочу отвертеться! – почти шёпотом прошипел Ласталь, до крайности раздосадованный тем фактом, что его, одного из богатейших и знатнейших аристократов Тонского Королевства, встряхивают за воротник, точно нашкодившего мальчишку. Да ещё и при свидетеле. – Но он может связаться с бастардом...

– Я уже сказал! – сердито бросил Рудвиан, резко отпуская собеседника, – бастард будет устранён в ближайшее время! Если... – тут он вынул из кармана маленькие, усыпанные чёрными алмазами часы и взглянул на их циферблат, улыбнувшись зловещей улыбкой, – если он не устранён уже сейчас.

– Граф Нодер на суде будет всё отрицать, – вмешался в разговор третий. Рудвиан зло усмехнулся, махнув рукой:

– Пусть попробует! Мы тоже будем всё отрицать... ведь, кроме обвинений в наш адрес, другой защиты у него нет. Все документы и улики говорят против него, господин казначей. Вы прекрасно это знаете.

– Да, ваше сиятельство, – наклонил голову казначей.

– Будем надеяться, – тихо пробормотал граф Эрметилнский, потирая шею в том месте, куда недавно врезалась кромка расшитого золотом воротника.

Поговорив ещё немного, все трое откланялись. Рудвиан и Ласталь покинули комнату один за другим через дверь; старик казначей задержался ещё на секунду, чтобы потушить свечи маленьким стеклянным колпачком. Потом вышел и он, и в комнате воцарились темнота и тишина.

А на улицах большого города, несмотря на поздний вечер, не было ни тихо, ни темно. Сотни разноцветных фонарей горели у дверей лавок, таверн и жилых домов; на улицах и площадях толпился взбудораженный народ. Люди, гномы, сильфы и великаны-луноки громко спорили, возмущались, смеялись, обсуждали тысячи разных дел. Но больше всего в этот вечер было разговоров о знатном узнике, ожидавшем суда в подземельях королевской тюрьмы.

– Это ж надо! – потрясённо ахала луника – красивая, светлокожая женщина-великанша с заострёнными ушами и большими влажными глазами. – Такой честный и благородный человек – и вдруг оказался вором!

– Никому в наше время доверять нельзя, – назидательно ответил ей другой великан, черноволосый и бородатый. – Верно говорил проповедник отец Мальтвир вчера в церкви Святого Нирана – мир погряз во грехе!..

– Да что вы всё о грехе да о церкви, господин Турган! – визгливо обратился к нему худой, рыжий гном в одежде плотника. – Дело-то в характере человека, а ни в чём другом! Жадность – она ещё не до того доведёт...

– Кто бы говорил о жадности! – гневно одёрнул его стоявший рядом человек средних лет. – Всем известно, что вы, гномы, падки на золото сильнее, чем все другие. А про графа Нодера не позволю говорить такого – более чистого душой человека во всём свете не сыскать! Да ни в жизнь не поверю, что он мог украсть из казны хоть медный грош, а то – три миллиона! Оклеветали его!

– Оклеветали! – насмешливо передразнила мужчину растрёпанная женщина. – Вот так народ! Когда простого человека схватят по ложному обвинению, так молчок, а когда знатного графа поймают за руку, так сразу кричат о лжи и клевете!.. По мне, пусть все эти графы и бароны грызутся между собой, лишь бы простых людей не трогали...

Мужчина сердито засверкал на неё глазами, и уже открыл рот для возмущённого ответа, но тут его сзади похлопали по лопаткам – выше не могли дотянуться – четыре пары крепких, мозолистых гномьих рук. Человек обернулся. Перед ним стояли два крупных, широкоплечих рыжеволосых гнома. Их мрачные лица были похожи одно на другое и на лицо худого гнома-плотника, который зловеще улыбался из-за их спин.

– Повтори-ка, что ты сказал о жадности гномов, – потребовал он. Мужчина окинул взглядом здоровенные ручищи гномов и, резко развернувшись, бросился прочь, расталкивая толпу. Гномы с мрачной решимостью помчались за ним. Хлопнулась на брусчатку чья-то кружка с пивом, звон стекла и возмущённый вопль потонули в шуме толпы, так же как и удар кулаком. А потом ещё удар. Не прошло и минуты, как на площади разгорелась драка, которая привлекла внимание городской стражи.

