Текст книги "Елена - чудовище для демона и дракона (СИ)"

Автор книги: Анна Жнец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Порыв ветра приподнял волоски на руках. Через пещеру из туннеля в туннель курсировал поток холодного воздуха. Сквозняк. Значит, как минимум два коридора вели наружу.

Я подошла к более широкому и прислушалась. Эхо принесло голоса.

Стараясь не шуметь, я сделала несколько осторожных шагов в полутьме. Свет факелов сюда не долетал.

Чем дальше я продвигалась, тем свежее становился воздух. Теперь я знала, что один из голосов принадлежал Дрэйвену, а другой, хрипловатый и недовольный, был женским. Но звуки в слова не складывались.

Последние метры я прошла вслепую, держась за стену и ощущая ладонью шероховатость гранита. Пальцы нащупали поворот. За ним начинался длинный коридор, на треть освещённый косыми солнечными лучами. В конце, у выхода из пещеры, стояли две тёмные фигуры.

– Её здесь нет.

– Ложь.

«Ведьма? Нашла нас? Мы опоздали?»

Всё, что я успела разглядеть, прежде чем спряталась за углом, – седые волосы ниже талии.

Я зажала руками рот, чтобы приглушить звук дыхания. Если бы ещё можно было успокоить взбесившееся сердце! Ну почему, почему мы не сбежали раньше? Почему как только мне показалось, что я ухватила счастье за хвост, всё снова пошло наперекосяк?

Я хотела остаться с Дрэйвеном. Хотела дом у водопада и вечера на террасе с глинтвейном, которые могли бы у нас быть. Я больше не желала откладывать жизнь на потом и врать, что у меня всё в порядке. Не в порядке! Неужели я не заслужила немного счастья, немного любви?

«Спрятаться».

Я попятилась, рассчитывая добраться до пещеры с матрасом и укрыться в одном из туннелей. Но не прошла и метра, когда меня настигли принесённые эхом слова. Ударили в спину. Пронзили насквозь.

«Что? Что она сказала?»

Я замерла, прислушиваясь к разговору.

Вот оно как...

Слёзы брызнули из глаз. Я закусила кулак, пытаясь не разрыдаться, дурочка, поверившая в сказку. Размечталась, наивная.

Что ж…

Я осторожно продолжила путь, потому что не привыкла делать скоропалительных выводов. Нам с Дрэйвеном надо было поговорить.

Но как же больно! Как же, чёрт возьми, больно!

Может, я неправильно поняла?

Прекрати. Всё ты поняла верно!

То, что Дрэйвен искал меня по указке ведьмы, я знала – дракон покаялся и был великодушно прощён: искренность я ценила, и ситуация казалась даже романтичной – влюбиться в своё задание… Прямо история из бульварного романчика. Да только в ней, в этой истории, оказалось двойное дно…

В услышанное сложно было поверить. Дрэйвен не обманул, но и всей правды не сказал. Одна-единственная замолченная деталь меняла ситуацию в корне.

Охватила апатия. Всё разом стало безразлично. Я снова оказалась в овальной пещере с матрасом в центре. За спиной раздались приближающиеся шаги.

В ином душевном состоянии я смогла бы отличить мужскую походку от женской, но сейчас словно оглохла. Шум крови в ушах приглушал звуки. Перед глазами по-прежнему расплывалось от слёз, и на всякий случай я нырнула в ближайший туннель, не желая столкнуться с ведьмой. Решила идти вперёд до первого поворота. Спрятаться за углом. Слиться с темнотой и переждать опасность.

Мрак был кромешным. Последние отблески пламени остались далеко позади. Под ногами хрустели мелкие камни, и я шла медленно, стараясь себя не выдать.  Интересно, Дрэйвен всё же это был или моя преследовательница? Может, зря я переживала?

Вздохнув, я сделала очередной шаг – и сердце кольнуло, сжалось. Нога не нащупала опоры. Дорога резко оборвалась, и я полетела вниз, крича и бесполезно размахивая руками.

Падение было одновременно долгим и невероятно стремительным. Я успела подумать о том, что, рухнув с такой высоты, непременно расшибусь насмерть, и что Дрэйвен обязан меня спасти, ведь не может моя жизнь закончиться так внезапно.

