Текст книги "Капкан на демона"

Автор книги: Анна Владимирская

Соавторы: Петр Владимирский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Как же это, а?! – обиженно спросил толстяк.

А юноша сплюнул под ноги:

– Рейс тринадцать двадцать пять, Киев – Симферополь. А мне в Москву. – У него дрожали руки. – Пойду свой билет сдам. Ну их на фиг, такие полеты!..

У касс и впрямь уже выстроились первые желающие сдать билеты на другие рейсы. Тужилов отпустил толстяка и инстинктивно двинулся туда, но резко повернул к окнам, выходившим на летное поле, ввинчиваясь в толпу железными плечами. Шокированные люди даже не огрызались, поддаваясь его напору. Наконец он уткнулся в стекло. Место катастрофы сразу обозначилось вдалеке густыми клубами черного дыма с красными прожилками. Там уже стояли пожарные машины, похожие издалека на сгрудившихся жуков-солдатиков. Какие-то обломки горели, далеко выбрасывая языки пламени. Тужилов присмотрелся и понял, что это моторы самолета. Турбины, отломившиеся от крыльев… У него резко похолодело в животе. Он взял Веру за руку и отошел с ней в сторонку.

– Нельзя было нам садиться в тот самолет, – сказала Лученко, не дожидаясь вопросов. Она была очень бледной. – Мы погибли бы. Вот я вас и… Задержала, как могла.

Тимур Борисович тяжело присел на корточки перед ней. Ноги его не держали.

– Как взорвался? Откуда ты могла знать?!

– Оттуда. Вы видели, что со мной творилось?…

Тужилов приоткрыл рот и вытаращил глаза. Вот эта крапивница, покраснение кожи и пупырышки – сигнал о том, что самолет взорвется?! Чушь, чушь. Не может быть! Сказки!..

– Ты что, почувствовала?

– Вроде того.

– Врешь…

Вера посмотрела в сторону. Суматоха в аэропорту нарастала.

– Надо было вас отпустить, да? Тогда бы вы мне поверили?

Появилась бледная Лариса, увидела их и торопливо подошла. Вера с облегчением вздохнула: не улетела все-таки, не успела на посадку. Зато выжила… По девушке было понятно, что она уже видела это. Она со страхом и изумлением смотрела на Веру. Слышала последние слова?

– Что там? – спросил ее Тимур Борисович.

– Самолет… Наш рейс… В самом конце взлетной полосы… Горит… – Ларису трясло, она села на ступеньки и прикусила губу. Закрыла глаза, но все еще видела пылающие куски самолета на взлетной полосе, слышала вой сирен, очень ярко представила людей внутри – превратившихся в обугленные, разорванные куски плоти. И себя среди них.

Тужилов мельком скользнул взглядом по ее расширенным глазам и сказал Вере:

– Нам надо поговорить.

Его первый страх прошел, он взял себя в руки, и остались лишь вопросы. Откуда у Лученко, девятнадцатилетней соплячки, дар предчувствия? Что именно она ощущала? Можно ли это использовать?

Вера тоже глянула на Ларису, Тужилов все понял, они зашли за колонну.

– Ну? Не томи.

«Он все равно не отстанет, надо сказать что-нибудь…»

– Эксперимент физиолога Гершуни. Помните?

Преподаватель удивился.

– Ну, помню. И что?

– Я провела этот эксперимент на себе.

– При чем тут… Погоди. Ты хочешь сказать, что…

Он вспомнил этого физиолога, перед внутренним взором появилась страница из энциклопедии: Гершуни Г. В., родился в начале двадцатого века, член-корреспондент Академии наук… Так… Ага, вот: основные работы по адаптирующему влиянию симпатической нервной системы на нервно-мышечную функцию и по физиологии органов чувств, главным образом органов слуха… Награжден орденом… Ввел понятие «субсенсорная область», для обозначения фактов воздействия на поведение неосознаваемых раздражителей; тождественно понятию «предвнимание»…

– У тебя что, развились субсенсорные ощущения? – с недоверием спросил Тужилов.

