Текст книги "Джаз-Банда"

Автор книги: Антон Соя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 6
Как общаться с коллегами-музыкантами

На обочине пыльной дороги стояли не менее пыльные ЗИМы и, как верные псы, ждали своих хозяев. Хозяевами были бандиты-музыканты, гроза и гордость маленького Южноморска: Пузцо, Саныч, Автогеныч и Ромеро. Все четверо были в концертных костюмах: черных выглаженных брюках, пиджаках, традиционных котелках и темных очках. Белоснежные рубахи, контрастируя с загорелыми бычьими шеями и угольно-черными пиджаками, слепили глаз. В одной руке каждый из молодцов держал музыкальный инструмент, в другой – оружие.

Пузцо, светловолосый, добродушный на вид толстяк с кривым шрамом на левой щеке и выцветшими бровями, насвистывал какую-то невнятную мелодию, похлопывая бубном по округлой ляжке. Рыжий трубач Ромеро нервно жевал жвачку, ковыряя носком лакированного башмака в придорожном песке. Наголо бритый клавишник Автогеныч и чернявый пижон контрабасист Саныч ехидно наблюдали из-под черных очков за тем, как вдоль своего дома шагает развеселый Пастух, бейсбольной битой настукивая по железным прутьям забора ломаный ритм любимого свинга.

День был в самом разгаре, солнце полыхало, на небе не было видно ни единого облачка или даже намека на него. Где-то высоко-высоко, плавно размахивая крыльями, парила хищная птица орлиной породы. Казалось, еще чуть-чуть, и она опалит свои роскошные крылья. Музыканты расположились под развесистыми ветками шелковичных деревьев, чтобы спрятаться от жаркого небесного блина.

– А шеф сегодня в духе, – сказал Автогеныч парням. – Зададим джазу вечером.

– Привет, битлы! – весело прокричал Пастух. – Строить и жить!

– Салют, маэстро, – в тон Пастуху ответил Ромеро и расхохотался. – Всех построим и заживем.

– Пастух, помнишь, мы ночью по «бумеру» палили? Ну, Серый опять притащил туристов, вспоминай, – с места в карьер начал белобрысый Пузцо.

– Ну и чего? – еще шире заулыбался Пастух. – Он пожаловался мамочке?

– Почти, – перехватил разговор не старый, но мудрый Автогеныч. – Там пацаны питерские были, типа крутые. Ну и с утра сегодня в офис их бригадир звонил – дятел, знаешь, редкостный. Короче, стрелку у шлагбаума забил на шесть часов.

– Круто, круто. Из Питера уже на разборки к нам летают. Может, и впрямь реальные демоны, – веселился Пастух, – только у нас же в шесть саундчек… Ну да ладно, Ромеро с Автогенычем всех нас настроят, а мы пока съездим разберемся, заодно и порепетируем.

Через полчаса банда подъехала к ангару с зеленой пологой крышей, который служил им офисом, а по совместительству – репетиционной точкой «Веселой бригады». В здоровенном помещении из мебели был всего лишь один стол с телефоном; в другом конце зала располагалась аппаратура. Все стены были увешаны плакатами великих джазменов и мафиози 30-х годов, а на особо почетных местах красовались портреты Дулиной, Утесова и Аль Капоне. На одной из стен огромная растяжка гордо гласила: «Джаз дал нам все – у нас больше нет проблем!», а под ней висели неоднократно расстрелянные мишени из портретов современных поп– и рок-идолов. На другой стене, как раз над барабанной установкой, разместился транспарант: «От ножа до саксофона – один шаг, и мы его сделали!»

– Эх, хотел бы я с Дулиной дуэт замастырить, – мечтательно почесал макушку Пастух, разглядывая белозубую Алису, которая кокетливо смотрела на него с плаката. – Лучше нее никто у нас в стране джаз не поет. А в Москве ее совсем замордовали, такую хрень заставляют петь – уши вянут. Кстати, битлы, завтра едем в Беленджик, там какой-то фермер год назад у нашего Городского банка кредит взял немереный и уже давно процент не платит. Папа банковский просил съездить получить. Надо помочь родному городу. Мы же здесь за порядком смотрим. Ну что, репетнем?

