Текст книги "Большой оркестр"

Автор книги: Анвер Бикчентаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

У кого какие грехи?

– Девочки, – заговорила Фатыма, выйдя во двор и усаживаясь среди подруг, – знаете, что я вам хочу рассказать?.. Вчера мой папа вернулся с завода очень поздно. «Было собрание. Однако мне и досталось!» – сказал он. «Поругали?» – спросила мама. Мама всегда за него беспокоится. «Да ещё как!» – ответил папа. «Было обидно?» – продолжала выспрашивать мама. «Конечно, – сказал папа. – Очень обидно, когда говорят о твоих недостатках без всякой скидки, да ещё при всём честном народе… Но потом, некоторое время спустя, приходит удивительное, я бы сказал – светлое чувство. Я даже не знаю, как его назвать. Очищение от грехов, что ли!» Так говорил папа…

– А у меня папа погиб на фронте, – вдруг произнесла и низко опустила голову Маня. – А маму в крепости замучили – она была партизанкой…

Все девочки растерянно взглянули на Маню. А Фатыма порывисто обняла её.

– И вот я долго не могла заснуть, – опять заговорила Фатыма. – Всё думала и думала. Мне тоже захотелось испытать такое же чувство, о котором говорил папа. Но я не знаю…

При девочках я не мог рассказать о кладе и потому ждал, пока Фатыма останется одна. Но мне определённо не везло. Тряхнув головой, она вдруг выпалила:

– Девочки, давайте очистимся от грехов!

– Я согласна! – захлопала в ладоши Маня.

– А будет интересно? – осведомилась Люция. – И потом, я не знаю, как очищаются от грехов.

– По-моему, – неуверенно проговорила Фатыма, оглядывая подруг, – каждая встанет и по очереди расскажет о своих недостатках и ошибках.

– О, это неинтересно! – разочарованно протянула Люция.

– А я согласна! Чур, я первая! – закричала Зуляйха.

– Пусть начнёт Маня, она сидит с краю, – великодушно разрешила Фатыма. – Мы тебя слушаем.

– Я не слушаю бабушку, – тихо заговорила Маня. – Я не ем мяса, потому что люблю сладкое.

– Без мяса никогда большой не вырастешь, мне об этом тётя Эмма говорила, – заметила Фатыма. – С тебя хватит… Теперь Зуляйха, твоя очередь.

– Мама меня не добудится. И будильника я не слышу, – горько вздохнула Зуляйха. – Такая уж я ленивая…

– Ты не ленивая, а из деревни, – заключила Фатыма. – В деревне нет будильников, там есть только петухи. Ты привыкла вставать с петухами… Пусть теперь Люция выступает. После неё я сама тоже расскажу обо всех своих ошибках.

– Мне не о чем говорить, – пожала плечами Люция. – Мясо ем, сплю нормально.

– Разве не хочешь рассказать про деньги? – спросила Фатыма.

Люция вспыхнула.

– А какое тебе дело до этого? У меня много денег, и трачу я их как хочу. Я же не виновата, что вы завидуете мне.

От обиды Фатыма громко ахнула:

– Неужели тебе не стыдно? Деньги выпрашивала на учебники, а тратила на мороженое. А маме сказала, что потеряла…

– Ну и что ж? – ещё больше покраснела Люция. – Ты о себе лучше подумай!

От удивления Фатыма даже привстала:

– Как ты не понимаешь! Если ты не раскаешься, то все мы откажемся с тобой водиться.

Поднялась и Люция:

– А ты расскажи о себе. Почему ты краснеешь, когда встречаешь Ахмадея? Или даже когда произносят его имя?

Фатыма в самом деле покраснела. Маня подскочила к Люции:

– Как тебе не совестно так говорить!..

Неизвестно отчего – от обиды или от стыда, – Люция закрыла лицо руками и громко зарыдала. В эту минуту открылось окно на втором этаже, и все услышали громкий голос Люцииной мамы:

– Кто тебя обидел? Иди, иди домой! Сколько раз говорила: не водись с этими девчонками!

Так и не получилось у них очищения от грехов.

