Текст книги "Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ)"

Автор книги: Антон Кротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 8

Брифинг закончен, пора идти к самолётам. Игорю пока предстояло оставаться в резерве. А вот его ближайший друг Генри Чаппел отправлялся в бой в числе первых. Приятель насвистывал популярную песенку, он явно пребывал в приятном возбуждении.

На палубе утренняя прохлада почти не ощущалась, парней обдавало жаром от прогреваемых авиационных двигателей. Возле самолётов суетились техники. Молодые лейтенанты с любопытством оглядывались по сторонам. Человек двадцать, взявшись за крылья, толкали тяжёлый торпедоносец. Самолёт только что подняли на лифте из ангара, расположенного несколькими этажами ниже – в чреве авианосца. Восседающий в кабине старшина дирижировал матросами, показывая, куда следует поставить машину.

По палубе разбежался и взлетел разведчик. Пилот лихо развернул машину и низко, с рёвом прошёл над головами, покачивая крыльями.

Игорь ненароком взглянул на приятеля. А у того в глазах восторг полный: эге-гей, вот она – настоящая жизнь!

– Посторонись! – вдруг раздался сердитый оклик.

Мимо молодых пилотов прогремела колёсами по стальным плитам тележка с 250-килограмовой авиабомбой для пикирующего бомбардировщика «Даунтлесс».

Впрочем, как не жарко и тесно тут было, как не воняло керосином, здесь на палубе всё же был рай по сравнению с предстоящим холодным одиночеством над океаном…

Игорь почувствовал позади себя чьё-то присутствие ещё до того, как услышал голос Джона Тича.

– Если отстанете от группы и потеряете ориентировку – искать вас не станут. У старины Бакмастера (капитан 1-го ранга Бакмастер был командиром авианосца) сегодня будет полно других забот, чем прочёсывать океан в поисках юнцов, бездарно угробивших свои самолёты.

Повернувшись, Игорь увидел массивную фигуру командира. Он покачивался на своих крепких, как столбы ногах в такт колебаниям палубы. На фоне восходящего солнца бородач смотрелся зловеще.

– Мы не подведём вас, сэр! – ответил за них обоих Генри и бросился занимать место в кабине своего самолёта. Исмаилову пока бежать было некуда. Он растерянно топтался рядом с командиром, ища, куда бы притулиться, лишь бы оказаться подальше от грозного пирата.

К Тичу подошёл один из ветеранов эскадрильи, рано поседевший мужчина лет тридцати.

– Хорошая речь, Тич, – сказал он, имя в виду недавно закончившийся инструктаж. – Только вот что я тебе скажу, старина: тиграми в Китае* мы ни чёрта не боялись япошек. Но с тех пор они научились воевать.

Седой взглянул на горизонт:

– У меня нехорошее предчувствие… А что если они уже всё знают и приготовили нам западню?

Тич равнодушно качнул головой.

– Туман войны, Риджи. Никто не может знать наверняка, что он скрывает.

Игорь успел заметить, что, не смотря, на отношение других летчиков, преклоняющихся перед ним, Тич редко удостаивал кого-то своей дружбой. Обычно он носил маску холодной сдержанности, скрывающую его истинные чувства. Впрочем, Игорь ещё недостаточно хорошо знал нового командира.

Уже почти рассвело. Над палубой взлетели и заполоскались на ветру вымпелы. На одном из них – чёрного цвета – был изображён скелет с саблей и кинжалом в руках. Это был личный флаг Чёрной бороды.

Самолёты один за другим начали взлетать. На высоте нескольких тысяч метров они построились и взяли курс на японскую эскадру.

Потянулось время ожидания новостей.

Глава 9

Неожиданно из громкоговорителя над палубой раздался голос ведущего ударной волны: «Они под нами! Атакуем!». Грохот разрывов и возбужденные крики пилотов слились в эфире в один общий вой.

Вскоре из радиорубки пришло радостное известие: пикирующие бомбардировщики нанесли удар по японскому авианосцу, добившись не менее четырёх попаданий. Поднятые на перехват «Зэро» попытались атаковать американские бомбардировщики, но четверо из них тут же были сбиты нашим истребительным прикрытием. По палубе прокатилось дружное «ура!».