Знаменитый опыт физиолога Гершуни состоял вот в чем: испытуемого погружали в гипнотический сон, затем экспериментатор на мгновение включал звук, который не воспринимался человеческим ухом, например ультразвук. И одновременно отдавал приказ на пробуждение. Так повторялось много раз. В конце концов испытуемый просыпался уже только от одного звука, которого он не слышал, не осознавал, но каким-то непостижимым образом ощущал.

Гершуни утверждал, что в мозгу человека есть область, реагирующая на неслышимое и неощутимое. Это доказали и приборы: при звуке, сознательно не воспринимаемом человеком, менялась электрическая активность мозга. Эту область назвали субсенсорной, и неощущаемые раздражители тоже назвали субсенсорными. Во время опытов Гершуни условный рефлекс на неощущаемое вырабатывался и у бодрствующих – после серии опытов с гипнотическим сном.

– Ты выработала у себя условный рефлекс?

Вера не ответила и на этот вопрос. Все-таки какой у людей запас недоверчивости! Она ему жизнь спасла, а он с ней о науке.

– Извините, я спешу… – сказала она.

Но от Тужилова не так-то просто было отделаться.

– Постой! Мы не можем покидать аэропорт, – уверенно заявил он. – У нас спросят, почему не успели на посадку. Те двое ментов подтвердят твое странное поведение. Тебя заподозрят и могут задержать, ты это понимаешь?

Вера не ответила, только лицо ее застыло.

– И тебе нужна моя защита, свидетельство уважаемого человека. Я тебя отсюда вытащу. Взамен попрошу только об одном: расскажи подробности.

Вера чуть заметно пожала плечами. Она поняла, что от настырного Тимура-завоевателя избавиться невозможно. Собственно, чего еще от него ожидать?

– Хорошо.

– Тогда так, – деловито сказал Тужилов. Он уже полностью контролировал ситуацию. – Лучше нам самим объявиться, не ожидая, пока нас найдут. Идем со мной и ничего не бойся.

Прошло три часа. Тимур Борисович, Вера и Лариса все еще были в аэропорту, в административной его части. Их долго расспрашивали, а сильнее всего вцепились, конечно, в Лученко. Вначале дежурный администратор, затем охрана, потом прибывшие из города сотрудники службы госбезопасности. Тужилов сразу заявил, что его студентка задержалась сама и задержала остальных в связи с состоянием здоровья: у нее началась аллергия, раздражение кожных покровов. Затем крапивница прошла, но на посадку они уже не успели. А объявление диспетчера со своими фамилиями и приглашением в самолет не слышали, потому что были в туалете.

– А с какой целью Лученко, как утверждают свидетели, завладела вашими документами? – спросил очень внимательный человек в штатском.

Тужилов был готов к этому вопросу, ведь понятно, что охрана аэропорта давно о странном случае рассказала.

– Ни с какой целью. Просто аллергия сопровождалась психическим спазмом, во время которого человек себя не вполне контролирует, – ответил он.

Затем его попросили выйти, чтобы еще раз побеседовать с Лученко. Тимур Борисович пытался спорить, но человек в штатском настаивал. Тогда он отправил Ларису за бутербродами и кофе, а сам уселся на каком-то диванчике и, не замечая снующих туда-сюда людей, принялся думать. Лученко, стало быть, приобрела чувствительность к неосознаваемым ощущениям, в данном случае к опасности. То есть пошла даже дальше Гершуни. Это потрясающе… Науке давно известно, что далеко не все ощущения регистрируются сознанием, да это и не нужно: если бы мозг был загружен ими, то люди бы замучились согласовывать различные непроизвольные движения, реакции и навыки, работу кишечника и желез внутренней секреции. Однако, видимо, те механизмы, которые управляют в человеке непроизвольным, способны воспринимать что-то еще. Ведь Гершуни доказал, что человек воспринимает раздражители, находящиеся за нижним порогом его чувствительности. Это доказывает существование у человека восприимчивости к раздражителям, не ощущаемым сознательно…

Тимур Борисович потер ладони. Надо будет выспросить у Лученко, как именно она достигла этой самой чувствительности, и убедить ее проделать то же самое с ним, Тужиловым. Он тоже хочет такой дар! Она, конечно, будет возражать. Но Тужилов был уверен в том, что сумеет убедить свою студентку.