Признание

После того как ушла Люция, я тихонько окликнул Фатыму.

– Мне с тобой надо поговорить, – твёрдо произнёс я, желая наконец доверить ей тайну клада.

Но она так взглянула на меня, словно впервые увидела.

– Чего ещё тебе! – рассердилась она. – Неужели и ты не понимаешь?

С этими словами она убежала домой. Я не знал, что и думать. Почему обиделась Фатыма? Я ведь ничего плохого не хотел…

«Она меня не поняла, – догадался я и направился к её окнам. – Во что бы то ни стало надо объясниться…» Приставив к стенке порожний ящик из-под яблок (в нашем магазине чем только не торговали!), я глянул в окно. Фатыма сидела ко мне спиной и плакала. Её плечи вздрагивали. Я уже собирался постучать в окно, когда меня окликнула Маня.

– Тебе её тоже жалко? – спросила она.

От неожиданности я чуть не свалился с ящика. Немного придя в себя, я ответил:

– Жалко.

– А всё же нехорошо подсматривать в чужое окно.

Я покраснел и начал перед ней оправдываться:

– Я не думал подсматривать, я только хотел…

Маня поманила меня пальцем:

– Пойдём со мной!

Мы прошли через сад, мимо дровяника, в самый угол двора. Здесь Маня остановилась и доверчиво прошептала:

– Фатыма плачет не только из-за Люции, а потому, что любит. Но ты об этом никому не рассказывай.

– Ладно, – согласился я. – А зачем она любит? Теперь Маня поразилась моему вопросу.

– Каждая девочка любит мальчика, – пояснила она. – Я тоже люблю. Например, я люблю тебя.

Я покраснел и не знал, что сказать ей: это плохо или хорошо, когда тебя любит девчонка?

– Ты уже не сможешь отказаться? – спросил я, жалея её.

– Нет, уж всё решено, – со вздохом сказала она. Я ещё ни разу не любил, поэтому не совсем понимал, что от меня требуется.

– Как же я тебя буду любить? – спросил я.

– Любить – значит крепко дружить, – прошептала она. – Мы с тобой станем самыми близкими товарищами. Будем дружить, если будут ссориться другие мальчики и девочки.

– Пусть будет так, – не особенно уверенно согласился я.

Маня схватила мою руку.

– Ты не умеешь объясняться! – запротестовала она. – Ты кричишь, а надо шептаться. Я слышала, как большие девочки об этом говорили. Ты ничего не умеешь!

Маня была хорошая девочка, и я не возражал против того, чтобы с ней водиться.

– Ты должен меня защищать, если другие будут обижать, и всё время обо мне думать…

Я не отказывался от того, чтобы, при случае, защищать её, но всё время думать о ней – не мог. Кроме неё, у меня было о ком думать: о маме и об Ахмадее, с которым всё больше и больше начинал дружить.

Вспомнив о близких людях, я решил остаться честным человеком и сказать всю правду.

– Любить я не отказываюсь, – сказал я Мане, – но всё время о тебе думать не смогу. У меня, кроме тебя, есть о ком думать…

Я уже хотел повернуться и уйти, но Маня остановила меня.

– Ещё не всё, – проговорила она, будто стесняясь.

– А что ж ещё?

– Ты должен доказать, что любишь.

– Я не умею доказывать, – ответил я.

– Большим девочкам приносят подарки или гостинцы. Ты тоже можешь принести.

– У меня нет денег, – пояснил я ей. – На что я куплю подарок?

– Хотя бы мороженое купил, – предложила Маня. – Или цветов нарвал бы.

Я обрадовался, что так немного она у меня просит.

– Как только найдём клад, я тебе мороженого куплю, пять штук эскимо, – пообещал я великодушно.

Маня захлопала в ладоши:

– Я согласна! А вы будете искать клад? Вот здорово!

Я понял, что проболтался. Но отступать было поздно. Я объяснил ей, в чём дело, и попросил разговор сохранить в тайне.

Так из-за девчонки я впервые в жизни разгласил тайну.

Спор из-за клада

Ахмадей всерьёз собирался отколотить Яшу из-за луны, но, к счастью, небо прояснилось.

