Текст книги "Охотница на чудовищ (СИ)"

Автор книги: Антон Болдаков

Антон Болдаков
Охотница на чудовищ.

Пролог

 
Ночное чудище, лоснящееся мраком,
 Прекрасный зверь, в росе других галактик,
 Ты кажешь морду мне, протягиваешь лапу
 И недоверчиво отдёргиваешь вновь.
 Но почему? Я друг твоих движений тёмных
 И проникаю в глубь клубящегося меха,
 И разве я не твой собрат по мраку
 Здесь, в этом мире, где, захожий странник,
 Держу стихи перед собой, как щит?
 Поверь, тоска молчания понятна
 Нетерпеливому, заждавшемуся сердцу,
 Что в двери смерти горестно стучит.
 Услышав робкие удары в стенку,
 Смерть перебоями его предупреждает;
 – Но ты – из мира, где боятся умереть.
 Глаза в глаза вперив, неслышно пятясь,
 В бестрепетную мглу ушло, исчезло...
 И небо вызвездилось, как всегда.
                           Жюль Сюпервьель.
 

 Висеть вниз головой занятие не очень полезное для здоровья. Кровь приливает к голове, и дело может закончиться отличным кровоизлиянием в мозг, или ещё чем неприятным. Поэтому если ты угодил в ловушку, то первым делом нужно освободиться, пока не стало поздно.

 Однако гладко было на бумаге... Это на словах всё просто – согнулся, ухватился за верёвку и перерезал её. А если ты облачен в кожаную куртку, с кольчужной подкладкой, что весит восемь с лишним килограмм? А на спине – вещевой мешок? А на шее – золотая цепь, на запястьях стальные наручи и сам ты весишь не пятьдесят кило, а все восемьдесят?

 Попробуйте-ка с таким весом согнуться в поясе и освободиться из петли, что ловко подцепила вас за правую лодыжку! При этом учтите, что каждая минута, поведенная вами в таком состоянии, воистину на вес золота! Когда человек висит вниз головой, то кровь приливает к его голове и груди. Это позволяет ему очень долго сохранять сознание, но при этом гарантирует мелкие и крупные кровоизлияния.

 К счастью Гусь не первый день «ходил по тропам», и уже успел освоить науку выживания в Кроум Карах.

 Горожане, что видели Лихолесье только издали, часто посмеивались над «пижонами», как они прозывали трапперов. Высмеивали их кожаные куртки и штаны, расшитые бахромой, а так же широкие кожаные браслеты и высокие сапоги. В общем, горожане, очень искренне, верили, что трапперы – это люди, любящие пускать пыль в глаза другим людям.

 Сделав глубокий вдох, Гусь вытянул руки и ухватился за бахрому на штанах. Затем он чуть-чуть напряг мускулы и подтянул своё тело вверх. Простому человеку такой трюк был бы не под силу, но в том и прелесть Забора Света – там из простых людей за пять месяцев настоящих мужиков лепят.

 Перебирая руками по бахроме, Гусь согнулся в поясе и зубами, выдернул из кожаного браслета, обхватывающего руку чуть пониже золотого, стальной крюк. Зацепив этим стальным крюком верёвку, он перевёл дух и потряс свободной рукой, разгоняя кровь в сведённых судорогой пальцах.

 Вытащив свой охотничий нож, Гусь быстро-быстро стал пилить верёвку. На его счастье верёвка была «охотничьей», предназначенной для отлова пушных животных, а не людей. В капканы, предназначенные трапперам, жители Кроум Карах вплетали стальные нити, или смазывали верёвку отравой.

 Звери Кроум Карах были обладателями очень ценного меха, красивого и тёплого, высоко ценимого торговцами. Но добыча этого меха была крайне опасна. Животные, как правило, очень неохотно расставались со своей шкурой. А, учитывая их рост и силу, очень часто охотники и дичь менялись местами. Вот почему жители Кроум Карах так любили удавливающие ловушки, позволяющие им ловить и убивать зверя, не встречаясь с ним нос к носу.

 Трапперы, впрочем, тоже любили такие фокусы. За неповреждённую шкуру зверя им платили куда как больше.

