Текст книги "Большой оркестр"

Автор книги: Анвер Бикчентаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Суд идёт!

Суд – канительное дело. В этом мы убедились с первого же шага… Ещё если бы нам приходилось судиться! А то никакого опыта. С одной этой статьей, сколько было возни.

Люция вынесла из отцовской библиотеки три сборника законов. Ни в одном из них мы не нашли подходящей статьи про обман товарища… Вот ведь, значит, не предусмотрели!

Конечно, если бы с нами был сам Яшка, он живо придумал бы что-нибудь. Однако Яшка не показывался. Кроме того, до поры до времени мы должны были скрывать от него свои планы. Оставалось одно: самим придумать наказание.

– Как ты думаешь, ежели связать его… Но я сразу отверг этот план:

– Связывают только на кораблях. Я в кино видел…

– Так что же делать?

– Оштрафовать его – так откуда он деньги возьмёт? – начал рассуждать я. – Посадить в тюрьму хоть ненадолго? Нет во дворе тюрьмы!.. Все наказания какие-то однообразные! Может, высечь шомполами? Но это только при крепостном праве делали… И вообще, что высечь, что отколотить – никакой разницы!

Ахмадей вышел из терпения:

– По-твоему получается, что его нельзя тронуть даже пальцем! Какой же это суд, ежели не наказывать?

Я и сам понимал правоту Ахмадея. Тёр ладонью лоб, за уши хватался: иногда это помогает, чтобы мысль быстрее работала.

– Ну, вот что: довольно разговоров! – Ахмадей стукнул кулаком по ящику, на котором сидел. – Запрём его на месяц в сарае!

Тут во мне заговорило чувство жалости: целый месяц просидеть в сарае!

– Знаешь, – сказал я неуверенно, – на месяц, по-моему, долго.

Ахмадей неодобрительно покачал головой:

– А ещё в прокуроры просился!

– Так ведь родители будут искать его, – не сдавался я. – Ещё и нам самим попадёт!..

Ахмадей задумался.

– Что ж, ничего не остаётся: запрём на один день и строгий выговор объявим.

Это еще, куда ни шло, и я согласился.

В тот вечер мне пришлось быть не только народным заседателем, но и милиционером. Около восьми часов вечера, когда малыши убрались по домам, а из окон стал доноситься звон посуды, я арестовал Яшку на площадке четвёртого этажа.

Яша заинтересовался арестом:

– Мы ни разу не играли в милиционеров. Кому это пришло в голову? Вот здорово! Только договоримся так: я буду милиционером, а ты задержанным. Мне это больше подходит.

– Помалкивай! Будешь объясняться с Ахмадеем, – сказал я сурово.

В сарае, куда я привёл Яшку, было темновато. Ахмадей сидел на ящике, и лицо у него было строгое. Общий вид судьи портили только рыжие волосы, которые уж очень топорщились. Но что поделаешь, коли они такие непокорные!

– Послушай-ка, Ахмадей, – обратился к нему Яша. – Здорово это ты придумал! Должен сознаться, ни в одном городе мне не приходилось играть в милиционеров.

Судье, наверно, не понравилось поведение арестованного. Он поднялся на ноги.

– Шутки в сторону! Хватит, доигрались, – сказал он. – Так и знай: мы решили тебя засудить.

Яша с удивлением оглянулся на меня.

– Будем судить строго и за обман товарищей, и вообще, – подтвердил я.

У Яши постепенно менялось лицо. Вдруг у него раскрылся рот, и он начал хохотать, одной рукой придерживая живот, другой – штаны.

– Нет такой статьи, чтобы судить меня, – проговорил он, давясь от смеха.

Меня рассердили его нахальные слова. Что есть мочи я крикнул:

– Прекратить! Суд идёт!

Яша сразу осекся и сделался дисциплинированным. Теперь он не хохотал.

– Ну что вы, ребята! – сказал он, поглядывая то на меня, то на Ахмадея. – Я могу вам придумать другую игру, поинтереснее. Хотите?

Но Ахмадей уже вошёл в роль:

– Именем закона, – сурово проговорил он, одним глазом косясь на меня, – мы привлекли к суду Яшку, именующего себя Чёрным плащом, за обман товарищей…

Ахмадей сделал передышку и опять покосился на меня.