12
Кукольник пойман!

Майор Прудников мчался по коридору своего учреждения, испытывая чувство, какое могло бы появиться у ястреба, выследившего добычу, – конечно, если бы ястребу были свойственны милицейские амбиции. Он только что побывал у своего непосредственного начальства и обрадовал его целой группой фактов, доказывавших, что Кукольник вычислен и его надо брать.

Разработка майором Прудниковым джентльмен-клуба «Куколки» принесла долгожданные плоды! Филипп Крученых, судя по фактам, собранным Валентином Викторовичем, и был тем самым маньяком, которого вот уже несколько месяцев вычисляет вся городская милиция.

А факты таковы. Первый: жертвы убийцы умерщвлены наркотическим препаратом, который легко синтезируется даже в домашних условиях из тех наркотиков, какие продают в ночных клубах. И в «Куколках» в том числе. Второй: одеты все жертвы в костюмы такого же типа, в которых работают стриптизерши. Кроме Белоснежки и Красной Шапочки, в гримерной находился костюм Золушки, похожий на костюм первой жертвы, профессиональной попрошайки Светланы Гавриленко. Третий: первое образование Филипп Крученых получил в медицинском училище. Он даже три года работал фельдшером «скорой помощи». Стало быть, сделать укол в нужное место специальным препаратом – для него проще простого. И наконец, самый убойный четвертый факт. Во все те дни, когда были обнаружены трупы, Крученых отсутствовал на работе! На вопрос, где он был, хозяин ночного клуба ответить не смог. Дескать, отсыпался, отдыхал. Подтвердить алиби некому, значит…

И, хотя прямых улик на бизнесмена не было, Прудников добился от начальства постановления на обыск и прямого приказа – задержать директора стрип-клуба. Майор, окрыленный доверием генерала, помчался в клуб с отрядом «Беркута». Единственное, о чем умолчал Валентин, – в этом клубе стриптиз танцевала его жена… Что ж, понятно: жена офицера никак не могла быть причастна к преступлению, и вообще, это их личное семейное дело.

Обыск в ночном клубе «Куколки» дал ошеломляющий результат. В сейфе у Крученых нашли шприцы и флакон с каким-то препаратом, который был передан в криминалистическую лабораторию. Но Прудников не сомневался, что вещество окажется тем самым парализатором, каким были убиты жертвы Кукольника. Более того, в гардеробной, где переодеваются стриптизерши, обнаружили пелерину Золушки из ТЦ «Елисеев», которая исчезла с места преступления. Всего этого было достаточно, чтобы арестовать Крученых по подозрению в убийстве.

Воодушевленный успехом, Прудников провел допрос лично.

– Это полицейский произвол! – брызгая слюной, кричал Филипп. – Я ни в чем не виноват!

– У нас милиция, а не полиция, ты что-то напутал, – спокойно сказал Прудников. – Лучше успокойся, признайся в убийствах, тебе же легче станет. Как друг советую.

Крученых храбрился, но было видно, как ему страшно.

– Тоже мне, друг выискался… Тьфу! Я никого не убивал, мне не в чем признаваться!

– Неужели? – Прудников положил перед ним протокол обыска и фотографии улик. – А это ты как объяснишь?

Хозяин стриптиз-клуба неимоверным усилием воли заставил себя успокоиться. Это у него получалось плохо, подбородок дрожал. Он в своей жизни авантюриста сталкивался с разными людьми, с жестокими и равнодушными, циничными и продажными. Но никого он так не боялся, как собственной милиции.

– Объяснять – это ваша работа, – заявил он. – Мне объяснять нечего, я невиновен.

Прудникову очень хотелось ударить негодяя, но нельзя. За тонированным стеклом столпились коллеги, следят, слушают. Майор сжал зубы.

– Пока мы будем объяснять, то есть выискивать дополнительные улики, тебе придется сидеть за решеткой. А у нас в тюрьмах, в предвариловке и любой камере, очень не любят серийных маньяков. Понимаешь, к чему я? Я за твою жизнь беспокоюсь, хоть ты и убийца. Но только судья должен решить, как тебя наказать. Закон есть закон… Признайся, и я постараюсь обеспечить тебе отдельную камеру с надежной охраной. А так, боюсь, ты до суда не доживешь.