Примерно через сорок минут начали возвращаться пикировщики. Дул слабый ветерок, и «Йорктаун» смог принять их, не меняя курса. Все бомбардировщики сели благополучно. Боевые потери составили всего две машины. Но истребители задерживались.

Наконец, вдали появился одиночный «уайлдкэт». Приближаясь, он заваливался то на одно крыло, то на другое. Самолёт был изрешечён пулями и осколками, часть обшивки крыла была сорвана так что обнажился каркас. Пилоту всё же удалось совершить посадку. Но из кабины его пришлось извлекать. Перед тем как потерять сознание лётчик сообщил, что на обратном пути они были внезапно атакованы дюжиной «зэро», возникших со стороны солнца. Самураи оказались искусными мастерами. С первого захода они сбили четверых наших, его ведомого тоже подожгли. Что было дальше, раненый не знает.

Прошло ещё 17 минут. Голос из громкоговорителя объявил: «С северо-востока приближаются самолеты противника, расстояние 13 миль. Всем приготовиться к бою!». Расчёты многочисленных зенитных орудий начали энергично вращать маховики наводки, греметь затворами. Все, кто находился на верхней палубе, впились глазами в горизонт, откуда вот-вот должны были появиться японцы. Кто-то крикнул: «А вот и они, твари!» На синем горизонте, озаренном лучами солнца, показались светящиеся точки.

Загрохотали первые выстрелы – это открыли огонь корабли прикрытия. В небо полетели сотни трассирующих снарядов, оставляющих за собой ослепительно-яркие шлейфы. Зенитный эсминец «Бенсон», идущий на некотором удалении от «Йорктауна», палил из пушек так неистово, что со стороны казалось, будто на его борту вспыхнул сильный пожар.

И вдруг громкоговоритель буквально взорвался от крика: «Прекратить огонь! Не стрелять! В воздухе свои! Группе живучести и пожарной команде приготовиться!».

Канонада разом смолкла. Наступила невероятная тишина, которую вскоре нарушил гул моторов приближающихся самолётов. Истребители начали садиться. Почти все они были сильно потрёпаны в недавней схватке.

Одним из первых сел Тич. Выбравшись из кабины, командир схватил сигнальные флажки и бросился лично руководить посадкой остальных. Но даже ему не удалось предотвратить катастрофу. Чей-то самолёт на пробежке врезался в надстройку мостика…

Игорь видит, как разлетаются обломки и куски тел, брызжет, подобно струям из огнемёта горящее топливо. Бегущие люди сгорают, словно спички.

Палубу затягивает едким дымом. Воздух наполнен парами керосина и смрадом палёного мяса. Но остановить посадку невозможно: в небе кружатся самолёты, у которых на исходе горючее.

Новая катастрофа не заставляет себя долго ждать: в центре палубы кружится волчком и валится за борт другой уалйдкет. Там, где он упал, поднимается гигантский фонтан воды, который накрывает большую часть палубы. Игорь с ужасом думает об оказавшемся в воде пилоте: «Успел ли он выбраться?».

Но всего через секунду новая трагедия заставляет Исмаилова забыть обо всём.

Один из истребителей приближается, едва не касаясь воды. За ним тянется дымный след. Временами самолёт начинает резко крениться и кажется, что теперь ему точно конец. Но агония продолжается…

Все уверены, что сейчас последует удар в борт авианосца. Тич взбегает на прожекторную площадку и оттуда бешено размахивает посадочными флажками. Ему удаётся привлечь к себе внимание пилота, потому что самолёт начинает выравниваться. Лётчик выпускает шасси и закрылки. Игорь замечает большую цифру восемь на фюзеляже истребителя. Это Генри Чаппел! Он всё-таки вернулся! Весь мир для Исмаилова сужается до самолёта друга.