– Сегодня ночью непременно пойдём за сокровищами, – предупредил нас Яша. – План готов. Хотите познакомиться с ним сейчас или потом, перед тем как копать землю?

– Я ждать больше не могу, – нахмурился Ахмадей. – Хватит валять дурака!

Яша не стал осложнять дела.

– Я готов, – согласился он. – Но где соберёмся? Надо, чтобы никто нас не видел. Дело секретное, сами понимаете!

– С краю один дровяник пустует. Оккупируем его, – предложил Ахмадей.

Сарай был самый обыкновенный: глиняный пол, глухие стены. В углу стоял пустой ящик.

– Подходяще, – заявил Яша, придирчиво осмотрев стены.

Я видел нетерпение Ахмадея и то, как он старался взять себя в руки.

Яша из-за пазухи вытащил тетрадку, бережно раскрыл её и ладонью разгладил страницы.

Мы с Ахмадеем так и впились глазами в разрисованный лист бумаги. На нём были изображены дерево с толстым стволом, скала, озеро и большой крест. В уголочке, отдельно, была нарисована золотая монета. Над ней витала птица – по всей видимости, орёл.

– Нарисовал так, что ничего не поймёшь, – проворчал Ахмадей. – Зачем нарисовал дуб? У нас во дворе растут одни липы, а дубов вовсе нет. Потом, эта скала… Где ты её видел? Во сне, что ли?

Но Яша не растерялся.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Так должно быть. Во всех планах, по которым ищут клады, всегда рисуют озеро и скалу. А то ещё ущелья и овраги. Я пытался нарисовать овраг, но у меня не получилось. Поэтому я поставил дуб.

Ахмадей остался доволен объяснением.

– Продолжай дальше, – разрешил он.

– Теперь надо заготовить лопаты, лом и топор…

– А зачем нам топор? – удивился я.

Товарищи на меня взглянули осуждающе.

– Сразу видно, что ты никогда не искал сокровища, – снисходительно заметил Яша. – Топор нужен на всякий случай. Может, придётся вырубать просеку или делать мост…

– Зачем нам мост… если будем искать клад в нашем дворе?

Наверно, Яша не был готов к подобному вопросу, он замигал глазами. На помощь ему пришёл Ахмадей.

– Может, звери, какие встретятся. Придётся отбиваться, – сказал он.

Я ему, конечно, не поверил, но перечить не стал, зная, что к добру это не приведёт.

– Ладно, я достану лопату, лом и топор. У мамы всё это есть… А куда мы денем сокровища? – спросил я, вспомнив обещание, данное Мане, и желая узнать дальнейшие планы моих товарищей.

Яша громко рассмеялся:

– Были бы сокровища! Вот чудак голова! Можно опять запрятать их или отправиться в путешествие…

Но Ахмадей неожиданно стукнул кулаком по ящику.

– Не смей закапывать! – крикнул он. – Ты чего один распоряжаешься? Решим вот как: сдадим сокровища в ювелирный магазин, а на вырученные деньги купим путёвку.

– На курорт собрался, что ли? – спросил Яша, широко раскрыв глаза.

– Нет, я сам не поеду, – нехотя сказал Ахмадей, с минуту подумав. – У Фатымы, знаешь, мама болеет. У них туго с деньгами. Не могут же они каждый год на курорт её отправлять. Так вот я предлагаю…

– Не согласен! – сразу закричал Яша. – Я свою долю не отдам!

– Отдашь!

– Не отдам!

– Ах, так! – Ахмадей стал засучивать рукава. – Держись, Ахмадей!

Яша уступил:

– Ладно, пусть будет по-твоему. Уступаю свою долю сокровищ…

– То-то! – сказал Ахмадей. – А теперь говори: во сколько пойдём на поиски? Я готов хоть сейчас.

– Сейчас нельзя. Сам знаешь, клад всегда ищут при лунном свете… Я предлагаю ровно в полночь, – прошептал Яша.

– Ровно в полночь, – тоже шёпотом повторил Ахмадей. – Сбор в этом сарае…

Я никак не могу понять, почему Ахмадей решил купить путёвку для матери Фатымы. Ведь они подрались, были в ссоре, даже не здоровались… Непонятные дела происходят в жизни!