 Кое-как, перепилив верёвку, Гусь шлёпнулся наземь, потёр отбитый бок и, торопливо, нырнул в кусты лесного переступня. Меньше всего на свете ему хотелось сталкиваться с воинами Кроум Карах. За последние три года обстановка в Заборе Света накалилась до предела. Воители Лихолесья нападали на трапперов, да и те не оставались в долгу. Однако к прямым военным действиям пока никто не переходил – все боялись третьей силы, что нависла над Забором Света, как грозовая туча, готовая вот-вот обрушиться на головы людей ледяным дождём и молниями.

 ...Кроум Карах называли Лихолесьем, ибо это был лес, непохожий на прочие леса Эноэна. Это был единственный лес, где деревья вытягивали из окружающего их пространства ману, магическую энергию, и использовали её для своих скромных нужд. В частности – деревья ухитрялись выращивать кристаллы, что излучали не очень яркий, но всё же свет. Такое необычное явление, само собой, не прибавляло доверия к Лихолесью у первых колонистов Выселок. Первоначально в Выселки ссылали преступников и еретиков, откуда и появилось такое необычное название. Правители Каменного Моря искренне надеялись, что изгнанные в Выселки преступники послужат неплохим щитом между Каменным Морем и Кроум Карах. Тем более что этот лес давно входил в сферу стратегических интересов Каменного Моря. В Кроум Карах можно было найти превосходный металл и совершенно уникальные виды кристаллов, необходимых для стремительно развивающейся в Каменном Море магической индустрии.

 Здесь будет уместно отметить, что Выселки появились в момент активной фазы Реформы Раффира. Реформы, когда Каменное Море, сознательно, отказалось от услуг магических Орденов. Дело в том, что «башенные колдуны» Каменного Моря к тому времени превратились в абсолютных паразитов общества. Они не приносили никакой пользы государству, но зато активно вмешивались в политику и требовали себе всё больше и больше денег и привилегий. Корабелы-Зодиаки были вынуждены искать новые источники магии, для развития индустрии и усиления своего влияния в Эноэне.

 Кроум Карах, как нельзя, кстати, подходил для удовлетворения этих запросов, по крайней мере, на первое время. Именно этим и объясняется, почему Каменное Море, активно помогая Выселкам, предоставило его жителям небывалые, по тем временам, вольности и свободы. Жители Выселок были нужны Каменному Морю.

 И всё бы было хорошо, кабы не жители Кроум Карах – воинственные и смелые племена, объединённые одной религией, умеющие вызывать привидений и отличающиеся крайне прямолинейным нравом. Они то и превратились в основную проблему Выселок.

 Забором Света в Выселках называли границу между, собственно Выселками и Кроум Карах. В Заборе Света росли как представители флоры Кроум Карах, так и простые растения. Животный мир здесь тоже был смешанным. Но даже это не делало Забор Света более безопасным местечком, скорее напротив.

 Трапперами называли вольных охотников, отчаянных голов, что на свой трах и риск ходили в Кроум Карах, добывая там ценную добычу. В отличие от торговцев, завязавших отличные связи с жителями Кроум Карах, трапперы совершали вылазки на свой страх и риск. Однако они и добывали, по настоящему уникальные вещи. Из тех, что жители Кроум Карах не очень то спешили показывать посторонним.

 Гусь был опытным траппером, его учителем был легендарный Волк Мороз, невр из Земли Славных. Один из немногих трапперов, сумевших пробраться в самое сердце Лихолесья и добыть сведения о таинственном Черносвете. Гусь, и ещё пара учеников Волка Мороза, не могли похвастаться такими же достижениями. Хотя Гусь, пять лет назад, совершил вылазку в Каролион и даже вытащил оттуда неплохую добычу. Но с той поры он предпочитал не рисковать и занимался вылазками в Забор Света.

 Три года назад, как уже упоминалось, всё изменилось. Воины Кроум Карах, относившиеся к трапперам с некоторой долей уважения, словно сошли с ума, начав охотиться на них, как на зверей. Трапперы, само собой, не остались в долгу, но до войны не дошло из-за вмешательства таненнбег. С той поры Гусь соблюдал крайнюю осторожность, пребывая в Заборе Света.

