Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Антон Дельвиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

ПИСЬМА

1. РОДНЫМ {*}

(Отрывок)

6 октября 1816 г.

Сад сетует, не видя прелестных петербургских дам¹, которые целое лето жили в Царском Селе, и срывает с себя зеленую одежду. Мы ходим под шумом опустошенных деревьев и забавляем себя прошедшим и будущим. Там мы по нескольку часов слушали громкую музыку гусарского полка, теперь все молчит и отвечает своими грустными и пустынными видами нашему унылому сердцу.

2. И. В. МАЛИНОВСКИЙ, С. С. ЕСАКОВ, В. Д. ВОЛЬХОВСКИЙ, А. Д. ИЛЛИЧЕВСКИЙ, И. И. ПУЩИН, А. А. ДЕЛЬВИГ, А. С. ПУШКИН И НЕИЗВЕСТНЫЙ ЛИЦЕИСТ– С. С. ФРОЛОВУ{*}

4 апреля 1817 г. Царское Село

4 апреля 1817 года.

Чувствую, что виноват перед вами, почтенный Степан Степанович – обещался быть секретарем для отправления писем к вам, а до сих пор еще ни слова не сказал путного. Да и теперь будет то же.– Экзамен не за горами – а до сих <пор> были все в Петербурге на празднике; я не забыл, что зывали вы меня за мои частые пословицы Саншо Пансо, что ж худого-то: понабрался их, а они и пригодятся – мал золотник да дорог – так же заключите и о письме с почтением пребывающего к вам

Ивана Малиновского.

Посмотрим, кто из нас: вы ли, почтеннейший Степан Степанович, приедете в Царское или я прискачу к вам в Лонку. Желаю, впрочем, чтоб вы первый посетили нас и увидели исполнение желания вашего. Каковы ваши труды? Под надзором доброго хозяина, думаю я, вся Лонка расцвела,– как весело! – Будьте здоровы и не забудьте вашего

Есакова.

Вспомните и обо мне, почтеннейший Степан Степанович! Нам же все напоминает вас; мы встретили и провели праздники, но – без вас, и теперь опять по-прежнему начинаем бродить по саду, но вас уже нет: возвратитесь скорее, Царское Село не хуже Лонки, и здесь вы будете между русскими, между теми, которые знают вас и любят столько, сколько любить можно добрейшего наставника. Позвольте уверить вас в чувствах глубокого почтения и преданности вашего покорнейшего слуги

Владимира Вольховского.

Не забывайте его, не забывайте нас.

С брата по строчке, выдет целое письмо. С каким удовольствием приписываю я к другим и моих два слова – Христос воскресе! Степан Степанович! почтеннейший начальник! С праздниками поздравляем вас.

Алексей Илличевский.

Позвольте и мне написать вам несколько слов, почтеннейший Степан Степанович! Извините, что до сих пор сего не сделал; но, право, времени ни минуты не имел свободной. Праздники провел я в Петербурге – и теперь опять в кругу милых моих товарищей, но все не то: вас не нахожу – Козырь вскрылся – пырнул в Лонку – а нас, военных, покинул. Худо, Степан Степанович, но уж так и быть, все прощу вам, если только вы не забудете любящего и почитающего вас друга.

Иван Пущин.

Маслов много, много вам кланяется

И я, любезнейший Степан Степанович, свидетельствую вам почтение, христосуюсь с вами и очень желаю вас опять увидеть. Остаюсь всегда желающим вам здоровья и счастия.

Б<арон> Дельвиг.

Почтеннейший Степан Степанович,

Извините, ежели старинный приятель пишет вам только две строчки с половиной – в будущую почту напишет он две страницы 1/2.

Егоза Пушкин.

Finis coronat opus^[1].– Biscup.—

 3. И. А. ГАРИЖСКОМУ{*}

15 апреля 1820 г. Петербург

Апрель 15.

Прошу любезного Ивана Андреевича отпечатать мне особенно 50 экземпляров сей пьесы¹, и нельзя ли корректуру доставлять Кюхельбекеру, который скоро будет жить поблизости от вас. Чем очень обяжете вашего покорного слугу.

Дельвиг.

4. А. Н. ОЛЕНИНУ{*}

27 сентября 1821 г. Петербург

Ваше превосходительство,

милостивый государь.