У себя в камере граф Лиогар Нодер слушал доносившиеся до него далёкие крики и размышлял, сжимая руками опущенную голову. До суда осталось всего три дня... И ему казалось, что никто на всём свете не сможет ему помочь.

18 сентября (ночь)

Неподалёку от города Тирлтона на зелёном холме вблизи густого берёзового леса дремала маленькая деревушка. Небо в эту ночь было чистым и звёздным, убывающая луна скрылась за верхушками деревьев. В звёздном свете окружавшие деревушку луга казались почти такими же синими, как небеса. Тихо было в деревне: разве что где-то взвизгнет во сне собака, закудахчут сонно куры или скрипнет незакрытый ставень.

Как раз в этот тихий час на серебристой дороге, что вилась меж голубых холмов, появился человек. Он шагал быстрым, но не торопливым шагом, за его плечами развевался длинный плащ. По пятам за ним бежал крупный, мохнатый кот.

Энмор Кровеглазый шагал целый день, но почти не чувствовал усталости. На душе у него было до того хорошо, что петь хотелось – наконец-то он возвращается домой!

Чуть в стороне от деревни на пригорке возвышался небольшой двухэтажный дом, к которому было пристроено что-то вроде сарая. Верхний этаж был чуть-чуть шире первого, поэтому издалека дом выглядел каким-то неустойчивым. На крыше выросли густые заросли мха, которые магическая аура окрасила в фиолетовый и голубой цвета. В палисаднике, огороженном покосившимся забором, росла большая груша (все плоды на которой были чёрного цвета) и огромное количество самых разнообразных сорняков. Именно здесь жил славный волшебник Иол, учитель Энмора Кровеглазого.

Чувствуя, как сильно бьётся его сердце, Энмор поспешил по тропинке, ведущей к калитке, вошёл в сад. Вокруг царила сонная тишина. Вдруг в сорняках раздалось шуршание, заставившее Висельника замереть и навострить уши.

– Сейчас не время для охоты, – окликнул его Энмор. Кот оттолкнулся лапами от тропинки и шмыгнул в заросли. Послышались возня и писк.

– Ну ладно, – пробормотал Энмор и снова обернулся к двери, ведущей в домик.

В маленьком окошке слева от двери горел слабый свет – значит, Иол ещё не спит. Энмор глубоко вздохнул, стараясь успокоить слишком сильно бьющееся сердце, сделал последние три шага и толкнул дверь.

В маленькой комнате царило уютное тепло. За столом, повернувшись к двери спиной, сидел человек. Его плечи и голова были опущены, сквозь редкие русые волосы просвечивала лысина.

С торжествующим воплем Энмор влетел в комнатку, сбросил с плеч дорожную сумку, выпутался из тяжёлого плаща и, обернувшись к учителю, воскликнул:

– Наконец-то я дома!

Иол медленно поднял голову. Глаза у него были мутными. Только сейчас Энмор заметил, что на столе стоит пустая пузатая бутылка, и почувствовал, как распирающая его изнутри радость лопается, как рыбий пузырь.

С полминуты Иол смотрел на своего ученика плохо фокусирующимся взглядом. Потом разлепил сухие губы и прохрипел:

– Ты кто?

Энмор чуть было не сел прямо на пол, но возмущение быстро привело его в чувство.

– То есть как это – кто? – сердито переспросил он. – Я – Энмор, твой ученик!

– А что у тебя с глазами? – заплетающимся языком спросил Иол, поднимая руку и указывая на Энмора пальцем. Палец ходил из стороны в сторону, рисуя невидимые круги в воздухе.

– Ты меня заколдовал, – объяснил Энмор. На то, чтобы осмыслить эту информацию, у Иола ушло ещё полминуты.

– Надо же, – севшим голосом проговорил он наконец. – А почему же я ничего не помню?

– Может, потому, что ты в одиночку выдул бутылку сливовой водки? – мрачно спросил Энмор. Радость от возвращения домой окончательно улетучилась. Внезапно ему захотелось выйти за дверь и шагать, куда глаза глядят, пока ноги окончательно не откажутся продолжать путь.

В эту секунду мягкая голова Висельника ткнулась ему в сапог. Энмор опустил глаза. Кот внимательно смотрел на него, помахивая кончиком хвоста. У его лап лежала половинка полёвки. Явно удивляясь непонятливости хозяина, Висельник подтолкнул добычу лапой – мол, угощайся, беспомощное человеческое существо.

