Текст книги "Колдовство любви"
Автор книги: Аннет Клоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
17
Шум воды разбудил девушку. Сквозь плотно сомкнутые веки она ощутила свет. От солнечного тепла, разлившегося по всему телу, захотелось вновь окунуться в мир грез, но любопытство взяло верх. Щурясь от яркого света, девушка огляделась вокруг и с удивлением обнаружила, что находится в небольшой пещере, и единственный выход из нее укрыт за стеной водопада. А в следующее мгновение девушка рассмотрела огромную фигуру мужчины, стоящего под струями воды.
– Где я?.. Кто ты?.. – спросила дрожащая от страха Лали.
Похититель вышел из струй водопада и весело отряхнулся. Солнце играло за его спиной, и Лали не могла видеть лица мужчины, но почему-то была уверена, что он улыбается. А в следующее мгновение Селим шагнул к ней и, обхватав за талию, притянул к себе.
Лали испуганно рванулась прочь.
– Почему я здесь? Ты украл меня, чтобы потребовать выкуп у Ибрагим-паши? – закричала она, оглядываясь по сторонам в поисках какого-нибудь камня или палки. – Или это Мехмед подослал тебя? Сколько он заплатил тебе и Маруфу?
– Не шуми! – мужчина легко поймал ее и крепко сжал в мокрых объятиях. – Хочешь, чтобы нас нашли и забросали камнями?
– Камнями забросают тебя! – Лали испуганной птицей забилась в его руках.
– Хорошая благодарность за недавнее спасение от убийцы, – усмехнулся мужчина и еще плотнее прижал Лали к влажной груди, на которой блестели капли воды. – Неужели не помнишь, кто тебя вытащил из пруда?
– Презренный шакал!.. Хвост ишака!.. Верблюжья колючка!.. – обида и негодование заставили Лали вспомнить бранные слова, которые она прежде никогда не произносила. – Продажная тварь!..
– Я полагал, что увезу в Италию воспитанную девушку, но, похоже, твоим обучением занимались портовые шлюхи.
– Ты увезешь меня в Италию? Зачем? – девушка изумилась настолько, что даже перестала вырываться.
– Чтобы вернуть тебе то, что у тебя когда-то украли – твою родину.
– Я тебя об этом не просила. И тебе лучше прямо сейчас вернуть меня обратно во дворец моего отца – любимца султана Баязида. Если сделаешь это, я попытаюсь спасти твою жизнь. Ибрагим-паша любит меня и прислушается к моей просьбе. Тебе нечего бояться.
– Бояться? О чем ты, девочка? – скривил губы похититель. – Если мы вернемся, ты разделишь горькую участь других женщин – станешь презренной наложницей в гареме капудан-паши или погибнешь от руки наследника Баязида, – высказав соображение, полное горькой истины, Селим мрачно уставился на девушку. В его светлых глазах застыло что-то непонятное.
– Почему ты решил, что меня не устраивает жизнь в доме, где я выросла?
– Мусульманский мир создан для мужчин. А для женщин здесь истинный ад.
.– А там, куда ты хочешь меня увезти, находится истинный рай?
– Во всяком случае, женщин в Европе не держат под замком. Быть может, судьба будет к тебе милостива, и ты отыщешь своих родных.
– Каким образом? – горькая насмешка тронула губы девушки. – Меня привезли сюда в золотой клетке, словно диковинную птицу. Я помню украшенные самоцветами прутья решетки, помню мягкие подушки, которыми был устлан пол клетки. Я не забыла свой родной язык. Но я не помню своих родителей. Я не помню своего родного дома, я не помню своей жизни!
– А я почти уверен, что ты принадлежишь к хорошему роду.
– А я не хочу искать родственников по всей Италии, которые будут смотреть на меня, как на самозванку! Почему ты решил, что они обрадуются мне? Быть может, эти люди сами продали меня. Меня никто не искал и не пытался выкупить!.. – с ожесточением бросила Лали и, помолчав, добавила: – Вряд ли кто-нибудь сможет полюбить меня так, как любит мой приемный отец и Гюльхар-ханум.
– Твой приемный отец – мерзкий старик, который собирается сделать тебя четвертой женой. А Гюльхар тебя попросту предала. Сначала она с помощью киры Шекер сообщила о тебе Мехмеду – распутнику и негодяю. А затем – предложила мне сбежать вместе с тобой.
