Текст книги "Расследует Максимилиан Хеллер"

Автор книги: Анри Ковен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава III. Доктор Виксон

На следующий день, около десяти часов, меня посетил мой наставник, доктор Б. Он казался очень встревоженным и озабоченным.

– Вы слышали об этом деле Бреа-Ленуара? – спросил он меня после нескольких минут обычной светской беседы, глядя поверх очков.

Я показал ему газету, которую купил накануне вечером.

– Все, что мне известно, написано в этой статье, – ответил я.

– Ах, но разве вы не понимаете, что это очень серьезно и, прежде всего, очень загадочно? Вчера вечером меня вызывали на вскрытие. Вы не поверите, после долгого и тщательного исследования я не смог найти ни малейшего следа мышьяка!

– Это очень запутает следствие.

– Я думаю, что полиция была удивлена, мягко говоря, и совсем не рада тому, что их версия способа убийства была опровергнута. Но они не сдаются. Сегодня утром я получил письмо от судебного следователя, которому еще вчера вечером отправил свой достаточно убедительный отчет. В этом письме он попросил меня повторить экспертизу сегодня.

– А зачем делать это опять?

– Я не знаю. Но вот что любопытно, представьте себе, кого еще они пригласили?

– Кого?

– Доктора Виксона!

– Как? Это тот интриган, который десять лет назад наделал столько шума в Париже своими странными порошками?

– Да, именно он.

– Тот, с кем вы так яростно сражались во имя истинной науки?

– Да. Академия подтвердила мою правоту. Но общественное мнение было не на моей стороне, в то время все увлекались индийской медициной. Короче говоря, этот человек сейчас находится в Париже. Я не знаю, что ему здесь надо. Я считал, что он давно мертв и похоронен. Его идеи сейчас в моде, как никогда, а справедливость, как известно, не чурается популярной науки. Если бы у этого следователя было немного больше ума, он не поставил бы меня в неловкое положение. Сейчас я буду вынужден опять встречаться с моим бывшим оппонентом. Вы ведь понимаете, что для меня унизительно переделывать свою же экспертизу, поэтому рассчитываю, что вы замените меня в этом деле. Я знаю, что вы изучали яды очень тщательно и разбираетесь в них не хуже меня.

Я поклонился этой небескорыстной лести, исходящей из уст великолепного человека и доктора.

– Итак, все решено. В час дня вы должны быть на улице Кассет, 102.

– Это дом покойного?

– Да! Кстати, вот письмо судебному следователю, где указана причина моего отсутствия. Вы должны отдать ему это.

После чего доктор Б. встал и с некоторым волнением пожал мне руку.

– Идите, мой дорогой мальчик, – сказал он, – попробуйте убедить представителей закона признать мою правоту и не позволяйте Виксону взять над вами верх. Помните, что наша профессиональная честь в ваших руках, защитите ее от невежества и шарлатанства. Не забудьте сообщить мне, как все прошло, по окончании экспертизы.

Голос доктора Б. немного дрожал, когда он произносил эти слова. Блеск в его глазах выдавал глубокий интерес моего престарелого профессора к исходу надвигавшейся битвы. Виксон был единственным человеком в мире, которого добрый доктор действительно ненавидел. Я пообещал ему, что сделаю все возможное, чтобы отстоять принципы истинной науки.

Час спустя я был на чердаке Максимилиана Хеллера. Философ казался спокойнее, чем накануне вечером. Его лихорадка почти полностью прошла.

– Сегодня утром я чувствую себя намного лучше, – сказал он, – ваше общество вчера стало для меня большим облегчением. Бывают случаи, достаточно редкие, когда одиночество вредно для меня. А вчера меня преследовало воспоминание, годовщина… ужасно... Но давайте двигаться дальше. Есть ли у вас какие-нибудь подробности об этом таинственном событии? Я думал об этом всю ночь. Совершенно очевидно, что этот человек невиновен.

Я вручил ему вчерашнюю газету, которую он очень внимательно прочитал.