В этот момент снаружи послышались громкие встревоженные крики, и это спасло ситуацию. Энмор быстро подошёл к двери и широко открыл её, выглядывая наружу. За его спиной по полу заскрипели ножки стула – это Иол разворачивал своё сиденье. Энмор вышел из дома, быстрым шагом пересёк садик и, опершись руками о забор, посмотрел вниз.

По тропинке, ведущей к холмику, со всех ног бежал человек. Его белая рубашка выбилась из брюк, суконный жилет развевался на ветру. Факел, который человек держал в руках, полоскал своё пламя из стороны в сторону.

– Мастер Иол! – кричал кмет, задыхаясь от быстрого бега. – Мастер Иол, беда! Нужна помощь!

Подбежав к подножию холма, он заторопился вверх, глядя себе под ноги, чтобы не налететь на колючую расторопшу. Только у самой калитки он поднял голову и удивлённо приоткрыл рот, когда пламя его факела отразилась в красных, как кровь, глазах Энмора.

– Мастер Энмор, – хрипло проговорил он. Энмор кивнул, преодолевая волнение:

– Здравствуй, Жувин.

– И вам того же, – растерянно повторил Жувин. Подняв дрожащую руку, он провёл ею по взмокшим от быстрого бега остаткам своих волос. – Это же надо... Когда же вы вернулись-то?

– Две минуты сорок секунд назад, – отозвался правдивый Энмор. – Что произошло?

– Да, – послышался слабый голос от дверей дома, где стоял Иол, держась за косяк. – Что произошло?

– Мы нашли раненого парня, – взволнованно сказал Жувин. – В лесу, недалеко от мельницы Гельвина. Сам Гельвин его и отыскал: козёл у него потерялся, он пошёл его искать, а нашёл этого парня. Крови, говорит, целая лужа натекла...

– Где он сейчас? – в один голос спросили Иол и Энмор.

– Дома сидит, в себя приходит. Это же не шутка – такой ужас увидеть...

– Да я не про Гельвина, – быстро сказал Энмор. – Где парень, которого он нашёл?

– Аа! Так он в доме знахарки. Его сразу туда отнесли.

– И что Рида? – спросил Энмор. Ридой звали деревенскую знахарку, кметку строгую и суровую, но своё дело знавшую. Жувин сокрушённо помотал головой:

– Делает, что может, но дела парня плохи, иначе бы она за мастером Иолом не велела бежать.

– Мы сейчас придём, – заверил его Иол. Энмор обернулся и окинул его скептическим взглядом. Судя по тому, с какой силой волшебник держался за косяк двери, способность Иола куда-то идти, да ещё быстро, была весьма сомнительна.

– Идём, – решительно сказал Энмор, открывая калитку и торопясь вслед за Жувином к деревушке.

Деревня Старые Клыки была довольно большой, но пересекли её Энмор с Жувином очень быстро. Факел выхватывал из ночной тьмы дома, улочки, огороды, палисадники, мельницу, церквушку, школу – всё это было знакомо Энмору с детства, но сейчас было не время предаваться ностальгии. Обида на учителя отступила перед лицом куда более серьёзного дела – уже очень давно Энмору не доводилось врачевать раны, и он хорошо помнил, чем закончилась его предыдущая встреча с человеком, истекающим кровью.

Дом лекарки Риды находился с краю деревни: знахарка предпочитала не удаляться далеко от леса, в котором собирала травы. В маленькой избушке горел огонь, дверь была приоткрыта, а из трубы поднимался дымок. Жувин и Энмор вошли без приглашения. Рида, подвязавшая длинные волосы косынкой, в фартуке поверх ночной рубашки, хозяйничала у плиты, одновременно кипятя воду и растирая в ступке ингредиенты для мази. Она обменялась с Энмором лишь приветственным кивком, хотя, как был уверен молодой волшебник, вовсе не ожидала увидеть его после стольких лет разлуки.

Энмор сразу увидел раненого – он лежал на постели без сознания. Это был совсем молодой паренёк не старше восемнадцати лет. Смуглое лицо сильно побледнело от потери крови. Густые каштановые волосы разметались по подушке и прилипли к взмокшему лбу. Энмор пощупал лоб раненого – пот был холодный. Он перевёл взгляд на рану и покачал головой – похоже, лезвие очень глубоко вошло в грудь юноши. Треугольная ранка – сразу понятно, нанесённая шпагой – сильно кровоточила. Тут потребуется очень сильное заклятие Исцеления, но сначала надо остановить кровь.

