Текст книги "Паутина Белого Паука(СИ)"

Автор книги: Аноним Синчан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Время в темноте тянулось долго, слишком, слишком долго. Но не бесконечно.

Ева возвращалась в сознание, словно всплывала с глубокого дна моря – навстречу свету, звукам и невообразимому чувству свободы, когда ты, наконец, можешь вздохнуть полной грудью, открыть глаза и просто пошевелить руками.

Она лежала на спине. В кровати. С мягкой подушкой под головой. И странной щекоткой в пальцах ног.

Ева открыла глаза, и холодок ужаса омыл ее с головы до кончиков пальцев, над которыми склонился человек.

Она не знала его.

'Еще один незнакомец в моем доме'.

Сердце ухнуло куда-то в район желудка.

Была глубокая ночь и никакого света, кроме уличного фонаря за окном. В черно-белых тенях ее собственной комнаты неподвижное молодое лицо незнакомца почти светилось иномирной белизной. Серые глаза, словно редкий хризоберилл, мерцали, отражая свет, но жизни в них было не больше, чем в том же камне. Волосы темные, но не черные, с призрачным намеком на какой-то более теплый оттенок. Зачесаны назад, открывая высокий лоб. И рот изумительной формы, бледно-красный, уголки изогнуты в слабом намеке на улыбку.

Поразительная красота и пугающая. Такова красота хищного зверя – ты видишь ее и воспринимаешь еще более остро, когда осознаешь, что между тобой и хищником нет спасительных прутьев решетки.

Ева едва дышала, захваченная этой страшной красотой. Захвачена настолько, что на какое-то время лишилась дара речи и способности соображать.

Свой взгляд, будто примагниченный к незнакомцу, она с почти физическим сопротивлением перевела ниже – с его лица на собственные ноги. Они лежали на подушке, взятой, похоже, из комнаты Алисы. Ногти на пальцах блестели влажным блеском, ровные и аккуратные настолько, что она их с трудом узнавала.

В педикюре Ева не разбиралась, а позволять кому-то их обработать страшно стеснялась.

– Ты недостаточно ухаживаешь за своими ноготками, – произнес незнакомец голосом глубоким, с богатыми переливами, от которого у нее забегали мурашки по коже.

В руке у мужчины она вдруг увидела кисточку от лака для ногтей.

'Он, что, делал мне педикюр, пока я валялась в отключке после нападения вампира? – подивилась девушка абсурдной реальности. – И где тот вампир?'

Она окинула комнату быстрым взглядом. Никого.

Вспомнила, как холодные руки душили ее в прихожей – ладонь сама собой легла на шею. Почувствовала легкий дискомфорт: кожа казалась чувствительней, и было немного неприятно глотать, но не более.

'Разве я не умерла?'

Она еще не забыла то мерзкое ощущение от нехватки кислорода, когда носоглотка горит от непереносимого давления, а из тела утекают все силы и сама жизнь.

Помнила Ева и голос, как по ту сторону двери кто-то требовал пригласить его. И она, кажется, все же пригласила.

– Ты вампир?

Теплая рука мягко, почти невесомо обхватила ее левую стопу, вызвав рефлекторное желание отдернуть ногу, пальцы пробежались по пятке в намеке на поддразнивание. Он дунул, склонившись над ее мизинцем и, подняв взгляд к растерянному лицу, широко улыбнулся. Показались кончики клыков.

У Евы испуганно дрогнуло сердце. Вот тебе и ответ.

Облизнув сухие губы, она снова спросила:

– А тот, другой вампир... ты его прогнал? – получилось неуверенно, почти жалобно. Ненормальный вампир пугал ее даже больше того, что напал.

– Прогнал, – едва заметно пожал плечами ее собеседник и вдруг прильнул щекой к ее стопе, не отрывая пристального, будто звериного, взгляда.

Жутко.

Его дыхание опалило ей кожу, проникло в кровь и, словно жидкий огонь, разлилось по венам.

Ева судорожно выдохнула и потянула ноги прочь от него. Мышцы спины мгновенно воспротивились попытке пошевелиться, хотя для избитой девушка чувствовала себя не так уж и плохо.