Посадка больше напоминает падение. Одна стойка шасси подламывается при ударе о палубу. Машину юзом тащит по полосе, самолёт едва не переворачивается…

Игорь первым подбежал и вскарабкался на крыло «уайлдкэта». Стекло, за которым лётчик, разбито и забрызгано изнутри кровью. Колпак фонаря заклинило. Но подоспевает помощь и общими усилиями удаётся вскрыть кабину. Генри буквально плавает в собственной крови. Голова Чаппела безвольно свешена на грудь. Игорь перегибается через борт и отстёгивает привязные ремни и обвязки парашюта. Лётчика выволакивают наружу и осторожно кладут на носилки. Над тяжелораненым склоняется врач. Однако быстро выпрямляется. На озабоченном лице врача появляется выражение скорби. Доктор вздыхает и снимает с головы фуражку. Судовой капеллан начинает читать молитву. Чаппела больше нет.

Исмаилов чувствует, как по щекам его текут слёзы. Он ниже склоняет голову, чтобы никто этого не заметил. Но кроме капеллана рядом уже никого нет, все разошлись по своим делам. Трагедия отдельного человека мало что значит на фоне разворачивающейся грандиозной битвы. Техники спешно заправляют вернувшиеся самолёты, пополняют на них боезапас. Объявлено, что через пятнадцать минут в воздух должна подняться вторая волна самолётов.

Игорь вытащил из нагрудного кармана друга непромокаемый пакет с прощальным письмом к родителям. Точно такое же написал и он сам.

В этот момент к Исмаилову подходит лётчик с крупными резковатыми чертами. Кажется, это у него несчастный Генри был ведомым. Мужчина что-то спрашивает, но Игорь находится в таком состоянии, что плохо соображает, что ему говорят.

Мужчина хмурился и отходит. Молодой человек слышит, как он говорит Тичу:

– Я не полечу с ним.

– Почему?

– Посмотри, парень не в себе.

– У меня нет для тебя другого ведомого, Квайл.

– Послушай, Джон, с меня хватит и одного снукера* (так в британской армии называют молодых кадетов-первогодков) на сегодня. Я хочу снова увидеть свою семью. Короче, мне нужен кто-нибудь поопытней.

– Хорошо, я тебя понял, Квайл. Бери моего ведомого, а с новичком полечу я.

Глава 10

Игорь взволнованно пытался объяснить, что не хочет быть никому обузой. Тич слушал недолго.

– Послушай, сынок, – сказал он, и морщины на его лице проступили глубже и резче. – Накануне своего первого боевого вылета я страдал животом, и добряк-врач предложил освободить меня от полётов. Но я ответил, что пусть лучше обосрусь в воздухе и мне придётся убирать за собой кабину, чем останусь на земле, и всю оставшуюся жизнь буду чувствовать себя полным дерьмом.

Тич оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит, и продолжил:

– Это я к тому, что если ты ищешь повод для того, чтобы не лететь, то так и скажи об этом прямо. Обещаю, я не стану тебя принуждать. Я даже постараюсь, чтобы никто об этом не узнал. Думаю, что смогу добыть тебе какую-нибудь канцелярскую должность.

– Нет, нет, я этого не хочу! – поспешно воскликнул молодой лётчик.

Они некоторое время смотрели друг другу в глаза. Тёртый жизнью ветеран словно пытался заглянуть ему в самую душу. Растерявшемуся юнцу удалось то, что подчас не удавалось матёрым бойцам – он смог выдержать пронзительный взгляд ярко-синих глаз Тича и не отвести взгляда.

– Тогда не засирай мне мозги перед боем, сынок! – со зловещей ласковостью в голосе хрипло прорычал ас. – Иди лучше к машине, хорошенько всё проверь, и помолись своим богам, коль останется минутка.

Механик в заляпанном маслом выцветшем комбинезоне пытался успеть отмыть кабину от крови за оставшиеся до вылета минуты. Он сообщил новому лётчику, что баки заправлены керосином под завязку, боекомплект для пушек и пулемётов пополнен. Игорь поблагодарил и покосился на бурые пятна на сиденье и кровавые отпечатки на приборной доске. Оттуда же ему улыбалась девушка с фотографии, которую Генри прицепил сегодня утром – на счастье. Это была подруга Чаппела – Джейн. Механик хотел убрать фотографию, но Игорь не позволил.