Сердце сжималось и сжималось, пока не стало размером с игольное ушко. Эхо делало крик оглушительным. За секунду до того, как мир взорвался болью, я разглядела в темноте приближающиеся острые камни. И поняла: это конец.

А потом сталагмит вошёл в моё тело.

Глава двадцать девятая

Которая рассказывает о том, как драконы дошли до жизни такой. Ретроспектива

Однажды всё изменилось. Когда именно, он не помнил. Их расу поразила странная драконья болезнь. Привычно обратившись в змея, он отправился на охоту, а вернувшись, понял, что не может принять человеческий облик. Неуязвимое бронированное тело превратилось в ловушку. Стало тюрьмой.

Проходили годы. Постепенно драконы забывали о том, что были людьми. С каждой убывающей луной терялась часть воспоминаний. Животное начало брало верх,  разумные мысли замещались инстинктами.

Он смотрел на свои лапы, украшенные изогнутыми когтями, и помнил, как складывались пластины-чешуйки, врастая под кожу. Конечности видоизменялись неуловимо для обычного взгляда, и то, что было лапой чудовища, превращалось в долгопалую мужскую ладонь. Когда-то.

Со временем коварная луна стёрла из памяти эту картинку. Сначала он забыл своё лицо, затем – имя.

На скалистом острове посреди штормящего моря разрушался без присмотра покинутый город. Гнили деревянные ставни. Стены замков и башен зарастали мхом. Птицы растаскивали по улицам брошенные хозяйками украшения, вили в пустых оконных проёмах гнёзда. Пауки совершенствовались в плетении кружев, ибо некому было разорять их логова.

В некогда процветающем городе не осталось ни одной живой души.

Не звенел на площади колокол. Молчали притихшие дома. Там, где прежде звучала музыка, теперь гуляло эхо и кричали вороны.

Слишком узкими стали улицы для гигантских драконьев крыльев, слишком тесными – комнаты, слишком хрупкими – стены. Внимательный наблюдатель заметил бы, что верхние этажи башен снесены, балки, голые и чернеющие, торчат наружу – скрипят под ветром и гниют под дождём.

Он помнил, как привычка привела его домой. Заставляла, ничего не соображающего, пытаться втиснуться в кирпичную коробку через крошечное отверстие под крышей. Он сунул внутрь шипастую голову, и обломки стены с грохотом полетели вниз, не выдержав его веса. Он так и не понял, зачем стремился проникнуть в своё старое жилище: то, что подходило человеку,  дракону казалось лилипутским.

Спустя века в памяти остались лишь бесконечные борозды пашен, сочные зелёные луга с пасущимися овцами, крылатая тень над ними, скалы и море.

Его сородичи разлетелись кто куда. Он обрёл новый дом, надёжный и крепкий, который не рушился от неловкого движения хвоста и когтей. Большую часть времени он либо спал, либо охотился, почти счастливый в своём бездумном существовании. А потом дремавшая в организме болезнь пробудилась, приняв иную форму.

Он летел. Никогда ещё привычное движение крыльев не требовало стольких усилий. Мышцы окаменели. Себе он напоминал вулкан, поднявшийся в воздух и готовый  извергнуться. По венам вместо крови текла бурлящая магма.

Как жарко! Невыносимо! Унять бы этот иссушающий внутренний огонь!

Шестое чувство подсказывало: останавливаться нельзя, решишь отдохнуть – с земли больше не поднимешься. И он летел, овеваемый спасительным ветром, мечтающий рухнуть в озеро или море. Но до большой воды было далеко. Внизу блестели узкие извилистые речушки и кляксы неглубоких болот, которые для него были подобно лужам.

Последние силы таяли. Он опускался, теряя равновесие, царапая брюхо о верхушки деревьев. Глаза закрывались. С трудом он дождался, когда под ним развернётся более или менее широкое озеро и, измождённый, позволил себе упасть.

* * *

Под затылком было мягко. Ветер холодил обнажённую кожу. Тело ощущалось иначе – уязвимым и лёгким. По венам снова бежала кровь, а не раскалённая лава.

Ещё день назад мысли ворочались в голове вяло и неохотно, но теперь сознание прояснилось, словно разжались тиски, мешавшие связно думать.