Пока Энмор ощупывал кончиками пальцев края ранки и шептал заклинания, способные остановить кровотечение, в дверях появился запыхавшийся Иол. Жувин это заметил.

– Хорошо, что вы пришли, мастер, – громким шёпотом сказал он. Рида оторвалась от своего занятия и хлопнула Энмору по плечу:

– Вот, чтоб не заразить рану.

– Спасибо, – Энмор быстро взял в руки крохотную бутылочку с тёмной жидкостью. Средство, которое готовило Рида, было просто отличным, если не считать, что оно здорово обжигало как больного, так и врачевателя. Стараясь не прикоснуться к зелью, Энмор отвинтил крышечку, зажал одной рукой нос и капнул немного на края раны. Юноша дёрнулся и застонал. Энмор отлично понимал его – у него самого только от запаха в глазах защипало.

– Очень странная рана, – заметила вновь подошедшая Рида. – Треугольные ранки оставляет только шпага, но рана недостаточно глубока для шпаги.

– Согласен, – кивнул Энмор. Он и сам уже заметил: для того, чтобы нанести такую рану, нужно вонзить шпагу в грудь по самую рукоять, но тогда клинок пронзил бы тело насквозь, а спина юноши была целой.

Завинтив бутылочку и отдав её Риде, он прижал кончики пальцев к ране и закрыл глаза. Остановить кровь получилось легко; он перевёл дыхание и вызвал в памяти заклинание Исцеления. Пальцы его потеплели, он ощутил, как сквозь его тело проходит магический поток. Но поток был слишком слабый для такого случая, и Энмор начал медленно его усиливать, с каждой секундой словно бы на шаг погружаясь глубже в тёплую, золотистую реку... Сердце его забилось быстрее, по жилам разлилось приятное тепло – заклинание срабатывало.

Внезапно Энмор с ужасом понял, что не может продолжать. Голова у него закружилась, в глазах начало темнеть. Руки задрожали, согревающее их мягкое тепло усилилось, превратившись в обжигающий жар... Он быстро прервал магический поток и отнял ладони от раны молодого человека. Пальцы сильно болели. Поднеся их ко всё ещё затуманенным глазам, Энмор увидел, что на подушечках вздулись волдыри.

Всё понятно: заклинание оказалось слишком сильным для него. Он очень устал, и вдобавок совсем недавно ему пришлось много колдовать. Сейчас нужно сделать перерыв, иначе он даже самого простого чародейства совершить не сможет. Он попытался сделать шаг назад, но почувствовал, что его ноги больше его не держат. У Энмора даже не осталось сил, чтобы испугаться – он только почувствовал, что стоит на полу на коленях, а голова кружится так, что ещё надо решить, на полу он или всё-таки на потолке.

Внезапно на его плечо легла тёплая сухая ладонь, и головокружение прекратилось. Энмор смог опереться на дрожащие руки и поднять голову, чтобы увидеть, как Иол опускается на колени рядом с постелью юноши и, положив руки ему на грудь, продолжает творить прерванное заклинание.

Когда Энмор наконец смог подняться на ноги, Иол уже закончил и о чём-то приглушённо разговаривал с Ридой, которая деловито смазывала края раны целебной мазью, держа в другой руке приготовленные бинты. Юноша по-прежнему был без сознания, но его жизнь была вне опасности.

Энмор вытер ладонью пот со лба, и тут его внимание привлекла левая рука юноши, свесившаяся с кровати. Наклонившись, Энмор взял его за ладонь и поднёс её к своим глазам. На среднем пальце краснела тонкая струйка запёкшейся крови, чуть пониже светлой полоски на загорелой коже. Юноша носил кольцо, и совсем недавно это кольцо грубо содрали с его пальца, оцарапав кожу. Энмор был уверен: это сделал тот же, кто ударил его клинком в грудь.

Он почувствовал, что Иол смотрит ему через плечо и услышал его тихий вопрос:

– Думаешь, его ограбили?

– Не похоже, – пробормотал Энмор. – Вор забрал бы сапоги...

Не говоря уж о превосходно сшитом камзоле, добавил он про себя. И – наклонившись, Энмор приподнял край камзола и увидел, что под ним лежит кожаный кошелёк, судя по виду, не совсем пустой. Многозначительно приподняв брови, он показал кошелёк Иолу. Старый волшебник медленно, понимающе кивнул. Похоже, он избавился от своего опьянения.