Служа в канцелярии Министерства финансов¹, я осмелился просить ваше превосходительство доставить мне место и при императорской Публичной библиотеке. Особенная склонность к занятиям библиографическим, желание быть вдвойне полезным и, скажу признательно, недостаточное состояние, принуждающее меня ожидать помощи только от трудов своих,– одним словом, необходимое для жизни заставило меня стараться удержать оба места. Но видя себя принужденным тем или другим пожертвовать, я решился по крайней мере удовлетворить моей склонности и желанию служить под лестным для меня начальством вашим. Смею ласкаться надеждою, что ревностною службою обращу на себя со временем благосклонное внимание моего начальства и заслужу милостивое его покровительство.

Вашему превосходительству угодно было, чтобы до определения моего в императорскую Публичную библиотеку я некоторое время занимался в оной, дабы можно было судить, имею ли я надлежащие способности к отправлению обязанностей, возложенных на чиновников сей библиотеки. Вследствие чего с 1 сентября прошлого 1820-го года я ходил в оную каждый день и, по мере сил и способностей моих, старался сколько мог лучше исправлять порученное мне дело. Если я был столько счастлив, что время сего испытания моего, по мнению начальства библиотеки, проведено мною не совсем для оной бесполезно, то ваше превосходительство не откажете мне в милостивом помещении меня в число подчиненных ваших по ведомству императорской Публичной библиотеки и тем доставьте присоединить чувство душевной признательности к тому глубочайшему почтению, с которым имею честь быть вашего превосходительства милостивого государя всепокорнейшим слугою

барон Антон Дельвиг

С.-Петербург 27 сентября 1821.

5. В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРУ{*}

Март – май 1823 г. Петербург

Скучно только во сне говорить с Вильгельмом, поговорю на бумаге. Благодарю тебя за приписки, но все ответ за тобой; или, может быть, письмо мое¹ не застало тебя в Тифлисе? Ах, Кюхельбекер! Сколько перемен с тобою в два-три года. Но об них после. Сперва оправдай меня перед матушкой твоей. Меня Плетнев напугал, сказав, что она без слез не может встретить друзей твоих; что они напоминают ей твое положение, совсем невеселое, и я побоялся показаться ей; я, некоторым образом причина твоих неприятностей² по несчастной моей рекомендации Нарышкину. Эртель мне говорил, что часы, которые ты у меня оставил, надо кому-то доставить, но не сказал, кому; уведомь поскорее, и они сейчас будут отнесены туда и в лучшем состоянии, чем были прежде. Мебель твою куплю я; мои положения скоро поправятся; дай бог, чтоб и твои поскорее пришли в прежнее состояние. Не теряй надежду на счастие, только ищи его не в Петербурге,– искание тщетное; поезжай в Москву³, и там, приведет бог, скоро увидимся. Скажу о себе, что я тот же Дельвиг, но менее ленив и менее весел. Так и быть! Грибоедов соблазнил тебя, на его душе грех. Напиши ему и Шихматову проклятие; но прежними стихами, а не новыми. Плюнь, и дунь, и вытребуй от Плетнева старую тетрадь своих стихов, читай ее внимательнее и по лучшим местам учись слогу и обработке. «Кассандра»⁴ твоя – хорошие идеи в сторону – урод; два акта трагедии «Тимолеон»⁵, которые я читал, имеют много хороших стихов, но хоры однообразны: слишком много поют о Евменидах, а сцены не движутся; не знаю, каковы три последние. Ты страшно виноват перед Пушкиным. Он поминутно об тебе заботится. Я ему доставил твою греческую оду⁶, послание Грибоедову и Ермолову, и он желает знать что-нибудь о «Тимолеоне». Откликнись ему – он усердно будет отвечать. На него охота пришла письма писать, и он так и сыплет ими. Да и мне напиши, и подробнее, о себе. Писать не люблю, а получать письма – мое дело; и друзей любить знаю, а разлюбливать, хоть убей, не умею. Летом жду твоего брата⁷. Хочется посмотреть на него. Прощай!

Дельвиг

6. А. А. БЕСТУЖЕВУ И К. Ф. РЫЛЕЕВУ (?){*}

1823 г. (?)

Вот X пьес Дельвига.

Добрые друзья его могут рассыпать их в своем альманахе. Вряд ли цензура что-нибудь из них не пропустит.

7. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ{*}

4 февраля 1824 г. Петербург

Милостивый государь

князь Петр Андреевич.

Простите мне, я взял все предосторожности, чтобы вы не отказали просьбе нового издателя нового альманаха. Я упросил Жуковского и Пушкина у вас ходатайствовать за меня. На 1825 год должна выйти моя книжка под названием «Северные цветы». Не откажитесь украсить ее вашими сочинениями. Виноват, начинаю делаться бесстыдным, как наши журналисты: не одних стихов прошу у вас, но и прозы, которою вы, так же как и стихами, добыли высокое и благородное место на нашем Парнасе. Не имея личных достоинств Рылеева и Бестужева, надеюсь на дружбу некоторых лучших наших писателей и потому смею уверить вас, что я все употреблю старание доставить вашим пьесам достойное их общество. Прощайте, любезнейший поэт. Обрадуйте добрым ответом вашего почитателя.

Барон Дельвиг

1824-го года 4-го февраля.

Адресуйте ваши письма в И<мператорскую> Библиотеку.

8. В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРУ{*}

Июнь 1824 г. Петербург

Любезный Вильгельм! Ради бога, напечатай у себя «Узницу» Козлова. Ты утешишь человека слепого и безногого, который имеет одну только отраду в жизни – поэзию. Да скажи, что не выходит твоя «Мнемозина»?¹ Мы ждем ее, как Озирида. Познакомь меня, как знаешь и как можешь, с твоим товарищем. Литературно я знаю и люблю его. Уговори его и себя что-нибудь прислать в новый альманах «Северные цветы», мною издаваемый. Он будет хорош! Игнациус рисует картинки, бумага веленевая, печать лучшая в Петербурге, а с помощи<ю> друзей начинка не уступает украшениям. Я скоро пришлю тебе несколько своих пьес; Жуковский тоже. Он полагает, что ты ругаешь его за лень. Ему очень совестно, что он не отвечал тебе, и оправдывается только тем, что у него очень мало свободного времени и что он почти никому не пишет. Плетнев и Баратынский целуют тебя и уверяют, что они все те же, что и были: любят своего милого Вильгельма и тихонько пописывают элегии. Письмо это доставит тебе очень милый молодой человек, европейского клейма, адъютант Муханов. Он желает с тобой познакомиться, и я уверен и знаю, как ты его примешь. Но рука моя, сверх обыкновения своего, расписалась – пора перестать! Прощай. Целую тебя, не как Иуда Искариотский, но как бы поцеловал разбойник, если б мог он на кресте целоваться.

Твой Дельвиг.

9. Ф. Н. ГЛИНКЕ{*}

1 июля 1824 г. Петербург

Посылаю вам журнал нашей девицы¹, которой многие чувства желал бы вдохнуть во многих девиц или барышен. Ежели доброе ваше расположение ко мне тепло по-прежнему, то совершите хорошее дело – исполните ваше обещание. Напишите предисловьице и почистите, как хотели, эту милую редкость. Скажу еще: вы бы очень меня одолжили скорым доставлением вашей прозы². Я уж отдаю цензуре мою повинную голову; с 1-го августа начинаю печатание. Ежели вам угодно будет прислать ее в Библиотеку, благодарен и еще благодарнее останусь, ежели без всяких с вашей стороны хлопот вы оставите пакет у себя на квартире и велите человеку отдать его моему посланному, который будет учащать свои посещения. Любите и не оставляйте вас искренно любящего

Дельвига.

10. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ{*}

10 сентября 1824 г. Петербург

Почтеннейший князь Петр Андреевич. Если бы все так были немилостивы к моим «Северным цветам», как вы, то и я бы запел: «Если бы на цветы да не морозы» и пр., но, слава Аполлону, из живых хороших писателей только вы еще их не украсили своими сочинениями. Самые ленивейшие – Жуковский и Дашков пышно одарили меня. Пушкин, Баратынский, И. А. Крылов доставили мне каждый по четыре, по шести и по семи довольно больших и прекрасных пьес. И от второклассных писателей я с большим выбором принимаю сочинения. Не бойтесь дурного общества, вашим пьесам соседи будут хорошие. Они не столк<н>утся ни с Каченовским, ни с А. Писаревым, ни с Лже-Дмитриевым, ни с поляком Булгариным. Жуковский уверяет, что вы в письме к нему обещали исполнить мою просьбу: потому я с такою надежностию на вас и пишу к вам о моих цветах. Они теперь печатаются, но ваши пьесы, ежели они и через две, даже через три недели будут у меня,– не опоздают¹.– Есть у меня еще одна просьба: я боюсь обеспокоить моею просьбою И. И. Дмитриева – не можете ли вы лично ходатайствовать за меня у парнасского нашего министра и достать две, три пьесы его². Он скорее не откажет вам, достойному своему биографу³, нежели мне, незнакомому, но пламенному своему обожателю.