– Мне было бы действительно интересно посмотреть, чем все это закончится, – пробормотал философ.

– Если хотите, я могу провести вас в дом, где произошло преступление, и вы сможете присутствовать на экспертизе.

– Правда? – сказал он, глядя на меня с удивлением. – Как это возможно?

Я рассказал Хеллеру о моем кратком разговоре с доктором Б. и о той роли, которую я согласился сыграть.

– Что ж, я обязательно пойду с вами, – решительно сказал Максимилиан, – мне нужно знать, что произошло. Я впервые за два года выйду за пределы этой комнаты. У меня чувство, что начинается новая жизнь. Что бы вы сказали, если бы я спас этого человека от эшафота? Разве это не странно? Я стал бы филантропом. Но я делаю это не из любви к человечеству, напротив, моя цель – показать все пороки системы правосудия. Ибо без меня, если бы все шло своим чередом, невиновный человек умер бы, осужденный приговором своих собратьев.

Я не смог сдержать улыбку.

– Вы уверены, что Герэн не виновен?

– Да.

– Вы уверены, что сможете доказать его невиновность?

– Да.

– А вы сможете найти настоящего преступника?

– Да.

Он расхаживал по чердаку длинным шагом, как лев, которому не терпится вырваться из клетки.

– Да, – воскликнул он восторженно, – я хочу снова увидеть дневной свет. Сегодня я войду в мир, из которого добровольно изгнал себя! Здесь есть тайна, которую я хочу разгадать и тьма, которую я хочу исследовать. Я решил самые сложные социальные проблемы, почему бы мне не решить еще одну задачу? В тот день, когда люди возведут на эшафот этого несчастного человека, я хочу предстать перед ними, волоча настоящего виновника к их ногам, бросая его в пищу палачу и забирая назад невинного. Но не думайте, что меня интересует этот человек. Какая мне разница, убьют его или нет?

Максимилиан преобразился. Его лицо, бледное и измученное от долгих страданий, было залито почти сверхъестественным сиянием, его конечности, вялые прежде от лихорадки, снова обрели свою естественную силу. Его жесты были твердыми и решительными, а красивая голова высоко поднята.

Я до сих пор помню, даже по прошествии стольких лет, какое яркое впечатление на меня оказали голос и мироощущение Максимилиана Хеллера. Я почувствовал какое-то тревожное удивление. Признаюсь, я боялся, что высокопарная речь и пророческий тон были лишь признаками психического расстройства, симптомы которого я обнаружил ранее.

Я взял моего пациента за руку. Она была холодной, пульс бился ровно. Я посмотрел ему в глаза и был поражен его спокойным и решительным выражением лица. Невозможно описать словами то чувство счастья и благодарности провидению, которое захлестнуло меня.

Меня поразила правда, которая читалась в ясном взгляде Максимилиана. Я улыбнулся, вспомнив, какой горечью были пропитаны его слова, когда философ тщетно пытался скрыть свои истинные чувства. На такую щедрую решимость его вдохновила не непримиримая ненависть к обществу и его законам, а жертва, поставленная на его пути Богом. Она нуждалась в утешении, невинный должен был быть спасен из рук палача.

Сердце мизантропа растаяло от жалости перед лицом несчастного бедолаги, на которого вот-вот обрушится человеческое правосудие. Благодаря этому благородному намерению его жизнь получила направление и цель. Сильная и таинственная связь теперь воссоединила его с миром, от которого он так резко отделился в один миг гордыни или, возможно, тоски.

Я отпустил его руку, которую задержал на несколько мгновений в своей и подумал: «Слава Богу, Максимилиан будет жить».

Хеллер открыл небольшой шкаф и достал длинный коричневый сюртук и довольно старомодную шляпу. Философ, казалось, не заботился об элегантности.

– Скоро полдень, – заметил он, как бы объясняя явное нетерпение, которое читалось в каждом его жесте, – может быть, нам стоит отправиться в путь?

– Хорошо, – ответил я, – у нас будет достаточно времени, чтобы осмотреть место преступления.