– Ты храбро защищала свою жизнь, – произнес вампир вкрадчивым, интимным шепотом. Таким голосом шепчут непристойности в постели, а не напоминают об отчаянной попытке выжить. – Сумела ранить Филиппа. Умница.

'Филипп? Тот, напавший на меня. Филипп, значит?'

– Почему он хотел меня убить? – окреп голос Евы. Узнав имя того, кто приходил за ее жизнью, она словно обрела почву под ногами. Этот странный вампир, казалось, был настроен дружелюбно, и Ева собралась с духом, уняв страх.

– Он, что, сумасшедший? – процедила она с надрывом, так и не дождавшись ответа.

– Да, – неподвижное лицо Измаила просветлело, и даже мертвые глаза наполнились неким странным удовольствием. – Именно, – кивнул он. – Филипп безумен. Он посмел обидеть мою девочку, – голос его стал низким и ласкающим. Ева отодвинулась от него еще больше.

Вампир поднялся, и, казалось, сама тьма шлейфом двинулась вслед за ним. Это красивое неживое лицо приблизилось к Еве, и она разглядела, что волосы его цвета красного дерева, но такого темного, тяжелого оттенка, что напоминали запекшуюся кровь – почти черные, но лишь почти. Они едва достигали плеча, мягкие и послушные, иначе у него не получилось бы так гладко зачесать их и уложить.

От его близости пульс живой птицей трепетал в горле девушки, но от красоты или от страха – она не знала. Он улыбался улыбкой блаженного или конченого психа, и прямо в эту улыбку Ева выдохнула:

– Я не твоя девочка.

Грубые слова она произнесла с легким придыханием, не уверенная, переживет ли ночь. Этот странный вампир прогнал ее убийцу и сам пока не позволил себе и намека на угрозу.

– В этот раз ты будешь младше меня, – сказал он и сказал так, будто эта фраза имела совершенно обыденный смысл. – Поэтому ты моя девочка.

'Господи, – мысленно взмолилась Ева, – помоги мне выбраться живой и невредимой. Что этому психопату от меня надо?'

– Как твое имя? – все, что пришло ей в голову. Ева боялась молчать, боялась позволить чужой ненормальной логике прийти к чему-то страшному для нее.

Вампир склонился к ее лицу и нежно потерся о щеку. Ева застыла, не смея сделать и вздоха.

– Измаил.

– Измаил, – прошептала она, – зачем ты здесь?

– Быть с тобой, – его щека была по-прежнему прижата к ее, и волосы его пахли мандаринами и зимой. Чудной запах для вампира.

– Почему я? – голос Евы дрогнул. Новогодний аромат напомнил ей о чем-то нормальном и безопасном, и мысль о собственном положении заставила глаза заслезиться. – Что вам от меня надо?

Измаил приподнялся – совсем чуть-чуть – так, чтобы видеть ее лицо и ее слезы. Он находил в этом трогательное очарование.

– Разреши тебя попробовать, – попросил Измаил, и была в его голосе сдержанность, что отсутствовала во взгляде – слишком жадном и слишком одержимом.

– Ты сделаешь так, как я скажу? – едва выговорила Ева вслух.

'В милости у психа. Боже, на что я надеюсь?'

– Да, – одно слово, но сколько в нем было сладкого томления и неподдельного желания! Оно давило на девушку, захлестывало, обещало слишком многое, чтобы поверить.

– Сумасшедший, – не обвинение, но констатация слетела с губ раньше, чем она спохватилась. Но Измаил улыбался и продолжал умиротворенно нависать над ней.

– Ты можешь... – Ева сглотнула, собралась с духом и выпалила: – Ты можешь попробовать мои слезы. Но только если потом уйдешь.

– Не кровь? – по-птичьи повернул головой вампир. Она кивнула, не доверяя себе самой. Измаил улыбнулся, не показав клыков. – Ты устала и хочешь побыть одна.

Она снова безмолвно кивнула, и слезы прочертили новые дорожки.

На краткое мгновение Ева моргнула, а Измаил уже скользил языком по ее лицу, бережно собирая горячую влагу.