– Зачем?!
– Полагаю, ей было все равно, кому ты достанешься: Мехмеду или мне. Главное для нее – избавиться от соперницы. Мерзавка красиво рассказывала о том, как жалеет тебя и старается спасти от смерти. Только, думаю, она ничуть не лучше тех баб, которые пытались тебя утопить и отравить.
– Ты лжешь! – задохнулась девушка от негодования.
– Именно с ее помощью в гареме Ибрагим-паши оказались сначала я, а потом сам Мехмед. Именно Гюльхар сообщила о твоей свадьбе султанскому сыну, и он приказал мне выкрасть тебя этой ночью и доставить к нему во дворец.
Девушка широко распахнутыми глазами уставилась на Антонио. Невозможно поверить в услышанное.
– Маруф дал тебе снотворное, и мне оставалось лишь вынести тебя за ворота, где нас, поджидали слуги Мехмеда. Но я поступил иначе. Крепостная стена в старом саду возвышается на скалистом утесе над морем, и ее охраняет мало стражников. Не стану рассказывать, как, привязав тебя у себя за спиной, я спускался по стене, а потом по обрыву, ежеминутно рискуя сорваться вниз. Судьба оказалась ко мне благосклонна, потому что я обнаружил эту пещеру, скрытую водопадом. Здесь мы пробудем до завтрашнего утра в полной безопасности. Не думаю, что нас здесь найдут. У нас есть время договориться перед тем, как, переодевшись, отправиться в порт, чтобы сесть на какой-нибудь корабль.
– Ты уверен, что нам удастся это сделать? И никто не поймает нас?
– Не уверен, но иного выхода нет. Я прихватил с собой кое-что из еды и мужскую одежду для тебя, – он указал на котомку, лежащую в углу. – В пещере прохладно, тебе лучше переодеться прямо сейчас, если не хочешь замерзнуть.
– Ты очень заботлив, но я предпочту остаться в своей одежде.
Лали понимала, что стоило бы облачиться в более плотную одежду, позволяющую скрыть от глаз Селима ее тело, но упрямство мешало ей согласиться с его предложением. Если Лали переоденется, это будет означать, что она смирилась с похищением и принимает его предложение покинуть Стамбул.
Делая вид, что скучает, в то время как внутри все переворачивалось от страха и странного возбуждения, Лали сидела в молчании у водопада, рассматривая безбрежную гладь моря, проглядывающую сквозь пелену падающей воды. Сердце ныло, а в памяти то и дело проходили события последних дней: удушье, которое она испытала под водой, ласковые заботливые речи Гюльхар, бесстыжие глаза Мехмеда, ночь, когда он пытался погубить ее, приказ человека, которого она считала отцом, готовиться к свадьбе, ядовитый взгляд Зары, прощальные слова Маруфа, предавшего ее. Лали очень хотелось, чтобы все это оказалось дурным сном, ночным кошмаром. Но проснуться не могла, потому что все это было реальностью.
Подумать только, сколько раз Лали мечтала улететь из дворца легкокрылой птицей. И вот клетка распахнулась перед ней. Но теперь Лали предпочтет вернуться в свой привычный мир, нежели отправиться в неизвестность с человеком, о котором не знает ровным счетом ничего. Возможно, потом она будет безутешно рыдать, захлебываясь слезами и ругая себя за роковую ошибку. Пусть так, значит, такова ее горькая судьба, а сейчас Лали нужно собрать все свое мужество и придумать хитрость, чтобы убежать от этого обманщика, вообразившего себя ее освободителем. Она не собирается ему подчиняться.
Светлые глаза Селима, устроившегося на ложе из тонких веток, причиняли беспокойство, и девушка старалась не смотреть в сторону похитителя, опасаясь встретиться с ним взглядом. Этот мужчина пытался убедить свою пленницу, что похитил ее ради спасения. Но разве можно верить чужому человеку?
Похоже, у этой малютки упрямство затмевает голос рассудка. Но Карриоццо упорства тоже не занимать. Когда он задумал похитить девушку одновременно у двух мужчин – Ибрагим-паши и Мехмеда, ему казалось, что выполнить задуманное будет легче легкого. Еще во время прогулок по саду в сопровождении Гюльхар-ханум, он начал составлять план похищения и побега из Стамбула. Казалось бы, чего проще – спуститься по обрыву прямо к морю, переодеться и, изменив облик, пробраться в порт, а там заплатить капитану какого-нибудь судна и покинуть берег Босфора. Но весь его план может рухнуть из-за упрямства взбалмошной девчонки. Она, видите ли, желает вернуться обратно в гарем! Великим человеком станет тот, кто поймет женщину. Впрочем, быть может, она успела влюбиться в Мехмеда? И мечтала, чтобы ее доставили к нему во дворец?