– Это очень важно, – пробормотал философ, открывая мне дверь.

Мы остановили проезжающий экипаж и уже через полчаса оказались у дома №102 по улице Кассет. Я позвонил у входа и вскоре тяжелые въездные ворота открываясь с глухим стуком покатились на петлях. Нашему взору открылся сырой, плохо вымощенный двор, настолько заросший травой, что вполне мог бы служить пастбищем.

Сзади возвышалось большое четырехэтажное здание, окна которого были закрыты ставнями.

Пройдя пять или шесть длинных ступеней, мы подошли к дубовой двери. Толстая железная проволока, протянувшаяся через двор, открывала въездные ворота без необходимости покидать здание, напоминавшее мрачную крепость.

Максимилиан поднял и уронил тяжелый железный молоток, служивший звонком, заставив гулом содрогнуться длинные коридоры. Внезапно распахнулась дверь, и мы увидели маленького старичка, худощавого и стройного в коротких штанах, который блуждающим взглядом осматривал причудливую одежду и еще более причудливое лицо философа.

– Месье, – обратился я к нему, чтобы успокоить тревогу в его глазах, – доктор Б. не смог присутствовать на экспертизе и послал меня вместо себя.

– Хорошо, – ответил старичок, открывая дверь, чтобы впустить нас, – бедный месье Бреа-Ленуар был таким хорошим хозяином. Он так боялся быть убитым. Ужасно, правда? Пожалуйста, будьте любезны, подождите. Когда приедут служители закона, я позову вас.

Он провел нас в большую комнату, увешанную старыми гобеленами, узоры которых почти полностью стерлись. Четыре окна выходили в темный печальный сад, засаженный большими деревьями и окруженный увитыми плющом стенами.

Философ подошел к одному из окон и прижался бледным лбом к стеклу.

Так он оставался минут десять, я только молча смотрел на него, прогуливаясь по залу. Тело Хеллера было охвачено лихорадочным нетерпением, его лоб сморщился, а глаза были неподвижны и сияли.

Вскоре в коридоре раздались тяжелые и неровные шаги. Максимилиан быстро поднял голову, малейший шум производил на него сильное впечатление.

Дверь, ведущая в сад, отворилась, и послышался хруст песка. Плотного телосложения седовласый мужчина с сутулым телом быстро прошел под окнами.

При виде этого человека философ вздрогнул и резко отпрянул в сторону, как будто наступил на змею.

– Что с вами? – спросил я, удивленный его странной реакцией.

– Ничего... ничего, – ответил он приглушенным голосом, – думаю, просто яркий свет ослепил меня.

Он снова занял свое место у окна и проследил за незнакомцем, который пересек сад по диагонали и вышел через дверь, скрытую под плющом. Мы подождали еще несколько минут.

Вскоре в дверях появилась бледная фигура управляющего месье Проспера.

– Вы звали меня? – робко спросил он.

Этому пожилому человеку явно хотелось завязать с нами беседу, да я и сам был бы не против задать ему пару вопросов.

– Здесь душно, – сказал я, – не могли бы вы открыть окно.

Он забрался на стул с проворством белки и выполнил то, что я просил.

– Уже час! – произнес старичок, взглянув на большие медные часы, стоявшие на каминной полке. – Что-то представители жандармерии опаздывают.

– Скажите откровенно, месье управляющий, – начал я, глядя ему прямо в глаза, – вы думаете, что арестованный человек виновен?

Брови слуги взлетели вверх, а серые глаза расширились, когда он нюхал табак с величием и грацией маркиза старой закалки, прежде чем ответить мне.

– Месье, – сказал он своим писклявым голосом, – обвинять человека, не располагая конкретными доказательствами, это очень серьезное дело. Все, что я могу сказать, это то, что против Герэна есть очень серьезные косвенные улики. Я до сих пор слышу, как он говорит мне на своем наречии: «В моей комнате крысы, я должен пойти в лавку и купить немного мышьяка для них».

– Он действительно так сказал? – резко спросил Максимилиан.