Рана

В двенадцать часов, как было условлено, мы втроём, захватив инструменты, направились в угол двора, где когда-то стоял деревянный дом. Но не успели мы уточнить место раскопок, как услышали Манин голос:

– Вы пришли за кладом, да?

От удивления мы все разинули рты.

– Как она разнюхала? – спросил Ахмадей, подозрительно поглядывая на меня.

Я промолчал, в душе ругая себя на чём свет стоит. Вдобавок Маня была не одна. С нею вместе подошли Фатыма и её брат Искандер. Этого ещё не хватало!

– Я знаю, вы собрались искать клад, – вежливо заговорил Искандер. – Примите и нас в свою компанию. Я сам не буду копать. Мне надо беречь пальцы. Сами понимаете – скрипка…

– А я не боюсь испачкать руки, – вмешалась Фатыма.

– На это не рассчитывай! – отрезал Яша. – Женщины не ищут клады. Если не веришь, почитай книги.

Но Фатыма была не из тех, кто отступает.

– Теперь другое время, – заявила она. – У нас равноправие.

– А ты, Яшка, не задавайся! – неожиданно поддержал её Ахмадей. – Пусть поищет… жалко, что ли!

Я тоже поддакнул:

– Всем хватит!

Яша остался в меньшинстве, и ему пришлось сдаться.

Мы, мальчишки, за исключением Искандера, по очереди брались за лом и за лопату. Яму вырыли достаточно глубокую, но клада всё не было. Зато битого стекла и кирпича было сколько хочешь.

– А почему вы решили именно тут искать клад? – вдруг спросила Фатыма. – Может, его вовсе не было?

Я тоже усомнился. В самом деле, почему мы начали копать в этом углу двора, а не около гаража? Там ведь тоже когда-то стоял старый магазин…

В эту самую минуту Яша быстро нагнулся над ямой, запустил в неё руку и вытащил оттуда монету. Все были поражены.

Мне сразу показалось, что где-то я уже видел эту монету. Не её ли показывал мне Яша, когда пытался завладеть шлангом? Я шагнул вперёд.

– Дай-ка сюда, я взгляну! – потребовал я.

Яша даже переменился в лице. Кажется, он понял, что я хочу изобличить его в обмане, поэтому громко проговорил:

– Я дарю эту монету Мансуру! Первую монету из нашего сокровища!..

– Смотрите, Яшка нашёл монету! – захлопала в ладоши Маня. – Он подарил её Мансуру!

– Покажь монету! – блестя глазами, потребовал Ахмадей!

Я показал ему монету. Фатыма тоже повертела её в руках, даже на зуб попробовала.

– Польская монета, – решила она. – Видишь, написано «польска». И ещё на обороте – «1зл», значит, «злотый». А это…

Но Ахмадей решительно прервал её.

– Она совсем, может, и не золотая, – возразил он. – Кроме золота, тоже бывают дорогие металлы.

– Я не утверждаю, что она золотая! – вскипела Фатыма. – В Польше рубль называется «злотый»…

Ахмадей начал петушиться:

– Монета вовсе не рублёвая. Рубль – сам по себе, злотый – сам по себе.

Поняв, что вот-вот возникнет ссора, я попытался их помирить.

– О чём вы спорите? – сказал я. – Монета ещё не клад.

Во мне боролись два чувства: желание открыть обман Яши и радость оттого, что я стал обладателем редкой и единственной монеты.

– Ты не понимаешь, Мансур, – вмешался Искандер. – Находка монеты говорит о многом. Я слышал, что в подвалах старых домов часто зарывали целые состояния. Кто знает, может быть, тут потайное место всяких драгоценностей?

После его слов у всех загорелись глаза.

– Дайте мне лом! – потребовала Фатыма. – Я тоже хочу копать.

– Не отдам! – заупрямился Ахмадей.

– Отдай, говорят!

– Не отдам!