Из палубных громкоговорителей раздался четкий голос командира авиационной боевой части: «Всем отойти от пропеллеров… Включить двигатели…».

Глава 11

8 июля 1947 года. Неподалёку от побережья Калифорнии

Примерно в полумиле по течению дрейфовало что-то похожее на полузатопленное судно. Паром изменил курс и направился туда. Когда подошли ближе, в воздух взвилась стая морских птиц. В воде плавало нечто огромное и зловонное.

Это была туша огромного кашалота или кита иной породы. Капитан решил развлечь пассажиров впечатляющим зрелищем и приказал застопорить машину.

Возле борта поглазеть на диковинное зрелище собралась толпа. В голубой прозрачной толще можно было хорошо рассмотреть погибшее животное. Кит выглядел так, словно угодил под винты огромного корабля. Он напоминал огромный огрызок.

Звучали разные версии. Кто-то считал, что это работа китобоев. Просто раненый гарпуном кашалот сумел уйти на большую глубину (кашалоты способны погружаться на глубину более двух километров и оставаться под водой более полутора часов), и промысловикам пришлось обрубить канат. Позже животное издохло и всплыло на поверхность.

Кита могли убить и по ошибке. Метод эхолокации, позволяющий находить субмарины, пока ещё был не слишком надёжен. В результате очень часто глубинное бомбометание применялось военными по крупным морским животным. В прессе также писали, что экипажи некоторых кораблей и самолётов имели приказ в целях тренировки открывать огонь по обнаруженным китам.

* * *

В порту Исмаилов случайно стал свидетелем того, как какой-то человек договаривается с владельцем небольшой парусно-моторной шхуны отвезти его к месту обнаружения мёртвого кита.

– А, этот тот дохлый горбач, – понимающе кивал хозяин лодки. – Мили три в море. Сто пятьдесят долларов.

Клиент явно сильно спешил. Он подкатил на такси, и вид у него был рассеянный и одновременно решительный, как у человека, все мысли которого устремлены на одну цель. Не удивительно, что хозяин лодки это почувствовал и ломил цену.

– О'кей, – мужчина протянул моряку несколько бумажек. Он достал купюры из клеёнчатого кошелька, который висел у него на шее на длинной тесёмке. Так младшие школьники носят обеденные деньги. Лицо этого человека показалось Игорю знакомым. Он определенно уже где-то видел этот энергичный взгляд, оттопыренные уши. Лоб у него был, пожалуй, более высокий, чем у большинства людей. А нос такой выдающейся формы, что его обладатель просто обязан был обладать феноменальным любопытством и совать его повсюду. И голос… Исмаилов мог поклясться, что слышал его раньше.

– Ещё одно, – будто спохватился лопоухий хозяину шхуны. – По пути никакого мотора, мы пойдём туда под парусом.

– Да что вы такое говорите? Это же займёт прорву времени! А время – деньги. Хотите, чтобы я лишился другого заработка? Оставьте себе ваши доллары.

– Хорошо, плачу вдвое. Половина сразу.

Моряк внимательно осмотрел незнакомца с ног до головы.

– Ладно, сэр, значит, три сотни. А теперь скажите, почему не надо мотора?

Лопоухий умник впервые улыбнулся и загадочно произнёс:

– Кто умеет стать тихим, того даже смерть минует.

Больше вопросов хозяин лодки странному чудаку не задавал.

В такси Исмаилова осенило. Ну, конечно же! Похоже, этот голос он слышал на пароме. Он принадлежал приглашённому в студию радиостанции эксперту по морским животным. Вот только фамилию коллеги-профессора Исмаилов не запомнил.

И всё же ощущение не до конца разгаданной тайны осталось, ведь помимо голоса и лицо этого господина он точно где-то видел раньше.

В последующие дни Исмаилов был очень занят в университете. Тем не менее, периодически возникали беспокойные мысли о друге: «Как он там один на своём острове?».

Однако выкроить время для совместной поездки в Нью-Йорк никак не получалось. Пришлось звонить и переносить встречу.