– Мне нужен адвокат. Без адвоката я больше ничего не скажу.

Майор пожал плечами и вышел. За дверью комнаты для допросов коллеги его поздравляли, хлопали по плечам, говорили, что с него причитается.

Арестованного увели.

Затем приехал адвокат. Два часа ему понадобилось, чтобы вникнуть в суть дела, пообщаться с Крученых.

– Вы советовали ему признаться? – спросил Прудников.

Юрист пожал плечами.

– Погодите, майор. Терпение…

Он действительно советовал арестованному признаться, дать показания, сотрудничать со следствием. Тем более экспертиза подтвердила наличие во флаконе препарата-парализатора. Тогда Крученых сумеет выторговать более-менее приличные условия заключения. А смертную казнь отменили, поэтому можно ее не бояться. Но хозяин стриптиз-клуба упрямился.

Прошло три дня. Прудников беседовал с Крученых еще дважды, один раз – без наблюдения коллег. Поэтому неизвестно, что он сказал Филиппу. Но на четвертый день Филипп Евгеньевич Крученых наконец признал себя виновным по всем пунктам обвинения.

Осталось подготовить дело для передачи в суд…

* * *

Вера Лученко тем временем вернулась из Санкт-Петербурга вместе с Тужиловым. Она развила бурную деятельность: нашла место, где сможет выполнить условие Тимура Борисовича, то есть устроить «тренинг на выживание». Нашла помощника, его посоветовал Андрей. Это был его сослуживец по десантным войскам, молчаливый и аккуратный мужчина по имени Стас. Надо было спешить. Вера хотела как можно скорее посвятить пожилого психиатра во все тонкости расследования. Возможно, он поймет что-то, чего не поняла она?

Пожилой человек лежал на кушетке. В полумраке смутно виднелся лишь прямоугольник окна под потолком. Мужчина заставил себя не смотреть на него и закрыть глаза. Он знал, что должен уснуть, и считал до тридцати.

Старику ничто не мешало. Даже настенные часы не тикали еле слышно – их здесь, в подвале, попросту не было. А наручные он, как всегда, снял и отдал перед тем, как зайти сюда.

– Пять, шесть, семь… – бормотал пожилой человек.

Он старался не сбиться. Цифры качали его, баюкали – одиннадцать, двенадцать…

Старик закрыл глаза. Он уснул.

Тогда другому человеку, тому, что прятался с пистолетом в руке за перегородкой, кивнули: можно.

Старик не слышал ничего, он не видел, как невдалеке от него показался ствол пистолета, он не чувствовал, как ему целятся прямо в голову, не знал, что палец уже нажимает на спусковой крючок, – он спал.

Все по-настоящему. Полная обойма, патрон дослан, предохранитель снят. Спусковой крючок нажимается плавно…

Внезапно человек на кушетке резко приподнялся.

– Что? Кто?!

Вера Лученко снова кивнула, помощник убрал оружие и щелкнул выключателем. Тужилов, сидя на кушетке, прикрыл глаза ладонью.

– Тимур Борисович, что вы почувствовали? – спросила она.

Он поморгал, приходя в себя.

– Ну… Э-э… Такое сосание, как голод… Нет, скорее, тревогу.

– В этот раз я не давала команду проснуться.

Тужилов молчал, он медленно соображал. Потом сказал:

– Это значит…

Здесь, в этом подвале, специально найденном и арендованном для их общих целей, Вера Лученко пыталась повторить опыт физиолога Гершуни, многократно поставленный им в середине прошлого века. Человека усыпляли с помощью гипноза и, когда он засыпал, включали звук в неслышимом диапазоне. В этот же момент человека будили. И так десять раз подряд, двадцать… В итоге некоторые из испытуемых начинали просыпаться уже только от одного звука, слышать который они не могли, но каким-то образом чувствовали.