Мысль о том, что девушка могла полюбить старого пашу, Антонио старательно прогнал прочь. Он не позволит еще одной дуре предпочесть ему – молодому сильному мужчине – покрытого морщинами старца. Довольно с него свадьбы Монны.
18
Дрожа от страха и ночной прохлады, Лали приблизилась к лежащему у выхода из пещеры мужчине и опустилась на колени рядом с ним.
– Мне холодно.
Антонио уставился на темные длинные ресницы, отбрасывающие тени на белоснежное лицо, взглянул на нежные губы девушки, похожие на нежные цветы, и почувствовал, что сгорает от желания прикоснуться к этим вишневым лепесткам, почувствовать их вкус…
– Ты хочешь, чтобы ночь прошла побыстрее? – он легко привлек девушку к груди и опалил жарким дыханием. – Тебе, наверно, с детства внушали, что женщина должна ублажать мужчину? А я, дурак, выросший в Европе, даже не смел надеяться, что ты решишься на поступок, достойный на моей родине крестьянской девки.
Девушке показалось, что ее наотмашь хлестнули по лицу, так стало жарко и стыдно от грубых слов. Она всего лишь надеялась согреться подле мужчины, ведь в своем шелковом одеянии Лали до невозможности замерзла в холодной пещере, но этот мерзавец истолковал все иначе.
– Ничего я от тебя не хочу! – рассерженно зашипела она, тщетно пытаясь освободиться. – Отпусти меня! Пусть я лучше умру от холода!
– Прости, я не хотел тебя обидеть. Успокойся, – мягко попросил он, укутывая девушку в теплых объятиях. – Ты хочешь, чтобы я согрел тебя?
Гордость заставляла Лали вырваться из рук похитителя, но от его сильного тела шло желанное тепло, и девушка против своей воли приникла к мужчине, пытаясь согреться.
– Спи, завтра у нас тяжелый день, – Антонио умерил силу своих объятий и позволил девушке свернуться клубочком рядом с собой.
Лали послушно закрыла глаза, пытаясь дать отдых своему измученному телу и душе. Но уснуть не могла – рядом лежал Селим.
– Почему ты решил оставить Стамбул? – осторожно спросила она, решив, что за разговором быстрее пройдет ночь. – Мехмед обидел тебя? Ты решил ему отомстить и поэтому похитил меня?
– Во всем, что со мной произошло, виновен я сам.
– Расскажи мне.
– Я родом из Пармы. Мое имя – Антонио ди Карриоццо. Мои невзгоды начались в тот день, когда Монна, девушка, на которой я мечтал жениться, предпочла другого. Более старого и богатого. Я не мог оставаться дома. Мой отец был дружен с мужем Монны, графом де Бельфлер, и мне пришлось бы волей-неволей встречаться с ними и бывать у них в гостях. Когда я сообщил отцу о своем решении покинуть отчий край, отец страшно разозлился на меня. Он кричал, что откажется от меня, лишит наследства, если я проявлю слабость и не сумею справиться со своими чувствами. Я не послушался его и отправился в странствия, – Антонио замолчал, решив не вдаваться в подробности главной причины своего путешествия на Восток. – Корабль, на котором я плыл, разбился о скалы вблизи Морей. Меня и других оставшихся в живых бедолаг «спасли» корсары твоего приемного отца. Ибрагим-паша оценил мои способности к живописи и решил преподнести меня в дар султанскому сыну. Вот так я оказался в Стамбуле. Как видишь, я такой же пленник, как и ты. И чтобы вернуться домой, нам остается надеяться лишь на самих себя.
– А остальные твои спутники?
– Я ничего не знаю об их судьбе. Скорее всего, их продали на аукционе или отправили на галеры. Хотя, кто знает… Быть может, кому-нибудь из них повезло больше, чем мне, и родственники уплатили за них выкуп.
– А почему твой отец не прислал выкуп? Сумма оказалась слишком огромной? – осторожно спросила Лали.