– И вообще… – подсказал я.

– И вообще! – живо подхватил Ахмадей.

– А ещё за подлог, – опять подсказал я. – Он сам подбросил монету в яму, чтобы мы поверили в клад.

– Неправда! – воскликнул Яша.

– Нет, правда! – подтвердил я. – Ты показывал эту монету ещё тогда, когда хотел отобрать кишку.

Яша рванулся к двери, чтобы улизнуть, но я всё время был настороже – живо загородил ему дорогу. Яша ожесточился:

– Не признаю я ваш суд!

– Ах, вот как! – закричал Ахмадей. – Мансур, связать его!

Я вытащил из кармана бечёвку, и Яшка сразу стал уступчивее.

– Во всех городах, где я жил до сих пор, у меня было много друзей, – проговорил он. – Но таких, как вы, не было. Судить товарища! И за что? За купцов, которые для вас сокровищ не спрятали. Мечтали быстренько разбогатеть, да не вышло!

После его речи, высказанной вне очереди – раньше прокурора, – мне стало грустно. Действительно, разве можно наказывать Яшку из-за проклятых купцов?

– А ты помалкивай, пока тебе не дали слова, – попытался утихомирить его Ахмадей, но ничего из этого не вышло.

– Хотели разбогатеть! – горячо продолжал Яша. – Всё себе да себе! Нет, чтобы про других подумать. Про всех, про город свой подумать!..

– А что мы можем думать про город? Разве мы горсовет? – спросил я, стараясь отвлечь Ахмадея от суда.

– Люди уморились от жары, вот что! – Яша повернулся ко мне: – Тридцать градусов! Дышать нечем! Об этом вы не думали?

– Так что ж из того, что жара, – попробовал возразить я. – При чём тут мы?

– «При чём»! – развёл руками Яша. – Арыки можно создать, как в Ташкенте. Для начала в центре, а потом повсюду.

Заметив наш интерес, Яша с жаром продолжал:

– Никому в голову не пришла мысль про арыки, а нам пришла!

Я всё ещё держал в руках верёвку, но тут решил незаметно бросить её в угол. Наш суд явно провалился.

– Про арыки я тоже думал, да только до поры молчал, – высказался наконец Ахмадей. – Теперь, пожалуй, наступило время!

Так нам пришлось отказаться от суда и переключиться на благоустройство города.

Арыки на нашей улице

Весь следующий день мы занимались обсуждением Яшиного проекта. Первый арык решено было пустить по нашей улице. Сначала неясно было с водой: действительно, не отводить же её из реки – тут и с бульдозером на полгода работы хватит! А там жара кончится.

Однако вопрос решился неожиданно просто.

– Водопроводные краны!.. На улице!.. – неожиданно выпалил Яша.

Мы с Ахмадеем даже затанцевали от радости. Ох и голова же у этого Яшки!

Яша тут же сбегал домой, принёс лист бумаги и принялся вычерчивать план улицы. А Ахмадей ходил, заложив руки за спину, и диктовал ему:

– Первый водопроводный кран у здания двадцатого магазина. Потом идёт наш. Ещё один кран рядом с ювелирным магазином. Потом – здание почты.

– А на той стороне? – напомнил я. – Забыл, что ли?

Всего решили открыть шесть кранов.

Ключ для открывания этих самых кранов поручили достать мне. И понятно: я сын дворника, не лезть же чужим людям в карман маминого фартука!

Когда всё было готово и Ахмадей дал команду приступить к операции, произошла заминка.

Меня давно мучило одно сомнение, и вот в последнюю минуту я решил поделиться им с товарищами:

– А уши не надерут? Как думаете?..

Ахмадей и Яша отнеслись к моему предположению серьёзно.

– Опять придётся ждать ночи! – в сердцах сказал Ахмадей.

А Яша даже произнёс целую речь.

– Конечно! – говорил он, горько усмехаясь. – Со взрослыми всегда так! Можно самое распрекрасное дело придумать – и никакого понимания! «Это не детское дело!», «Пожалте на техническую станцию!», «Поговорите с вожатым!» – Яша так размахивал руками, что нам с Ахмадеем пришлось посторониться. – И главное, своей же пользы не понимают! Конечно, арыки – пустяки, так, плюнуть, а насколько лучше жить станет! Вот увидите – наутро раскричатся. А немного подышат прохладным воздухом – сами благодарить нас будут!..