– Не беспокойся за меня. Мне выписали хорошее лекарство, так что шпики перестали мерещиться мне на каждом шагу, – бархатистый голос Габора в телефонной трубке был полон добродушной самоиронии. – Зато я снова стал обращать внимание на хорошенькие женские ножки. Мне это по вкусу, хотя Зою это вряд ли обрадует. Как, разве я тебе не говорил? Я померился с женой по телефону. Она будет встречать меня во Франции.

В Швейцарию поедем вместе. Зоя уже забронировала номер в хорошем семейном пансионате…

И вообще, – в конце разговора Джордж усмехнулся, – я, видимо, буду жить вечно. Одна гадалка в юности напророчила мне, что вообще не видит меня в гробу.

* * *

После этого разговора Исмаилов как-то сразу успокоился, и несколько дней почти не вспоминал о друге. Всё разом изменил один случайный разговор.

За обедом они сидели небольшой компанией в университетском кафетерии. У коллег зашёл разговор о недавно пропавшем члене Палаты представителей конгресса Моррисе Элтхаузе, который с семьей и друзьями проводил время на личной яхте возле побережья. Об этом сейчас много писали в прессе. Игоря эта тема не могла не заинтересовать, ему сразу вспомнился визит двух флотских контрразведчиков.

Оказывается, незадолго до своего исчезновения политик публично пообещал выступить с докладом на специальных слушаниях в конгрессе. Вроде бы даже благодаря ему должна была появиться резолюция конгресса о порабощённых народах. Имелось в виду население прибалтийских республик, украинцы. А также жители территорий, насильственно присоединённых к СССР по соглашению с союзниками, которое было достигнуто в конце войны. Сенатор будто бы хотел поставить под сомнение существование самой ялтинско-потсдамской системы, на основе которой был выстроен послевоенный мир и благодаря чему поддерживался хрупкий баланс между коммунистическим Востоком и капиталистическим Западом.

Об этом своём намерении политик рассказал в интервью «Вашингтон пост». Элтхауз сообщил, что «намерен открыть глаза общественности на то, что делается в Советском Союзе, с которым у Америки слишком хорошие отношения последние годы». По его словам, власти СССР скрывают информацию о грандиозном голоде в своей стране. Между тем, по его данным, в этом 1947 году голод достиг пика. Число жертв приближается к двум миллионам. Больше всего умерших в России – до 700 тысяч человек, а также в Молдавии и на Украине. Поступают сведения о массовых случаях каннибализма. Американский Красный крест уже поставил в этом году СССР грузов гуманитарной помощи на 31 миллион долларов. Из Швеции, Дании и других европейских стран тоже посылается продовольствие. При этом СССР продолжает закупки иностранного оборудования, особенно для тяжёлой и военной промышленности. И делается это, якобы, за счёт хлебопоставок. Ибо это главный источник валюты. В этом году СССР вывез больше 3 миллионов тонн зерна, как в 1938–1940 годах вместе взятых.

Элтхауз был готов потребовать создания специальной парламентской комиссии для расследования массового геноцида в СССР. Коллеги и помощники конгрессмена уверенно заявляли прессе, что он собирался по возвращению из отпуска добиваться введения экономические санкций против СССР. И даже приостановить членство СССР в ООН.

Не то, чтобы это был глас вопиющего в пустыне, но у многих ещё свежи были воспоминания о Сталинграде и Нюрнберге. Тем не менее, Элтхаузу удалось разжечь скандал, и добиться слушаний по этому вопросу в Сенате.

Но скандальный доклад не состоялся, так как Элдхауз просто испарился. И никто из его коллег при всём своём желании не мог продолжить расследование, ибо вместе с политиком исчезли документы, с которыми он работал в последнее время.

Перед мысленным взором Игоря возник чёткий образ двух жёлтых папок в кабинете Габора. Они лежали отдельно, и потому обращали на себя внимание. На них точно имелась фамилия Элтхауз. Не исключено, что они содержали материалы для какого-то доклада. «И как только я не вспомнил о них в разговоре с флотскими контрразведчиками?!» – удивлённо подумал Игорь. И решил, не откладывая, позвонить другу. К счастью, писатель был дома.