Лученко тоже начала со звука. Когда у Тужилова появился стойкий условный рефлекс, она перешла к тому, чего еще никто не делал: вместо звуков она ввела в опыт угрозу для жизни. Сотни раз на старика направляли ствол, и сотни раз в этот миг Вера его будила. Результатов пока не было. А теперь…

Вера заметила оживленно, впрочем, без особой радости, а с облегчением:

– У нас начало получаться… Вы сейчас впервые проснулись сами, без сигнала, без звука, только от неслышимого и невидимого раздражителя.

Тужилов открыл рот, встал, улыбнулся.

– Я рад, Верочка! И за себя, и за вас. Мы скоро закончим?

К ним подошел Стас, молча встал рядом. За все время его помощи Лученко и Тужилову он произнес едва ли десяток слов. Вера была очень благодарна Андрею за такого помощника…

– Давайте-ка чайку, – звучно произнес Тужилов и направился в другой конец подвала.

Там находилась их импровизированная маленькая кухня. Пожилой профессор настоял, чтобы тут было все, к чему он привык, раз уж ему приходится проводить здесь столько времени. Он включил чайник, достал из холодильника нарезку сыра и ветчины в магазинных упаковках.

Вера уселась на стул и сказала:

– Нет, Тимур Борисович, мы не скоро еще закончим.

– Но ведь начало получаться…

– Прекрасно, что получилось. Я боялась, что не… Словом, опыт мог и не сработать, слишком много всяких факторов. Но это только начало. Успех надо закрепить уже без погружения в сон.

– Так сколько же еще вы будете заниматься своими опытами? Мы сидим здесь уже три недели!

– Не три недели, а восемнадцать дней, – терпеливо ответила Лученко. – Заниматься будем, пока вы не получите то, чего хотели.

Профессор с полным ртом энергично закивал в знак согласия. Крошки посыпались ему на бороду.

– Теперь мы видим, что это реально, – продолжала Вера. – Что это не сказки и не мистика – выработка у человека чутья на смертельную опасность…

Тужилов перебил ее:

– Да! Я же говорил, я знал, Верочка! Теперь я в Питере открою спецкурс по этой методике…

В комнату вошел Петя Пасюта, телохранитель Тужилова. Старик отказался ехать в Киев без него, хотя Вере казалось, что наоборот – это телохранитель не хотел отпускать клиента.

Профессор прервал себя на полуслове, недовольно спросил:

– Чего тебе, Питон?

– Бутербродик, – улыбнулся здоровяк, пожимая круглыми могучими плечами, и полез в холодильник.

Тужилов дождался, когда он выйдет, и добавил:

– Назову этот курс «Тренинг на выживание».

Стас вздохнул.

– Наберитесь терпения, – сказала ему Вера. – Что поделаешь, надо выполнить обещание.

– Так сколько еще подходов будет в этом вашем опыте? – спросил помощник.

– Не знаю. Полсотни, сто, несколько сотен.

Тужилов удивился.

– И что, я каждый раз должен буду погружаться в гипнотический сон?

– Теперь не обязательно. Нужно менять условия. И кстати… – Она поманила десантника за перегородку, там шепнула ему так, чтобы не слышал старик. – Скоро пистолет нужно будет сменить чем-нибудь другим.

– Чем? Автоматом?

– Может, и автоматом, хотя лучше снайперская винтовка с оптическим прицелом. Но это ведь тоже пули. А испытуемый должен реагировать на опасность не только от выстрела. Не знаю, помогите придумать, вы же мужчина! Можно подвешивать над ним тяжесть, тут в подвале есть блины от штанги. И тяжесть пусть грозит упасть на него, то есть что-то с веревкой придумать, поднесенный к ней нож, например. Потом перейдем на шприц с ядом, пузырек с кислотой…

– Ого, – удивился Стас. – У вас богатая фантазия на тему, как лишить человека жизни. Могли бы стать первоклассным маньяком.

