Текст книги "Джаз-Банда"

Автор книги: Антон Соя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Антон Соя
Джаз-Банда

ГЛАВА 1
Аншлагбаум, или Как зачетно развлечься в провинции у моря

Укутавшись в черную ночь, южное побережье спокойно дышало под полной луной, бесстыдно оголившей всю свою округлость средь сотен маленьких звезд. Звезды, в свою очередь, едва заметно перемигивались, словно домохозяйки, сплетничающие об откровенных нарядах своей немолодой соседки. И только мудрое море то и дело шикало на болтушек, как старый сварливый дед, рассказывающий о военных подвигах своим внукам – полудуркам и непоседам.

По горному серпантину лихо неслась черная иномарка, заглушая своим мотором смиренно шуршащее море. Из-под колес «BMW» нетерпеливо вылетала дорожная пыль, которая в темноте казалась ослепительно-белой, и тут же оседала на дорогу. В машине, беспрерывно хохоча, ехали пять человек, объединенные желанием сжечь эту южную ночь в огне своего беспробудного веселья.

На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел крепкий насупленный парень, облаченный в пляжно-спортивные бриджи и майку цвета ночного неба, на котором так озорно переговаривались надоедливые звезды. За свое крепкое телосложение и зверское выражение лица он получил прозвище Бугай, как его теперь и называли все от мала до велика. Бугай уверенно держал в левой руке полупустую бутылку шампанского и качал коротко стриженной головой в такт музыке, звучащей только в его ушах. Периодически прикладывая горлышко бутылки к достаточно пухлым, разбитым на боксе губам, Бугай веселел и поглядывал в окно, издавая малопонятные звуки, которые, вероятно, означали восторг от увиденного. Слева от изворотливого серпантина, по которому неслась пятерка весельчаков, скворчала сковорода моря, справа монотонной стеной возвышались горы.

На заднем сиденье тонированного «BMW» развалился маленький, достаточно плотный мужичок лет двадцати пяти. Юрец, а именно так все называли данного персонажа, был одет лишь в короткие летние шорты. Мускулистое туловище Юрца было сплошь утыкано цветными татуировками и в данный момент подвергалось легким объятиям и покусываниям девиц, крашеной блондинки и брюнетки. Девушки, сидя по обе стороны от вальяжного сердцееда, умудрялись время от времени что-то снюхивать с кредитки, зажатой в железных пальцах атлета. При этом все трое ни на минуту не прекращали хохотать.

За рулем, вцепившись руками в баранку, а взглядом – в ночную дорогу, сидел нервный провинциальный прощелыга – Серый. Из-под цветастой гавайской рубашки торчали сильно загорелые худые руки, лихо вертящие руль в разные стороны, в унисон сумасшедшему серпантину. На шее Серого висела толстая золотая цепь прекрасного самоварного золота. Водитель напряженно сжимал челюсти и посматривал на часы. Когда метрах в десяти от его носа забелел шлагбаум, он покорно остановил машину, выключив фары. Рядом со шлагбаумом расположился огромный перекошенный рекламный щит нелепого содержания: «Добро пожаловать в Южноморск – заповедник российского джаза». Со щита на «бумер» с туристами зловеще уставились улыбающиеся Утесов и Орлова. Между шлагбаумом и щитом стояла будка, в которой, услышав шум подъезжающей машины, проснулся старый дед, облаченный в бескозырку с надписью «Стерегущий» и матросский бушлат на голое тело. Дед настороженно прищурился и рефлекторно подтянул к себе двустволку, увидев, как из машины выходят пятеро молодых ребят.

– Это и есть твой сюрприз? – поспешил наехать на водителя суровый Бугай. – Смешно. На КПП похоже. Тоже мне – экзотика!

– Тихо, тихо, – замахал на него руками Серый, резко захлопнув дверь «бомбы», – это и есть КПП, таможня Пастуховская, не надо так шуметь.