 ...Обойдя пару ловчих ям, Гусь спустился в Сухое Русло и, практически сразу, наткнулся на следы серого йожа, что немало удивило его. Обычно йожи не встречались в Сухом Русле, поскольку они крайне не любили открытых пространств. Присев на корточки, Гусь внимательно изучил следы и быстро догадался, что йожь преследовал какую-то добычу. И, судя по отсутствию следов крови, сегодня у йожа, снова, был разгрузочный день.

 Ради интереса, Гусь облазил всё Сухое Русло и быстро обнаружил следы предполагаемой добычи йожа. Это были совершенно необычные следы. На первый взгляд они напоминали волчьи, если, конечно, существуют волки, у которых сорок пятый размер лапы. Однако, присмотревшись к ним, Гусь быстро обратил внимание на некую несообразность – зверь с такими лапами очень уж мало весил, если судить по глубине следа. Да и маловероятно, чтобы волк такого размера испугался йожа, это ещё кто за кем гонялся бы. А вот то, что волк явно ходил на двух ногах, давало пищу для размышлений.

 Гусь не раз видел, как Волк Мороз меняет своё обличье, и превосходно знал, что следы оборотня и следы волка отличаются друг от друга. Это только тот, кто оборотня и во сне не видел, может считать, что у него такие же лапы, как и у серого волка. Однако эти следы принадлежали прямоходящему волку, размером с человека и с лапами сорок пятого размера. Гусь никогда не слышал о таких существах, и это наводило на плохие размышления.

 Если ты о чём-то не слышал, то это не значит, что подобного не существует. В Эноэне водятся такие существа, что по сравнению с ними йожь – это невинная овечка, против медведя. Хотя трудно представить, что таненнбег или, к примеру, Солдат Велиара, испугался бы йожа.

 Для очистки совести Гусь прошёл по следам неудавшегося завтрака йожа. Следы привели его к заваленной камнями норе. Судя по следам когтей, йожь пытался откопать себе завтрак, но претерпел неудачу и, наплевав на предполагаемую добычу, поплёлся искать более сговорчивый завтрак.

 Немного подумав, Гусь решил пойти по следам йожа, благо те вели точно на юг, в сторону Невинных Слёз. В отличие от медведей, йожь не имел привычки обращать внимание на то, кто там плетётся по его следам. Поэтому самым лучшим вариантом, при охоте на йожь было идти по его следам, соблюдая, конечно, осторожность, дабы не догнать хищника.

 Долго идти не пришлось. Буквально через пятнадцать минут Гусь догнал йожа. На его счастье хищник никуда не торопился, а просто стоял на полянке с волчьей малиной и, неторопливо, уплетал за обе щёки крупную, сочную ягоду.

 Больше всего на свете йожь напоминал самого простого лесного ёжика, вставшего на задние лапы и выросшего под два с половиной метра. Собственно говоря, в зоологическом смысле, это и был ёж, просто не насекомоядный, как его колючие сородичи, а всеядный, наподобие медведей, кабанов или людей. Ну и, конечно, более агрессивный и свирепый. Первыми этого зверя открыли как раз трапперы, они же дали ему название. Собственно говоря, трапперы и назвали-то его «серый ёжик», да вот беда, с грамотностью у трапперов было всегда туго, а в случае с йожом попался, ну полный болван, способный сделать в слове из ДВУХ букв ЧЕТЫРЕ ошибки. И вместо «ёж» он писал «йожь». А поскольку глупости в нашем мире запоминаются гораздо лучше, чем умные мысли, то дурацкое «йожь» так и прилипло к колючему хищнику. Впрочем, ему от этого, в силу неграмотности, было ни жарко, ни холодно.

 Шлёпнувшись прямо в траву, Гусь, прикусив губу, рассматривал йожа и ломал голову, пытался придумать, что такое можно сделать с этим хищником. Вообще-то трапперам вменялось в обязанность уничтожать таких опасных хищников, да и охота на йожа стоила свеч, ибо в плане трофеев это был ценный объект. Вот только охотится, на таких зверей, было нужно вдвоём, а ещё лучше – втроём.