Это должно было быть омерзительным, тошнотворным, но ничего кроме облегчения девушка не чувствовала. Если все окончится только этим, она переживет. Она окунулась в эту спасительную мысль, отчаянно зажмурившись. Нежная плоть языка ласкала ее щеки и глаза, рука с длинными изящными пальцами опустилась ей на живот, заставив внутренне похолодеть.

'Он не уйдет? Мне снова придется защищать свою жизнь?'

Стиснув зубы и сжав в кулаки руки, Ева готовилась дать отпор.

Она распахнула глаза и, задержав дыхание, судорожно выдохнула.

В своей комнате девушка была одна.

Вампир Измаил сдержал обещание. Но плохое предчувствие отчего-то ее так и не отпустило.

5 глава

С дрожащим шипением сквозь зубы, Ева спустила ноги с кровати. Спина ныла от такого наплевательства собственным самочувствием, но девушка должна была убедиться, что дома больше никого нет.

Прихрамывая и сутулясь, она медленно обошла каждый закуток квартиры начав с того, что заперла входную дверь. В кухне и коридоре, даже в предутренних сумерках (часы показывали половину четвертого), Ева различила кровавые разводы и следы. Была дорожка из отпечатков ладони. Ее ладони – во время борьбы с Филиппом она порезала себе запястье левой руки. К слову...

Ева посмотрела на свою руку. Чуть выше сгиба кисти образовалась толстая кровавая корка. Странно, но рана совсем не болела.

Холодильник, несколько шкафчиков и столешница, а также весь пол, покрывали потемневшие пятна и брызги, что при свете лампы наводили на мысль о страшной бойне. И не подумаешь, что практически вся кровь здесь принадлежала вампиру. Еве сделалось не по себе.

С кухни она вернулась в свою комнату, включила свет и открыла дверцу платяного шкафа. С обратной стороны находилось зеркало во весь рост. Пора было оценить нанесенный ей ущерб.

Что ж, чего-то подобного она и ожидала. Растрепанный, свисавший над правым ухом пучок темно-каштановых волос, слипшиеся от крови пряди, изуродованная зеленовато-лиловыми синяками шея, шишка на виске, тело все в ушибах и царапинах, с большим кровоподтеком на бедре и толстой коркой на запястье.

Лишь одно хоть как-то утешило Еву: на ней не было ни одного следа от укуса, чего девушка боялась более всего.

Укус вампира чаще всего сравнивали с тяжелыми наркотиками. Однажды попробовав, человек хотел этого снова и снова. Физической ломки не было, но была психологическая: людям нелегко было забыть то непередаваемое чувство наслаждения, что вампиры дарили им во время своего кормления. Равноценный обмен – как считали многие. Ты им – кровь, они тебе – наслаждение.

'И никакого вреда, не больше, чем от оргазма', – говорили одни.

'Никакого вреда, кроме добровольного рабства у кровососов', – утверждали другие.

Еву не интересовало, кто из них прав. Главное, она не хотела рисковать.

Бросив еще один взгляд на свою изуродованную шею, девушка передернулась от воспоминаний. Нет, определенно, она не хотела иметь вообще ничего общего с вампирами.

Растирая ладонью свое несчастное горло, пальцами Ева запуталась в цепочке. Которые она, к слову, в жизни не носила в виду их неудобства и недолговечности. Выпростав ее из-под горловины футболки, девушка озадаченно подергала цепь из мелких, ажурных звеньев белого металла, похожего на серебро. Цепочка не поддалась, явно за что-то зацепившись под футболкой. Оттянув вниз горловину податливой ткани, Ева озадаченно воззрилась на открывшуюся ее глазам картину: на левой груди, в верхней ее части, уютно сидел небольшой, с два ногтя, паучок. Искусно отлитый он вонзил тонкие лапки-иглы прямо ей в кожу, о чем свидетельствовали крохотные капельки крови. Цепочка свисала с обеих сторон от паука, подобно бесполезной декорации.

Нахмурившись, Ева обхватила тельце паука и потянула. Паук не отпустил, и лишь кожа натянулась вслед за ним. Вокруг подвески паутиной проступили вены – синие и невероятно отчетливые, будто выведенные невидимой рукой.

Ева тут же испуганно отдернула пальцы, оставив паука в покое.

– Господи, а это-то что? – прошептала она измождено.