Он почувствовал себя обновлённым и открыл глаза. Над ним, заслоняя солнечный свет, склонялась незнакомка с тёмными кудрями. Её ладонь, восхитительно прохладная, остужала пылающий лоб.

В памяти словно отворился невидимый шлюз, и прошлое – человеческое прошлое – вернулось пёстрой лентой разрозненных картинок-фрагментов.

Он вспомнил своё имя. Поднёс к лицу изящную кисть с длинными пальцами. Ни чешуи, ни когтей.

И ни клочка одежды на теле.

Женщина, на чьих коленях покоилась его голова, склонилась ниже. Солнце светило ей в затылок, и лицо оставалось в тени. Он видел только золотистые блики на волосах, образующие подобие нимба. И кусочек синего неба.

– Дрэйвен, – произнесла незнакомка, не размыкая губ. Чарующий голос прозвучал прямо в сознании. – Я исцелила твой дух. Я могу помочь всем. Но не бесплатно.

Облечь мысли в слова удалось не сразу. На долю секунды он решил, что разучился говорить, забыл, как это делается. Затем звуки заскребли отвыкшее от человеческой речи горло. Впервые за столетия он услышал свой голос, и тот показался ему чужим:

– Кто ты?

– Здесь меня называют Тёмной.

Глава тридцатая

В которой тысячелетний дракон любит отчаянно и безответно. Ретроспектива

Влюбиться в ведьму плохо само по себе, ибо с драконицей можно договориться, землянку – похитить или очаровать, а чародейки холодны, их отношения  не интересуют. По крайней мере, серьёзные.

Ему «повезло». Он умудрился влюбиться в ведьму – в ведьму могущественную и не отвечающую взаимностью.

Хуже, пожалуй, только увлечься демоницей. Тут уж точно без шансов.

– Я не собираюсь превращать  драконов в наших рабов, – сказала Тёмная. – Но в благодарность за спасение вы могли бы оказывать ведьмам небольшие услуги.

«Могли бы» прозвучало как вежливое «должны».

– Заключим магический договор.

Что ж, это было справедливо. Им вернули человеческий облик, контроль над обеими ипостасями, исцелили от загадочного недуга – вероятно, спасли от смерти: неизвестно, чем закончился бы этот неожиданный аномальный жар.

«Небольшие услуги», о которых говорила колдунья, скорее всего, подразумевали пожизненную кабалу, но ведь и помощь им оказали неоценимую. Пришло время расплачиваться. Тем более согласия у них не спрашивали – назвали условия.

Со своей стороны он возражений не имел. Пожизненная кабала лучше смерти. Он уже и так попал в рабство: навеки хозяйкой его сердца стала таинственная владычица Болот.

Он смотрел на Тёмную и не мог составить о ней единого мнения.  Она казалась одновременно жёсткой и нежной, доброй, но способной при необходимости становиться безжалостной – словом, собрала в себе качества довольно противоречивые. Что именно его зацепило, он не знал.

Выяснилось, что  одарённые ведьмы умели проникать в сознание ящеров и даже навязывать свою волю, но Тёмная не терпела насилия. Было в этом нежелании злоупотреблять властью определённое благородство. Редко какая женщина его так восхищала.

Окажись Тёмная посредственной ведьмой, он бы, возможно, рискнул и попытался  её похитить – древний драконий обычай. Уж очень тяжело крылатые переносили безответное чувство. Да только и с неопытной чародейкой нелегко справиться – что говорить про сильнейшую колдунью Верхнего мира.

Он даже не представлял, как за ней ухаживать: три века в зверином теле не прошли даром. Счастье, что он не разучился говорить и не утратил базовых человеческих навыков.

На свою беду драконы романтиками не были. Да и про ведьм слухи ходили удручающие. Все знали, как колдуньи обращаются с мужчинами Болот, что думают об отношениях в принципе.

Традиционные драконьи ухаживания вызвали бы у чародеек в лучшем случае смех, в худшем – негодование, а может, – и желание проклясть незадачливого претендента на руку и сердце.

Судите сами. Как обычно крылатые ящеры обхаживали любимых? Покупали им дома, обещали защиту и полное содержание.