– Спасибо на добром слове! – усмехнулась Вера в ответ. – Но если надо, я и без всяких приспособлений обездвижу кого угодно. Поймите, в этом опыте нужно применить все, что способно убить или искалечить. И повторить по сто раз. Тогда в подсознании человека что-то окончательно растормаживается. Он будет способен чувствовать уже малейшую опасность. Не сядет в поезд, если тому суждено сойти с рельс. В обреченный на авиакатастрофу самолет. И так далее…

Помощник задумался. Ему и самому хотелось бы пройти такой тренинг…

– Ладно, винтовку я, если надо, принесу, – разговорился он. – Могу еще ножи. И кстати, у меня есть японская катана. Настоящая, острая как бритва.

– Отлично! – похвалила Вера. – А теперь продолжим.

В этот вечер помощник направлял на Тужилова ствол пистолета еще несколько раз. Но профессор уже не спал. Он сидел на кушетке, стоял у окна, у тренажера, сидел на стуле, залезал в холодильник, пил чай. Из тринадцати раз старик почуял опасность два раза.

– Холод в кишечнике, – пояснил он, отвечая на настойчивые Верины вопросы, как именно проявляется его реакция на неосознаваемую смертельную опасность. – Сосание, озноб… И в груди теснит. А что ты так расспрашиваешь? Интерес исследователя или тревожишься за меня? Я помню, что у тебя начиналась крапивница… Такая была реакция организма на неосознаваемую угрозу твоей жизни. А сейчас как?

Она промолчала. Значит, пока что Тужилов чувствует себя нормально. Но надолго ли? Такая серьезная и редкая вещь, как чувствительность к смертельной опасности, не может существовать в человеке сама по себе, отдельным бонусом. Почти у любого, кому досталась сверхчувствительность, за счет гипертрофированного одного чувства притуплено другое. Или наоборот: чутье на опасность повышено, потому что каких-то других пониманий или интуиций не хватает. Точно так же чувствительность к опасности, вырабатываемая в ком-то искусственно, не развивается на пустом месте, человек не может остаться прежним. Четкой зависимости, строго просчитанных побочных эффектов нет, в этом вся проблема…

Сложный индивидуальный механизм может отреагировать совершенно непредсказуемо. Человеку может полностью «отбить» всю ощущалку – и он превратится в ходячего робота: ничто его не трогает, не вызывает острого удовольствия или горя. Ну, чувствует он опасность. Как данность. Но она уже не вызывает острых чувств и прилива адреналина, как и все остальное на свете. Или, опять же, наоборот, все на свете обостряется так, что хоть запрись в четырех стенах: каждая мелочь вызывает сумасшедшую реакцию, аллергию, острую боль, затуманенность и прочие неприятные состояния. Она вспомнила «Альтиста Данилова», где героя «наградили» гиперчувствительностью к чужим страданиям: где бы кто ни мучился – и ты мучишься заодно, как будто подключенный проводком. И такое тоже может образоваться…

Но бесполезно Тужилову это говорить, она уже пробовала. Слишком силен его страх за свою старческую шкуру, случайной гибели он боится больше, чем мучений.

– Два раза – это хорошо, это больше, чем я ожидала, – проговорила она. – На сегодня хватит.

…Опыты с Тужиловым продолжались. Десятки и сотни раз он ложился на кушетку. На него направляли оружие, над ним вешали груз, к нему подкрадывались со шприцем, наполненным ядом, с ножом. Он спал, его будили… Несколько раз старик чувствовал направленный на него ствол и вскидывался, радуясь, как ребенок: у него получается!..

Но на все остальные виды опасности его подсознание не реагировало.

* * *

– Вера! Прудников беспокоит. Есть новости!

Звонок раздался в неудачный момент, когда Вера вошла в дом с продуктовыми пакетами в обеих руках. К тому же на нее напрыгивал Пай: ведь любимая хозяйка пришла с работы домой! А значит, нужно лизаться и всячески показывать, как он рад. Прижимая трубку к уху плечом, Вера двигалась по кухне, стараясь одновременно и освободиться от пакетов, и умерить пылкого спаниеля.

– Сейчас пойдем гулять! – сообщила она песику, отчего градус любви повысился еще на несколько порядков.

– Что? – опешил майор.

– Это я не тебе. Слушаю, Валентин! – сказала она, пытаясь надеть на Пая ошейник, взять в руки поводок и не забыть рассовать по карманам телефон и ключи от дома.