От пережитого к горлу девушки подступила тошнота, голова немилосердно закружилась и взорвалась острой болью. Едва устояв на ногах, Ева оттолкнулась от дверцы шкафа и, в два шага добравшись до кровати, упала в нее без сил.

Несмотря на ужасные, не умещавшиеся в голове события, девушка почти моментально уснула.

...

Проснулась Ева резко и окончательно, что с ней не бывало даже накануне выпускных экзаменов в школе. Память немедленно восстановила страшные события ночи, заставив сердце пропустить удар и до болезненного зачастить о ребра.

Ева поморщилась, опустила руку на грудь и тут же отдернула, нащупав злосчастную подвеску. Приподнявшись, девушка разглядела белого паука, на всякий случай повторила попытку отодрать его от себя, но безуспешно. Как и в прошлую попытку, боли она не почувствовала.

Глухо застонав, Ева откинулась обратно на подушку и безучастно уставилась в потолок.

Что с ней сделали? Что еще сделают? Или может все-таки, позабавившись, вампиры оставят ее в покое?

Вопросы без ответа роились в голове, как гудящий улей, не принося ничего кроме тревоги и страха.

Ева совершенно не представляла, чем могла так не угодить совершенно незнакомым вампирам, что по ней сначала стреляли, а потом и вовсе лично пришли придушить. Личность Измаила сбивала с толку и отчего-то пугала больше несостоявшегося убийцы.

В любом случае, – решила девушка, отчаявшись разобраться в хитросплетении чужой логики, – нельзя оставаться в квартире, куда я умудрилась пригласить двух психов. Можно хоть до посинения

отменять свое приглашение, толку уже не будет.

А бежать куда? К братьям? К родителям? Чтобы и к ним заявились? Ни за что.

Обратиться в полицию?

Они наверняка сталкивались с нападениями вампиров и смогут помочь. Может, смогут найти по отпечаткам пальцев и даже по крови этого Филиппа. Главное, ничего не трогать и не убирать.

Еще немного поразмыслив над этой идеей, Ева окончательно решилась.

Желудок утробно заурчал. Девушка нехотя поднялась, подчиняясь зову живота, и направилась на кухню за завтраком, гадая, не испортит ли ей предстоящий вид весь аппетит. Но, проходя через коридор, она краем глаза зацепила собственное отражение в зеркале. Что-то ее остановило, что-то неправильное. Ева вглядывалась в свое отражение, по меньшей мере, минуту, пока не поняла, что шея ее абсолютно, девственно чиста – синяки исчезли. Исчезли по всему телу: пропал кровоподтек на бедре, шишка на виске, все царапины и ушибы. Одна лишь высохшая кровь свидетельствовала о реальности прошедшей ночи.

Покачнувшись на ослабевших вдруг ногах, Ева привались к стене. Мир закружился, утратив четкие границы реальности, вселив в девушку неуверенность в собственном здравомыслии и зыбкости ее восприятия. Не могло, не могло просто так все исчезнуть! Ее душили, швыряли, и вся та боль, через которую она прошла, не могла ей привидеться.

Дыша слишком часто и слишком глубоко, Ева невольно ухудшила свое состояние и едва ни упала в обморок. Спохватилась, когда уже сползла на пол, а голова немилосердно отяжелела.

– Все. Стоп. Успокоилась, – приказала себе девушка и сосредоточилась на дыхании, зажмурив глаза.

Медленный вдох, плавный выдох. Подождать и снова медленный вдох, неспешный выдох.

Абстрагировавшись от тихого, истеричного голоса в голове, вопрошавшего, что здесь вообще творится, Ева открыла глаза.

Солнце за окном в комнате Алисы было ярким до слез, немилосердно жарким, сухим. Ева его всегда ненавидела, предпочитая дождливую и пасмурную осень или, хотя бы, теплую зиму, но сегодня подумала о светиле с симпатией. Солнце убивает вампиров, солнце лучше всякой двери удержит их на надежном расстоянии.

За окном стояла жара в тридцать пять градусов, в квартире лишь на пару градусов ниже, но кожа девушки была на ощупь прохладной. От шока.