– Это могла быть только дуэль, – проговорил он.

– Но почему такая странная рана? – пробормотал Энмор.

– Думаю, он сам расскажет, когда проснётся, – вмешалась Рида. – Да и нам всем тоже надо поспать. Идите-ка вы домой, а я, если что, о нём позабочусь.

19 сентября (утро)

Утром в понедельник во дворце Гильдии Чародеев проходило очередное собрание. Волшебник по имени Отогар обычно не пропускал эти собрания, но сегодня он заявился к Дворцу не в девять, а ближе к одиннадцати, недоспавший, мрачный и недовольный жизнью. Он не рассчитывал застать в Гильдии много волшебников – обычно собрания длились недолго – но был удивлён, увидев, что во дворе полно народу, и все бурно что-то обсуждают.

– А, вот и вы, коллега! – прокаркал над его ухом знакомый голос, и Отогар обернулся. Перед ним стоял худой, черноволосый волшебник лет сорока пяти, с острым худощавым лицом и осанкой человека, привыкшего носить оружие.

– Рад вас видеть, магистр Авелорн, – сухо ответил Отогар, протягивая ему руку, и Авелорн пожал её, как всегда, не сдерживая силу. Они оба знали, что Отогар ничуть не рад видеть Авелорна ещё с мая месяца, когда Авелорн умудрился в последний момент занять место в Совете Гильдии, на которое претендовал Отогар. И хотя прямо это сказано не было, оба испытывали друг к другу неприязнь, перемешанную с уважением, которое можно чувствовать к умному и опасному врагу.

– Я был удивлён, не увидев вас сегодня, – продолжил Авелорн, неторопливо шагая рядом с Отогаром по мощёному двору мимо группок переговаривающихся волшебников. – Сегодняшнее заседание было весьма интересным. Почему же вы не пришли?

– Нездоровилось, – кратко ответил Отогар. Врать он умел виртуозно, но сейчас не погрешил против истины: чувствовал он себя и впрямь плохо, и причиной тому была досадная неудача. Много лет Отогар мечтал обладать одним из древних магических зеркал, секрет изготовления которых был утерян. Тех, кто мог похвастаться таким сокровищем, в мире было немного, и среди них был соученик Отогара и по совместительству его злейший враг Иол. Несколько лет назад Отогар случайно узнал, что Иол отдал волшебное зеркало своему ученику Энмору Кровеглазому, когда тот отправлялся в традиционное для молодых магов путешествие. Это решение Отогар не одобрил: он был глубоко убеждён, что такого дара достоин только опытный и сильный волшебник, и даже знал, кто именно. Позапрошлой ночью Отогар случайно встретился с Энмором в Тирлтоне, и нечестным способом вынудил его отдать зеркало. Но вскоре после этого Энмор столь же нечестным способом получил подарок своего учителя обратно. Отогар всегда считал себя непревзойдённым хитрецом, и ему было неприятно осознавать, что какой-то недоучка сумел натянуть ему нос.

– Так о чём говорилось на собрании? – спросил он, желая увести разговор подальше от своих проблем. Не получилось.

– Об одном очень интересном молодом человеке, – протянул Авелорн, искоса глядя на Отогара. – Вы с ним знакомы, не так ли? Ученик вашего товарища Иола, Энмор Кровеглазый.

Отогар еле удержался, чтобы не сжать кулаки. О, как же он был зол на поганца!

– Кажется, ещё вчера он был здесь, – ровным голосом отозвался он. Авелорн с воодушевлением кивнул:

– Именно! Всё утро провёл в Гильдии, всё расспрашивал про одного волшебника, не помню его имени... ну да ладно. Похоже, наш юный друг вовремя ушёл из Тирлтона. Ему предъявлено серьёзное обвинение.

– В убийстве? – со скрытой надеждой спросил Отогар.

– Как вы догадались? – удивился Авелорн.

– Он всегда мне не нравился, – честно ответил Отогар, не уточнив, что 'всегда' в данном случае ограничивалось тридцатью часами с небольшим.

– А вот и свидетели, – Авелорн кивнул на двух монахов в коричневых рясах, понуро стоявших у стены. – Пришли сюда из обители Семи Святых братьев. Оказывается, наш Энмор был там всего четыре дня назад.