– Так же верно, как я стою здесь

– Это действительно любопытно, – сказав это, философ вернулся к своим мыслям.

– А что слышно о завещании? – продолжил я.

Озорной огонек мелькнул на лице старичка.

– Вот в чем суть, – ответил он, – вы знаете, что мой хозяин сорок лет враждовал со своим братом месье Бреа-Кергеном, который был немного странным и практически не вылезал из своей норы в Бретани^[7]. Мы впервые увидели его только сегодня утром.

– Ах. Он здесь?

– Месье проходил под окнами несколько минут назад, должно быть, вы видели его.

Философ пробормотал что-то неразборчивое.

– Да, – продолжил управляющий, – брат покойного прибыл сегодня утром. Кто сообщил ему о трагедии, я не знаю. Он выглядел как дикий зверь и сказал мне только несколько слов о том, что не сможет присутствовать на вскрытии, так как для него это очень болезненно и еще добавил что-то в этом роде.

– Так в саду есть дверь?

– Да, она выходит на улицу Вожирар, недалеко от отеля «Ренард-Блю». Итак, заканчивая мой рассказ, хочу заметить, что все думали, что из-за плохих отношений между братьями мой хозяин лишит его наследства. Судите сами, этот человек больше похож на волка, чем на человека, да к тому же еще и женат на своей служанке. Месье Кастилль, племянник покойного, рассчитывал, что имение достанется ему. Но поверите ли вы, что даже привлечение в дело мирового судьи и тщательный осмотр всех бумаг покойного, ничем не помогли в том, чтобы найти хоть малейший след последней воли и завещания? А это значит, что все миллионы моего хозяина пойдут этому сумасшедшему старику Бреа-Кергену. Что касается меня, то я преданно служил своему хозяину двадцать лет, и мне удалось сэкономить лишь скудную сумму.

– Они опечатали комнату хозяина? – перебил старика Максимилиан.

– Конечно. И я отвечаю за сохранность имущества, что дает мне повод для беспокойства, ведь это большая ответственность. Вы, должно быть, слышали проклятия, исходящие из уст этого грубого Бреа-Кергена сегодня утром, когда он обнаружил печати в комнате своего брата, после чего заперся в своей комнате.

– В самом деле? – воскликнул Максимилиан.

Мы услышали грохот экипажа, подъезжающего к воротам.

– Вот и прибыли служители закона, – объявил слуга.

Максимилиан сделал мне знак, который я понял.

– Месье управляющий, – сказал я старичку, которому явно польстило мое уважительное обращение, – не могли бы вы сказать нам, в какой комнате будет проводиться дознание?

– Вверх по лестнице, справа в конце коридора, – быстро ответил он.

Услышав громкий звук дверного колокола, сотрясающий старые стены, старичок бросился к двери.

Мы быстро поднялись по большой деревянной лестнице и вошли в кабинет с окнами, выходящими в сад. Тело, накрытое простыней, лежало на белом деревянном столе.

В задней части комнаты была дверь, закрытая печатями. Она вела в спальню покойного.

Максимилиан Хеллер спрятался за одной из длинных оконных занавесок. Таким образом, он мог видеть все и оставаться незамеченным. В этот самый момент дверь открылась, и появились королевский прокурор и судебный следователь со своим клерком.

Старичок провел их в комнату с приятной улыбкой, которая превратилась в изумление, когда он заметил, что в комнате я один.

Королевский прокурор с величественным достоинством подал управляющему властный знак уйти, и у слуги не было другого выбора, кроме как сделать это, избавив меня от неудобного объяснения причины исчезновения Максимилиана.

Я поприветствовал уважаемых представителей власти и вручил им письмо, в котором доктор Б. извинялся за то, что не сможет присутствовать сегодня.

– Ах! Черт! – воскликнул судебный следователь, быстро вдыхая табак. – Я совершенно упустил из виду, что доктор Виксон не пользуется особой благосклонностью у вашего наставника. Это такая давняя история, я не обязан все помнить при моей занятости. Приношу свои извинения доктору Б., хотя и не очень сожалею об ошибке, поскольку она дала мне удовольствие познакомиться с вами.