– Привет, Габи! Кажется, я начал кое-что понимать… Это не паранойя, Джордж. Ты оказался прав.

– Я рад, что ты это понял, – ответил Габор, и в голосе его прозвучала улыбка – немного усталая, застенчивая и идущая от самого сердца. Так обычно улыбаются только дети.

– Давай я к тебе приеду?

– Спасибо за заботу, друг. Но в этом действительно нет необходимости. Паромы на материк ходят регулярно, всего пара часов в море – не бог весть какое путешествие. Потом мне надо будет завершить кое-какие дела с издательством, ещё тут кое с кем встретиться…

Ты тоже спокойно заканчивай свои дела. Предлагаю встретиться в Нью-Йорке за день до моего отъезда. Нам надо славно отметить мой отъезд, потому что в Европе Зоя возьмёт меня, как у вас русских говорят: «в ежовые перчатки».

Глава 12

Вечером позвонила Нэнси Кологан и сообщила, что её любимая тётушка оказалась в госпитале.

– Ты не мог бы отвезти меня, а то моя машина в ремонте?

– Охотно, – ответил Игорь, и подумал, что, может быть, эта поездка спасёт их гибнущие отношения.

Тётушка Нэнси проживала в городке Санта-Круз в ста километрах от Сан-Франциско. По дороге Нэнси завела давно назревший разговор:

– Послушай, Крэг, почему бы нам не попробовать пожить вместе? – спросила она и по его глазам осознала нелепость своего вопроса. Нэнси не могла понять причину его странной рассеянности, появившейся в последнее время. Они реже стали встречаться, а когда это всё же случалось, Исмаилов невпопад отвечал на вопросы, подолгу задумчиво молчал, и ни дансинги, ни секс, ни её новые наряды, на которые Нэнси тратила своё небольшое секретарское жалованье, его не радовали. Ему явно стало смертельно скучно рядом с ней.

По пути они заехали в ресторанчик. Исмаилов понимал, что Кологан ждёт от него прямого ответа, ёрзал на стуле, нервничал и беспрерывно курил. Образ другой женщины, который ещё недавно казался таким далёким и зыбким, не шёл у него из головы. Перед глазами проплыл образ, как они целуются с той женщиной. Яркое ощущение счастья, от которого электричество пробегало по телу, снова овладело им. Рыжеволосая островитянка похожа на утреннее солнце, от неё веет каким-то особым, светлым, романтическим счастьем, запах, который молодой лётчик к моменту их встречи почти забыл…

Оскорблённый голос Кологан возвращает Исмаилова в реальность:

– Милый, – поинтересовалась она ядовито, – ты случайно не забыл о моём существовании?

С чувством вины Игорь поднял бокал шампанского:

– За нас!

Залпом выпил, налил себе ещё и незнакомым деревянным голосом, стараясь не смотреть Нэнси в глаза, признался, что не смог отказать приятелю, который поссорился со своей женой и попросился несколько недель пожить в его доме. Это была ложь. И следовало признаться себе, что, гоняясь за призраками, он своими собственными руками, закапывал всякую надежду на нормальное будущее. Ведь с Нэнси он мог начать нормально жить одним домом: завести полноценную семью…

Игорь оставил подругу в госпитале, а сам поехал заправить машину.

Залив полный бак, Исмаилов зашёл в магазинчик при заправке.

– Эспрессо, пожалуйста, – попросил он.

Получив заказ и расплатившись, мужчина опустился за ближайший столик и стал неспешно потягивать кофе. Через прозрачное стекло открывался великолепный вид на океан.

Практически сразу его внимание привлекла странная группа на пляже. На них невозможно было не обратить внимание. Эти люди как будто сошли с ума. Точнее свихнувшейся выглядела только полная женщина лет пятидесяти в чёрном платье и в чёрной косынке, а бывшие с ней трое мужчин и две женщины явно пытались её успокоить и вразумить. Некоторое время все они разговаривали. Вдруг женщина в чёрном вырвалась из живого кольца и бросилась к воде. Причём с ловкостью и быстротой весьма удивительными при её возрасте и комплекции. Словно профессиональный нападающий в американском футболе толстушка ушла из-под опёки защитников и достигла прибоя.