Будьте добры, любезнейший князь, ко мне, истинному почитателю ваших талантов, и похлопочите о моих цветах. Жуковский благословил мое предприятие и ужели вы не утвердите его печатью прекрасного дарования вашего?

Всегда готовый к услугам вашим

барон Дельвиг.

1824-го года 10-го сентября.

11. А. С. ПУШКИНУ{*}

10 сентября 1824 г. Петербург

1824-го года 10 сент.

Милый Пушкин, письмо твое¹ и «Прозерпину» я получил и тоже в день получения благодарю тебя за них. «Прозерпина» не стихи, а музыка: это пенье райской птички², которое слушая, не увидишь, как пройдет тысяча лет. Эти двери давно мне знакомы³. Сквозь них, еще в Лицее, меня часто выталкивали из Элизея. Какая искусная щеголиха у тебя истина. Подобных цветов мороз не тронет! Князь Вяземский петь может сколько угодно, а стихов мне пришлет. Я повторил вызов, где подстрекаю его подарками твоими, Жуковского и Дашкова⁴. Жуковский дает мне перевод «Водолаза» Шиллера⁵. «Цветы» мои печатаются. В первых числах декабря увидишь их⁶. «Послание к Богдановичу»⁷ исполнено красотами; но ты угадал: оно в несчастном роде дидактическом. Холод и суеверие французское пробиваются кой-где. Что делать? Это пройдет! Баратынский недавно познакомился с романтиками, а правила французской школы всосал с материнским молоком. Но уж он начинает отставать от них. На днях пишет, что у него готово полторы песни какой-то романтической поэмы⁸. С первой почтой обещает мне прислать, а я тебе доставлю с нею и прочие пьесы его, которые теперь в цензуре. Пришлю тебе и моих «Купальниц». Об них Лев, верно, рассказал тебе.

Благодарю тебя за похвалу и замечания⁹. Чего доброго ты заставишь меня написать поэму. Грех на твоей душе будет. «И нас тогда пленяли эполеты» я переменю: но скажи, одно ли бледное слово пленяли тебе не нравится, и не почитаешь ли ты эполеты анахронизмом, которые при Екатерине тоже носились? Впрочем, я их всячески не оставлю.

Теперь дело о деньгах. Ежели ты хочешь продать второе издание «Руслана», «Пленника» и, ежели можно, «Бахчисарайского фонтана», то пришли мне доверенность¹⁰. Об этом меня трое книгопродавцев просят; ты видишь, что я могу произвести между ними торг и продать выгодно твое рукоделье. Издания же будут хороши. Ручаюсь.

Сергею Львовичу, Надежде Осиповне и Ольге Сергеевне мое почтение. Льву скажи, что я с ним не помирюсь на одно письмо. Только что все приведу в порядок – буду у тебя. Да нет ли, брат, у тебя какой прозы, удобопропущаемой цензурой? Пришли, коли есть. Есть еще у меня не просьба, но только спрос: не вздумаешь ли ты дать мне стихов двадцать из «Евгения Онегина»? Это хорошо бы было для толпы, которая не поймет всей красоты твоей «Прозерпины» или «Демона», а уж про «Онегина» давно горло дерет. Подумайте, ваше Парнасское величество! Обнимаю тебя. Матюшкин тебе кланяется и слепец Козлов, который только что и твердит о тебе да о Байроне.

Люби Дельвига.