Бандиты расселись каждый на свое место и завели джазовые мотивы, а Дулина с постера так и продолжала сиять искренней сверкающей улыбкой, не подозревая, в какую историю втянет ее любовь к афроамериканской музыке.

ГЛАВА 7
Как разобраться с делами

На город опускался спокойный вечер. Море серело и лениво облизывало берег, оставляя на нем белую пену, которая тут же исчезала в мокром песке. В будке, уже известной нам по приключениям юмористов, все так же мирно похрапывал дед, запрокинув голову назад. Казалось, она вот-вот отвалится, но так и продолжит сопеть, чуть шире приоткрывая рот на вдохе. Вечернюю тишину то и дело нарушали шуршащие волны да десять молодых парней, которые молча курили и выдыхали дым со звуком, похожим на шум приближающейся к берегу волны. Этот десяток бравых молодцов облепил три «гелендвагена» возле будки сторожа.

На улице стоял довольно теплый октябрь, но великолепная десятка, все как один, были в черных длинных пальто и не закрывающих уши шерстяных шапках. Не расположись они в тот момент именно здесь и не достигни напряжение, повисшее в воздухе, такого уровня, что вот-вот произойдет взрыв и море поменяется местами с небом, то ребят вполне можно было бы принять за актеров какого-нибудь мюзикла. Или спортсменов, которых проспонсировала одна фирма, желая, чтобы они снялись в рекламе ее новой линии одежды, – десятеро из ларца, так сказать.

Общую идеальную картину портили старые друзья – Бугай и Юрец, вертевшиеся рядом с главарем одинаковых парней – Куней. Бугай и Юрец сменили свои откровенные летние наряды на джинсы и спортивные кофты с длинными рукавами. Оба топтались на месте и дергались, словно кто-то тыкал их сотней маленьких иголочек. На фоне сохраняющих спокойствие, как истуканы с острова Пасхи, «близнецов» Юрец и Бугай казались суетливыми опоссумами.

– Ну? Где эта ваша «Веселая бригада»? – лениво, но сосредоточенно протянул главарь Куня.

Куня был серьезным и подтянутым мужчиной с разбитыми от занятий боксом лицом и кулаками. На вид ему было лет двадцать пять. Когда он говорил, кончик его носа едва заметно шевелился, что придавало профилю Куни какой-то трогательности и мягкости. Но его каменный взгляд темно-карих глаз, устремившийся в данный момент напрямую в серые волны, не оставил бы равнодушным ни одного смельчака. Поупражняйся Куня в тренировках, и смело мог бы разжигать своим взглядом костры.

– Я же говорил, говорил, – ажиотировался явно нервничающий Бугай, – говорил я, зассут они, не приедут, испугаются, беспредельщики деревенские. Скоты неразумные.

Все эти слова Бугай произнес за пару секунд. При этом умудрился несколько раз порывисто сплюнуть под ноги, заглянуть в глаза Куне, почесать свою коротко стриженную голову, пару раз шлепнуть по собственной ноге ладонью и закурить новую сигарету.

Было видно, что у Юрца, верного товарища Бугая, тоже поигрывали нервишки, но он все же держался куда спокойней своего огромного товарища. Да и двигаться ему было явно неприятно, резкие повороты доставляли острую боль.

– Куня, ты бы видел, ты бы только видел, как эти придурки одеты. Как Чарли Чаплин, ей-богу! И палят куда попало. Это какой-то дурдом на выезде!

– Слушай, Куня, – снова встрял беспокойный Бугай, – если они приедут, ты им по полной выставь, они какие-то совсем отмороженные! Или перегретые!