 Тем временем йожь, не подозревая, что за ним самим начали охотиться, стоял на задних лапах среди зарослей волчьей малины и, тихо пофыркивая, объедал крупные, с кулак ребёнка, ягоды. Волчья малина была одним из представителей флоры Кроум Карах и пользовалась большой популярностью, как отличное средство при сердечных болях, а так же как лекарство для больных, перенесших инфаркт или обширный инсульт. Много такой ягоды нельзя было употреблять, но йожь, похоже, ничего об этом не знал и поэтому чувствовал себя просто превосходно.

 Вытянув из петли на поясе топор, Гусь провёл по лезвию пальцами и присмотрелся к зверю.

 Топор следовало швырять точно в голову йожа, и стараться попасть чуть-чуть пониже уха. Именно там у этих зверей проходила крупная артерия, снабжающая мозг чудовища свежей кровью. В прочие части тела швырять всякими метательными предметами не рекомендовалось, поскольку йожи были невероятно живучими и даже с пробитым сердцем жили еще несколько минут. И, как правило, успевали за это время разобрать своего убийцу по косточкам. Охотничьего копья или рогатины у Гуся не было, а его охотничий меч мог только разозлить такого необычного хищника.

 Задержав дыхание, Гусь, очень медленно, отвёл руку с топором и, после небольшой паузы, швырнул!

 В тот миг, когда топор уже вылетел из пальцев траппера, из кустов елового боярышника, вылетела длинная и толстая стрела! Она перегнала топорик Гуся и впилась йожу в спину!

 Йожь, не ожидавший ничего подобного, подскочил на месте и топорик Гуся, вместо горла, угодил ему точно в плечо, где скользнул по толстым иглам и, сняв с них длинную стружку, улетел в кусты волчьей малины! Зверь, не ожидавший такого приёма, завертел, было, головой, а затем, вскинув над головой лапы с полуметровыми когтями, рванулся в заросли елового боярышника!

 Гусь, выматерился и выдернув из ножен меч, бросился на выручку тем дуракам, что решили поохотиться на йожа при помощи лука и стрел. Тем временем йожь вломился в заросли и, обнаружив там искомых обидчиков, обрушил им на головы свои когтистые лапы!

 Привычка йожа нападать, вскидывая лапы вверх, была очень забавной, по крайней мере, для тех, кто сталкивался с этим впервые или забывал, что медведи, атакуя точно таким же способом, могут уложить кого угодно. Вот почему Гусь был уверен, что застанет в кустах, как минимум, тяжелораненого. А пока йожь будет его терзать, у траппера появится шанс перерезать хищнику бедренные артерии...

 Однако, к немалому удивлению Гуся, из кустов донёсся громкий звон и хруст дерева! В следующий миг йожь вылетел назад, на древках двух копий! Копья держали в руках два каких-то типа, облачённых в кольчужные куртки, и с нахлобученными на головы шлемами. Эти шлемы с доспехами и были той причиной, по какой сия парочка ухитрилась остаться живыми при столкновении с рассерженным йожом!

 Подскочив к йожу, Гусь подпрыгнул и рубанул зверя мечом по голове, вложив в этот удар всю свою силу! Меч, с неприятным треском, обрушился на череп йожа, но, к сожалению, из-за того, что зверя пихали двумя копьями, Гусь слегка промахнулся и, с неприятным треском, разрубил зверю переносицу и срезал чёрный нос!

 Йожь зашипел, и, одним ударом когтистой лапы, отшвырнул траппера, затем закрутился, срываясь с копий, и тут же налетел на охотников! Один из копьеносцев тут же бросил копьё и. упав на землю, грамотно перекатился через плечо. А вот его товарищ, видимо не до конца воспринимая йожа всерьёз, вскинул копье, пытаясь блокировать удар когтей древком!

 И если бы йожь сам не был ослеплен болью и плохо координировал свои удары, то неизвестно, чем бы всё это могло закончиться! А так копьё и его хозяин просто разлетелись в разные стороны!

 Затем в дело вмешалась третья сила.

 Смутно различимая тень метнулась к йожу! Три громадных когтя врезались в тело зверя, рассекая кожу, иглы и кости! Сила удара была такова, что зверя, весом в двести килограмм, отшвырнуло на пятнадцать метров! Йожь, с неприятным хрустом, врезался в толстый дуб и шлёпнулся на заваленную жёлудями траву!