Антонио нахмурился. Он и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Почему отец, с которым они были очень близки, отказался заплатить деньги? Конечно, отец противился отъезду Антонио, но это не могло быть поводом отказаться от сына.
– Я не знаю, не понимаю… Отец, конечно, очень упрям, но…
– Может, у них не нашлось требуемой суммы?
– Моя семья не нуждается в деньгах! – сердито рявкнул Антонио, разозлившись на себя за то, что разоткровенничался с этой девочкой.
– Значит, что-то произошло…
– Я обязательно это выясню. А теперь спи.
– Селим! – Лали прикоснулась к его груди.
– Меня зовут Антонио, – сердито буркнул мужчина. – И я не нуждаюсь в утешении.
– Я и не думала… Мне все еще холодно, я не могу уснуть.
Карриоццо послушно притянул ее поближе и прижал к своей груди. У Лали остатки усталости как рукой сняло, а голова закружилась, словно на качелях в солнечный день. Прямо перед ней было лицо мужчины, прекраснее которого она в жизни не видела. Именно его светлые глаза столько раз снились ей по ночам! Именно он спас ее от козней Зары и теперь спасает от свадьбы со стариком и унижения в постели султанского сына.
«Что же мне делать? Как справиться со своими чувствами?» – спрашивал себя Антонио, вдыхая чудесный аромат, исходивший от девушки. Борясь с желанием, он старался не думать о прильнувшем к нему девичьему телу и в очередной раз напомнил себе, что на карту поставлено слишком многое. Недопустимо, чтобы он поддался женским чарам. Мысли должны быть свободны от чувств, иначе он потеряет способность здраво рассуждать и совершит губительную ошибку. Все будет потом. Когда они покинут берега Босфора, но никак не раньше.
19
С первыми лучами солнца Антонио осторожно разомкнул руки, обвивавшие его шею, и встал на ноги.
– Уже рассвет. Нам надо спешить, – он бросил ей мешок с одеждой. – Одевайся.
– Я не пойду с тобой, – объявила Лали, сжавшись, словно кошка перед прыжком.
– Пойдешь. Даже если мне придется нести тебя на плече.
– Я не позволю тебе это сделать! Я выцарапаю тебе глаза!
– Попробуй.
Итальянец рывком поднял Лали и принялся стаскивать ее одежду. И тут же получил изрядную порцию оплеух. Девушка в мгновение ока превратилась в разъяренную фурию: она извивалась, кусалась, брыкалась, стучала кулаками по спине Антонио, а под конец и вовсе впилась зубами в его плечо. Выругавшись, Карриоццо оттолкнул ее от себя.
– С ума сошла?! Дикая кошка!
– Отпусти меня!.. – тяжело дыша, взмолилась Лали. – Уходи, плыви в свою Парму, а меня оставь здесь. Я вернусь обратно во дворец.
– Не глупи. Если ты вернешься, тебе не миновать наказания. Ибрагим-паша не поверит, что ты сбежала от похитителя.
– Мне все равно. С тобой я никуда не пойду.
– Пойдешь, маленькая дурочка, – пробормотал Антонио, осторожно коснувшись губами ее виска.
– Я буду дурой, если поверю тебе!
Кипя от негодования, девушка вновь принялась колотить Антонио. Мужчина терпеливо сносил все удары, пока наконец Лали не обессилела и устало упала к нему на грудь.
– Я решил, что спасу тебя. Пусть даже от самой себя. И сделаю это. Можешь драться со мной всю дорогу, но ты все равно отправишься в Италию.
– Нет!
– Поверь мне, там тебе понравится.
– Мне страшно, – всхлипнула Лали и поспешно вытерла слезы, вскипевшие на ее глазах. – Я не знаю тебя, не знаю другой жизни…
– А что тебя здесь ждет? Если Ибрагим-паша простит тебя, тебе придется выйти за него замуж. Твоим мужем станет старик, и ты всю жизнь проведешь за стенами гарема, если, конечно, тебя не отравят. А дети? Твои дети? Ты будешь растить их в постоянной тревоге, опасаясь интриг, которые могут погубить малышей. Не думаю, что ты желаешь подобной участи.
– Это тебя не касается, – прошептала она. – Если решил бежать, то беги, а меня оставь в покое.
– Я сделаю все возможное, чтобы ты стала свободной, – Антонио провел прохладными пальцами по мокрым девичьим щечкам. – Я хочу тебе помочь.