Волшебники подошли поближе к монахам. Один из них был старше другого лет на двадцать: бородатый, темноглазый, он глядел из-под капюшона сурово и настороженно. Второй, молодой и остролицый, встретил испытующий взгляд Отогара нахальными глазами, но быстро стушевался и отвернулся.

– Братья, – мурлыкнул Отогар, – я не имел возможности услышать ваши речи сегодня на собрании, но мой коллега сообщил мне, что вы имели сообщить нам нечто серьёзное.

– Верно вам сказали, мастер, – глухо отозвался бородатый монах. – Мы три дня шагали сюда, с тех самых пор, как похоронили нашего настоятеля.

– Большая беда, – наклонил голову Отогар. – Сочувствую вам, сочувствую...

– Да уж, история и впрямь – хуже не придумаешь, – нехотя ответил молодой монах. – Ох, да мы не представились. Я – брат Дирдим, а это – брат Номасий. Значит, приехал к нашему настоятелю его племянник, отправился на охоту, да не вернулся. Мы пошли искать его, а тут он и вышел на нас.

– Племянник настоятеля? – переспросил Отогар.

– Да нет, – нетерпеливо ответил брат Дирдим. – Волшебник! Глаза – что волчьи ягоды, красные, словно кровь... А господин Тельмегор был уже мёртвый. Волшебник сказал, что таким его и нашёл. Ну, мы и повели его с собой в монастырь, чтобы он рассказал отцу Балендору, что да как...

– Отец Балендор с ним в своей келье разговаривал, – мрачно заговорил брат Номасий. – Мы все внизу были. А потом слышим – грохот такой, ровно упало что-то. Я, магистр, как вас там...

– Отогар, – отозвался волшебник, решив на этот раз проигнорировать неуважение.

– Я, магистр Отогар, по молодости охотой промышлял, так что сразу скумекал, что там случилось. Из аркебузы кто-то стрельнул. Мы – бежать на выстрел. Прибегаем, а отец Балендор застреленный лежит, а волшебника этого нет как нет, и окно открыто.

– Он на крышу взобрался, – со злобой продолжил брат Дирдим, – мы видели, как он к стене бежал. Я даже камнем в него кинул. А он возьми да сигани со стены – только его и видели! Как сквозь землю провалился, честное слово...

– Думаю, вам следует отдохнуть, – вмешался Авелорн. – Вы можете остановиться где-нибудь в городе?

– Да, – кивнул брат Номасий. – Здесь есть обитель нашего ордена. Туда мы и направимся.

Монахи удалились, а Отогар и Авелорн остались стоять, глядя им вслед.

– Как видите, Энмор Кровеглазый крепко влип, – проговорил Авелорн. – Убийство, да ещё побег с места преступления! Это не шутки.

Говоря это, он насмешливо улыбался.

– Вы не верите тому, что они сказали? – уточнил Отогар. Авелорн повернулся к нему:

– У меня нет никаких оснований им верить. Прежде всего: ну какой волшебник станет пользоваться таким вульгарным средством, как аркебуза или мушкет? Я уверен, что Энмор Кровеглазый не умеет стрелять. Да и зачем ему убивать настоятеля?

– Этому мальчишке может взбрести в голову всё, что угодно, – заверил его Отогар. – Только вчера он напал на моего ученика Гармила. Юноша еле оправился.

– Ни за что в жизни этому не поверю! – ответил ему звучный, похожий на звон большого колокола, бас. Отогар и Авелорн обернулись – к ним приблизился магистр Муриен. – Зная Гармила, могу сказать, что скорее он напал на Энмора, да ещё и со спины, и получил заслуженный отпор!

Магистр Муриен был на одну четверть великаном, а великанья кровь, так же как и гномья, весьма живуча – её признаки исчезают только через семь поколений. Благодаря этому магистр Муриен был раза в полтора выше любого человека, и даже высоким Отогару и Авелорну приходилось задирать головы, чтобы посмотреть на его суровое, заросшее длинной чёрной бородой лицо.

– Вы несправедливы, магистр Муриен, – сквозь зубы ответил Отогар. – Ругать моего ученика могу только я.

– Я знаю Энмора много лет! – прогудел Муриен, как будто пропустив слова Отогара мимо ушей. – Он не способен на убийство! Это достойный и честный юноша!

– Ну, о его честности всем известно, – усмехнулся Авелорн.

– Я не вижу повода сомневаться в его невиновности! – резко ответил Муриен. Развернувшись, он огромными шагами пошёл по двору. Его длинная чёрная мантия мела мостовую следом за ним.