Сказав эти слова, следователь дружелюбно улыбнулся мне. Королевский прокурор в это время был занят изучением вчерашнего отчета о результатах экспертизы.

Представитель государственной власти обладал суровым лицом в обрамлении черных бакенбардов и аристократическими руками. Его манеры выдавали в нем человека, отличающегося ледяным хладнокровием.

Тело было вскрыто по всем правилам: кишечник и каждый из внутренних органов помещены в отдельные сосуды.

– Я не ел, черт возьми! – громким голосом воскликнул следователь. – Пора бы уже доктору Виксону приехать. Мы здесь по его просьбе, и мне очень странно, что он заставляет нас ждать. Что еще…

Звук дверного колокола прервал речь достойного представителя закона.

– Вот и он, – продолжил следователь, понижая голос.

Королевский прокурор выпрямился во весь рост, а следователь поправил воротник. Что до меня, то я чувствовал себя призывником, идущим на линию огня. Чтобы поднять боевой дух, я подумал о своем старом наставнике, который полностью доверял мне и с нетерпением ждал результатов расследования.

В кабинете воцарилась полная тишина. Мы не обменялись ни словом, пока мсье Проспер, открыв дверь, не объявил своим писклявым голосом: «Доктор Виксон».

К нам подошел мужчина лет пятидесяти, с геркулесовым телосложением, румяной кожей и огненно-рыжими волосами.

– Тысяча извинений, месье, – сказал он с легким британским акцентом, – что заставил вас ждать встречи, которую сам же и назначил. Но когда я выходил из дома, меня позвали к умирающему человеку.

– И вы, несомненно, спасли его? – сочувственно спросил следователь.

– Конечно, – невозмутимо ответил англичанин, – я спас его.

Во время разговора он огляделся, и, казалось, был удивлен, не увидев доктора Б.

– Но, – продолжил он, – я не вижу уважаемого доктора, который оказал бы мне честь обсудить мое медицинское заключение?

Я объяснил ему причину, которую мой наставник использовал как предлог, объясняющий его отсутствие на встрече.

Виксон незаметно улыбнулся.

– Пожалуйста, передайте доктору Б. мои извинения за свою дерзость в оспаривании результатов экспертизы, которую он проводил, несомненно, по всем правилам науки и с необходимой тщательностью. Но я имею опыт в глубоком исследовании ядов, в частности, на основе мышьяка, поэтому я предложил вторую экспертизу. Мое самое большое желание, поверьте мне, убедиться, что мои выводы совпадут с заключением вашего наставника.

Я холодно поклонился и предложил начать исследования без дальнейших церемоний. Удрученное лицо голодного следователя наполнило меня искренней жалостью.

Два магистрата^[8] заняли свои места у ног трупа сбоку от двери. Мы с доктором Виксоном встали слева перед окном.

Несмотря на мое желание избавить своих читателей от описания вскрытия, я все же должен остановиться на некоторых важных деталях.

Задача судебной экспертизы в последние годы значительно упростилась, благодаря изобретению английского химика Джеймса Марша, который открыл гениальный метод обнаружения даже самых слабых следов мышьяка в организме.

Вот, в двух словах, из чего состоит его устройство. Это простая стеклянная колба, в которой происходит реакция с образованием водорода. В нее вводится исследуемое вещество. Мышьяк соединяется с газообразным водородом, и вся эта комбинация выходит через узкое отверстие колбы. Затем зажигается газовая струя и над пламенем держат белое фарфоровое блюдце. Если исследуемое вещество содержит малейшее количество мышьяка, то на фарфоре образуются черные пятна.

Доктор Виксон достал из своего набора инструментов колбу. Мне показалось, что стекло было не очень прозрачным, поэтому я попросил использовать ту, что я принес с собой. Он долго и тщательно изучал ее, пытаясь скрыть свое раздражение, но в конце концов, все-таки вынужден был принять.