– Почему я должна тебе верить? Кто я тебе? Никто. Одна из сотен других женщин в Стамбуле. Ты не обманешь меня лживым сочувствием. Почему ты решил осчастливить именно меня возможностью сбежать из плена?
– Хочешь знать правду? Хорошо, – на лице Карриоццо сердито заиграли желваки. – Ты влезла в мое сердце маленькой ящеркой в том миг, когда я услышал твое пение. Там, в саду. Поэтому я не могу и не хочу оставить тебя здесь.
Недоверчиво хмыкнув, Лали запрокинула голову, и у нее перехватило дыхание. Светлые глаза были полны страсти и нежности, желания и сочувствия. Как можно противиться им?
Антонио медленно наклонил голову и коснулся губами девичьего ротика.
– Нет, – слабым шепотом произнесла она.
– Да, – возразил он сильным звучным голосом.
Судорожно вздохнув, Лали отвернула голову. Его глаза и прикосновения очень хороши, опасно хороши, им нельзя покоряться. И нет сил не покориться!
– Я не могу позволить тебе вернуться, – прошептал Антонио, продолжая скользить губами по нежной щечке. – Я не могу и не хочу с тобой расставаться.
– Ты… ты хочешь насладиться моим телом? А если… если я отдамся тебе, ты отпустишь меня?
Антонио задумчиво провел пальцем по трепетной шее девушки.
– Ты так дешево ценишь себя? – с издевкой процедил он сквозь зубы.
Жар бросился в лицо Лали от этих слов.
– Я предложила себя, потому что любовные утехи считаю глупостью, – вздернула подбородок девушка.
– Девичья честь – бесценное сокровище, Лали. Если утратишь ее, вряд ли сумеешь обрести уважение своего будущего мужа.
– Почему ты решил, что я хочу замуж?
Антонио пожал плечами.
– Женщина должна иметь защитника. До замужества ее охраняет отец, затем – супруг.
Лали прикусила губку. Она почти не помнила своего родного отца. А человек, которого она считала приемным отцом, себя таковым не считал. Так на кого ей следует надеяться? В этом мире ей придется выйти замуж за старика, а в Италии? Кто и что ждет ее там, в чужой стране? Кто может стать ее защитником? Нет, лучше уж остаться здесь.
– Ты не ответил на мой вопрос. Куплю ли я свободу ценой невинности?
– Нет.
– Но ты говорил, что желаешь быть со мной…
– Да, я хочу тебя и только поэтому терплю твои капризы. И обещаю, что буду относиться к тебе, как к сестре, до тех пор, пока мы не вернемся на родину.
– А потом?
Взгляд Антонио был более, чем красноречив.
– Теперь я знаю, почему ты меня украл, – Лали облизнула пересохшие губы, ругая себя за теплую волну, рождавшуюся где-то внутри. – Расчетливый негодяй!
– Я честен перед собой. И перед тобой, – Антонио с удивлением смотрел на девушку, поражаясь противоречивости ее желаний и эмоций. Сначала она предлагает себя, а потом возмущается его откровенностью!
– Не смей на меня смотреть такими глазами! – девушка рассерженно топнула ногой.
– Постараюсь. А тебе следует переодеться, – он протянул суму. – Нам нужно спешить.
– Ибрагим-паша будет искать меня. Его люди обыщут весь город. Одному тебе легче покинуть Стамбул, – Лали попыталась образумить своего похитителя, взывая к его рассудку.
– Это мы обсудим на корабле, – Антонио отвернулся к водопаду, предоставив девушке возможность переодеться, не смущаясь его присутствием.
Шмыгая носом, Лали принялась разбирать спутанный клубок одежды. Слезы застилали ей глаза, и ей с трудом удалось облачиться в непривычную мужскую одежду.
Перебросив через плечо холщовый мешок, Антонио взял Лали за руку и повел ее к выходу из пещеры.
– Здесь узкий карниз, по которому можно спуститься вниз. Прижимайся плотнее к скале, и тогда не очень промокнешь.
20
Отдышавшись после тяжелого спуска со скалы и омыв в ласковых волнах лицо и изрядно оцарапанные руки и ноги, Лали уселась на огромный валун, поросший водорослями. Волны тут же взметнулись вверх и принялись подбираться к девушке, пытаясь, лизнуть ее ноги.