– Выбросили бабки… Понятно, – не утихал Бугай, – ну да, ты же местный корень, что ты нам еще мог показать? Пастух какой-то, таможня, черт ее дери! Что за понты деревенские?! Слушай, Серый, мы с Юрцом – клиенты привередливые, – махнул Бугай бутылкой шампанского в сторону своего маленького друга, обвитого двумя ногастыми девицами около машины, – мы с ним и на Ибице клубились, и на Гоа трансили, оттягивались так, что никому и не снилось, так что нас на интерес пробить – дорогого стоит. Что ты нас паришь-то, а? – сорвался крепыш на крик.

– Я, ребят, зря денег не беру, – картинно обиделся Серый, потупив взгляд, – и никого не парю. Может, я, конечно, и из деревни, как ты выразился, но «ибицами» и «голотранцами» нас тут не удивишь. Тут у нас у самих этих «голотранцев ибицца» немерено, увидишь еще.

Тут в разговор вклинился Юрец, высвободившийся из объятий четырех женских рук:

– Эй, братва, что за гонево? Развели тут КВН какой-то! Серый, отвези-ка нас лучше на хороший пляж, будем голыми купаться. Экзотика не экзотика… Ну, облажался ты, с кем не бывает? Бабло отдашь, и все забыли.

Услышав про купание, девицы, до сих пор лениво переминавшиеся на длинных, утомленных дорогой конечностях, резко оживились и заблестели глазами и зубами.

– Так, друзья, минутку, – возбужденно затараторил Серый, в сотый раз посматривая на часы. – Если мой информатор меня не подводит, а он, сука, меня никогда не подводит – то сейчас все будет.

В этот момент луну закутали рваные облака, а с другой стороны шлагбаума показались две пары фар. Сквозь ночную мглу, навстречу ошалевшим спорщикам, по горному серпантину летели два зловещих катафалка, отражающих блестящим хромом лунный свет и при ближайшем рассмотрении оказавшихся отлично сохранившимися ЗИМами. Из открытых окон машин торчали руки с пистолетами, и в черное небо летели оглушительные выстрелы, словно салют в честь встречи.

– Круто! – заверещала блондинка, вроде бы обрадовавшись, однако быстро отступив к «бумеру». – Это же Пастух с братвой!

– Да что за пастух, вашу мать?! – не спешил сбавлять обороты Бугай, размахивая своей бутылкой.

– Сейчас увидишь, – довольно съехидничал Серый. – Вы хотели экзотики – получайте и наслаждайтесь, только тихо.

Юрец, не обращая внимания на визги своих подруг и негодование Бугая, достал из кармана шорт маленький плоский телефон с камерой и возбужденно начал снимать. Он фотографировал блестящие автомобили, луну, море и побелевшего Серого, который настороженно и испуганно замахал перед носом папарацци руками.

– Ты что, ты что, нельзя! – хором завопили девицы и Серый. – Убери скорее!

– Да ладно вам, – не унимался оператор, продолжая снимать и выдавая восхищенное «ио» намного чаще, чем слышались выстрелы по ту сторону шлагбаума.

– Да чего вы суетитесь, мы же питерские пацаны, – вступился Бугай. – Пусть только кто вякнет – уроем!

ЗИМы, подъехав вплотную к шлагбауму, произвели нехитрый маневр, в результате которого встали друг к другу хромированными блестящими задницами на расстоянии десяти шагов и врубили мощные задние фары. Затем из них вышли четверо импозантных мужчин, одетых по американской моде двадцатых годов прошлого века, в котелках и в темных, несмотря на не самое светлое время суток, очках. Не замечая веселой компании по другую сторону шлагбаума, модники открыли багажники своих авто, из которых буквально повалили голые мужчины и женщины, никак не меньше десяти особей, облитые дегтем и обсыпанные белыми перьями. Привыкшие к темноте багажника и теперь ослепленные яркими фарами, не переставая орать от страха и ругаться, они забегали как попало, натыкаясь друг на друга, на шлагбаум, спотыкаясь и наворачиваясь под улюлюканье и выстрелы в воздух людей в котелках. Один, самый толстый, то и дело падая, катался на своем надутом животе, как неваляшка. Жирные и тощие, с отвислыми животами и грудями, вытаращенными глазами и вытянутыми вперед руками, нелепые и беззащитные в наготе своей – они вызывали одновременно и сочувствие, и отвращение, но прежде всего непроизвольный смех, от которого было просто невозможно удержаться. Картина была до того фантасмагорична и смешна, что казалось, над несчастными потешаются звезды и луна, хотя, возможно, они зарыдали бы от жалости, когда бы не одно обстоятельство. Ведь если жалкие тела незадачливых бедолаг еще могли вызвать сочувствие, то их узнаваемым даже в кошмарном сне лицам не приходилось сейчас рассчитывать ни на что, кроме смеха. Смеха до рвоты…