12. А. С. ПУШКИНУ{*}

28 сентября 1824 г. Петербург

Великий Пушкин, маленькое дитя! Иди, как шел, т. е. делай, что хочешь, но не сердися на меры людей, и без тебя довольно напуганных! Общее мнение для тебя существует и хорошо мстит. Я не видал ни одного порядочного человека, который бы не бранил за тебя Воронцова, на которого все шишки упали. Ежели б ты приехал в Петербург, бьюсь об заклад, у тебя бы целую неделю была толкотня от знакомых и незнакомых почитателей. Никто из писателей русских не поворачивал так каменными сердцами нашими, как ты. Чего тебе недостает? Маленького снисхождения к слабым. Не дразни их год или два, бога ради! Употреби получше время твоего изгнания. Продав второе издание твоих сочинений, пришлю тебе и денег, и, ежели хочешь, новых книг. Объяви только волю, каких и много ли. Журналы все будешь получать. Сестра, брат, природа и чтение, с ними не умрешь со скуки. Я разве буду навозить ее. Нет ничего скучнее теперешнего Петербурга. Вообрази, даже простых шалунов нет! – Квартальных некому бить! Мертво и холодно или иначе: свежо и прохладно!¹

С приезда Воейкова из Дерпта и с появления Булгарина литература наша совсем погибла. Подлец на подлеце подлеца погоняет. Ездят в Грузино², перебивают друг у друга случай сделать мерзость, алтынничают. Офицеры занимаются новопривезенными из Варшавы темпами. Теперь мера всех артикулов вот какая: раз, два, три. Карамзин теперь в отчаянии³. Для него одно счастие наслаждаться лицезрением нашего великодушного и благословенного монарха. А он путешествует! Жуковский, я думаю, погиб невозвратно для поэзии. Он учит великого князя Александра Николаевича русской грамоте и, не шутя говорю, все время посвящает на сочинение азбуки. Для каждой буквы рисует фигурку, а для складов картинки. Как обвинять его! Он исполнен великой идеи: образовать, может быть, царя. Польза и слава народа русского утешает несказанно сердце его. Но я заболтался – пора перестать. Благодарю за «Онегина». Льва целую, но не пишу ему. Первое: за ним письмо еще, а второе – некогда. Завтра ваш человек рано уезжает. Пиши ко мне чаще – я твой верный ответчик. Спешу скорее отделаться от «Цветов», чтоб обнять тебя физически.

Дельвиг.

28 сент<ября>.

13. Ф. Н. ГЛИНКЕ{*}

Сентябрь – начало октября 1824 г. Петербург

Почтеннейший Федор Николаевич! Простите меня, ежели все еще меня любите, простите – я должен вам наскучить. Мне самому совестно, но что делать? Больно терять хорошее. Не готово ли исполнение обещания вашего? Вы очень обяжете меня. Да не основались ли совсем в городе? Что бы вам вспомнить день субботный¹. Жаждем беседы вашей, как елень источника. Искренно любящий вас

Дельвиг.

14. И. В. СЛЕНИНУ {*}

(Приписка на письме Д. В. Дашкова Дельвигу)

Около 16 октября 1824 г. Петербург

Дашков:

Простите, что я тормошу вас своею «Афонскою горою». Я не приметил давеча, что, сверх монашеской рясы и коровы, Бирюкову не понравилось еще название тирана, данное Рейтнером царю Ивану Вас<ильевичу>. Быть так; но надобно же отличить его от деда, и потому прошу вас, любезнейший барон, поставить так «со времен царя Иоанна Васильевича Грозного до Петра Алексеевича». Кажется, эпитет Грозного принят вообще и не сделает затруднения.

Еще я заметил, что ошибкою в моей рукописи, там, где я говорю о смерти патриарха Григория (в статье о Лавре), вымараны три слова, без коих смысл не полон. Прошу покорно вставить их прежде, нежели разделаемся с ценсурою, дабы не отдали после и нас в Уголовную палату, и написать так: «не предвидел, увы! мученической смерти, его ожидавшей в апреле 1821 года; не предвидел, что труп его, поруганный людьми, но прославленный небом, лишенный в отчизне могилы, найдет последнее убежище в недрах земли единоверной!»

Еще раз прошу вашего снисхождения. Если Бирюков не пропустит той из моих надписей¹, где идет дело о кресте, то я готов дать вам другую.

Весь ваш Д.

Четверг вечером.

Р. S. В статье о Ватопеде, на конце, там, где описывается вторичное погребение монахов, вместо «хранятся кости умерших иноков» поставить: «собраны кости умерших иноков». Д.

Дельвиг:

Любезнейший Иван Васильевич. Прочтите письмо Дашкова и исполните все по его желанию².

Преданный вам

Дельвиг.