– Вера, дело закончено. Кукольник пойман! И он во всех своих злодействах сознался! – Голос милиционера звучал победно.

– Даже так? Поздравляю… Кто же им оказался?

– Хозяин стриптиз-клуба «Куколки» Филипп Крученых! Мерзость еще та.

Вера помолчала.

– Стало быть, ты в моих консультациях больше не нуждаешься? Я этому даже рада. Больше времени уделю дому и саду, а то весна, а у меня ничего не сделано, конь не валялся…

На самом деле она немного растерялась. А как же Тужилов, для чего она привезла его в Киев? И бьется с ним, чтобы выдрессировать его трусливое подсознание ощущать смертельную опасность…

– Вера, мне немного неловко, – сказал Прудников без малейшего раскаяния в голосе. – Но, раз уж дело закончено, скажу правду… Помнишь третью жертву, я еще говорил, что она не установлена?

– Да, помню, мукла Ева. Но ты меня обманывал, я это сразу поняла. Только зачем?

– А как ты поняла? – не утерпел Прудников.

– А не скажу!

Лученко уже была во дворе, она бросала псу палку, и он бегал за ней, по земле стлались уши цвета топленого молока, как знамена неведомой страны.

– Просто ты колдунья.

– Пусть курьер привезет мне домой инфу на эту вашу коллегу, тогда скажу.

– Но ведь дело уже закрыто, зачем тебе читать про какую-то незнакомую женщину? Ладно, сдаюсь: она была нашим консультантом по маньяку до тебя. Не хотел говорить, чтобы ты не боялась. Она случайно стала жертвой маньяка.

– И все-таки дай мне про нее почитать. Я любознательная. Случайно, говоришь? А если нет?

Теперь Лученко кидала Паю резиновую пищалку в виде ежика, пес с восторгом сжимал челюстями игрушку.

– Теперь уже не важно, случайно ли… Что там у вас пищит все время?

– Ежик. Его Пай зубами нямкает, он и пищит.

– Бедный ежик, – хмыкнул майор.

– Бедный – это Йорик. А ежик резиновый, с дырочкой в правом боку. Ничего ему не сделается.

– Хорошо, тебе привезут выписки из дела Оксаны Коляды, но ты должна мне обещать…

– Да-да, разумеется, об этом никто никогда не узнает. Тебе не нужны неприятности из-за меня. Все, пока!

Вера испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, она порадовалась поимке и разоблачению маньяка. В городе прекратится истерика СМИ, страх людей за свою жизнь ослабеет, насколько это возможно в мегаполисе. Скоро приедет с работы Андрей, она приготовит к его приезду что-нибудь вкусненькое, они расскажут друг другу, как прошел день. Дело Кукольника закончено, можно с облегчением вздохнуть. И в то же время она сожалела, что не смогла внести свою лепту в поимку опасного маньяка, ведь ей казалось, именно в этом деле она будет нужна как психиатр. А главное, выходит, напрасно она возилась с Тужиловым… Правда, на заряженный ствол он уже реагирует, значит, часть обещания она выполнила.

А остальную часть уже и не надо выполнять.

* * *

После истории со стриптизом в семье Прудниковых наступил ледниковый период. Никто из супругов не хотел начинать разговор о случившемся. Прудников считал, что жена его предала. Мысленно он произносил горячие монологи.

«Как могла ты, моя жена, мать моего сына, пойти на такое?! Это хуже, чем измена, это страшнее, чем неизлечимая болезнь! Ты предала все самое святое, что между нами было! Ни один мужчина в мире, ни один муж не смог бы простить того позора, который ты заставила меня пережить! Меня, офицера и мужчину, ты унизила, втоптала в грязь! Любой прыщавый молокосос, любой старый извращенец мог смотреть на тебя, истекая слюной и возбуждаясь. Ты демонстрировала им то, что есть тайна за семью печатями, собственность твоего мужа! Потому что ты давала клятву верности, вступая в брак. Но все это рассыпалось, как песочный замок! Ты все испортила, уничтожила, убила самое драгоценное, что было в наших отношениях! Ты перечеркнула доверие своего мужа, отца своего ребенка! Как ты могла сотворить такое?!»