– Да это просто «Аншлаг» какой-то, – прокашлял в приступе хохота вытаращивший глаза Бугай.

– Точно, – ответил ему Юрец, стараясь подавить конвульсию смеха, мешающую съемке. – Я глазам своим не верю, походу, он и есть.

– Смотри, маленькая в перьях летит прямо как воробей. Серый, это что, киноху снимают? – хлопнул прощенного проводника по плечу Бугай.

– Не совсем. Нам пора от греха… – Заторопился бывалый Серый, упивающийся своим величием.

Пару часов назад эти расфуфыренные бабуины подвергали сомнению его предложение показать им за двести «бакинских» главный аттракцион в их жизни. А теперь они чуть не кипятком обмочились от щенячьего восторга. Однако пора было сваливать, зрелище становилось все более опасным.

Несколько монстров отделились от всеобщего безумия и хлынули прямо на разинувшую рты пятерку, которая до сих пор не попадала в поле зрения бандитов Пастуха. Из-под их босых ног поднимались клубы дорожной пыли, от рук летели перья, изо рта брызгала слюна нездоровья. В бешеных от злости глазах отражались серебряные звезды, придавая неощипанным гигантским курицам вид отрицательных сказочных героев. В этот момент казалось, что море шумит громче прежнего, то ли ругаясь на происходящее, то ли упиваясь этой невероятной постановкой театра жизненного абсурда.

Длинноногие девицы у «BMW», которые все это время перешептывались и хихикали на ушко друг дружке, в несколько секунд сменили загорелый цвет лица с голливудской улыбкой на бледно-серые тона, вытаращили глаза и с визгами забрались в машину. Юрец и Бугай, вошедшие во вкус, еле успели увернуться от зомби в перьях и гоготали, заглушая выстрелы. Юрец старался снять каждое движение монстров юмора, при этом подмигивал Бугаю и временами присасывался к его бутылке шампанского.

– Скорей, скорей в машину, – завопил Серый, – нас уже засекли! Быстро!

– Да подожди ты, самое инте… – начал было бухтеть Бугай, пока его не оборвал выстрел, выбивший телефон из рук его товарища-папарацци. Камера разлетелась на мелкие кусочки, которые больно отскакивали от голых ног, небольшой объектив покатился по дороге, как монетка по столу, а маленький квадратик дисплея нахально спикировал в самую ответственную часть тела Юрца. Но от секундного замешательства и шока тот даже не заметил собственной боли. Вторая пуля разбила бутылку шампанского, за которую Бугай так крепко держался все это время. Осколки посыпались на дорогу, а крепыш так и остался с горлышком в правой руке, удивленно хлопая огромными серыми глазами.

Через несколько секунд раздался пронзительный визг шин, и все пятеро уже неслись в противоположную от КПП сторону, сопровождаемые выстрелами бандитов и криками людей в перьях.

* * *

– Слушай, Пузцо, – недовольно сказал, провожая взглядом стремительно удаляющуюся «бомбу», один из разряженных франтов с пистолетами – высокий брюнет со шрамом на подбородке, похожим на индейскую стрелу, – Серый-то наш совсем, похоже, обнаглел, туристов уже по ночам стал возить. Кто-то стукнул ему, а, Пузцо? Процентов не платит уже давно, пора у него «бумер» отбирать. Ни днем ни ночью нет житья от этих фриков.

– Да ладно тебе, Саныч, пусть живет экскурсовод, – ответил ему похожий на бочку приятель в лихо заломленном на затылок котелке. – Может, хватит с этих придурков? Чего-то я проголодался…

– Эй, Пастух, – крикнул Саныч, – посвети-ка юмористам!