Но делать пока было нечего, и мы долго сидели за гаражом, ожидая, пока опустеют улицы. Даже ужинать не пошли.

Уже несколько раз во двор выходили наши мамы – Ахмадея и моя. Яшина мать была артистка и работала вечером.

– Твой дома? – спрашивала моя мама.

– Нет. А твой?

– Тоже нет.

– Опять куда-то улизнули!

– Ну что за ребята!

– Добегаются! – мрачным голосом заявила мама Ахмадея. – Мой совсем от рук отбился… Ахмадей, где ты? Ахмадей!

Но мы не отвечали.

– На этот раз я ему не спущу! – пригрозила мама Ахмадея, скрываясь в дверях.

Вскоре и моя мама ушла домой.

– Ну что, не пора? – спросил я.

– Погоди… вон, видишь, пешеходы. Из театра возвращаются, – сказал Яша.

Волей-неволей пришлось сидеть и ждать. А тут ещё мысли разные лезли в голову. Ахмадей тяжко вздохнул:

– Опоздали мы на свет родиться! На всё опоздали!.. Всё без нас понаоткрывали. На полюсах побывали, на дно океана опускались. Ничего нам не оставили! Вот такие дела, ребята!.. Остаётся одно: арыки пускать…

В эту минуту не один Ахмадей испытывал горечь от сознания, что поздно на свет родился. Схватившись обеими руками за непокорные рыжие волосы, Ахмадей воскликнул:

– Мне на луну охота попасть, никак не ближе! На луне никого ещё не было. Вот возьму и полечу! Только бы мне настоящих друзей!..

Но вот исчезли последние прохожие, и мы приступили к делу.

Мне, сыну дворника, не привыкать открывать краны. В течение пяти минут мы пустили воду в трех местах. Чистая и холодная вода понеслась вдаль тротуара.

А возле ювелирного магазина пришлось повозиться. Ночной сторож подозрительно покосился на нас. Однако всё обошлось благополучно.

Теперь вода шла из пяти кранов, канава вдаль тротуара наполнилась почти наполовину.

– Идите на ту сторону! – приказал Ахмадей.

– Есть!

Мы говорили отрывисто: торопились, боясь, что нам кто-нибудь помешает.

– Только бы не перебежала дорогу черная кошка, – проговорил Яша, который знал все приметы и по ним предугадывал все события. – Чёрная кошка – невезенье!

Не успел он сказать, как со двора аптеки, что стоит на углу, выбежала кошка и шмыгнула на ту сторону.

– Чёрная! Теперь всё пропало! – произнёс Яша.

– Она была не совсем чёрная, а серая, вроде нашей. Только у нашей кошки голова белая, – успокоил я его.

Несмотря ни на что, мы решили продолжать работу.

– Мансур, за дело! – скомандовал Яша.

И в эту минуту почти рядом с нами раздался свисток.

– Я вам, окаянные! – кричал сторож, тяжело топая сапогами.

Сторож, который стоял у ювелирного магазина, тоже побежал к нам.

– Врассыпную! – приказал Ахмадей.

Мы бросились в разные стороны. Я побежал от дома, чтобы скрыть, где мы живём.

Я знал, что сторож меня не догонит, беспокоил только его свисток. Поэтому я бросился в переулок; слышу – гонится. Хотел спрятаться во дворе – там залаяли собаки. Забор на другой стороне – высокий, не перелезешь!

Пришлось выбираться на другую улицу. Я бегу – сторож за мной. Заворачиваю за угол – он тоже.

Оставалось шмыгнуть во двор почты. Вижу – лестница, здание высокое. Думаю, не полезет же сторож за мной на крышу.

Уже сидя на крыше, я отдышался. Ах, до чего же хотелось скорее дожить до того дня, когда ликвидируют должность ночного сторожа! Когда это произойдёт? Лет через пять или десять? Но я твёрдо уверен в одном: при коммунизме вовсе не будет ночных сторожей.

А пока их надо было остерегаться нам, мальчишкам, совершающим подвиги. Поэтому я целый час просидел на крыше, не рискуя спуститься.

Кто предал Фатыму?