Подарить ведьме, ненавидящей любые замкнутые пространства, дом? Соблазнять деньгами существо, известное своей независимостью? Пытаться защищать того, кто сам способен обидеть кого угодно?

Таскать цветы и конфеты – и вовсе выставить себя посмешищем.

Поломав над ситуацией голову, он в конце концов пришёл к Тёмной и без лишних прелюдий рассказал всё как есть. И получил прямой, исчерпывающий ответ.

– Я не заинтересована в отношениях,– нахмурилась ведьма, – в любых. Не в этой жизни.

А потом, полвека спустя, её не стало. Проклятье! Он сам отнёс её в нижний мир. Там, в лесу, рядом с грудами кирпича она отыскала грязную ржавую пилочку для ногтей и долго над ней рыдала, думая, что её не видят.

Если бы он знал, что она собирается сделать... Если бы знал…

Конец ретроспективы

* * *

Он же говорил ей не ходить в этот тоннель! Предупреждал об опасности!

Дрэйвен стоял на краю пропасти, и руки его тряслись. Шок, гнев, вина смешивались и разрывали грудную клетку нарастающим комом. Он чувствовал, как к горлу подступают рыдания, слышал в голове собственный безудержный вой, но, онемевший, не мог издать ни звука. Боль застряла внутри, не способная выплеснуться ни слезами, ни криком.

Дрожь, охватившая пальцы, поднялась выше. Затронула плечи. Сквозь сковавший сознание лёд он услышал, как стучат друг о друга зубы.

– Втор-р-рой р-р-раз, – прохрипел, словно в бреду. – Уже втор-р-рой.

И обнаружил, что задыхается. Снова и снова конвульсивно глотает воздух, а выдохнуть не может.

– Дыши, – ведьма схватила дракона за плечи и встряхнула, – давай, успокойся. Вдох-выдох, вдох-выдох. Надо спуститься и сохранить тело. А душу мы знаем, где искать.

– Знаем, – кивнул дракон, – но оттуда не выбр-р-раться.

Глава тридцать первая

В которой мы узнаём, почему в Верхнем мире – впрочем, как и в любом другом – умирать не рекомендуется

Я очнулась в позе эмбриона внутри шёлковых стенок кокона, будто куколка, готовящаяся стать бабочкой. В голове стелился туман, тело ощущалось лёгким и невесомым. Имени своего я не помнила, более того, не горела желанием его узнавать.

Проснувшись в незнакомом месте с дырой в памяти, человек должен испытать страх, как минимум – удивление. Желание получить ответы на бесчисленные вопросы, которые не могли не возникнуть. Но единственной эмоцией, охватившей меня при пробуждении, было спокойствие. Просветлённое и всеобъемлющее.

Кокон раскачивался, будто слива на ветвях, и мысли казались завёрнутыми в шуршащую вату. Сквозь переплетение шёлковых нитей сочился свет, и мне удалось разглядеть свои руки: под кожей отчётливо проступали вены – толстые верёвки, похожие на стебли растений. Пальцы были длинными и узловатыми, ногтевые пластины – матово-серыми.

Без особого любопытства я ощупала лицо – острые скулы, впалые щёки, твёрдый подбородок – и убедилась, что не просто худа – дистрофична. Подняла руки выше и потрогала волосы. На ощупь это была спрессованная солома, образующая на голове сложную высокую конструкцию. Нечто среднее между башней и гнездом.

Была я такой всегда или стала сейчас, меня не беспокоило. Немедленного желания посмотреться в зеркало не возникло.

Внутри подсвеченных стенок кокона царили уют и безмятежность. Пахло влажной землёй и деревом.  Покидать эту своеобразную колыбель не хотелось. Так, должно быть, ощущает себя ребёнок в животе матери.

Но, вопреки моему желанию, шёлковый мешок, в котором я была заперта, начал медленно опускаться. Нити, формировавшие его стенки, постепенно раскручивались. Сквозь истончающуюся материю проникало всё больше света.

Наконец я обнаружила себя под деревом, на ветвях которого раскачивались сотни, тысячи таких коконов, заменяющих ему листья. Я посмотрела на сухой ствол, обхватить который не смогло бы население целого города, на размашистую крону, заслонявшую небо, и почувствовала себя муравьём. Вершина этого гиганта, должно быть, выходила за нижний слой атмосферы. Моя макушка едва доставала до торчащего из земли корня.