– Я понимаю, что тебе страшно менять свою жизнь, но ты погибнешь здесь, – приобняв девушку за плечи, Антонио повернул ее лицо к себе, и слова застряли у него в горле. Он увидел глаза, в которых застыли горе и отчаяние: – Клянусь, что не замышляю против тебя ничего дурного. Я не собираюсь тебя обманывать. Смотри: в мешке с едой лежит бархатный кисет с твоими любимыми украшениями. Маруф решил, что тебе следует взять их с собой. Когда мы вернемся на родину, ты сможешь продать их по своему усмотрению, если не захочешь принять мою помощь. Поверь мне, я сделаю все возможное, чтобы найти твоих родных. Надеюсь, мои друзья в Венеции помогут мне в поисках.
Вместо ответа Лали отвернулась и, передернув плечами, сжалась в комок. Белокрылые чайки с тоскливыми воплями носились над водой, их крик прозвучал приговором безутешной девушке, и, внимая ему, бедняжка не смогла сдержать слез и уткнулась шмыгающим носом в широкую грудь итальянца.
Антонио было жаль малышку, но время шло, пагубно отражаясь на их планах, поэтому, дождавшись, когда рыдания сменились судорожными всхлипываниями, Карриццо легко отстранил Лали от себя и заглянул в красные от слез глаза.
– Довольно плакать, – он осторожно убрал со щечек девушки соленую влагу. – Нам нужно поскорее добраться до пристани и найти возможность устроиться на корабль, отправляющийся в Италию.
И корабль унесет Лали от дома, где она прожила двенадцать лет. Все эти годы Ибрагим-паша относился к ней лучше, чем к родной дочери, баловал ее, лелеял, заботился о том, чтобы она получила образование, решил сделать своей женой. Что ж, значит, такова ее доля. Конечно, она мечтала о молодом и красивом муже, но если выбирать между жизнью во дворце капудан-паши и путешествием в неизвестность – глупо выбирать последнее. В светлых глазах итальянца читается сострадание, но разве этого достаточно, чтобы поверить ему? Быть может, он всего лишь решил добиться ее благосклонности, а затем бросит, как надоевшую вещь. Или продаст первому встречному работорговцу.
Девушка резко освободилась из объятий Карриоццо.
– Не прикасайся ко мне. У меня есть жених, и я хочу вернуться к нему.
Если сказать, что Антонио был ошеломлен, значит, ничего не сказать. Увидев упрямо сжатые губы и огонь, полыхающий в темных девичьих глазах, Карриоццо едва не выругался. Тысячу раз дурак! Он же знал, что она выросла в гареме, и, конечно же, всю жизнь мечтала о том, чтобы выйти замуж за богатого старика, увешаться золотыми побрякушками и все дни напролет объедаться сладостями! Как можно было решить, что эта рыжая девка чем-то отличается от прочих женщин! А он еще вздумал жалеть эту сумасбродную дуру!
– Считай, что у тебя больше нет жениха. Ибрагим-паша не возьмет в жены женщину, проведшую ночь в объятиях другого мужчины. Вставай и пошли в порт.
– Иди, куда хочешь, а я вернусь обратно.
Антонио сжал зубы. Видит Бог, у него нет времени, чтобы затевать с глупой девчонкой словесные баталии. Зачем он связался с ней? Быть может, и впрямь отпустить ее? Но он не может позволить, чтобы эта маленькая дурочка погибла. Она вряд ли заберется вверх по крутому склону самостоятельно, а оставлять ее на берегу – значит, обрекать на гибель.
– Я не ангел, чтобы ты бесконечно испытывала мое терпение, – холодно заявил он и сурово взглянул ей в глаза. – Если не пойдешь по собственной воле, то, клянусь всеми святыми, я посажу тебя в этот мешок и потащу на плече.
Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь шорохом волн. Лали вдруг подумала о том, что уже не может считать себя невестой кого бы то ни было. Но становиться любовницей своего похитителя (разве не об этом думал итальянец, когда задумал ее похитить?) она не желала.
– Хорошо. Я пойду с тобой. Но не обещаю, что не постараюсь убежать, – заявила она, бросив сердитый взгляд на мужчину.
Антонио хмуро смотрел на решительное лицо Лали. Ему было жаль отважную малышку, но при этом он с удовольствием отшлепал бы эту строптивицу.
– Глупо думать, что могло быть иначе.