На другое утро мне пришлось снова наряжаться, чтобы навестить Фатыму. Занявшись судом и арыками, я за три дня так и не сумел побывать у неё.

Про ночные приключения я решил не рассказывать – ещё высмеет.

Наконец, собравшись с духом, я открыл дверь.

– Спасибо, что пришёл, – улыбнулась мне Фатыма. За неделю, которую я тут не бывал, в квартире кое-что изменилось. Вижу, новый радиоприёмник купили, на маленьком столике лежала стопка книг. Под столом шуршал ёж: наверно, это отец ей принёс.

Фатыма всё время следила за моими глазами, потом сказала:

– Это, чтобы я не скучала.

Я посмотрел на заголовки книг – все новые! Выключил радиоприёмник, заглянул под стол – ёж уже спрятался за диваном.

– Возле тебя можно посидеть?

– Конечно. Возьми вон ту табуретку.

Я сел у изголовья, поджав ноги и сложив руки на коленях. Сидел и смотрел на неё. Я всегда любил на неё смотреть. У неё был такой красивый прямой нос, хоть куда! Мне бы такой нос!

– Ты из-за меня нарядился? – спросила Фатыма. Я покраснел и опустил голову.

– Спасибо! – проговорила она тихо.

Я с благодарностью поднял на неё глаза.

– Я хотел тебе принести книгу почитать, как в настоящем госпитале, – сразу, одним духом, сообщил я.

– Я перечитала массу книг, – сказала она. – Я успеваю почитать и помечтать. Знаешь что, Мансур, как только поднимусь на ноги, мы сходим, поищем дом писателя Аксакова. Ведь он наш земляк… В его книге про нашу Уфу написано…

Но тут разговор пришлось прервать. С работы вернулся её отец. Он разделся, потом подошёл к дочери:

– Ну, как ты себя чувствуешь? Доктор был?

– Был. Сказал, дня через два можно выходить, – сообщила Фатыма.

Папа её задумался – наверно, что-то вспомнил.

– Всё это хорошо, – сказал он вдруг. – Плохо одно, что ты нам сказала неправду.

Фатыма густо покраснела. Я – тоже.

– Выясняется, что тебя ударил Ахмадей, – добавил её папа. – Зачем ты скрыла это? Нас твой поступок огорчил.

Фатыма закрыла лицо руками.

– Меня предали, – прошептала она. – Сами упросили не говорить, а сами…

Я немедленно улизнул. Уж очень неудобно было сидеть и молчать. И потом, я боялся, что меня спросят про это дело.

«Кто же мог её предать?» – спрашивал я себя, перебирая а памяти всех кладоискателей.

Ахмадей ни за что бы не проболтался. У Искандера слова силком не вытянешь. Яшка вряд ли… Оставался один человек – Маня. Она у нас болтушка и не может не вмешаться в разговор. «Если она, надо проучить», – решил я, пообещав себе выяснить эту историю.

Где этот дом?

С того дня, как Люция отказалась сознаться в своих ошибках, все девчонки нашего двора перестали с ней водиться. Теперь Люция всё время сидела дома, а если ходила гулять, то только с мамой. Она всячески доказывала девочкам «Большого оркестра», что может преспокойно обойтись и без них.

В свою очередь, остальные девочки придумывали всякие новые и шумные игры, чтобы показать Люции, как им весело живётся. После ранения Фатымы девочки присмирели. Все они ожидали того дня, когда Фатыма снова появится среди них.

Поиски дома Акасакова, о чём со мной говорила Фатыма, пожалуй, были задуманы не без задней мысли. Так мне, во всяком случае, показалось. Девочки лишний раз хотели поранить сердце гордой Люции, не иначе.

Я успел рассказать о затее Фатымы моим друзьям. Как ни странно, Ахмадей сильно заинтересовался:

– Что ж, и мы сходим с ними. Мне тоже интересно взглянуть на дом Аксакова…

Яша, наоборот, не поддержал эту идею.

– В Ялте я видел дом Чехова, а в Киеве памятник Шевченко, – похвалился он. – Куда вашему Аксакову до Чехова или, скажем, до Шевченко!

Я понимал, что Ахмадей постоит за своего земляка, даже не остановится перед тем, чтобы пустить в ход кулаки. Не желая драки, я вмешался в спор.