Правый ЗИМ неторопливо, чтоб никого не задавить, развернулся лицом к морю, включил дальний свет фар и заботливо осветил юмористам дорогу к спасительной воде. Пока бандиты доставали из салонов машин сумки и чемоданы аншлаговцев, бережно складывая поверх них одежду и выставляя их за шлагбаум, чудища в перьях тотчас успокоились и покорно пошли мыться, виновато понурив головы. Кто-то продолжал натужно крякать или издавать еще более странные звуки, кто-то то и дело порывался бежать, а потом резко останавливался, кто-то загребал ногами песок и швырялся им в спину товарища, который топал впереди. На челах перьевых чучел не отображалось в данный момент абсолютно ничего. Они шли с лицами усталых роботов – стеклянный взгляд, ненатуральный цвет кожи, неподвижные мышцы. «Жизненности» этим персонажам придавали только капельки пота, покрывавшие их лбы, как блестящие стразы. Капельки перекликались с небом, переливались и светились, как их маленькие друзья звезды на темно-синем небосводе.

– А говорят, они несмешные стали. Врут! Ты посмотри, как бегут, – сказал верзила, из-под котелка которого выбивались непослушные рыжие лохмы.

– Обхохочешься! – подыграл ему Пузцо, – Ты прав, Ромеро, «Комеди Клаб» до них как Билану до Кобзона!

Из ЗИМа меж тем уверенно вышел высокий мужчина с тонкими усиками, наряженный в красивый белый костюм, такой вычищенный, что практически светился в темноте, соревнуясь с полной яркой луной и фарами автомобилей. В зубах его дымилась сигара, а в левой руке красавец держал желтый пластмассовый мегафон. Он медленно захлопнул дверцу машины, прошел несколько шагов и остановился с чувством выполненного долга, вполглаза наблюдая за удаляющимися чучелами. Он картинно докурил дирижаблик кубинской сигары, выпуская густой дым в сторону луны, от чего болтливые маленькие звездочки завозмущались пуще прежнего. Закончив табачную процедуру, «белоснежный бандит» выплюнул сигару под одну из машин и сделал еще пару шагов, после чего аккуратно приложил к губам мегафон.

– Граждане юмористы, – крикнул он толпе «цыплят», шагающей в сторону воды, – спасибо за представление, все было очень и очень… смешно!

Один из юмористов, самый толстый, с огромным перьевым животом и ярко-розовыми ногтями, повернулся на голос уже смеющегося главаря и завопил что есть сил, размахивая правой рукой так, будто он на каком-то политическом митинге:

– Ах ты, негодяй! Сопляк! Гад! Скунс! Да ты не знаешь, с кем ты связался! Ты покойник, вы все, все покойники!

Бандиты разом присели, корчась от смеха, и начали гоготать во всю глотку, не слушая дальше криков толстяка в перьях.

– Вот умора. Ой, не могу, – хрипел Саныч.

– Я ж тебе говорил, что он лучший! Охрененно смешной! – булькал Ромеро. – Спасибо, Пастух!

– Ну, ладно, – крикнул Пастух в мегафон, слегка посмеиваясь, – нам пора! Приезжайте еще! И слушайте джаз! – И, уже убрав мегафон, добавил своей веселой братии: – Хватит ржать, битлы. По коням!

Нервно захлопнулись дверцы автомобилей, и загудели въедливые моторы. Южное побережье все так же куталось в черную ночь. Луна уютно дремала в рваных облаках. И только рев удаляющихся машин и плеск моря, в котором кучка странных людей пыталась смыть с себя деготь, нарушали сонную тишину.

ГЛАВА 2
Кто такой Пастух, или Как поднять музыкальную культуру в захолустном городке?