 Гусь и двое охотников, в ужасе, уставились на того, кто расправился со свирепым хищником.

 Это была худая, загорелая дочерна, девушка, лет шестнадцати, с пылающими зелёным огнём глазами! Вместо кистей рук у неё из предплечий торчали полуметровые когти, а всё тело покрывали причудливые, слабо светящиеся узоры! Эти узоры, да ещё толстый браслет из кожи на правом запястье были единственной одеждой девушки.

 Девушка посмотрела в глаза Гуся, и охотник чуть не умер от страха. В глазах девушки не было ничего человеческого, ничего разумного. Это был огонь ярости, злобы и ненависти! Девушка уже не была человеком, её тело и разум принадлежали одному из Сыновей Ун-Нони – кошмарному таненнбег, из снежной тайги Маниэйту!

 – Лилия... – сказал один из охотников, тот самый, что догадался увернуться от удара йожа, а не пытался блокировать его. – Лилия!

 – Тихо ты придурок! Она ведь нас на куски порубит! – зашипел Гусь, не сводя глаз с таненнбег.

 Девушку, точнее тело, захваченное таненнбег, он тоже узнал. С этой девушкой он встречался ещё до того, как она была поглощена чудовищем Тёмных Демиургов.

 Таненнбег распахнула рот и грозно зашипела. Вместо языка у неё было несколько щупалец, что извивались, словно черви! Сделав шаг к Гусю, она вскинула лапу, и пошевелила когтями.

 Щёлк! Из груди таненнбег выросло древко стрелы! Из раны не выступило ни капли крови, да и сама девушка никак не отреагировала на стрелу, пробившую её сердце. Дитя Ун-Нони было невозможно убить какой-то простой стрелой!

 Таненнбег повернулась ко второму охотнику, неосмотрительно решившему, что её можно убить выстрелом в спину и...

 Траппера пробрал, до самых костей, настоящий страх! Теперь он отлично понимал, поче-му воины Кроум Карах боятся этих голых девчонок до судорог в солнечном сплетении. Это тебе не какой-то хищник, не глупый зверь! Это чудовище Тёмных Демиургов, сильное, ловкое, неуязвимое!

 В следующий миг таненнбег опустила лапу и, вытянув шею, прислушалась.

 
                               – Я ладони подставляю, в них кружится серебро;
                               Как я делаю – не знаю, но я делаю добро.
                               Я без музыки и песни не могу прожить и час.
                               Будет жизнь еще чудесней, если чудо будет в нас!
 

 Странная песня донеслась из глубин леса. Судя по всему, кто-то шлёпал по лесу, и, не боясь, что его услышат, распевал во всё горло! И его песня раскатывалась в лесу, порождая громкое эхо!

 
                               – И веселая дорога уведет куда-то ввысь.
                               Пусть осталось сил немного, но, раз есть они – держись!
                               Цвет вишневый облетает, и зима возьмет свое;
                               Что я делаю – не знаю, только все вокруг поет!
 

 Таненнбег прижала уши, и на её бесстрастном лице появилось выражение, которое, при небольшой доле фантазии, можно было бы посчитать за страх! Каждое слово песни заставило её вздрагивать и вжимать голову  в плечи! До этого Гусь никогда не слышал, чтобы эти чудовища так боялись поэзии.

 
                               – Серебром в ладони брызнет стихотворная строка.
                               Тяжело нам в этой жизни, но сама она легка!
                               Неудачи и удачи бросят вверх и кинут вниз,
                               Но пою я, а не плачу, потому что это – ЖИЗНЬ!
 

 Песня оборвалась, но таненнбег уже и духу на поляне не было. Она убежала, сломя голову.