Коконы опускались и раскручивались. Из белых лохмотьев яркими пятнами возникали женщины. Все они выглядели одинаково. Мумии с серой кожей и глазами, лишёнными зрачков. У всех чётким треугольником выделялись ключицы, остро выпирали лопатки и плечевые кости. Платья напоминали красную паутину, плотно обёрнутую вокруг грудей и бёдер, но ажурную на талии.

Я опустила голову и убедилась, что одета так же. За алым кружевом угадывались полоски рёбер.

Я не знала, куда идти, но беспокойства по этому поводу не испытывала. Влилась в толпу и позволила себя вести. Все двигались в одном направлении.

Долгое время мы шли под деревом, не в силах покинуть тень его разлапистой кроны. Высоко над головой тянулись ветки, висели коконы, напоминающие плоды экзотических растений. Земля под босыми ногами ощущалась гладкой и твёрдой, как кость. Чтобы воткнуть в неё лопату, пришлось бы максимально напрячь мышцы.

Но вот дерево осталось позади. Мы вышли за пределы его грандиозной тени, и я осознала, что границы между небом и землёй нет. И небо, и земля были цвета вулканического пепла.

– Смотрите, новенькая, – услышала я за спиной, но оборачиваться не стала, и без того уверенная: говорят обо мне.

– И правда. Давно у нас не было пополнения. Дадим ей имя или пусть сама выберет?

– Не успеет. Кто-нибудь назовёт раньше. Почему не мы?

– «Лу» – как тебе?

– Звучит странно.

Я ускорила шаг, не желая становиться Лу или обретать другое, столько же несуразное имя. Попыталась вспомнить собственное или придумать что-нибудь благозвучное, но голова по-прежнему была набита ватой.

Из-за того, что небо и земля сливались, казалось, будто я иду в тумане, но через несколько метров я увидела туман настоящий. Он клубился у ног, тоже серый, но темнее окружающего пространства. Сначала доставал до щиколоток, затем добрался до голеней, а вскоре скрыл и колени.

Если в коконе пахло мокрой древесиной, то теперь в воздухе разливался отчётливый яблочный аромат.

На плечо опустилась ладонь.

– Вот свободный стол, Элли. Добро пожаловать в туманный круг.

Глава тридцать вторая

В которой главная героиня вливается в ряды загробных трудоголиков

Теперь я заметила ряды хрустальных столов, утопающих в тумане и почти с ним сливающихся. Напротив каждого стола – зеркало, у ножек – глубокие плетёные корзины.

– Меня зовут Риэль, – произнесла незнакомка, давшая мне имя. Не самое плохое, стоит заметить. Лу звучало как кличка домашнего питомца, а это вызывало смутные ассоциации.

Риэль – женщина в таком же, как у меня, алом платье, с такими же белыми глазами и выпирающими ключицами – подняла пустую корзину, стоявшую рядом с моим рабочим местом, и сунула мне в руки.

– Сначала надо набрать яблок.

Я попыталась вспомнить, люблю ли яблоки, и, к своему ужасу, обнаружила, что забыла их вкус. Но стоило тревоге взметнуться в душе, как меня снова окатило волной безмятежности. Прижав корзину к груди, я последовала за Риэль, ведомая не голодом, а любопытством.

К тому моменту, как туман рассеялся, мне объяснили, кто я, где я и в чём заключаются мои обязанности.

– Это интересно, – сказала Риэль. – Почти так же великолепно, как спать на ветвях Исполина.

Впереди серое пространство причудливым образом разрывалось. Это было похоже на дыру в ткани. Словно мы находились внутри гигантского шатра и заметили в его стенке брешь, ведущую наружу.  В узком вертикальном отверстии виднелся кусочек сада, утопающего в закатных лучах.

Мы скользнули в это отверстие. Со стороны сада оно выглядело как дупло яблони.

– Яблоки нужны, чтобы читать в Зеркале, – пояснила Риэль, и мы принялись поднимать с земли красные упавшие фрукты.