– Еще неплохо было бы у них тачки забрать, – продолжил Юрец. – Я одного коллекционера знаю из Питера, Родионом зовут. Так он за ЗИМ мать родную продаст, с тещей заодно. Мой старый дружок купчинский. Неплохая получилась бы сделка…

– Короче, – перебил его мечты спокойным и достаточно мягким голосом Куня, – у нас в девять часов самолет обратный из Сочи. А до этого мне еще Армену нужно меринов отогнать. Так что если ваши шуты не появятся в ближайшие две минуты, то я на вас стрелку переведу, и дело с концом.

Едва Куня произнес последнее слово, как послышалось грозное рычание машин, и из густых клубов пыли и дыма показались долгожданные ЗИМы. В следующее мгновение моторы машин заглохли, и двери начали хлопать одна за другой. Пыль понемногу стала оседать, и сквозь мутноватую пелену взору питерских богатырей предстали трое заморских-южноморских. Эти здоровенные любители джаза – Пастух, Саныч и Пузцо – были в бронежилетах, у каждого в руках по пистолету, а на головах – котелки, небрежно надвинутые на глаза.

– Какая же это бригада, – слегка набычившись, сказал Куня Бугаю. – Это же три гада, а не бригада.

– Господа питерские, – громко и твердо произнес Пастух, – вы наехали на «Веселую бригаду». У нас через полчаса концерт, поэтому предлагаю обойтись без песен и сразу перейти к танцам.

– Чего ты тут трешь, клоун, – начал багроветь Куня. Казалось, еще минута – и из его ноздрей пойдет пар, как у мультяшного быка.

– Я надеюсь, что никто из вас не ходит в джаз-клуб на Загородном? – не обращал внимания Пастух на разгорающееся пламя во взгляде Куни.

– Че? Че ты там лопочешь, придурок? Иди ты со своим джазом…

– Ну и слава богу! – не дал закончить Пастух своему противнику.

В следующую секунду Пастух со своим скромным подкреплением начали палить из своих пистолетов как в тире, только по живым мишеням. Делали они это так быстро и слаженно, что выстрелы создавали ритмический рисунок из песни. Если бы не их сосредоточенность на нажатии курков, они бы лихо притопывали ногой в такт.

Прошло всего несколько секунд, и ни одна песня не успела бы закончиться так быстро, как эта. Но возле «гелендвагенов» лежали двенадцать обмякших трупов. Все как один, кроме Юрца с Бугаем, в черных пальто, испачканных дорожной пылью и теперь помятых.

Пастух и его весельчаки картинно сняли свои котелки и прижали к груди. Постояв так несколько секунд и изобразив при этом крайнюю скорбь, бригада победно улыбнулась и водворила свои котелки на их законное место.

– Ну что, быстро мы на сей раз отстрелялись. Слышь, Пузцо, ты в первой доле, мне показалось, слажал, – ехидно заметил честолюбивый Пастух.

– Не может быть такого! – оскорбленно ответил Пузцо. Он поправил съехавший на затылок котелок и искоса посмотрел на товарищей.

– Слажал-слажал, – в унисон Пастуху ответил Саныч, вытирая пот со лба белым платочком с вышитыми на нем инициалами.

Пузцо хотел было возразить и ему, но один из трупов зашевелился. Это был главарь черных пальто, статный красавец Куня. Он пытался что-то сказать, но из его окровавленного рта доносились только жалкий хрип и сипение. Дрожащей рукой он выхватил у мертвого товарища, который лежал почти на нем, пистолет и хотел было пальнуть, но здоровяк Пузцо среагировал быстрее. Он молниеносно выстрелил в шевелящегося живчика, успев сказать ему на прощание пару смачных нецензурных слов.

– Точно, слажал, – смущенно признался товарищам Пузцо, – надо больше репетировать.