Черный «BMW» так быстро летел по горному серпантину, что Серый едва успевал следить за поворотами. Он крепко вдавил педаль газа в пол и несся, рассекая ночную тишину, как метеорит сквозь космическое пространство. На заднем сиденье по-прежнему расположились Юрец и барышни. Только теперь все трое не были такими же веселыми и задорными, как некоторое время назад. Они сидели ровно, вжавшись в сиденье, и нездоровой белизной своих лиц походили на восковые фигуры. Девицы практически не моргали и держали свои руки на коленях, как школьницы, которые готовятся к выговору директора. Их длинные выкрашенные волосы слегка намокли от холодного пота, но лица с каждой минутой теряли свою мертвенную бледность. Рядом с Серым сидел Бугай. Он лишь изредка отрывал руки от лица, молча хлопал глазами в сторону Серого и снова прижимался к своим мощным ладоням. Серый первым начал приходить в себя и спросил, противно посмеиваясь:

– Ну, как вам наша джаз-банда? Не жалко теперь денег?

– Это жесть, Серый. Нас чуть не продырявили какие-то клоуны, – передернулся всем телом Бугай, в очередной раз отрывая руки от лица. – Ты чего, гадина, предупредить не мог?

– Нет, не мог. Вы же сами хотели острых ощущений, «бабки» заплатили… Да и потом, разве ж вы поверили бы в то, чтобы весь город поголовно слушал и распевал джаз, а за прослушивание другой музыки штрафы брали, и немалые? Чтоб людям телевизор запрещали смотреть – только новости и «Культуру»? Да чтоб приезжих артистов на потеху толпе всячески мучили, вы б в такое поверили, а?

– Спасибо, друг, теперь поверили. Гони дальше! – съязвил Бугай, постепенно приходя в себя. Его руки еще немного тряслись, а в стеклянных глазах перемешивались страх, гнев и радость спасения.

– А я и не гоню. Только скорость прибавляю, – довольно усмехнулся своей шутке Серый и поддал газу. – Вот уже пять лет, как городишком Южноморском правит самая что ни на есть лютая джаз-банда «Веселая бригада» под предводительством Кости-Пастуха. Его на зоне Карл Иваныч короновал, слыхали про такого?

– А как же, слыхали, – подал на удивление утончившийся голос Юрец, – Папа Карло, пожизненку тянет.

– Ну вот. Пастух пресловутый всегда был повернут на совковом джазе, на Утесове там и диксилендах всяких. На саксе играл, а в тюрьму попал за поножовщину в лихие девяностые. Ну и Папа Карло тот еще старый джазмен и тоже саксофонист, еще у Лундстрема дул. Папа Карло Пастуха пригрел, человеком сделал и джазовое воспитание дал. Так вот, откинулся Пастух, собрал свою джаз-банду и стал в городе жестокие порядки наводить. Данью всех обложил и музыкальный вкус свой стал навязывать. Ох, сколько народу за просто так полегло! Зато теперь в Южноморске джаз любят все.

– Псих какой-то! Дичь страшная. У нас в Питере и бандиты-то давно уже повымерли, все они теперь уважаемые люди, честно рейдерским бизнесом занимаются, в охранных структурах служат или в депутатах, а у вас тут какой-то музыкант в законе целый город на уши поставил! Допустим, наши друганы нормальные шансон слушают, и чего теперь? Всех, кто слушает попсу или рок, стрелять без разбору? Бред и беспредел. – Юрец, поддавшись порыву, резко зажестикулировал и тут же пожалел об этом, со стоном схватившись за больной пах.

– Во-во. В Южноморске тоже сначала прикалывались над Пастухом с его бандой. Сколько народу блатного полегло зазря. Зато теперь в его команде только настоящие джазмены. Они днем свое правосудие вершат, за порядком в городе присматривают, а по вечерам песни репетируют. Каждую субботу – концерт. Сперва народ пинками загоняли, а теперь все привыкли, сами приходят добровольно и даже гордятся тем, что у них город такой особенный. В кинотеатре уже три года всего три фильма идут: «Веселые ребята», «Мы из джаза» и «Серенада Солнечной долины».

– Скукотища какая, – протянул Бугай, уже полностью пришедший в себя. – Да вся молодежь из такого пионерлагеря давно б уже посваливала. Да и любой нормальный чел давно бы уже укатил из такой дыры.

– Так вы ж видели, как Пастух их развлекает, – нервно захихикал Серый. – Он два раза в месяц привозит попсу разную и изгаляется над ней что есть сил.