Взглянув на свою раненую о нож руку, Ева вскарабкалась на ноги, добрела до ванной и сунула руку под проточную воду. С помощью мочалки отскоблила присохшую корку и нервно хихикнула – вместо рваной раны белел затянувшийся шрам.

– Что они со мной сделали? – звучание собственного голоса ее странно успокоило.

Ладно, – рассудила она, глядя на себя в зеркало, – я вполне в своем уме, от солнца тоже вроде не умираю. Я не спятила и не стала вампиром. Это плюс. Меня чуть не убили и вполне могут закончить начатое. Это минус. Сюда они могут заявиться уже часов в девять-десять, раз уж их пригласили, но если снять другую квартиру?

Ломая голову, по какому принципу действуют приглашения для вампиров, Ева приняла душ, перекусила бутербродами, не без труда отмыла пол и мебель – проклятая кровь никак не хотела отходить, пришлось перебрать несколько чистящих средств. И только заканчивая, она вспомнила о своем решении позвонить в полицию.

Хотя, что я им теперь сказала бы? – здраво рассудила она. – Что на мне все побои за ночь сошли? Вот бы товарищи-менты посмеялись.

Покопавшись в жестяной банке из-под чая, где хранились деньги, Ева угрюмо констатировала, что если она и сумеет снять квартиру за те гроши, что у нее остались после оплаты нынешней, то о еде можно спокойно забыть на весь месяц.

Побарабанив пальцами по полупустой хранительнице наличных, Ева, скрепя сердце, набрала номер Илии, одного из своих старших братьев. В отличие от своего близнеца Исаии, Илья не стремился контролировать сестру и ее расходы. И потому мог одолжить ей денег, не выспрашивая на что.

– Привет, Ев, – несмотря на бодрый тон, голос парня звучал озадаченно – слишком редко они созванивались и почти всегда по делу. Поймав себя на этом, Ева погрустнела.

– Илья, слушай, можешь мне тысяч шесть одолжить? – отчаянно стесняясь, спросила она.

– Могу, – недолго думая, отозвался Илия. – А на что тебе?

– Ну... надо, – Ева постаралась ответить легко и спокойно, но при мысли о необходимости бежать и прятаться от неведомой опасности голос ее подвел, дрогнув.

– Так. Что случилось? – посерьезнел брат на том конце связи.

Ева задержала дыхание, для надежности зажав себе рот рукой. Наружу рвались рыдания. Ей так хотелось рассказать Илье весь тот ужас, что она пережила, покаяться в собственной глупости и получить от него помощь и защиту; расслабиться, спрятавшись за его спиной – совсем как в детстве, когда Исаия начинал бушевать, обнаружив очередной набор своих фломастеров, что младшая сестра в очередной раз не нарочно испортила.

Горячие слезы полились из глаз, казалось, бесконечным потоком, и Ева немедленно нажала отбой. Резко выдохнув, она утерла слезы, помахала ладонями на лицо, чтобы хоть чуть-чуть остыть, и смиренно взяла телефон, когда брат перезвонил.

– Извини, случайно на кнопку нажала, – соврала Ева и поморщилась от того, насколько фальшиво это прозвучало.

На том конце наступила тишина. Ненадолго.

– Я привезу тебе деньги.

Ева прикрыла глаза и тихо выдохнула:

– Спасибо.

6 глава

Илия появился спустя чуть больше часа. Это подсказало девушке, что брат, если был дома, вышел сразу после ее звонка. Все же они жили едва ли ни на противоположных концах города.

Он переступил порог ее квартиры – высокий и подтянутый, с широкими плечами и узкой талией пловца. На нем были белая майка и шорты, и ткань едва ли ни светилась на фоне идеального золотисто-бронзового загара. О таком Ева с ее чувствительной кожей могла только мечтать.

Серые глаза, отражение глаз сестры, темно-серые, точь-в-точь как грозовые тучи, глядели на Еву со знакомой ей с детства чертовщинкой. Веселый, добродушный старший брат – ей не хватало его, но, как ни странно, не меньше, чем строгого, вечно ворчащего Исаии.

В целом, решила Ева, за те полгода, что они не виделись, Илья совсем не изменился. Разве что сменил прическу. Раньше у него была челка, и волосы насыщенно-каштанового оттенка спускались до самых плеч. Теперь же на его голове красовался стильный полубокс. Новая прическа подчеркивала скулы и высокий лоб, делая Илью взрослее и серьезнее.