15. А. Н. ОЛЕНИНУ{*}

10 февраля 1825 г. Петербург

11 февраля 1825 г.

Его превосходительству

господину директору

императорской

публичной библиотеки,

тайному советнику и

кавалеру

Алексею Николаевичу

Оленину

от служащего при императорской

Публичной библиотеке,

помощника библиотекаря, титулярного

советника барона Дельвига

Прошение

По домашним моим делам я имею надобность отлучиться из С.-Петербурга в Витебск. Посему и прошу ваше превосходительство уволить меня в отпуск сроком впредь на двадцать восемь дней и снабдить меня об увольнении надлежащим свидетельством.

Титулярный советник

барон Антон Дельвиг.

Февраля 10 дня 1825 года.

Резолюция А. Н.Оленина:

Выдать г-ну барону Дельвигу билет на 28 дней

Дир<ектор>А. Оленин

16. А. С. ПУШКИНУ{*}

20 марта 1825 г. Витебск

20 марта.

Милый Пушкин, вообрази себе, как меня судьба отдаляет от Михайловского. Я уж был готов отправиться за Прасковьей Александровной к тебе, вдруг приезжает ко мне отец и берет с собою в Витебск. Отлагаю свиданье наше до 11-го марта, и тут вышло не по-моему. На четвертый день приезда моего к своим попадаюсь в руки короткой знакомой твоей, в руки Горячки, которая посетила меня не одна, а с воспалением в правом боку и груди. Кровопускание и шпанские мухи сократили их посещение, и я теперь выздоравливаю и собираюсь выехать из Витебска в четверг на святой неделе¹, следственно, в субботу у тебя буду. Из Петербурга я несколько раз писал к тебе: но у меня был человек немного свободномыслящий. Он не полагал за нужное отправлять мои письма на почту. Каково здоровье твое, душа моя? Ежели ты получишь письмо мое в начале страстной недели, то еще успеешь отвечать мне, когда найдешь это приятным для себя. Я ничего не знаю петербургского, и ты меня можешь поподчевать новостями оного. Хотя литературные новости наши более скучны и досадны, нежели занимательны. «Онегин» твой у меня, читаю его и перечитываю и горю нетерпением читать продолжение его, которое должно быть, судя по первой главе, любопытнее и любопытнее. Целую крылья твоего Гения, радость моя.

Прощай, до свидания.

Дельвиг.

Отец, мать и сестра Антонида тебе кланяются.

17. А. Н. ОЛЕНИНУ{*}

8 мая 1825 г. Петербург

9 мая 1825 г.

Его превосходительству

директору императорской

Публичной библиотеки,

г. тайному советнику и

кавалеру

Алексею Николаевичу

Оленину

Будучи уволен вашим превосходительством с 10-го числа прошедшего февраля месяца в отпуск на 28 дней, я просрочил оный около двух месяцев единственно по причине приключившейся мне болезни, которая и поныне с 28 числа апреля, то есть со дня прибытия моего в С.-Петербург, препятствует мне как явиться к занимаемой мною по императорской Публичной библиотеке должности помощника библиотекаря, так равно и к вашему превосходительству с принесением по сему случаю моего извинения, почему я долгом себе поставляю о таковом моем положении сим вам донести, надеясь, с своей стороны, на ваше начальническое к болезни моей снисхождение.

Титулярный советник барон Антон Дельвиг.

1825 года мая 8 дня.

 18. А. Н. ОЛЕНИНУ{*}

8 мая 1825 г. Петербург

9 мая 1825 г.

Его превосходительству господину директору императорской Публичной библиотеки, тайному советнику, статс-секретарю и разных орденов

кавалеру Алексею Николаевичу Оленину.

От служащего при императорской Публичной библиотеке помощником библиотекаря титулярного советника барона Антона Дельвига.

Прошение

С 1821-го года октября 2-го дня продолжаю я службу при императорской Публичной библиотеке помощником библиотекаря; ныне, желая определиться продолжать оную при других делах, покорнейше прошу ваше превосходительство уволить меня от библиотеки, снабдив аттестатом и формулярным о службе моей списком. Мая 8-го дня 1825 года.

Служащий при императорской Публичной библиотеке помощник библиотекаря титулярный советник

барон Антон Дельвиг.