Я подошел к банкам с внутренними органами, чтобы убрать крышку с одной из них, но англичанин помешал мне и нетерпеливо открыл сам. Я заметил, что делал он все, не снимая своих белых перчаток.

– Уважаемые господа, – сказал он торжественным голосом, обращаясь к магистратам, но, не глядя на них, – вы, несомненно, знаете, как работает этот аппарат. Я направлю струю газа на эти стекла. Если часть органа, которую я помещу в колбу, содержит мышьяк, то стекло сразу же почернеет.

Доктор подошел к окну, рядом с тем местом, где скрывался мой друг, и направил струю газа на стекло.

Мы не могли сдержать удивления. Стекло внезапно покрылось черными полосами. В то же время в кабинете появился резкий запах чеснока, сигнализирующий о наличии ядовитого вещества.

Мой бедный наставник потерпел поражение в первом же раунде. Судебный следователь бросил на меня ироничный взгляд.

– Ой, ой! – сказал он. – Как вам это нравится? Версия обвинения подтверждается.

– Я буду считать эту экспертизу окончательной, – сказал я, – если мне позволят повторить ее самому.

Англичанин, несмотря на свой успех, оставался невозмутимым и любезно протянул мне колбу.

Я провел эксперимент, и стекло снова почернело с интенсивностью, доказывающей большое содержание токсичного вещества. Я повторил это три или четыре раза, но результат был тот же.

Занавеска, за которой стоял Максимилиан Хеллер, слегка сдвинулась. Я забеспокоился, потому что мне показалось, что англичанин краем глаза уловил это движение.

– На этот раз я полагаю, сомнения излишни, – обратился Виксон к магистратам, – пожалуйста, обратите внимание, что я использовал аппарат, предоставленный учеником доктора Б.

– У меня нет возражений, – ответил я, искренне раздраженный таким внезапным и неожиданным результатом.

– Итак, месье, – сказал прокурор, – вы готовы подписать протокол исследования, подтверждающий наличие мышьяка в теле умершего?

Я согласно кивнул.

– Клерк, – продолжил надменный представитель закона, поворачиваясь к человеку что-то писавшем в углу комнаты, – принесите, пожалуйста, отчет и протокол. Необходимо засвидетельствовать его подписями этих месье.

Доктор заверил документы, не снимая перчаток, мне же ничего не оставалось, как сделать то же самое. Англичанин, похоже, с трудом сдерживал ликование.

Он учтиво попрощался, и я в ответ неохотно произнес пару светских любезностей. Незадолго до отъезда Виксон еще раз попросил меня передать его глубочайшее почтение доктору Б.

– Месье де Рибейрак, – сказал судебный следователь прокурору, уходя, – вы, надеюсь, не откажитесь пообедать со мной? Я просто умираю от голода.

В тот день студенты, посещавшие занятия у доктора Б. не знали, чем объяснить рассеянное поведение своего пожилого профессора, его лихорадочное беспокойство и плохое настроение.

Я сделал несколько шагов к двери, следуя за визитерами, и еще раз попрощался с ними.

Месье Проспер проводил служителей закона до двери, затем с загадочным выражением лица повернулся ко мне. Ему явно не терпелось узнать, что случилось, но я не считал нужным сообщать ему подробности.

– Мне нужно закончить кое-какие дела перед уходом, – быстро сказал я, поднимаясь по лестнице, – пожалуйста, оставьте меня еще на полчаса с трупом.

– Оставайтесь сколько нужно, – дружелюбно ответил старичок, – а мне еще нужно заглянуть в комнату месье Бреа-Кергена, чтобы убедиться, не пропало ли чего. Он запер свою дверь на два засова, хитрый дьявол, и заставил меня поклясться, что у меня нет дубликата ключа. Ну, я и поклялся, хе-хе! – продолжил он, вытаскивая из кармана огромную связку ключей. – Месье Кастилль настоятельно советовал мне не допустить ни в коем случае исчезновения ценностей из наследства, поэтому мне стоит пойти и проверить.