После этих правильных слов троица быстро запрыгнула в свои ЗИМы и исчезла в клубах пыли так же быстро, как появилась. Рокот машин стремительно удалялся, и вскоре в воздухе повисла долгожданная тишина, нарушаемая, как и раньше, только шепотом морских волн. Почти стемнело, и в море расплывчато читалось очертание растущей луны.

– Опять двадцать пять! – всплеснул руками старый сторож, который будто и не слышал всей пистолетной симфонии, которую Пастух и бригада исполнили тут несколько минут назад.

– Это сколько ж работы. Все ездют и ездют. А потом убирай их! Мне за это деньгов не плотют. И чего им дома не сидится?

Ворча и чертыхаясь, дед зашел обратно в будку и вернулся с лопатой и канистрой бензина. Медленно и планомерно он загрузил все трупы в один из трофейных «гелендвагенов», попутно отгоняя заинтересовавшихся его делами чаек. Закончив погрузку, сторож уверенно сел в машину и, утерев пот со лба, пропел неожиданно сильным басом:

– Эх, полным-полна моя коробочка…

Но на этом дедовский концерт не закончился. Игривый сторож подмигнул как старым подельникам наблюдающим за ним с плаката Орловой и Утесову и, напевая: «Удивительный вопрос – почему я труповоз?», поехал по неприметной узкой дорожке, которая петляла от шлагбаума прямо в синие горы.

Проехав небольшое расстояние, старик очутился в широком ущелье. Перед ним открывалось здоровенное плато, по половине периметра которого стояли сгоревшие иномарки. Некоторые еще скудно тлели, а в разные стороны от них разбегались невзрачные могилки. Сторож, кряхтя, вылез и начал копать новую яму. Не успел он проработать и пяти минут, как над горами взмыли залпы салюта и послышалась громкая веселая музыка. В Южноморске начался концерт «Веселой бригады».

ГЛАВА 8
Как порадовать фанатов хорошим концертом

На главной площади южного городка кипело веселье. Создавалось впечатление, что проводить субботний вечер бурными криками и плясками пришел весь Южноморск. В центре площади находилась сцена, на которой бесновалась «Веселая бригада». Пятеро музыкантов с Пастухом в лидерах в пятый раз исполняли на бис свой главный хит, и вся площадь пела в унисон джазменам.

За инструментами на сцене скакали раскрасневшиеся от собственного драйва Саныч с большим черным контрабасом и Автогеныч у высокой клавишной стойки, а Пузцо в абсолютно мокрой рубашке лупасил что есть мочи по барабанам. Ну и конечно, правили балом яростно раздувающий щеки трубач Ромеро и Пастух, успевающий и петь, и выдавать сочные рулады на своем саксофоне. Возле сцены, словно голодные акулы, бурлили фанатки. Они кричали, визжали, пытались подняться на сцену вопреки всем противостояниям охраны, хватали Пастуха за ноги и, срывая с себя майки, клялись ему в вечной любви.

Прямо напротив сцены, в конце площади возвышалась VIP-трибуна, на которой важно восседало правительство города. Толстые чиновники лениво вытирали пот со лбов, отбывая концертную повинность, и каждые пять минут посматривали на часы в ожидании финала действа. Их ярко напомаженные матроны, наоборот, с интересом наблюдали за тем, что творится на сцене, на заднике которой гордо красовалась надпись: «Сегодня он играет джаз – а завтра Родину спасет!»

– Зина, ты посмотри на этих дур малолетних, – завела худая матрона, вся в золоте, скривив рот в осуждающей ухмылке. – Визжат как свиньи, за ноги Костю хватают. Того и гляди – стащат и оттрахают.

– Да ладно тебе, Клавдия, – хихикнула полная розовощекая баба в ярко-синем платье, щедро усыпанном стразами Сваровски. – Мне бы скинуть чутка, я бы сама сейчас там, у сцены, скакала бы и скалилась, как голодная собака.