19. А. А. РОХМАНОВОЙ{*}

Май (до 14) 1825 г. Петербург

Ее не видал, любезнейшая Анна Александровна. Благодарю вас за прекраснейшее знакомство с Михаилом Александровичем. Я с ним провел полчаса очень, очень приятно. Роковую записку вертел и перевертывал и ничего не отгадал. Будет ли она у вас или нет! Приезжайте, вас ждет с нетерпением любящий вас брат

Дельвиг.

Николая за меня поцелуйте.

20. П. А. ПЛЕТНЕВУ{*}

18 мая 1825 г. Царское Село

Милый Плетнев, пришли мне алкоран Пушкина¹, не забыв сперва поправить описки. Софья Михайловна тебе кланяется, она пробудет здесь неделю, итак, во вторник²тебе не любоваться ею. Друг, думай только, что я вижу, слышу ее, что одно присутствие ее делает меня счастливым, и наслаждайся наслаждением твоего

Дельвига.

Понедельник. P. S. Почта всякий день ходит.

21. А. Н. ОЛЕНИНУ{*}

26 мая 1825 г. Петербург

Милостивый государь

Алексей Николаевич.

Василий Андреевич Жуковский уведомил меня, что он, по дружбе своей ко мне, просил ваше превосходительство возвратить мне мою просьбу в отставку без исполнения. Не зная, вероятно, побудительных подробностей этой просьбы, он уверяет, что я еще не должен терять надежды остаться под начальством вашего превосходительства.

С моей стороны, я всегда почитал за особенное счастие служить с начальником, уважаемым мною от самого детства, и, оставшись при императорской Публичной библиотеке, положу себе обязанностию показать себя вашему превосходительству с выгоднейшей точки зрения.

Во всех случаях я не перестану питать к вам глубокого почтения, с коим имею честь быть вашего превосходительства милостивого государя покорнейшим слугою.

барон Дельвиг.

1825 года 26 мая.

22. С. М. САЛТЫКОВОЙ{*}

Вторая половина мая 1825 г. Петербург

Уведомьте меня, милая Софья Михайловна, о вашем здоровье и пожалейте о вашем Дельвиге. Он проснулся нынче с огромною губою, проклятая муха поцеловала его сонного. Вы не можете себе представить, как мне больно от такой безделицы сидеть дома и только в воображении целовать ваши ручки. Кстати о ручках: возвращаю вам кольцы, нечаянно мною вчера похищенные. Любите меня, как вас любит Дельвиг.

Я как будто предчувствовал это горе, вспомните, сколько раз я говаривал вам об кусающих мухах.

23. С. М. САЛТЫКОВОЙ

Вторая половина мая 1825 г. Петербург

Гораздо лучше, моя милая Софья Михайловна. Однако все думаю просидеть нынче целый день дома. Завтра надеюсь увидеть вас и поблагодарить за драгоценное внимание ваше к человеку, для которого вы все и который называется вас обожающим

Дельвигом.

24. С. М. САЛТЫКОВОЙ

Вторая половина мая 1825 г Петербург

Здоров, здоров! Я рад, как дитя, и письму вашему и уверенности, что вас увижу через несколько часов. Целую письмо моей Софии, в ожидании скоро расцеловать ее ручки.

Дельвиг.

25. А. А. и Л. М. ДЕЛЬВИГАМ

2 июня 1825 г. Петербург

Любезнейшие родители.

Благословите вашего сына на величайшую перемену его жизни. Я люблю и любим девушкою, достойною назваться вашей дочерью: Софьей Михайловной Солтыковой. Вам известно, я обязан знакомством с нею милой сестрице Анне Александровне, которая знает ее с ее раннего детства. Плетнев, друг мой, был участником ее воспитания. С первого взгляда я уже ее выбрал и тем более боялся не быть любимым. Но, живши с нею в Царском Селе у брата Николая, уверился, к счастию моему, в ее расположении. Анна Александровна третьего дни приезжала с братом в Петербург и, услышав от Софьи Михайловны, что отец ее Михаила Александрович говорит обо мне с похвалою, решилась открыть ему мои намерения. Он принял предложения мои и вчера позволил поцеловать у ней ручку и просить вашего благословения. Но просил меня еще никому не говорить об этом и отложить свадьбу нашу до осени, чтобы успеть привести в порядок свои дела. Он дает за нею 80-ть тысяч чистыми деньгами и завещает сто тридцать душ. Вы, конечно, заключите, что богатство ее небольшое, зато она богата душою и образованием, и я же ободрен прекрасным примером счастливого супружества вашего и тетушки Крестины Антоновны. Между тем я ищу себе места, которое бы могло приносить мне столько, чтобы мы ни в чем не нуждались. Когда вы позволите мне исполнить лучшие желания души моей, то я уведомлю об этом маминьку крестную и тетушек. Признаюсь вам, я так занят ею, что не знаю, что писать вам, как не об ней, об моем счастии. Я бы желал вам описать ее, но лучше вы сами ее увидите: вы верно полюбите ее. Я сказал ей, что вы, папинька, были больны, и она с необыкновенным участием разделяет мое прискорбие и обещалась мне молиться богу за ваше здоровье. Будьте здоровы, любезнейшие родители, и обрадуйте вашим священным, родительским благословением вашего покорного сына.