– С этой прической тебе лучше, – слабо, но искренне улыбнулась ему девушка, неловко замерев в коридоре.

– Рассказывай, мелкая, что случилось?

От подобного начала Ева растерялась. Она даже заподозрила, что перепутала братьев, и перед ней Исаия, но 'мелкой' ее называл только Илия.

– Ничего не случилось, – осторожно отозвалась девушка. – У меня мало денег, и я просто хотела занять у тебя до конца месяца.

– Ничего, значит? – Илия вглядывался в лицо сестры, стараясь понять, что она так упрямо от него скрывала. – Я встретил твою соседку на лестнице. Она сказала, в тебя стрелял какой-то больной придурок. И даже след от выстрела показала.

'Наверняка баба Шура', – простонала про себя Ева.

– А, ну... да, – промямлила она вслух. – Ерунда. Он застрелился.

При упоминании о стрелке, Ева вспомнила слова Филиппа о том, что лучше бы она преспокойно умерла от пули. Откуда об этом узнал вампир, если все происходило днем? Уж не он ли послал того психа с винтовкой?

'А если и застрелиться его тоже Филипп заставил?' – девушка похолодела от этой мысли.

– Короче, ты не хочешь ничего мне рассказать, так? – вывел ее из страшных раздумий голос брата.

– Все нормально, – выдавила из себя Ева. – Так ты одолжишь мне денег?

– Нет.

– А зачем тогда приехал?

– Посмотреть, что с тобой.

– И что?

– Где твоя подружка?

– Алиса? К парню своему на неделю уехала. А что?

– Собирайся.

– В смысле?

– Поедешь к нам.

– Зачем? – всполошилась Ева. – Нет, не надо!

– Ева! – одернул сестру Илья, чем моментально напомнил ей Исаию. – Посмотри на себя: ты трясешься вся. Поживешь у нас, а когда твоя Алиса вернется, я лично тебя выселю. Договорились?

– А Исаия не будет против? – спросила Ева, старательно сглатывая образовавшийся в горле комок.

– Чтобы ему потом мама голову открутила? – хмыкнул парень и, разувшись, прошел в комнату сестры. – Давай, собирайся бегом или так потащу.

Не выдержав, Ева порывисто обняла его со спины и уткнулась лицом в местечко между лопатками, не в силах больше сдерживать слезы.

– Из-за выстрела так испугалась? – с мягкой насмешкой спросил Илья, застыв в ее руках. – Вот трусиха. Эй, – поддразнил он, – а что это такое мягкое мне в спину упирается? Нехило у тебя грудь выросла.

– Дурак! – оттолкнула его от себя девушка, прекрасно понимая истинные мотивы брата. – Спасибо, что приехал.

– А все-таки, зачем тебе шесть тысяч-то?

– Другую квартиру хотела снять, – поколебавшись, четно призналась Ева, доставая из прикроватного пуфика большую спортивную сумку.

– А сразу к нам напроситься нельзя было?

– Можно подумать, я не знаю, как вас тошнит от посторонних у вас дома, – проворчала Ева.

– Скажешь тоже, – развалившись на ее кровати, фыркнул Илья, но оспаривать утверждение не стал, только еще раз поторопил с вещами.

– Все, я готова, – меньше, чем через десять минут объявила Ева, толкая задремавшего брата в бок. Тот неохотно открыл глаза, скосил их на сумку в ногах сестры и покорно поднялся.

...

Илия и Исаия были старше Евы на семь лет. Девушка пока даже не задумывалась о получении водительских прав, братья же полгода назад поменяли очередную свою машину.

Илья вел Мазду Тройка цвета синий металлик. Машина шла плавно и тихо, полностью послушная руке хозяина. Кофейный ароматизатор щекотал ноздри приятным бодрящим запахом, из множества колонок лилась зажигательная клубная музыка.

– Работаешь все там же? – спросила Ева, чтобы не молчать. Она была не из болтливых, но в данный момент тишина заставляла ее нервничать и гадать, а не зря ли она согласилась ехать к братьям.