Обычно, когда солнце так близко подбиралось к горизонту, вокруг начинало стремительно темнеть, но в саду мы провели около часа и за это время наши тени даже не выросли. Секунда, отделяющая закат от сумерек, всё длилась и длилась. Верхушки деревьев словно макнули в мёд. Солнце золотило траву. Более  идиллическую картину сложно было вообразить.

Когда корзина была наполнена доверху, я заметила питона, бесшумно перетекающего с ветки на ветку среди листвы. Страха я не почувствовала, но вздрогнула, едва тот свесился с дерева прямо перед лицом моей спутницы. Женщина, однако, не испугалась. С улыбкой погладила змея по голове, словно домашнюю кошку.

Осмелев, я тоже коснулась жёлтой чешуи, на ощупь та оказалась сухой и тёплой.

– Удо очень дружелюбен, – заметила Риэль. – Только со своими, конечно.

Сто килограммов дружелюбия сомкнулись мускулистыми кольцами вокруг моего тела. Питон был необычайно крупным и, пожалуй, способным проглотить меня целиком. Когда он вылез из своего зелёного укрытия полностью, у меня перехватило дыхание – метров десять, не меньше.

– Всё, Удо, хватит обниматься, – Риэль бросила в корзину последнее яблоко.

Питон, к счастью, оставил меня в покое и снова исчез в листве.

День пролетел на удивление незаметно. Как Риэль и обещала, читать биографии незнакомых людей не было скучно. Вопреки опасениям, рука ничуть не устала держать перо. Гора дневников у ног росла и росла. Подшивая первую книгу, я с непривычки уколола палец, но царапина затянулась вмиг, даже кровь выступить не успела.

Во рту таяла яблочная мякоть. По пальцам струился сок. Тонкая кожура не ощущалась, точно её и не было. Я чувствовала себя словно под кайфом, одурманенной и радостно-возбуждённой. Наслаждаясь работой, предвкушала, как вернусь  в кокон. И ни разу за всё время у меня не возникло желания узнать своё истинной имя, задаться вопросом, кто я и почему здесь оказалась?

Разве имеют значения мелочи, когда ты так бесконечно счастлива?

Периодически мы с Риэль ходили в сад, чтобы в очередной раз наполнить корзины яблоками. Обменивались парой–тройкой фраз, в остальное время молчали, поглощённые любимым делом. Другие женщины тоже не разговаривали. Тишину нарушали только скрип пера по бумаге и хруст яблок.

Поэтому раздавшийся над головой изумлённый голос заставил меня, склонившуюся на столом, испуганно подскочить.

– Неужели… Елена?

Глава тридцать третья

В которой демон одерживает сокрушительную победу над клумбой

Дракон сбежал, прихватив с собой его избранницу, но Кроу приготовил для соперника подарочек. Найти бы портал из этого враждебного мира – и наглой ящерице не поздоровится!

Склонившись над озером, демон попытался смыть с лица зловонную цветочную слизь. Час назад он проснулся головой в закрытом бутоне с ощущением, что его туловище жуют. Ноги, потерявшие туфли, болтались снаружи. Кожу и волосы покрывала липкая гадость. К счастью, ускоренная регенерация вовремя затягивала раны от вонзающихся зубов, да только настырное растение не сдавалось, быстрее и усерднее работая челюстями. Пришлось как следует порыться в памяти в поисках подходящего заклинания. Хотя бы какого-нибудь! Как говорила Аластра: нет лучшего учителя, чем инстинкт самосохранения.

Воистину.

Никогда ещё его мозг не работал с такой скоростью. Весь магический школьный курс пронёсся перед глазами.

Вернувшись в Пустошь, следует вплотную заняться своим обучением! Демон клятвенно пообещал себе как минимум полчаса после работы проводить в домашней библиотеке. Во избежание таких ситуаций.

Поседевший и изрядно покоцанный, Кроу всё же одержал победу в неравной схватке с кровожадной клумбой. И теперь, отмывшись и отдышавшись, преисполнился жаждой мести.

Наколдованным ножом он отрезал от поверженного врага парочку особо крупных шипов и погрузил трофеи в воздушный карман.

«Ну, держись, ящерица!»

И там, в предположительно пустом хранилище, рука вдруг нащупала какой-то предмет. Под пальцами зашуршала, проминаясь, бумага.

«Хм, а это что?» – на свет демон извлёк пергаментный свёрток.