Воин Ордена Пендрагон

 
 Я вижу, как закат стекла оконные плавит,
 День прожит, а ночь оставит тени снов в углах.
 Мне не вернуть назад серую птицу печали,
 Все в прошлом, так быстро тают замки в облаках.
 Там все живы, кто любил меня,
 Где восход – как праздник бесконечной жизни,
 Там нет счета рекам и морям,
 Но по ним нельзя доплыть домой.
 Вновь примирит все тьма, даже алмазы и пепел,
 Друг равен врагу в итоге, а итог один...
 Два солнца у меня на этом и прошлом свете,
 Их вместе собой укроет горько-сладкий дым.
 Возьми меня с собой, пурпурная река,
 Прочь унеси меня с собой, закат.
 Тоска о том, что было, рвется через край,
 Под крики серых птичьих стай.
                                               В.Кипелов – М.Пушкина
 

 Несколько долгих секунд Гусь и его товарищи по охоте лежали на траве и осматривались по сторонам, но ни таненнбег, ни таинственного певца не было слышно.

 Гусь опомнился раньше охотников и, недолго думая, начал знакомство с того, что отобрал у них лук и стрелы.

 – Совсем сошли с ума, придурки! – прошипел он. – Какого плешивого борова вы на йожа и таненнбег с луками полезли?!

 – Слушай, ты, хамло деревенское... – начал, было, неудачливый лучник, но Гусь, без малейших раздумий, треснул ему кулаком по шлему, повалив на траву.

 – Это ты меня сюда слушай ушами, – прорычал траппер. – Вы три раза могли бы быть покойниками за один день! Этого тебе что, мало?! Кто вы такие?!

 – Спокойно, Ким! – вмешался второй охотник, снимая шлем с головы.

 Гусь поперхнулся всеми словами, увидев перед собой сына майордома Ордена Тескатлипоки, Кинга Франка Вольфканга.

 – Да я сейчас этого паршивого траппера... – не пожелал оставаться спокойным Ким, вскакивая на ноги и, безо всяких преамбул, ударив Гуся в челюсть кулаком.

 Гусь, машинально, блокировал удар запястьем левой руки и повторил приём «кулаком в шлем». Ким растянулся на земле и, грозно рыча и фыркая, словно бык, по недоразумению боднувший красную кирпичную стену, принялся перемещаться из лежачего, в стоячее положение.

 Кинг покачал головой и посмотрел на Гуся.

 – Что это ты здесь делаешь?

 Социальное положение позволяло Кингу обращаться к Гусю на «ты», но всё же при этом тон у Кинга был уважительным.

 – Меня интересует, что ВЫ здесь делаете? – слегка повысил голос Гусь. – Вы понимаете, что вас могли убить?

 – Ким, не дёргайся, – приказал Кинг своему приятелю и развёл руками. – Наши намерения вас не касаются, но из уважения к тебе – отвечу. Мы отправились охотиться на это чудовище. Оно, знаете ли, мальчишку из поместий Ода Крота растерзало.

 – Вы сами чуть не стали обедом для этого зверя! – проворчал Гусь, рассматривая Кинга.

 Сын майордома Франка, представителя Ордена Дымящегося Зеркала в Усатом Бурге, не так давно отпраздновал двадцать третий год рождения. Чем-то Кинг напоминал своего отца, черноволосый, с красивым лицом, но вот глаза ему явно достались от матери – ярко-синие, словно сапфиры. Гусь частенько видел Кинга в городе, парень служил щитоносцем у своего отца, а слышал о нём то, что парень не злой, и предпочитает не прислушиваться к умным людям, и не лезть на рожон.

 Ким встал и снял с себя шлем, прожигая Гуся ненавидящим взором. Белая, слегка тронутая загаром кожа и густые светлые локоны парня были нетипичными для здешних краёв.

 – Ким – мой товарищ. Он сын Коменданта Трезора, – представил его Гусю Кинг.

 – Так что понял, лапотник? Каюк к тебе пришёл, на лыжах. Мой батя с тебя шкуру спустит. На переплёт для книги о милосердии и любви к ближнему, – пообещал Ким, сверкая глазами.

 – Ты сначала из леса выберись, – усмехнулся Гусь. – Всё с вами ясно, ребята.