Её едва успели нагнать, взяли под руки и очень вежливо отвели подальше от воды. Но через несколько минут последовала новая попытка утопиться. Растрёпанные волосы на голове безумной колыхал ветер, платье её намокло и порвалось. На третий раз ей удалось повалить одного из преследователей и забежать в набегающую волну почти по грудь. Здесь она вцепилась в лицо рыжему здоровяку. Но вовремя подоспели другие. Мужчинам пришлось на руках вытаскивать бьющуюся в истерике женщину на берег. По пути толстуха била их и кусала, но удивительное дело, эти люди покорно сносили всё.

– Несчастная Эльза совсем спятила после исчезновения сына: каждый день такое повторяется, – это сказал продавец. Засмотревшись, Игорь не заметил, как тот вышел из-за стойки и оказался рядом. Печально глядя в том же направлении, гигант с широким розовым лицом и белой шведской бородкой вздохнул:

– И врагу такого не пожелаешь.

Продавец покосился на посетителя и, убедившись, что тому интересно, пояснил:

– Её сын исчез около двух недель назад. Он работал тут неподалёку – в супермаркете. Закончил ночную смену и отправился домой.

Никто не видел, что произошло дальше. Один здешний любитель утренних пробежек обратил внимание на аккуратно сложенную одежду на берегу, и вызвал полицию. Вместе с Робином исчезла девушка, только она нездешняя. Их машина стояла в трёхстах метрах на шоссе.

Напоминающий викинга, торговец снова вздохнул и вернулся к стойке. Игорь почувствовал, что должен что-нибудь купить ещё, если желает услышать продолжение.

– Будьте добры: сандвич и банку газировки.

Продавец удовлетворённо промычал и застучал по клавишам кассового аппарата; не отрываясь от своих обязанностей, он украдкой взглянул на клиента:

– Говорят, что Робин утонул. Якобы его могло унести отбойным течением!

Белобородый «викинг» презрительно хмыкнул.

– Только у нас всем известно, какой это был первоклассный пловец. В прошлом сезоне Робин даже подрабатывал на городском пляже спасателем.

– Первоклассные пловцы тоже иногда тонут, – заметил Исмаилов. – Например, можно попасть в отбойное течение, – это что-то вроде зыбучих песков – говорят, коварная штука. Я читал про одного человека, которого так унесло далеко в море, когда он вошёл в воду лишь по пояс.

Это сработало, потому что продавец перестал заниматься своими делами и внимательно взглянул на посетителя; произнёс с некоторым укором:

– Вот-вот, и вы туда же…

Игорь недоумённо поднял брови. Лицо продавца сложилось в скорбную мину. Он многозначительно покачал головой, давая понять, что дело тут гораздо серьёзней.

– Это ведь уже не первый случай… На побережье пропадают люди! Только полиции велено пресекать панику. Всё списывается на несчастные случаи. Только правды не утаишь. У нас снова поселился страх. На моей памяти так было лишь однажды.

С удивительной естественностью «викинг» налил себе пинту гиннесса в час пополудни. С каждым глотком лицо его смягчалось, чувствовалась перемена в настроении. Он стал вспоминать, как в феврале 1942 года немецкие подводники по ночам приближались к самому берегу и через свои перископы хищно рассматривали мирные городки. Люди не смели зажигать свет в домах и даже приближаться к линии прибоя. И это были не пустые страхи, ведь пираты Гитлера уже потопили десятки каботажных судов, и обстреляли из пушек несколько городков и нефтеперегонный завод.

– До этого мы были уверены, что нацисты не смогут дотянуться до нас через океан. Но политики и газетчики обманули. Даже континентальный шельф не остановил их! Огромные немецкие субмарины умудрялись чуть ли не вплотную подползать к берегу.

«Викинг» взмахнул рукой.