– Где же сейчас Энмор? – негромко спросил Авелорн.

– Я знаю, где, – отозвался Отогар. – Его учитель живёт здесь неподалёку, в деревушке Старые Клыки. Туда Муриен и поведёт боевых магов. Хочет он этого или нет, а ловить провинившихся волшебников – это его задача.

– Это верно, – кивнул Авелорн. – Мне и самому очень хочется поговорить с Энмором! Так где, вы говорите, эти Старые Клыки?..

19 сентября (полдень)

О том, что в это самое время решается его судьба, Энмор и знать не знал. Он спал сном праведных, свернувшись клубком на своей старой кровати. По-другому лечь у него бы не получилось – последний раз он спал тут, будучи семнадцатилетним, а за последние годы он сильно вытянулся. Вдобавок урчащий Висельник занял значительное место на матрасе.

– Доброе утро, – услышал он мягкий голос.

Энмор разлепил веки и застонал от боли в ноющих мышцах.

– Добрый день, – пробормотал он, снова закрывая глаза – судя по свету, падавшему в окно, утро уже давно миновало.

– Я попробовал наложить на тебя заклятие, снимающее усталость, – виновато сказал Иол, – но, кажется, в чём-то ошибся.

– Да, наверное, – прохрипел Энмор, с трудом переворачиваясь на спину и потирая глаза пальцами. Висельник поднялся на лапы, вальяжно прошествовал по Энмору, вызвав у хозяина новую порцию стонов, и разлёгся на его груди. Энмор бесцеремонно спихнул его и сел на кровати, спустив ноги на пол.

– Сколько я спал? – пробормотал он, пытаясь размещать кашу в голове.

– Я не засекал, – отозвался Иол. Он сидел на стуле напротив кровати Энмора. Вид у него был до крайности смущённый. Он щёлкнул пальцами, и к кровати, оставляя мокрый след, подъехало полное воды ведро.

– Тебе стоит немного умыться, – посоветовал Иол.

– Это уж точно, – согласился Энмор. Зачерпнув ладонями воду, он сполоснул лицо и волосы, протёр глаза. – Как там наш раненый?

– До сих пор не пришёл в себя.

Энмор поднялся с кровати, обошёл Иола и подошёл к стоявшему у противоположной стены сундуку. Открыв сундук, он начал одеваться. Он старался не глядеть на учителя – вчерашнее вновь вспомнилось ему, и им овладела обида. Он почувствовал, что снова хочет остаться один.

Судя по всему, Иолу тоже было неловко. Натягивая через голову чистую зелёную рубашку, Энмор услышал, как он сокрушённо вздыхает.

– Да, – печально проговорил Иол, – совсем не так должен был пройти вчерашний вечер, совсем не так...

– Ты стал больше пить, – буркнул Энмор, завязывая шнурки на воротнике.

– А у тебя появились шрамы, – отозвался Иол. – Кто это так ударил тебя в грудь?

– Один кмет, неделю тому назад.

– Надо же... Что случилось?

– Ничего хорошего, – искренне ответил Энмор. Он заправил рубаху в штаны, накинул жилет и закрыл сундук.

– Временами я думаю, – задумчиво произнёс Иол, – правильно ли я поступил, отправив тебя в путешествие.

– Правильно ли ты поступил? – сухо переспросил Энмор, по-прежнему стоя к Иолу спиной. – Отправлять молодых волшебников в путешествие – традиция, ты сам говорил.

– Традиция, – согласился Иол, – но не правило. Без тебя всё стало только хуже, Энмор. Когда ты был здесь, у меня был стимул держаться. Я не раз пожалел, что не отправился вместе с тобой.

Это заставило Энмора покраснеть: в его путешествии было немало таких эпизодов, о которых Иолу лучше бы не знать. По-прежнему избегая взгляда старого волшебника, он направился к буфету. Висельник уже успел разобраться, что тут к чему, и, коротко мяукнув, соскочил с кровати и подбежал к Энмору, тут же начав тереться головой о его ногу.

– Постой! – всполошился Иол. – Тут довольно много хрупких...

Бамс! Дзиннь! Энмор еле успел отскочить в сторону, подхватив распушившего хвост кота, а осколки разбившейся бутылки разлетелись по сторонам вместе с содержимым.

– ... Предметов, – закончил Иол. Это казалось невозможным, но он стал ещё более смущённым и несчастным, чем до этого.