 Трезора в Заборе Света знали все трапперы и стратиоты. Коменданты Каменного Моря уже несколько столетий исполняли в Выселках чисто декоративную роль. Жители Выселок жили своим умом и законами, и всякие надсмотрщики были им совершенно не нужны. Однако Комендант всё же оставался фигурой весьма крупного масштаба. Он был напрямую связан с Каменным Морем и имел право говорить от имени Совета Семей. Гусь не сомневался, что Трезор, без труда сможет сделать из него переплёт для своих богословских книг, но только его номер будет вторым. А первым придётся туго Киму, что попёрся в Забор Света, словно баран в мясной цех.

 Ким не так давно прибыл из Каменного Моря, под папин присмотр, но уже успел обзавестись репутацией этакого «золотого юноши», которому позволено всё. И если Кинг был очень спокойным, рассудительным и справедливым парнем, то Ким был вспыльчивым и злым. Видимо поэтому они с Кингом так быстро подружились – крайности-то сходятся.

 Так или иначе, но Кима Гусь совершенно не боялся, а Кинга уважал, поскольку юноша был не из тех, что бегает жаловаться родителям по поводу и без. Да и кулаками махать парень не любил, без явной нужды. Одним словом – настоящий воин Ордена. Спокойный, рассуди-тельный и справедливый.

 – Значит, вы узнали о том, что йожь растерзал ребёнка и отправились по его следам? Смелые вы. Кстати, Кинг, меня Гусём зовут.

 – Гусь? – удивился Ким. – Погоди, так это ты тот самый Гусь, по кличке Обелиск?

 – Ну, я. А что?

 Обелиском Гуся прозвали после того, как он три раза подряд выиграл турниры кулачных боёв.

 – От оно ж! – усмехнулся Ким. – Мне батя говорил, что он на тебе три монеты выиграл в прошлом году. А я-то смотрю, что у меня голова гудит, как колокол на пожаре.

 – Ким! Потом успеем поболтать ор всяких колоколах, – перебил друга Кинг. – Как бы то ни было, йожа мы уничтожили. Правда, не совсем мы, но...

 – Вот то-то и оно, – Гусь потёр шею. – Пошли, посмотрим, что там у этого йожа есть.

 – Что, резать его будешь? А если эта таненнбег вернётся?

 – Они никогда не нападают первыми, – сказав это, Гусь, очень внимательно, посмотрел на Кима. – Но думаю, что она уже не вернётся. Ей сейчас не до нас.

 – Интересно, кто это песенки такие знает, от которых чудовища убегают? – проворчал Ким, осматриваясь.

 Гусь и сам был бы рад это знать, но дела не ждали, нужно было торопиться и разделать йожа, пока на запах крови не сбежались звери со всей округи.

 Иголки йожа, особенно маленькие, только-только отросшие, очень ценились врачами. Из них получались отличные шприцы. Конечно, не такие надёжные, как стеклянные или металлические, но зато дешёвые. В самый раз для бедняков и нищих.

 Когти зверя, жуткие и страшные, с лёгкостью можно было продать любому торговцу. Эти когти перетирали в пудру и, смешав с крапивным маслом, получали отличное средство для ухода за волосами. А если в это средство добавить каплю, желчи того же йожа, то можно было быть уверенным, что после первого же применения оного масла от вас убегут, спотыкаясь и падая, все вши, блохи и клопы.

 Кое-как отрубив голову йожа, Гусь и Кинг быстро упаковали её в тонкую кожу, чтобы с неё не капало кровищей. В Усатом Бурге торговцы охотно скупали рожки, и ножки невиданных зверей, для последующей перепродажи их гостям города. Черепа или чучела зверей Кроум Карах уходили «влёт».

 Последним что сделал Гусь, было священное, для каждого траппера, дело – вскрытие желудка зверя. Несмотря на всю неаппетитность этого процесса, дело  того стоило.

 Из желудка Гусь и Кинг, (Кима, при виде этого зрелища, немедленно вывернуло наизнанку), вытащили останки одежды. Рукав рубашки, кусок расшитого бисером пояса и странный предмет, напоминающий кусок выделанной кожи, с шерстью. Больше там ничего не нашлось.

 – Как-то раз я в желудке одного медведя золотой браслет стоимостью в триста серебряных нашёл, – горестно вздохнул Гусь, повертев в кусок кожи. – Ты смотри, не переварилась!

 – Одежда явно принадлежит тому парню, которого съел этот монстр, – Кинг поёжился. – Ладно, будет, чем Монетного Клеща порадовать.