У Зины были длинные светлые волосы, часть которых она небрежно убрала в пучок на затылке. Остальные, как липкие веревки, спускались по ее плечам прямо на пышные прелести, которые вздымались так судорожно и часто, что, казалось, вот-вот синее, сильно обтягивающее платье с треском лопнет и куски его разлетятся в разные стороны.

– Чего скинуть-то, Зинушка? – ехидно поддела подругу худышка в белоснежном пиджаке.

Она была настолько худа и суха, что походила на пересушенную рыбу. Пиджак ее был на пару размеров больше, и поэтому плечи казались непропорционально широкими. Выглядело все это довольно комично. Клавдия то и дело поглядывала на себя в зеркальце, подкрашивая свои тонкие, как ниточки, губы сомнительного цвета помадой. Вот и сейчас она опять достала свою увесистую косметичку и с интересом рассматривала собственное отражение.

– Так что, Зинуля, скинуть? Годиков или килограммчиков дцать?

– Ой, уела, блин! Иди ты, дорогая моя, – обиженно затарахтела толстушка. – Джаз, между прочим, – музыка для толстых.

– Да тихо вы, вороны, раскаркались тут! – шикнул в их сторону полковник милиции Кузьмич.

Седеющий и тощий, он выглядел так, будто не доедает и половины дневного рациона. Большие грустные глаза делали его похожим на собаку, вечно просящую у стола кость. Собственно, реденькие усы никоим образом не меняли его образа и складывающегося впечатления.

– Иваныч, – уныло обратился он к мэру города Южноморска, склонившись к его уху, – Иваныч, у КПП сегодня опять была стрельба, десять трупов, не меньше, а то и больше. Два джипа – трофеи.

– Кузьмич, когда ж это все кончится-то? – отчаянно повернулся к милиционеру мэр, попутно вытирая голубым платочком вспотевший лоб. Вельможа был облачен в темно-серый костюм и выглядел вполне достойным своего престола. – Жили же мы раньше без этого джаза-шмаза, и хорошо ведь жили!

– Тихо, дорогой мой, не шуми, – успокоил его Кузьмич, – в городе порядок, народ доволен. А кто там за периметром полег – пока не наше с тобой дело. Ты не переживай, знаешь же, что рано или поздно и на нашего Пастуха найдется серый волк с острыми зубками. А пока пусть попрыгает и ножками подрыгает.

Губернатор лишь недовольно покачал головой, продолжая утирать пот, а Пастух и команда закончили играть очередную песню. Площадь в экстазе издала крик, убивающий насмерть барабанные перепонки, а правительственная трибуна в общем порыве заскандировала «браво», аплодируя молодым и талантливым хозяевам жизни.

ГЛАВА 9
Как найти общий язык с домочадцами и сделать первый шаг навстречу своей мечте

– Урод! Подонок! Пошел вон отсюда со своим сексофоном! Убирайся, скотина!

Люба в коротенькой темно-синей ночной рубашке стояла у двери спальни и бранила Пастуха, пытавшегося пробраться к кровати. Ее длинные волосы были слегка растрепаны, а красивое лицо, искаженное злобой и ревностью, блестело от слез.

– Как ты вообще смеешь приползать домой в таком виде, со своими гребаными засосами? Убирайся прочь!

– Любочка, Любонька моя, Любушка любимая, – едва выговаривая столь сложные для его состояния слова, старался обнять и утихомирить девушку Пастух. – Люба, я же артист, я же с песней по…

– По морде! – твердо закончила его тираду Люба, оставляя уверенный отпечаток маленькой твердой ладони на Костином лице.

Пастух кубарем выкатился из спальни в коридор, а Люба захлопнула дверь, продолжая швыряться всем, что попадалось ей под руку. Из-за двери только и слышались, что глухие шлепки книг, звонкие брызги разбитой посуды, треск порванных подушек. Наконец прильнувший ухом к двери Пастух услышал тяжелый гулкий удар в стену.

– Ой, мамочки, саксофоном долбанула, – пытаясь подняться на ноги, прошептал Пастух. – Ну как такую не любить.