И тут, прежде чем мы успели вмешаться, Фатыма схватилась за лом. Каждый из них начал тянуть его к себе. А потом не то Ахмадей отпустил лом, не то лом выскользнул из его рук – этого никто не понял. Одним словом, случилось несчастье. Фатыма застонала и присела на землю. Через чулок проступила кровь. Наверно, она сильно поранила себе ногу. Раздумывать было некогда. Маня сбегала домой. Она принесла одеколон и марлю. Промыв рану, мы перевязали ногу. Я боялся, что Фатыма заплачет, но она сдержала себя.

– Болит? – спросил я её.

Она кивнула головой.

– Ахмадей ударил тебя не нарочно, – сказал я.

Она ничего не ответила.

– Ты, Фатыма, не думай, что я нарочно или там по злости, – подтвердил Ахмадей.

Но она опять промолчала.

– Если узнают дома, мне здорово попадёт, – сдавленным голосом произнёс Ахмадей.

Мне стало его жалко.

– Нельзя подводить товарища, – вмешался Яша. – Когда ищут клад, и не то ещё бывает!..

Я по очереди заглянул всем в глаза; все были расстроены и не знали, что посоветовать. Зная, что у Фатымы отзывчивое сердце, я снова обратился к ней.

– Ты не выдавай Ахмадея! – попросил я. – Какой интерес подводить товарища? Ну, скажешь маме, что ты сама… Или ребята, незнакомые, на улице… Чего тебе стоит?

Фатыма завертела головой:

– Я не могу обманывать.

К счастью, вмешался её брат.

– Сестру я знаю. Она никого не выдаст, ручаюсь головой. Только, чур, всем молчать! – сказал он.

– Один за всех, все за одного! – громко сказал Яша.

– Правильно! – обрадовался я.

Поиски сокровищ пришлось отложить до следующего раза: было очень поздно, а ведь надо было ещё незаметно пробраться домой. Кроме того, все расстроились из-за раны Фатымы.

Как я стал народным заседателем

Через два дня после этого происшествия я стоял на стуле около комода и рассматривал себя в зеркало. Тут как раз вернулась мама.

– Ты ли это? – ахнула она. – Вот удивил! Никогда не думала, что ты можешь смотреться в зеркало!

Я пожал плечами, а она всё не переставала восторгаться:

– Наконец-то вид у тебя настоящий!.. Оделся по-человечески!..

Никогда я не замечал за моей мамой такой восторженности. Ну и что из того, что я надел новые ботинки! И волосы причесал… Не понимаю, чему тут умиляться!

Стараясь быть вежливым, я сказал:

– Неужели мне нельзя одеться или перед зеркалом расчесать волосы? Сегодня седьмое августа. Скоро в школу, а я ни разу не примерял ботинки и новую рубашку…

Хотя, если говорить правду, школа тут была ни при чём. Я собирался навестить Фатыму и поэтому оделся по-праздничному.

У мамы, наверно, тоже заговорила совесть: поняла, что зря привязалась ко мне. Она поцеловала меня в нос и вытолкнула в коридор.

На дворе я ощутил какое-то изменение. Всё было на месте: и деревья, и палисадник, и турник, и гаражи, и в то же время всё выглядело по-новому. Подумав, я решил, что пришла пора прощания с летом. Под опавшими листьями воровато шуршал ветер. Он щекотал листья, опрокидывал, собирал их и разносил снова. Я взглянул на наши липы. Сбросив листья, они будто похудели. Скоро, скоро пойдут дожди, и стёкла окон будут напоминать косые линии в тетради для письма… Сердце сжалось: прошло лето!

Не успел я спуститься с крыльца, как услышал гулкий смех дяди Яфая:

– Куда собрался, непоседа?

Он по-прежнему называл меня непоседой.

– Здравствуй, дядя Яфай! – обрадовался я и протянул ему руку. – Вот кстати вы мне повстречались!

– Рад тебе помочь, – улыбнулся он, пожимая мне руку своей большой и твёрдой лапой.

Я сразу приступил к делу:

– Вам на войне приходилось лёживать в госпиталях?

– Даже не раз… А зачем тебе понадобился госпиталь?