 Гусь усмехнулся. Старейшина предместий Невинных Слёз получил свою кличку не зря. Лишнюю монету из него было проще клещами вытянуть. Хотя Кингу и Киму, в силу своего социального положения, это было сделать гораздо проще.

 * * *

 Невинные Слёзы были построены очень давно, ещё в те далёкие годы, когда существовал Каролион. Это был самый обычный приют, где воспитывали сирот. Первоначально его взяли под своё крыло братья-экзекуторы, но впоследствии, когда в Кровавом Заливе появились Кровопийцы, значение этого приюта сильно выросло. В нём обучалось множество детей, чьи родители погибли во время набегов «сторуких». Помимо всего прочего, Невинные Слёзы оказывали немалую поддержку беженцам. Любопытно было то, что Невинные Слёзы взял под своё покровительство сам Железный Император – некоронованный повелитель Кроум Карах и Безлюдных Земель.

 За прошедшие три года Невинные Слёзы порядком опустели. Множество воспитанников вернулись в свои семьи, да и сирот, по большей части, разобрали. Война дала приюту власть и могущество, но именно мир отнял всё это.

 ...Постоялый двор был построен очень давно, так, что даже не было известно имени тех, кто создал его. Постоялый двор стоял на очень удобном месте, всего четыреста лет тому назад именно здесь брала своё начало легендарная дорога из жёлтых кирпичей, что вела прямиком в Каролион. А так же тут было рукой подать до Невинных Слёз, а ещё сто лет тому назад именно здесь отдыхали пограничники из лесных фортов, до того, как воины Кроум Карах, под руководством таинственного Черносвета, не предприняли знаменитый «упреждающий» поход, разрушив все лесные форты, за исключением одного-единственного.

 Само собой, что после уничтожения сети лесных фортов, постоялый двор уцелел и продолжал радовать своих посетителей отменной кухней и отличными комнатами для ночлега. Кроме того, Невинные Слёзы успели обзавестись крупными земельными угодьями, переданными в аренду стратиотам. На этих землях быстро вырос крупный сельский город, названный, непонятно почему, Красноземьем. Или Темноземьем. Многие историки считали, что такое название возникло в связи с тем, что это поселение было выстроено на полях битв стратиотов и воинов Кроум Карах. Впрочем, никто, особенно, не задумывался над этим; в Выселках, по меткому выражению одного из историков Каменного Моря «ум и сила были прямыми антагонистами».

 ...Гусь отворил двери постоялого двора и вскинул кулак, приветствуя хозяина, что как раз о чём-то разговаривал со служанками. Алекс Колода, увидев Гуся, улыбнулся во все тридцать два зуба и пожал ему руку, чуть не раздавив пальцы в своей лапе.

 – Как я рад тебя видеть, старина! Давненько тебя не было. И куда же ты изволил пропасть?

 – Это долго объяснять, – усмехнулся Гусь. – В Забор Света ходил. Вон, полный мешок лягушек достал.

 – Ага, ну тащи тогда их в мою обжираловку, там с ними быстро разберутся. Да смотри там осторожнее, если за моими кухарками будешь ухлёстывать, то я тебе вмиг устрою кулак в пятак.

 – Дались мне твои бабищи, у меня рук не хватит, дабы их обнять, – отмахнулся Гусь.

 – Кстати, тут у меня «мочилово» настраивается. Примешь участие? Там вроде будет сам Монолит и Ёлка.

 – Благодарю, с женщинами меня не очень тянет воевать, – протянул Гусь. – А с Монолитом у меня ещё по прошлой весне неприятная история. Он меня обвинил, что я его промеж ног коленом бил. Словно там было чего бить!

 – Ну, как знаешь. А это что у тебя за приятели?

 – Меня зовут Кинг, а это мой друг – Ким, – торопливо перебил Гуся Кинг. – Мы ученики уважаемого Гуся.

 Алекс присмотрелся к Кингу и выпучил глаза, но от комментариев удержался.

 – Прошу вас за столы, уважу, уж, чем богат.

 – Кстати, тут никакого торговца нет? А то мы неплохой оброк выудили из Забора Света.