В это время на заднем сиденье наконец-то начались робкие движения, и барышни, постепенно оттаявшие от своей холодной бледности, неуверенно, но охотно вклинились в разговор.

– Да-да, – еле слышно буркнула брюнетка, – ездила я к ним на «зверей» в зоопарке смотреть.

– Чего?! – спросили Юрец с Бугаем одновременно и впились взглядом в одну из своих спутниц, ожидая объяснений.

Девица нервно перебирала пальцами свои волосы и сквозь темные стекла иномарки наблюдала за мигающими звездами. Звезды на сей раз вели себя достаточно спокойно, будто старались не шуметь, чтобы услышать каждое слово, произнесенное в несущемся кометой «BMW».

– Это когда Пастух группу «Зверюги» на Центральной площади неделю в клетках держал. У Южноморска на это время был собственный зоопарк. Рома был такой миленький, жалко его было. Все им фрукты в клетки кидали…

– Еще как-то раз там «Дельфинарий» был, – подхватила блондинка, радуясь возможности поддержать беседу.

– «Хвабрику» целый месяц на прядильной фабрике отработать заставил.

– «Пасту» голыми заставил свеклу копать, – перебивали друг друга девицы и Сергей.

– А это еще зачем? – недоумевали Бугай и Юрец.

– Для создания более яркого образа, тростник-то у нас не растет. И чтоб нашли свои негритянские корни, вероятно.

– Он что, расист? Хорош джазмен. Как же он негров-то может не любить? – осклабился Бугай.

– Не-е, своих он любит. Армстронга там, Фицджералд, Гараняна. Дулину даже нашу любит, которая в кино негритянкой джаз пела. Она у него как икона, наряду с Утесовым, – успокоил его Серый.

– Короче, он про черные корни джаза знает, просто рэп, соул и арэнби не любит. Кстати, про корни. Вы про группу «Сучья» слышали?

– Сучья – в смысле бабская? – спросил Юрец.

– Что за сучья группа? – удивился Бугай.

– Ладно, не важно. В общем, «Коррней», бедных, на день врыли по колено в городском саду. Ну а «Стреллки»-то вообще забили.

– Насмерть? – выдохнул Бугай.

– Да нет, просто забили двери клуба и сутки крутили им их фонограмму на полной громкости. – Серому явно доставляло удовольствие, какое впечатление производит его рассказ на залетных птичек. Все их вчерашние понты как ветром сдуло.

Пока Юрец и Бугай, вытаращив на рассказчиков глаза, пытались переварить услышанное, блондинка радостно продолжила:

– С «Рукки вверх» вообще смешно было. Концерт у них на площади был. Ну свет там, шоу всякое разное. Начинается концерт, на сцену Пастух с братвой заваливается – все со шпалерами – и берут их на мушку, типа «Хэнде хох!». Так они весь концерт с поднятыми руками и простояли. Пока фанера их не отыграла. А вот Варька Злючка молодец, сбежала от них. Пастух так злился, неделю болел, убить ее пообещал.

– А Маню Огонек не Пастух затушил? Ха-ха, – неудачно попытался схохмить Бугай.

Серый перекрестился, придерживая руль левой рукой.

– Как не стыдно! Не было такого. А вот как «Лесоподвал» с «Ворошайками» улицы в Южноморске мели, могу рассказать.

– Так, стоп, хватит. Достаточно с нас мутоты этой, – наперебой затараторили Бугай и Юрец. – Чего ж они тогда ездят-то к ним, звезды эти звезданутые?

– Да сам не пойму, летят как мотыльки на свечку. Будто им тут медом намазано, – недоуменно пожал плечами Серый.

– Так, брателло, кранты вашей веселой бригаде. Не на тех напали, клоуны. Мы таких людей подтянем – «Вымпел» с «Альфой» отдыхают. И за артистов отомстим, и за Юрцовы яйца, и город от ярма придурка ненормального освободим! – яростно пообещал Бугай.

– Ага, – с усмешкой кивнул Серый, – флаг вам в руки – барабан на шею. Давно пора. Только вот героев настоящих не нашлось пока.