Слава тоже чувствовала себя отвратительно. Она вспоминала жуткий фарс, разыгравшийся в тот момент, когда муж узнал ее, танцующую у пилона. Она как раз закончила выступление, сорвала овации и шла по подиуму, чтобы щедрые завсегдатаи клуба могли вознаградить ее купюрами крупного достоинства. И тут… Словно вихрь вынырнул из зрительного зала, схватил ее в охапку и поволок к выходу. Она не поняла, кто это, зачем понадобилось ее заграбастывать и тащить прочь? Все произошло в считаные секунды. Когда же Слава наконец смогла извернуться и посмотреть в лицо своего похитителя, ноги ее сделались ватными, в голове помутилось. Она увидела бешеные глаза Валентина и поняла, что вся ее конспирация, и вообще, вся затея не просто провалилась – в это мгновение ей стало яснее ясного, что с треском провалилась ее семейная жизнь. Да, иногда счастливая, редко – несчастная, но всегда надежная и определенная статусом замужней женщины. А теперь из-за ее безумного эксперимента жизнь с этим человеком, майором милиции Прудниковым Валентином, закончена.

А что, собственно, такого невероятного, ужасного и кощунственного она сделала? Убила кого-нибудь, застрелила или отравила?! Ничего подобного! Владислава Прудникова, жена и мама, решила доказать прежде всего самой себе, а затем и своему мужу: она по-прежнему хороша собой и желанна. Валентин не уделяет внимания своей молодой и очень хорошенькой жене. А жизнь ведь проходит! Годы не просто идут, бегут вприпрыжку!

Однажды в одном из модных журналов Слава вычитала способ, как освежить брачные отношения. Совет журнала был довольно прост: купить красивое белье и станцевать перед любимым мужем стрип-танец, чтоб заново разжечь его мужской пыл. Однако, как настоящая перфекционистка, женщина не хотела выглядеть жалко и беспомощно со своим доморощенным танцем. И она пошла на курсы стрип-данса. Там, к ее удивлению, ей сказали, что она очень пластична и музыкальна. Вернее, это она про себя знала и раньше. Но не подозревала, что под руководством опытного педагога буквально за несколько месяцев она сможет танцевать нисколько не хуже профессиональных танцовщиц!

Она была музыкальна, от природы пластична, когда-то в детстве ходила в хореографическую студию, а главное – очень хотела научиться танцевать. Возможно, если бы она прочла в журнале, что для улучшения брачных отношений нужно идти танцевать сальсу, она бы с таким же энтузиазмом стала учиться этому танцу, но журнал написал про стриптиз…

Отучившись и даже получив сертификат, Слава сделала несколько попыток продемонстрировать мужу свое искусство. Но все ее попытки разбивались о его усталость или раздраженность. Он занимался каким-то особенно трудным делом, которое, как назло, не ладилось! Валентин сообщил жене, что привлек к расследованию «ту самую Лученко». Слава порадовалась, поскольку именно благодаря докторше они с Валей когда-то поженились.

Однако и вмешательство в дело о маньяке опытного психиатра пока не приносило результата. Прудников день ото дня мрачнел, становился все более раздражительным и резким. Любое сказанное женой слово могло вызвать скандал. Слава уже и говорить что-либо лишний раз боялась, чтобы не вызвать взрыва негатива со стороны Валентина. Даже их маленький сын стал чувствовать себя как затравленный щеночек. Он часто плакал перед сном и жалобно спрашивал у матери, почему на любой его вопрос папа отвечает: «Заткнись!»

И тогда Слава решилась на несколько шагов, которые, как она считала, могли в корне изменить ситуацию. Во-первых, она отвезла сына в деревню к бабушке с дедушкой. Во-вторых, она вышла на работу. Ей уже претила сама мысль оставаться забитой и униженной домохозяйкой. А потом она разговорилась со сменщицей, которая была очень похожа на нее внешне и по стилю – та же прическа, тот же цвет волос, рост и фигура. Наташа рассказала ей о сестре, танцевавшей стриптиз в джентльмен-клубе «Куколки», а потом ушедшей в декрет.