– В автосервисе, да, – рассеянно подтвердил Илья. – Изя стал старшим менеджером в своем салоне.

Ева покивала. Илья с детства мечтал стать автомехаником, и любовь его ковыряться под капотом со временем так и не уменьшилась. На работе его ценили как большого специалиста и очень боялись, как бы он не ушел и не открыл свой собственный автосервис.

Исаия, он же Изя (хотя так его называл только Илья, остальным перепадали подзатыльники), автомобили любил, но любил как товар – на что можно полюбоваться и использовать. Потому, наверно, и стал их продавать.

– Ну, а ты? – не отрывая взгляда от дороги, спросил Илия. – Все со своей сантехникой?

Ева работала продавцом в магазине сантехники. Не самое женское занятие, но ей нравилось. Большинство ее покупателей ничего не смыслили ни в фитингах, ни в бочатах, ни в сифонах, и ей доставляло ни с чем несравнимое удовольствие их поучать. С другой стороны, она мало что понимала в одежде. Всюду не поспеешь.

– Ага, – отозвалась девушка. – Пока лето, могу, наконец, в дневную смену работать. Вечерние достали.

Около десяти лет назад непродовольственные магазины и службы работали до семи-девяти часов вечера. Но из-за вампиров, чьи права, по мнению большинства в Госдуме, этим ущемляли, протолкали закон, удвоив рабочее время. Магазин Евы, например, работал с десяти утра и до трех ночи, и ночная смена не вызывала у девушки никакой радости.

Братья Брянцевы жили на четвертом этаже типовой девятиэтажки. Большая двухкомнатная квартира, полноправными владельцами которой они являлись, досталась им практически бесплатно. Когда-то здесь жил одинокий старик, и Илья едва не сбил его на машине. Пока старика проверяли в больнице, слово за слово, познакомились. В качестве извинения Илья починил его старенькие Жигули, пару раз занес лекарства и продукты. Ева не знала подробностей, но дед проникся к ее братьям почти отеческой теплотой. В конце концов, по предложению старика они заключили договор, по которому парни заботились о нем и оплачивали коммунальные услуги, в обмен после его смерти им отходила квартира. Четыре года спустя дедушка заболел и, проведя месяц в больнице, тихо отошел в мир иной.

История грустная, но не сказать, чтобы редкая. По крайней мере, никто из соседей не думал о ребятах плохо – все видели, как они искренне (особенно Илья) заботились о старике.

Встречать гостей Исаия не вышел, но Ева только по одному аромату карбонары поняла, где он застрял. Скинув босоножки, она прошла на кухню и с удовлетворением отметила свою правоту.

Будучи близнецом Ильи, Исаия являлся его точной копией. Теперь, когда Илия избавился от своей бунтарской прически, их и вовсе могли различить лишь родные – по жестам, привычкам, выражению лица. Более серьезный Исаия всегда строже одевался и реже улыбался. Хотя сейчас, глядя на без преувеличения красивого парня, колдовавшего у плиты в одних трусах, трудно было такое подумать.

– Мой руки и садись, – бросил он, уделив сестре краткий взгляд. – Почти готово.

Весело фыркнув, Ева ушла в ванную.

Уже через пару минут она с наслаждением вдыхала аромат ветчины и сыра.

– Обалденно, – с восторгом заявила она, вынув изо рта вилку.

Ребята сидели за барной стойкой, развернутой перпендикулярно рабочей зоне кухни. Преобладали бежевые и кофейные тона – строго и стильно. Еве нравилось, но высокие стулья постоянно вызывали легкий дискомфорт: с ее небольшим ростом на них приходилось карабкаться – обычно под веселый ржач Ильи.

– Расскажешь, что у тебя случилось? – спросил Исаия ровным, подчеркнуто спокойным голосом.

Ева тут же напряглась. Она знала этот его тон. Означал он, что Исаия не успокоится, пока не вытянет ответ на свой вопрос.

Желая отсрочить неизбежное, девушка затолкала в рот побольше карбонары.

– Ева.

'И почему это прозвучало как приговор?' – недовольно подумала она, покорно встречая требовательный взгляд брата.

– Мне было не по себе оставаться там одной, – процедила Ева, с легкой ненавистью посмотрев на старшего брата.