– Писатели все хорошие, – заявил я. – На мой взгляд, плохих не бывает.

Покосившись на хмурое лицо Ахмадея, Яша согласился:

– И то, правда!

В это время раздался какой-то шум. Мы оглянулись. По двору шла Фатыма с подругами. Девочки от радости говорили наперебой, не слушая друг друга. Шумели, как на базаре.

– Пойдём, – решительно заявил Ахмадей.

Мы втроём направились навстречу девочкам. Однако чем ближе мы подходили, тем явственнее менялось лицо Фатымы. Наконец улыбка совсем исчезла с её лица.

– Здравствуй, Фатыма! – необычно вежливо приветствовал её Ахмадей. – Я прослышал, что собираетесь на поиски дома Аксакова. Мы, мальчики, тоже с вами. На окраине злые собаки, и вообще можете положиться на нас…

Ещё никогда я не слышала такой длинной речи из уст Ахмадея. Зато никогда я не видел и такого сердитого лица, как у Фатымы, когда она выслушивала Ахмадея.

– А кто тебя просил идти с нами? – вдруг спросила Фатыма. – Только не я. Если и пригласим мальчиков, то не тебя.

Ахмадей побледнел, что-то хотел сказать, но запнулся.

– Ты предатель! – крикнула ему Зуляйха.

– Пойдём, Фатыма, – сказала Маня, подчёркивая своё пренебрежение к нам.

Мы остались стоять, а они, гордо повернувшись, пошли прочь.

– Ах, так! – вскипел Ахмадей. – Сейчас я её проучу!

Он и в самом деле собирался кинуться вслед за девчонками.

– Стой! – закричал я, повисая на его руках. – Я тебе всё объясню!..

Мой дерзкий поступок не столько обидел, сколько удивил Ахмадея: ещё никто не осмеливался так обращаться с ним.

– Фатыму, в самом деле, предали, – торопливо заговорил я. – Ей попало за то, что она скрыла твою вину. А ты ещё собираешься её побить!

Не знаю, что произошло в душе моего друга, но, минуту подумав, он сказал:

– Не хочется руки марать. Ну, их!

– А я пойду с ними! – дерзко заявил я.

– Не пойдёшь! – нахмурился Ахмадей.

– Если я не пойду, то они возьмут другого мальчика, того рябого – помнишь, с которым я на бокс дрался? Вот увидишь…

Насчёт мальчика я, конечно, придумал. Но Ахмадей сразу согласился.

– А мне что? – оскалился он. – Валяй! Хоть на край земли топай!

На следующий день, перед походом, Фатыма рассказывала девочкам про Аксакова:

– В его книге говорится о том, как он любовался разливом Белой, стоя у парадного подъезда. Ещё никто не нашёл его дома, а мы найдём…

По этой единственной примете, девочки решили найти дом Аксакова.

– Девочки, а собаки нас не покусают? – спросила Зуляйха.

– Я пойду с вами! – проговорил я гордо, сознавая, какой благородный шаг совершаю. – У меня есть железная палка для злых собак.

– А я боюсь мальчишек! – жалобно проговорила Маня.

– Пусть только попробуют! – сказал я и начал засучивать рукава, совсем как Ахмадей.

Как я и думал, мои слова совершенно успокоили Маню.

Наша группа отправилась на окраину города, на крутые склоны гор, где ещё лепились старые низенькие дома.

Мы долго бродили по узким улочкам и неровным переулкам. Останавливались у многих старых домов. Но ни один из них нам не нравился.

– Этот недостаточно старый. Аксаков в нём не мог проживать, – браковала дома Фатыма.

Один старый дом мне понравился, но девочки отвергли и его:

– Писатель жил в большом доме. У него, конечно, был кабинет…

А Маня добавила:

– И ванная комната.

Её заявление вызвало смех. Кроме нее, все понимали, что в старое время ванных комнат в уфимских домах не было.

Окончательно устав и не найдя дома Аксакова, мы решили зайти в сад имени Салавата Юлаева, чтобы перекусить. Всем это предложение понравилось.

Развернув свои узелки, девочки начали кушать. В эту минуту рядом с нами упал большой камень, наверно пущенный кем-то через забор. Я живо вскочил. Второй камень чуть не угодил в меня.