Барон Дельвиг

2-го июня 1825 года Петербург.

Р. S. Мое почтение любезнейшей тетушке и дядюшке, сестер и братьев целую. Что Машинька скажет обо мне?

26. П. А. ОСИПОВОЙ{*}

5 июня 1825 г. Петербург

Милостивая государыня

Прасковья Осиповна¹.

Мне совестно даже за перо приниматься, так я виноват перед вами. Но вы не вините в неблагодарном молчании мое сердце. Оно каждый день вспоминает дружеское гостеприимство жительниц Тригорского. Всему виновата излишняя деятельность моего воображения. Оно обыкновенно столько наговорит мне, за несколько дней до почты, письменных фраз, столько наготовит форм, что наскучит уму, напугает лень, и писание письма откладывается до неопределенного времени. К этому же замешалась любовь, и любовь счастливая. Ваш знакомец Дельвиг женится на девушке, которую давно любит, на дочери Салтыкова, сочлена Пушкина по Арзамасу.

Препоручения ваши мною исполнены давно. Пец, я думаю, прислал вам нужные ноты. Картинки обделаны и уже у вас. Вино и ранее купила сама Н<адежда> О<сиповна>. У меня остаются ваших денег шестьдесят рублей. Жду ваших поручений как знака вашего доброго ко мне расположения. Очень благодарен вам за живое участие в судьбе Баратынского², в моей радости. Жду его сюда. Альбома Анне Николаевне не посылаю³, доставлю его прямо в Ригу со стихами Боратынского и моими. Между тем прозой желаю ей, Александре Ивановне, Евпраксее Николаевне и маленьким друзьям⁴ моим здоровья, счастия и веселья. Будьте всегда добры к вашему покорному слуге

барону Дельвигу.

1825 года 5-го июня.

27. В. Г. АНАСТАСЕВИЧУ{*}

6 июня 1825 г. Петербург

Почтеннейший Василий Григорьевич, будьте моим гением-просветителем: где можно найти описание о богослужении Сирийском и обычаях Сириян и в особенности о Вавилоне? Где также можно узнать о теперешнем положении Мадагаскара? Вы черезвычайно обяжете вашего почитателя, который на одного только вас и полагается, как на единственного путеводителя в запутанных лабиринтах библиографического мира. С истинным почтением остаюсь вашим покорным слугою.

Барон Дельвиг.

28. С. М. САЛТЫКОВОЙ{*}

Июнь 1825 г. Петербург

Друг мой Сонинька. Лобанов просидел у меня почти все утро, и потому я опоздал осведомиться о твоем здоровьи. Он сказывал мне, что в городе говорят, что М. А. меня не любит¹. Суди, как, это ново и неприятно мне. Целую тебя, душа моя.

Твой Дельвиг.

29. С. М. САЛТЫКОВОЙ{*}

Июнь 1825 г. Петербург

Милый друг, я сейчас только приехал из Царского Села. Вчера я получил от Михаилы Александровича записку, в которой я увидел, как силен гнев его против меня. В ответе моем я старался показать, как я уважаю и люблю его и тебя. Надеюсь на единого бога, он даст наконец мне утешение успокоить отца нашего. Молись! Заходил к Карамзиным благодарить Н. М. за его старания и проститься с Вяземским¹. Все семейство тебе кланяется. Николай и Анна Александровна тоже. Завтра, может быть, увижу тебя, единственная радость моя. Мысленно целую тебя, прощай! Да будет с тобой божие благословение.