* * *

Подняв голову, я увидела брюнета с оранжевой слизью в волосах. Выглядел он на редкость потрёпано – так, словно его пожевали и выплюнули. Мятая рубашка выпросталась из брюк, сквозь дырявую ткань просматривалась грязная кожа, с туфель, потерявших всякую форму, сыпалась земля.

– Ты...

При виде меня рот незнакомца округлился, и лицо приобрело комичное выражение. Определённо, этот подозрительный тип знал, кем я была прежде, до того, как экзотическим фруктом повисла на ветвях монструозного древа.

– Опять ты, – вздохнула за спиной Риэль. Наши столы были рядом. – А я то надеялась, что никогда  больше тебя не встречу...

– Любимая…

Незнакомец не обратил на предсказательницу внимания. Нахмурившись, он недоверчиво оглядел меня с головы до ног. Похоже, мой облик его шокировал.

– Что с тобой? – складки на лбу углубились, уголки губ поползли вниз в обиженной и даже брезгливой гримасе. С таким лицом только и называть женщину любимой. – Я как раз спешил узнать у пифии, где тебя искать… А ты… сама… такая… – и он взмахнул руками, зачем-то изобразив в воздухе песочные часы.

Наверное, я должна была рассыпаться в вопросах – что это за облезлый красавчик? Откуда он меня знает? Какие отношения нас связывают и что вообще происходит? – но любопытство в груди даже не шевельнулось. Спокойствие моё было нерушимо, как земная твердь, неизменно, как положение солнца на небесах за расщелиной.

Хотелось пожать плечами и продолжить работу.

– Любимая…

Но, к сожалению, внешний раздражитель не исчезал. Рука мужчины бесцеремонно потянулась к моим ключицам.

– Демон, что ты себе позволяешь?! – скорость реакции у пифии оказалась выше моей. Пока я заторможенно осмысливала происходящее, Риэль приблизилась и оттолкнула от меня наглеца.

– Любезная,  уберитесь с дороги, – прошипел незнакомец, – это моя законная пара.

– Подожди... что? Пара?

Глаза пифии распахнулись. Рот искривился. Закусив губу, она уставилась на мужчину с виноватым выражением.

– Моя пара. Избранница.

Я ничего не понимала. Какая пара? Какая избранница?

Риэль опустила взгляд и принялась ногой выводить на земле невидимые круги.

– М-м-м… Вообще-то нет.

– Что значит нет?

– Не пара.

Демон сердито набрал в грудь воздуха:

– В смысле? Что за чушь! Как это не пара?! Ты же сама дала мне её адрес!

– Дала! – вскинулась пифия. – Но это был адрес первой попавшейся женщины. Потому что ты меня достал! Шастал здесь, как у себя дома! Ни дня спокойствия.

– Ты… – демон направил на неё дрожащий палец, – ты…

Сдувшись, Риэль пристыженно опустила плечи.

– Прости, твоя пара ещё не родилась. Я думала: ты сразу раскроешь обман, обидишься и больше не придёшь. Или выберешь другую жертву и перестанешь меня третировать. Ты ведь должен был почувствовать, что Элли не твоя избранница. Демоны такое чувствуют. Разве нет?

Брюнет нахмурился.

– Ну-у-у…

– Рядом с истинной бесы изнемогают от страсти, едва держат себя в руках. Ты изнемогал?

– Э-э-э…

– Хотел немедленно на неё наброситься и присвоить?

Мужчина смущённо почесал затылок.

– Она тебе хотя бы нравилась?

Брюнет посмотрел на меня оценивающе:

– Волосы у неё были не очень.

Я вскинула бровь. Повезло убогому, что у меня напрочь отшибло память и в душе плескался океан спокойствия, иначе… Обиженная женщина страшна в гневе. И какие, интересно, у меня в прошлой жизни были волосы, что так не пришлись ему по вкусу? Красные? Зелёные? Фиолетовые?

Риэль закатила глаза.

– О Судьба, нельзя же быть таким… – она покачала головой. – И у тебя даже не возникло ни единого подозрения?

– Я думал…. Думал, что нам надо сначала переспать…

– Серьёзно? Ты решил, что чувства появятся после постели?

– А что не так?

Негодуя, Риэль стукнула себя по лбу.