– Собрался навестить Фатыму, она у нас раненая… Да вы уже слышали. И вот не знаю, как её занять… С чего начинать…

Дядя Яфай, по обыкновению, прищурил глаза:

– Решил, значит, навестить? Отлично, непоседа! И думаю, что она очень обрадуется. Больной человек никогда не забывает подобного внимания. Посиди подле неё, расскажи новости, что творится в «Большом оркестре». А ещё в госпитале нам книги читали.

Распрощавшись с нашим комендантом, я ещё помедлил идти к Фатыме. В нарядной одежде мне хотелось повстречать побольше людей. «Может, – думал я, – подвернётся Маня или Люциина мама, которая приняла меня за босяка».

Но мне не везло: двор был пуст. Я уже было взялся за ручку двери, чтобы войти в Фатымину квартиру, как услышал знакомый свист. В ту же минуту показался и Ахмадей.

– Эй, Мансур, дуй сюда!

Я нарочно пошёл медленно, чтобы продлить удовольствие: Ахмадей ни разу не видел меня таким чистеньким. Пусть знает: если захочу, стану чистеньким не хуже Яши. Только мне не нравится быть воспитанным, охоты особой нет…

Мой друг выказывал все признаки нетерпения.

– В зубы – раз! В морду – два! – хмуро бормотал он, косясь на меня.

– За что? – крикнул я, замедляя шаги.

– За дело! С кладом надул? Надул!

– Так ведь это не я, а Яшка, – напомнил я.

– А кто говорит, что это ты? – пробурчал Ахмадей. – Третий час поджидаю его, да всё не появляется. Держись, Ахмадей!

Яшку, конечно, следовало проучить: вот уже два дня он не заикался про клад, а если мы заговаривали, начинал смеяться.

Однако я не особенно одобрял и планы Ахмадея. Ну, подерутся, поссорятся, и сразу станет скучно. Да и вообще, как однажды сказал дядя Яфай, драка – это не метод.

– Проучить следовало, да иначе, – заметил я Ахмадею, на всякий случай держась от него на расстоянии.

– Не одобряешь, значит?

– Не одобряю.

– Защищаешь?

– Нет, не защищаю, – сказал я. – Следует так проучить, чтобы весь век помнил.

Ахмадей, как всегда, когда ему возражали, сердито буркнул:

– Что предлагаешь?

– Пока планов никаких нет, но…

– А нет планов, так молчи!.. В морду – раз, по башке – два!..

Мой друг заложил руки за спину и начал ходить взад и вперёд.

Так делал старый генерал в отставке, который жил в нашем дворе на первом этаже. Мы иногда наблюдали за ним в окно и вообще дружили: он был добрый и не раз разговаривал с нами. Ахмадей тоже мечтал стать военным и вот теперь, как видно, репетировал.

– Может, Яшку судить следует, а? – предложил я наобум.

– Судить, говоришь? – сразу остановился Ахмадей.

– Конечно, – заторопился я. – За обман товарищей и враньё…

Ахмадей задумался.

– Наверно, подходящей статьи нет.

– Придумаем, ежели нет. А судить его следует.

– Впрочем, насчёт статьи выясним. Сбегай к Люции. Не может быть, чтобы в их библиотеке не было судейских книг!

– Статью найду, – заверил я Ахмадея. – И сам буду прокурором!

Гляжу, ему не понравилось моё заявление.

– Нет, не станешь ты прокурором. У настоящего прокурора и голос должен быть авторитетным – допустим, как мой, – и кулаки крепкие…

Думаю себе: перегнул Ахмадей – зачем прокурору крепкие кулаки? Однако спорить с ним было бесполезно.

– Что ж, согласен и на судейство, – примирительно проговорил я.

Ахмадей вскипел:

– Я сам его буду судить, потому что я зол на него!

– Я тоже зол! – заупрямился я. – Он у меня кишку отбирал!

Мой друг насупился:

– Так и быть, в свидетели тебя выдвигаю. Мало тебе этого? Будешь заседателем. Знаешь, какие права у народного заседателя?

Ну что ж, думаю, придётся согласиться на заседателя. Без заседателя тоже нельзя заседать!