– Почему сразу не сказала? – моргнув, чуть расслабился Исаия. Илья, успевший ему рассказать о стрелке из соседнего дома, молча ел свою порцию и в разговор не вмешивался.

– Думала, что справлюсь.

И справилась бы, – не стала добавлять она, – если бы не вампиры.

– Подружка твоя где?

– Алиса? – нехотя уточнила Ева. – На неделю уехала со своим парнем.

– А что там твой?

– Может, хватит меня допрашивать? Мы расстались, – отрезала девушка, всем своим видом показывая, что больше говорить не станет.

Над столом повисло сумрачное молчание.

– Где будешь спать? – вклинился в напряженную атмосферу веселый голос Ильи. – На полу, на кровати или на коврике?

– На тебе, – оскалилась сестра в его сторону. Напряжение спало.

– На мне? – расширил он глаза. – Нет-нет, это аморально! Только подо мной! Снизу и никак иначе!

– Извращенец, – бросил Исаия, помимо воли растянув губы в усмешке.

– К слову, – заметила Ева, – вы так и собираетесь в трусах при мне ходить?

– Да, – сказали они одновременно. Лицо Ильи выражало полнейшее удивление вопросом, Исаии – возмущение.

– Но сама ходи в шортах! – спохватился Илия. – Мы – мужики, как-никак.

Ева закатила глаза, искренне не улавливая подобную логику.

– Было вкусно, – объявила она, соскользнув со стула. Подхватив пустую тарелку, девушка направилась к раковине.

– Погоди, – остановил ее Исаия, тоже поднявшись. – Сейчас будет торт, – объявил он и достал из холодильника любимую всем семейством Брянцевых шоколадную 'Маску'.

Ева посмотрела на брата с тенью недоверия.

– Да, представь себе, мы в курсе, – фыркнул Илья с выражением оскорбленной невинности.

– Мать звонила, – вставил Исаия, сдав близнеца с головой. Ева и не поверила бы, что братья самостоятельно вспомнили об ее дне рождения.

После торта братья вручили Еве 'на подарок' по тысяче рублей и на этом успокоились.

Со спальным местом определились быстро. Девушке предложили надувной матрац или кровать Ильи. Ева выбрала диван в зале. Тот был достаточно большой, чтобы не пришлось его раскладывать, а большего она и не требовала.

Ночь неумолимо приближалась. И чем сильнее сгущались сумерки, тем неспокойнее становилась Ева. В зале, где расположились они с Ильей для просмотра фильма, горел лишь напольный торшер. Надвигавшаяся тьма за пределами его освещения давила на девушку, заставляя снова и снова бросать обеспокоенные взгляды за распахнутое настежь окно.

Солнце скрылось за домами, слепое, беззвездное небо равнодушно чернело, утрачивая свою синеву. Девушке это видеть было почти больно.

В тревоге она прислушивалась к малейшему шуму. В соседней комнате за компьютером работал Исаия, то и дело щелкая по кнопкам клавиатуры. Соседи сверху переругивались, обвиняя друг друга в идиотизме. За окном свистел ветер, и шелестела листва старых тополей.

Редкие резкие звуки заставляли Еву вздрагивать и вжиматься в угол дивана, на котором они с Ильей сидели, одинаково поджав ноги. Дважды ее одолевала паранойя, и она бегала проверять надежность замка на входной двери, что, в конце концов, Илью и достало:

– Что ты с ума сходишь?

Вернувшаяся из коридора Ева замерла, осознав свое глупое, если не сказать идиотское поведение. Пока вампиров не пригласишь, они и в открытое окно не войдут, но если приглашение прозвучало, их и стальная дверь не удержит.

Немедленно заулыбавшись брату, Ева покачала головой и, проигнорировав его подозрительный взгляд, с живейшим вниманием уставилась в экран телевизора. Что за фильм они смотрели, у девушки напрочь вылетело из головы. Все ее мысли занимала мольба, оказаться достаточно скучной для вампиров, чтобы о ней забыли и не вспоминали.

– Никто за тобой не гонится, – проворчал Илия. – Успокойся.

– Надеюсь, – буркнула Ева и поежилась, стоило случайно задеть рукой подвеску со вцепившимся в грудь пауком.