– Там неподалёку на пляже была обнаружена торпеда, при попытке её обезвредить погибли четверо солдат.

Кружка тёмного пива сделала «викинга» ещё более словоохотливым, охотно отвечающим на вопросы.

– А этот парень – Робин, может, на него напала акула?

– Это вряд ли – неуверенно произнёс «викинг». – Я всю жизнь прожил у океана. Странно, что не находят тела пропавших – большая белая акула редко сжирает человека целиком. Более мелкие акулы не способны перегрызть даже бедренную кость человека. Да и белая акула часто нападает по ошибке: откусив конечность и сообразив, что перед ней костлявый человек, а не жирный тюлень, бросает его.

Всю обратную дорогу Игорь размышлял над тем, что ему рассказал «викинг». Шоссе изгибалось в сторону далеко вдающегося в океан мыса. Игорь увидел на оборудованном навесами пляже десятка три отдыхающих. Дети, надев на себя надувные круги, плескались возле берега, рядом – ярдах в двадцати за линией прибойной волны неспешно плавали туда и обратно двое взрослых в купальных шапочках голубого цвета; худосочный подросток лениво покачивался на доске для серфинга.

Каждый раз, когда Игорь видел такую картину, на душе становилось неспокойно. Он ловил себя на мысли, как этим людям повезло, что они не могут видеть себя с высоты пары сотен футов. Иначе, возможно, они бы ужаснулись от зрелища того, что проплывает всего в десяти или даже в пяти футах под ними…

Нэнси ожидала его возвращения его в вестибюле главного здания больницы. Исмаилов кожей почувствовал исходящее от неё напряжение. На улице он молча взяла подругу за руку, так они и шли некоторое время, словно влюблённые. Потом Нэнси осторожно освободила свою руку.

– Поедем домой? – Игорь попытался заглянуть в глаза подруги, но она отвела взгляд в сторону.

– Я решила некоторое время пожить здесь – в семье тёти, чтобы почаще навещать её в госпитале. Заодно погляжу эти края.

– Блондинки всегда представлялись мне существами легкомысленными, – усмехнулась мужчина.

– Я знаю, Крэг, втайне ты считаешь меня дурой, просто тебе периодически нужна женщина.

– У меня возникла идея: может тебе перекраситься? – попытался отшутиться Игорь. Конечно, это была крайне неудачная шутка и промелькнувшая в её глазах откровенная ненависть подтвердила это.

– Извини, я сморозил ерунду.

– Ничего, я привыкла.

– И когда ты решила, что останешься?

– Ещё вчера.

– Тогда тебе стоило предупредить меня об этом.

Она недоумённо-раздражённо дёрнула плечом.

– Прости.

Нэнси пояснила, что за ней должен заехать племянник. Она нервно помахивала дамской сумочкой и глядела куда-то мимо него.

– А как же твоя работа? – удивлённо спросил Исмаилов.

– Это неважно. Да и вообще слишком долго объяснять.

– Послушай, в последнее время у нас с тобой…

Она перебила.

– Не надо, Крэг. Как говорит моя тётушка, разбитую чашку можно склеить, но лучше купить новую.

Тут к ним подкатил ярко-красный спортивный автомобиль с молодым парнем за рулём.

– Ну, наконец, легок на помине! – с лёгким раздражением воскликнул Нэнси и, взяв Игоря под руку, потащила за собой. – Сейчас я вас познакомлю.

Племянник вышел из машины. У него было холёное лицо и высокомерный вид. Парень прислонился к дверце своего сверкающего на солнце кабриолета и скрестил руки на груди. Взгляд его был направлен куда-то в сторону. Всем своим видом он показывал, что считает себя на голову выше всех.

– Ты как раз вовремя, Эдуард! – сказала Нэнси.

– Да? А почему?

– Пора тебе познакомиться с Крэгом.

Хозяин красного автомобиля соблаговолил повернуть к Игорю голову. Сдвинул на нос солнечные очки, осмотрел его с ног до головы, после чего холодно осведомился.

– А кто это?

Исмаилов сдержался, решив проявить вежливость. Всё-таки пижон – родственник Нэнси.