Как раз в тот момент, когда я открыл дверь кабинета, старик, чьим главным пороком было непреодолимое любопытство, сумел украдкой заглянуть в комнату, чтобы убедиться, что Максимилиан Хеллер все еще там. Затем он покачал головой, словно желая сказать себе, что ничего не понимает и пошел дальше по лестнице.

Философ вышел из укрытия и внимательно осмотрел все банки и колбу, которые использовались при экспертизе.

– Что ж! Вам не повезло сегодня, доктор, – сказал он с кривой улыбкой, подняв глаза, – но, черт возьми, почему вы не заставили его снять перчатки?

Я уставился на него, озадаченный этим вопросом.

– Идите сюда, – сказал он, указывая на край стола, – что тут? Посмотрите внимательнее. Вы ничего не видите?

Я заметил на дереве несколько следов мелкого белого порошка.

– Мышьяк! – ошеломленно воскликнул я.

– Совершенно верно, – ответил Максимилиан, – а как вы объясните присутствие мышьяка на столе? Вы ведь не клали его туда? Значит, его положил кто-то другой.

– Это серьезное обвинение.

– Вы заметили, что доктор Виксон не снимал перчатки на протяжении всей экспертизы?

– Да.

– Обратили ли вы внимание, что он часто, почти механически, клал правую руку именно туда, где вы сейчас видите белый порошок? И что однажды приложил руку к губам и поспешно убрал ее с отвращением?

– Нет.

– Из моего укрытия был другой угол обзора. Я заметил еще несколько странностей, например, почему он сам снимал крышки с банок? Почему отрезал части внутренних органов для исследования ножницами, которые доставал из своего набора инструментов. Ваша вера в его честность делает вам честь, доктор, но, на мой взгляд, это было неуместно.

– Итак, вы допускаете мысль…

– Я не допускаю, я убежден, что вы и магистраты попали в ловушку. Этот человек вложил мышьяк в свои перчатки, у которых один из пальцев был проколот, и отравил все, к чему прикасался.

– Я не понимаю, какая выгода Виксону в том, что он обманул нас подобным образом.

– Польза, выгода… вы говорите как адвокат, – воскликнул мой странный друг, пожимая плечами, – какое мне дело до этого? Я даже не буду пытаться угадывать, потому что на этом сложном пути справедливость всегда сбивается с пути. Меня интересуют только факты. Когда все они будут у меня в руках, среди всех невероятностей, которые поначалу кажутся такими странными, вы увидите, как истина засияет ярче солнца.

Максимилиан выпрямился во весь рост, его глаза сверкали как бриллианты.

– Истина, – воскликнул он, энергично указывая на дверь, закрытую печатями, – находится в той комнате. И в тот день, когда мне удастся попасть внутрь, она откроется нам.

Затем, надвинув шляпу на глаза, философ вышел из комнаты. Я услышал его быстрые шаги на лестнице. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Спустившись, я застал Максимилиана, беседующим с мсье Проспером. Он прошептал ему несколько слов, затем взял меня за руку одним из своих обычных резких жестов и направился к двери.

Я предложил Хеллеру сигару и щелкнул зажигалкой, но трут не загорался из-за сырой погоды.

– Подождите! – крикнул услужливый управляющий, ища что-то в карманах. – Возьмите это.

Старичок протянул мне листок бумаги, который я зажег и протянул Максимилиану. Он поднес его к губам, чтобы поджечь табак, но внезапно его глаза расширились, он быстро погасил пламя, сунул бумагу в карман и поспешно убежал.

– Бедный молодой человек. Он явно не в себе, – заметил месье Проспер.

Глава IV. Таинственный постскриптум

На пару недель я потерял Максимилиана Хеллера из виду. Захваченный работой и водоворотом тех серьезных и легкомысленных вопросов, из которых состоит жизнь, я начал уже забывать о том случае.

Одним прекрасным утром, около восьми часов, мой слуга сообщил мне, что кто-то хочет немедленно поговорить со мной.

Я отдал приказ принять его. В комнату вошел высокий светловолосый молодой человек с широко раскрытыми глазами, полными детской наивности. Лицо его сияло блаженной улыбкой. Весь образ незнакомца являлся олицетворением пустоголового Жокриса^[9], столь популярного в то время.