– Сейчас узнают, как бросаться! – проговорил я, поднимая камень.

За забором раздался дружный свист. Потом на забор ловко забрались четверо мальчишек, строя нам отчаянные рожи.

– Их четверо, – сказал я Фатыме. – Пожалуй, лучше бежать.

Но Фатыма решительно воспротивилась этому.

– Никуда мы не пойдём, – сказала она. – Ничего они нам не сделают. И потом, я твёрдо решила воспитывать характер.

Зуляйха не послушала её и бросилась к воротам. Нападающие, вероятно, только этого и ждали. Они живо скатились с забора и подбежали к нам.

– Ну-ка, освободите сад! – приказал лобастый мальчишка, с глазами чёрными, как пуговицы.

Он было замахнулся на Фатыму, но та не двинулась с места, только смотрела ему прямо в глаза.

– Чего уставилась? – удивился лобастый. Фатыма молчала, и мальчик, видимо, смутился.

– Чудная какая-то! – оглянулся он на товарищей. – Молчит и смотрит…

– Смотрю, какой ты герой, – сказала Фатыма. – Понравился ты мне.

Мальчик покраснел и стал корчить рожи, но больше уже не замахивался.

– Видали мы таких! Шляются тут!..

– Мы следопыты, – сказала ему Фатыма.

– «Следопыты»! – продолжал кривляться мальчик. – Не следопыты вы, а девчонки!

– Нет, следопыты, – возразила Фатыма. – А следопыты не боятся ни волков, ни мальчишек.

Кто-то из товарищей лобастого засмеялся. Я поглядел в их сторону и узнал рябого мальчика, того самого, который участвовал в нашем матче. Вот ведь какое совпадение, а я как раз наврал Ахмадею, что Фатыма может позвать его. А ещё говорят, что чудес не бывает!

– Эй, послушай! – крикнул я мальчику, желая возобновить отношения. – Мы уже знакомые! Помнишь, как на вес пуха дрались?!

Мальчик, видно, узнал меня, но ничуть не обрадовался.

– А это – сестра Искандера, – напомнил я ему, показывая на Фатыму. – Помнишь Искандера, с которым ты тоже дрался?

Мальчик посмотрел на Фатыму, подумал и подошёл к лобастому:

– Послушай, Сагит… Я их знаю. Она знакомая одного парня, боксёра. Брат его мамы – муж моей тёти. Я был у них во дворе…

Это заступничество очень обрадовало Зуляйху и Маню. Всё это время они стояли в стороне, готовые обратиться в бегство.

– Мы ищем дом Аксакова и никак не можем найти, – обратилась Зуляйха к лобастому мальчику, понимая, что он тут самый главный.

– А кто он такой, твой Аксаков? – спросил тот.

– Писатель. Книги писал. Он жил на этой улице, – объяснила Фатыма.

Лобастый бросил на неё подозрительный взгляд.

– Честное слово, с парадного хода его дома была видна Белая, – затараторила Маня. – Если не верите, в книге прочитайте…

– Тут кругом видна Белая, – хмуро сказал мальчик и повернулся к товарищам: – Пойдём, ребята, нечего с ними попусту время тратить!

Но Фатыма загородила им дорогу.

– Нет, мы вас так просто не отпустим, – решительно заявила она. – Если вы храбрые и никого не боитесь, то проводите нас, пока мы ищем дом Аксакова.

Мальчики отошли в сторону и стали совещаться.

– Ладно, так и быть, проводим, – пообещал лобастый.

И всё-таки нам не удалось отыскать дом писателя. Зато мы познакомились с новыми мальчиками и пригласили их в гости в «Большой оркестр». Они обещали. А я подумал, что лобастому понравилась Фатыма: уж очень он сопел, когда смотрел на неё.

Обратно мы шли пешком и очень устали. Маня натёрла ногу и хныкала.

– Аксаков, наверно, никогда не плакал, – сказала ей Зуляйха.

– Он не носил ботинки, которые жали, – попыталась оправдаться Маня. – И не натирал себе пальцы.

Но Фатыма не простила ей её слабости.

– Маню больше брать не будем, – сказала она. – Пусть сначала выработает у себя характер…

Я не стал защищать Маню: ведь это, наверно, она выдала Фатыму.