– У меня нет слов.

Некоторое время царило молчание. Каждый был погружён в свои мысли. Я взяла перо и счастливо отвернулась к зеркалу, не имея ни малейшего желания углубляться в эту историю. Назойливый демон прервал меня на интереснейшем месте: я так и не узнала, защитила ли Ольга Михайловна Гаврильчук из седьмого зелёного сектора диссертацию по физике.

Ещё не родившейся избраннице беса я искренне сочувствовала: вот кому не повезло.

– Теперь понятно! – спустя пять-десять минут воскликнул наш недалёкий гость.

– Да неужели? – огрызнулась пифия.

Я как ни в чём не бывало бросила подшитый дневник на землю, к многочисленным собратьям. Внушительная получилась горка. А корзина почти опустела: на дне манило аппетитным глянцевым боком последнее яблоко.

– Я понял, почему не испытал эйфорию, когда мы... – демон в непонятном жесте потёр один палец о другой.

– Что?! – раздался из тумана мужской голос. – Вы пер-р-респали?!

Глава тридцать четвёртая

В которой назревает серьёзный разговор

Я отчаянно пыталась продолжать работу, но с каждой секундой делать это становилось проблематичнее. Весь стол занимал лежащий на нём спиной демон. Зеркало же заслонял душивший его блондин.

– Кх-кх... ничего не было, она мне просто подро…

– Умр-р-ри!

– Будьте добры, – попросила я, – выясняйте отношения в другом месте. Вы мешаете мне читать в зеркале, – и, чтобы мои слова показались более вескими, я уколола демона пером в плечо.

– Елена,  он сделал это пр-р-ротив твоей воли? – не унимался блондин.

– Откуда ж я помню? Не хотите уходить, тогда сдвиньтесь влево: ничего не видно. А мне за сегодня надо заполнить ещё три дневника.

– Пусти… кх-кх… она мне не нужна, – хрипел удушаемый, – она даже не моя пара.

Цокнув, я снова уколола его пером.

Мерзавец! То в любви признаётся, то мои волосы ему, видите ли, не нравятся!

Покачав головой, Риэль вернулась за свой стол. Я же безуспешно пыталась пристроить открытый дневник на маленьком свободном клочке пространства. И вроде даже адаптировалась к экстремальным условиям работы, как демон, пытаясь отодрать руки блондина от своего горла, задел локтем стеклянную баночку с чернилами. Проклятье! Тёмная краска стремительно растеклась по столешнице и закапала на колени. Прежде чем я успела вскочить со стула, на красном платье образовалась клякса в форме звезды.

«И как теперь свести пятно? Не помню, чтобы в коконе была стиральная машинка или гардеробная с одеждой на выбор».

Пока я растерянно разглядывала испачканную паутину нитей, на плечо опустилась ладонь.

– Твоя корзина опустела. Не хочешь сходить в сад за яблоками? Стол всё равно занят.

Обернувшись, я увидела женщину. Точно не пифию: волосы у неё были пепельные, как у нас, но прямые, свободно лежащие на спине, белая плёнка не заслоняла радужку, а левая щека бугрилась сеткой рубцов. Да и синее платье простого кроя существенно отличалось от униформы местных работниц.

– Кто вы? – спросила я, однако не потому что мне было интересно: задать такой вопрос казалось правильным и логичным.

– Маир, – мягко улыбнулась женщина, и шрамы на её лице натянулись.

– Мы знакомы?

– Были знакомы.

Под её взглядом я ощущала себя моллюском, которого пытались выдернуть из раковины.

«Были знакомы...»

По всему выходило, что загадочная чужачка могла пролить свет на то, кем я была раньше. Почему же я не чувствовала себя взволнованной или исполненной любопытства?

– Пойдём, – женщина подняла с земли корзину, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Стол и в самом деле был занят – на нём наглый демон готовился отдать богу душу – да и без яблок я не могла читать в зеркале.

Небо за расщелиной разливалось насыщенной синевой – ближе к горизонту, где исчезали ряды деревьев, окуналось в золото. Ветер играл в раскидистых кронах, словно на струнах музыкального инструмента. Из звуков – только шелест листьев да редкие шорохи, когда спелые фрукты падали с веток в траву.