С трудом держась на ногах и попутно хватаясь рукой за стены, Пастух проследовал на просторную кухню-веранду. За окном трещали цикады, на небе уверенно горели звезды, помогая фонарям освещать сад бандитской виллы. Посреди огромного стола стоял аквариум с золотой рыбкой, которая усердно плавала по диаметру своего круглого домика и будто шептала что-то осуждающее. Пастух достал из бара бутылку водки, уселся напротив аквариума и залпом выпил почти целый стакан.

– Люба и джаз, понимаешь? – содрогнул свежий воздух запахом алкоголя Пастух, – ну и еще парни мои, музыканты – вот весь мой кайф от жизни, понимаешь, дуреха ты хвостатая?

Задав вопрос, Пастух решительно чокнулся с аквариумом и налил себе еще добавки.

– Думаешь, я не понимаю, что меня и джаз все любят из-под палки? А Любка так вообще ненавидит уже. Вот если бы я родился лет сто назад, рыбонька моя! Какие были времена! Что за люди: Утесов, Аль Капоне… Ты «Веселых ребят» видела, а? А «В джазе только девушки»? Ничего ты не видела, дурында ты позолоченная, голда плавучая. Будем, морепродукт! – снова чокаясь с аквариумом, выдал Пастух. – Ты думаешь, я кто? Бандит?! Нет, рыбка, я артист, понимаешь? Артист! Молчишь, не понимаешь. Вот и Любка не понимает, настучала мне по тыкве, зараза. Я любую другую пристрелил бы уже за такое, а эту – люблю. А засос этот – ну, это ж фанатки, они как ты, как рыбки золотые, для красоты. А Любка – для любви, понимаешь? Эх, скукота, бытовуха, масштаба мне не хватает. Вот если бы мне как Утесову поперло, ну как вот в старом фильме, чтоб все любили джаз, чтоб все любили нас, чтоб с песней по жизни… За Любовь! – вскрикнул Пастух, стукаясь стаканом об аквариум с такой силой, что обе посудины чуть не треснули пополам.

– Тише ты, морда пьяная, – услышал Пастух незнакомый голос. – Сколько можно ныть, достал ты меня. Исполню я твое желание, пока ты мне аквариум не разгрохал.

Пастух обомлел, не в силах проглотить водку. Он сплюнул огненную жидкость обратно в стакан, ущипнул себя и попытался встать из-за стола.

– Все, все, все, спать пора. Допился ты, батенька, белочка пришла, вобла разговаривает.

– Сам ты вобла! – усадил обратно Пастуха голос. – Во бля! Бери аквариум и тащи к морю, пока моя царская милость не передумала.

– Что ж я такого выпил-то, что мной рыбеха командует? Кошмар какой-то, западло, – оторопел Костя, не зная, что и делать.

Ежесекундно трезвея, он таращился на аквариум с рыбкой, которая смотрела на него, едва похлопывая боковыми плавниками и шевеля своим губастым рыбьим ротиком.

– Быстрей, разбойник, а то, гляди, передумаю! Помогу я тебе, тряхну стариной.

Все еще не веря в происходящее, Пастух схватил в охапку аквариум, предварительно перекрестившись на портрет Утесова, лежащий на столе. Из аквариума выплескивалась вода, а Пастух, с грацией зомби, шел к морю, пошатываясь и напевая развеселую песенку:

– Вот дела, ночь была, всех буржуев разбомбили мы дотла…

– Тихо, лиходей, не выплесни меня на песок, без будущего останешься.

– Во дела! – задорно пропел Пастух, одним движением отправил рыбку с водой из аквариума в синее Черное море и, рубанувшись на песочек, музыкально захрапел…

– Сам напросился. Как в кино не обещаю, но весело будет, – тихо сказала сама себе Золотая Рыбка, осваивая новое экзотическое для китайских королевских прудовых рыбок пространство.