Он трижды неловко поклонился, а затем встал передо мной, покручивая шляпу пальцами. Я спросил, что привело его сюда.

– Месье, позвольте мне присесть – начал он, немного шепелявя, – я пришел узнать, не нужен ли вам слуга…

– Кто порекомендовал вам обратиться ко мне? Есть ли у вас сопроводительное письмо?

Я не успел договорить, как вскрикнул от удивления, когда этот глуповатый крестьянин, сняв светлый парик, натянутый по самые брови, внезапно обнаружил под ним красивый умный лоб и черные волосы моего друга Максимилиана Хеллера.

– Как! Это вы? – удивился я. – Зачем этот маскарад? Вас преследует полиция?

– Ага! – ответил он с беззвучным весельем в голосе. – Вы думаете, что я все больше и больше теряю рассудок, не так ли? И без колебаний бы в этот раз отправили меня в Шарантон^[10], чтобы я присоединился там к моим «собратьям». Я объясню вам свое поведение, которое, как я понимаю, кажется несколько странным, ведь карнавал еще не наступил. Человек, которого вы только что видели перед собой, находится на службе. Не удивляйтесь! Под маской простофили Жокриса скрывается хитрый лис. И угадайте, кто мой работодатель? Ха! Это не кто иной, как месье Бреа-Керген.

Бессвязная вереница слов и его причудливая внешность действительно заставили меня на короткое время поверить в то, что он потерял рассудок.

– Не волнуйтесь и послушайте меня, – продолжил Хеллер, – вы же знаете, что я вам доверяю. Позвольте рассказать все, что я узнал. Но вы должны поклясться, что будете хранить молчание и никому не поведаете мой секрет. В любом случае, я расскажу вам это только потому, что мне понадобится ваша помощь в будущем – если бы не это, то никто в мире никогда не узнал бы то, что открылось мне.

Я дал ему обещание, которое он потребовал от меня. Максимилиан подошел к двери, запер ее, затем подошел и сел у камина, собираясь с мыслями. После нескольких минут тишины он, наконец, заговорил.

– Вы, несомненно, помните, – неторопливо начал он, – что в последний раз, когда я видел вас в день проведения повторной экспертизы, я сказал вам, что метод, с помощью которого я надеюсь раскрыть эту кровавую тайну, будет полностью отличаться от метода, который обычно используется полицией. Они пытаются определить мотив преступника и таким образом противопоставляют неизвестное известному. Этот процесс изначально несовершенен и арест Герэна тому доказательство. Мой подход – идти от известного к неизвестному. Я слежу за фактами и только за фактами, не беспокоясь о мотивах или личности преступника. Собираю детали, какими бы противоречивыми они ни казались, и в какой-то момент наступает просветление. Так получилось, что теперь у меня есть факты, за исключением нескольких незначительных, которые надеюсь получить в ближайшее время. И я должен сказать, что Его Величество Случай, этот непревзойденный мастер жизни, сослужил мне хорошую службу. Помните, вы пытались зажечь сигару, когда мы выходили из дома банкира, и из-за сырости зажигалка не сработала? Месье Проспер услужливо предложил вам листок бумаги, который вынул из своего кармана?

– Несомненно, я помню это.

– Затем вы предложили мне горящую бумагу, и как только я поднес ее к губам, то не смог сдержать удивления и внезапно ушел, оставив вас, без сомнения, ошеломленным моим странным поведением?

– Верно!

Хеллер вынул из кармана жилета частично обгоревший лист бумаги и протянул мне. Я покрутил его в руке.

– Вы не видите ничего необычного, не так ли? – спросил он, улыбаясь. – Что ж, вы будете приятно удивлены, узнав, что этот клочок бумаги в значительной степени является ключом к разгадке. Возьмите его пинцетом и поднесите к тлеющим углям в очаге. Если вы посмотрите внимательно, то поймете, почему я был так взволнован на днях.